Текст книги "Бессмертный воин (ЛП)"

Автор книги: Лиза Хендрикс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Беата отложила в сторону остатки трав, вручила Алейде чашу и, направляясь к выходу, уточнила:

– А если лорд Иво пожелает тебя видеть?

Не пожелает – это Алейда знала точно. Ведь даже ее недомогание не заставило его задержаться. Было очевидно, что он собирался соблюдать церковный запрет на супружеские отношения во время Великого поста – довольно странная перемена для мужчины, который убеждал ее, что в происходящем между мужем и женой нет ничего греховного.

– Скажи ему, что я уснула и встречусь с ним завтра, если буду хорошо себя чувствовать.

Алейда выждала достаточно, чтобы убедиться, что Беата устроилась внизу за столом, а затем отставила поссет и стянула шенс. Она осторожно обхватила слегка ноющие груди ладонями и начала тщательный осмотр. В половину больше, чем прежде, твердые, как ягоды крыжовника, они были сплошь покрыты голубоватыми прожилками так, будто бы их оплели виноградной лозой. Но значило ли это, что она беременна?

Пока она снова отсчитывала назад дни, ее ладони скользнули к животу. Никаких изменений не ощущалось. Но должны ли они быть всего лишь после двух месяцев?

Если бы то кровотечение не сбивало с толку, можно было бы быть уверенной. Но раз уж оно произошло, то оставалось лишь одно – подождать и понаблюдать, увеличится ли живот и зашевелится ли малыш. Алейда предположила, что это может случиться на третий или четвертый месяц. Она прикинула по дням – получалось, что на Пасху или чуть позже она уже будет знать наверняка.

И она получит обратно своего мужа, а еще, во имя всех святых, и отца для этого предполагаемого ребенка. Если Иво не разделит с ней ложе добровольно, можно найти способ заставить его. Он ведь преодолел ее нежелание в первую брачную ночь – все тело до сих пор загоралось, стоило вспомнить то, как она полностью отдалась на милость победителя. Так что и ей по силам убедить его уступить.

Соблазнить собственного мужа. И почему ей это раньше в голову не приходило? В распоряжении чуть больше месяца, чтобы разработать план, а затем приступить к его воплощению. Времени до Пасхи должно хватить.

Глава 18

Запрет церкви на соития продлился ещё целую неделю после Пасхи, но всё когда-то заканчивается, и, как всякий женатый мужчина, Иво вскоре вернулся в постель Алейды, наверстывать упущенное. Она прижалась к нему с выразительным «Аааах».

– Ты, кажется, довольна, сладкий лепесточек, – отметил он, обнимая жену.

– Да. Заварной яичный крем на завтрак и сырный пирог на ужин. – Она опять вздохнула и положила руку ему на грудь. – Это были слишком долгие сорок дней в году. Казалось, мы уже больше никогда не увидим яйца и сыр, и вот они вернулись, и я не могу насытиться ими.

– У меня тоже самое со свининой. – Иво уже в первую неделю устал от гороха, бобов и орехов во всех их видах. Непонятно, как христиане из года в год выдерживают эту пытку. – По мне, так подавайте мясо каждый день.

Она приподнялась на локте и пристально посмотрела на мужа. Ее пальчики лениво скользили по его обнажённой коже.

– Вы только по мясу соскучились, милорд?

Сейчас для него не существовало ничего, кроме дорожки, которую прокладывали её пальчики.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он осторожно. Взгляд Иво блуждал по округлостям её грудей, так соблазнительно возвышающихся вблизи. Он и забыл, до чего же они полные. Какие спелые для его рта.

– Столько запретов в один промежуток времени. – Она передвинулась, и он едва не застонал, когда соскользнули покрывала. – Теперь, когда все разрешено, наверняка есть и другие удовольствия, которых вы желаете?

Она не пыталась обольстить его, убеждал он себя. Вероятно, даже не понимала, что творила с ним. Она ведь была невинной, не считая одной-единственной ночи.

– Я не думал об этом, – солгал Иво.

Алейда наклонилась над ним так, что ее грудь слегка задела его ребра. И он закрыл глаза, ища в себе силы, не распустить руки. «Фрейев идиот». Даже в лучшие времена трудно было противостоять такой пытке. А если жена вдруг овладела искусством соблазнения, он – после стольких-то месяцев воздержания! – не мог за себя поручиться.

– Должны были, муж, – пробормотала Алейда, и когда Иво открыл глаза, она была тут как тут, встретила его таинственным и проницательным взглядом, невинностью в нём и не пахло. – Вы должны думать об этом во всех подробностях.

Затем она откатилась и приготовилась спать, оставив Иво одного на его стороне кровати, чтобы именно этим он и занялся.

Во всех подробностях.

Алейда тщетно пыталась соблазнить мужа.

После той первой ночи, Иво принялся за старое, таская с собой Бранда каждый вечер, когда тот соизволял появиться, и засиживался за шахматами, пока Алейда едва не лишалась сил от изнеможения. Один раз случилось ему лечь в постель, пока она еще не спала, но попытки её не увенчались успехом.

– Я только лягу, как он уже на мне, – сказала одна из деревенских женщин, когда Алейда повернула разговор на тему мужчин. – Дай ему лишь мельком глянуть на мои титьки – и он сразу готов, – произнесла другая. А третья заметила: – У моего Дигмунда быстрее всего твердеет от непристойных разговорчиков.

«Пффф». Она едва не лежала вчера на Иво, покачивая грудью перед самым его носом, говорила с такими намеками, что диву давалась, как не покраснела. Он был таким твердым, что сошел бы за палаточный шест у них в постели – но все равно оттолкнул ее. Да ни один священник так свято не хранил себя от женщин, как её муж хранил себя от неё. Только грудью и смелыми речами тут явно не обойтись.

И вот однажды, после обеда, она отвлекла Беату штопкой, забрала у Освальда Тома и отправилась с ним и Хадвизой на прогулку, которая после некоторых блужданий привела к Мейрвин.

Они нашли целительницу в её владениях, разговаривающую с рябиновым кустом, что рос у дверей. Она, не оборачиваясь, подняла вверх палец, призывая к тишине. Через мгновение Алейда заметила дрозда-дерябу, который, задрав кверху коричневую головку, сидел в ветвях.

– Она говорит с птицей! – воскликнула Хадвиза.

– Тише, – шикнула Алейда, но было уже поздно.

Птица недовольно затрещала и улетела прочь. Мейрвин с улыбкой обернулась.

– Боюсь, мы спугнули его, – произнесла Алейда.

– Он вернется. Приветствую вас, миледи. Полагаю, вы хотите войти.

Алейда кивнула и повернулась к Тому и Хадвизе:

– Займитесь чем-нибудь полезным и держитесь подальше от хижины – у меня личный разговор.

Мейрвин провела её внутрь и усадила за стол, на котором рядом с нарезанным хлебом и сыром стояла кружка эля.

– Кажется, ты всегда знаешь о моём приходе.

– Я слышу, как вы идёте, миледи.

– Неужели я создаю столько шума?

– Вы разговариваете со своими слугами, а мне всегда приятно слышать ваш голос. Я уже вышла вас встречать, когда прокричал дрозд.

– И что он должен был сегодня сообщить?

Улыбка Мейрвин говорила о тайне за семью печатями.

– Кое-что я уже знала. Истинный вопрос в том, что вы должны сказать мне, миледи. Или скорее спросить?

– Я… – в ответственный момент Алейда вдруг засомневалась. – Я пришла поблагодарить тебя за заботу о сэре Бранде.

– Меня уже поблагодарили, и теперь я начинаю чувствовать смущение.

– Тем не менее, я хочу принести и свою благодарность.

– И я с удовольствием её принимаю, но вы здесь не ради сэра Бранда.

– Нет. – Алейда изучала крошки на хлебной доске, пока Мейрвин не произнесла: – Миледи.

– Я не знаю, с чего начать.

– Давайте начнем с ребенка.

Алейда подскочила от неожиданности. Беременность была ещё не заметна, в том не было сомнений:

– Как…?

Мейрвин только засмеялась:

– Вы светитесь этим, миледи. Нескольких недель я видела знаки и только ждала, когда узнаю имя счастливицы. Услышав, как вы идёте, я всё поняла. Чего же я не понимаю, так это зачем вы пришли ко мне, когда у вас есть Беата.

– Убедиться и… – Ребёнок! В устах Мейрвин это известие зазвучало по-новому. Слезы снова застали Алейду врасплох, она их еле сдерживала и только через минуту справилась с собой. – Понять, во-первых, что делать с этим. Со слезами.

– Выплачьте их. Это все, что я знаю.

– Порой я могла бы плакать целый день напролёт, даже когда счастлива. Это если меня не разберёт смех, который едва ли лучше.

– Ваше тело свыкнется с ребенком, и всё пройдёт, как и тошнота.

Ребенок! Алейда кивнула, продолжая бороться с комом в горе:

– Она, по крайней мере, начинает отпускать.

– Хорошо. Все это признаки того, что малыш силен, но когда они проходят – испытываешь облегчение. А теперь второе, – подталкивала Мейрвин и, увидев озадаченную Алейду, продолжила: – Вы сказали: «Во-первых, со слезами». Что же во-вторых?

«Во-вторых». Алейда вскочила от смущения и принялась кружить по тесной комнатушке, трогая глиняные горшки и сухие травы, обращая внимание на всё подряд, лишь бы не думать о том, что должна спросить.

– Миледи, чтобы это ни было, ответа на моих полках вы не найдёте.

– По правде говоря, может, и найду, сама того не ведая, – вздохнула Алейда и вернулась к столу. – Я… я не знаю, как спросить об этом. Мне нужно… что-то, что заставило бы моего мужа любить меня. Или, по крайней мере, делить со мной ложе.

Мейрвин посмотрела на ее живот:

– В этом деле вы, несомненно, преуспели, миледи.

– Лишь однажды, – сказала Алейда и тут же выложила всю историю: от странных исчезновений мужа до еще более странного его нежелания спать с ней снова. Было настоящим облегчением наконец выговориться кому-то, тем более что Мейрвин слушала с сочувствием, расспрашивала и понимающе кивала.

– Не хочу терзать вас, миледи, но, может, он находит удовольствие где-то на стороне?

– Некогда и я так думала, но теперь… Я уверена только в одном, что со мной он его не находит, – Алейда встала и снова зашагала по комнате. – Ночи становятся короче, и он все меньше и меньше времени проводит дома. Лето почти на носу, скоро наступит пора, когда солнце, не успев закатиться, уже снова будет всходить. Если в ближайшее время я не завоюю его, иной возможности больше не представится, так как вскоре из-за ребенка я вообще не смогу ничего сделать. А потом, когда я оправлюсь, боюсь, будет уже слишком поздно.

– Согласно законам церкви, миледи, уже итак поздно. Священники проповедают нам воздержание во время беременности.

– И в дни церковных праздников, и в дни поста, и по воскресеньям, средам и пятницам, и в Великий пост, и в рождественский пост, и так далее и так далее. Даже прошлая неделя была под запретом, хотя мы и так сорок дней до этого постились. Если я полностью подчинюсь учению церкви, то никогда не буду спать со своим мужем снова. Неужели всё это грешно?

– Ничего из перечисленного грехом я не считаю, миледи, – сказала Мейрвин, мучительно вспоминая слова Иво. – Я только предупреждаю о том, что скажет вам отец Теобальд на исповеди.

– Значит, я покаюсь в ответ, но, по крайней мере, у меня будет муж, – выпалила Алейда, и тут же пожалела. – Прости, Мейрвин. Это уже больной вопрос. Ты поможешь мне?

– Возможно. – Мейрвин задумчиво вычерчивала кончиком пальца замысловатый узор на столе. – Как вы относитесь к лорду Иво, миледи? Вы заботитесь о нем?

– Он – мой муж.

– Понятно. Есть ли иная причина, по которой вы заботитесь о нём? Не потому, что он ваш муж…?

Алейда закрыла глаза и попыталась вообразить это.

– В самом начале я бы сказала тебе, что у меня не может быть привязанности к нему. Я была уверена, что он, до мозга костей, человек короля Уильяма. Но потом стала обнаруживать хорошее в нём. Удивительно, при его-то привычках, он оказался достойным лордом Олнвика и справедливым. Большую часть времени, – исправилась она, думая о Уоте. – А если совершает ошибку, то находит такой способ примирения, что преданность людей к нему только возрастает. Он даже лорда Роберта сделал союзником.

– А с вами он как?

– Добр, даже когда я, возможно, того и не заслуживаю. Он сделал Тома оруженосцем, чтобы угодить мне, хотя тогда я плохо о нем думала. По сути, всякий раз, когда я плохо о нем думаю, он доказывает мне обратное. Даже в нашу брачную ночь, – добавила она, краснея.

– Значит, вам нравятся его ласки?

– Да, та малость, что у меня была, – Алейда вздохнула и ещё покраснела. – С ним очень… приятно делить постель…

– Вы любите его, миледи?

– Я… я не знаю… – честно ответила она. – Я знаю, что он заставляет меня смеяться, даже когда мне кажется, что я не хочу. А иногда целует меня, и я думаю, что вот, наконец, все будет хорошо, только бы он не разжимал объятий. Я так запуталась, Мейрвин. И потому снова спрашиваю, ты сможешь помочь мне? Поможешь?

Мейрвин долго изучала ее, потом медленно кивнула:

– У меня кое-что есть.

Она взяла табурет и влезла на него, чтобы дотянуться до верхней полки, с которой достала маленький, покрытый толстым слоем пыли и паутины, глиняный пузыречек. Она осторожно вытерла его о рукав, потом открыла и понюхала содержимое.

– Да, это пойдет.

– Что это? – спросила Алейда.

– Очень особенное зелье, миледи, из самых редких трав и корней, сваренное под голубой луной. Капните одну каплю в вашу ванну и хорошенько в ней искупайтесь, потом уговорите мужа вымыться в той же воде. Он не сможет отказать вам.

Алейда жадно потянулась к пузырьку, но Мейрвин отвела руку.

– Это – сильная магия, миледи. Вы должны аккуратно пользоваться ей. И вы должны сказать мужу, что беременны.

Алейда ужасно покраснела.

– Почему ты думаешь, что я не сказала?

– Вы и себе-то едва признались. Или я ошибаюсь?

– Нет. Я скажу. Обещаю. В любом случае пора, – она взяла у Мейрвин пузырек и прижала его к груди. – А что, если я не смогу уговорить его искупаться в той же воде?

– Тогда искупайтесь сами и пойдите к нему мокрой. Влаги на вашем теле будет достаточно для волшебства, и если вы уверенно к нему приблизитесь, то успех гарантирован.

Кивнув, Алейда осторожно сунула пузырек в кошелек и, цепляя мешочек обратно к поясу, следила, чтобы зелье не перевернулось.

Она пошла за Мейрвин к двери. Снаружи Том рвал сорняки в маленьком саду Мейрвин, в то время как Хадвиза наблюдала в сторонке, ленивица. Алейда обернулась к Мейрвин:

– Благодарю, целительница. Ты в очередной раз оказала услугу Олнвику.

– К моему удовольствию, миледи, как всегда, – ее спокойный голос совершенно не отвечал смешинкам в глазах. – Надеюсь, и к вашему.

– Посмотрим, – сказала Алейда, задумчиво улыбаясь, и позвала слуг, чтобы отправиться домой.

– Опять?

Игнорируя тон Иво, Бранд полез в кошелёк и достал серебряное кольцо, которое едва подходило ему на мизинец.

– Я выиграл его вчера вечером в кости у кузнеца. Оно мне слишком мало и я подумываю отдать его знахарке.

– Зачем ей такое уродливое кольцо?

– Это не кольцо, дурак ты. Это наперсток. Для шитья.

«Мой напёрсток. Для шитья». Иво буквально услышал голос Алейды, колкий и немного забавный, когда она рассказывала ему о пари.

Скорее всего, это её напёрсток, проданный Рогезией кузнецу, и теперь проигранный и попавший в руки Бранду. Чтобы перейти к Мейрвин.

– Всё равно уродливое, – ворчал он, злясь, что не может вернуть его Алейде. – Просто продай его.

Бранд пожал плечами, убирая кольцо в карман:

– Мейрвин может продать его, если захочет. Деньги ей нужны больше моего.

– А тебе нужен предлог для ухаживаний.

– Небольшая беседа и кружка эля – это не ухаживание.

– Не важно, всё равно глупо. – Над тропой нависла ветвь, и Иво с рыком отбил её, словно она посягала на его личность. Бранд бросил на него косой взгляд, но ничего не сказал, чем ещё сильнее разозлил Иво.

– Ты уже многократно вознаграждал Мейрвин. Остановись, пока не поймал себя на том, что желаешь невозможного.

– Этого не произойдет, – сказал Бранд, не поддаваясь дурному настроению Иво. – Я знаю, что и на мне лежит проклятие. Но я слишком долго скитался по лесам и не откажусь провести несколько вечеров в компании женщины, хотя бы только потому, что она хорошо пахнет. И не важно, пересплю я с ней или нет. Ты, разумеется, меня понимаешь, раз до сих пор не бросил свою леди, несмотря на все твои мнимые мучения.

– Мучения вполне реальные, – проворчал Иво, вспоминая, как пахнет Алейда, какова она на вкус, каково чувствовать ее ноги вокруг своих бедер. И как не может принять ничего из того, что она предлагала, равно как Бранд не может получить Мейрвин и должен помнить об этом.

Бранд понимающе покачал головой:

– Я предупреждал, что легче не станет.

– И все одно лезёшь в ту же петлю. Послушайся своего же предостережения.

– Я следую ему. Мейрвин не моя женщина и не будет таковой.

Недоверчивое фырканье Иво привлекло внимание обеих лошадей:

– Только не говори, что никогда не представлял, как она будет лежать под тобой.

– Я не мертв, и яйца мои ещё при мне. Разумеется, думаю, – произнёс Бранд. – Но это всего лишь мечта, и все эти годы я жил не чем иным как мечтами и своей рукой. Твоя проблема в том, что ты был с женщинами. Ты был с Алейдой. Ты познал ее. Я же никогда не познаю Мейрвин.

– Поглядим-поглядим, – огрызнулся Иво.

Бранд снова пристально взглянул на него:

– О боги, да ты сегодня настоящая заноза. Что стряслось-то?

– Ничего, – прорычал Иво, потом добавил: – Не знаю. Витает что-то в воздухе. Разве не чувствуешь?

Бранд задрал кверху голову, словно пытаясь уловить, что же такое чувствует Иво.

– Гроза, вероятно.

– Нет, это что-то большее. Это… а-а-ах. Я не знаю. Она просто…

– Проклятье, – выругался Бранд. – Она-таки добирается до тебя. Лучше держись от нее подальше этой ночью.

– Да я каждую ночь держусь от неё подальше!

«В то время как Бранд галопом несётся, чтобы провести время с Мейрвин». Он видел их вместе. Они так свободно держались друг с другом, а он и Алейда… Иво махнул рукой в сторону узкой тропинки, уходящей к маленькому домику:

– Вот твой путь к безумию. Передавай ей привет и наслаждайся своими ухаживаниями.

– Я не ухаживаю за ней, – уже раздраженно повторил Бранд, и добавил в ответ на подколы Иво: – Пользуйся тем, что не укладываешь жену в постель.

– Невозможно, – сказал Иво, поворачивая Факса к Олнвику. – Я так подозреваю, что вскоре ты всё поймешь.

Бранд провожал Иво с дурным предчувствием. Быть беде. Наверное, ему следует поскакать за ним, чтобы он снова не устроил взбучку одному из мужчин, удержать подальше от Алейды.

Но до Мейрвин оставалось уже совсем немного, а он целый день с нетерпением ждал этой встречи – он же не железный, в конце-то концов. Более того, связываться сейчас с Иво ему хотелось не больше, чем тому иметь дело с ним.

Он и заедет-то ненадолго, отдаст Мейрвин наперсток, разопьет с ней кружку эля, и потом увидится с другом. В поместье ужин всегда затягивается надолго. Он сто раз успеет вернуться, прежде чем они останутся наедине. Прежде чем влезут в неприятности.

Он с улыбкой направился к хижине Мейрвин. «Да. Сто раз успеет».

Глава 19

«Бранд был прав», – пришёл к заключению Иво, передавая Факса новому пареньку. Он вел себя, как болван, и не удивительно, принимая во внимание, что у него только одно было на уме.

То самое вожделение, неизменно возникавшее каждую ночь, даже когда он не приходил к ней, даже когда сам удовлетворял себя. Оно ослабевало на время, но в последнюю неделю усилилось, с тех пор как Алейда узнала, что может его терзать. Он и предвкушал, и страшился её немногочисленных попыток соблазнения. Нет ничего столь же очаровательного, как женщина, предлагающая себя, и ничего столь же мучительного, как неспособность принять её предложение.

Но, правда, то обстоятельство, что Алейде нравилось мучить его, не означало, что Мейрвин полна решимости соблазнять Бранда. И раз он мог всё это время не распускать руки с Алейдой, значит и Бранд в состоянии держаться подальше от Мейрвин во время своих редких, непродолжительных визитов.

Да, он был болваном, и ему следует загладить вину – но позднее. Пока ему надо выдержать со своей жёнушкой следующий вечер. Интересно, какое мучительное удовольствие она приберегла для него на эту ночь.

Он вошёл внутрь, быстро переговорил с Джеффом и нашёл уголок, где мог почитать сообщение Ари. Он только закончил читать, как подошёл Том.

– Монсеньор.

Иво бросил обрывок пергамента в огонь.

– Томас. Освальд усердно с тобой позанимался сегодня?

– Меня всего ломит, милорд. Леди Алейда просила, когда вы прочли записку, узнать, не будет ли вам угодно прийти в солар. Она желает поговорить.

«Значит, пытка началась».

– Прекрасно. Смотри, чтобы мою кольчугу завтра отшлифовали и смазали.

– Да, милорд.

Прежде чем отправиться, он собрался с духом, но, открыв дверь, потрясённо замер, завидев Алейду, сидящую в продолговатой деревянной бадье у огня.

– Ах, милорд. Не думала, что вы так скоро. Беата, – она поднялась, вода заструилась по тем роскошным изгибам, которых он так страстно желал коснуться, и прежде чем няня обернула вокруг неё полотенце, он успех окинуть взглядом каждый влажный, обнаженный дюйм её тела, от колец медных кос до соответствующих завитков меж ног. – Будьте любезны, закройте дверь, милорд.

Он захлопнул дверь и отвернулся, кровь его клокотала:

– Прошу прощения. Мне следовало постучать.

– Вздор. Моё тело – ваше, муж.

«Фреев идиот. Ей надо бы работать на Вильгельма д’Э «. Он сделал пару глубоких вдохов, чтобы успокоиться.

– По какому поводу ты желала меня видеть?

– То да сё. Минутку.

Иво попытался уставиться на дверь, но это не сработало, тогда он закрыл глаза – стало еще хуже. Она была голой, и её вытирали полотенцем. Тот факт, что это была её старая нянька, не имел большой разницы для его воображения или желания, чтобы вступить в свои права. Определённо зала как раз для него сегодня вечером.

– Ну вот, – произнесла, наконец, Беата. – Вы можете повернуться, милорд.

Когда он обернулся, Алейда завязала узел на ремешке своего тяжёлого зеленого платья и скользнула в пару подходящих туфелек.

– Убери бадью, Беата.

– Может его светлость пожелает принять ванну, прежде чем мы выльем воду, – намекнула няня. Она повернулась к Иво. – Было бы досадно без пользы потратить воду, милорд.

Звучало неплохо, но вряд ли разумно, учитывая недавнее настроение Алейды и его нынешнее состояние. Иво покачал головой:

– У моей жены ко мне дело.

– Я могу говорить, пока вы купаетесь, милорд, – предложила Алейда. – Или это может подождать, если вам так предпочтительнее.

– Внизу прачка, – сказала Беата. – Она может помыть вас, пока мы ухаживаем за миледи.

Они обе выжидательно взирали на него. Ему нужно искупаться, и всем троим это было известно. Нормальный муж принял бы предложение – а чем он хуже? Тут была бы прачка, плюс служанки Алейды. Троих людей в комнате рядом с ним и жены, несомненно, было бы достаточно.

– Ну и превосходно. Ванна.

Приказания отданы, прачка с чистой горячей водой вызвана, и немногим позже Иво удалось достаточно успокоиться, чтобы раздеться, и его спину тёрла опытная рука. Крепкая рука.

– Боже милостивый, женщина, оставь кожу.

Смех прачки был под стать её рукам, грубый и сильный:

– Простите, милорд. Так лучше?

– Да. Гораздо, – он вздохнул, когда с плеч спало напряжение, и посмотрел в сторону, где сидела Алейда с распущенными волосами. «Как нормальный муж», – сказал он себе. – Ну вот, что такое ты хотела обсудить, сладкий цветочек?

– Майский праздник [50]  [50] Народный праздник; отмечается в первое воскресенье мая танцами вокруг майского дерева [maypole] и коронованием королевы мая [May Queen]


[Закрыть], милорд. Как вам известно, это… Хадвиза, налей мне вина. А вы, милорд, хотите?

– То, что нужно, – сказал Иво, и ему вручили кубок. Он сделал большой глоток и склонился вперед, чтобы прачка помыла ему поясницу. – Что насчет майского праздника?

– У нас тут в Олнвике есть определенные традиции, и мне интересно, вы бы… – она снова остановилась, прерванная стуком в дверь. – Выясни в чём дело, Хадвиза.

Горничная скрипнула дверью:

– Ваш ужин, миледи.

– А, хорошо. Пусть внесут.

Один за другим потянулись слуги, неся стулья и скатерти, кубки и подносы, накрывая на стол. Иво, чтобы прикрыться, накинул маленькое полотенце на промежность.

– Какого дьявола тут происходит?

– Сегодня вечером я ужинаю в спальне, милорд, – сказала Алейда.

Иво с сомнением оглядел стол:

– Что-то многовато еды для одной женщины.

– Я взяла на себя смелость попросить принести и вашу еду, – она махнула одному из слуг и оторвала ногу от цыпленка, которого он нес. – Простите, если начинаю без вас, милорд. Я умираю с голоду. Не хотите ли ещё вина?

Он помедлил, но она не выглядела чересчур опасной, сидя с ножкой цыплёнка в руке и с наполовину заплетёнными косами, и он сказал «да». Немного погодя, когда прачка спросила, должна ли она помыть теперь ему голову, он осушил кубок, откинулся назад и произнес:

– Надеюсь, у меня останется чуток волос, когда ты закончишь, – и получил удовольствие от тихого смеха женщины.

«Это настоящее блаженство, – размышлял Иво, – когда твои волосы моют в тёплой ванне в тёплой комнате, и ты не суёшь голову в лошадиное корыто». Он расслабился, опёршись спиной на обитый край бадьи и закрывая глаза от капающего мыла, пока слуги продолжали кружить по комнате. Право слово, он действительно был обыкновенным мужем, принимающим обыкновенную ванну.

– Смываем, милорд.

Он наклонился вперёд, пока женщина поливала водой его голову, затем откинулся назад для следующего намыливания. В этот раз она возилась дольше, массажируя его до отупения своими сильными руками прачки. Шёпот беседы между Алейдой и её женщинами, в то время как те наводили ей лоск, убаюкивал его словно песня, а вино разливалось по всему его телу. Он начал придрёмывать.

Иво и не заметил, как всё поменялось, просто, потихоньку, как это бывает. Разговор сошёл на нет, комната погрузилась в тишину, руки стали нежней. Меньше. О, нет.

– Алейда?

– Да, милорд, – прошептала она ему на ухо, и до того, как её намыленные руки скользнули вокруг его шеи, он уже знал, что пропал.

«Он будет не в состоянии отказать тебе».

И он не смог. Ещё до первого касания он попал в её власть.

Алейда заключила силу этого обещания в свое сердце, когда мышцы Иво напряглись у неё под руками. Он ещё не успел подумать о побеге, как она перегнулась через его плечо и поцеловала, ничего пока не требуя в ответ, лишь напоминая ему. Он не мог её отвергнуть.

Он потянул полотенце выше колен.

– Где твои служанки?

– Ушли. Ты мыльный на вкус, – нежно произнесла она. – Ополоснись.

Иво разок окунулся в воде, потом ещё, а когда поднялся, она стала с боку кадки и поцеловала его сквозь струящуюся воду, ещё одно напоминание:

– Лучше.

– Позови их обратно, – сказал он. Борясь, он обвил руками края бадьи, но это было бесполезно.

– Нет. – Встретив его взгляд, она развязала платье и позволила ему распахнуться. Под ним ничего не было, и она знала силу своего созревшего тела. Силу Евы. – Коснись меня.

Бадья заскрипела, когда он напрягся, распирая деревяшки, как будто они могли его спасти. Глупец. Только она могла его спасти, и она являла собой Искушение. Она подалась вперед, чтобы медленно провести одним соском по внешей стороне его пальцев, пока тот не сморщился, затем перешла к другому, просто оттого, что это было приятно.

На этот раз застонал он. Она потянулась и поймала звук поцелуем, вобрав в себя его силу и добавив его в свой стон:

– Прикоснись ко мне.

Иво замотал головой:

– Нет. Боже милостивый, Алейда. Я…

Она снова напомнила ему, теперь уже решительнее, требуя, чтобы он раскрыл для неё губы. Алейда протиснулась язычком к нему в рот, используя всё свое умение, чтобы показать, как сильно она его хочет, чтобы заставить его вспомнить, как он хочет её.

Иво обхватил её голову двумя руками и оттянул от себя.

– Я сказал «нет», Алейда.

– А я говорю «да». Ты слишком долго избегал меня, муж, – она скинула платье движением плеч, принимая его резкий вдох, как должное. Он двинулся, намереваясь встать, и она положила руки на середину его груди и толкнула обратно. Алейда погрузила одну руку в воду, сдвигая его полотенце в сторону, и обвила пальцы вокруг его твёрдости. – Ты хочешь меня, и вот тому подтверждение. Ты не можешь воспрепятствовать этому. Ты не можешь воспрепятствовать мне.

– Ты не понимаешь, – начал он.

Она задвигала рукой и ощутила, как он подпрыгнул, задышав со свистом.

– Я понимаю вот это. Поцелуй меня, – поглаживание. – Поцелуй меня, – ещё одно поглаживание. – Поцелуй…

И внезапно Иво оказался там: его губы на её губах, его руки блуждают по её плечам и рукам. Одна, найдя её грудь, теребила большим пальцем вершинку, которую Алейда уже сделала чувствительной, теребила, пока девушка не задохнулась. Другая рука скользнула вниз, туда, где её рука держала его, обвиваясь вокруг её пальцев, и начиная направлять движения.

Он начал вздыматься и напрягаться, и вдруг до неё дошло, что он делает.

– Нет, – она, рассердившись, резко отдёрнула руку. – Нет. Не таким образом. Во мне.

У него был исступлённый взгляд и сердитый голос:

– Алейда. Я не могу.

– Можешь, – одним стремительным движением она скользнула через край бадьи и к нему на колени, раздвигая ему ноги, ловя его своим телом. Его твёрдость откликнулась на растущую внутри неё неистовость. Алейда задвигалась, и он застонал.

– Возьми меня, – приказ шёпотом.

– Ах, женщина, ты не ведаешь, о чём просишь, – Иво схватил её за талию, но не оттолкнул, хотя знал, что легко мог это сделать. И сделал бы, в любое другое время, но сегодня вечером магия Мейрвин остановила его.

– Я прошу только то, что мне принадлежит, – она лишь слега задвигалась, не желая протолкнуть его через грань, но желая ощутить, как он упрётся в неё, ощутить весь жар, и мужчину, и скользкую от мыла воду. – Я прошу тебя.

Алейда подалась вперед, чтобы провести грудью по его бледной коже и он запульсировал под ней. Увлечённая, она начала целовать его и прикасаться к нему, проходя руками по каждому дюйму его кожи, до которого могла добраться, просто, чтобы узнать, что ещё могло бы заставить его делать это: поцелуй с языком. Прикасаясь к его соскам, таким маленьким и плоским. Проводя кончиками пальцев по коже внизу живота. Возвращаясь, чтобы накрыть его. Медленно, она изучала его слабые места и использовала их, требуя такой же капитуляции от него, какую он однажды потребовал от неё.

– Прикоснись ко мне, – прошептала Алейда еще раз, когда поняла, что Иво готов, и, резко вздохнув, он уступил. Его руки заскользили по её влажной коже, сгребая её грудь, чтобы донести до своих губ. Она испустила стон, и он скользнул рукой между их тел, чтобы поласкать её. Внутри Алейды нарастал первый спазм. Она оттолкнула его руку. – Нет. Я же говорила. Во мне. Во мне.

Иво попытался ещё последний раз отказать, но она слишком далеко зашла, чтобы слушать. Со стоном Алейда поднялась, подвигалась над ним и плавно оказалась в нужном месте. Она остановилась, когда он вошёл в неё, удовольствие, которое началось от его руки, захватило её даже до того, как он заполнил её собой. Иво снова застнал, продвигаясь в ней и оставаясь глубоко внутри, пока она дрожала и пульсировала над ним. Но даже тогда, когда дрожь достигла пика, она знала, что он продолжает сдерживаться, что он не присоединяется к ней и что, к тому же, было для неё важнее. Она стала двигаться, оседлав его, беря его так, как он отказывался брать её. Напряжение снова нарастало в ней, даже быстрее. Он начал дрожать под ней.