Текст книги "Золушка и Мафиози (ЛП)"
Автор книги: Лола Беллучи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)
ЗОЛУШКА И МАФИОЗИ
АВТОР: ЛОЛА БЕЛЛУЧИ
ПЕРЕВОДЧИК https://t.me/HotDarkNovels
Просьба не использовать данный файл без ссылки на канал переводчика!
Alla sacra il mio onore.
(К священной моей чести.)
Alla sacra la mia fedeltà.
(К священной моей верности.)
Alla sacra il mio silenzio .
(К священному моему молчанию).
Alla sacra la mia verità.
( К святой моей правде .)
Sono nato nel sangue, morto nel fuoco,
(Я родился в крови, умер в огне).
e sono rinato dalle ceneri.
(И возродился из пепла).
Solo alla sacra mi inchino!
(Только перед Святым я преклоняю колени!)
АННОТАЦИЯ
Посвящается разбитым и разрушенным сердцам,
в вас тоже есть красота.
Тициано Катанео – дьявол. В свои 35 лет заместитель босса самой безжалостной мафии Италии – человек, источающий харизму, насилие и опасность. Его репутация, выкованная в отсутствие угрызений совести, делает его живым образом гибели. Безжалостная сила, движимая дикими порывами.
Для врагов – воплощение ужаса.
Для союзников – непоколебимый лидер.
Для Рафаэлы – путь без возврата.
Воспитанная в традиционной семье Саграда, Рафаэла Эспозито была создана для того, чтобы стать идеальной женой мафиози. Но за этим отрепетированным совершенством скрывается несгибаемая женщина, сопротивляющаяся требованиям консервативной семьи и безжалостным ухаживаниям своего босса.
Рафаэла оказывается перед невозможным выбором: поддаться непреодолимому желанию мужчины, который олицетворяет ее гибель, или бороться за свободу в мире, который требует от нее покорности?
Правда в том, что выбор невинной дочери мафии – не более чем иллюзия, тщательно срежиссированная Тициано игра, чтобы обеспечить его завоевание.
С того момента, как их глаза встретились, она стала навязчивой идеей босса.
Она бросила ему вызов, не задумываясь о последствиях. Теперь ей предстоит увидеть, как мир, который она знала, рушится по прихоти дьявола.
В этой опасной игре соблазнения и власти Рафаэла сдастся перед неизбежным или бросит вызов судьбе, которую так хитроумно наметил для нее Тициано Катанео?
«Золушка и мафиози» – это пересказ классической сказки, где Золушка не ищет спасения, а принц – мафиози, готовый свергнуть весь мир, чтобы сделать ее своей.
01
РАФАЭЛА ЭСПОЗИТО
Во-первых, я бы расцарапала это милое личико. Я бы определенно начала с этого. Как бы он ни был тщеславен, этот негодяй скорее умрет тысячью смертей, чем узнает, что не сможет удержать эту раздражающую улыбку и двух секунд.
Я бы не спеша наслаждалась ощущением власти, пока связывала его, потому что, конечно, он не смог бы двигаться, чтобы остановить меня. Такой властный... Такой полный желаний и прихотей... Ему было бы неприятно оказаться в моей власти. А мне бы это понравилось!
Когда он будет совершенно обездвижен, как свинья, готовая к закланию, я медленно пронжу эти дьявольские голубые глаза, и с удовольствием буду ощущать, как нож вонзается в его череп не один, а два раза. Возможно, от вида крови у меня забурлит в животе, но я смогу это вынести. Ради такого удовольствия я смогу заставить себя оставить это на потом. После того как я разорву эту чертову пасть на куски, вырву ядовитый язык и разорву идеальный нос по меньшей мере на десять частей.
Но если подумать, вряд ли я удовлетворилась бы только этим. Нет. Мне нужно больше.
Моей следующей целью стали бы руки. Я бы отрезала их и получила массу удовольствия от процесса. Они больше никогда не посмеют ко мне прикоснуться, лишь бы доказать свою правоту.
– Проклятье! Ненавижу его! – Ворчу я, чувствуя себя еще более злой, чем до того, как начала планировать свою месть, потому что я и вся Италия знаем, что этого никогда не произойдет.
Не тогда, когда тот, кого я хочу изуродовать, является заместителем главы "Ла Санты", и даже не тогда, когда, к моему полному стыду, часть меня, гораздо большая, чем мне хотелось бы признать, наотрез отказывается отвечать за исчезновение этой идиотской улыбки.
– Ты не улыбаешься, – хмыкает мама, делая шаг вперед останавливаясь передо мной.
Я моргаю и вижу переполненный банкетный зал вместо темной камеры пыток, которая занимала мои мысли. Музыка и голоса вокруг меня тоже доносятся до моих ушей вместе со всем происходящим.
София Эспозито улыбается немного жутковато, надеясь, что мои нейроны заискрятся, и, хотя мне хочется закатить глаза, я заставляю себя разжать губы.
– Он еще не сводил с тебя глаз, – отмечает она, сдержанно радуясь, как умеет только она. – Уверена, он скоро пригласит на второй танец!
Я прикусываю язык, с болью проглатывая все истины, которые мне хотелось бы запихнуть в мамино горло вместе с шампанским в ее бокале.
Она вбила себе в голову, что наша семья скоро будет жить в мафиозной сказке, и ничто в этом мире не сможет ее переубедить. Может быть, когда босс объявит, что помолвлен с одной из идеальных дочерей элиты Саграда, она наконец поверит в это.
– Не смотри на меня так! Если он продолжает настаивать даже спустя несколько месяцев, значит, он действительно заинтересован! – Жалуется она, позволяя своей улыбке сойти на нет, когда на смену ей приходит ругательная гримаса.
На этот раз мой смех искренен.
– Зачем я потратила все свое детство и юность, слушая твои рассказы, мама? О, не начинай!
Я сближаю наши лица и понижаю голос до шепота.
– Мужчины вроде Тициано Катанео ждут от женщин вроде меня только одного – чтобы они грели им постель!
– Это совсем другое! Теперь ты лучшая подруга жены Дона.
– Правда, мама? И с каких это пор, дружба стирает свидетельства о рождении? – Спрашиваю я, а она наклоняет голову и расширяет глаза. Я закрываю свои и медленно выдыхаю, а затем снова открываю их, сожалея о своем грубом тоне. – Мама, я хочу сказать, что дружба с Габи не меняет того, кто я есть: горничная, дочь повара и рядовая из Ла Санты. Ты должна...
– Ну, – перебивает она меня, – сегодня ты совсем не похожа на служанку. – На этот раз ее улыбка стала гордой. – Посмотри на себя! Ты – подружка невесты. Дон сам подарил тебе платье, и даже мы с отцом купили одежду на сегодня.
Я прикусываю губу и несколько раз моргаю. Я могу спорить бесконечно, могу сказать, что нет, не сам Дон подарил мне платье, которое стоит как минимум пять лет моего жалованья как горничной. Это сделала его нынешняя жена, Габриэлла.
Моя подруга знала, что у меня не было ничего подходящего для того, что полагается носить подружке невесты. А она, как никто другой, знает, насколько жестокими могут быть семейные сплетни. За последний год она сильно пострадала от них.
Я вздыхаю и отвожу взгляд, ведь мы спорим не в первый раз, и если моя мама никогда раньше не уступала, то я очень сомневаюсь, что она начнет это делать сегодня, когда, кажется, все шансы складываются в ее пользу.
– Мне нужно подышать воздухом, – говорю я, не дожидаясь ответа.
Я сохраняю элегантность только до тех пор, пока не прохожу через огромные деревянные двери, затем хватаю юбки платья и практически бегу.
Двенадцать курантов, раздающиеся вокруг, только заставляют меня чувствовать себя нелепо, но, черт возьми, мне действительно нужно начать дышать. С разочарованным вздохом я развязываю бант, завязанный чуть выше затылка, и застегиваю маску на запястье.
Если бы год назад кто-нибудь сказал мне, что дон Витторио согласится, чтобы на его свадьбе был маскарад, я бы рассмеялась ему в лицо. Но моя подруга каким-то образом сумела проникнуть в душу дона настолько, что он готов на все, чтобы сделать ее счастливой.
В начале вечера эта лестница казалась таким большим потенциалом, как будто я только что попала в сказку, именно так, как планировала Габриэлла, когда выбирала место для свадьбы. А теперь я словно попала в один из тех мучительных фильмов-триллеров, где все двери в здании с привидениями заперты.
Я фыркнула, чувствуя, как поднимается гнев.
Зачем ему все это ?
Зачем ему нужна эта чертова маркировка территории?
Зачем ему контролировать каждый мой шаг?
Нужно ли ему было вообще запугивать каждого мужчину, который смотрел на меня издалека, даже если после первого танца он сам никогда не был меньше, чем на расстоянии целого зала?
Нет, конечно, не нужно, я не его! Но Тициано Катанео – бич моего существования, и ему доставляет удовольствие мучить меня. Если этот засранец не портит мне жизнь, значит, он несчастлив.
Ради всего святого! Это свадьба моей лучшей подруги.
Хотя бы на один вечер я имела право почувствовать себя не Золушкой, а кем-то другим, но, конечно же, Тициано должен был испортить все, как только я переступила порог банкетного зала, бессмысленной демонстрацией силы, не так ли?
Неважно, что все мое тело завибрировало, когда он взял меня за руку, и что тепло его ладони, прижатой к моей пояснице, согрело все мое тело, полностью игнорируя невозможность, которую представляла собой ткань между ними.
Неважно, что еще до того, как он сделал первый шаг ко мне, я уже точно знала, где он находится в коридоре.
Неважно, что с каждым шагом вальса какая-то часть меня ликовала, словно этот момент был причиной всей моей нервозности с момента пробуждения. Неважно. Все это не имеет значения, потому что я достаточно умна, чтобы понимать, что для заместителя главы я не более чем прихоть. Он продолжает издеваться надо мной только потому, что я постоянно говорю ему нет, и это, как ничто другое, сводит меня с ума.
Чертов Тициано Катанео!
Я пересекаю лужайку поместья, пробираясь между высокими живыми изгородями и уворачиваясь от деревьев, с каждым шагом наполняя легкие воздухом, пока не добираюсь до центра сада и почти стону от облегчения при виде фонтана.
Я опускаю юбки платья и закрываю глаза, делая глубокий, медленный вдох.
– Твоя крестная фея опаздывает?
Глубокий голос поднимает каждый волосок на моих руках, который еще не зашевелился от холода, но причины все не те. Я что, бросила камень в святой крест? Должно быть, да, потому что это невозможно.
Я медленно оборачиваюсь, желая утопить человека, который последовал за мной сюда, в тазу с ледяной водой, в котором я собиралась освежиться.
В своем идеально подогнанном пиджаке су-шеф Ла Санты представляет собой грешное зрелище, как никогда. Ткань словно пришита к его крупному мускулистому телу, облегая каждую выпуклость и выступ, за исключением рук и шеи – единственных свободных от одежды мест, демонстрирующих его, кажется, бесконечные татуировки. Как далеко они простираются на самом деле?
Его глаза окидывают меня с ног до головы, затем останавливаются на фонтане позади меня, и выражение его лица меняется. Но знаете что? Что за на хрен!
– Ты хочешь свести меня с ума? – Я практически кричу.
Тициано медленно увлажняет губы, и на его лице появляется раздражающая улыбка, которую мне так хочется сорвать. Не проходит и пяти секунд, как он сокращает расстояние между нами, зажав меня между своим телом и фонтаном, а затем протягивает руку и хватает скульптуру по обе стороны от моей головы. В тот же момент моя грудь меняет ритм, поднимаясь и опускаясь совершенно бесконтрольно, потому что именно это и делает со мной этот чертов мужчина – он делает меня неуправляемой.
Его запах просачивается в мой нос, заставляя меня почувствовать его, хотя я не хочу иметь дело с дрожью, которую он всегда вызывает у меня, и мои предательские глаза скользят от его голубых радужек к розовым губам, которые больше не улыбаются.
Я поднимаю взгляд выше и пытаюсь поймать его на любой другой части лица Тициано: высокие скулы, четко очерченная челюсть, короткие темные волосы, ухоженная борода и даже неважно пропорциональные уши, но все без толку. Рот.
Рот продолжает требовать моего внимания снова и снова.
– Свести тебя с ума, Рафаэла? А хочу ли я свести тебя с ума? – Возмущенно спрашивает он, прежде чем ответить на свой вопрос. – Блядь, да! Я хочу свести тебя с ума всеми возможными способами, пока единственной мыслью в твоей блондинистой голове не будет мое имя, девочка, но ты не хочешь сотрудничать.
Я смеюсь, хотя мне не кажется это смешным.
– Почему ты не можешь просто оставить меня в покое?
– Я же говорил тебе, Рафаэла. Я не даю обещаний, которые не могу сдержать, и я злопамятный человек, знаешь ли. Это ты засела в моей голове с первого своего появления передо мной, и самое меньшее, что я могу сделать, это отплатить тебе тем же.
– Мне не нужна твоя благосклонность! Мне ничего от тебя не нужно!
– Я очень сомневаюсь, что это правда.
Тициано смотрит на мои губы с нетерпением, которое выводит меня из равновесия. Прошло столько времени... Месяцы прошли с того первого и единственного раза, когда я...
Он просто... неотразим.
Я подаю свое тело вперед и прижимаюсь к его рту, закрывая глаза, когда наши языки встречаются. Он позволяет мне вести поцелуй, и, хотя я не знаю, правильно ли я это делаю, я совершенно не могу остановиться.
Тициано хватает меня за талию, выбивая из моих легких весь оставшийся воздух, и притягивает меня к своему телу, ликвидируя то, что осталось от расстояния между нами. Одна из его рук медленно движется вверх по моему боку, шаловливо играя с драпирующейся тканью лифа, пока не достигает моей груди и медленно ласкает ее. Я стону, теряясь в безумных ощущениях, которые вызывает простое прикосновение. Звук заставляет меня осознать, что я делаю.
Господи я сумасшедшая!
Я откидываю голову назад, отрываю рот от рта Тициано и со всей силой отталкиваю его. Я смотрю на него, раздраженная и задыхающаяся. Сердце колотится в горле, и я уверена, что в этот момент где-то в моем теле громко пульсирует вена, и я не говорю о венах между ног, хотя они пульсируют и там.
Тициано ничего не говорит, он просто молча смотрит на меня.
– Я не собираюсь заниматься с тобой сексом, Тициано! Не буду! Я не из тех женщин.
– Не из тех, которые занимаются сексом? – Спрашивает он, не двигаясь с места, разводя руки в стороны и глядя на меня, как на загадку, которую невозможно расшифровать. – А какая ты женщина?
– Из тех, кто выходит замуж. Очевидно, та, которую ты не ищешь! Так что оставь меня в покое и избавь нас обоих от этого ада!
Я говорю это громко и быстро, прежде чем повернуться и убежать, хотя знаю, что это глупо, но я просто не доверяю себе рядом с этим мужчиной. Я не могу.
Вселенная, однако, решает, что все не может быть так просто, в моей жизни так не бывает. Моя нога делает небольшой рывок, который почти бросает меня лицом в землю, и хотя мне удается восстановить равновесие и избежать падения, я вынуждена оглянуться.
В траве, почти полностью погрузившись в нее каблуком, застряла серебряная туфелька. Моя нога в серебряном туфельке.
– Черт возьми! Неужели в этой жизни нет ни секунды покоя, черт возьми!
Мое ворчание заставляет Тициано опустить глаза, чтобы выяснить, почему я прервала свой драматический выход, и.., конечно же, как и подобает засранцу, он реагирует самым худшим образом: громко смеется.
Запрокинув голову назад и практически корчась от смеха, он наблюдает, как я повторяю свои шаги, чтобы забрать туфлю, и я очень серьезно думаю, не бросить ли ее ему в голову, но это означало бы, что мне придется подойти достаточно близко, чтобы потом снова ее достать. Поэтому я смиряюсь, делаю глубокий вдох, надеваю чертовски надоедливую туфлю и ухожу из сада, так и не получив того, за чем пришла – покоя.
02
ТИЦИАНО КАТАНЕО
Несмотря на то, что сегодня день после его свадьбы, я нахожу брата там, где и предполагал: в его офисе в штаб-квартире La Santa. Зная, что он один, я вхожу без стука, просто чтобы спровоцировать его. В эту игру я играю с самого рождения. По сути, это одна из главных целей моего существования: досаждать старшему брату. Хотя сегодня утром я думаю, что в итоге смогу порадовать его своим решением. Я бросаюсь в кресло перед его столом, а Витторио даже не поднимает глаз, чтобы заговорить со мной.
– Чего ты хочешь, Тициано?
– Жениться, дон. Я хочу жениться. И я уже даже выбрал невесту.
Теперь у меня есть его безраздельное внимание.
Мой брат распрямляет спину и откидывается в кресле. Его взгляд блуждает по каждой черточке моего лица, пытаясь понять, серьезно ли я говорю, а когда я улыбаюсь, он снова игнорирует меня, не отрывая глаз от экрана компьютера.
– Я надеялся на больший интерес к новостям.
– И я надеялся, что ты не будешь раздражать меня бессмысленными шутками, когда я собираюсь оставить тебя за главного, на несколько недель, но мы не всегда получаем то, что ожидаем, не так ли?
Я цокаю языком на пустую угрозу, достаю из кармана пачку сигарет, прикуриваю и делаю долгую затяжку.
Не стоит желать Саграде неприятностей, но мне становится скучно от одной мысли о том, что весь следующий месяц я проведу в этом офисе, где вместо привычных действий меня ждет бюрократия и темная деревянная мебель.
Быть заместителем главы означает, что мне достается самая веселая часть работы, а мой старший брат занимается скучными делами. Я бы никогда не смог выполнять работу Витторио полный рабочий день. На самом деле, я удивлен, что он может. Хотя его недавняя женитьба доказала, что не все мои предположения о доне были верны, есть одно, с которым я не могу ошибиться: под его кожей живет существо, столь же прожорливое, как и то, которое я вынашиваю в собственном теле, а монстры не любят бумажной работы.
– Может, мне стоит пересмотреть это решение, – угрожает он, когда я не отвечаю на его предыдущее ворчание.
– Может, это и есть моя надежда? Но не волнуйся, я здесь не для того, чтобы испытывать твое терпение. Я серьезно.
– Испытывать мое терпение? Не похоже, потому что ты все еще здесь, не так ли?
– По поводу свадьбы.
Витторио отпускает компьютерную мышь и остается неподвижным в той же позе несколько секунд, а затем смотрит на меня взглядом, который заставил бы покраснеть большую часть мужского населения планеты, особенно если учесть, что последнее превращение его внутреннего монстра так свежо в памяти каждого.
Он вздергивает густую бровь, откидывается в кресле и поправляет узел на галстуке, который не был на месте. Я не скрываю улыбки. Мне действительно нравится его раздражать. А идеально выверенное изображение Дона в его темном костюме-тройке, возможно, ничего не дает, но то, как он затаил дыхание, более чем достаточное доказательство того, что вторичная цель моего визита была успешно достигнута. Что ж, теперь осталась только главная.
– Ты хочешь жениться, – говорит он, но затем улыбается, проводя кончиком языка по внутренней стороне щеки, очевидно, все еще не воспринимая меня всерьез.
Интересно, контролирует ли он себя, чтобы не провести рукой по зачесанным назад волосам? Готов поспорить на один из своих любимых ножей, что да.
– Что я могу сказать? Ты меня вдохновил. – Я пожимаю плечами, а Витторио продолжает молча смотреть на меня достаточно долго, чтобы я решил заговорить снова. – Разве ты не хочешь узнать, кто невеста?
– Неважно, кто это, мой ответ – нет, – постановляет он.
Он отдает распоряжение и снова сосредоточивается на экране компьютера.
– Что значит нет?
– В итальянском языке много двусмысленных слов, Тициано, но "нет" – не одно из них.
– Моей рукой торгуют без моего ведома?
– Нет.
– Тогда почему, во имя святого, ты не делаешь кувырков от счастья, что я добровольно выбираю себе жену?
– Потому что последнее, что мне нужно, это несчастная семья, когда ты пресытишься своей прихотью. У меня и так более чем достаточно несчастных мамочек.
– Да, и мы оба знаем, почему: твоя собственная прихоть.
– Я не бросаю тебе вызов, потому что не посмею отрицать, что мое решение капризно, но крыша моего брата сделана из стекла, и он это знает.
Единственный признак того, что Витторио не контролирует себя, – едва заметное движение его ноздрей.
– Если ты не понял, я не осуждаю. – Я поднимаю руки в знак капитуляции. – Просто указываю на твое лицемерие.
Витторио не отвечает мне, да ему и не нужно. Мы оба знаем, что я прав. Вся история его брака – одна большая прихоть от начала и до конца. Ради всего святого! Он женился на женщине, которая была его пленницей, да еще и иностранкой. Очевидно, что женщины семьи не в восторге. Стать женой Дона – возможность, которой они все с нетерпением ждали.
Мы могли бы легко разделить всех женщин Ла Санты на две группы: тех, кто всю жизнь готовил своих дочерей к тому, что придет время, и тех, кого готовили.
– Разница между тобой и мной, Тициано, в том, что я точно знаю, чем жертвую и почему. И хотя я просчитал каждое из принятых мною решений и все их возможные исходы, все, что ты можешь сказать в свою пользу, это то, что ты почувствовал "вдохновение", ты произнес последнее слово тоном, источающим нетерпение, и, хотя обычно я закатываю глаза на твою профессорскую снисходительность, я вынужден признать, что это было дерьмовое оправдание. Но я не ожидал, что оно вообще будет воспринято как оправдание. Вот почему тебе нужно мое разрешение, а мне не нужно ничье другое.
– Тогда просвети меня о своих мотивах, – прошу я с развратным поклоном, и один уголок губ моего брата приподнимается в почти незаметной и опасной улыбке, говорящей о том, что он близок к краю.
– Нет.
– Витторио...
– Мой ответ – нет, – перебивает он меня. – Пока. Если, когда я вернусь из путешествия, ты все еще будешь чувствовать себя, – он делает паузу и скребет горло в едком смехе, – вдохновленным... Мы поговорим об этом подробнее.
Решительный тон не оставляет места для сомнений в том, что тема действительно на время закрыта. Я увлажняю губы и прикусываю кончик языка. Кто бы мог подумать, что желание жениться также сведет его с ума? Единственный человек, которого я намеревался разозлить этим решением, – полтора метра ростом, со светлыми волосами, грудью, которую мне не терпится заполучить, и чертов гений.
Возможно, Витторио прав в том, что это решение – прихоть, а также в том, что я не тратил много времени на обдумывание, но почему я должен это делать? Я ведь все равно не смогу избежать брака. Последние несколько лет я знал, что это лишь вопрос времени, когда обзавестись женой станет достаточно интересным делом и мне придется жениться, как часть моих обязанностей в Ла Санта. Никто не осмелился бы предложить мне женщину, которая по нашим меркам считалась бы менее совершенной, но совершенство – это так... безвкусно.
Если мне так или иначе придется это сделать, то между тем, чтобы застрять с невесткой маминой мечты, и тем, чтобы научить некую нахальную девчонку быть осторожной в своих просьбах, я бы тысячу раз выбрал второй вариант. Мне всегда больше нравились черти, которыми я мог командовать. Это решение было легко принять, пока она в ярости смотрела на меня, прядь золотистых волос болталась на ее красных щеках, губы распухли и были мокрыми от моей слюны, а голубые глаза переполняла обида, даже когда она явно боролась с чем-то, что явно боролось против нее.
Когда она явно боролась с чем-то, чего хотела так же сильно, как и я.
Вот уже несколько месяцев эта проклятая женщина мучает меня своими бессмысленными отказами. Еще несколько недель ожидания не убьют меня главным образом потому, что это и есть время ожидания. Альтернативы нет, Рафаэла Эспозито уже моя, просто она еще не знает об этом.
До прошлой ночи мне было бы достаточно трахнуть ее, но я не виноват, что она не может держать этот восхитительный рот на замке и что чем больше она говорит, тем больше возможностей появляется в моей голове.
Заставить ее умолять о том, чтобы мой член был в ней, – это, кажется, только начало всего того веселья, которое я могу получить. Бедняжка Рафаэла и в самом деле не знала, о чем просит.
– Да будет твоя воля, Дон.
03
РАФАЭЛА ЭСПОЗИТО
– Не могу поверить, что ты действительно собираешься взять только один чемодан. – Я застегиваю молнию, глядя через плечо на девушку, сидящую перед туалетным столиком.
– Витторио хочет, чтобы я купила одежду для поездки. Как будто я умею выбирать что-то, кроме джинсов и футболки, – фыркает Габриэлла, закатывая глаза, пока надевает серьги.
– А может, Дон не хочет оставлять тебя одетой большую часть времени, – шепчу я с легкой улыбкой.
– Рафаэла! – Ругается она на меня, но краска, заливающая ее щеки, практически признает ею вину.
– Ты очень хорошо выбрала, что надеть, это платье просто великолепно.
– Да, но выбирала его не я, а команда, которую нанял Витторио, чтобы приодеть меня.
Я хихикаю, а Габриэлла встает, разглаживая юбку винного платья, свободно сидящего на ее теле, и проводит пальцами по темным волосам, слегка взъерошивая волны на концах. Я делаю два шага к ней.
– Ты сама выбрала свое свадебное платье, – напоминаю я ей, застегивая молнию на спине. Ткань сидит идеально, и мы смотримся в зеркало в полный рост в огромной гардеробной, любуясь платьем от кутюр, которое наверняка стоило целое состояние. – И оно было чудесным.
На лице моей подруги появляется огромная улыбка.
– Ведь так и было, правда? – Спрашивает она. Я обхватываю ее за талию и качаю головой вверх-вниз в знак согласия, а затем прислоняюсь к ее плечу.
– Нервничаешь? Или, может быть, что-то болит? – Поддразниваю я, и Габи закатывает глаза.
– Спасибо, я в порядке, – отвечает она и показывает мне язык, как будто мы дети. – Остаться наедине с Витторио самое простое. Я мечтала о медовом месяце с тех пор, как он сказал, что он у нас будет. – Габриэлла качает головой с воздушной улыбкой на лице. – Меня беспокоит то, что произойдет, когда мы вернемся.
– Ничего не случится, когда ты вернешься, Габи. Дон пережил все ради тебя, никто не посмеет сделать или сказать то, чего не следовало. Твои дни глотания лягушек закончились. Пришло время жить долго и счастливо.
Я подмигиваю ее отражению, и Габриэлла закатывает глаза от моего выбора слов.
Хотя во внешности мы полная противоположность друг другу, именно то, что вы не можете увидеть, делает нас одинаковыми: ни одна из нас не верит в сказки. Мы не можем, не с теми картами, которые нам сдала жизнь. Габриэлла была чем-то знакомым среди всех тех странностей, в которые превратилось место, бывшее моим домом. Она нуждалась в побеге так же, как и я, и мы притягивались друг к другу как магниты.
– Да, но у людей есть ожидания. Мама Витторио...
– Синьора Анна не должна ничего ожидать, – перебиваю я ее. – Ты теперь жена Дона, Габи. А она всего лишь его мама.
– Именно, – соглашается Габриэлла, высвобождаясь из моих объятий и поворачиваясь ко мне. – Именно об этом я и говорю. Я не могу... – прерывает она себя и поворачивает лицо набок, чтобы глубоко выдохнуть. – Я никогда не буду такой, как она. Я никогда не буду похожа ни на одну из тех женщин, которых она хотела взять в жены своему сыну.
Я фыркаю от смеха.
– Слава Богу, иначе мы бы даже не разговаривали. Клянусь Богом, если ты начнешь думать о том, как выглядеть, как все эти снобы, я тебя брошу. Я больше никогда не заговорю с тобой.
– Я не хочу смущать Витторио. Я не хочу быть меньше, чем ему нужно. Он же Дон.
Я закатываю глаза.
– Вот сейчас ты говоришь глупости.
Я делаю несколько шагов назад и сажусь на кресло-шезлонг у изножья кровати.
– Всегда такая вежливая, – ворчит Габи, скрещивая руки перед грудью.
– Если бы твое беспокойство не было бы глупым, но не настолько, как, например, не знаю, не выучить все правила этикета или не научится самостоятельно составлять наряды для модных мероприятий, может, я бы и дала тебе поблажку, но с твоим характером, Габриэлла? О, ради всего святого! Дай мне передохнуть! Дон прекрасно знает, какая ты, и все равно захотел на тебе жениться, так что перестань волноваться. Кроме того, то, что в твоем случае все по-другому, это хорошо. Это женщины Саграды должны хотеть быть похожими на тебя, а не наоборот.
Габриэлла облизала губы, прежде чем прикусить нижнюю.
– Спасибо, – говорит она почти шепотом, и я улыбаюсь, снова закатывая глаза.
– И ты уже не тот испуганный зверек, какой была, когда мы только познакомились. У тебя есть когти, и тебе придется научиться ими пользоваться, пока люди не научатся тебя уважать. На самом деле, я думаю, что именно их использование научит их уважать тебя.
Моя подруга молча соглашается, и ее взгляд становится немного воздушным. Теперь, когда я наконец-то знаю, куда она уходит мыслями, когда такое случается, невозможно не почувствовать легкую грусть. Все произошло совсем недавно. Дон смел весь мир, чтобы быть с Габриэллой, но выбор, который пришлось сделать моей подруге, чтобы выйти за него замуж, тоже не был простым. Я не знаю, как бы я поступила в ее ситуации.
Она моргает и шлепает одной ладонью по другой, возвращаясь в настоящее с глубоким вздохом и хлопая ресницами, чтобы смахнуть непролитые слезы.
– Ну что? Есть новые планы на отпуск? – И после этих семи слов я снова закатываю глаза. За последние несколько дней мы разговаривали об этом миллион раз. Габриэлла возмущенно хмурится. – Не можешь же ты в самом деле планировать провести месяц, отсыпаясь, поедая мороженое и смотря сериалы, Рафаэла!
– Почему нет?
– Потому что это твои каникулы!
– Вот именно! – Я широко улыбаюсь. – Целый месяц без кухонного хаоса в этом доме, без надоедливых сплетен и, что еще лучше, без необходимости смотреть на лицо непослушного мужчины!
Габриэлла пренебрежительно приподняла бровь.
– Правда? Ты счастлива, что не увидишь Тициано? – Поддразнивает она, и я с отвращением скребу горло. Она такая смешная... А я даже не рассказала ей о том, что произошло вчера вечером, пока она наслаждалась свадебной вечеринкой.
– Мы уже договорились, что он – тот, кто не должен быть назван! – Я обвиняю, а Габи смеется. – И я отказываюсь удостоить этот вопрос ответом.
Ее смех становится громче, и она прищелкивает языком.
– Э-э...
– Я серьезно!
Габриэлла поднимает руки в знак капитуляции, но развратная улыбка на ее лице ничего, кроме покорности, не выражает.
– Скажу только, что вчера вечером он не сводил с тебя глаз. Это заметил даже Витторио.
От последнего предложения у меня стынет кровь, и я встаю.
– Он... Он что-нибудь сказал?
Габи хмурится, не понимая всей серьезности того, что она мне только что сказала. Она не родилась в нашем мире, она не знает, что ценой за неосмотрительность женщины может быть ее жизнь.
– Нет, – отвечает она, качая головой из стороны в сторону. – Он только что ворчал, что у Тициано нет манер. – Я облегченно вздохнула. – А что? Почему ты так занервничала?
Я провожу рукой по животу, разглаживая его нервным жестом, и провожу средним и указательным пальцами по волосам над ухом, хотя ни одна прядь не выбилась из низкого пучка, в который я завязала их утром.
Я открываю рот, чтобы ответить, но стук в дверь спасает меня от необходимости лгать подруге. Я закрываю глаза на две секунды, глубоко выдыхаю, а когда открываю их снова, то уже могу улыбаться.
