Текст книги "Александра Коллонтай — дипломат и куртизанка"

Автор книги: Лнонид Ицелев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Лекция устраивается русскими отделами социалистической партии.

На Западном побережье настроение Александры немного улучшилось. Ноябрьское солнце ярко светило. Бескрайний океан утолял смятение чувств. Ослепи тельная красота природы сладко томила душу.

До приезда в Портленд считала дни. После изнуряющих ежедневных «проповедей» так хотелось простого, тёплого общения с близким по духу человеком.

Из Сан-Франциско в Портленд ехала ночью. Во сне приснился Джон. Они были вдвоём на Невском. Александра в норковой шубе ехала на велосипеде, а Рид бежал за ней. На углу Екатерининского канала она упала. Поднявшись с земли, отдала велосипед Риду. «А теперь давай целоваться», – велела она. Они пытались целоваться, но мешал велосипед. «Здесь неудобно, – сказал Рид, – на Невском меня ждёт невеста». Они свернули в одну из боковых улиц. Дома на улице были похожи на петербургские, но на тротуарах происходила чисто нью-йоркская суета. Джон и Александра тщетно пытались найти место, где бы можно было целоваться, но везде были люди, вой сирен, вавилонское столпотворение.

Разбудил её проводник, когда поезд уже подходил к Портленду.

Через час состоялась лекция. Несмотря на полубессонную ночь, Александра говорила подъёмно, с вдохновением.

После лекции подошёл Джон, загорелый, похорошевший. Рядом с ним стояла высокая привлекательная девушка лет двадцати восьми.

   – Это моя невеста Луиза, – представил её Джон.

Заглянув в холодные глаза незнакомки, Александра пожала её твёрдую ладонь.

«Она его не любит, – мелькнуло у Александры. – Рид ей нужен только для карьеры. Бедный Джон! Она его будет обманывать. Но Бог её накажет. Она будет ещё несчастнее его».

   – Пойдёмте сейчас к нам, – с ударением на последнем слове произнесла Луиза.

   – О нет-нет, спасибо. Мне ещё нужно встретиться с местной секцией большевиков, а в одиннадцать вечера я уезжаю в Сиэтл.

   – Очень жаль, – холодно ответила Луиза. – Я уже приготовила ужин.

   – Тогда встретимся на Рождество в Нью-Йорке, – улыбаясь своей обворожительной улыбкой, сказал Джон. – Я разыщу тебя через «Volkszeitung». Луиза к тому времени тоже приедет в Нью-Йорк.

Вернувшись в гостиницу, Александра бросилась на кровать и зарыдала.

«НОВЫЙ МИР», ЕЖЕДНЕВНАЯ РАБОЧАЯ ГАЗЕТА, Нью-Йорк, 2 декабря 1915 г.

Чикагская жизнь.

Русская лекция товарища Коллонтай.

Русская лекция выдающейся социалистки товарища А. Коллонтай на тему «Война войне (Должны ли рабочие защищать своё отечество?)» состоится в пятницу третьего декабря в Бовен-холл, Холл-Гауз, угол Полк и Голстед-стрит. Товарищ Коллонтай пробудет в Чикаго один день, и это будет единственной лекцией на русском языке в Чикаго.

«В Миннеаполисе встретила русских товарищей-рабочих, и опять пахнуло обычной колонией с её местными дрязгами, запросами, интересами. И типы знакомые; кажется, будто уже много раз их видела, говорила с ними. Поражает повторность жалоб на местные условия партийной жизни. Почему русские всегда ссорятся в эмиграции? Неужели нельзя сплотиться во имя общего дела? Казалось бы, хорошее начинание задумали миннеапольсцы: организовали «Общество помощи ссыльнопоселенцам в Сибири». Но и здесь без ругани не обошлось. Все чуть ли не передрались за председательское место, будто это должность президента США. Грустно, до слёз обидно, что наши силы распыляются впустую».

«НОВЫЙ МИР», ЕЖЕДНЕВНАЯ РАБОЧАЯ ГАЗЕТА, Нью-Йорк, 10 декабря 1915 г.

Реферат А. Коллонтай в Чикаго.

В пятницу третьего декабря состоялся реферат товарища Коллонтай на тему «Война войне (Должны ли рабочие защищать своё отечество?)».

В яркой, блестящей речи товарищ Коллонтай осветила всесторонне этот вопрос. Она хотела найти виновников войны и нашла их в лице международного капитала, который во всех странах вёл политику, которая неминуемо должна была привести к катастрофе, какую переживает сейчас Европа, а с ней и весь мир.

Она блестяще разрушила басню о цивилизаторской миссии, которую якобы взяли на себя союзники (Франция, Англия, Россия) в борьбе с Германией. Она указала, кто привлечён для выполнения этой высокой задачи. Тут и русские казаки, нагайки которых не раз гуляли по спинам нашим, тут и дикари всех видов: и индусы и алжирцы, и им же нет числа. Эти дикари и варвары призваны в Европу спасать её от «варваров-немцев».

Она разоблачила также всю фальшь позиции немецких социалистов, оправдывающих свои голосования за бюджет и поддерживающих кайзеровское правительство желанием защитить свою «высокую культуру» от нашествия варваров во главе с русским царём.

Она доказала, что непосредственно виновной нации в этой войне нет, но что правительства и правящие классы всех стран виноваты в ней.

Искала она, кто же защищающийся и кто нападающий, – и не нашла.

Много внимания товарищ Коллонтай уделила также нашим «маститым» социал-патриотам и легко доказала, что они в своих статьях о приостановке развития русской промышленности в случае победы Германии беспокоятся об интересах русского капитала, а не об интересах пролетариата. Пролетариату всех стран нужен мир во что бы то ни стало, а не победа, на пути которой должно быть уничтожено бесконечное количество пролетарских жизней.

Для чего пролетариату победы, если он безрукий, безногий, неспособный к труду, будет смотреть, как растёт русская промышленность?

Где же выход из того тупика, в который обманом загнан европейский пролетариат? Выход один – борьба за мир во всех странах.

Эту обязанность взяли на себя товарищи, съехавшиеся в Швейцарию, в Циммервальд, на Международную социалистическую конференцию. Вести работу в этом направлении им облегчает и само положение, в котором находятся воюющие страны, кризис финансовый и промышленный, голод, болезни и ежедневная, ежечасная, ежеминутная гибель тысяч молодых, здоровых жизней.

Это гибнет цвет человечества, это гибнет его будущее.

Последние события говорят, что и в Германии, стране, которая, казалось, вся сплотилась около кайзера для победы и которая решила героически переносить все муки и страдания, связанные с войной, – и в этой стране не всё обстоит благополучно.

Если верны сообщения о беспорядках в Берлине, то, видимо, мы имеем здесь дело с чем-то довольно серьёзным и крупным.

Первая брешь в терпении немцев пробита, а расстрел двухсот человек лишь увеличит эту брешь.

По окончании реферата задавались вопросы и была открыта дискуссия, но за недостатком времени, к сожалению, дискуссантам было предоставлено слишком мало времени.

Собрание закончилось предложением вынести нижеследующую резолюцию:

«Мы, рабочие и работницы из России, собравшиеся третьего декабря в Бовен-Холл, присоединяем свой голос к резолюции, принятой на интернациональной социалистической конференции в Циммервальде (в Швейцарии), и считаем своим долгом повести и здесь, в Соединённых Штатах, работу в духе и в направлении, намеченном товарищами в Циммервальде, находя, что только такого рода работа является вернейшей гарантией прекращения кровавой бойни народов и единственным способом восстановления рабочего Интернационала на началах антимилитаризма, классовой революционности и солидарности международного пролетариата».

При голосовании резолюции лишь несколько рук поднялось против.

На реферате присутствовало около 250 человек.

«В Чикаго было большое русское собрание – человек шестьсот. Говорила неплохо, но чего-то не хватало. Публика, по-моему, осталась неудовлетворённой. Главное – от меня ждали сенсации и щекочущих нервы дебатов с оппонентами...

А я лучше умею «призывать». Возражения приходят на ум только позднее, ночью, на другой день! От этого я не верю, что я оратор. Я просто «проповедник». Может быть, есть во мне «артистическая жила», которая помогает в речи. Но я не оратор, нет...»

«НОВЫЙ МИР», ЕЖЕДНЕВНАЯ РАБОЧАЯ ГАЗЕТА, Нью-Йорк, 27 декабря 1915 г.

Лекция товарища Александры Коллонтай в Детройте.

Небольшое помещение русского отдела американской социалистической партии (46 Капланд-стрит) было переполнено публикой, собравшейся послушать товарища Коллонтай, в воскресенье, 19 декабря. Немало было и женщин.

Темой лекции было отношение социалистов к войне.

Лекторша подробно остановилась на выяснении позиций социал-патриотов и интернационалистов. Начав с России, она познакомила слушателей со всеми данными, позволяющими судить о поведении товарищей в России; перейдя затем к Германии, товарищ Коллонтай поделилась многими ценными сведениями об историческом заседании рейхстага 4 августа 1914 года, о действиях социал-демократической партии в Германии, – затем последовали Франция, Англия, Италия...

Располагая большим запасом наблюдений над общественной жизнью Европы во время войны, товарищ Коллонтай смогла с особой силой развить и защитить позицию социалистов-интернационалистов.

Лекторша остановилась на Циммервальдской конференции как на залоге того, что во всех странах живёт и с каждым днём крепнет интернациональное течение, что боязнь за будущее Интернационала неосновательна... Главная причина того, что партийные верхи почти всех стран не избежали ошибки социал-патриотизма, товарищ Коллонтай видит, во-первых, в ослаблении революционного опыта у социал-демократии, благодаря долголетней «мирной работе», но главным образом в том, что до сих пор перед социал-демократией вопрос о милитаризме и войне не был поставлен резко и прямо; все принимавшиеся до сих пор решения носили компромиссный характер. Это-то и дало возможность адвокатам национализма и империализма всех рангов прятаться за понятия: «оборонительная» война, «обязанности» защищать «свою» страну от «нападения» и т. д. и т. п.

В заключение товарищ Коллонтай указала на громадную работу, стоящую перед рабочими Америки, на борьбу с воинствующим империализмом и милитаризмом в Соединённых Штатах, первые вестники которых, в виде «припереднес», «приготовления» к «защите от грядущего нападения», уже появились на политическом горизонте.

Из-за позднего времени дебаты не могли быть особенно широкими. Кроме нескольких малозначительных вопросов, необходимо отметить выступление одного защитника стороны, «принявшей войну».

Кроме обычных ссылок на то, что «на Россию, Францию и Бельгию напали», что «народ защищает свою страну и социалистам надо идти с ним», что «завоёванная Германией Россия попадёт под иго, перед которым бледнеет иго татарское», – кроме всего этого было ещё и «своё». Немецкая федерация, мол, недаром выписала товарища Коллонтай, русскую социал-демократку, агитировать за прекращение войны – у немцев, мол, дела идут всё хуже, и заключение мира как нельзя более выгодно для них теперь...

Жаль, что товарищам Дейчу и Белоусову не приходится слушать таких защитников своей позиции, они, может быть, поняли бы, куда приводит их агитация...

ПОСТОРОННИЙ.

«СВОБОДНОЕ СЛОВО», ЕЖЕМЕСЯЧНЫЙ ЖУРНАЛ, № 5, февраль 1916 г., Нью-Йорк.

Письмо из Детройта.

Задолго писали о приезде в наш город А. Коллонтай, а потому зал, где состоялся митинг, был переполнен. Мы, рабочие, ожидали услышать многое полезное для себя, но сильно разочаровались. Говорила она против «социал-патриотов», не стесняясь в ругательствах по адресу товарищей Дейча, Плеханова и их единомышленников; в то же время она старалась защитить германскую социал-демократию. В общем, речь её, длившаяся больше часа, была так слаба, что после её окончания ей слабо аплодировали и даже сочувствующие ей признали, что немецкая федерация сделала ошибку, выписав её сюда.

Большинство собравшихся, по-видимому, не согласилось с её взглядами на войну. Выступил с возражениями товарищ Тимошенко, которому предоставили только десять минут. В это короткое время он разбил все её доводы. Даже ярые сторонники А. Коллонтай, старавшиеся сорвать его речь, должны были замолчать перед простой логикой рабочего.

Фактически, сказал товарищ Тимошенко, германской социалистической партии теперь не существует, так как все немецкие граждане от восемнадцати до 45-летнего возраста призваны на войну; следовательно, они проповедуют русским мужикам и рабочим будущую свободную и весёлую жизнь при социализме из восемнадцатидюймовых орудий.

Он далее сказал, что русский народ войны не хотел; не хотели её и все здешние русские отделы СП, устраивавшие митинги протеста против неё. И в это время здешние немецкие отделы бездействовали.

Тимошенко заявил, что германская социал-демократическая партия должна сама расхлёбывать эту кашу, которую она заварила. Относительно мнений Дейча, Плеханова и других он сказал, что никогда не разделял их взглядов об освободительном движении, но признает правильной их позицию по поводу войны. Что же касается заявления Коллонтай об исключении Дейча, Плеханова, Белоусова и их единомышленников из социал-демократической партии, он признал это крайне несправедливым, так как Дейч и Белоусов на себе испытали все ужасы русской каторги.

Насчёт исхода войны Тимошенко сказал, что если Германия победит, то пострадает наше освободительное движение: теперь русские рабочие борются против самодержавия, а тогда они должны будут бороться и против немецкого милитаризма, и против экономической зависимости от Германии.

По поводу нападок А. Коллонтай на Вандервелвда за его содействие обороне страны Тимошенко сказал, что если Вандервельд вошёл в министерство, то, наверное, только потому, чтобы исполнить желание бельгийского народа.

В заключение оппонент выразил удивление, почему здешняя немецкая федерация выписала именно А. Коллонтай для её проповеди, и заметил, что целью этого, вероятно, была не агитация за мир, а что-нибудь другое.

Русской социал-демократической партии необходимо показать, что в её рядах имеются образованные и талантливые люди, которые не относятся равнодушно к таким выступлениям, как речи А. Коллонтай, производящие на нас, рабочих, тяжёлое впечатление.

А. ХОМУТЕЦКИЙ.

В Нью-Йорке её ждало много писем. Александр писал из России. Пробрался-таки! Молодец! В Петрограде он встретился с Мишулей. Пытался «переправить» его в Америку. От радости хотелось плакать. Конечно, чувства ещё двоились: тянуло в тихую Норвегию, на Хольменколлен! Но желание пожить с Мишулей, увидеть его родную мордочку, пересиливало, брало верх. Обрадовало, что Миша просится, чтобы его устроили на работу по автомобилям, а не по изготовлению снарядов. Конечно, это пустяки, всё равно и автомобили идут на то же кровавое дело, но... Тут сказалось сердечко её Мишули! Милое, мягкое его сердечко!..

Александра старалась освоиться с мыслью, что из Америки уехать не удастся. Ну что же! Так, значит, надо! Жизнь что-то строит, что-то громоздит! Александра готова была все перенести, лишь бы в душе жило сознание, что жизнь прожита не напрасно, что опыт её кому-то послужит.

Если Миша приедет, если ему удастся этим избежать войны, значит, жизнь милостива к ней. Но тогда, именно тогда, хочется броситься на борьбу ради других страдающих матерей.

Джон прислал коротенькую записку. Приглашал отпраздновать Новый год в Гринвич-Виллидж вместе с актёрами созданного им с Луизой нового передового театра. Обещал познакомить со своим другом, пока ещё малоизвестным, но «гениальным» драматургом Юджином О’Нилом.

Прочитав записку, Александра усмехнулась и порвала её.

Новый год она будет праздновать не с богемой Гринвич-Виллидж, а с товарищами по партии!

«НОВЫЙ МИР», ЕЖЕДНЕВНАЯ РАБОЧАЯ ГАЗЕТА, Нью-Йорк, 31 декабря 1915 г.

В двадцать шестой раз старейшая русская организация – группа русских социал-демократов сегодня вечером созывает всю русскую колонию для объединённой встречи наступающего Нового года. Заметьте, в этот день 26 лет подряд русская колония всегда собиралась в одну семью по зову группы!

И группа социал-демократов, и этот вечер имеют своё буквально историческое значение.

Группа возникла на заре пробуждения Новой России, она стояла у колыбели социалистического и революционного русского движения, она все силы свои и средства отдавала и отдаёт этому движению.

Она собрала за 26 лет десятки тысяч долларов, на которые изданы и распространены сотни тысяч революционных книжек и брошюр, принёсших свет революционного и социалистического сознания в миллионы тёмных голов!

Но не этим одним определяется значение группы и этого традиционного вечера. В этот вечер и всей своей деятельностью группа 26 лет подряд сосредоточивает внимание многотысячной русской колонии Америки на революционной титанической борьбе русского народа за его освобождение.

Группа, как неумолкающий набатный колокол, звала и зовёт к этой борьбе, она этим самым объединила и объединяет наши разрозненные силы для помощи этому великому историческому делу.

После этого нужно ли спрашивать, где мы будем сегодня, куда мы сегодня понесём свою лепту?

Конечно, с теми и туда, которые 26 лет подряд боролись и звали на борьбу за освобождение нашей многострадальной родины!

«Говорю ежедневно в окрестностях Нью-Йорка. В Филадельфии встретила славных студентов, большевиков: Володарский и сын Гурвича. И знают Лелю Стасову. Странно так говорить о Лёле Стасовой, о далёких питерских друзьях! Как-то не верится здесь, что есть такие, кто знает питерцев. Если что и осязаешь европейское, так это войну».

«НОВЫЙ МИР», ЕЖЕДНЕВНАЯ РАБОЧАЯ ГАЗЕТА, Нью-Йорк, 10 февраля 1916 г.

Нью-йоркская хроника.

Может быть, в последний раз. Может быть в последний раз русская колония будет иметь случай услышать речь русской социалистической писательницы-интернационалистки Александры Коллонтай, которая ненадолго приехала из Европы в Америку. Она выступит в понедельник, 14 февраля, на грандиозном митинге, устраиваемом «Новым миром» в Арлингтон-Холл (23 Сант-Маркс-Плейс – между 2-й и 3-й авеню).

В зале приготовлено 1500 нумерованных мест, поэтому всякий желающий иметь место должен запастись билетом сейчас же. Билеты продаются в конторе «Нового мира». Цена 15 центов. Начало митинга в 8 часов вечера. Председательствовать будет товарищ С. Ингерман.

«Только справилась с самочувствием, обрезала желание отъезда, настроилась на то, чтобы остаться в Америке надолго, начала приспосабливать мысли, чувства, налаживать планы работы, и вот телеграмма: «Остаюсь в Петрограде. Миша».

И опять кувырком полетели планы, мысли, чувства... Опять надо перестраивать душу, надежды, рабочие планы!»

«НОВЫЙ МИР», ЕЖЕДНЕВНАЯ РАБОЧАЯ ГАЗЕТА, Нью-Йорк, 14 февраля 1916 г.

Не забывайте о митинге Александры Коллонтай.

Все те, которые хотят услышать правдивое слово о войне, все те, которые хотят присоединиться к грандиозному протесту рабочих против кровавой бойни, царящей в Европе, должны посетить сегодня митинг, на котором выступит известная деятельница рабочего движения Александра Коллонтай.

С самого начала войны ораторша близко наблюдала жизнь стран, вовлечённых в войну, имела тесное прикосновение с деятелями рабочего движения всех воюющих стран, хорошо знакома с теми условиями, которые привели к страшному кризису международного рабочего движения. С самого начала войны она оставалась верной знамени международного рабочего движения, тому знамени, на котором написано: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

Товарищ Коллонтай известна как блестящая ораторша. Она может рассказать нам много поучительного.

Не забывайте же, товарищи, о митинге Александры Коллонтай!

«НОВЫЙ МИР», ЕЖЕДНЕВНАЯ РАБОЧАЯ ГАЗЕТА, Нью-Йорк, 16 февраля 1916 г.

Нью-йоркская хроника.

Митинг А. Коллонтай. В понедельник в Арлингтон-Холл собралось несколько сот выходцев из России послушать речь товарища А. Коллонтай. Митинг, вопреки обыкновению, начался вовремя, и товарищ Коллонтай имела возможность, чтобы почти в двухчасовой речи изложить свои взгляды на войну. Ораторша произнесла свою горячую речь с большим воодушевлением, достойным великого дела – восстановления международной солидарности рабочих, за которую она энергично борется.

В выводах речь Коллонтай сводилась к следующему: пролетариат во всех странах был обманут, одурачен господствующими классами, затеявшими войну в своих хищных интересах; социалисты, как и массы рабочих, поддались этому обману; этому много содействовала существовавшая в Социалистическом интернационале неясность в отношении к вопросу об отечестве; этот вопрос должен быть пересмотрен, Третий Социалистический интернационал должен возродиться как организация социалистических рабочих, для которых интересы международной солидарности в борьбе с международным врагом – капиталом будут стоять выше интересов отечества, которого у рабочих нет.

Речь товарища Коллонтай была проникнута глубокой верой в силу социалистического пролетариата, в его способность решительной, ни перед чем не останавливающейся борьбой остановить даже эту войну. «Наша цель – движением против войны создать такое положение, чтобы никто не был победителем, чтобы в каждой стране правительства и господствующие классы были поражены!..»

Слушатели, очевидно, прониклись этим воодушевлением, этой верой, горячо приветствовали оратора и закончили митинг пением «Интернационала».

21 февраля Александра во второй раз ступила на борт «Бергенсфиорда», ставшего уже знакомым. Даже встретила тех же пассажиров, с которыми ехала в Нью-Йорк.

Но настроение было иное. Прожита ещё одна грань жизни, пройдена рабочая ответственная полоса. Позади четыре с половиной месяца упорного труда. Работала до последнего дня. Сейчас чувствовалась скорее физическая, чем моральная усталость. Хотелось надеяться, что труд её даром не пропал, что ей всё же удалось хоть как-то сдержать кровавое половодье войны... В сумерках мелькнули последние форты Нью-Йорка. В предательски спокойном море картинно отражалось вечернее небо, первые звёзды. Мимо проплывали расцвеченные яркими огнями громадные лайнеры. Грозно и неумолимо надвигался лик океана.

Фрекен Дундас прослезилась от радости, когда увидела свою жилицу, вновь входящую в «Турист-отель» с чемоданами. Женщины обнялись, расцеловались. У Александры было чувство, словно она вернулась домой. Едва придя в себя после долгого путешествия, села за письмо Ленину и Крупской:

«Христиания, 14 марта 1916 года.

Дорогие Надежда Константиновна и Владимир Ильич!

Вот уже неделя, как я снова в Европе. Теперь, надеюсь, у нас установятся более регулярные сношения. Из Америки письма, очевидно, пропадали. Дошли ли деньги? Как отправителя ставила всегда издательство «Новый мир».

Послала 17 долларов из Нью-Йорка, 16 – из Хартфорда, 30 – из Нью-Йорка.

Перед отъездом устроили собрание нью-йоркской группы большевиков. Группа эта создалась месяцев десять тому назад. Публика неплохая, но инертная. Старались им втолковать, что они могут многое сделать, если поставят себе задачей служить связующим центром для распылённых по Америке большевистски-интернационалистических элементов.

В Америке русских рабочих громадное число, но публика серая, малограмотная в буквальном смысле, много сектантов, и подход к ним требуется совершенно особый.

Повсюду, особенно в северных и восточных штатах, есть по нескольку думающих товарищей, но они мало связаны между собой, и явно не хватает интеллигентских сил для всякого рода просветительно-идейной работы. Часто среди русского рабочего населения орудуют попы.

«Новый мир» по составу редакции очень пёстрый. Есть там кое-кто из интернационалистов, но большинство склоняется к плехановщине.

Александра я ещё не видела. Он пока в Стокгольме. С американскими социалистами прочных связей установить не удалось, но кое-кто может быть нам полезен. В Америке люди ещё плохо разбираются в оттенках движения. Говорю об американских социалистах. Немецкая федерация – та отчётливо знает, чего она хочет. «New York Volkszeitung» имеет в составе своей редакции очень ценного и близкого по духу нам человека – Людвига Лоре. Он – фактический редактор. Старик Шлюттер озирается на Каутского. Но и на него отчётливая линия оппозиции циммервальдцев произвела известное впечатление. Люди начинают задумываться.

С Хилквитом у меня перед отъездом опять был горячий спор, и старик Шлюттер неожиданно встал на мою сторону против Хилквита.

Вопрос шёл «о защите отечества» – больное место в Америке сейчас. Единственный депутат парламента Мейер Лондон начал с отрицания необходимости боевой готовности Америки, а кончил обещанием, что, если на Соединённые Штаты нападут, он и его «друзья-социалисты» возьмут ружьё и пойдут защищать американских капиталистов и их интересы!

Вашу брошюру я передала Чарлзу Керру. Они решили отпечатать часть её (общую и манифест) в «International Socialist Review». На мой вопрос, представится ли возможность издать её отдельно, они до сих пор не ответили.

Задержка в издании вашей брошюры объясняется тем, что, по мнению американцев, в широкой публике она не разойдётся; спрос на литературу в Америке вообще невелик, но ещё труднее расходятся брошюрки со сколько-нибудь теоретическим содержанием. Идёт исключительно популярная, агитационная литература. Конечно, на собственных митингах и собраниях распродать такие брошюры, как ваша, нетрудно, это является дополнением к только что сказанному. Но вне митингов – надежды на продажу мало, и в этом, очевидно, вся загвоздка.

Теперь я остаюсь в Норвегии. Адрес старый.

Будете писать мне, дорогая Надежда Константиновна, не забудьте сообщить, как-то теперь ваше здоровье.

В общем, своим пребыванием в Америке я довольна; как будто маленькая польза есть в смысле прояснения умов от шовинистического тумана. Разумеется, чувствуется некоторая усталость, ведь за четыре с половиной месяца я прочла 123 реферата на четырёх языках. Часто приходилось говорить на трёх языках в один и тот же вечер. Да ещё дискуссия. Да ещё ежедневные переезды... А всё-таки Америка – страна с большим будущим. Побываешь там – будто шире становится горизонт. Органически начинаешь чувствовать, что Европа – это только крошечный уголок мира. А за громадной Америкой смотрит просыпающаяся, волнующаяся, быстрым темпом развивающаяся Азия. После Америки легче видишь исторические судьбы человечества, глядишь в даль веков, в будущее. Ну, всего, всего хорошего! Очень рада, что опять я ближе к вам.

Самый тёплый и сердечный привет обоим от

АлександрыК.».

ИЗ ПИСЬМА Н. К. КРУПСКОЙ – А. М. КОЛЛОНТАЙ ИЗ ЦЮРИХА В ХРИСТИАНИЮ (лето 1916 года).

«Дорогая А. М.! У нас к вам просьба: нельзя ли через Вас посылать рукописи в Россию? Отсюда, что ни пошлёшь, всё пропадает, даже рукописи самого невинного свойства. Конечно, отправителем придётся ставить не Вас, а какое-нибудь другое действительное лицо. У Вас, верно, есть опыт по этой части...»

Познакомившись со скромным часовщиком Даниельсеном и его женой (он был норвежец, а она русская), Александра сумела расположить их к себе. Жена Даниельсена, Елена Георгиевна, дала свой адрес для получения материалов. Крупская воспользовалась им. Переправлялись корреспонденции и через норвежских моряков, плывущих в Мурманск. Александра установила связь с руководителем профсоюза транспортных рабочих, старым деятелем социалистического движения Андерсеном. Иногда приходилось часами просиживать в накуренном портовом кафе в Христиании в ожидании Андерсена и его «агентов». В Народном доме, в редакции «Социал-демократен» Александра и её друзья искали и находили сочувствующих для работы «по транспорту».

Бывало и так, что норвежские товарищи, хорошо знакомые с необжитыми местами Севера, проходили на лыжах через строго охраняемую во время войны границу и перевозили запрятанные партийные документы в финские посёлки, где их ожидал кто-нибудь из финских или русских товарищей. Последние, в свою очередь, передавали материалы о «русских делах» для Александры, которые она пересылала Ленину.

Так, в хлопотах прошло лето.

В начале августа от Миши пришло письмо, в котором он сообщал, что ему всё же удалось устроиться приёмщиком американских автомобилей, предназначенных для отправки в Россию. В начале сентября он поедет в Америку и будет жить в городе Патерсоне, в штате Нью-Джерси.

Письмо всколыхнуло душу. Неужели это возможно? Несколько месяцев жить подле родного Мимочки? Господи, да это же счастье! Но как бросить работу по транспорту, кто это будет делать, кроме неё?

И всё же она решила ехать, руководимая желанием окружить сына материнской заботой. Как не использовать этот редкий случай? У юноши любовная травма, сейчас он, как никогда, нуждается в её материнской любви. Для неё это была возможность не только дать сыну всё, на что она была способна как мать, но и почувствовать его тепло. Ей так недоставало Миши. Как часто она ловила себя на том, что вспоминает первый детский лепет и первые неуверенные шаги мальчика, его круглые щёчки, высокий лобик, большущие тёмные глаза. Она видела сына на коленях у дедушки – ведь они так любили друг друга. Теперь Миша уже взрослый, выпускник Петроградского технологического института, её друг, её товарищ.

Временами было так одиноко, что хотелось, чтобы близкий, родной человек был рядом. После приезда с Саней так и не удалось увидеться. В Петроград из Стокгольма ему почему-то легче попасть, чем в Христианию. Он тоже собирается по партийным делам в Америку. Может быть, там удастся встретиться?

До отъезда написала Ленину и Крупской письмо:

«Дорогие Надежда Константиновна и Владимир Ильич! Обе ваши открытки получила. Но раньше, чем ответить вам о делах, не могу не сказать, что весть о том, что здоровье Надежды Константиновны потребовало поездки снова в горы, меня встревожила и огорчила. От всей, всей души желаю, чтобы переезд этот сказался как можно скорее и чтобы горный воздух оказал своё живительное действие. Как-то невольно часто думаю о Вас, дорогая Надежда Константиновна, и не только в связи с «делами». Как досадно и обидно, что нас разделяют такие расстояния, что нельзя именно теперь повидаться, потолковать... Как я уже писала Вам, уехать мне всё же придётся. Все бумаги тогда до приезда Александра будет хранить Виднее. Если кто из товарищей приедет заместителем Александра, то пароль: Gruss von Wera...»

В Америку Александра приехала раньше Миши и с волнением ждала его приезда. А вдруг за два года разлуки они с сыном разошлись во мнениях? Не поймут друг друга? Вдруг он не окажется единомышленником? Неужели и это придётся пережить? Что, если Миша окажется с теми, кто считает нужным воевать до победного конца?

Тревога была напрасной. Оказалось, что Миша твёрдо не приемлет войны. Какое это было счастье! Мать с сыном оказались вполне созвучны в основном. Конечно, как бороться с войной – это ему было ещё неясно. Позиция ленинцев не так просто воспринимается. Но что Мишуля не «патриот» русского царского престола, что он понимает, что эта война империалистическая, – это главное, основное. Миша рассказал матери, что в армии царят карьеризм, соперничество, подкупы и предательство, не хватает амуниции. Железные дороги не успевают доставлять снаряды и продовольствие на фронт, а главное, солдаты не хотят воевать. «Это знаменательно, – отмечала в своём дневнике Александра, – это я напишу Ленину».