Текст книги "Дьявол весной (ЛП)"

Автор книги: Лиза Клейпас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Глава 9

Весь следующий день и день за ним лорд Сент-Винсент, Габриэль, больше не предпринимал попыток поцеловать Пандору. Он вёл себя, как идеальный джентльмен: уважительно, внимательно, всегда беспокоился о том, чтобы их кто-то сопровождал или они находились у всех на виду.

Пандора была этому очень рада.

По большей части.

Более-менее довольна.

Факт №34. Поцелуи – как один из тех экспериментов с электричеством, где вы совершаете новое увлекательное открытие, но в процессе вас поджаривает, словно отбивную из баранины.

Тем не менее, она не могла не задаваться вопросом, почему Габриэль с тех пор так и не попытался опять её поцеловать.

Следует признать, что она не должна была этого допускать. Леди Бервик однажды сказала ей, что джентльмен может иногда испытывать леди, сделав в её сторону неприличный жест, и строго осудить, если она не станет возражать. Хотя совершить нечто подобное, казалось, очень недостойным Габриэля, Пандора не знала мужчин настолько хорошо, чтобы исключить такую возможность.

Но наиболее вероятной причиной, почему Габриэль не предпринимал попыток снова её поцеловать, являлось то, что она сама была плоха в этом деле. Пандора понятия не имела, как целоваться, что делать с губами или языком. Но ощущения оказались настолько необычными, что её возбудимая натура взяла верх, и она фактически на него напала. И затем он сделал то пиратское замечание, над которым она постоянно ломала голову. Хотел ли он этим продемонстрировать пренебрежение? Высказывание не прозвучало в точности, как жалоба, но можно ли обосновано принять его за комплимент?

Факт №35. Ни в один список идеальных женских качеств никогда не входила фраза: "Вы целуетесь, как пират”. 

И хотя Пандора чувствовала себя подавленной и принимала оборонительную позицию каждый раз, когда думала о своей поцелуестрофии, Габриэль был настолько очарователен в течение последних двух дней, что она всё же не могла не наслаждаться его компанией. Они провели много времени вместе: разговаривали, гуляли, катались на лошадях, играли в теннис, крокет и другие игры на свежем воздухе, всегда в присутствии членов семьи.

В некотором смысле Габриэль напомнил ей Девона, с которым он, казалось, быстро подружился. Оба были находчивыми и дерзкими людьми, смотрящими на мир со смесью иронии и трезвого прагматизма. Но если Девон был импульсивным и временами неуравновешенным, Габриэль же обладал более осторожным и рассудительным характером, его отличала зрелость, редкая для человека сравнительно молодого возраста.

Как старший сын герцога, Габриэль олицетворял будущее Шаллонов, тем, кому перейдут имения, титул и семейные владения. Он был хорошо образован в области финансов и торговли, а также обладал всесторонними навыками в управлении недвижимостью. В дни промышленного и технологического развития аристократия больше не могла позволить себе зависеть исключительно от урожаев с родовых земель. Всё чаще и чаще ходили рассказы об обнищавших дворянах, которые не смогли приспособиться со своим старомодным образом мышления и теперь были вынуждены покидать поместья и продавать имущество.

Пандора нисколько не сомневалась в том, что Габриэль, с его проницательностью, умом, хладнокровием и прирождёнными задатками лидера, сможет ответить на вызовы быстро меняющегося мира. И всё-таки, по её мнению, любому мужчине должно быть трудно жить под бременем, возлагаемых на него ожиданий и обязанностей. Волновался ли он когда-нибудь, что совершит ошибку, выставит себя дураком или потерпит неудачу?

Третий день визита Пандоры прошёл на стрельбище из лука вместе с Кассандрой, Айво и Серафиной. Поняв, что пришло время вернуться в дом и переодеться к обеду, группа отправилась собирать стрелы из ряда мишеней, опиравшихся на покрытые травой насыпи.

– Не забудьте, – предупредила Серафина, – сегодня вечером придётся одеться более формально, чем обычно. Мы пригласили присоединиться к нам две местные семьи.

– Насколько формально? – спросила Кассандра, мгновенно разволновавшись. – Что вы собираетесь надеть?

– Ну, – задумчиво сказал Айво, как будто вопрос был адресован ему, – я подумал, что надену чёрные вельветовые брюки и жилет с причудливыми пуговицами...

– Айво! – воскликнула Серафина с наигранной серьёзностью. – Не время для поддразнивания. Мода это серьёзный вопрос.

– Я не знаю, почему девушки продолжают менять свои взгляды на моду каждые несколько месяцев и так суетятся по этому поводу, – сказал Айво. – Мы, мужчины, как-то раз давным-давно встретились и решили: быть брюкам. И носим их до сих пор.

– А как же шотландцы? – хитро спросила Серафина.

– Они бы не смогли отказаться от килтов, – рассудительно ответил Айво, – потому что привыкли к ветерку обдувающему их...

– Колени, – с ухмылкой прервал его Габриэль и взъерошил сверкающие рыжие волосы брата. – Я соберу твои стрелы, негодник. Иди в дом и надень вельветовые брюки.

Айво усмехнулся, посмотрев на брата, и поспешил прочь.

– Пойдёмте скорее со мной, – сказала Серафина Кассандре, – у нас будет предостаточно времени, чтобы я успела показать вам моё платье.

Кассандра бросила обеспокоенный взгляд на свою мишень, из которой всё ещё торчали стрелы.

– Я их соберу, – заверила её Пандора. – Мне всегда достаточно нескольких минут, чтобы переодеться к ужину.

Кассандра улыбнулась, послала ей воздушный поцелуй и побежала к дому вместе с Серафиной.

Улыбнувшись поспешности, с которой умчалась сестра, Пандора сложила ладони рупором и прокричала им вслед, прекрасно имитируя леди Бервик:

– Леди не скачут, как лошади в упряжке!

Издалека донёсся ответ Кассандры:

– Леди не вопят, как стервятники!

Смеясь, Пандора повернулась и обнаружила, что Габриэль пристально на неё смотрит. Казалось его заворожило... что-то... хотя она не могла представить, что он нашёл в ней такого интересного. Пандора смущённо провела пальцами по щекам, задаваясь вопросом, нет ли у грязи у неё на лице.

Габриэль рассеянно улыбнулся и слегка качнул головой.

– Я что, пялюсь? Простите. Я просто обожаю ваш смех.

Пандора покраснела до корней волос. Она подошла к ближайшей мишени и начала выдёргивать стрелы.

– Пожалуйста, не делайте мне комплиментов.

Габриэль направился к соседней мишени.

– Вам они не нравятся?

– Нет, они заставляют меня чувствовать себя неловко. И всегда складывается ощущение, будто они не соответствуют действительности.

– Возможно, вам так кажется, но это не означает, что они не правдивы. – Опустив свои стрелы в кожаный колчан, Габриэль подошёл ей помочь.

– В данном случае, – сказала Пандора, – это определённо не так. Мой смех похож на серенаду лягушек, раскачивающихся на ржавых воротах.

Габриэль улыбнулся.

– Он похож на серебряные колокольчики, звенящие на летнем ветру.

– Это абсолютно не так, – подняла его на смех Пандора.

– Но именно такое впечатление он на меня производит, – интимная нотка в его голосе играла на её туго натянутых нервах.

Отказываясь на него смотреть, Пандора слегка замешкалась, выдёргивая скопление стрел из холщёвой мишени. Они засели так глубоко и так тесно, что некоторые из них вклинились друг в друга, превратив мишень в смесь льняных лохмотьев и стружки. Конечно же, она принадлежала Габриэлю. Он выпускал стрелы с практически небрежной лёгкостью, каждый раз попадая в яблочко.

Пандора осторожно прокрутила стрелы, вытаскивая их так, чтобы не сломать древки из тополя. Достав последнюю и передав её Габриэлю, она начала снимать перчатку, состоящую из кожаных напальчников, прикреплённых к гладким полоскам, которые в свою очередь присоединялись к ремешку, застёгнутому вокруг её запястья.

– Вы отличный стрелок, – сказала она, дёргая за тугую застёжку.

– Годы практики, – Габриэль потянулся к ней и расстегнул её перчатку.

– И природные способности, – добавила Пандора, не позволяя ему скромничать. – Собственно, вы, на мой взгляд, всё делаете идеально. – Она стояла неподвижно, пока он расстёгивал другую её защитную перчатку из марокканской кожи. – Я полагаю, люди от вас именно этого и ожидают, – нерешительно сказала Пандора.

– Моя семья нет. Зато все остальные... – Габриэль заколебался. – Люди склонны замечать мои ошибки и запоминать их.

– Вы задали высокую планку? – рискнула предположить Пандора. – Из-за вашего положения и имени?

Габриэль кинул на неё уклончивый взгляд, и она поняла, что он не хотел говорить слов, которые могли бы прозвучать, как жалоба.

– Я обнаружил, что следует быть осторожным в проявлении слабостей.

– У вас есть слабости? – спросила Пандора в притворном удивлении, но в вопросе была лишь доля шутки.

– И много, – удручённо сказал Габриэль, делая акцент на этих словах. Он осторожно снял с неё защитную перчатку и бросил её в боковой карман колчана.

Они стояли так близко, что Пандора разглядела крошечные серебряные прожилки в полупрозрачных синих глубинах его глаз.

– Расскажите мне самое худшее о себе, – импульсивно попросила она.

На его лице промелькнуло странное выражение, неловкое и практически... пристыженное?

– Хорошо, – тихо проговорил он. – Но я бы предпочёл обсудить это позже, наедине.

Сердце Пандоры ушло в пятки. Сбудется ли её худшее подозрение?

– Это как-то связано с... женщинами? – с трудом спросила Пандора, её пульс тревожно выбивал дробь в горле и на запястьях.

Он бросил на неё косой взгляд.

– Да.

О боже, нет, нет. Чересчур расстроившись, она не успела придержать язык и выпалила:

– Я так и знала. У вас французская оспа.

Габриэль ошарашено на неё посмотрел. Колчан со стрелами с грохотом упал на землю.

– Что?

– Я так и знала, что, вероятно, вы уже заработали эту болезнь, – рассеяно сказала Пандора, а в это время Габриэль обвёл её вокруг мишени и затащил за одну из земляных насыпей, где они были скрыты от обзора со стороны дома. – Одному богу известно, сколько их видов. Английская, французская, баварская, турецкая...

– Пандора, погодите, – он слегка встряхнул её, чтобы привлечь внимание, но слова продолжали вырываться наружу.

– Испанская, немецкая, австралийская...

– Я никогда не болел оспой, – прервал он Пандору.

– Какой?

– Всеми.

Её глаза стали огромными.

– У вас они все?

– Нет, чёрт возьми, – Габриэль замолчал и наполовину отвернулся. Он начал резко кашлять, его плечи задрожали. Он поднял руку и прикрыл глаза, с ужасом Пандора подумала, что Габриэль плачет. Но в следующий момент она поняла, что он смеётся. Каждый раз, когда нахал бросал взгляд на её возмущённое лицо, у него начинался новый неудержимый приступ. Ей пришлось подождать, раздражаясь от того, что она стала объектом веселья, пока он изо всех сил пытался взять себя в руки.

В конце концов, Габриэлю удалось выдохнуть:

– Я не болел ни одной из них. И существует только одна разновидность.

Волна облегчения смыла раздражение Пандоры.

– Тогда почему у неё так много разных названий?

С последним неровным вдохом смешки затихли, и он протёр влажные внутренние уголки глаз.

– Англичане начали называть её французской оспой, когда мы воевали, и, естественно, они вернули любезность, назвав его английской. Я сомневаюсь, что кто-нибудь когда-нибудь называл её баварской или немецкой, но если бы это кто-то и сделал, это были бы австрийцы. Дело в том, что у меня её нет, потому что я всегда предохранялся.

– А это что значит?

– Профилактика. Нутро Овна[3]3
  Viscera of ovis aries. В 19 веке и ранее презервативы делались из внутренностей животных. Чаще всего их изготавливали из кишок овец, свиней, телят и коз. Стоимость презервативов тогда была весьма высокой, поэтому пользовались ими, в основном, обеспеченные люди. По этой же причине в 19 веке они довольно быстро вышли из употребления с изобретением дешёвой резины.


[Закрыть], – его тон стал слегка язвительным. – Французские письма, английские шляпы, бодрюши[4]4
  Бодрюш [фр. baudruche] – газонепроницаемая плёнка (из кишок животных); применяется для изготовления газовых баллонов дирижаблей.


[Закрыть]. Выбирайте на свой вкус.

Пандору озадачило французское слово, оно смутно что-то навеяло.

– Разве бодрюш – это не материал, который производят из эээ... овечьих внутренностей... а потом используют для изготовления воздушных шаров? Какое отношение имеет воздушный овечий шар к предотвращению оспы?

– Это не овечий шар, – сказал он. – Я объясню, если вы считаете, что готовы для такого уровня познания анатомических деталей.

– Неважно, – быстро ответила она, не имея желания почувствовать себя ещё более неловко.

Медленно покачав головой, Габриэль спросил:

– Каким образом, чёрт возьми, вы пришли к выводу, что у меня французская оспа?

– Потому, что вы – отъявленный повеса.

– Нет, это не так.

– Так сказал лорд Чаворт.

– Мой отец был отъявленным повесой, – ответил Габриэль, еле сдерживая раздражение, – в те времена, когда он ещё не был женат на моей матери. Меня сравнивают с ним, потому что я похож на отца внешне. И потому что унаследовал его прежний титул. Но даже если бы я и хотел покорить легион женских сердец, чего я не хочу, у меня бы ни черта не хватило на это времени.

– Но вы знали множество женщин? В библейском смысле.

Габриэль сощурил глаза.

– Что предполагается под словом "множество"?

– Я не имею в виду конкретное число, – запротестовала Пандора. – Я даже не знаю...

– Назовите число.

Пандора закатила глаза и коротко вздохнула, дав понять, что уступает.

– Двадцать три.

– В библейском смысле, я знал меньше двадцати трёх женщин, – быстро ответил Габриэль, видимо, полагая, что это положит конец дискуссии. – Теперь я думаю, что мы потратили достаточно времени, предаваясь непристойным разговорам на стрельбище. Давайте вернёмся в дом.

– Вы были с двадцатью двумя женщинами? – спросила Пандора, отказываясь сдвигаться с места.

На его лице сменилась быстрая череда эмоций: раздражение, удивление, желание, предупреждение.

– Нет.

– С двадцатью одной?

На какой-то момент он замер, а потом в нём как будто что-то щёлкнуло. Он набросился на неё с каким-то тигриным наслаждением и накрыл её рот своим. Она удивлённо пискнула, извиваясь в его объятиях, но он с лёгкостью обхватил её руками, прижимая, к твёрдым, как дуб, мускулам. Габриэль целовал её властно, поначалу почти грубо, постепенно становясь чувственно нежным. Тело Пандоры сдалось, не дав и шанса возразить разуму, жадно припадая к каждому доступному дюйму его плоти. Твёрдость его мышц и удивительный жар, исходивший от мужественного тела, утоляли мучительный голод, о котором она до сих пор даже не подозревала. А ещё в ней вновь проснулось чувство недостаточной близости к нему, которое она испытала в прошлый раз. О, как всё это сбивало с толку, эта безумная потребность забраться под его одежду, практически под его кожу.

Её пальчики блуждали по его щекам, контурам челюсти, аккуратной форме ушей, сильной гладкой шее. Когда с его стороны не последовало возражений, она запустила пальцы в его густые, пышные волосы и вздохнула от удовольствия. Он искал её язык, дразнил и поглаживал до тех пор, пока сердце Пандоры не начало стучать от страстного желания, а по телу растеклась сладкая боль предвкушения. Смутно осознавая, что она на грани потери контроля, что либо упадёт в обморок, либо опять набросится на него, ей удалось оборвать поцелуй и, тяжело дыша, отвернуться.

– Не надо, – слабо возразила она.

Он провёл губами по её челюсти, и кожу опаляло его прерывистое дыхание.

– Почему? Вы всё ещё беспокоитесь, что заразитесь австралийской оспой?

Она потихоньку осознала, что они больше не стоят на ногах. Габриэль сидел на земле, прислонившись спиной к покрытой травой насыпи, и, да поможет ей небо, она сидела у него на коленях. Пандора в недоумении огляделась по сторонам. Как это произошло?

– Нет, – озадачено произнесла возмущённая Пандора. – Я просто вспомнила, как вы сказали, что я целуюсь, как пират.

Какое-то мгновение взгляд Габриэля ничего не выражал.

– А, вот вы о чём. Это был комплимент.

Пандора нахмурилась.

– Это могло бы сойти за комплимент, если бы у меня была борода и деревянная нога.

Борясь с улыбкой, Габриэль ласково пригладил её волосы.

– Простите за плохой подбор слов. Я хотел сказать, что нашёл ваш энтузиазм очаровательным.

– Правда? – Пандора стала пунцовой. Она уронила голову на его плечо и сказала приглушённым голосом: – Потому что последние три дня, я волновалась, что сделала что-то не так.

– Ни в коем разе, дорогая, – Габриэль слегка выпрямился и крепче прижал её к себе. Уткнувшись носом в её щёку, он прошептал: – Разве не очевидно, что всё в вас доставляет мне удовольствие?

– Даже, когда я веду себя, как буйный викинг? – мрачно спросила она.

– Как пират. Особенно, когда вы себя ведёте именно так, – его губы мягко обводили контур её правого ушка. – Моя дорогая, в мире слишком много респектабельных леди. Предложение чересчур превысило спрос. Но существует жуткая нехватка привлекательных пиратов, и у вас, похоже, дар буйствовать и баловаться. Думаю, мы нашли ваше истинное призвание.

– Вы издеваетесь надо мной, – сдавшись, сказала Пандора и слегка подскочила на месте, почувствовав, как его зубы мягко прикусили мочку её уха.

Улыбаясь, Габриэль обхватил её голову руками и посмотрел ей в глаза.

– Ваш поцелуй безмерно взволновал меня, – прошептал он. – Каждую ночь до конца жизни мне будет сниться полдень в холлоуэе, когда меня подстерегла темноволосая красавица, которая испепелила меня жаром тысячи тревожных звёзд и превратила душу в золу. Даже когда я превращусь в старика, и моё сознание помутится, то буду помнить сладкий огонь ваших губ, и скажу себе: "Вот это был поцелуй".

"Сладкоречивый дьявол", – подумала Пандора, не в силах сдержать кривую усмешку. Только вчера она слышала, как Габриэль ласково подшучивал над отцом, который любил выражаться сложными, практически запутанными фразами. Очевидно, этот дар унаследовал сын.

Чувствуя необходимость установить дистанцию между ними, она слезла с его колен.

– Рада, что у вас нет французской оспы, – сказала она, поднимаясь на ноги и одёргивая юбки, находившиеся в диком беспорядке. – И ваша будущая жена, кем бы она ни была, непременно тоже обрадуется.

Многозначительный комментарий не избежал его внимания. Он язвительно посмотрел на неё и с лёгкостью поднялся на ноги.

– Да, – сухо отозвался он, отряхивая брюки и прочёсывая пальцами блестящие волосы. – И всё благодаря овечьим шарам.

Глава 10

Местные семьи, пришедшие на ужин, были довольно многочисленны, каждая насчитывала по несколько детей разного возраста. Встреча была тёплой. За длинным столом, где сидели взрослые, оживлённо протекала беседа. Младшие дети ели наверху, в детской, а старшие занимали свой собственный стол в комнате, примыкающей к главной столовой. Атмосферу скрашивала тихая музыка арфы и флейты, на которых играли местные музыканты.

Повар и кухонный персонал Шаллонов превзошли себя, предлагая разнообразные блюда с весенними овощами, местной рыбой и дичью. Хотя повар в Приорате Эверсби был на высоте, еда в Херон-Пойнт превосходила на порядок: красочные овощи, нарезанные крошечной соломкой, нежные артишоки поджаренные на масле, дымящиеся раки в соусе из белого бургундского вина и трюфелей, и нежные филе камбалы в хрустящей панировке. Фазан, покрытый полосками бекона и идеально обжаренный до сочного, подкопчённого состояния, подавался с отварным картофелем, взбитым со сливками и маслом в аппетитное тающее пюре. Жаркое из говядины с перчённой хрустящей корочкой, было подано на массивных тарелках вместе с миниатюрными золотистыми пирожками с дичью и макаронами, запеченными с сыром грюйер в хитрых маленьких формочках.

Пандора хранила молчание не только из-за страха сказать что-то неловкое или бестактное, но и потому, что была полна решимости попробовать, как можно больше вкусностей. К сожалению, корсет являлся несчастьем для любого гурмана. Употребление лишнего кусочка пищи после ощущения приятного насыщения, вызывало острые боли за его косточками и затрудняло дыхание. На ней было надето её лучшее вечернее шёлковое платье, выкрашенное в модный тёмно-розовый оттенок под названием bois de rose[5]5
  Розовое дерево


[Закрыть], который шёл её светлому цвету лица. Покрой был строгим и простым: низкий квадратный вырез и собранные сзади юбки, обрисовывающие линию бёдер и талии.

К раздражению Пандоры, Габриэль не сидел рядом с ней, как в последние несколько вечеров. Вместо этого он находился в конце стола, рядом с герцогом и матроной с её дочерью с другой стороны. Женщины смеялись и непринуждённо болтали, радуясь вниманию двух таких ослепительных мужчин.

Габриэль был стройным и красивым в строгом чёрном вечернем костюме, белом шёлковом жилете и белоснежном галстуке. Он выглядел безупречным, хладнокровным и абсолютно собранным. Свет от свечей отбрасывал на него мягкие блики, иссякая золотые искры из его волос, трепеща на высоких скулах и чётких контурах полных губ.

Факт №63. Я бы не смогла выйти замуж за лорда Сент-Винсента только из-за его внешности. Люди сочли бы меня поверхностной личностью. 

Вспомнив эротическое прикосновение его губ к её рту всего двумя часами ранее, Пандора слегка поёжилась на стуле, отрывая от него взгляд.

Она сидела ближе к герцогине, на противоположном от него конце стола, между молодым человеком, кажущимся не намного старше её и пожилым джентльменом, который, очевидно, был сражён герцогиней и делал всё возможное, чтобы монополизировать её внимание. На беседу с Фиби, сидящей напротив Пандоры, надеяться не стоило, она выглядела отстранённой, потребляя пищу крошечными кусочками.

Рискнув взглянуть на степенного молодого человека рядом с ней, которого звали то ли мистер Артурсон, то ли мистер Артертон, Пандора решила попытать счастье в светской беседе.

– Сегодня была восхитительная погода, не правда ли? – спросила она.

Он опустил приборы и промокнул салфеткой уголки рта, прежде чем ответить:

– Да, вполне ничего.

Приободрённая ответом Пандора продолжила:

– Какие облака вам нравятся больше всего: кучевые или слоисто-кучевые?

Он оглядел её, слегка нахмурившись. После долгой паузы он спросил:

– А в чём разница?

– Ну, кучевые облака более пушистые, округлые, как эта гора картофеля на моей тарелке. – Пандора размазала, размешала и потыкала пюре вилкой. – Слоисто-кучевые более плоские и могут образовывать линии или волны, вот так, либо сходится в одну большую массу, либо разбиваться на более мелкие фрагменты.

Наблюдая за ней, он не выражал никаких эмоций.

– Я предпочитаю плоские облака, которые выглядят как одеяло.

– Высокослоистые? – удивлённо спросила Пандора, опуская вилку. – Но они скучные. Почему они вам нравятся?

– Обычно они предвещают дождь. Я люблю дождь.

Светская беседа имела все шансы перетечь в разговор.

– Я тоже люблю гулять под дождём! – воскликнула Пандора.

– Нет, мне не нравится под ним гулять. Я предпочитаю оставаться в доме. – Бросив неодобрительный взгляд в её тарелку, мужчина сосредоточил внимание на своей еде.

Пристыженная Пандора бесшумно вздохнула. Взяв в руку вилку, она попыталась незаметно придать картофелю приличную форму.

Факт №64. Не используйте еду в качестве демонстрации своей точки зрения в процессе светской беседы. Мужчины этого не любят.

Когда Пандора подняла глаза, она обнаружила, что на неё смотрит Фиби. Внутренне она приготовилась к саркастическому замечанию.

Но Фиби нежно проговорила:

– Однажды над Ла-Маншем мы с Генри видели облако идеальной цилиндрической формы. Оно простиралось так далеко, насколько мог различить человеческий глаз. Как будто кто-то свернул большой белый ковёр и оставил на небе.

Пандора впервые услышала, как Фиби упоминает имя покойного мужа. Она нерешительно спросила:

– Вы с ним когда-нибудь пытались искать фигуры в облаках?

– О, постоянно. Генри был очень умён, он мог разглядеть дельфинов, корабли, слонов и петухов. Я никогда не замечала фигур, пока он на них не указывал. И тогда они появлялись, как по-волшебству, – серые глаза Фиби стали кристально ясными, в них сквозили нежность и тоска.

Хотя Пандора сама горевала, потеряв обоих родителей и брата, но она поняла, что Фиби несёт более тяжёлый груз боли, её потеря была другой. Переполненная состраданием и сочувствием она вымолвила:

– Он... похоже, он был прекрасным человеком.

Фиби слабо улыбнулась, их взгляды встретились в момент душевной связи.

– Да, был, – сказала она. – Когда-нибудь я расскажу вам о нём.

И, наконец, Пандора поняла, куда может завести светская беседа о погоде.

После ужина вместо того, чтобы, как обычно, разделиться на мужскую и женскую компании, они все вместе отправились на второй этаж в семейную гостиную, просторную комнату, где были организованы места для сиденья и столы. Как и в летней гостиной внизу, панорамные окна здесь тоже выходили на океан, и в них задувал прохладный ветерок. Слуги принесли поднос с чаем, тарелки со сладостями, портвейн и бренди, а на затенённом балконе была выставлена коробка с сигарами для джентльменов, которые хотели себя побаловать. Теперь, когда официальный ужин завершился, атмосфера стала удивительно расслабленной. Время от времени кто-то подходил к пианино и наигрывал мелодию.

Пандора направилась к месту, где сидела Кассандра в компании других молодых девушек, но ей пришлось остановиться, потому что тёплые мужские пальцы обхватили её запястье.

Габриэль нежно произнёс около её уха:

– Что вы обсуждали с чопорным мистером Артерсоном, так старательно перемешивая картофель?

Пандора повернулась и посмотрела на него, желая не испытывать такого прилива радости от того, что он за ней наблюдал.

– Как вы заметили, чем я занята с другого конца стола?

– Я чуть не нанёс себе увечье, пытаясь разглядеть и расслышать вас за ужином.

Посмотрев в его улыбающиеся глаза, она почувствовала, будто в её сердце приоткрылись все возможные окошки.

– Я демонстрировала виды облаков, – сказала она. – Не думаю, что мистер Артерсон оценил слоисто-кучевые в моём исполнении.

– Боюсь, мы все слишком легкомысленны для него.

– Его нельзя винить. Не стоит играть с едой, и я решила больше никогда этого не делать.

Его глаза заискрились озорством.

– Какая жалость. Я собирался показать вам для чего хороша морковь.

– Для чего? – заинтересовано спросила она.

– Пойдёмте со мной.

Пандора последовала за ним в другую часть комнаты. Их ненадолго задержали полдюжины детишек, пробежавшие прямо перед ними, чтобы стащить сладости с буфета.

– Не берите морковь,– сказал им Габриэль, когда множество маленьких ручек похватали миндальные и смородиновые пирожные, липкие квадратики с айвовой пастой, хрустящие белоснежные безе и крошечные шоколадные печенья.

Повернувшись, Айво ответил старшему брату с бисквитом за щекой:

– Никто даже не думает брать морковку. Она в полной безопасности.

– Ненадолго, – сказал Габриэль, протянув руку над головами стайки лакомившихся детей, и взяв одну сырую морковь с подноса с десертами.

– Ах, вот что ты собираешься сделать, – сказал Айво. – Мы можем остаться и посмотреть?

– Пожалуйста.

– Что он собирается сделать? – спросила Айво крайне заинтересованная Пандора, но мальчик не успел ответить, потому что к ним подошла матрона, чтобы отогнать мародёров от тарелок со сладостями.

– Марш отсюда! Сейчас же! – воскликнула разгневанная мать. – Прочь! Эти сладости слишком тяжёлые для вашего организма, вот почему в конце ужина вам всем дали простой бисквитный торт.

– Но бисквит всё равно, что воздух, – проворчал один из детей, запихивая в карман миндальный пирог.

Борясь с улыбкой, Габриэль тихим голосом обратился к младшему брату:

– Айво, не возьмёшь ли ты на себя эту проблему? Пришло время проявить лидерские качества.

– Я проявил, – сообщил ему брат. – Это я их сюда привёл.

Пандора обменялась весёлым взглядом с Габриэлем.

– Никто не любит сухой бисквит, – сказала она в защиту Айво. – С таким же успехом можно съесть губку.

– Я уведу их через минуту, – пообещал Айво. – Но сначала я хочу позвать лорда Трени, он захочет увидеть трюк с морковью. – Парнишка убежал, прежде чем кто-либо успел ответить. Девон пришёлся мальчику по душе, его прямолинейный мужественный характер и чувство юмора импонировали Айво.

Успокоив матрону и предупредив детей, чтобы те не забирали все сладости, Габриэль подвёл Пандору к узкому пристенному столику в углу комнаты.

– Итак, для чего она понадобится? – спросила она, наблюдая за тем, как он достал карманный ножик и подрезал кончик морковки.

– Она является частью карточного фокуса, – Габриэль небрежным жестом вставил морковку в серебряный подсвечник на столике. – В отсутствии порядочных талантов, таких как пение или игра на пианино, мне пришлось развить те немногие навыки, которыми я обладаю. Тем более, что большую часть моей юности, – он повысил голос, чтобы его отец, сидящий за соседним столом и играющий в вист с другими джентльменами, смог расслышать, – я был предоставлен на милость опасных шулеров и преступников, которые часто посещали клуб моего отца.

Герцог бросил на него взгляд через плечо и выгнул бровь.

– Я думал, что тебе будет полезно узнать о мирском пороке из первых рук, чтобы знать, чего избегать в будущем.

Габриэль повернулся к Пандоре, в его глазах поблескивала самоирония.

– Теперь я никогда не узнаю, смог бы я самолично растратить свою юность впустую вместо того, чтобы заполучить её в таком виде на блюдечке с голубой каёмочкой.

– Что вы собираетесь делать с морковкой? – спросила она требовательным тоном.

– Терпение, – предупредил он, извлекая свежую колоду карт из стопки на соседнем столе. Он вскрыл коробку и отложил её в сторону. Не более чем красуясь, он перетасовал карты в воздухе, выгибая и перелистывая их каскадом.

Глаза Пандоры расширились.

– Как вы это делаете без стола? – спросила она.

– Всё дело в том, как держать колоду. – Одной рукой он разделил колоду пополам и опрокинул обе части на тыльную сторону ладони. С умопомрачительной ловкостью он подбросил две пачки карт в воздух, они провернулись и приземлились в идеальном обратном порядке на его ладонь. Он продолжил демонстрировать череду быстрых эффектных взмахов, заставляя карты летать из одной ладони в другую в плавном потоке, а затем раскрыл карты в два круглых веера и снова собрал их вместе. Проделывая всё изящно и быстро, словно по волшебству.

Девон, подошедший вместе с Айво понаблюдать за процессом, тихо присвистнул от восхищения.

– Напомни мне никогда не играть с ним в карты, – сказал он Айво. – Я проиграю целое поместье в считанные минуты.

– Я не более чем посредственный игрок, – сказал Габриэль, вращая карту на кончике пальца, словно вертушку на палочке. – Мой талант ограничивается бессмысленными забавами.

Придвинувшись ближе к Пандоре, Девон проговорил, будто раскрывая большой секрет:

– Любой шулер начинает с того, что усыпляет бдительность ложным чувством вашего превосходства.

Пандора была настолько загипнотизирована карточными манипуляциями Габриэля, что едва расслышала совет.

– Возможно, у меня не получится проделать это с первого раза, – предупредил Габриэль. – Обычно сначала мне нужно потренироваться, – он отступил примерно на пятнадцать футов от стола и соседняя игра в вист на время приостановилась, потому что джентльмены тоже начали наблюдать за представлением.