Текст книги "Бессмертный воин (ЛП)"

Автор книги: Лиза Хендрикс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Она сердито уставилась на его точно также предложенную королеву, что, тем не менее, было оскорблением.

– Ты играешь лучше этого, мой лорд.

– Пальцы Господа, я весьма надеюсь, что так.

Приподняв одну бровь, она разглядывала его как покупаемую лошадь.

– Что ты замышляешь?

– Сделать игру как можно длиннее.

– Зачем тебе желать этого?

– Я заключил мир с Уотом. Желаю сделать то же самое с тобой.

– Я не торгую своим расположением за меру семени. – Она поняла двойственное значение того, что заявила, и пояснила. – Зерна.

– Как и Уот. – Иво позволил ошибке пройти мимо ушей, когда она так заманчиво оговорилась, и начал расставлять шахматы на начальные позиции.

– Вы оба перешли черту. Он заплатил своей губой. Я заплатил сегодня зерном и добрым словом перед лицом эконома, который старше его по рангу, и конюшего, приходящемуся ему приятелем. Мы вернулись к должному равновесию в качестве лорда и судьи. А сейчас мы будем обретать доверие друг к другу еще раз.

– Сомневаюсь, что это так просто, мой лорд.

– Просто, так и должно быть, чтобы любой ложный шаг не разрушил все, мы с Уотом поняли это. Он доволен тем, как сейчас обстоят дела. Ты видела его улыбку.

– Он улыбался, потому что ты наделил его семенами.

– Он улыбался, потому что я наделил его тем, что ему причиталось. – Кое-что он был должен и ей, хотя даже и не мог представить, как передать. – Твой ход.

Алейда задумчиво воззрилась на мужа, после чего двинула ту же самую пешку, что и в предыдущей игре. Он ответил с более разумной тактикой, и какое-то время они играли в тишине. Быстро стало ясно, что на этот раз она играет серьезно, она захватила обе его ладьи и угрожала ферзю. Иво направил все свое внимание на игру и ухитрился отразить дюжину ее ходов, но, в конце концов, она загнала его короля в угол.

– Шах и мат, мой лорд. – Она встала, показав тем самым, что победила.

– Еще раз, – настойчиво потребовал он. – Сядь.

С тайным умыслом Иво играл в третью игру, даже еще более не торопясь, тянул время, пока у нее не стали слипаться глаза, и Алейда начала прятать зевки в ладошку. После этого он продержал ее за доской еще чуть дольше, убеждаясь, что она по-настоящему устала и готова ко сну, как и он.

В конце концов, зашёл слуга чтобы сгрести угли в кучу. Иво встал и обошел вокруг стола, чтобы поднять Алейду на руки.

– Мы закончим завтра. Время удалиться на отдых.

При этих словах ее глаза ярко вспыхнули, то ли от предвкушения, то ли от злости, Иво не был уверен, имеет ли это значение. Он не делил с ней супружеское ложе, о чем несколько раз напомнил себе, когда передавал жену ее служанкам.

Бранд поднялся и снял ворона с жердочки. В дверях он повернулся и сурово посмотрел на Иво.

– Ты уверен в этом? – почти беззвучно произнес он на норвежском.

Иво кивнул и громко ответил на французском.

– Увидимся утром.

– Ммм, – с сомнением протянул Бранд. Он склонил голову перед Алейдой. – Доброй ночи, миледи.

– Отдыхайте с Богом, мессир.

Дверь захлопнулась, оставляя Иво разбираться с видом Беаты и Хадвизы, разоблачающих его жену. Что вызвало в его воображении брачную ночь, но в тоже время он не мог позволить себе увеличить возбуждение.

С ним все было в порядке, пока они не начали расплетать косы девушки. Внезапное воспоминание о том, как ее упавшие волосы раскинулись по его коже, отправило пульсирующую кровь к паху с таким неистовством, что он почти застонал. Иво опустился в кресло, борясь за то, чтобы взять свое тело под контроль прежде, чем реакция станет очевидной всем.

Проклятье, но ему необходимо провести редкую ночь с Алейдой для того, чтобы подавить разговоры. Бранд еще раз предупредил его на пути домой, что это не будет легко, но нет, он был уверен в себе, самонадеянно полагая, что те разы за последнюю неделю, когда он получал освобождение от собственной руки, притупят страстное желание. Но он был здесь, и его одежды натянулись спереди так, будто он запихнул мозговую косточку себе в штаны. Он наклонился еще дальше вперед, чтобы скрыть свое состояние, пока женщины заканчивали с Алейдой. Кровать заскрипела, когда девушка заползла на нее, подчеркивая свою наготу в постели, повлекшее следующий прилив возбуждения.

Женщины вышли, оставив его, Алейду и сумасшедшее желание потеряться в ней, не обращая внимания на последствия. Она лежала на кровати, уставясь вверх на балдахин, как будто бы что-то пытаясь решить, после чего перекатилась на бок и приподнялась на одном локте.

– Я сейчас буду, – быстро сказал он до того, как у нее появился шанс сказать что-нибудь, что могло еще сильнее осложнить ситуацию. – Мне многое нужно обдумать перед сном.

Она сжала губы, чтобы не дать вырваться своему мнению, плюхнулась на подушку и стала лежать там, молча, следя за мужем. Он пережидал, изучая доску до тех пор, пока расположение каждой фигурки не запылало у него в мозгу, пока он не прекратил быть напряженным, пока ее глаза не закрылись, и она, в конечном счете, не начала благословенно похрапывать.

Звук заставил его улыбнуться наполовину с облегчением, наполовину с изумлением. Его леди жена похрапывала. Это не был храп в полном смысле слова, не для мужчины, который провел жизнь, спя возле парней, чей храп мог испугать лошадей в соседней деревне, к тому же он подозревал, что она полностью будет отрицать, что храпит, но ему наоборот, это нравилось. Он сидел, прислушиваясь, как она еще глубже погружалась в сон.

Когда Иво окончательно уверился, что сможет справиться с тем, что ляжет рядом с ней, он погасил свечи, сбросил обувь и взобрался на кровать полностью одетый.

– Ммммф, – буркнула она и подкатилась к его боку, теплая, мягкая и пахнущая Алейдой. Он сделал глубокий вдох, обуздывая свои намерения, после скользнул руками вокруг нее. Да, сработало. Он мог бы позволить себе это огромное удовольствие, по крайней мере, в этом притворном браке. Поэтому он взял все, что смог, держа ее, пока дыхание девушки не замедлилось, и она не начала похрапывать снова, и дальше, пока она, в конечном счете, не откатилась прочь, и теплый отпечаток ее тела не остыл.

Когда Иво поднялся с постели некоторое время позднее, матрас и подушка носили отпечаток его тела для любого, кто проверит на следующее утро. Если очень повезет, то Алейда сможет даже вспомнить, что лежала в его объятиях. Он натянул сапоги, подобрал плащ и меч и отправился вниз в зал.

Воин обнаружил Бранда на улице, висящим над колодцем, с вздернутой головой, сосредоточенно вслушивающегося. Он бросил взгляд на подходящего Иво. – С тобой все в порядке?

Иво кивнул.

– Слышишь что-нибудь?

– Прислушайся сам.

На мгновение Иво сосредоточился.

– Я не…

Его прервал тихий, едва различимый рокот. Он склонился еще дальше над краем, рискуя сломать шею, чтобы засунуть голову насколько возможно далеко, и стал ждать. Шш-тамп, как гром или падающее дерево вдалеке за исключением того, что приходил звук снизу. Он висел там, задержав дыхание. Шш-тамп.

– Сердце дракона, – прошептал Иво.

– Нет. Слушай.

Шш-тамп. Он закрыл глаза и вслушался, как удары эхом отдаются в шахте колодца, слабые и медленные, но равномерные. Шш-тамп. Пауза. Шш-тамп. И тогда он узнал это, ритм, который существовал в его жизни столь много лет.

– Это море. Волны.

– Согласен. Именно то, что я думал. – Бранд с хеканьем вылез из колодца. – Волны у скал. Ты услышишь их только в абсолютной тишине. Чуть раньше дул бриз, и я не слышал шума. Когда же он утих…

– Побережье всего лишь в паре лиг отсюда, – прикинул Иво, также выпрямляясь. С помощью какой-то хитрости звук проносится сквозь землю и поднимается здесь. Неудивительно, что крестьяне боятся его. Большинство из них никогда не бывало за пределами Лесбери, чтобы слышать море.

– Ты собираешься рассказать им? – поинтересовался Бранд.

Иво качнул головой.

– Нет, кроме того, что должен. Хочу посмотреть, что есть поведать у стариков.

– Если нет ни чудовища, ни договора, ты сможешь воздвигнуть свой замок, где пожелаешь.

Иво обернул плащом плечи и приколол застежку на место.

– Есть договор или нет, я поставлю его там, где он принесет Алейде больше всего пользы, когда я уйду.

– Ммм, – Бранд бросил на него следующий из своих строгих, неоднозначных взглядов, после чего пожал плечами и кивнул. – Ты действительно желаешь направиться отсюда пораньше? Сомневаюсь, что Том уже подготовил лошадей.

– Возможно, и нет, – ответил Иво, но в любом случае они повернули прямо к конюшне.

Парой дней позже, Алейда, свесившись из окна, следила за группой мужчин, выписывающих огромный круг на поле за помещичьим домом. Для обмеров они использовали натянутую веревку, привязанную к столбу, вбитому в центре, и отмечали линию колышками и порошкообразной известью. Другая бригада отмечала второй круг около пяти ярдов внутри первого, обозначавший, как она предположила, котлован, пока сэр Ари и Освальд, сидя верхом, следили за ними. Уот был одним из мужчин, проводящих линию. Джеффри она обнаружить не смогла.

– Я подумала, что шум должен был поднять Вас, миледи, – сказала Беата, входя в комнату и внося поднос с хлебом и холодным мясом. Маленький мальчик с кувшином и еще один с охапкой дров следовали за ней по пятам.

– Колени святого Петра, ну и мороз же здесь.

– Огонь прогорел, – ответила Алейда. – Итак, они начали стоить замок. Я не предполагала, что планы уже изложены.

– Изложено достаточно, кажется. – Беата подняла кочергу и слегка поворошила угли. – И точно, прогорел. Возьми огонек и хворост для растопки в зале, Хью. А Ральф, ты иди и скажи Хадвизе, что она опоздала и миледи уже проснулась. Да, быстрее, вы оба.

Мальчишки унеслись, а Беата сдернула меховую полость с постели и подошла, чтобы обернуть ее вокруг плеч Алейды.

– Отойди от окна, ягненочек, пока не подхватила простуду.

– Снаружи теплей, чем внутри. – Алейда оперлась на подоконник и попыталась представить разводной мост, соединяющий загон для скота, которому вскоре предстояло стать двором замка, с моте и башней, которые вырастут внутри опоясывающего рва.

– Я ждала, что он будет строить его здесь, после того, что рассказали Дрого и Сеольсиж, но не знала, что они планировали начать этим утром.

– Они решили прошлой ночью, после того, как вы поднялись в опочивальню. Ты уверена, что чувствуешь себя хорошо, ягненочек? Ты уснула так рано.

– Я просто немного устала. А сейчас утром чувствую себя превосходно.

– Тише, я приготовлю тебе поссет, чтобы быть уверенной. Как я и говорила, милорд решил прошлой ночью, а этим утром Уот вызвал всякого в деревне, у которого не было другой работы. Они начали, как только священник дал благословение.

– Отец Теобальд здесь? – Алейда бегло осмотрела толпу, убедившись, что среди наблюдающих были его черные одежды.

– Ага. Сэр Ари доставил его, когда вернулся этим утром.

Юный Хью рысью прибежал обратно, неся горящую лучинку в одной руке, а корзину с сухим мхом и хворостом – в другой. Алейда попридержала язык, пока Беата освобождала его от ноши и отправляла со следующими распоряжениями.

– Так сэр Арии снова уезжал на всю ночь, как и другая парочка, которая отсутствует весь день. Как ты полагаешь, чем таким они занимаются, что ни один из них не остается внутри помещичьего дома круглыми днями?

– Лорд Иво не рассказывал Вам, чем занимается, миледи?

– Только то, что должен уезжать по делам.

– Мужчины и их дела. Ну, ничего таинственного, я уверена. У них есть свои привычки, вот и все.

– Изменила бы я эти привычки, – пробормотала Алейда вслух.

– Ты лишь отвратишь от себя любовь, пытаясь так сделать, моя леди. – Беата закончила складывать костер, взяла горящую лучинку с подставки и наклонилась, чтобы коснуться ею мха. – Мужчины не находят удовольствия в женском вмешательстве в их привычки, а мужчины их сорта, даже менее того.

– И что за сорт это?

– Сорт, который целый день охотится или развратничает всю ночь, отважусь я сказать. Будьте счастливы, что ваш лорд муж – один из охотников, миледи, а вот сэр Ари, боюсь, нет.

Глаза Алейды расширились.

– Ты думаешь, он проводит ночи, распутничая?

– Что еще мужчина готов делать ночью? Наверно, все его ублюдки разбросанные по Англии, прекрасны, как и он.

– Хмм, – Алейда бросила в окно еще один взгляд на Ари, сидящего на лошади, выглядящего как ангел, сошедший на землю, когда он приказывал крестьянам долбить грунт. Распутничающий. Не ровен час. – А что если занятия моего мужа такие же?

– Развратничающий? Лорд Иво? – воскликнула Беата, шокированная идеей. – Что заставило вас спросить такое?

– Для мужчин, охотящихся каждый день, они с сэром Брандом привозят домой чересчур мало мяса.

– Охота – это не всегда мясо. Взрослым мужчинам нравится играть в лесу также сильно, как и мальчишкам. – Пронизывающий взгляд Беаты вызвал вспышку румянца на щеках Алейды. – Лорд Иво ложится только с тобой, ягненочек. Видно каждый раз, когда он смотрит на тебя. Не беспокой свое сердечко такими вещами.

– Не буду, – согласилась Алейда, как будто бы убежденная, но мысль более глубоко укоренилась в подсознании. Если ее муж получает удовольствие где-то еще, это объяснит многое. Она не рассказала Беате об отсутствии у него желания, позволив старушке думать, наравне с остальным поместьем, что ночи, которые он проводил в ее постели, были наполнены страстью. Что было странно, поскольку она рассказывала пожилой женщине все на протяжении многих лет, но это было слишком личным, слишком болезненным. Кроме того, она пока что решила, что думает о происходящем, не больше, чем определила, что думать о муже. Возможно, было бы хорошо иметь мужа, у которого есть пара претензий на нее. А, может, и нет.

Огонь занялся, и Алейда раскутала и раскрыла мех как крылья бабочки, чтобы поймать первый жар.

– Сколько займет нарастить мотте?

– Уот заявляет, что он будет построен до жатвы, а башня – как только он осядет. – Беата выбрала гаун и чулки из сундука. – Конечно, это если наймут много мужчин, поэтому Джеффри отправился в Дарем, позаботиться об этом.

– Он уже уехал?

– Ага, отправился на рассвете со стражей и четырьмя мужчинами на телегах, чтобы привезти побольше припасов вместе с работниками.

– Все происходит так быстро.

– Так и есть. Вы непременно отпразднуете Рождество как леди замка Олнвик.

– Это и в самом деле будет восхитительно, – согласилась Алейда. Она вздохнула. – Собственный замок. Желала бы я, чтобы Дед был здесь.

– Если бы лорд Гилберт был здесь, вы бы не были хозяйкой замка, – заявила Беата в своей практичной манере. – Вот и Хадвиза, наконец. Позвольте-ка нам Вас одеть. Отец Теобальд должен вернуться в Лесбери сегодня, не отслужив мессу для лорда Иво, но он увиделся бы с Вами в часовне до того, как уйдет.

Алейда закатила глаза к небесам, но отложила мех в сторону и подняла руки для гауна. Что ж, по крайней мере, было одно достоинство в муже, который не желает ее: у нее нет ничего нового, чтобы стыдиться перед отцом Теобальдом.

Глава 11

Она всегда так наступала, эта раздирающая внутренности агония, – каждый рассвет, каждые сумерки, – но даже по прошествии стольких долгих лет, Бранд боролся с ней. Ничего путёвого из этой борьбы не вышло – и никогда не выходило – и он, как это случалось из вечера в вечер, в конечном счете покорился, ожидая, когда выворачивающая на изнанку боль сделает своё дело. Протекли несколько долгих, мучительных минут, пока боль не стихла настолько, что он смог перевести дух, а уже позднее позволила ему мыслить.

Бранду понадобилось время, чтобы сообразить, где он находится, вспомнить, что он делал, понять, что означает шум вокруг него. Логово, в котором он лежал, было странным, – не яма под валежником, как обычно бывало. Он нащупал под собой мягкую траву, подняв глаза, заметил что-то наподобие крыши, сооруженной тоже из травы, которая вверху была впутана в кустарник. Медведь, очевидно, занял нору другого зверя. Кого-то огромного, вонючего… наподобие свиньи.

«Свиньи. Нет, дикого борова». Его сердце бешено заколотилось.

Ещё не освободившись окончательно от медвежьего «плена», Бранд выкарабкался из логова и, покачиваясь, стал на ноги. Ветер хлестал его по голой коже, вызывая озноб, когда он пытался различить какую-нибудь дорогу в сумерках. Что-то хрустнуло в кустах, и он с рыком обернулся.

Боров, словно валун, ударил его, сбивая с ног. Бранд закрутился, стараясь увернуться, но вепрь навалился на него всей своей массой – в десять стоунов [42]  [42] Стоун – мера веса, равная 14 фунтам, или 6,34 кг.


[Закрыть] – и со всей яростью животного, защищающего свой дом. Острые, как копья, клыки вонзились Бранду в бедро. Он пронзительно вскрикнул.

Но крик лишь возбудил кабана. Тот завизжал и замотал из стороны в сторону головой, яростно нападая на Бранда, и оставил внизу его бедра длинную глубокую рану. В отчаянии Бранд стал на ощупь искать какое-нибудь оружие. Он наткнулся на ветку и резко размахнулся ей. Дерево было ветхим и хрупким, и сломалось о череп животного. Вепрь отступил, минутку постоял, тяжело дыша и визжа, затем снова атаковал, целясь Бранду в голову. Прокричав воззвание к Скади [43]  [43] Ска́ди (древнескандинавск. Skaði; варианты написания: Skade – общеупотребительный скандинавский, Skadi, Skadhi, Skathi – транслитерация имени Skaði), в скандинавской мифологии инеистая великанша, покровительница охоты. Атрибуты ее (так же как и бога Улля) – лук и лыжи. Первоначально она, вероятно, была богиней плодородия в её зимней ипостаси. Скади представляет зиму и лёд, является супругой Ньёрда. Упоминается в Старшей Эдде, Младшей Эдде и Саге об Инглингах.


[Закрыть], Бранд вонзил отломленный кусок ветви прямо в открытую пасть животного. Под натиском кабана, ветка продвинулась ещё глубже. Бранд толкнул её изо всех сил, пропихивая остриё вглубь, и в руку ему впились клыки.

Воинственный визг борова перерос в смертельный вопль, потонувший в потоке горячей крови, что брызнула на Бранда. Кабан пал, рука Бранда всё еще оставалась у него в пасти, продолжая пронзать животное даже после смерти. Бранд высвободился и отполз подальше, отыскав убежище в корнях дерева, а боров лежал на земле и подергивался, изливая остатки крови на лесной настил.

До Бранда дошло, что он тоже истекает кровью. В пылу борьбы он согрелся и пока не чувствовал боли, но это скоро минёт. Раны его не убьют – колдунья об этом позаботилась – однако помощь ему не помешает.

– Ари?

Своим голосом он спугнул какую-то маленькую зверушку, и та унеслась прочь. Мужчина услышал, как захлопали чьи-то крылья, но они были слишком маленькими для ворона.

– Проклятье, Ари, где ты?

С Иво и лошадьми, несомненно, где же ещё. Бранд поднял голову и огляделся. Он не узнавал места, не знал, куда идти в сгущающихся сумерках. Он, видимо, истекал кровью не меньше, чем тот огромный боров, что распластался в нескольких ярдах от него, хотя сказать с уверенностью не мог, так как был весь залит кровью животного. Ему даже нечего было порвать на бинты – без одежды-то. Бранд наскрёб горсть мха меж корней дерева и прижал его к ране, что саднила сильнее остальных. Ничего хорошего ожидать не приходилось.

Стиснув зубы и вцепившись в дерево, он подтянулся, чтобы подняться. Когда он встал на ноги, горячая свежая кровь заструилась по ноге, и появились первые намёки на боль, которая потом будет обжигать его тело. Если в ближайшее время ему не найти помощи, то даже при всей защищающей его магии он лишится чувств и следующие несколько ночей проведет ничком, замерзая голышом в лесу, пока тело будет сражаться за исцеление.

– Я могу это сделать, – пробормотал Бранд вслух. – Иди.

Он пошёл. Медленно, с каждым шагом замедляясь еще больше. Он нашел меж крон деревьев прогалину, сориентировался по звёздам, которые удалось разглядеть, и повернул на восток, к Олнвику.

– Иди.

Прошла целая вечность, шаг за шагом он терял силы, истекая кровью по дороге через лес. Нога горела, от боли он готов был упасть на землю и скрутиться в комок. Бранд двигался только благодаря силе воли.

Заметив среди деревьев проблеск света, он решил, что это проделки сознания. Он никак не мог видеть деревню; он ещё слишком глубоко в лесу. Но вот снова – слабая вспышка мягкого желтого света. Если это мираж, то мираж что надо – желанный. Мужчина повернул и поспешил к свету, чем бы тот не являлся. От напряжения и боли на коже выступил пот, который тот час же замерз на холодном ночном воздухе.

Это не обман зрения. Это лачуга. Хижина с пробивающимся сквозь закрытые оконные ставни светом. Люди. Он с трудом пересёк полянку, отыскал дверь и поднял руку, чтобы постучаться.

Рука не слушалась ни в какую. Он попытался позвать, но голоса не было. Он начал падать. Бранд ударился о дверь, и та распахнулась, а он падал, и падал, погружаясь в свет и тепло. Погружаясь в небытие.

Иво услышал пронзительный вопль сразу, как только завершилось превращение, самый слабый из воплей смешался с другими лесными звуками, что разносят порывы ветра, – услышал ухом уже не орла, но и ещё не человека. Крик мог принадлежать кому угодно – волку, умирающему кролику, даже свинье, визжащей на отдалённой ферме, – но он уже слишком долго ждет здесь с лошадьми, и недоброе предчувствие говорило ему, чей это вопль: человека. Бранда.

Он намотал поводья Кракена на запястье и взобрался на Факса. Над ним громко закаркал ворон, и Иво вытянул руку.

– Садись сюда. Ты нужен мне, чтобы отыскать Бранда.

Ворон, будто сокол, уселся мужчине на запястье. Чёрные бусинки глаз встретились взглядом с Иво, когда птица расправила крылья и наклонила голову в странном извиняющемся поклоне.

– Знаю, – сказал Иво. – Ты ничего не можешь поделать с тем, что говорят тебе боги. Поехали, найдём его. Полагаю, он ранен.

Тихо каркнув, ворон взобрался ему на плечо, и Иво повернул коней в сторону, откуда ему послышались крики.

Мейрвин ждала его целый день.

С самого зимнего солнцестояния ей уже несколько недель снится плавающий гусак – что значит гость-мужчина – и только сегодня утром, когда она уронила нож, и тот вонзился прямиком в грязный пол, у неё появился верный знак того, что мужчина появится в течение дня. Прискорбно, несколькими мгновения позже в открытую дверь впорхнул крапивник и приземлился аккурат в то место, где нож проткнул пол. Так она узнала, что вместе с гостем придёт смерть.

Однако, когда огромный мужчина – голый и окровавленный – ввалился в её дверь, Мейрвин пронзительно вскрикнула и схватила для обороны тот самый нож.

Но никакая опасность за ним не шла, и как только ей удалось унять колотившееся сердце, Мейрвин поняла, что эта несчастная, раненая душа никому не может навредить. Глупо почувствовав себя, она отложила лезвие в сторону, обошла вокруг его громадного окровавленного тела и закрыла дверь от холода, засовывая в скобы железную кочергу вместо бруса, который он сломал при падении. Жилище снова было в безопасности, Мейрвин повернулась, чтобы осмотреть странного гостя, которого занесло ночным ветром; опустившись на колени, она приложила руку к его сердцу. Оно, на удивление, билось ровно.

– Клянусь Матерью, ты ещё жив, – прошептала она. – Давай-ка посмотрим, смогу ли я поддержать твои силы.

Она принялась за работу.

Рука. Прохлада и спокойствие, вот что пробилось к Бранду сквозь пылающую боль и привело его в сознание, давая ему то единственное, за что он мог держаться, чему мог дать определение, помимо боли.

Мужчина медленно обнаружил и остальное. Кровать. Шерстяное одеяло. Огонь. Голос, бормотавший какую-то бессмыслицу. Он отыскал помощь. Зачем она ему понадобилась?

Рука отстранилась. Бранд хотел сказать, чтобы она вернулась назад, но в горле было полно песка.

– Эй…

Получился какой-то писк, похожий на щенячий, и вот снова голос, женский и мягкий, что-то говорил, чего он не мог до конца разобрать.

– Конецф, – удалось выговорить ему. Вот опять.

Женщина повторяла слова, не на скандинавском, а на англосаксонском. Его ухо уловило последние слова.

– … тише, милорд.

Казалось, будто к его векам привесили якоря. Он приподнял их и сквозь открывшуюся щелку заметил, как мелькнул синий рукав, – веки снова сомкнулись.

Он чего-то хотел. Мужчина немного подумал, подбирая слово.

– Пить.

– Конечно.

Он слышал, как она передвигалась, рука снова вернулась, теперь чтобы поднять ему голову. Чашка коснулась губ, и он позволил женщине залить ему что-то в горло – неважно что. Он жадно глотал, едва ли чувствуя вкус содержимого. По телу быстро растеклось тепло, и песок стал исчезать.

– Что эт?

«Плохо получилось».

– Разбавленное вино с травами, чтоб вам стало легче, милорд.

Он кивнул в знак того, что понял, или, по крайней мере, думал, что кивнул. Голова его, похоже, еле двигалась.

– Имя.

– Мейрвин, милорд. А ваше?

– Брандф. Бранд.

– Вы тяжело ранены, лорд Бранд. И должны пока лежать.

Он немного полежал, прислушиваясь к её движениям, пока не начали действовать травы. Медленно, он определил местоположение одной кисти, далеко-далеко в конце руки, что заняло целую вечность, и прикоснулся к месту, откуда шла боль. Он нащупал повязки, сперва, на бедре, потом само бедро, затем, когда определил, как включить в игру вторую руку, нащупал повязку на предплечье.

Он ещё раз попытался открыть глаза и понял, что веки стали чуточку легче. Комната кружилась перед глазами, пока взгляд различил густые волосы и лучезарную улыбку, свисающую толстую связку из травяных пучков и целую нитку сушёных яблок, и небольшую копчёную свиную грудинку, густо обсыпанную солью. Свинья. О, да, боров. Вот из-за кого он в таком состоянии.

Должно быть, дело шло к рассвету. Ему следует убраться отсюда, пока солнце его не нашло, а медведь не нашёл её – где бы она не была. Он собрался с силами, повернулся на здоровый бок, и попробовал встать. Травы Мейрвин не так уж хороши.

– Ммм, проклятье, как больно.

– Что вы делаете?

Она пронеслась через комнату, чтобы не дать ему подняться, растягивая в стороны свою синюю юбку, словно пасла уток.

– Прекратите. У вас откроются раны.

– Наверно.

Бранд уселся на краю маленькой кровати и даже не смог взглянуть на женщину, так его шатало. Похоже, с ним сейчас легко справится. Утки и те доставили бы ей много больше хлопот. Утята.

– Опустись вот тут, где я смогу тебя видеть.

Когда она стала на колени, у неё был такой же мрачный вид, как у леди Алейды, когда та сильно не в духе. И, понял он, Мейрвин такая же упрямая ослица, как упомянутая леди, но на этом схожесть заканчивалась: если волосы леди – медь с золотом, то у этой женщины волосы и глаза были цвета грецкого ореха, что выгодно подчёркивало кожу – приглушённо-сливочного цвета – цвета молодой слоновой кости. Нужно быть, наверно, смертельно раненым, чтобы не заметить её красоты.

– Мейрвин, верно? Где я и скоро ли рассвет?

– Вы в моей хижине в Элновском лесу, милорд. До рассвета осталось недолго. Хотя небо еще не начало светлеть.

– Хорошо. Помоги мне подняться.

– Нет, милорд. Вы должны остаться здесь на несколько дней.

– Моё присутствие тебя не порадует. Помоги мне встать, говорю.

– Нет, милорд.

Он положил руки ей на плечи и, держась за неё, принял более удобную позу, чтобы встать.

– Это не обсуждается, Мейрвин. Я должен уйти.

Она взглянула на него, как на безумца, и очертила его взмахом руки.

– Значит, вы уйдёте голышом?

Бранд поглядел вниз на одеяло, которое едва не сползало с его колен.

– Этого будет достаточно.

– Нет, милорд, не достаточно.

Он попытался встать, но она приставила палец к его груди и толкнула его назад с такой лёгкостью, как если бы он останавливал свою престарелую бабку.

– У меня нет на это времени, – возразил он. – Помоги мне подняться.

Вместо этого она метнулась через комнату, быстро открыла окованный железом сундук и стала перебирать его содержимое.

– Мне не влезть ни в одно из твоих платьев, – проворчал он.

– Но вам подойдет старая одёжка моего мужа.

Значит, она замужем. Где же был её муженёк, что оставил её одну ухаживать за голым незнакомцем?

Она повернулась, протягивая короткий жакет из толстой шерсти, мешковатые льняные штаны, и пару старых чулок.

– Одежка тесная, но лучше, чем ничего. А одеяло сойдет за плащ.

Ему было стыдно брать одежду у бедняка, но отказаться было нельзя, иначе он её обидит. Более того, если он не найдёт Ивара, она, вероятно, понадобится ему на закате. Он дал себя одеть.

– Благодарю. Я верну всё при первой возможности.

– Оставьте себе, – сказала она. – Я ни за что не позволила бы вам умереть без одежды.

Бранд фыркнул.

– Я не собираюсь умирать.

– Я бы на это не полагалась, милорд.

– А я верю в себя, – ответил он. Бранд протянул руку. – Помоги мне встать.

– Нет, милорд. Если вы не в силах самостоятельно подняться, вам нечего делать в лесу одному.

Бранд сердито посмотрел, но, по правде говоря, её не в чем было винить. Она лишь старалась помочь раненому и не понимала, в какой опасности находится сама. Он, ворча, поднялся на ноги и, закачавшись, извергнул проклятия. Вскоре ему удалось поймать равновесие.

– Вот. Не так уж плохо, – произнёс он, заканчивая натягивать одолженные штаны и затягивая завязки.

– Вы ужасный лгун, милорд. Думаю, я провожу вас немного, пока вы не свалились и…

– Нет!

Она отскочила назад, напуганная его горячностью.

– Я всего лишь хотела быть рядом, чтобы помочь вам, милорд.

– Нет, – повторил он. – Ты не пойдешь за мной. А крепко-накрепко запрёшь дверь и останешься тут, пока я благополучно не уберусь прочь, и если услышишь любой странный шум, весь день и носа не высунешь. Поняла?

– Нет, милорд, не поняла.

– Значит, просто прими на веру мои слова и подчинись, – он размышлял, как заставить её сделать, как он сказал. – Приказываю именем лорда Олнвика. Останешься в хижине. За мной ни шагу. Поклянись, – он сделал два шага к ней и прокричал приказ, словно находился на палубе своего корабля. – Поклянись!

Она вздрогнула, как от пощёчины, и недоуменно нахмурила тёмные брови, но кивнула.

– Клянусь, милорд. Я сделаю так, как вы говорите.

– Хорошо. – Он поспешил покинуть хижину, пока его ноги не превратились в лапы. – Как добраться до Олнвика?

– Идите по тропе, милорд. Мимо березы.

Он заметил, где тропа уходила на восток.

– Благодарю тебя за всё, что ты для меня сделала, Мейрвин из Элнвуда. Теперь запри на засов дверь. – Она помедлила, и он прорычал ей через плечо. – Держи слово, женщина.

– Да, милорд.

Ещё раз недоумённо взглянув напоследок, она закрыла дверь. Звякнул запираемый железный засов.

– Держи слово, – повторил он последний раз, достаточно громко, чтобы она услышала через дверь. Затем повернул на запад, прочь от Олнвика, вглубь леса, гонимый мыслями о милой Мейрвин и о том, что сталось бы, забреди раненый медведь обратно к ней.

Небо начало окрашиваться в темно-серый предрассветный цвет. Высоко на ветке неуверенно защебетала одинокая птаха; времени у него почти не осталось.

Он продвигался так быстро, как позволяли ноги, но всё равно не достаточно быстро. Мало-помалу светлело небо, всё больше слышалось птичьих трелей, однако медведь ещё мог легко добраться до хижины. Вдруг на него из деревьев с карканьем спикировала черная масса.

– Пора уже, – проворчал он, захромав вслед за вороном. Через несколько минут он услышал коней, и его затопило облегчение. – Ивар! Сюда.

– Выглядишь так, словно тебя съёли, и ты вышел через задний проход, – подъехав, заявил Иво. Он наклонился, передавая поводья Кракена, и принюхался. – И воняет дерьмом.