Текст книги "Долгая зима"

Автор книги: Лора Инглз Уайлдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Папа едет на станцию Волга

Во вторник к полудню метель закончилась. Ветер утих, и на чистом небе засияло солнце.

– Ну вот, все позади. Может, теперь установится хорошая погода, – весело сказал папа.

– Как хорошо снова увидеть солнце, – с улыбкой заметила мама.

– И услышать тишину, – добавила Мэри.

Теперь до них снова доносились негромкие городские звуки. То тут, то там хлопала дверь какой-нибудь лавки. Болтая друг с другом, мимо дома прошли Бен с Артуром. По Второй улице, насвистывая, пробежал Кэп Гарленд. Из всех привычных звуков не было слышно только паровозных гудков.

За ужином папа сообщил, что поезд застрял в заваленной снегом глубокой ложбине недалеко от Трейси.

– Но скоро снег уберут, – прибавил он. – При такой погоде беспокоиться насчет поездов нечего.

Назавтра он рано утром пошел в лавку Фостера, но вскоре прибежал обратно и сказал маме, что несколько человек на ручной дрезине поедут навстречу поезду станции Волга и по дороге будут расчищать путь. Папа решил присоединиться, а мистер Фостер согласился помочь маме.

– Я так долго сидел на месте, что мне хочется немножко попутешествовать, – улыбнулся папа.

– Конечно, поезжай, Чарльз, – сказала мама. – Но разве вы за один день сможете расчистить такой длинный участок пути?

– Думаю, что сможем. Ложбины по пути отсюда к Волге неглубокие, и тут всего миль пятьдесят. Самый тяжелый участок находится восточнее Волги, и там работают железнодорожники. Если мы поможем им расчистить остальную часть пути, то послезавтра вернемся сюда на поезде.

Он надел вторую пару шерстяных носков, закутал шею широким шарфом, завязал его на груди и плотно застегнул пальто. Потом приладил к шапке уши, надел самые теплые рукавицы, положил на плечо лопату и пошел на станцию.

Скоро должны были начаться занятия, но Лора и Кэрри, вместо того чтобы торопиться в школу, стояли на Второй улице и смотрели, как папа отправляется в путешествие.

Когда папа подошел к станции, мужчины уже забирались на дрезину, которая стояла на путях.

– Здорово, Инглз! Все на борт! – крикнули они.

Северный ветер раздувал блестевший на солнце снег, донося до Лоры и Кэрри каждое слово.

Папа мигом залез на дрезину, ухватился за рычаг и скомандовал:

– Поехали!

Мистер Фуллер, мистер Мэд и мистер Гинц встали в ряд против папы, мистера Уилмарта и Роя Уайлдера. Все взялись руками за два длинных деревянных рычага, которые были приделаны поперек дрезины по обе стороны от насоса.

– Готово, ребята! Двинули! – воскликнул мистер Фуллер и вместе с мистером Мэдом и мистером Гинцем нагнулся и толкнул свой рычаг вниз. А как только их головы вместе с рычагом поднялись кверху, папа и другие двое толкнули вниз свой рычаг. Вверх-вниз, вверх-вниз – оба ряда нагибались и поднимались, словно по очереди кланяясь друг другу. Колеса дрезины начали медленно поворачиваться, а потом быстро покатились по рельсам в сторону Волги. Папа затянул гимн, и все хором запели:

 
Правим нашей колесницей
Правим нашей колесницей
Правим нашей колесницей -
И глядим вперед.
 

Вверх-вниз, вверх-вниз двигались спины в такт песне, и все быстрее и быстрее катились колеса.

 
Встретив грешника в дороге,
В колесницу к нам посадим -
И вперед, вперед!
Правим нашей колесницей
Правим нашей колесницей…
 

Бух! Дрезина натолкнулась на сугроб и застряла.

– Всем за борт! – скомандовал мистер Фуллер. – Хорошо еще, что не опрокинулись!

Мужчины слезли с дрезины и, вооружившись лопатами, принялись отбрасывать снег в стороны. Ветер сдувал со снежных комьев блестящую снежную пыль.

– Нам пора в школу! – вспомнила Лора.

– Пожалуйста, постоим еще минутку и посмотрим, – взмолилась Кэрри, глядя на папу, который быстро разбрасывал блестящий снег перед дрезиной.

Не прошло и двух минут, как вся шестерка залезла наверх, сложила лопаты и снова взялась за рычаги.

 
Встретив дьявола в дороге,
Колесницею раздавим -
И вперед, вперед!
 

Черная дрезина и два ряда мужчин, попеременно кланявшихся друг другу, становились все меньше и меньше, и из блестевшей на солнце заснеженной прерии все слабее доносились звуки их песни:

 
Правим нашей колесницей
Правим нашей колесницей
Правим нашей колесницей -
И глядим вперед!
 

Папа и его спутники, разгребая лопатами снег на путях, пробивались на дрезине к Волге.

Весь этот и весь следующий день дом казался пустым. Утром и вечером мистер Фостер приходил работать в хлеву.

В четверг вечером мама сказала, что утром папа, наверное, вернется.

Назавтра в полдень над заснеженной прерией раздался долгий пронзительный гудок паровоза, и из окна кухни Лора и Кэрри увидели в небе столп черного дыма, а под ним грохочущий по рельсам поезд. Это был рабочий поезд, битком набитый веселыми поющими мужчинами.

– Помоги мне собрать обед, Лора, – попросила мама. – Папа, наверное, проголодался.

Когда Лора вынимала из печки печенье, в дверях раздался голос папы:

– Посмотри, кто со мной приехал, Каролина!

Грейс, которая уже мчалась навстречу папе, остановилась на бегу, попятилась и, засунув пальцы в рот, уставилась на гостя. Мама подошла к двери с блюдом картофельного пюре, бережно отодвинула Грейс в сторону и воскликнула:

– О, мистер Эдвардс!

– Я же тебе говорил, что мы с ним непременно еще встретимся, – сказал папа.

Лора сразу узнала мистера Эдвардса. Это был все тот же длинный и тощий кот из Теннеси. Морщины на его улыбчивом, выдубленном солнцем и ветром загорелом лице стали глубже, на щеке появился шрам от ножа, которого раньше не было, но его острые глаза по-прежнему смеялись.

– О, мистер Эдвардс! – обрадовалась Лора.

– Я так хотела поблагодарить вам за то, что вы тогда помогли мистеру Инглзу зарегистрировать участок! – обратилась мама к мистеру Эдвардсу, водружая на стол картофель.

– Я помню, как вы привезли нам подарки от Санта Клауса, – улыбнулась Мэри.

– Вы переплыли ручей, а потом вы уехали вниз по реке Вердигрис, – добавила Лора.

Мистер Эдвардс вытер ноги и отвесил всем низкий поклон.

– Мистер Инглз и девочки, я очень рад повидать вас всех снова, – проговорил он и, посмотрев в глаза Мэри, которые его не видели, ласково добавил: – Неужели эти две очаровательные леди – те самые маленькие девчушки, которых я качал у себя на коленях!

– А это Кэрри, которая тогда была еще совсем малюткой. Теперь у нас есть еще одна Крошка – Грейс, – сказала мама, но Грейс упорно отказывалась подходить к мистеру Эдвардсу и только смотрела на него, цепляясь за мамину юбку.

Мама с папой пригласили мистера Эдвардса к столу, и он, любуясь красивым крепким домом, с удовольствием пообедал, и хотя папа уговаривал его остаться подольше, сказал, что уедет, как только поезд отправится на Запад.

– Хочу к весне забраться как можно дальше на Запад, – сказал он. – Здесь слишком много народа. Сюда уже едет целая свора политиков, а для меня, мэм, политики хуже саранчи. Они готовы обложить налогом подкладку от пустых карманов, лишь бы построить столицы всех своих новых графств. А по мне, так графства эти и вовсе ни к чему. Мы и без них хорошо жили и были всем довольны. Прошлым летом явился ко мне ихний сборщик налогов. Велел мне оценить все мое имущество, все до последней нитки. Ну, я и оценил лошадей Тома и Джерри по полсотни за голову, пару волов тоже по полсотни, а корову в тридцать пять долларов.

"Это все, что у вас имеется?" – спрашивает он. "Нет, – говорю, – не все. Могу еще представить пятерых ребятишек – по доллару за штуку".

"Неужто это все? – говорит. – А как насчет жены?"

"Провалиться мне на этом месте! – отвечаю я ему. – Она твердит, что я ей не хозяин, и поэтому я за нее платить не стану!" И не стал.

– Как, мистер Эдвардс! А мы и не знали, что вы обзавелись семейством. Мистер Инглз нам про это ничего не говорил, – удивилась мама.

– Я этого и сам не знал, – отозвался папа. – Но вы же вовсе не обязаны платить налоги за жену и детей.

– Он велел мне составить длинную налоговую декларацию, – объяснил мистер Эдвардс. – Политикам только и радости, что совать свой нос в чужие дела, вот я и решил их порадовать. Я все равно не буду платить налоги. Я продал права на свой участок, и весной, когда сборщик ко мне опять заявится, меня там уже не будет. А ни жены, ни детей у меня отродясь не бывало.

Не успели папа с мамой что-нибудь на это ответить, как раздался долгий и громкий гудок.

– Вот он уже зовет, – мистер Эдвардс встал из-за стола.

– Может, вы все-таки передумаете и поживете у нас, Эдвардс? – уговаривал его папа. – Вы всегда приносили нам удачу.

Но мистер Эдвардс уже пожимал всем руки. Последней была Мэри, которая сидела рядом с ним.

– До свидания! – воскликнул он, быстро вышел из дома и побежал на станцию.

Грейс все это время молча слушала мистера Эдвардса и широко раскрытыми глазами на него смотрела. Когда он так скоропалительно исчез, она глубоко вздохнула и спросила:

– Мэри, это тот самый дядя, который видел Санта Клауса?

– Да. Он под дождем прошел сорок миль до Индепенденса, встретил там Санта Клауса и принес нам с Лорой подарки к Рождеству, – пояснила Мэри. – Мы тогда были еще маленькие.

– У него золотое сердце, – сказала мама.

– Он принес нам по жестяной кружке и по леденцу, – вспомнила Лора.

Медленно поднявшись из-за стола, она принялась вместе с мамой и Кэрри убирать посуду. Папа уселся в кресло возле печки.

Вставая из-за стола, Мэри подняла с колен носовой платок и уронила что-то на пол. Мама нагнулась и, онемев от изумления, застыла на месте.

– Мэри! Это двадцать долларов! Ты уронила двадцать долларов! – вскричала Лора.

– Не может быть! – воскликнула Мэри.

– Ох уж этот Эдвардс! – покачал головой папа.

– Мы не можем взять эти деньги, – решительно произнесла мама, но в эту минуту раздался прощальный гудок уходящего поезда.

– Не знаю, как тут и быть, – сказал папа. Эдвардс уехал и пройдет много лет, пока мы его увидим снова. А может, и вовсе никогда не увидим. Весной он уедет в Орегон.

– Но Чарльз... Зачем он это сделал? – в недоумении пролепетала мама.

– Он подарил эти деньги Мэри, – ответил папа. – Пусть они у нее останутся, они помогут ей поступить в колледж.

Подумав с минуту, мама с ним согласилась и вручила двадцатидолларовую ассигнацию Мэри.

Мэри осторожно коснулась ее кончиками пальцев.

– О, как я благодарна мистеру Эдвардсу, – проговорила она, сияя от счастья.

– Надеюсь, что там, куда он поедет, они ему никогда не понадобятся, – задумчиво проговорила мама.

– Не беспокойся, – уверил ее папа, – Эдвардс нигде не пропадет.

На лице Мэри появилось мечтательное выражение, с которым она всегда думала о колледже для слепых.

– Мама, – сказала она, – если к ним добавить те деньги, которые ты получила в прошлом году от жильцов, у нас будет тридцать пять долларов и двадцать пять центов.

Одни

В субботу светило солнце и дул легкий южный ветерок. Папа возил сено с участка. Лошади и корова должны съедать много сена, чтобы не замерзнуть.

Мэри качалась на своей качалке в солнечных лучах, лившихся из окна. В руках у Лоры поблескивали стальные спицы – Лора плела кружева из тонких белых ниток для отделки нижней юбки. Сидя у самого окна, она то и дело выглядывала на улицу в ожидании Минни и Мэри Пауэр, которые должны были прийти к ним в гости со своими вышивками.

Мэри говорила о колледже, куда надеялась когда-нибудь поступить.

– Я стараюсь не отставать от тебя в занятиях, Лора. Хорошо, если бы и ты могла вместе со мной поехать учиться в колледж.

– Я, наверно, стану учительницей, – вздохнула Лора, – и поэтому не смогу никуда поехать. И потом, мне не хочется никуда уезжать.

– А мне больше всего на свете хочется поступить в колледж. Я всегда мечтала учиться. Ведь на свете столько всего интересного! Подумать только – я смогу все это узнать даже теперь, когда я ослепла! Конечно, если нам удастся скопить денег на колледж. Это просто чудесно, правда? – тихо сказала Мэри.

– Да, конечно, – согласилась Лора. Она тоже надеялась, что Мэри сможет поехать учиться. – Ой! Я все перепутала! – вдруг воскликнула она, распустила ряд и снова принялась набирать на тонкую спицу мелкие петли. – Господь помогает тому, кто помогает себе сам, и ты обязательно поедешь учиться в колледж, если только...

Лора забыла, что она хотела сказать. Петли расплылись у нее перед глазами, словно она стала слепнуть. Кругом ничего не было видно. Лора вскочила, катушка упала с колен и покатилась по полу.

– Что случилось? – забеспокоилась Мэри.

– Свет померк! – растерянно ответила Лора.

Солнце вдруг исчезло, все вокруг затянуло серой пеленой, на улице громко завыл ветер. Из кухни выбежала мама.

– Начинается буря! – воскликнула она, и в ту же минуту от сильного порыва ветра задрожал весь дом. Фасады лавок на другой стороне улице потемнели и растворились в снежных вихрях. – О, только бы Чарльз поскорее вернулся домой!

Лора отошла от окна, придвинула кресло Мэри поближе к печке и подбросила в огонь угля из ведерка. Вдруг в дом ворвался порыв ветра. Задняя дверь с грохотом хлопнула, и в комнату вошел папа. Он был весь в снегу.

– Я обогнал метель! – смеясь, воскликнул он. – Сэм и Дэвид галопом мчались домой и дали ей сто очков вперед!

Мама взяла у папы пальто и пошла в пристройку стряхивать снег.

– Ты вовремя приехал, Чарльз, – радовалась она.

Папа сел, протянул руки к печке и стал с тревогой прислушиваться к вою ветра.

– Надо накормить скотину, пока не стало еще хуже. – Папа поднялся со стула. – Если я немного задержусь, не беспокойся, Каролина. Твоя бельевая веревка отлично приведет меня домой.

Он вернулся, когда уже совсем стемнело, стряхнул с себя снег и растер замерзшие уши.

– Просто ужас, что творится! С каждой минутой холодает. Снег сечет словно дробь! Ты только послушай, как ревет этот ветер! – воскликнул он.

– Поезда, наверное, опять остановятся, – вздохнула мама.

– Ничего страшного, мы ведь жили и без железной дороги, – бодро отозвался папа, но поглядел на маму так, чтобы она поняла: при детях лучше об этом не говорить. – Нам здесь тепло и уютно, и мы уже не раз жили без всяких соседей и без лавок. Давайте лучше ужинать!

– А после ужина ты поиграешь нам на скрипке, хорошо? Пожалуйста, поиграй, папа, – попросила Лора.

после ужина она принесла папе скрипку, но, настроив струны и натерев канифолью смычок, он заиграл что-то странное. Глухой жалобный стон скрипки перебили высокие дикие звуки. Они звучали все пронзительней и выше и наконец растворились в пустоте, а потом с рыданием возникли снова. Но это были уже другие звуки – похожие на прежние и все же не совсем такие, словно там, в безмолвной пустоте, что-то изменилось.

Странная дрожь пробежала у Лоры по спине, мелкими иголками закололо в затылке, а из-под папиного смычка, поминутно меняясь, все лилась и лилась эта дикая неслыханная мелодия. Лоре стало совсем не по себе.

– Что это, папа? Что это за мелодия? – воскликнула она.

– Слушай. – Папа перестал играть и поднял смычок над струнами. – Так поет буря. Я всего лишь старался ей вторить.

Все стали молча слушать мелодию ветра. Наконец мама проговорила:

– Боюсь, нам и без твоей скрипки придется еще долго слушать эту песню.

– Ну раз так, сыграем что-нибудь другое, – отозвался папа. – Что бы вы хотели?

– Что-нибудь такое, чтоб согреться, – попросила Лора, и скрипка вместе с папой весело запела: "Малютка Анни Руни – вот кто моя любовь", а потом "Старая серая кобыла давно уже не та, что прежде".

Все развеселились, и даже мама принялась в такт песне притоптывать носками башмаков. А когда папа заиграл шотландский танец и ирландскую джигу, Лора с Кэрри дружно пустились в пляс и кружились до тех пор, пока совсем не обессилели.

Наконец папа убрал скрипку в футляр и велел девочкам ложиться спать.

Лоре ужасно не хотелось выходить из теплой комнаты и лезть наверх, где от стужи шляпки гвоздей покрыты мохнатой изморозью. Внизу все окна тоже замерзли, но при виде заиндевелых гвоздей Лоре почему-то всегда становилось еще холоднее.

Завернув в толстую фланель раскаленные утюги, она полезла по лестнице на чердак. Мэри и Кэрри следовали за ней. Воздух наверху был такой холодный, что пока они, дрожа, расстегивали и снимали башмаки и платья, у них даже носы замерзли.

– Господь услышит наши молитвы, даже если мы прочтем их под одеялом, – стуча зубами, пролепетала Мэри, залезая в холодную постель, которую горячие утюги еще не успели согреть.

В холодной тишине под прибитой замороженными гвоздями крышей Лора чувствовала, как от дрожи Мэри и Кэрри подрагивают кровати. Крошечный островок тишины со всех сторон окружал пронзительно ревущий ветер.

– Что ты там возишься, Лора? – окликнула ее Мэри. – Поскорее помоги нам согреть постель!

Лора плотно сжимала зубы, стараясь, чтобы они не стучали, и поэтому не могла ничего ответить. Стоя у окна в чулках и в ночной рубашке, она протерла во льду дырочку и попыталась выглянуть наружу. Потом прикрыла руками глаза от света лампы, мерцавшей внизу у лестницы, но все равно ничего не увидела. В ревущей ночи не теплилось ни единой искорки света.

Наконец Лора забралась в постель, крепко прижалась к Мэри, а ногами уперлась в горячий утюг.

– Я хотела увидеть свет, – пояснила она. – Должен же хоть в одном доме гореть свет.

– Ну и что ты увидела?

– Ничего, – ответила Лора. – даже света лампы из окна на первом этаже и то не было видно.

Кэрри тихо лежала в своей кровати возле трубы, которая поднималась снизу от печки и немножко ее согревала. У нее в постели тоже был утюг. Когда мама пришла, чтобы уложить с ней рядом Грейс, Кэрри уже уснула.

– Вы не замерзли, девочки? – шепотом спросила мама, наклоняясь над кроватью Мэри и Лоры и плотнее укутывая их одеялами.

– Мы постепенно согреваемся, – отвечала Лора.

– Тогда спокойной ночи и приятных снов.

Но даже согревшись, Лора не сразу уснула. Прислушиваясь к диким руладам ветра, она думала о том, что каждый домик в городе одинок посреди бушующих снежных вихрей, сквозь которые не видно даже света из окон ближайших соседей, и весь их городок тоже стоит один посреди бесконечной прерии. А город и прерия затерялись в дикой метели, в которой не различить ни земли, ни неба – ничего, кроме свирепого ветра и бесконечной белой пустыни.

Потому что буран был белым. Среди ночи, когда давно уже зашло солнце и погас последний луч света, вокруг беспрестанно кружились белые вихри.

Луч лампы может пробиться сквозь самую черную ночь, крик человека можно услышать издалека, но ни свету, ни звуку не преодолеть свирепый буран, который вопит дикими голосами и светит неестественным светом.

Одеяла уже согрелись, Лоре стало тепло, но ее все равно била дрожь.

Никакая буря нам не страшна

К диким завываниям ветра примешался стук печной дверцы и пение папы: «Как счастливый подсолнух, я к солнцу тянусь, поворачиваясь на ветру!»

– Каролина! – крикнул он снизу, подойдя к лестнице. – Когда ты спустишься вниз, печка разгорится. Я пошел в хлев.

Лора услышала, что мама встает.

– Лежите спокойно, девочки, – сказала мама. – Встанете, когда согреется дом.

В комнате была лютая стужа, к тому же рев и вой бури мешали Лоре уснуть. Заиндевелые гвозди торчали из крыши слов белые зубы. Полежав еще несколько минут, она вслед за мамой спустилась вниз.

Огонь весело горел в печке, и хотя ее стенка, выходившая в переднюю комнату, раскалилась докрасна, в комнатах по-прежнему было холодно и так темно, что утро, казалось, еще не наступило.

Вода в ведре покрылась слоем льда. Лора разбила лед, налила воды в таз и поставила его на печку. Потом они с мамой, дрожа, стали ждать, пока вода согреется настолько, чтобы можно было умыться. Лоре уже начинало нравиться жить в городе, но зима и здесь зима.

Когда папа вернулся, усы у него заиндевели, а нос и уши покраснели как вишни.

– Ну и буран! – воскликнул он. – Хорошо, что у нас такой прочный хлев. Мне пришлось раскапывать снег, чтобы туда войти. Снегу намело чуть ли не до самой крыши. Я ходил в чулан за лопатой, и если б не твоя бельевая веревка, Каролина, я бы заблудился. Горячие оладьи и жареная свинина – вот, что мне надо. Я голоден как волк!

Пока папа умывался теплой водой из таза и причесывался, Лора расставила вокруг стола стулья, а мама разлила по чашкам душистый чай.

На столе папу ждали горячие оладьи и хрустящие ломтики свинины, политые янтарным жиром со сковородки и соусом из сушеных яблок и сахарного сиропа. Масла не было, потому что Эллен почти не доилась, а остатки вчерашнего молока мама поделила между Грейс и Кэрри.

– Спасибо, что есть хоть немножко молока. Дальше будет еще меньше, – вздохнула она.

За столом тоже было холодно. После завтрака все собрались вокруг печки и молча слушали, как воет ветер и бьются о стены и окна снежные вихри.

– Пойдем, Лора, надо закончить все дела. И тогда можно будет с чистой совестью сидеть возле печки, – сказала мама, вставая со стула.

Казалось странным, что в этом добротном крепком доме огонь не согревает кухню. Пока мама ставила на печку бобы, а Лора мыла посуду, обе думали о том, как теперь должно быть холодно в хижине на участке. Мама подбросила в печку угля и взялась за метлу, а Лора, дрожа, остановилась под лестницей. Надо подняться и постелить постели, но сверху несло таким холодом, что, несмотря на шерстяное платье, нижние юбки и красное фланелевое белье, Лоре казалось, будто она стоит совсем голая.

– Пускай постели проветрятся, Лора, снизу беспорядка не видно. Ты уберешь их, когда в доме станет теплее, – сказала мама.

Она подмела кухню и вместе с Лорой села у печки погреть замерзшие ноги на решетке. Папа вышел из кухни и вернулся в шубе, шарфе и с шапкой в руках.

– Схожу к Фуллеру узнать, что нового, – сообщил он.

– Может, тебе лучше остаться дома? – спросила мама.

– А вдруг кто-нибудь заблудился? – Надев шапку, папа остановился в дверях и добавил: – Ты обо мне не беспокойся! Я знаю, сколько шагов до другой стороны улицы, и если сразу не наткнусь на какой-нибудь дом, то не сделаю ни шагу вперед.

С этими словами он вышел и закрыл за собою дверь. Лора протерла дырочку на обледеневшем стекле, но как папа вышел из дому и в какую сторону пошел, она не увидела. Ничего, кроме белой пустоты, за окном не было видно, и она медленно вернулась к печке. Мэри молча качала на коленях Грейс. Лора и Кэрри просто сидели и ничего не делали.

– Если на дворе буря, это еще не значит, что в доме должно царить уныние, – сказала мама бодрым тоном.

– Какой толк от того, что мы сидим в городе? – вслух подумала Лора. – Мы все равно тут одни.

– Человек не должен ни от кого зависеть, Лора, – возразила мама.

– Если бы мы не переехали в город, папе не пришлось бы ходить на улицу в такой буран узнавать, не заблудился ли кто-то из соседей.

– Что бы там ни было, нам пора учить уроки для воскресной школы, – твердо прервала Лорины сетования мама. – Каждая из нас прочитает по стихотворению, которое мы выучили на этой неделе, а потом мы вспомним старые уроки.

Грейс, Кэрри, Лора, Мэри и мама по очереди прочитали стихи.

– А теперь Мэри прочитает нам самое длинное стихотворение, какое она помнит. Потом Лора, а потом Кэрри. Посмотрим, кто из вас запомнил больше.

– За Мэри нам все равно не угнаться, – вздохнула Кэрри, заранее примирившись с тем, что знает меньше других.

– Не бойся! Я тебе помогу, – подбодрила ее Лора.

– Вас двое против меня одной. Это несправедливо, – возразила Мэри.

– Еще как справедливо! Правда, мама? Ведь Мэри начала учить стихи из Библии намного раньше Кэрри, – вступилась за сестренку Лора.

– Да, пожалуй, – решила мама, – так будет справедливо. Ты, Лора, можешь подсказывать Кэрри.

Они начали читать и читали до тех пор, пока Кэрри даже с помощью Лоры уже не могла больше ничего вспомнить. Мэри с Лорой остались состязаться один на один.

В конце концов Лоре пришлось сдаться. Ей ужасно не хотелось признать, что Мэри знает больше, но деваться было некуда.

– Ладно, Мэри. Я больше ни строчки не помню, – нехотя сообщила она.

– Мэри победила! Мэри победила! – радостно захлопала в ладоши Кэрри, а мама, улыбаясь, сказала:

– Ты у меня умница, Мэри.

Все посмотрели на Мэри, а она смотрела в пустоту своими большими прекрасными голубыми глазами, которые ничего не видели. Когда мама ее похвалила, она улыбнулась от радости. А потом лицо ее померкло, как меркнет свет перед приближением бури. Оно вдруг стало таким, каким бывало прежде, когда она, еще зрячая, ссорилась с Лорой. Она никогда ни в чем не хотела уступать Лоре – ведь она старшая и, значит, самая главная.

Потом лицо ее залилось краской, и она тихо призналась:

– Я тебя не победила, Лора. Я тоже больше ни строчки не помню.

Лоре стало стыдно. Она изо всех сил старалась опередить Мэри, но, как бы она ни старалась, до Мэри ей далеко. Мэри и вправду лучше всех. И Лоре в первый раз захотелось стать учительницей, чтобы заработать денег и отправить Мэри учиться в колледж. "Как бы мне трудно ни пришлось, я буду стараться, и Мэри все равно поступит в колледж", – подумала она.

В эту минуту часы пробили одиннадцать.

– Ой, я же совсем забыла про обед! – И мама помчалась на кухню поворошить в плите дрова и посолить бобовую похлебку.

– Подбрось угля в печку, Лора! – крикнула она. – Она еле-еле греет.

В полдень папа вернулся. Подойдя к печке, он снял шубу, шапку и протянул их Лоре.

– Повесь на место, пожалуйста, а то я очень замерз, – сказал он.

– Извини, Чарльз, но я никак не могу согреть дом, – крикнула мама из кухни.

– Ничего удивительного. Сейчас 20 градусов ниже нуля и сильный ветер. Такой страшной бури здесь еще не бывало. К счастью, все на месте, никто не потерялся.

После обеда папа стал играть на скрипке гимны, и весь день семья пела хором

 
Есть на свете края – ярче ясного дня,
Если веришь – увидишь их...
 

и

 
Иисус – опора нам на земле,
Утомленной земле, истощенной земле,
Иисус – опора на этой земле,
Убежище в бурю и шторм.
 

Потом они спели мамину любимую песню «Есть далеко на свете прекрасная страна». А перед тем как идти в хлев кормить животных, папа заиграл задорную мелодию, которая заставила всех вскочить на ноги и вдохновенно запеть:

 
И пусть ревет ураган!
Он нам в испытание дан,
Затишье наступит —
Кто верит, тот ступит
На землю твою, Ханаан!
 

Ураган ревел вовсю. Твердые, как дробь, и мелкие, как песок, обледенелые снежинки в бешеном вихре бились о стены дома.