Текст книги "Красная волчица"

Автор книги: Лиза Марклунд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Потом она вспомнила: мобильный телефон лежит в сумке на пассажирском сиденье взятого напрокат «вольво», сразу за разбитой машиной.

– Как ты можешь быть уверена, что я когда-нибудь желал тебе зла? – спросил мужчина. Голос его был хорошо слышен в неподвижном морозном воздухе. – Ты всегда очень много для меня значила.

Женщина нервно потопталась на месте.

– Я получила твое извещение, – сказала Карина, и Анника сразу поняла, о каком извещении идет речь.

Она получила такое же предостережение, что и Маргит.

Мужчина, Желтый Дракон, на несколько секунд опустил голову. Когда он ее снова поднял, Анника смогла рассмотреть его глаза – они горели нездоровым красным огнем.

– Я приехал сюда по очень основательной причине, и вы все будете должны меня выслушать. – Голос его был холоден, как зимний ветер. – Ты ехала сюда долго, но я ехал еще дольше.

Женщина задрожала под шубой; когда она заговорила, голос ее был испуганным и плаксивым.

– Не делай мне ничего плохого.

Мужчина подошел к Карине Бьёрнлунд, и Анника увидела, как он достал из кармана какой-то черный блестящий предмет.

Оружие. Револьвер.

– Я никогда больше тебя не побеспокою. Сегодня – последний раз, – тихо сказал он. – Но тебе придется побыть в назначенном месте встречи. Я должен привести в порядок одну вещь.

Ветер усилился, завывая в ветвях голых деревьев.

– Я прошу тебя, – взмолилась женщина. – Оставь мне жизнь.

– Иди в дом, – жестко ответил он. – Ну!

И Карина Бьёрнлунд подняла с земли свою сумку и под дулом револьвера, направленного ей в спину, послушно вошла в кирпичный дом. Ёран Нильссон остался стоять на улице. Он посмотрел, как Карина исчезла в доме, спрятал револьвер в карман и осмотрелся, споткнувшись о мешок, прислоненный к стене дома.

Анника судорожно втянула в грудь воздух. Она услышала больше чем достаточно. Она осторожно попятилась к протоптанной тропинке, вышла на дорогу, бросила последний взгляд на лесок, чтобы подробно описать полицейским, как до него добраться.

Сзади нее что-то зашевелилось, Анника услышала, что за ней кто-то идет.

Стало трудно дышать. Аннику охватила паника.

В десяти метрах позади нее стояла какая-то железная будка, опутанная толстыми проводами, за будкой густо росли молодые елки.

Ноги сами понесли Аннику к будке. Она осторожно коснулась колючих веток и скользнула за елки, потом раздвинула ветки и присмотрелась.

Седой человек шел к тускло блестевшим железнодорожным путям, таща за собой тяжелый мешок.

Мужчина остановился на скользкой дороге, постоял несколько секунд, потом схватился за живот и перегнулся пополам. Изо рта его вырывалось натужное хриплое дыхание. Анника вытянула шею, чтобы лучше видеть; было такое впечатление, что человек сейчас рухнет ничком.

Но дыхание его постепенно выровнялось, он выпрямился и сделал несколько неуверенных шагов вперед.

Вдруг он поднял голову и посмотрел прямо на Аннику.

В ужасе она отпустила отведенные ею в стороны ветви и прижала ладони ко рту, чтобы не выдать себя ни звуком, ни дыханием. Анника застыла в темноте как статуя, а мужчина между тем шел прямо к ней. Натужное дыхание и шаркающие шаги гулко отдавались в голове. Шаги приблизились настолько, что Анника была готова закричать. Она прикрыла глаза и услышала, что он остановился в каком-то метре за ее спиной, по ту сторону стены из еловых веток.

Раздался скрежет. Анника открыла глаза.

Слышался скрежет металла о металл. Анника задержала дыхание и прислушалась.

Человек что-то делал с будкой. Он открыл дверь вместе со сплетением кабелей. Она явственно слышала его тяжелое дыхание, чувствовала, как он хватает ртом воздух. Она бесшумно и быстро втянула в себя воздух, и ее едва не затошнило.

От мужчины страшно воняло. Запах гнили сочился сквозь еловые ветки, и Анника снова зажала рот руками.

Мужчина стонал, пытаясь что-то сделать по ту сторону елок, Анника продолжала слышать металлический скрежет. Потом наступила тишина. Послышался короткий скрип, а затем щелчок.

В течение десяти долгих секунд мужчина приходил в себя, потом зашагал прочь.

Анника обернулась и склонилась под ветки.

Мужчина возвращался на лесную поляну. Мешка с ним не было.

Должно быть, он засунул его в железную будку, подумала Анника.

Лес поглотил Ёрана Нильссона. Силуэт его был больше не виден в тусклом свете.

Анника выпрямилась и быстро побежала назад, замедлив бег у кромки леса.

Она сделала резкий поворот, как можно незаметнее вышла на дорожку, быстро пробежала под виадуком, вернулась к домику, прошла мимо пустой парковки и, оглянувшись, заметила, что за ней кто-то идет.

Она застыла на месте, ощущая бешеное сердцебиение, а потом стремглав бросилась в лес и по подбородок зарылась в снег.

По дороге шел мужчина. Голова его была непокрыта, одет он был в джинсы и тонкую стеганую куртку. По семенящей походке и неуверенным движениям она поняла, что этот человек много лет злоупотребляет спиртным, что это какой-то алкоголик.

Через несколько секунд человек исчез за домиком, и Анника смогла выйти из укрытия на дорогу, по которой она побежала к машине, не отряхнувшись от снега.

Сначала она не увидела свой взятый напрокат автомобиль и едва не впала в панику, но потом рассмотрела его за разбитой машиной. Нажатием кнопки она открыла замок, упала на переднее сиденье, стащила с рук рукавицы и потянулась за мобильным телефоном. Дрожащими пальцами она с трудом набрала прямой номер комиссара Сюпа.

– Карлссон, центральный пункт.

Она попала на коммутатор.

– Сюп, – выдавила из себя Анника, – мне нужен комиссар Сюп.

– Его сегодня не будет, – ответил Карлссон.

Мозг Анники работал на полных оборотах, она прищурилась и провела потной рукой по лбу.

– Тогда соедините меня с Форсбергом. Он на месте?

– С каким из них? Их у нас трое.

– Из криминального отдела.

– Подождите, сейчас соединю.

Разговор прервался, и Анника оказалась в каком-то неведомом киберпространстве, куда не проникали ни слова, ни звуки. Подождав три минуты, она отключилась и снова позвонила на коммутатор.

– Мне нужен человек, занимающийся убийством Бенни Экланда и Линуса Густафссона, – срывающимся от паники голосом сказала она.

– Что случилось? – равнодушным тоном спросил молодой человек.

Усилием воли Анника заставила себя успокоиться.

– Меня зовут Анника Бенгтзон, я – корреспондент газеты «Квельспрессен», и я…

– Прессой у нас занимается Сюп, – отрезал Карлссон. – Звоните ему завтра.

– Послушайте меня! – крикнула Анника. – Рагнвальд здесь, он же Ёран Нильссон, он же Желтый Дракон. Я знаю, где он находится. Он находится в маленьком кирпичном доме у подъездных путей металлургического завода. Он находится там вместе с Кариной Бьёрнлунд. Вам надо немедленно его взять, сейчас же!

– Бьёрнлунд? – переспросил Карлссон. – Министр культуры?

– Да! – закричала Анника. – Ёран Нильссон из Саттаярви и она находятся в доме неподалеку от завода. Я не могу толком на словах объяснить, где это, но недалеко от виадука…

– Слушай, – не выдержал Карлссон, – ты хорошо себя чувствуешь?

Анника осадила себя, поняв, что ведет себя как полная идиотка. Она откашлялась и утишила дыхание, чтобы говорить спокойно и здраво.

– Я понимаю, что все это звучит как бред сумасшедшего, – сказала она и даже попыталась улыбнуться в трубку. – Я звоню из района, который называется Лёвскатан, он находится неподалеку от металлургического завода, рядом проходит железнодорожный подъездной путь.

– Мы знаем, где находится Лёвскатан, – сказал полицейский, и по тону Анника поняла, что его терпение начинает иссякать.

– Человек, за которым вы охотились много лет, вернулся в Лулео, – сказала Анника почти спокойным голосом. – Его зовут Ёран Нильссон, и с тех пор, как вернулся в Швецию, он совершил четыре убийства, убийства во имя Мао, вы понимаете? И именно сейчас этот человек находится у входа в маленький кирпичный дом, расположенный на поляне в леске, во всяком случае, несколько минут назад он был там. У кирпичного домика с железной крышей в леске неподалеку от виадука…

Помощник полицейского Карлссон шумно вздохнул в трубку.

– Дежурная сейчас принимает смену, но как только она вернется, я ее обязательно проинформирую.

– Нет! – закричала Анника. – Вы должны прибыть сюда немедленно, сию же минуту! Я не знаю, сколько времени он здесь пробудет.

– Слушай, – решительно произнес полицейский, – успокойся. Я же сказал, что поговорю с дежурной.

– Хорошо, – ответила Анника и судорожно вздохнула, – хорошо. Я жду около автобусной остановки приезда полиции и покажу дорогу. Я нахожусь в серебристом «ВОЛЬВО».

– Отлично, – сказал полицейский. – Спокойно жди.

С этими словами он отключился.

Анника посмотрела на дисплей телефона, на зеленоватый, мерцающий в темноте прямоугольник.

Она вставила в ухо микрофон и набрала отдел новостей, прямой телефон Янссона.

– Я, видимо, задержусь в Лулео на сегодняшний вечер, – сказала она. – Хочу еще немного потянуть лямку в «Городе в ночи», если все останется так, как сейчас.

– Зачем? – спросил Янссон.

– Нащупала хороший сюжетик, – ответила Анника.

– Никакого терроризма, – угрожающе протянул Янссон. – Я завтра утром получу чертей, как только они узнают, что ты снова улетела в Норботтен.

– Все будет в порядке, – заверила шефа Анника.

– Слушай, я серьезно, – сказал Янссон. – Ни одной чертовой строчки про чертов терроризм, понятно тебе?

Она помолчала, а потом сказала:

– Заметано, все будет спокойно. Я обещаю.

– Обоснуйся в «Городе», – сказал дежурный шеф, приблизив трубку ко рту и более дружелюбно, – закажи услуги. Например, платное телевидение, и смотри порнофильмы. Рекомендую это дерьмо: апробировано. Я же знаю, как это бывает. Иногда надо уехать и отключиться.

– Ладно, – сказала Анника коротко и нажала кнопку отбоя. Потом она набрала 118–118, попросила соединить ее с городским отелем Лулео и заказала номер бизнес-класса на верхнем этаже.

Позвонив, она уселась поудобнее и принялась смотреть в ветровое стекло. От ее дыхания оно скоро стало покрываться слоем льда.

Делать было больше нечего. Теперь ей осталось только дождаться полиции.

Скоро все это закончится, подумала она. Пульс перестал частить, сердце билось ровно и спокойно.

Она представила себе обрамленное седыми волосами лицо Торда Аксельссона, опухшие от слез глаза Гуннель Сандстрем и ее бордовую кофту, вихрастую голову Линуса Густафссона и его настороженные глаза, и сердце ее наполнилось гневом.

Скоро придет и твой черед, дьявол.

Анника начала мерзнуть. Сначала она решила завести мотор и погреться, но потом передумала, открыла дверь и вышла из автомобиля. Она нервничала и не могла спокойно сидеть на месте. Анника проверила, лежит ли в кармане мобильный телефон, заперла машину и поднялась на гребень холма.

Арктическая ночь наложила на пейзаж свою железную руку. Ландшафт затвердел, словно сталь, которую лили в домнах и мартенах у моря. Анника дышала, и слои замерзающего пара окутывали лицо и голову.

Как здесь красиво, подумала она, глядя на рельсы и звезды.

Она услышала за спиной урчание мотора и резко обернулась, надеясь, что это полиция.

Но это был местный автобус первого маршрута.

Автобус проехал мимо и затормозил, и Анника отступила в сторону от остановки, давая понять шоферу, что не собирается ехать.

Но автобус все равно остановился в нескольких метрах впереди нее, задняя дверь открылась, и из нее вышел коренастый мужчина. Движения его были медлительны и тяжеловесны.

Анника присмотрелась к нему и шагнула навстречу.

– Ханс! – окликнула она его. – Ханс, привет, это я, Анника.

Ханс Блумберг, архивариус «Норландстиднинген», поднял глаза, и взгляды их встретились.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Анника.

– Я здесь живу, – ответил Ханс и радостно улыбнулся. – На Торсвэген.

С этими словами он ткнул пальцем через плечо в направлении жилого квартала с домами сороковых годов.

– Правда? – спросила Анника.

Автобус уехал, она сделала шаг вперед и заглянула Хансу в глаза, и в тот же миг в ее мозгу что-то щелкнуло: она вспомнила, где видела раньше изображение желтого дракона, и даже вспомнила, где именно оно висело. Тогда она подумала, что это детский рисунок – желтый динозавр, и находился он на доске объявлений в архиве «Норландстиднинген». Анника машинально отступила на пару шагов.

– Могу задать, собственно, тот же вопрос: что ты здесь делаешь? – сказал Ханс Блумберг.

Автобус исчез за гребнем холма. Мужчина подошел к Аннике вплотную, держа руки в карманах. Он стоял совсем близко, и в лунном свете глаза его казались совершенно прозрачными.

Анника нервно рассмеялась.

– Я здесь на работе, но, кажется, заблудилась, – сказала она. – Не скажешь, где находится Ференингсгатан?

– Ты стоишь на ней, – ответил архивариус. – У вас в Стокгольме все страдают топографической тупостью?

– Такой уж я родилась, – сказала она, не зная, что говорить дальше.

– С кем ты должна встретиться?

Анника пожала плечами.

– Я уже безнадежно опоздала, – сказала она.

– Но тогда тебе надо пойти погреться, – заявил он. – Позволь предложить тебе чашку чаю.

Она принялась лихорадочно искать предлог, чтобы отказаться, но Блумбергу не было никакого дела до ее колебаний. Он уверенно взял ее под руку и зашагал.

– Я живу в маленькой двушке в нижней части городка. Там не слишком роскошно, но что остается делать старику, если он уже не вписывается в общество потребления?

Она попыталась осторожно высвободить руку, но с равным успехом могла бы вырваться из слесарных тисков.

– Не так уж часто такому парню, как я, удается заполучить такую гостью, да еще из столицы.

Он приветливо улыбнулся, и она постаралась не отвечать на его улыбку.

– Интересно, кто ты? – поинтересовалась она. – Пантера, Тигр или Лев?

Он откровенно посмотрел на нее и не стал притворяться, что не понял вопроса, только крепче прижал Аннику к себе. Дома исчезли у них за спиной, они приблизились к щиту с запрещением движения транспорта. Анника повернула голову влево. Они проходили мимо линии электропередач и направлялись к леску.

– Ты живешь здесь, в лесу?

Он не ответил, и в следующий момент она как будто снова оказалась в туннеле, земля дрогнула у нее под ногами, она услышала чье-то частое трудное дыхание, потом поняла, что это дышит она сама, и почувствовала, что рот у нее полуоткрыт.

– Нет, – сказала она. – Я не хочу, пожалуйста.

Ноги ее подкосились, и она бы упала, если бы Блумберг, сладко улыбаясь, не подхватил ее за талию.

– Ты же репортер, – сказал он. – По-настоящему любопытный маленький репортер. Ясно же, что тебе просто необходим хороший сюжет, не так ли?

Она снова явственно разглядела над собой трубы туннеля и заплакала:

– Отпусти меня!

Она уперлась ногами в обледеневшую землю и попыталась вырваться, но тут же получила оглушающий удар по голове, из глаз ее посыпались искры, откуда-то сверху на нее кричал Свен. Она согнулась и упала на землю, закрыв голову руками:

– Не бей меня.

Мир застыл и остановился, земля перестала качаться, и она услышала собственное тяжелое дыхание. Она осторожно подняла голову и увидела, что Ханс Блумберг смотрит на нее, беспокойно качая головой.

– Так-то ты относишься к работе. А ну, вставай, вождь ждет.

В неверном свете луны и железнодорожных фонарей она, шатаясь, потащилась за своим спутником направо. Ангелы замолкли. Там, где только недавно слышалось заунывное робкое пение, царила темная пустота.

Они миновали финский домик; теперь он показался Аннике абсолютно черным.

– Мы идем к кирпичному дому, – спросила она, – не так ли? Прямо за виадуком?

– Я вижу, ты уже побывала на разведке и нашла главный штаб, – ответил архивариус, изобразив на лице свою обычную добродушную улыбку. – Пришлось полазить по кустам? Очень умно с твоей стороны. Тогда я, так и быть, расскажу тебе, что нас ждет. Дракон снова созвал нас. Полагаю, что не все смогли прийти. В наших рядах были потери. Но Карина уже там и, с гарантией, Юнгве. Он никогда не пропускает праздники.

Архивариус довольно рассмеялся. Анника изо всех сил боролась с подступившей к горлу тошнотой.

– Бедный Юнгве, – продолжал архивариус. – Ёран хотел, чтобы я позаботился о нем, но что тут можно поделать? Для того чтобы помочь старому алкоголику, надо иметь аппарат принуждения, а у меня его нет. С сожалением я был вынужден констатировать, что Юнгве уже не может контролировать реальное положение вещей, а это очень и очень печально. Уж я бился с ним, бился…

В этот миг Анника услышала за спиной какой-то гул. Она оглянулась и в свете луны увидела огромный тепловоз, катившийся по рельсам.

– Едет прямо на нас, – заметил Ханс Блумберг.

Анника пришла в смятение. Она бросила взгляд на проезжавший мимо них локомотив, с грохотом тащивший за собой бесконечный состав груженных рудой вагонов в сторону завода.

Сердце бешено забилось. Анника попыталась представить, видно ли ее из кабины машиниста. Она была одета в черное на темном фоне леса и очень скупо освещена луной.

Она постаралась успокоиться и, не поворачивая головы, рассмотреть, насколько длинен состав, но так и не увидела его конца.

Они прошли под виадуком, поезд наконец прогрохотал мимо – бум-бум, бум-бум, вагон за вагоном, – отбрасывая темные тени на пустынное здание депо.

Исчез последний вагон, поезд направился к въезду во двор прожорливой домны, чтобы сбросить руду в ее пылающее чрево.

Анника с трудом сглотнула слюну, руки ее неудержимо тряслись.

Они подошли к трансформаторной будке, куда Ёран Нильссон затолкал свою сумку. Анника посмотрела на будку – дверь была закрыта и заперта.

– Нам налево, – сказал Ханс Блумберг и толкнул Аннику к поляне.

Анника едва не упала на льду, но в последний момент ухватилась за какой-то куст и устояла на ногах.

– Успокойся, – сказала она слабым голосом и пошла к кирпичному строению.

Окна были закрыты железными ставнями, к приоткрытой двери вела полусгнившая разбитая деревянная лестница. Анника остановилась и тут же ощутила толчок в спину.

– Заходи внутрь, живо. Это всего лишь старая компрессорная.

Анника взялась за ручку двери, покосилась на амбарный замок, висевший на ржавой, приваренной к двери петле, и вошла внутрь.

В помещении стоял тот же отвратительный запах, который ударил ей в нос за трансформаторной будкой.

Рагнвальд был здесь.

В комнате стоял непроницаемый мрак. Анника несколько раз моргнула, чтобы привыкнуть к темноте. В помещении было слышно человеческое дыхание. В домишке было очень холодно; как ни парадоксально, но казалось, что здесь холоднее, чем на улице.

– Кто ты? – спросила Карина Бьёрнлунд откуда-то из левого угла.

– К нам пожаловала великая незнакомка, – объявил Ханс Блумберг, втолкнул Аннику в глубь помещения и закрыл дверь.

Министр культуры щелкнула зажигалкой. Слабый свет озарил жалкое убежище, тени от носа и темные впадины глазниц делали Карину похожей на чудовище. Рядом с Кариной Бьёрнлунд стоял алкоголик Юнгве, Ёран Нильссон стоял справа, привалившись спиной к стене. Над ним висел покрытый пылью большой портрет председателя Мао.

Анника почувствовала, что впадает в панику при виде этого убийцы. Закололо в кончиках пальцев, появились головокружение и дурнота. Она поняла, что вот-вот упадет в обморок.

Спокойствие, подумала она. Никакой гипервентиляции, дыши ровно.

Карина Бьёрнлунд зажгла стоявшую у ее ног стеариновую свечку, положила в карман зажигалку и поднялась со свечкой в руке.

– Что это такое? – спросила она, в упор глядя на Ханса Блумберга. – Зачем ты притащил ее с собой?

Карина поставила свечку на старую ржавую машину – наверное, это и был компрессор. Пар от дыхания множества людей облаками клубился в помещении.

«Я здесь не одна, – подумала Анника. – Это совсем не то, что тогда в туннеле».

– Позвольте представить, – заговорил Ханс Блумберг, – фрекен Аннику Бенгтзон, газетную писаку и, по совместительству, шпионку из «Квельспрессен».

Карина Бьёрнлунд вздрогнула, как от удара, и отступила к стене.

– Ты в уме? – громко спросила она. – Приволок сюда журналистку! Ты понимаешь, как ты меня подставил?

Ёран Нильссон смотрел на них мутным утомленным взглядом.

– Все, что здесь происходит, не предназначено для посторонних, – сказал он на удивление четко и резко. – Пантера, о чем ты думал?

Ханс Блумберг, он же Черная Пантера, поплотнее прикрыл дверь и улыбнулся:

– Фрекен Бенгтзон уже все о нас знает. Она стояла у дверей, и если бы я не привел ее сюда, она бы уже отправилась разносить свежие сплетни о нашей встрече.

Карина Бьёрнлунд шагнула к Блумбергу.

– Теперь все безнадежно испорчено, – злобно произнесла она. – Погибло все, за что я боролась столько лет. Черт бы тебя побрал!

Она подняла с пола сумку и направилась к двери. Ёран Нильссон шагнул в круг света. Анника не видела в его руках оружия. У Нильссона было бледное осунувшееся лицо, и вообще он производил впечатление тяжело больного и слабого человека.

Карина Бьёрнлунд резко остановилась, испуганно и неуверенно посмотрела на Ёрана.

– Постой, – сказал он министру и повернулся к Блумбергу. – Ты берешь на себя ответственность за нее? Ты можешь гарантировать безопасность группы?

Анника принялась внимательно рассматривать этого серийного убийцу, его дряхлое тело, прислушалась к его медлительной речи – словно он мучительно подыскивал слова, прежде чем их произнести.

– Никакой опасности нет, – бодро сказал архивариус. – После встречи я о ней позабочусь.

Анника почувствовала, как ноги ее наливаются свинцом, а все тело цепенеет. Где-то в животе возник животный вой, который никак не мог вырваться из горла.

Желтый Дракон посмотрел на Аннику, и она перестала дышать.

– Стань там, – сказал он и указал рукой на угол.

– Мы не можем допустить, чтобы здесь присутствовал репортер, вы же прекрасно это понимаете, – запальчиво сказала Карина Бьёрнлунд. – Я с этим категорически не согласна.

Дракон поднял руку.

– Довольно, – сказал он. – Наш командир взял на себя ответственность.

С этими словами он сунул руки в карманы.

Там у него оружие, подумала Анника.

– Сегодня очень холодно, – сказал он. – Поэтому я буду краток.

На середину комнаты вышел алкоголик Юнгве.

– Дьявольский холод, – сказал он, – но неужели ни у кого не найдется немного выпивки?

Ханс Блумберг расстегнул верхние пуговицы куртки и достал из внутреннего кармана непочатую бутылку «Абсолюта». Глаза Юнгве вспыхнули, губы дрогнули от восторга. Он взял бутылку с такой нежностью, словно это был ребенок.

– Думаю, нам есть что отметить, – сказал Ханс и ободряюще кивнул Юнгве.

Глаза Юнгве слезились, когда он срывал с горлышка пробку. Анника смотрела в пол и шевелила пальцами ног, чтобы они окончательно не закоченели.

Что они с ней сделают?

Здесь все не как в туннеле, не как в туннеле.

Карина Бьёрнлунд снова опустила сумку на пол.

– Я совершенно не понимаю, зачем мы здесь, – сказала она.

– Власть сделала тебя нетерпеливой, – сказал Ёран Нильссон и посмотрел на министра драконьими глазами, подождал, когда станет центром всеобщего внимания. Потом он поднял голову и посмотрел в потолок. – Я очень признателен за то, что часть из вас откликнулась на мой зов, – сказал он. – Прошло много лет с тех пор, как я последний раз собирал вас на этом месте, и я понимаю, что это возбуждает в вас противоречивые чувства. Но вам нечего опасаться.

Он посмотрел в глаза министру культуры:

– Я здесь не для того, чтобы причинить вам зло. Я здесь для того, чтобы поблагодарить вас. Вы стали моей последней семьей, и я говорю это без всяких сантиментов.

– В таком случае зачем ты убил Маргит? – спросила Карина Бьёрнлунд севшим от страха голосом.

Ёран Нильссон покачал головой, головой Желтого Дракона, своей властной, божественной, дурно пахнущей головой.

– Ты не слушаешь, – сказал он, – ты только говоришь. Прежде ты не была такой. Власть действительно изменила тебя.

Вперед выступил Ханс Блумберг. Видимо, он устал от праздных разговоров.

– Скажи, что я должен делать, – обратился он к своему вождю. – Я готов к вооруженной борьбе.

Ёран Нильссон печально посмотрел на него.

– Пантера, – сказал он, – не будет никакой вооруженной борьбы. Я приехал домой, чтобы умереть.

Архивариус широко раскрыл глаза. Лицо его печально сморщилось.

– Но ты же здесь, – сказал он. – Ты снова здесь, наш вождь, которого мы ждали все эти годы. Революция близка.

– Революция умерла, – жестко отрезал Дракон. – Капиталистическое общество, использующее людей как скот, победило, а вместе с ним победила и фальшивая идеология: демократия, свобода слова, равенство перед законом, равные права женщин.

Ханс Блумберг благоговейно слушал, Карина Бьёрнлунд все больше и больше съеживалась после каждого слова Нильссона, алкоголик упивался приобретенным счастьем емкостью ноль семьдесят пять литра.

– Рабочий класс превратился в стадо оболваненных потребителей с промытыми мозгами. У этих людей нет больше воли к восстанию. Дутые авторитеты ведут народ на бойню, но никто даже не протестует.

Он в упор взглянул на Карину Бьёрнлунд.

– Власть потребляет и расходует людей сегодня, как и всегда, – сказал он звучным твердым голосом. – Власть выжимает нас, как половую тряпку, и выбрасывает прочь. Такое происходит во все времена, но сегодня народ выбирает себе правительство, которое позволяет покупателям труда эксплуатировать нас всех вместе и поодиночке. Я принял, что это так, и стал бороться своими средствами. Революция?

Он грустно покачал головой.

– Никогда уже не будет никакой революции. Люди продали ее за кока-колу и кабельное телевидение.

Ханс Блумберг смотрел на него глазами, в которых застыло отчаяние и смятение.

– Но, – сказал он, – это неправда. Ты вернулся, и я ждал этого. Я трудился все эти годы, как ты говорил нам, и я готов. Еще не поздно.

Ёран Нильссон поднял руку.

– Мне осталось не очень долго жить, – сказал он. – Я принял свой жребий, как в личном, так и в общественном отношении, и это касается всех нас. По сути, нет никакой разницы между мной и фальшивой буржуазностью. Я буду жить в моих детях. И в возмещение утраты передам им свое наследие.

Он пошатнулся и схватился за живот.

– Никто больше не сможет вас эксплуатировать, – сказал он. – Годы бега на месте закончились.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Карина Бьёрнлунд, у которой, кажется, прошел страх.

– Он будет раздавать нам подарки, – язвительно, не скрывая недоверия, произнес Ханс Блумберг. – Мы попали на раздачу рождественских подарков. Или еще и на торжественные похороны? Революция умерла, разве вы не слышали?

– Помолчи, Хассе, – сказала Карина Бьёрнлунд и взяла его за руку. – Мао тоже умер, и с тех пор Китай стал капиталистическим.

– И ты тоже так думаешь? – спросил Ханс. – Ведь ты тоже была революционеркой.

– Но боже ты мой, – сказала она, – ведь мы тогда были почти детьми. Все верили в революцию. Такое было время, но оно давно миновало.

– Но не для меня! – крикнул Ханс, и Ёран Нильссон, покачнувшись, шагнул к нему от стены.

– Пантера, – сказал он, – ты неверно понимаешь происходящее.

– Нет! – неистово закричал архивариус, и его глаза покраснели и увлажнились. – Вы не можете, не имеете права этого от меня требовать. Революция – это единственное, что есть истина.

– Уймись, – сказала Карина Бьёрнлунд и дернула архивариуса за руку.

Он резким движением высвободил руку. В следующее мгновение он взмахнул кулаком и ударил министра культуры в лицо.

Кто-то закричал – может быть, министр, может быть, алкоголик, а может быть, и сама Анника. В следующий миг архивариус повернулся к Ёрану Нильссону и с силой толкнул его к стене с портретом Мао. Желтый Дракон упал на бетонный пол. Раздался треск ломающейся кости и шипящий звук выдавленного из легких воздуха.

– Вы – проклятые предатели!

Голос Блумберга сорвался. Архивариус собрался с силами, бросился к двери, рывком распахнул ее, выбежал наружу и изо всех сил захлопнул ее.

Язычок пламени дрогнул, но потом выровнялся, и тени на стене перестали плясать.

– Я истекаю кровью, – крикнула министр из-за компрессора. – Помогите мне!

Потом наступила тишина. В помещении сильно похолодало. Сквозь кирпичные стены Анника слышала проклятия архивариуса, уходившего в сторону железной дороги. Анника подошла к Ёрану Нильссону. Он лежал без сознания у стены, правая стопа была вывернута наружу под неестественным углом. Правая нога явно стала короче левой. Алкаш Юнгве, уже пьяный, покачиваясь, смотрел на своего вождя. От лица Юнгве отхлынула кровь, он был бледен и стучал зубами. Карина Бьёрнлунд пыталась встать, прижав руки к лицу. Между пальцами на шубу текла кровь.

– У меня сломана носовая кость, – причитала Карина. – Мне нужна экстренная помощь.

Она заплакала, но быстро умолкла, так как от плача ей стало еще хуже.

Анника подошла к министру и положила ей руку на плечо.

– Это не опасно, – сказала Анника и, отодвинув руку Карины, пощупала ей лицо. – Это лечится.

– Он не останется навсегда кривым?

Анника отошла от Карины и приблизилась к лежавшему на бетонном полу мужчине. От него действительно тошнотворно пахло, это был запах какой-то тяжелой болезни.

– Ёран, – громко позвала она. – Ёран Нильссон, вы меня слышите?

Не дожидаясь ответа, она наклонилась к Ёрану и достала оружие из кармана пальто. Револьвер был тяжелый и холодный как лед. Повернувшись спиной к остальным, она осторожно опустила револьвер в боковой карман полярной куртки. Она ничего не понимала в оружии, но уверила себя в том, что револьвер поставлен на предохранитель.

Желтый Дракон громко застонал, бледные веки дрогнули. Анника приложила руку к цементному полу, чтобы определить, насколько он холоден, и влажные кончики пальцев тотчас едва не примерзли к нему. Анника испуганно отдернула руку.

– Вам нельзя лежать, – сказала она Нильссону, – нужно встать. Можете встать на ноги?

Она обернулась к Карине Бьёрнлунд.

– Надо уходить отсюда, – сказала Анника. – Здесь хуже, чем в морозильнике. Поможете мне его вынести?

– Я тоже пострадала, – отрезала министр культуры. – Да и с какой стати я должна ему помогать? Он мне всегда только вредил. Разве Юнгве не может помочь?

Алкоголик сидел на полу, судорожно обнимая полупустую бутылку.

– Не усни здесь, – сказала ему Анника, чувствуя, что теряет чувство реальности, холодная комната душила, высасывала из легких воздух.

– Если бы ты знала, как я страдала все эти годы, – сказала Карина Бьёрнлунд из-за компрессора. – Ты не представляешь, каково это, ежедневно бояться, что все узнают, как я зналась с этими сумасшедшими. Но такова молодость, не правда ли? Придумываешь массу глупостей, общаешься не с теми людьми, ведь так?

Ёран Нильссон попытался сесть, но тут же снова опустился на бетонный пол, издав короткий вскрик.

– У меня что-то с бедром, наверное перелом, – прошептал он, и Анника сразу вспомнила, что бабушка сломала шейку бедра в ту зиму, когда было особенно много снега.