Текст книги "Короли(СИ)"

Автор книги: Lo Key

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 41 страниц)

– И что ты предлагаешь делать? – Как Мадара ни старался, он не мог скрыть своей тревоги и разочарования. Не искать артефакта, к которому привязана жизнь брата? Не пытаться найти этого Глаза, как его называл Изуна? Абсурд, глупость!

– Просто забудь обо мне. – Без тени эмоций ответил Изуна. – Забудь, что у тебя был такой брат. Забудь, что у нас была одна мать. Не приходи на мою могилу и не приводи туда моего сына. Стань в глазах клана братоубийцей, обрати на себя гнев Учиха и получишь истинную силу в лице сплоченной крови.

– Братоубийца? Изуна... ты в себе?– голос Мадары дрогнул. Воля его дала трещину. Мужчина, не поверив собственным ушам, выпрямился, но с края кровати не встал. Он не понимал, почему Изуна говорит такое.

– Если ты этого не сделаешь, – жестоко продолжал его брат, – если ты хоть раз отдашься чувствам, не пройдет и века, как из нас останется только один. И это будет человек без памяти и без клана... Клянись, Мадара, что послушаешь меня. Духом огня клянись.

– Я не буду этого делать... – в сердцах прошептал мужчина, не узнавая собственного голоса.

– Ты должен понять важность того, что я тебе сказал, – сглотнув, вторил Изуна. По привычке закрывая стеклянные глаза, – клянись.

* * *

Спустя две недели, возвращаясь домой из резиденции каге, Мадара вспоминал тот долгий и скверный разговор с Изуной. Да, он поклялся. А после пошел к Хошираме, надеясь на помощь. Поиск пропавшего артефакта, не важно, клановая это реликвия или нет, должен лечь на плечи всей Конохи. Та маленькая безделушка, прозрачный шарик из неизвестного минерала, так называемый Глаз, была более чем оружием. Отпускать такую вещь гулять по свету было опасно. Хоширама понимал важность этого и обещал содействовать.

Поисковые группы уходили одна за другой и после долгого отсутствия так же возвращались: одна за другой. Возвращались ни с чем. И каждый раз Мадара молился, что есть сил, надеясь, что найдут, принесут... отдадут и дадут брату возможность прожить еще не один год... Он бы и сам ринулся на поиски. Но клятва, которую вытребовал Изуна, ссылаясь на непонятые аргументы, сдерживала. Да, Учиха дал клятву, более того, обещал больше не проведывать Изуну.

Вот и сейчас, возвращаясь домой, Мадара молился. Ведомый страхом и безнадежностью. Ожидание страшило больше всего. А осознание безрезультатности предпринятых ходов и вовсе вгоняло в отчаяние.

Вспоминая только минувший очередной и не обнадеживающий разговор с Сенжу, мужчина и сам не заметил, как ноги вынесли к дому Изуны. Остановившись у двери, он не осмелился зайти, взглянуть матери в глаза, потому что не смел сказать, что украденный артефакт опять не был найден, а след напавшего на Изуну человека потерян. Все катилось в тартарары. Закрыв глаза, тяжело вздохнул. Воздух был холодным, тяжелым...

Так и не зашел, а утром брат уже не проснулся, не дождался своего Глаза. Связанный с артефактом самой своей сущностью, он просто не вынес разлуки с древней магической безделушкой.

Болезненная и страшная утрата. Только в полной мере осознав ее, Мадара понял, что значили те слова о «братоубийце». Понял, как только словил на себе косые взгляды соклановцев и родственников. Сначала взгляды, шепот за спиной... а после то самое клеймо. Братоубийца. Позже он и сам мысленно называл себя так, обвинял... Но все-таки первой их произнесла мать. После остальные, и это позорное, нечеловеческое слово приклеилось к нему как второе имя. Потому что он не помог, он, единственный, кто мог найти артефакт, не собирался его искать. Что мог сказать Мадара на это? Абсолютно ничего. Оправдываться клятвой? Оправдываться видениями Изуны о страшной участи их клана, если он, Мадара, начнет действовать?

Конец флешбека

– Как оказалось после... Глаз был у Хоширамы и он не собирался его возвращать, – Саске казалось, Мадара усмехнулся при этих словах. – Когда я узнал об этом, было уже поздно. Из желудка смерти не возвращаются...

Зачем он это говорил? Чтобы Саске сжалился и ослабил хватку, или чтобы понял, что его противник такой же обычный человек? Но младшего Учиху таким не одурачить. Обычный человек будет ранен, если в него попадут кунаем. Обычный человек умрет, если сквозь него пролетит рассенган-сюрикен Наруто Узумаки. Ложь. Хоширама Сенжу был легендой, исторической личностью, а он, Учиха Мадара – алчным, жаждущим власти моральным уродом.

– Моральным уродом? – словно услышав эти мысли, старый Учиха рассмеялся, – не суть... Я расскажу тебе, что есть на самом деле моральное уродство. Битва с Сенжу в Долине Завершения, вот пример морального уродства! А я ведь надеялся тогда, что вернусь вечерком домой, обниму жену и подержу на коленях племянника... И я уверен, Хоширама собирался сделать по приходу домой нечто подобное. И знаешь, был момент, когда я уверовал, что возьму верх в той битве. Но Хоширама... похоже, тоже верил в собственное превосходство. И не зря. Тем вечером домой к жене возвращался он, а не я.

Казалось, сам воздух смеется. Саске не стал уточнять, к чьей жене возвращался Хоширама Сенжу, а Мадара не задерживал на этом внимания. Угнетающее давление внутри все больше нарастало. Было трудно стоять и трудно думать. Трудно смотреть перед собой.

Давление, растянутое в пространстве и времени на многие часы, болезненное, сродни тысячам игл, вырывающимся изнутри, из-под кожи: раскаленным, обжигающим... заставляющим кипеть кровь и лопаться жилы.

Юноше казалось, что он вот-вот увидит, как на его ладонях растает и начнет пузыриться кипящая разжиженная кожа.

– Этот стервец обменял свою семейную реликвию на мою жизнь... Отдал свое ожерелье Шинигами, выторговав у того мою быструю и не совсем безболезненную кончину. Конечно же, я не мог с этим мириться. – Прошептал Мадара, неожиданно присев перед юношей. – Я ведь вырвал ожерелье прямо из костлявых пальцев бога смерти... Вот этими именно руками, – поднял он к лицу свои ладони, спрятанные под перчатками, – а они спалили мое тело, чтобы я не смог вернуться к жизни. Ты и не догадываешься, как весело на грани жизни и смерти, в двух мирах одновременно... проклятому и мертвыми и живыми...

– Стольких убил... Людей, которые никоим образом не связаны с твоими проблемами... – прошептал Саске в ответ, смотря на Мадару в упор и не отдавая отчета собственным словам. Словно и не он говорил, словно и не его мысли были, но непременно родившиеся в нем и его взволновавшие. – Не много ли ты хочешь ради мести? Не пора ли прервать этот круг творения зла в ответ на сотворенное зло? – И только сказав это, юноша понял, что опять отдался тем чужим мировоззрениям, насильно насаженным, принадлежавшим Узумаки, а не ему. Крепко ухватившись за подбородок юноши обтянутыми кожаной перчаткой пальцами, Мадара с силой приподнял его, взглянул Саске в глаза.

– Как же ты похож на Изуну... – с чувством и даже неким сожалением прошептал он. – Такой же ветреный, честный, добрый и совсем не понимающий жизни младший братик...

Саске хмуро смотрел перед собой. Не совсем соображая от пленивших его ощущений и не совсем отдавая отчет происходящему.

– Пошел ты... – наконец, сплюнул он.

– Жаль, Саске,– отпустив лицо парня, Мадара без особых усилий сорвал с его шеи нить с бусиной. – Уверен, будь ты знаком с моим братом в моем времени, ты бы разделил мои мысли. Хотя... у тебя ведь причин для мести больше, чем у меня? Интересно все же... кого имел ввиду мой брат, говоря о последнем из Учиха... тебя или меня?

Ответа не последовало. Глупый ребенок.

Снял с собственной шеи кулон, отобранный у джинчуурики. Собранные вместе две алых бусины побелели, замерцали.

Излучаемый ими свет пульсировал, повторяя ритм биения сердца старого Учихи. Оторвав взгляд от их мерцания, Мадара взглянул перед собой. Далекие отголоски битвы лишь изредка доносились сюда, в подсознание, во владения видений и иллюзий.

Перед глазами проплыла шелковая истлевшая ткань. Она появилась из ниоткуда, обрисовала легкий силуэт человека, словно была одета на него... Закружилась в танце, очертила костлявую фигуру шинигами. Был ли то мужчина, или была то женщина – определить уже не возможно. Половина ребер давно поломана или выбита, распущенные волосы, как и у любого старика: седые... Плоть сгнила, а местами и просто высохла. Алый свет в пустых глазницах, словно огонь самой преисподней. Это был не человек, это было порождение мрака.

– О-о-о... – протянул Шинигами, склоняя голову и с нескрываемым интересом глядя на Мадару, – Какой человек... и сам пришел ко мне в руки...

– Предлагаю сделку, – твердым, без тени сомнения голосом, заявил старый Учиха и вытянул перед собой руку, в которой держал ожерелье Хоширамы.

Смачно втянув в себя воздух, бог смерти подплыл ближе и внимательно посмотрел на вещичку, протянутую Мадарой.

– Дай угадаю... Твое желание такое же, как и семнадцать лет назад, такое же, как и век назад, во время битвы с Хоширамой?

Учиха промолчал. Шинигами и сам знал, о чем тот думает.

– Смертный, твое желание глупо, и я повторяю тебе это снова. Сосуд не оружие, сосуд – это одно из проявлений самой жизни. Ткацкий станок самой хозяйки судеб. Записывающее устройство, дневник, при котором я лишь исполнитель, перо с тушью. Понимаешь ли ты? Ты не можешь желать управлять им. Потому что не сможешь управлять, сколько бы биджу при тебе ни было. Ты всего лишь одна из нитей в полотне жизни. Не более и не менее. Хоть раз вспомни, о чем говорил твой брат, и оглянись. Ты отдался чувствам, ты нарушил клятву.

Учиха нахмурился, единственный глаз потемнел от нахлынувшей лютой злобы.

– Мне жаль тебя, – продолжил Шинигами, хлопнув мужчину по плечу. – Но твои усилия напрасны. Твоя месть неосуществима. Ты не вернешь ни убитого брата, ни жены... ни чести своего клана. Это было слишком давно, и отпрыски виновников тех войн давно забыли о смехотворных распрях... Они простили друг друга. Чего же добиваешься ты? Человек, запертый между мирами Жизни и Смерти?

– Бери... за желание, – почти неслышно продолжил Учиха настойчиво, слово в слово повторяя когда-то произнесенную Хоширамой фразу. – Ведь тебе нужна эта вещь? Нужна, по глазам вижу.

Бог смерти улыбнулся, шероховатая кожа полезла струпьями, трескаясь и осыпаясь наземь.

– А не боишься? – вопрос был неуместным. Костлявые пальцы Шинигами царапнули живую плоть, когда тот забрал протянутую ему вещицу. Мужчина не знал, что ответить. Боится ли он?

А разве может он, пройдя такой путь, утратив последнее, что в нем было человеческого, и узнав, что все было зря, все еще оставаться боязливым?

– Храбришься и боишься, – утвердительно повторил Шинигами и кивнул в сторону лежащего на земле, отдавшегося собственным страхам, Саске. – Он тоже боялся, когда умирал, и джинчуурики боялся... Все боятся, – улыбнулся он. – А желание... я исполню. Обещал, конечно, твоему оболтусу, если найдет две бусины, но раз отдал их ты... Лучше молчи, я сам пойму, чего ты хочешь, мертвый.

Шинигами заглянул Мадаре прямо в глаза, вопросительно и со знанием дела, будто во взгляде старого Учихи он мог прочитать больше, нежели услышать из его уст.

– Желания у тебя... Одно нереальнее предыдущего, – насмешливо подытожил он, – я исполню лишь то, что мне подвластно...

Неожиданно Мадара увидел перед собой Конан. Она стояла так близко, что он ощущал кожей ее дыхание. Слегка склонил голову, и она повторила за ним это нехитрое движение, смотря прямо в глаза. Потом улыбнулась и легонько коснулась пальцами его удивленного лица.

– Настоящий, – обрадовалась она, уже прикасаясь его щеки другой ладонью, – Живой... – довольно прошептала она, прильнув. Он молча обнял ее, понимая, что это всего лишь видение. Но такое теплое и нежное, почти реальное. Этой встрече и этому разговору на самом деле уже не суждено сбыться, так почему бы сейчас не позволить себе расслабиться?

Осторожно пригладил ее иссиня черные волосы, заправил выбившиеся из прически прядки за уши.

– Вижу, у тебя хорошее настроение, – невпопад ляпнул он, не совсем понимая, что же нужно сейчас сказать.

– Очень, – выдохнула она, проведя ладонью по его спине, словно на прощание, и отходя на шаг. Лицо ее посуровело... посерело. Вмиг прочертились по коже царапины и глубокие порезы:

– Я свободна от тебя, Мадара...

И вот уже он опять стоит у входа в гробницу и смотрит на ее изуродованное мертвое тело...

Раз за разом, час за часом, день за днем. И голову посещают самые дикие мысли и сюжеты.

Он не смог прорваться сквозь предначертанный Изуной финал.

Саске очнулся от наваждения и охвативших его иллюзий, когда Мадара уже почти исчез. Его облик был зыбок и почти неосязаем. Старик был спокоен и по выражению лица становилось ясно, что он был уверен и тверд в своем решении...

Решении? Понимание происходящего пришло откуда-то извне. Мадара исчезает, уходит! И Саске, понимая, что не сможет вскоре ничего больше предпринять, ударил по старому Учихе иллюзией, слабой, придуманной наскоро, надеясь, что хоть немного зацепит этого человека.

Мадара исчез. Зыбкое пространство иллюзий высшего мангекью шарингана медленно рассеивалось и звуки битвы становились все ясней и звонче.

Над головой проплыл Шинигами и с некой досадой вздохнул.

– Что ж, Саске-кун, проклевал ты свою мечту и от памяти Узумаки тебе не избавиться. Испуганный взгляд младшего Учихи рассмешил и Шинигами, не стесняясь, загоготал. Хлопнул в ладоши, рассеял иллюзии до конца.

* * *

Непрекращающийся вопль. Что-то просвистело над головой, после взорвалось. Выползши из рытвины, совсем не понимая, как в ней очутился, Саске невольно взглянул на небо, которое уже затягивали тучи.

– Очнулся, – выдохнула Ино, оборачиваясь. На секунду присев возле него по профессиональному заглянула в его глаза, – вроде, реагируешь нормально. Как голова? Не гудит? Не кружится?

Саске мотнул головой, отрицая. Вопль, который его разбудил, раздался с новой силой... От него было больно ушам. Его перекрыл истошный визг Тен-Тен.

– Прекрасно, надеюсь, ты еще с нами? Саске! На меня смотри... – с надрывом в голосе окликнула его Яманако, не обращая внимания на звуки – ... реакция заторможена, хорошо же тебя гендзюцу приложили... Эй, не двигайся!

– Отстань, – просипел он, отталкивая ее, и, поднявшись на ноги, оглянулся. Это странное давящее ощущение. Словно воздух стал многократно тяжелей.

Невольно перехватило дыхание от неожиданности. Сколько же он провалялся в беспамятстве?

Трупы. Сплошь и рядом. Те, что были без плащей, голые и нелюдимые, были клонами Зецу: из самых настоящих плоти и крови полулюди-полурастения. Творение Мадары... иногда лежали и растерзанные настоящие люди в плащах.

И посреди всего этого безобразия сидел алый пылающий монстр, виляющий бесчисленными огненными хвостами. Это он вопил, прижимая к себе неестественно вывернутое тело Хинаты, раскачиваясь из стороны в сторону, словно убаюкивал ее среди раскиданных вокруг людских останков. А потом и вовсе завизжал, словно ополоумевший. Его опять окружали клоны Зецу. Сам Зецу стоял совсем неподалеку, почти утопший в земле, явно намеренный скрыться при первом же движении джинчуурики в его сторону.

– Саске, – жалобно протянула Ино, пытаясь вернуть Учиху обратно в импровизированный окоп. – Пусть он успокоится сам... не впервые.

Неожиданно озверевший джинчуурики исчез. Горячий ветер, словно алая вспышка, промелькнул перед глазами. Алый силуэт, еще больше похожий на тварь, нежели минуту назад, на миг замер, рыкнув, а после двинулся в сторону единственного оставшегося в живых члена Акацки. Держа Хинату за ногу, волоча ее за собой, словно игрушку в порванной одежде, с остекленевшим взглядом.

Глаза Наруто горели, как два ярких желтых пятнышка. Тело словно светилось изнутри. Учиха никогда прежде не видел такого и лишь интуитивно понимал, что перед ним уже не Узумаки.

«Четыре хвоста», – мысленно подсчитал Саске, вытаскивая Кусанаги из ножен. Он не знал, что же произошло, пока он игрался с Мадарой в гендзюцу и слушал его сопли. В любом случае освобожденный биджу – проблема ничем не лучше Акацки.

– Где Неджи? – Сухо спросил он Ино, не в силах оторвать взгляда от обезображенного, абсолютно ничего не выражающего лица Хинаты. Девушка не ответила.

– Где все?! – уже выкрикнул он в ответ молчание. Лишь умоляющий взгляд... И это Ино?

Джинчуурики рыкнул, обернувшись на вскрик Саске. Принюхался и чихнул, от чего всех обдало горячим ветром.

Это давящее ощущение... Ино неожиданно обхватила Саке за колени и дико оскалилась. Прямо из ее рук полезли настоящие живые лианы, оплетая тело Учихи и обездвиживая его.

Мощный разряд электричества сорвался с кожи Саске и ударил в девушку. Лианы слетели с его тела, и Саске, не раздумывая, впечатал ступню прямо в лицо противницы. Со злорадством отметил, как деформировалось ее лицо, став похожим на тесто... из губ ненастоящей девушки вырвался смешок.

– Догадливый, засранец... – прохрипел клон Зецу, распадаясь.

Саске поджал губы... Вдыхая разгоряченный от техник воздух, вскинул руки к небу. Хватит, отдохнул.

– Всем врассыпную. Бить буду! – на всякий случай выкрикнул он и, не особо пускаясь в объяснения, процедил: – Кирин...

Наруто, если так можно было назвать это чудище, казалось бы, сотканное из лавы, вильнул хвостами и прижался к земле подобно зверю, готовясь к прыжку. Саске смотрел на него во все глаза, понимая, что целью этого прыжка будет он сам. Казалось, небеса сошли с ума, настолько сильно громыхнуло над головой. Резкий ветер смел туман. Ладонь Учихи обдало жаром. Неожиданно став черным, небо разразилось молниями. Управляемые рукой Саске, электрические разряды ударили точно в то место, где стоял озверевший джинчуурики, оградив его передвижение плотной светящейся стеной.

– Техника «Кирин» не в лучшем ее исполнении, – неожиданно прокомментировал Шикамару, появившись непонятно откуда. – Но спасибо и на этом! – выкрикнул Нара. Ему хватило той доли секунды, пока ударяла молния, чтобы схватить образовавшейся от нее тенью Зецу. В тот же миг Тен-Тен чем-то похожим на серп на длинной цепи снесла мужчине голову. И тут же была сметена взрывной волной: полуосвобожденный биджу что есть силы ударил по земле. Молнии, которыми Учиха оградил бывшего напарника, неожиданно исчезли. Больше между ним и Узумаки не было преград. Джинчуурики готов был нападать, не особо разбирая врагов. И только тут до Саске дошло, что врагов больше нет. Есть только взбешенный Наруто, который порвет их всех и даже глазом не моргнет.

Не успел он это подумать, как был подхвачен за руку и откинут в окоп.

– Придурок, – сухо выпалил Рок Ли. Его лицо было багровым от переполняющей его энергии «врат».

Оглянувшись, Учиха увидел ребят: побитых, изможденных, дышащих на ладан. Тен-Тен опустилась у отвесной земляной стены и откинула голову назад, тяжело дыша. Ее руки дрожали. Настоящая Ино с жженой раной поперек лица и Сакура склонились над Неджи, пытаясь его лечить. Тут же в импровизированное укрытие спрыгнул Шикамару. Походу он один умудрился даже не запачкаться.

– Чеджи? – тихо спросил Саске и внутренне содрогнулся, когда над головами раздался рев биджу... алая прозрачная пятерня, больше похожая на сгусток кипящей уплотненной чакры, нежели на настоящую руку вытянулась поперек окопа прямо у них над головами, явно что-то ища.

– Чеджи мертв, – тихо ответила Сакура, ни на что не обращая внимания, не отводя взгляда от рваной раны с открытыми переломами ребер. То, что Неджи все еще дышал, казалось чудом.

– Он пытался... отнять у Наруто Хинату, – почти неслышно дополнила Ино, будто догадалась о немом вопросе Саске. После подняла на него полный отчаяния взгляд:

– Ты... знаешь, как его остановить?

– Это мог только Ямато, – ответил на ее вопрос Шикамару. – И только когда при Наруто был кулон. Кулон у Мадары. Саске?

– С ним покончено, – не вдаваясь в подробности, выдохнул Учиха, понимая, о чем спрашивает этот парень.

– Это хорошо, – кивнул Нара, глядя ему прямо в глаза. – В любом случае к Наруто уже не достучаться. Ты знаешь, что делать?

– Догадываюсь, – хмуро ответил Саске. Сакура вздрогнула, посмотрев на Нара, а после испуганно взглянула на Учиху. Земля под ногами содрогнулась. Узумаки искал их.

– Вытащи Неджи, – Саске не дал ей сказать, – а я вытащу Наруто, обещаю, – и, не дожидаясь ответа, выпрыгнул из окопа и сразу же попал под удар джинчуурики. Или, точнее говорить, Кьюби?

Юноша внутренне содрогался – такой встречи он точно не ожидал. Его ловили, как мышь, как чумную крысу. Огненные руки вырывались из-под земли, норовя поймать за ноги, чакровые хвосты дугами выгибались, ударяя с неба, целясь в голову. Горячий ветер обжигал кожу, и казалось, что одежда на нем уже начала тлеть. Мускулы болели, и с каждым движением и скользящим ударом ран становилось больше. Увернуться было практически не реально. Против этой твари не помогали ни молния, ни раскалившийся до бела Кусанаги. Отражая очередной удар, встретившись с горячим взглядом джинчуурики, Саске понял: это уже был не Наруто. Это существо, обросшее кровоточащими, не покрытыми кожей мускулами, с вырывающимися с ее поверхности языками пламени, пузырящейся чакрой не могло быть человеком по имени Наруто.

Пространство вмиг исказилось, насыщенное смехом Шинигами. Казалось, он стоит рядом и наблюдает. А Саске медленно и по-настоящему закипал, полностью плененный яростью битвы. Бросился на джинчуурики, вцепляясь в него пальцами, нанося точные, мощные удары, не чувствуя, как жжет пальцы, и начинает дымиться его одежда.

Да, Нара знал, что спрашивать.

Сосредоточившись на своей дикой цели, Саске едва не зарычал от напряжения, активизируя высший мангекью шаринган с целью испепелить демона с помощью Аматерасу. Теперь, вырвавшись на волю, его собственная чакра электрическими разрядами и языками пламени хлестала вокруг, сталкиваясь с ответными ударами взбешенного Узумаки, взрывалась, испепеляя и растворяясь вокруг подобно яду... И давно позабытая проклятая метка опять наполняла тело первобытной энергией, затрагивая в нем самые страшно чувство: неутолимую жажду убивать.

"

...

– Эх... Саске, – покачал седой головой Шинигами, вставая неподалеку от места боя и наблюдая за сцепившимися монстрами. – Что же ты делаешь, глупый ребенок?

– Странно ваше замечание, – усмехнулась старуха, ранее работающая библиотекарем в Конохе. Присев рядом, она раскурила трубку и с наслаждением начала пускать кольца дыма. – Разве не вы выбрали для него такой исход?

Опустившись рядом с ними на корточки, Минато задумчиво взглянул на сцепившихся Наруто и Саске. Он, Намикадзе, проиграл и больше ничего не сможет сделать, жаль. Хотя, да, накуролесил, но разве этого достаточно?

– Так мы ведь не его судьбу решали. Мне мой сын был интересен, госпожа, – прошептал он, трясущимися руками срывая с земли травинку и начиная ломать ее в пальцах. – Мой сын... Лучшее будущее – это единственное, что я могу дать ему сейчас, будучи в преддверии смерти.

– Уже не можешь, – не совсем тактично поправил его бог смерти.

– Не могу, – как-то совсем прискорбно протянул Намикадзе на эту подколку.

Шинигами фыркнул, заметив, как ловко Саске увернулся от очередной атаки Кьюби и, взлетев в небо, сотворил самый настоящий дождь из черного пламени. Джинчуурики раздраженно взревел.

– Истинно, дать Мадаре, наконец, возможность подохнуть и забыть его позор, почти растянувшийся на целый век, – форменное издевательство, как раз в вашем стиле, – с восхищением протянула Светлейшая, переводя разговор на другую тему. – Хорошее вы мне развлечение устроили на старости лет.

Шинигами ухмыльнулся:

– Я добр, Мудрейшая. Разве это не божья благодать – умереть, забыв глупые ошибки, и помнить лишь радость, горе да любовь?

– А если Мадара все же вспомнит истинное положение вещей? – спросил Намикадзе, не отводя встревоженного взгляда от разгоревшегося перед глазами ожесточенного боя. Наруто как раз обвил Саске огненными руками, скручивая того в бараний рог, явно намериваясь порвать на кусочки и не обращая внимания на то, как Саске, сцепив зубы, переплетает пальцы в печатях. Огненный шар, вырвавшись из рта Учихи, ударил точно в голову демона и... раззадорил. Рассердившись, Наруто, хорошенько приложив свою жертву об землю, замахнулся и отправил Саске в полет.

– О, как хорошо полетел, – цокнула языком старуха и со знанием дела ответила на вопрос Намикадзе. – Маловероятно, Минато-кун... но, скажу я вам, основываясь на нешуточном опыте, – доверительно продолжала она, взглянув на мужчину, – даже забыв, этот старый пройдоха вообще вряд ли когда-либо сможет обрести покой в желудке Шинигами... Увы, но желания, да и еще исполненные самим Шинигами – весьма скверная штука. – Ее взгляд обратился к бою, и она опять изменила тему разговора. – Да, Кьюби вырвался, и цвет Конохи подохнет в пламени, как и обещал младший братец Мадары... и жить малышу Наруто осталось... Сколько? – ее вопросительный взгляд метнулся к Шинигами, но бог смерти лишь загадочно пожал костлявыми плечами:

– Кто знает, вы на правах хозяйки судеб сами это определяли.

Женщина усмехнулась, в полной мере оценив подначку:

– Увы, он один из тех фигур на доске судеб, которые сами определяют свой путь, и в этом полностью ваша заслуга, – говорила она, обращаясь к Шинигами. – Дорогой это подарок, знаете ли, – жизнь. Очень дорогой... Осмелюсь предположить, что этот смертный будет жить до тех пор, пока будет дорожить каждым своим вздохом. Он-то знает цену жизни... – и, на миг умолкнув, старуха опять обратилась к Намикадзе. – А вы дорожите последним вздохом, Минато-кун?

Затянувшись, она вперилась в Йондайме своим пронзительным взглядом, развернувшись к нему всем телом. Намикадзе покачал головой. На душе вдруг стало спокойнее. Сын будет жить, это главное. Будет классно, если будет жить хорошо.

– Перед смертью не надышишься, как у нас говорится, Светлейшая, – сыронизировал он, поднимаясь на ноги. Он со страхом осознавал, что не хочет видеть окончания стычки между Наруто и Саске. В любом случае, она будет до жути печальной.

– Вам пора, смертный, – официальный тон Шинигами покоробил, но Намикадзе не подал виду, не показал своего разочарования и тревоги.

В небе за его спиной на полпути к цели замерло красное солнце, словно задумалось, садится ему, или вставать. Минато слабо, отводя взгляд от долины, измученно улыбнулся:

– Прощайте господа. Жаль, что в моем присутствии больше нет необходимости.

– Пусть небеса будут снисходительны к вам, Йондайме Хокаге,– прошептала старуха, опять затянувшись. Поднявшись на ноги, она вложила в ладони мужчины сломанную, истлевшую фигурку ферзя и, улыбнувшись, прокомментировав: – Ферзь... не самая слабая фигура в игре жизни.

Намикадзе ничего не ответил, лишь крепче сжал в ладони шахматную фигуру. Ферзь, отыгравший свое. Какая ирония.

Развернувшись к женщине и богу смерти спиной, вздохнул на полные легкие. Взгляд скользнул по бескрайнему небу, окрашенным золотыми лучами облакам. Казалось, они тяжелыми комьями опускаются на землю, застилая ее белоснежным светящимся туманом. В следующий раз, когда Минато обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на старуху и Шинигами, на сына, в конце концов, за спиной оказалась лишь бескрайняя пустошь, укрывшаяся белой ватой облаков. Там, вдалеке, безликие обелиски держали на своих плечах оболочку этого мира. Там, утонув в свете, простиралась его собственная дорога.

Значит, таков он, путь человека, от рождения к смерти? Дорога, устеленная непроглядной пеленой, под которой не видно ни ухабов, ни ям...

Обернулся. Солнце все так же висело вдали, словно единственный путеводитель. Впереди кто-то лежал на земле, скрутившись калачиком. Намикадзе подошел ближе. Это была женщина. Нет, иначе, это был давний друг. Склонившись, Йондайме протянул руку и легонько коснулся ее плеча. Женщина вздрогнула, открыв свои светло-карие глаза.

– Доброго вам времени суток, госпожа Сенжу, – улыбнулся он.

– Минато? – удивленно прошептала она, осторожно прикасаясь пальцами к его лицу, будто не верила. Отняв ее руку, мужчина крепко сжал ее ладонь в своей, помогая подняться.

– Давно не виделись.

– А... да, – растерянно кивнула она, оглядываясь и смешно, словно ребенок, морща брови: – А вы... идете на закат? – поинтересовалась она, указывая в сторону яркого, словно пламя солнца.

Йондайме задумался:

– Предпочитаю считать, что это рассвет, – наконец, тихим голосом ответил он, уверенно ведя ее под руку.

– А как же Наруто? – Остановилась она, оглядываясь туда, где под тысячами солнечных лучей и облаков, скрывалась разрушенная, покинутая всеми Коноха. – Оставите его без присмотра?

Намикадзе слабо пожал плечами.

– Что поделать, я был не лучшим отцом, поздно что-либо исправлять, – растерянно прошептал он и, натянуто улыбнувшись, провел пальцами по своим светлым волосам, – Тем более, что я в него верю.

– Это да, – согласилась Цунаде, подозрительно косясь на мужчину, пытаясь понять его настроение. – Так куда идем? На закат или на рассвет?

– К солнцу, – как-то совсем тихо прошептал Йондайме... понимая, что сюда он больше не вернется...

...

"

* * *

– Держи его! – хрипит Харуно, стирая со лба грязь. Оставляя на ее месте кровавую полоску. Полыхая неровным зеленым светом, ладони прикасаются к груди заметавшегося от боли Неджи. Тен-Тен навалилась на юношу, стараясь хоть как-то его обездвижить.

– Для твоего же блага, лежи смирно!

– Широколобая... у меня не осталось чакры... – тихо шепчет обессиленная Ино, отдернув ладони от почти затянувшейся грудной клетки Хьюга.

– И это говорит мне Ино-свинино?! – едва сдерживая злость и усталость процедила она. Сакура старалась не смотреть на ее изуродованное ожогам лицо, и все же, когда Ино не ответила, взглянула на нее. Вот только обретший некую обреченность взгляд блондинки явно не говорил об обиде, он устремился куда-то позади Сакуры. Не понимая, что происходит, девушка обернулась и неосознанно поднялась на ноги, смотря высоко над головой. Сердце тяжело билось в груди. Стало трудно дышать, так сдавило горло от паники. Там, среди черных тяжелых облаков... Будто кадры замедленной пленки. Оживший страх, сцена из кошмара...

Саске, если того крылатого монстра можно было назвать его именем, с жуткой стрекочущей и метающей черные молнии сферой в руках, несся на встречу Наруто с освобожденными пятью хвостами, со сверкающим рассенган-сюрикеном в неестественно изогнутой руке.

«Нет... НЕТ!!!» – пронеслась внутри одна единственная мысль.

– Не-е-е-т.... – срываясь с места, закричала она, пытаясь выпрыгнуть на поверхность.

– Назад дура! – тащил ее обратно в окоп Шикамару, ловя тенью.

* * *

Как и десятки раз до этого. Светящиеся зеленоватым светом стены, исполинские створки надежной клетки. Печать. Кьюби смотрел на него внимательно. Будь он человеком, он смог бы взглянуть искоса, исподлобья или же сверху вниз с насмешкой. Но он не был человеком и не знал эмоций. Зверь, умеющий жить, следуя правилам выживания и только.