Текст книги "Взросление 101 (ЛП)"

Автор книги: Лиза Генри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Ник: Его тоже уволили.

Девон: Чувак.

Ник: Да знаю…

Девон: Чувак.

***

Ник, наверное, просидит под домашним арестом до самой смерти в сто лет. Его отец еще не успокоился до такой степени, чтобы так и сказать, но Ник был бы не удивлен. Он заваливается на кровать и принимается за свой комикс. Он рисует его с пятнадцати лет, и у него триста двенадцать подписчиков в интернете. Было бы, наверное, больше – умей он рисовать по-нормальному. Но три года спустя его персонажи по-прежнему выглядят немного коряво.

Уже вечером в окно его спальни забирается Девон – с коробкой пиццы в руках.

– Обожаю тебя, – с жаром говорит ему Ник и набрасывается на пиццу.

– Я знаю, – самодовольно отзывается Девон, и Нику неясно, то ли он подкалывает его, то ли цитирует фильм «Империя наносит ответный удар». – Ну давай, выкладывай. – Тут Девона пробирает дрожь. – Только без кровавых подробностей.

– Я отсосал Джею Хэзенбруку в туалетной кабинке, и нас с ним застукали, – объясняет Ник с полным ртом пиццы. – А потом обоих уволили.

Девон морщится и плюхается рядом с ним на кровать.

– Отсосная ситуация.

Ник закатывает глаза.

Поняв, что сказал, Девон вновь морщится.

– Чувак, ты же знаешь, я не о том.

– Да? – говорит Ник. – Или ты все-таки тайный ублюдок, который принес мне мясную пиццу с дополнительной колбасой только затем, чтобы поржать?

– Я принес тебе мясную пиццу с дополнительной колбасой, потому что ты любишь ее больше всего. – Наклонившись, Девон утаскивает кусок пепперони. – Отец разозлился?

– Тотально. Даже в глаза мне теперь не может смотреть.

Девон вздыхает.

– Сочувствую, бро.

Ник знает, позже Девон еще много раз скажет «а я ведь предупреждал», но сейчас злорадство не к месту, и Девон, что классно, это осознает. Когда нужно, Девон всегда поддерживает его. Он был первым, кому Ник открылся. Нику было шестнадцать. И Девон ни капельки не удивился. Еще бы – после того случая в лагере. Да, возможно, инициатива исходила от Ника, а его друг согласился лишь после того, как Ник заверил его, что среди бро совместная дрочка – обычное дело. Серьезно, Ник не уверен, почему еще два года молчал. А когда он наконец-таки рассказал, Девон только кивнул, обнял его и спросил, прийти ли ему, когда Ник соберется открыться родителям. Девон офигителен, и, если б он не был натуралом, Ник уже планировал бы их свадьбу.

– Мне так стыдно, что из-за меня Джея уволили, – признает, хрустя корочкой, Ник. – В смысле, а вдруг эта работа была ему реально нужна?

– Ну, – размышляет Девон, – он же взрослый, да? Значит… оплачивает квартиру? Страховку и все такое?

Как и Ник, он представляет себе взросление достаточно смутно.

Ник стонет.

– Я такая скотина.

– Слушай. – Голос Девона звучит серьезно и тихо. – Ты же не заставлял его, верно?

– Верно, – соглашается Ник, но ему не становится легче. Ничуть.

– Помнишь, в десятом классе мы включили пожарную сигнализацию? Я мог и не соглашаться идти вместе с тобой.

За срыв экзаменов они три недели оставались после уроков. Но оно того стоило. Стопроцентно.

Они стукаются кулаками.

– Ты не скотина, – говорит Девон. – Просто у тебя начисто отсутствуют чувство меры и самоконтроль.

Это правда. Ник больше не голоден, но по-прежнему набивает рот пиццей. И будет продолжать набивать, пока ничего не останется или пока его желудок не лопнет – смотря, что произойдет первым.

– Да, – печально соглашается он, потом решает, что пора сменить тему. – Как у тебя с Эбони?

Эбони – девушка, по которой Девон сохнет вот уже год. Они вместе работают в пиццерии. Ник держит за них кулаки, потому что Эбони, вроде бы, клевая, но главным образом потому, что, если они сойдутся, то их можно будет звать Дэбони. Или Девони. Он еще не решил.

Девебони?

Пока он уминает пиццу, Девон расписывает, какая Эбони замечательная, какая она умная и веселая, а также очень красивая, вот только она, кажется, думает, что он помогал ей делать плакаты против протестующих против противозачаточных средств только из желания залезть к ней под юбку. Девон хороший парень, но его беспокоит, что Эбони может считать его одним их тех «хороших» парней, которые дружат с девушками только в расчете на большее. И Девон рассчитывает на большее, хотя Эбони, конечно, ничего ему не должна. В общем, все сложно. Девон боится что-либо предпринять, потому что на него давит привилегированное положение мужчин в обществе. Он узнал о его существовании всего с месяц назад, и оно конкретно его потрясло.

– Смотри, – говорит Ник. – Все очень просто. Приглашаешь ее на свидание, а если она отказывается, продолжаешь быть ее другом.

– Но что, если она думает, будто я дружу с ней лишь потому, что хочу стать ее парнем? – спрашивает Девон. Его глаза округляются. – Я не хочу превращаться в одного из тех идиотов, которые ноют, что их бесит торчать во френдзоне, и ненавидят всех девушек за то, что они для них чересчур хороши.

– Ненавижу таких, – говорит Ник. – Они недостойны ни девушек, ни парней. Ни прочих когда-либо живших разумных существ. Но, Дев, ты не такой.

– А вдруг такой, просто еще не знаю об этом? Вдруг жизнь с Льюисом нанесла мне непоправимый урон? Ник, через десять лет я могу быть женат на одной из сестер Даггар! (речь о многодетной семье Даггар, консервативных христианах и героях реалити-шоу – прим. пер.)

– Да ладно тебе. Льюис не настолько ужасен. – Ник шлепает его по руке. – Но, если хочешь убедиться наверняка, наклонись и подари своему лучшему другу-гею большой поцелуй.

– Нет, – твердо говорит Девон. – И не потому, что я гомофоб. Просто я знаю, что именно ты сегодня брал в рот, и что ты наверняка даже не почистил после этого зубы.

– Не почистил, – признает Ник и трет свой набитый пиццей живот.

Когда на дне коробки остаются только жирные пятна, Девон еще раз обнимает его и вылезает через окно. Дерево шелестит, пока он спускается вниз.

Ник отправляет ему несколько воодушевляющих сообщений на тему того, какой он потрясный, и что он обязан пригласить Эбони на свидание, затем заползает под одеяло и пытается не волноваться о Джее и о том, разрушил Ник его жизнь или нет.

***

Убедившись, что на парковке нет машины его бывшего босса, Ник заходит в офис «Гровер Констракшн».

– Привет, Патриция, – говорит он и смущенно машет рукой.

Патриция откладывает свой «Официальный словарь любителей скрэббла».

– Ник!

– Привет.

– Ну ты даешь! – восклицает она, сражаясь с улыбкой. Проигрывает, у нее вырывается тонкий смешок. – О, господи, Ник!

Ник морщит нос и кивает. Его щеки начинают пылать.

– Угу, я даю.

Патриция прижимает к своему мощному бюсту ладонь, словно пытаясь удержаться от смеха.

– Ты ничего не делаешь наполовину, да? – Она поднимает руку, останавливая готовое сорваться с его языка извинение. – Было здорово?

– Ну… типа того. В том смысле, что если бы мне представился шанс повторить, то я, вероятно, не выбрал бы туалет и публичное унижение, но он супергоряч, – говорит Ник. – Просто огонь.

– О, да, – соглашается с томным вздохом Патриция. – Мне будет не хватать его зада.

Ник бочком подходит к ее столу.

– Кстати…

Патриция приподнимает бровь.

– Ты не могла бы дать его адрес? Мне типа как стыдно, что его тоже уволили. Хочется посмотреть, все ли с ним хорошо.

Патрицию раздирают сомнения.

– Ник, ты же знаешь, мне нельзя сообщать данные наших сотрудников.

– Конечно, – говорит Ник, – но ведь он уже не сотрудник…

– Ник…

– Ну пожалуйста. – Ник умоляюще закусывает губу.

По ее тяжелому вздоху он понимает, что она вот-вот согласится.

– Ладно, – говорит она наконец, барабаня пальцами по словарю. – Но, если кто-нибудь спросит, ты взял его сам, когда еще здесь работал.

– Конечно! – Ник так и сделал бы. Определенно. Если бы догадался.

– Личные дела хранятся в подсобке, – говорит Патриция, понимаясь. – Сейчас принесу.

Когда она уходит, Ник перемещается к своему бывшему рабочему месту. Он просидел за ним всего две с половиной недели, поэтому никакой индивидуальности придать ему не успел. Из его вещей здесь только несколько принесенных из дома карандашей, кружка с его именем и блокнот с ужасной поэзией, воспевающей задницу Джея. Ник забирает все это, потом играет со степлером – шлепает им по столу, заставляя бесцельно выплевывать скрепки. Их маленьким серебристым ножкам не за что уцепиться, только за воздух.

Когда Патриция, держа стикер с адресом, врывается в кабинет, он виновато роняет степлер на стол.

– Спасибо. – Ник делает беспомощный жест. – Это… с тобой было приятно работать.

– А тебе, откровенно говоря, больше никогда не следует доверять степлер, – отвечает она. – Удачи в колледже и удачно разобраться с Джеем.

Ник берет стикер и пытается почувствовать хоть какую-то ностальгию по времени, когда он целых две с половиной недели работал офисным клерком.

Нет.

Ничего.

В основном ему было скучно.

Хотя он выучил много новых интересных слов для игры в скрэббл, так что время было потрачено отчасти не зря.

– Спасибо, – произносит он снова и, блеснув напоследок улыбкой, выходит обратно на солнечный свет.

***

Джей Хэзенбрук живет на другом конце Франклина. Франклин, конечно, городок небольшой, но отец конфисковал у Ника машину, значит, в его распоряжении только велосипед. Сейчас лето, и жарко, и Ник, едва выехав в офис, успел свински вспотеть. И Ник знает границы своих возможностей, ясно? Он знает, что он коротышка, что у него волосатые пальцы ног, и что у его кожи бледный оттенок персика в сливках, который выглядит совершенно роскошно весь год – кроме лета. Летом Ник выглядит как недоваренный рак. Серьезно, будь у него хоть капля здравого смысла, он бы вернулся домой, позвонил Девону и упросил его подвезти.

Но Ник никогда не отличался здравым умом. К тому же, он собирается извиниться, а не пытаться кого-либо соблазнить. Верно?

Он рассовывает по карманам блокнот и кружку с карандашами, садится на велик и, сгорбившись над рулем, крутит педали так, словно хочет перегнать ветер.

 

Глава 4

Утром, когда Джей забредает на кухню, его сестра Кэтрин бросает на него косой взгляд.

– Разве ты не должен быть на работе?

Джей плюхается на стул и утаскивает с тарелки Ронни кусок тоста.

– Меня уволили.

– Эй! – возмущается Ронни, потом ахает. – Что?

– Меня уволили, – повторяет с набитым ртом Джей.

– Но, черт побери, почему?

Джею нравится Ронни. Он неплохой – лучше всех бывших Кэт, это уж точно. Они вместе три года. Старший сын Кэт зовет его папой, из-за чего на них периодически странно посматривают на детской площадке. Кейдену пять. У него голубые глаза, белокурые волосы и такая бледная кожа, что его надо намазывать кремом от солнца, даже если он просто выглядывает в окно. Ронни черный.

– Что случилось? – спрашивает Кэт, поднося ко рту Ноа, который сидит на высоком стульчике, ложку пюре. Он счастливо причмокивает.

Джей хочет было ответить, но тут на кухню врывается Кейден.

– Бабушка говорит, что если вы не почините горячую воду, то она открутит вам жопы!

Ронни роняет голову в руки.

– Мам! – громко возмущается Кэт.

Через мгновение на кухне появляется Дженис, их мать. Вода с ее мокрых волос капает на халат.

– Что еще я натворила?

– Жопы? – говорит Кэт. – Серьезно?

Дженис роняет в тостер пару ломтиков хлеба.

– Я разговаривала сама с собой! Не моя вина, что у малышни такие большие уши. И раз уж зашла речь о неподобающем поведении, то, может, спросишь брата, почему он не на работе?

Кэт, выгнув бровь, бросает на Джея проницательный взгляд. Джей выразительно смотрит на Кейдена.

– Кстати о работе. – Ронни проверяет часы. – Кейден, дружок, обувайся. Нам пора выходить!

Начинается суматошная беготня. Джей откидывается на спинку стула и просто смотрит. Первыми уходят Ронни и Кейден со школьным ранцем через плечо. Потом, минут через двадцать, их мать – чертыхаясь под нос, что опаздывает. Джея всегда изумляет, как быстро совершается ее трансформация из мамы в халате в женщину, одетую в строгий костюм. Свой сомнительный лексикон Дженис, очевидно, выбрасывает где-то по пути в банк, где она работает последние двадцать два года.

После семейного исхода наступает внезапная тишина. Кэт снимает Ноа с его высокого стульчика и опускает на пол, чтобы он мог поползать, пока она моет посуду.

– Ну, – произносит она, – так почему же тебя уволили?

– Застукали за минетом на стройке.

Брови Кэт взлетают на лоб.

– За чем?

– Пожалуйста, не заставляй меня повторять.

– О, боже. – Кэт взрывается смехом.

– Не то слово, – бормочет Джей.

Улыбка Кэт блекнет.

– Но что ты теперь будешь делать? Ты же знаешь, как здесь с работой.

Джей знает, как. Туго. Аргентина медленно уплывает за горизонт.

– Куда-нибудь устроюсь, – говорит он. – В бар или снова на стройку, если Харви Гровер еще не занес меня во всемирные черные списки.

– Окей, – говорит Кэт. – Просто… Это может быть не так-то легко.

Джей кивает. С деньгами в данный момент тяжело. Кэт с самого появления Ноа работает в парикмахерской – всего два дня в неделю, хотя хотела бы больше. А Ронни по-прежнему берется за любую работу замещающего учителя, потому что, несмотря на свою высокую квалификацию, постоянного места для него нигде нет. Вот почему они до сих пор живут здесь, а Дженис, как может, им помогает. Джей понимает, что занимать деньги у матери, когда им едва хватает на жизнь, – не вариант.

– Я что-нибудь найду, – заверяет он Кэт.

– Надеюсь. – Она сочувственно улыбается. – Ты же спятишь, если застрянешь здесь на весь год.

– Да уж. – Джей вымучивает улыбку.

Иисусе.

Как же она права.

***

Когда Кэт уходит работать, забрав с собой Ноа, чтобы по пути завезти его в сад, дома снова становится тихо. Джей домывает посуду, аккуратно раскладывает ее на сушилке и уходит в подвал. В его бывшей комнате теперь живет Кейден, а ее стены вместо плакатов альтернативных групп, которые Джей слушал в школе, завешены постерами «Майнкрафта» и покемонов. Раньше он спускался в подвал, чтобы посмотреть с друзьями кино и покурить. Теперь подвал на три месяца в год становится его спальней. Там, в общем, неплохо. Если б не постоянная сырость и запах стирального порошка. Но Джей спал в местах и похуже. Вроде того хостела в Риме, где однажды прорвало канализацию и туалет залило дерьмом.

Он садится на раскладной диван – так и не сложенный после ночи – и открывает свой ноутбук. Проверяет несколько сайтов с объявлениями о работе, но там ничего подходящего нет. Джей не особенно удивлен. У него еще ни разу не получалось найти работу на сайте. Обычно он устраивается через знакомых. На стройку, убирать дворы или в бар. Он открывает новую вкладку и пишет в фейсбук: Нужна работа. Если можете что-то подкинуть – пишите.

Джей уходит наверх принять душ. Его мать не шутила насчет горячей воды – ее почти нет. Выйдя из душа, он слышит стук в дверь.

– Черт. – Затягивая на талии полотенце и капая водой на пол, он бежит в коридор. – Одну секунду! Иду!

Он распахивает дверь.

С порога на него во все глаза таращится Ник.

На траве у него за спиной валяется велосипед. Переднее колесо еще крутится.

Иисусе. Да он ребенок. Хорошо, хоть кепочки козырьком назад нет.

– Что тебе нужно? – спрашивает Джей.

– Соски, – со вздохом бормочет Ник, потом вздрагивает как рыба на суше. Похоже, смущенный румянец и стыд за свою болтовню – его дефолтное состояние. – Черт. В смысле, что?

Джей прикрывается дверью.

– Ник, зачем ты пришел?

– Извиниться. – Ник морщит нос. – Я, конечно, не знаю, нравилась ли тебе та работа, но ведь надо платить по счетам и т.д., и т.п., так что… Вот.

Похоже, рот Ника совсем не умеет воспроизводить связные предложения.

– Ты не виноват, – не особенно искренне говорит Джей.

Он отходит на шаг, думая закрыть дверь, и тем самым совершает тактическую ошибку, потому что Ник принимает это за приглашение зайти внутрь. Джей вдруг замечает, что он держит блокнот и кружку с карандашами.

– Я это… забирал вещи с работы, – говорит Ник, с любопытством оглядывая коридор. – Значит, тут ты и живешь?

– Нет, просто зашел в первый попавшийся дом, чтобы помыться.

Ник секунду молчит, а потом усмехается, и улыбка озаряет все его лицо светом.

– Ха! Смешная шутка, чувак!

Чувак?

Взгляд Ника падает на игрушку, которая валяется на полу.

– О! Это Мьюту? (покемон – прим. пер.)

Джей – уже не впервые – не представляет, о чем он.

– Ну Мьюту. Не помнишь? – Ник резко вдыхает. – О, блин. У тебя есть ребенок? Ты женат? И сейчас твой злой секси-муж даст мне по морде? Или твоя злая секси-жена?

– Ух, сколько выводов сразу, – говорит Джей. – Нет, я не женат, и у меня нет детей. Чем бы ни была та хренотень, она моего племянника.

– Значит, ты гей? – уточняет Ник. – Типа точно?

– Нет. Я точно би.

– И ни с кем не встречаешься? – не унимается Ник.

Черт. Надо было, наверное, не разубеждать его насчет жены и детей. У Джея есть ощущение, что отделаться от этого пацана будет непросто.

– Нет, – признает он. – Не встречаюсь и не хочу.

– О. Хм. А… можно спросить, почему?

Джей поднимает бровь.

– В смысле, я не настаиваю, но если забыть всю фигню с увольнением, то вчера было прикольно, – говорит Ник. – И еще это мое последнее лето перед колледжем, значит, сколько там остается – два с половиной месяца? В смысле, если ты хочешь в следующие десять недель потусоваться и все такое, то я буду совершенно не против. Ну или полностью за. Если только тот мой минет не был ужасным. О чем я вообще-то не знаю. Было бы здорово в какой-то момент услышать фидбек. Ну или типа того. – Он щурится на свои кроссовки и покачивается на носках.

Джей сегодня снова король дурацких решений. Потому что… а почему, собственно, нет? Ник симпатичный. Был бы еще симпатичнее, если б умел вовремя замолкать, но, в принципе, его разговорчивость не помеха. Плюс это всего на десять недель. Потом Ник отправится в колледж, а Джей, будем надеяться, в Аргентину. Почему бы не скрасить ожидание сексом? Или хотя бы минетами?

Ник поднимает глаза и нерешительно улыбается.

– Ты не ответил «нет».

– Еще пытаюсь продраться сквозь твои словесные дебри.

Ник опять усмехается, и на его скулах появляется краска.

– Угу, со мной такое бывает.

– Я заметил.

Ник еще больше краснеет.

– Извини, – совершенно смутившись, говорит он.

Джей пожимает плечом.

– Ничего.

– Просто это… Меня слегка отвлекает, – Ник поводит рукой, – твое полотенце. И твое великолепие в целом.

– Точно. – Джей покрепче сжимает концы полотенца. – Наверное, мне лучше одеться.

Не успевает Ник сказать, что не надо, как он уходит в подвал.

***

Вернувшись, Джей застает Ника около книжных полок в гостиной. Он изучает расставленные там фотографии. Их столько, что не видно корешков книг. На большинстве – Кейден и Ноа. Когда у Дженис родились внуки, Джею и Кэт пришлось потесниться. Хотя одна фотография Джея все же осталась. На ней ему двадцать один. Он сидит на корточках около надгробия на кладбище в Бельгии – стране, где его прадед погиб в Первую мировую войну. Джей подумал, что обязан его навестить. Чтобы дед знал: семья его не забыла.

– Вау! – восклицает Ник. – У тебя были дреды!

Джей трет затылок. Возвращаясь домой, он сбривает волосы начисто, а во время поездок отращивает. Дреды, впрочем, он попробовал всего раз. Через три недели после того, как был сделан тот снимок, он подцепил вшей и с тех пор с дредами больше не связывался.

Ник щурится на фотографию.

– Где это снято?

– В Бельгии, – говорит Джей. – В Варегеме.

– Ого. – Ник засовывает ладони в карманы джинсов. – Круто. Ты много путешествуешь?

– Стараюсь как можно больше, – говорит Джей. – Летом я работаю, а все остальное время в году путешествую.

– Сколько стран ты объездил?

– Около сорока.

У Ника отваливается челюсть.

– Серьезно? Офонареть!

Джей вопросительно выгибает бровь.

– Чувак, лично я выезжал из Франклина типа четыре раза за всю свою жизнь, причем три из них – к бабушке в Мичиган. А четвертый на экскурсию по студии Universal во Флориде, что, конечно, прикольно, но у них тогда даже «Мира Гарри Поттера» не было. – Уголки его рта опускаются. – Меня, кстати, точно отправили бы в Гриффиндор. Я прошел тест на BuzzFeed. Целых три раза, пока он не перестал выдавать Пуффендуй.

Джей не знает, чего ему хочется больше: придушить его или рассмеяться.

Ник чешет нос.

– Так что, наверное, это хреново. Ну, что ты теперь без работы.

– Что-нибудь подвернется, – говорит, пожав плечом, Джей.

– Клево. – Ник вытаскивает из кармана джинсов мобильный. – Ладно. Я пришел, извинился, и вроде все прошло довольно неплохо. Так что теперь я хочу дать тебе свой номер, чтобы ты мог написать, если захочешь замутить со мной или потусить. – Разблокировав экран, он протягивает телефон Джею. – Вот, введи сюда. – Он фыркает. – В смысле, свой номер.

– Ты очень много болтаешь, – говорит Джей, записывая в телефон Ника свой номер.

– Да, – соглашается Ник.

Джей возвращает ему телефон.

– Напиши мне, и у меня тоже будет твой номер.

– Окей. – Опять покраснев, Ник заталкивает телефон обратно в карман. Потом переминается с ноги на ногу и делает шаг к двери. – Ладно, тогда, в общем, пиши. Или звони.

– Окей. Ну, счастливо, Ник.

– Увидимся, Джей.

Через несколько секунд ему становится видно, как Ник за окном победоносно вскидывает в воздух кулак. Он даже исполняет странный коротенький танец.

– Я тебя вижу! – кричит ему Джей.

Ник замирает, словно енот в свете фонарика, потом очень медленно поворачивается к окну и смущенно машет рукой.

– Пока, Ник.

Ник подбирает с травы велосипед.

– Пока!

И, не оглядываясь, уезжает.

***

С ума сойти.

Джей знает, что поступает нехорошо, но ничего не может поделать. Да, в чужих вещах рыться нельзя, но он так шокирован, что не в силах себя отругать, и продолжает листать забытый Ником блокнот.

Просто рехнуться.

Задница Джея. Сонет (не закончен).

Задница Джея просто улет

Я хочу сотворить с ней всякие штуки

Смотрю на нее – и сердце поет

И (что-то, что рифмуется с «штуки»)

Он переворачивает страницу и находит на следующей лимерик.

Есть один парень по имени Джей

Всех на земле он красивей

И если я с ним

Не пересплю,

То закричу: «За что, Иисус, почему?????»

Из него сам собой выплескивается смешок. Ему бы прийти в ужас или взбеситься, но… это такая умора. Ник сумасшедший. Другого объяснения нет. Кем надо быть, чтобы сочинять такие стишки? И более того, не должны ли они насторожить его? Джей пытается представить Ника в роли какого-нибудь сбрендившего маньяка, но у него ничего не выходит. Ник чересчур… неуклюжий? Нелепый? Безнадежный? Смешной?

Пролистав еще с десяток страниц, Джей закрывает блокнот. Потом уносит его вместе с карандашами и кружкой в подвал. Не хватало еще, чтобы блокнот нашел кто-нибудь из родных. Там столько материала для шантажа, что Кэт хватит на долгие годы.

Сев на диван – подальше от пружины, которая по ночам тыкает его в спину, – он достает телефон.

От Ника уже пришла смска. Привет, это Ник.

Джей сохраняет номер в списке контактов.

***

Джей: Ты забыл свой блокнот.

Ник: БЛИН! НЕ ЧИТАЙ!

Джей: Поздно.

Ник: ЕЛРОЕОГШИПГУКШ!!!!!

Джей: Ты возмутителен.

Ник: Но ты еще хочешь, чтобы я снова тебе отсосал?

Джей: Да.

Ник: ЙЕСССССС! :D :D :D

 

Глава 5

Мыть машину, на которой тебе запретили ездить, это особый вид пытки, но Ник все-таки берется за дело. Он, конечно, попытался сказать, что налет пыли придает его машине характер, но отец очень быстро пресек его речь, спросив: «Чьей машине?». Окей, она куплена на деньги отца, но что же теперь, застрелиться?

Родители оставили для него список дел, и большую часть Ник пусть со скрипом, но переделал. Осталось почистить бассейн, но, если честно, это вряд ли случится. У него есть дела поважней. Например, залезть на GayTube и изучить минетные техники. Потому что шанс переспать с таким парнем, как Джей Хэзенбрук, выпадает раз в жизни, и Ник не намерен его упускать.

Он домывает машину и уносит ведро с мочалкой в гараж, потом идет в дом и разогревает в микроволновке закрытые сэндвичи. Когда половина начинки вываливается на диван, он зовет собаку, чтобы та слизала ее, потом переворачивает подушку, чтобы спрятать пятно.

Затем, несмотря на домашний арест, решает наведаться к Девону, потому что торчать дома скучно. И еще потому, что он не станет сидеть и ждать сообщений от Джея, окей? Пусть он и ерзает, как на иголках, с той самой секунды, когда дал Джею свой номер.

Домашний арест, в целом, фигня. Особенно с учетом того, что оба его родителя на работе. Они не умеют пользоваться приложением Find My Friends, чтобы следить за ним, поэтому Ник переводит звонки с домашнего телефона на сотовый и теперь может идти, куда хочет. Главное, быть дома к пяти. Плюс ему восемнадцать. Серьезно, ну что они ему сделают? Они наверняка понимают, что наказание работает лишь потому, что Ник его принял. Ну, или притворился, что принял.

Взяв велик, Ник едет в «Пиццу Перфекто», где работает его друг. Девон берет много смен, чтобы перед колледжем накопить денег. Он поступил не в Университет штата Огайо, а в Сидарвилл, христианский колледж, за который платит его отчим Льюис. Ник знает, Девона злит, что он не дождался помощи от родного отца, чтобы поступить в какое-нибудь менее иисусо-центричное место, но его папаша вечно лажает. Он редкостный хмырь.

Сидарвилл всего в часе езды от УШО, но Ник уже ощущает боль грядущей разлуки. Как он выживет в одиночку без Дева? Потому-то он и зависает целыми днями в «Пицце Перфекто» и в перерывах между клиентами тусуется с Девоном.

С Эбони тоже классно общаться. Она приносит ему бесплатную газировку и не судит его слишком строго.

– Вы с Девоном пугающе созависимы, – говорит она, усаживаясь напротив.

Она не всегда не судит его слишком строго.

– Он мой лучший бро, – отвечает Ник. – Когда мне было одиннадцать, и умер мой первый пес, он пришел в нам с черепашкой и спальным мешком и не уходил домой всю неделю.

– С черепашкой?

– Он думал, она утешит меня. Но мама заставила вернуть ее в зоомагазин. – Ник ковыряет соломинкой в содовой, разбивая кубики льда. – Суть в том, что у нас не созависимость, а истинная любовь.

Эбони улыбается, показывая кривоватый резец, из-за которого она почему-то выглядит еще красивей. Будь Ник натуралом, он бы точно к ней подкатил.

– Ну и как девушке соперничать с этой вашей любовью?

– Стопроцентно никак, – отвечает Ник, а потом: – Что? – У него отваливается челюсть. – А ты хотела бы, да?

Прибывшая на обед толпа спасает Эбони от ответа.

– Ты можешь с ней посоперничать! – кричит Ник ей вслед. – Еще как!

Девон стреляет в него из-за стойки подозрительным взглядом.

Что?

Если у Ника будет лучшее лето в истории, то почему бы ему не быть таким и у Девона?

Ник сверкает улыбкой и шумно допивает свою газировку.

Да.

Это будет лучшее лето в истории.

***

Планы Ника на лучшее лето в истории дают резкий крен, когда на обратном пути он прокалывает колесо и в итоге опаздывает домой. На подъездной дорожке уже стоит машина отца. У Ника екает сердце. Вселенная явно его ненавидит.

Он бросает велосипед в гараже и идет в дом. Отца нигде нет. Потом замечает, что задняя дверь открыта, выходит наружу, и видит, что отец – еще в костюме и галстуке – сачком вылавливает из бассейна опавшие листья.

– Привет, – говорит Ник. – Я как раз собирался этим заняться.

Крис бросает на него косой взгляд.

– Нет. Не собирался.

Судя по голосу, он даже не зол, отчего Нику становится еще хуже.

– Пап…

– Не надо, – говорит Крис. – Я не хочу этого слышать. – Снова переключив внимание на бассейн, он резко водит сачком по воде.

У Ника нет слов.

Чем бы оно ни было, это что-то новое.

Не разочарование, нет. К разочарованию со стороны отца Ник привык и никогда особенно не заморачивался из-за него, что, видимо, делает его настоящей скотиной, но обычно его отца разочаровывают вещи, которые по мнению Ника совсем не важны. Например, плохая оценка по математике, или неубранный в холодильник пакет молока, или пропущенные мимо ушей наставления. Отец Ника парится по самым незначительным поводам. Которые не считаются.

Но это не разочарование. Не лекция на тему того, что Нику пора браться за ум. Это что-то новое. Это усталость. Ник лажал столько раз, что Крис устал его вразумлять. Ник и не знал, что все настолько серьезно. Да, он не слушался, но ведь по мелочам, разве нет?

– Пап? – Его голос вдруг начинает дрожать.

– Ник, я сказал, что не хочу этого слышать. – Крис ударяет сачком по краю бассейна с такой силой, что ломает пластмассовый ободок.

Ник возвращается в дом.

Закрывается у себя в спальне, садится на пол между стеной и кроватью и делает попытку понять, что именно только что произошло. Он снова чувствует себя малышом. Даже хочет заплакать. Хотя это было бы тупо. Но ему больно. Больно из-за того, что отец считает его эгоистом, которой плевать хотел на то, что его терпение на исходе. В то время, как Ник просто не знал. Он думал, у них все нормально.

Почему никто не сказал ему, что это не так?

Его взгляд падает на уголок распечатки вариантов жилья в УШО, который дала ему мать. За несколько месяцев, прошедших с тех пор, список понятней не стал. Ник должен был изучить его и решить, где будет жить. А не просто наскоро пролистать и ткнуть пальцем в первый попавшийся вариант – как он и сделал. Он так и не прочитал его, но маму, похоже, удовлетворил выбранный вариант, так что… Носком кроссовка Ник пододвигает распечатку к себе. Смотрит на нее какое-то время, потом задвигает обратно.

Он должен думать о колледже.

О том, какие предметы и какой план питания выбрать, и что брать с собой… По идее, он должен типа как радоваться. Но когда мама потащила его в очередной поход в магазин – за одеждой, коробками, полотенцами и постельным бельем, – он так и не понял, сколько энтузиазма ему полагается проявить.

Просто он… Он даже не знает, чего хочет от жизни. Хотя пора бы знать, да? У него в классе были ребята, которые сразу все знали. Тотально. Куда поступать. Кем становиться. Во сколько жениться, покупать дом, обзаводиться детьми. А Ник даже не может решить, какое кино посмотреть.

Это так странно.

В детстве Ник был влюблен в маминого кузена по имени Ли. Нику тогда было шесть, а Ли восемнадцать. Восемнадцатилетние казались шестилетнему Нику настоящими взрослыми. У Ли была машина и все в таком духе. И он был шикарен. В том смысле, который шестилетний Ник не вполне понимал. Он знал лишь одно: что хочет как можно больше играть и бороться со своим дядей. И только годы спустя до Ника дошло, что это было. Он очень надеется, что Ли не понимает этого до сих пор.

Суть в том, что Ли был взрослым, высоким и клевым, и Ник сделал вывод, что такими становятся все. Что в какой-то момент человек вырастает, у него проходят прыщи и приходит способность понимать, что такое акционерные опционы. Но с Ником пока ничего подобного не случилось, и – как он начинает подозревать, – возможно, не случится вообще. Может, взросление не врожденная вещь. Может, для этого надо стараться. Например, вместо Cartoon Network смотреть PBS. Хотя, если честно, это слегка радикально.