Текст книги "Долгая зима"

Автор книги: Лора Инглз Уайлдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Семенная пшеница

Снова наступили холодные темные дни. Шляпки гвоздей в крыше покрылись белой изморозью, окна посерели. Сквозь дырочку, процарапанную в замерзшем стекле, не видно было ничего, кроме снежной круговерти. Добротный крепкий дом дрожал и трясся, ветер ревел и выл. Мама плотно заткнула плетеными ковриками щели под всеми дверьми, но в комнаты все равно заползала стужа. В такую погоду трудно оставаться бодрым и веселым.

Днем папа, держась за бельевую веревку, отправился в хлев кормить лошадей, корову и телку.

После обеда он возвратился таким замерзшим, что с трудом смог согреться. Устроившись возле печки, он посадил себе на колени Грейс, обнял Кэрри и стал рассказывать им истории про медведей и пуму, которые прежде рассказывал Мэри и Лоре. А вечером папа взял скрипку и заиграл веселые мелодии.

Когда наступила пора ложиться в холодные постели, папа бодрым маршем проводил девочек наверх.

– Правой, левой, правой, левой, шагом марш! – командовал он.

Впереди шла Лора с завернутым горячим утюгом в руках. За ней Мэри, держась за ее плечо. Шествие замыкала Кэрри со вторым утюгом, а веселая музыка звучала им вслед:

 
Яростный вихрь знамен
Веет со всех сторон,
Шлемы героев справа и слева.
Дети гор и долин,
Все на коней как один,
В бой за Шотландию, за королеву!
 

От песни девочкам стало легче. Лора подбадривала сестер, но все время думала о том, что в такую вьюгу опять не будет поездов. Она знала, что в пристройке почти совсем не осталось угля. Запасы угля в городе иссякли. Керосина в лампе осталось только на донышке, хотя мама зажигала свет только за ужином. Пока не придет поезд, у них не будет мяса. Масла тоже не было, на хлеб намазывали остатки шкварок. Осталось еще немного картошки, и только на один раз муки.

Поезд непременно должен прийти, думала Лора. Иначе они останутся совсем без хлеба, без угля и керосина. Даже шкварки – и те кончаются. Нет, поезд непременно должен прийти!

Весь день и всю ночь дом дрожал, ветер ревел и выл, снег хлестал по стенам, барабанил по крыше. В соседних домах были люди, у них, наверно, горит свет, но они были так далеко, что казалось, будто их и нет.

* * *

В комнате за фуражной лавкой возился Альманзо. Он снял висевшие на задней стене седла, сбрую и одежду и свалил все на кровать. Потом отодвинул стол к буфету, а на освободившееся место поставил стул. Получились козлы. Вдоль задней стены он приладил раму размером два на четыре фута и принялся распиливать доски и прибивать их к раме. Скрежет пилы и стук молотка не могли заглушить вой пурги.

Когда вторая стенка поднялась на половину высоты до потолка, он взял складной нож, взрезал им мешок с семенной пшеницей, поднял стодвадцатифунтовый мешок и аккуратно высыпал зерно в пространство между двумя стенами – новой и старой.

– Надеюсь, сюда войдет все, – сказал он Рою, который сидел возле печки и строгал палку. – Когда я зашью ларь досками до потолка, ничего не будет заметно.

– Поступай, как знаешь. Пшеница твоя, – отозвался Рой.

– А чья же еще? – сказал Альманзо. – Весной я посею ее в мою землю.

– Ну и сей на здоровье. Ты что думаешь – я твою пшеницу продавать собираюсь?

– Свое-то зерно ты уже почти все продал, – заметил Альманзо. – Рано или поздно эта метель кончится, и тогда весь город явится сюда покупать пшеницу. У Хартфорда с Лофтусом осталось в лавках всего-навсего мешка три. Из-за этой пурги поезда будут стоять до самого Рождества, если не дольше.

– Но это еще не значит, что я собираюсь продавать твою пшеницу, – повторил Рой.

– Может, и не собираешься, но я тебя знаю, Рой. Ты не фермер, ты лавочник. В один прекрасный день придет сюда покупатель и скажет: "Почем у вас пшеница?" А ты ему: "Я всю пшеницу распродал". – "А что в этих мешках?" – спросит он. "Это не моя пшеница. Это пшеница Манзо", – ответишь ты. "За сколько вы, ребята, хотите ее продать?" – скажет этот парень. И не пытайся мне доказывать, что наотрез откажешься ее продавать. Ты ему скажешь: "А сколько вы дадите?"

– Может, и скажу, – согласился Рой. – Ну и что тут такого?

– Как что? Пока поезда не пойдут, люди будут готовы платить баснословные цены. Я могу отлучиться за сеном или еще куда-нибудь, и ты подумаешь, что я от такой цены не откажусь. Да и вообще ты считаешь, будто лучше знаешь, что мне выгодно, а что нет. Ты моим словам еще ни разу не доверился, Рой Уайлдер.

– Да успокойся ты, Манзо, – сказал Рой. – Я намного старше тебя и уж наверно больше тебя понимаю.

– Может, понимаешь, а может, и нет. Делай, как знаешь, а я намерен поступать по-своему. Я запрячу свои семена так, что их в жизни никто не сыщет и ничего про них не спросит, и они пролежат тут спокойно до самого сева.

– Ладно, ладно. – Рой продолжал вырезать затычку из соснового сучка.

Альманзо, крепко упершись в пол ногами, поднимал один мешок за другим, взваливал их на плечо и высыпал пшеницу в свой тайник.

Временами сильный порыв ветра сотрясал стены, а из раскаленной докрасна печки вырывался дым. Вдруг ветер так взревел, что братья на минуту умолкли.

– Вот это да! – воскликнул Альманзо. – Рой, – попросил он через некоторое время, – ты не можешь вырезать затычку для этой дырки? Я хочу до вечера все закончить.

Рой подошел, посмотрел на дырку от выпавшего сучка, выровнял ее изнутри ножом и отыскал подходящую деревяшку.

– Если цены поднимутся так, как ты думаешь, дурак ты будешь, если не продашь свою пшеницу, – заметил он. – К весне поезда непременно пустят. Ты сможешь купить другое зерно, да еще здорово на этом заработать.

– Я про это уже слышал, – возразил Альманзо, – продать-то я ее продам, да только как бы не пришлось мне потом жалеть. Ты не знаешь, когда пойдут поезда, и привезут ли они семенную пшеницу до апреля, ты тоже не знаешь.

– Никто заранее не знает, что его ждет впереди – разве что смерть да налоги.

– Хочешь – не хочешь, а сеять весной придется, – отвечал Альманзо. – А доброе семя принесет добрый урожай.

– Отец тоже так говорит, – произнес Рой, примеряя затычку. Убедившись, что она не лезет в дырку, снова принялся ее строгать. – Если еще недели две поездов не будет, я не знаю, как этот город выдержит. В бакалейных лавках почти ничего не осталось.

– Люди всегда найдут выход, – ответил Альманзо. – Летом почти все сделали запасы. А наших запасов нам до весны хватит.

Веселое Рождество

Вьюга наконец прекратилась. После трехдневного шума у Лоры в ушах зазвенела тишина.

Папа поспешно уехал за сеном, а вернувшись, поставил Дэвида в хлев. Снег сверкал на солнце, на северо-западе не было ни облачка, и Лора удивилась, почему он больше не поехал за сеном.

– Что случилось, Чарльз? – спросила мама.

– Гилберт вернулся из Престона и привез почту!

Какой неожиданный подарок к Рождеству! Мама надеялась получить церковную газету; Лора, Мэри и Кэрри надеялись получить от преподобного Олдена что-нибудь почитать. Грейс увидела, что все волнуются, и тоже заволновалась. Все с нетерпением ждали, когда же папа вернется с почты.

Его очень долго не было. Мама сказала, что беспокоиться нечего. Просто все жители города пришли на почту, и папа ждет своей очереди.

Наконец он вернулся. Мама получила церковную газету, а Лора и Кэрри схватили пакет с журналом "Друг детей". Газеты папа тоже получил.

– Тише, тише! Это еще не все! – весело отбивался папа. – Угадайте, что я еще принес?

– Письмо? Неужели письмо? – вскричала Лора.

– От кого? – спросила мама.

– Ты, Каролина, получила церковную газету, Лора и Кэрри – "Друг детей", я – "Океан" и "Газету пионеров". А письмо – для Мэри!

Мэри просияла. Она пощупала большой конверт.

– Какое толстое! Прочитай скорее, мама.

Письмо было от преподобного Олдена. Прошлой весной он не смог приехать и помочь им открыть церковь, потому что его послали дальше на север. Однако он надеется приехать к ним будущей весной. Ученики воскресной школы из Миннесоты посылают девочкам комплект журнала "Друг детей", а в будущем году пришлют еще один. Его церковь также посылает им на Рождество бочку с подарками, и он надеется, что все вещи будут им впору. А сам он в знак благодарности за гостеприимство, которое они оказали ему и преподобному Стюарту прошлой зимой на Серебряном озере, посылает им рождественскую индейку с пожеланиями веселого Рождества и счастливого Нового года.

Когда мама кончила читать, все молчали.

– Спасибо, что мы получили хотя бы это любезное письмо, – сказала мама.

– Гилберт сообщил, что в низине возле Трейси работают два снегоочистителя и две рабочих бригады. Очень может быть, что к Рождеству мы получим эту бочку, – продолжил папа.

– До Рождества осталось всего несколько дней, – заметила мама.

– За эти дни можно много сделать. Если хорошая погода продлится, ничто не помешает пустить поезда, – успокоил ее папа.

– Ах, как мне хочется, чтобы нам привезли подарки! – вздохнула Кэрри.

– Да, кстати, все гостиницы закрылись, – сообщил папа еще одну новость. – Их отапливали дровами, а теперь банкир Рут скупил весь лесной склад до последней щепки.

– У нас все равно нет денег на дрова, – вздохнула мама. – Но знаешь, Чарльз, мы сожгли почти весь уголь.

– Ничего, – весело ответил папа. – Будем топить сеном.

– Разве печки топят сеном? – удивилась Лора.

Она вспомнила, с какой бешеной скоростью пламя степного пожара пожирало пересохшую траву и уносилось дальше, прежде чем серый пепел успевал осесть на землю. Как можно согреть комнату огнем, который так быстро гаснет, если даже медленно тлеющий твердый уголь не разгоняет холод?

– Придется что-нибудь придумать. Нужда всему научит, – утешил ее папа.

– Будем надеяться, что поезд посеет вовремя, – обнадежила всех мама.

Папа снова оделся, попросил маму немного задержаться с обедом и уехал за сеном, а мама велела девочкам отложить журналы. Пока стоит хорошая погода, надо постирать и высушить белье.

Девочки с нетерпением ждали, когда можно будет взяться за журналы, но ясный день был короток. Они перемешивали белье в кипящем котле, потом вытаскивали его ручкой от метлы и бросали в лохань, где мама его намыливала и терла. Пока Лора полоскала чистое белье, Кэрри растворяла синьку, потом Лора готовила крахмал. А когда мама вышла на мороз, чтобы вывесить белье, приехал папа и все сели обедать.

После обеда Лора с Кэрри убрали посуду, подмели кухню, вычистили печку и промыли оконные стекла. Мама принесла промерзшее белье, его спрыснули водой, плотно скатали и приготовили для глажки. Спустились сумерки. Читать было уже поздно. После ужина лампу не зажигали, чтобы сберечь последний керосин.

«Делу время – потехе час», – всегда говорила мама. Ласково улыбнувшись Лоре и Кэрри, она похвалила их за то, что они помогли ей справиться с работой. Эти слова были для них самой лучшей наградой.

– Завтра почитаем какой-нибудь рассказ, – радостно сказала Кэрри.

– Завтра надо гладить белье, – напомнила ей Лора.

– Пока стоит хорошая погода, надо проветрить постели и хорошенько убрать наверху, – добавила мама.

– Завтра я поеду работать на железной дороге, – объявил папа, входя в дом.

Мистер Вудворт созвал всех мужчин на расчистку дороги. Начальник станции Трейси руководит работой в низине, а восточнее Гурона команды рабочих откапывают рельсы.

– Если у нас хватит сил и воли, то к Рождеству пойдут поезда! – пообещал папа.

Вечером он пришел с широкой улыбкой на докрасна загоревшем лице и объявил:

– Хорошие новости! Завтра придет рабочий поезд! А послезавтра поезда наверное уже пойдут по расписанию.

– Чудесно! – хором воскликнули Лора и Кэрри, а мама внимательно посмотрела на папу:

– Да, это прекрасная новость. Но что у тебя с глазами, Чарльз?

Глаза у папы покраснели, а веки распухли.

– Копать снег на солнце вредно для глаз, – беззаботно отвечал папа. – Некоторые совсем перестали видеть. Приготовь мне слабый раствор соли, Каролина. Когда я приду из хлева, я промою глаза.

Когда он ушел, мама опустилась на стул рядом с Мэри и сказала:

– Боюсь, что у нас будет не очень-то веселое Рождество, девочки. Из-за этой бури и беспрерывной топки мы не успели ничего приготовить.

– Но, может, бочка с подарками... – робко предположила Кэрри.

– На нее рассчитывать нельзя, – сказала Мэри.

– Отложим Рождество до тех пор, пока привезут подарки, – предложила Лора.

Тут она заметила, что на нее во все глаза смотрит Грейс.

– Неужели Санта Клаус не придет? – дрожащим голосом спросила она.

Лора потрепала ее по золотистой головке и глянула на маму.

– Санта Клаус всегда приезжает к хорошим девочкам, – твердо сказала мама. – Давайте отложим до Рождества чтение моих церковных газет и вашего журнала "Друг детей".

Помолчав, Мэри сказала:

– По-моему, это хорошая мысль. Это научит нас смирению.

– А я не хочу, – заявила Лора.

– Никто не хочет, – возразила Мэри. – Но нам это будет полезно.

Лоре иногда совсем не хотелось быть хорошей девочкой. Однако она немножко подумала и сказала:

– Ладно, мама, если вы с Мэри так хотите, я тоже согласна. Мы будем знать, что на Рождество нас ждет хороший подарок.

– А ты, Кэрри? – спросила мама, и та тихонько ответила, что согласна.

– Вы у меня умницы, – похвалила их мама. – Кое-что мы сможем найти в лавках для... – Тут она глянула на Грейс. – Но вы знаете, что у папы в этом году не было работы. Поэтому у нас нет денег на подарки, но можно и без них сделать веселое Рождество. Я приготовлю что-нибудь вкусное на обед, потом мы откроем журналы и почитаем, а когда стемнеет, папа поиграет нам на скрипке.

– У нас осталось очень мало муки, мама, – напомнила Лора.

– Лавочники просят по 25 центов за фунт, – поэтому папа ждет поезда, – отозвалась мама. – Для пирога все равно ничего нет, а для торта нет ни яиц, ни масла. И сахар в городе кончился. Но ради праздника мы непременно что-нибудь придумаем.

Лора задумалась. Она уже давно вышивала крестиком рамку из тонкого серебристого картона. По бокам и на верхней части рамки будет узор из голубых цветочков и зеленых листьев, а по внутренним краям пройдет голубая полоска. Аккуратно пропуская разноцветные ниточки сквозь дырочки в картонке, Лора вспомнила, с какой завистью Кэрри всегда смотрела на эту красивую вещицу, и решила, что подарит ей рамку на Рождество. А себе она когда-нибудь вышьет другую.

Как хорошо, что она кончила плести себе кружева на нижнюю юбку. Теперь можно будет подарить их Мэри. А маме она подарит картонную коробочку с таким же узором, как на рамке. Мама сможет подвесить коробочку к углу своего зеркала и собирать в нее очески волос, из которых она потом сделает себе накладку.

– Но что мы подарим папе? – спросила Лора.

– Право, не знаю, – отозвалась мама. – Не могу ничего придумать.

– У меня есть несколько центов, – сказала Кэрри.

– Можно взять их из тех денег, что приготовлены мне на колледж, – предложила Мэри, но мама возразила: их трогать нельзя.

– У меня есть десять центов, – задумчиво проговорила Лора. – А у тебя сколько, Кэрри?

– У меня пять.

– Нам надо двадцать пять. Тогда мы сможем купить папе подтяжки. Ему очень нужны новые подтяжки.

– У меня есть монетка в десять центов, – обрадовалась мама. – Значит, все в порядке, Лора. Завтра утром, когда папа пойдет на работу, вы с Кэрри сбегаете в лавку и купите ему подтяжки.

Наутро, покончив с домашними делами, Лора и Кэрри перешли покрытую снегом улицу в лавку мистера Хартхорна. Он сидел там один. На полках вдоль обеих длинных стен не было ничего, кроме нескольких пар мужских сапог, женских туфель и двух или трех рулонов ситца.

Бочонок из-под бобов был пуст. Бочонок из-под печенья был пуст. В остатках рассола на дне бочонка с мясом не было ни кусочка солонины. В длинном плоском ящике из-под трески не было ничего, кроме щепотки соли, рассыпанной по дну. Ящик из-под сушеных яблок и ящик из-под сушеной черники были пусты.

– Я распродал все припасы, и теперь до прихода поезда ничего не будет, – развел руками мистер Хартхорн. – Когда поезда застряли, я как раз ожидал новую партию товара.

В стеклянной витрине лежало несколько красивых носовых платков, гребешков, шпилек и две пары простых подтяжек тускло-серого цвета.

– Достать их вам? – спросил мистер Хартхорн.

Лоре не хотелось отказывать ему, но она глянула на Кэрри и увидела, что именно этого та и ждет.

– Нет, спасибо, мистер Хартхорн. Сейчас мы их не возьмем, – решилась Лора.

Очутившись снова на искрящейся от снега улице, она предложила Кэрри зайти в лавку Лофтуса посмотреть, нет ли там подтяжек покрасивее.

Наклонив головы навстречу холодному ветру, они пошли по обледенелой дорожке к "Галантерее и Бакалее" Лофтуса.

В лавке тоже было хоть шаром покати, и голоса отдавались в ней гулким эхом. Все ящики и бочонки были пусты, а там, где всегда красовались консервы, осталось всего две плоских банки с устрицами.

– Я ожидаю товар с завтрашним поездом, – сообщил мистер Лофтус девочкам.

В витрине лежала пара синих подтяжек с красивым вытканным узором из красных цветочков. Лора никогда еще не видела таких замечательных подтяжек. Они как раз подойдут папе.

– Сколько они стоят? – Лора была уверена, что очень дорого, но подтяжки стоили всего двадцать пять центов, и она протянула мистеру Лофтусу две своих монетки по пять центов, пять Кэрриных монеток и мамин серебряный десятицентовик, взяла изящный пакетик, и вскоре с порывом ветра их втолкнуло прямо в дверь дома.

Перед сном никто даже не заикнулся о том, чтобы развесить рождественские чулки. Грейс была еще маленькая и не знала, что в сочельник вывешивают чулки, а все остальные не рассчитывали ни на какие подарки. Но еще никогда они не ожидали Рождества с таким нетерпением, потому что рельсы были расчищены и завтра должен прийти поезд.

Наутро Лора проснулась с радостной мыслью: "Сегодня придет поезд!" Окно не замерзло, небо было чистое, и прерия розовела в лучах раннего солнца. Поезд непременно придет, и Лора с удовольствием подумала о рождественских сюрпризах, которые она всем приготовила.

Стараясь не разбудить Мэри, она тихонько выскользнула из постели и натянула одеяло. Было очень холодно. Она открыла коробку, в которой держала свои вещи, вынула клубок кружев, аккуратно завернутый в папиросную бумагу, потом нашла красивую открытку, из тех, что ей дали в воскресной школе, вышитую цветами рамку, картонную коробочку для волос и с руками, полными подарков, на цыпочках спустилась вниз по лестнице.

Мама удивленно подняла на нее глаза. Стол был накрыт, и она укладывала возле каждого прибора маленький полосатый пакетик в красную и белую полоску.

– Веселого Рождества, мама! – прошептала Лора. – Что это такое?

– Рождественские подарки, – тоже шепотом ответила мама. – А ты что принесла?

Лора молча улыбнулась и положила свои пакетики возле тарелок Мэри и маминой, а потом вставила в вышитую рамку открытку из воскресной школы.

– Это для Кэрри, – шепнула она.

Они с мамой полюбовались прекрасной рамкой, а потом мама завернула ее в папиросную бумагу.

Кэрри, Грейс и Мэри уже спускались вниз по лестнице и кричали: "Веселого Рождества!", "Веселого Рождества!".

– А-ах! – взвизгнула Кэрри. – А я думала, что мы будем ждать, когда привезут бочонок с рождественскими подарками. Ой! Вы только посмотрите! Посмотрите!

– Что это такое? – спросила Мэри.

– Возле каждой тарелки лежит подарок! – пояснила Кэрри.

– Нет, нет, Грейс! Не трогай. Подождем папу, – сказала мама, и Грейс стала бегать вокруг стола, глядя на пакетики, но не смея к ним прикоснуться.

Папа принес молоко и отдал маме, чтобы она его процедила. А потом зашел в пристройку и, широко улыбаясь, вручил ей две банки устриц из лавки Лофтуса.

– Чарльз! – воскликнула мама.

– Приготовь нам устричный суп на рождественский обед, Каролина! Я надоил немного молока, но это, наверное, последнее. Эллен больше доиться не будет. Может, на суп хватит.

– Я разбавлю его водой! – отозвалась мама.

Тут папа увидел накрытый стол.

– Веселого Рождества, папа! – смеясь, закричали Лора и Кэрри.

– Папа очень удивился, шепотом сообщила Лора Мэри.

– Да здравствует Санта Клаус! Старик нам все это привез потому, что нет поезда! Ура! – весело вскричал папа.

Все расселись по местам. Мама ласково отвела в сторону ручонки Грейс и сказала:

– Сначала посмотрим, какой подарок получил папа.

Папа взял свой пакет.

– Интересно, что тут лежит и кто мне это подарил?

С этими словами он развязал шнурок, разверзнул бумагу и поднял вытканные красными цветочками подтяжки.

– Вот это да! Как же мне теперь носить шубу? Такие красивые подтяжки невозможно прятать. Это вы все мне приготовили. Я буду с гордостью их носить! – сказал он, обводя всех взглядом.

– Подожди, Грейс. Теперь очередь Мэри, – сказала мама.

Мэри развернула длинный моток кружев, осторожно погладила их пальцами, и лицо у нее засияло от радости.

– Я отделаю ими белую нижнюю юбку и возьму ее с собой в колледж.

Кэрри внимательно рассматривала свой подарок. На открытке был изображен Добрый Пастырь в белых и голубых одеждах, со снежно-белым агнцем на руках. Серебристый картон, вышитый голубыми цветами, был для нее превосходной рамкой.

– Ой, как красиво, как красиво! – шептала Кэрри.

Мама сказала, что коробочка для волос – именно то, что ей нужно.

Наконец Грейс сорвала обертку со своего подарка и просто захлебнулась от восторга. Два плоских деревянных человечка стояли на платформе между двумя красными столбиками. Они держались руками за два шнурка, плотно скрученных у них над головами. Одеты они были в остроконечные красные шапочки и синие курточки с золотыми пуговками. На них были брюки в красную и зеленую полоску и черные сапожки с поднятыми кверху носками.

Мама осторожно нажала на столбик. Один человечек перекувыркнулся, а второй занял его место. Первый опустился вниз, второй поднялся вверх, и оба принялись плясать и кувыркаться, кивая головами и дергая руками и ногами.

В полдень мама сварила суп из устриц, Лора накрыла на стол, а Кэрри и Грейс играли с веселыми человечками.

– Устрицы готовы, – сказала мама. Попробовав суп, она поставила кастрюлю обратно на плиту и, нагнувшись, заглянула в духовку. – Хлеб поджарился. Интересно, что делает папа?

– Он носит сено, – ответила Лора.

И тут папа открыл дверь из пристройки. За спиной у него громоздилась куча сена.

– Суп готов? – спросил он.

– Я уже снимаю его с плиты. Хорошо, что скоро придет поезд. У нас кончается уголь. – Тут мама посмотрела на папу и сказала: – Что случилось, Чарльз?

– На северо-западе появилась туча, – медленно проговорил папа.

– Неужели опять пурга! – воскликнула мама.

– Боюсь, что да. Но она должна испортить нам обед. – Папа пододвинул к столу свой стул. – Я навез полный хлев сена и набил им пристройку. А теперь давайте есть устричный суп!

Солнце все еще светило. Горячий суп получился очень вкусным, хотя мама сварила его на сильно разбавленном молоке. Папа накрошил себе в тарелку поджаренного хлеба и сказал, что он вкуснее всякого печенья.

Лора с удовольствием ела вкусный суп, но все время думала о надвигающейся темной туче и прислушивалась.

Ветер налетел внезапно. Стекла в окнах зазвенели, и весь дом задрожал.

– Да уж, это вьюга так вьюга! – воскликнул папа, подходя к окну. Но в окно ничего не было видно. Снежные вихри взвились с высоких сугробов и бешено заплясали на ветру. Небо, солнце, город – все исчезло, утонуло в слепящей круговерти. Дом снова остался один в пустоте.

"Поезд теперь не сможет прийти", – подумала Лора.

– Ничего, девочки, – спокойно сказала мама. – Уберем посуду, откроем свои журналы и спокойно проведем остаток дня.

– А угля нам хватит? – спросила Лора.

– До ужина хватит. А потом будем топить сеном, – ответил папа.

Мороз пробирался вверх по оконным стеклам, от стен несло холодом. Возле печки было слишком темно для чтения. Когда посуду вымыли и убрали, мама поставила на покрытый красной клетчатой скатертью стол зажженную лампу.

Керосина осталось только на донышке, но лампа светилась веселым теплым светом.

Лора развязала пакет с "Другом детей" и вместе с Кэрри принялась перелистывать блестящие белые страницы журналов.

– Выберите рассказ, а я почитаю вам вслух, – предложила мама.

Усевшись между печкой и накрытым яркой скатертью столом, вся семья стала слушать рассказ, который чистым мягким голосом читала мама. Рассказ унес их далеко-далеко от лютой стужи и тьмы. Потом мама прочитала еще два, а остальные решила приберечь на следующий раз.

– Вот видите, как хорошо, что мы не прочли сразу эти чудесные рассказы, а оставили их на Рождество, – заметила Мэри.

Все были очень довольны. Остаток дня прошел незаметно, наступила пора кормить животных.

Вернувшись из хлева, папа на некоторое время задержался в пристройке и притащил оттуда большую охапку жгутов, скрученных из сена.

– Этого тебе хватит, чтобы сварить завтрак, Каролина. Жгуты толстые и крепкие. Они должны хорошо гореть.

– Неужели мы будем топить печку сеном? – удивилась Лора.

– Конечно, будем, – отвечал папа, согревая руки над печкой. – Хорошо, что оно уже лежит у нас в пристройке. На таком ветру столько сена мне бы ни за что не принести, разве по одной травинке в зубах.

Папа так крепко скрутил жгуты, что на вид они казались твердыми, как деревяшки.

– Палки из сена! – засмеялась мама. – Это ты замечательно придумал. С тобой не пропадешь!

– С тобой тоже, – улыбнулся папа.

На ужин была горячая вареная картошка и по куску хлеба с солью. Хлеба больше не было, но в мешке еще осталось немного бобов и несколько брюквин. Ужин запили горячим чаем с сахаром. Даже Грейс дали чая, потому что в доме не осталось ни капли молока.

Лампа начала мигать. Пламя изо всей силы старалось подняться по фитилю, пропитанному последними каплями керосина. В конце концов мама задула лампу, и кухня погрузилась во тьму. А на дворе ревела и выла метель.

– Печка гаснет, так что все равно надо ложиться, – тихонько сказала мама.

Рождество кончилось.

Лора лежала в постели и слушала, как все громче и громче ревет ветер. Он выл, как та стая волков, что окружила их маленький домик в прерии много лет назад, Лора тогда была еще совсем маленькой, и папа мог носить ее на руках. И таким же страшным голосом выл огромный волк, которого они с Кэрри встретили на берегу Серебряного озера.

Ветер ревел разными голосами. Временами Лоре казалось, будто она слышит то вой пумы у Тенистого ручья на Индейской территории, то боевой клич индейцев, которые кружились в военной пляске на реке Вердигрис ночи напролет. Потом до Лоры доносилось то глухое бормотанье множества людских голосов, то пронзительные вопли жертвы, за которой, свирепо воя, гонится стая диких зверей.

Хотя Лора и понимала, что это всего лишь вой ветра и рев бури, она, дрожа от страха, натянула на голову одеяло и заткнула уши. Но ничто не могло заглушить эти жуткие звуки.