Текст книги "Первородный грех (ЛП)"

Автор книги: Лиза Дероше

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Глава 20
Дыхание ангела

Фрэнни

Я чуть не врезалась в три припаркованные на стоянке Люка машины, когда увидела, что он бежал за мной. Я уезжала оттуда так быстро, как только могла. Когда я вернулась домой, я, проигнорировав родителей, бросилась в свою комнату и заперла за собой дверь. За последние полчаса они уже дважды стучались ко мне, чтоб сказать, что Люк приходил, но я не в состоянии иметь дело с ними, или с ним, прямо сейчас.

Я должна подумать.

Я надела наушники, включила iPod и свернулась на моей кровати, пытаясь осмыслить все это. Образы Люка и Лили крутятся в моей голове. Я вижу это снова и снова, и каждый раз кажется, что частичка меня умирает.

Он изменил мне.

Я думала, что этого не случится. Пока я хотела его, он должен был хотеть вернуть меня обратно. Это было то, что делало мое глупое Влияние. В основном оно делало меня непобедимой. Но мое Влияние ничего не стоит. Я знаю это сейчас. Я закрываю глаза и зарываюсь лицом в подушку. Когда я чувствую руку в моих волосах, я не удивляюсь. Я знала, что это вопрос времени, и рано или поздно Кейт или кто-то другой откроет мой замок. Но когда я чувствую запах прохладного зимнего солнечного света, мое дыхание перехватывает.

Я сажусь и кидаюсь в объятия Гейба.

– Мне очень жаль, Фрэнни. Я должен был быть здесь.

Его дыхание в моих волосах, ощущение его рук ...

Боже, я скучала по нему.

–Ты должен был, – говорю я и обнимаю его крепче.

– Это моя вина.

Я отстраняюсь и заглядываю в невероятные, грустные глаза. И, несмотря на летний снег и спокойствие, которые они приносят, гнев вспыхивает во мне.

– Если я не ошибаюсь, то это не ты был в постели с Лили. Я не могу понять, в чем твоя вина.

– Как бы я ненавидел то, что хочу сказать, но это не вина Люка. Он не знал, что делает.

Твердый шар гнева и предательства в моей груди грозил раствориться в слезах, но я не позволю себе плакать.

– Не защищай его. Он этого не заслужил.

– Ты права, он не заслужил, и я бы хотел не делать этого. Но печальная истина, по крайней мере, сейчас, в том, что это не его вина. Его обманули.

Я с силой отталкиваю его.

– Я видела его, Гейб! Она не заставляла его делать что-нибудь.

Я перестаю всхлипывать, когда картина снова материализуется в моей голове. Его предательство сидит в моем животе подобно горячему камню, прожигая дыру во мне. Я дала Люку все – мое сердце, мою душу, мое тело. Я любила его больше всего на свете. Если бы он любил меня так, как он должен был, то все, что делала Лили, не имело бы значения. Уверенность в том, что он хотел ее, режет как лезвие.

Но я знала это все время, не так ли? Я знала, что настоящая любовь не существует. Как идиотка, я позволила себе поверить, и что я получила? Разбитое сердце. Именно то, что я заслужила за свою глупость.

Гейб качает головой, в его глазах ураган противоречий.

– Мне очень жаль. – Он притягивает меня обратно к своему плечу и погружает меня в летний снег. – Я так скучал по тебе, – говорит он в мои волосы.

Я отодвигаюсь и глажу рукой по его лицу. Я не могу поверить, что он действительно здесь. Он закрывает глаза, и я чувствую, как его стон отражается в груди, я кладу руку ему на грудь. Это звук удовольствия, но также и боли.

– Вот почему я не могу остаться.

– Ты не уйдешь снова. – Я немного смущена тем, как отчаянно это звучит, но это как раз то, что я чувствую.

В его улыбке неуверенность.

– Нет. Я подвел тебя один раз. Я не сделаю этого снова. Я обещал, что всегда буду здесь для тебя, и я сдержу обещание.

Его слов достаточно, чтобы разжать некий узел в моем животе. Он гладит мои волосы, а я мало-помалу позволяю себе расслабиться. Я смотрю в эти глаза, такие глубокие и полные обещаний, от них у меня перехватывает дыхание.

Боже, какой он красивый.

Я понимаю, что придвинулась ближе, что наши лица всего в нескольких дюймах друг от друга. Он берет мое лицо в свои руки и проводит большим пальцем по линии губ. Потом он закрывает глаза.

– Ах... Если бы я когда-нибудь был смертным, я б отказался от своих крыльев ради...

Я пытаюсь не обращать внимания на волны вины, но у меня ничего не выходит. Мое Влияние ни на что не годно, но оно сеет беспорядок среди людей. Я глубоко вздыхаю и качаю головой.

– Ты не хочешь меня. Это все мое дурацкое Влияние. Это не твоя вина.

Он улыбается, потому что никто не может лгать ангелу.

– Но это моя вина. Я не могу доверять себе, когда ты рядом.

Он наклоняется и целует меня в лоб. Его холодное зимнее сияние окутывает меня, и мое раненное сердце колотится в груди. Я запутываю руки в его мягких платиновых волнистых волосах и притягиваю его лицо к моему, но, прежде чем наши губы соприкасаются, я останавливаюсь.

Вина сжимает мое сердце, когда я понимаю, что же я творю. Я хочу потеряться в нем, чтоб заставить все это уйти. Не потому что я хочу Гейба, а потому что хочу Люка. Кровоточащая рана в моей груди убивает меня, боль такая сильная, что почти ощущается физически. Гейб может сделать это для меня. Но это несправедливо и неправильно.

Мы подскакиваем от стука в дверь. Я вырываюсь из объятий Гейба и поправляю руками растрепанные волосы. Гейб поднимается и идет к окну, вглядывается в сгущающуюся темноту.

– Фрэнни? – Папа стучит в дверь. – Могу я войти?

Я почувствовала, что краснею, и бросаю взгляд на Гейба.

– Эээ... может быть позже, папа.

Гейб отворачивается от окна.

– Впусти его, Фрэнни.

– Нет! – прошептала я.

Он смотрит на меня тяжелым взглядом.

– Тебе нужно впустить его.

– Эээ... дай мне секунду. Подожди, – поправляюсь я, спрашивая взглядом Гейба. Затем я подхожу к двери и открываю ее.

Дверь открывается, показывая отца, между его бровями сердитые складки. Сначала он смотрит на меня, затем на Гейба. Я ожидаю, что он сойдет с ума и спросит, как Гейб вошел, но вместо этого он просто спросил:

– Что происходит?

Мой рот отреагировал прежде, чем мозг, и я начинаю бормотать:

– Ничего, папа. Мы просто...

– Это снова происходит, – говорит Гейб тихим голосом.

Лицо отца бледнеет.

– Мэтт...?

В глазах Гейба мучения, когда он касается моего отца.

– Он пал, Даниэль.

И тут я понимаю, что папа не говорил мне. Его глаза остановились на Гейбе. Раньше я думала, что это злость была написана на его лице; теперь же я видела, что это было беспокойство.

У меня кружится голова, когда я пытаюсь угнаться за ними.

Почему Гейб рассказал папе про Мэтта? И с каких пор Гейб по-приятельски общается с моим отцом? Откуда они так хорошо друг друга знают?

Гейб встречался с папой только один раз несколько месяцев назад. Кажется, я пропустила что-то важное. Папа прислоняется к дверной раме. Гейб подходит к отцу и затягивает его внутрь, положив руку на его плечо, закрывая дверь за собой.

– Расскажи ей. Она должна узнать.

Они переглядываются, и папа смотрит на меня. Его лицо мертвенно-бледное.

– Я кое-что должен показать тебе, – говорит он и начинает расстегивать голубую рубашку. Он стягивает ее, обнажая белую майку с V—образным вырезом.

Все еще в шоке, я отворачиваюсь, когда он начинает снимать ее через голову.

– Папа, что ты делаешь?

Мой папа очень скромный. Я никогда не видела его без футболки. Даже на пляже.

– Мне нужно, чтоб ты увидела это, Фрэнни ... чтобы понять.

Я оборачиваюсь к нему и поднимаю глаза. Он стоит спиной ко мне, и я не могу не ахнуть, когда ловлю его взглядом. Это все, что я могу сделать, чтобы не поднять руку и не коснуться корявых, светлых шрамов, охватывающих его лопатки.

– О, Господи! Что случилось?

Он бросает взгляд через плечо, я слежу за его взглядом. Гейб находится около окна, но он не стоит. Он парит в воздухе. Его рубашка исчезла, а из спины появилась пара огромных белых крыльев. Он раньше никогда не показывал мне своих крыльев, и теперь я знаю причину этого. Они невероятны. Они покрыты перьями, но ничего подобного я и представить не могла. У них нет ничего общего с теми глупыми картинами, которые вы видите в церкви. Перья кажутся сделанными из чистой энергии – белого света. Словно в трансе я подхожу к Гейбу. Я протягиваю руку, чтобы прикоснуться к краю его крыла, но он перехватывает и удерживает ее. Я вижу борьбу в его глазах, но, наконец, он подносит мою руку к своему лицу и целует мою ладонь. Затем он отпускает меня и кивает.

Когда мои пальцы скользят по перьям, я чувствую электрические разряды на поверхности моей кожи. Моментально все его знания, все, что он видел, проходят сквозь меня, и все темнеет.

* * *

Когда я проснулась, я лежала в своей кровати. Гейб сидел рядом со мной, держа меня за руку. Он снова одет в старую синюю футболку. Мой отец в шаге позади него надевает рубашку. Я закрываю глаза и стараюсь вспомнить, что произошло перед тем, как я потеряла сознание.

Папа... шрамы. Гейб... крылья.

Мои глаза расширились и взгляд был направлен на отца, пока я садилась.

– Нет!

Он выглядит немного грустным.

– Прости, но да.

– Ты ангел?

– Нет. Но был им когда-то.

Я взглянула на него.

– Что значит «был им когда-то»?

– Я пал, Фрэнни. Много лет назад.

Я зарылась лицом в руки.

– Боже мой. – Затем со мной что-то происходит, и я смотрю на него.

– Ты действительно мой отец?

Он успокаивающе улыбается.

– Да, я твой отец.

Секунду я сижу, уставившись в пустоту, и пытаюсь уложить все это в моей голове. В глазах все плывет, а затем – темнота. Когда я понимаю, что дышу слишком быстро и чувствую, что мои пальцы немного онемели, я начинаю глубоко дышать, боясь снова потерять сознание.

– Так кем же я являюсь...? Все мы?

Трудно получать достаточно воздуха во время разговора.

– Нефилимы[13]13
  Исполины, или нефилимы* (ивр. הנּפליםэ, «те, кто приводит других к падению») – в Пятикнижии и некоторых неканонических еврейских и раннехристианских писаниях существа, появившиеся в результате связи «сыновей Господа» (в некоторых толкованиях – ангелов) и «дочерей человеческих».


[Закрыть], – вмешивается Гейб. – Ты и все твои сестры.

Мой взгляд переместился на него.

– Я не понимаю.

Гейб сжал мою руку.

– Ты только наполовину человек, Фрэнни. Все вы.

– Я все еще не знаю, что это означает.

Я наклоняюсь к краю кровати, уверенная, что меня стошнит.

Рука Гейба скользит по моей спине.

– Нефилимы – дети падших ангелов и людей. Твоя мать – смертная, а отец – ангел. Большинство Нефилимов смертные, но они могут наследовать особые способности от своих бессмертных родителей. Например, исключительную силу, ясновидение или другие, более эзотерические умения.

– Как Влияние. – Это не вопрос.

Гейб медленно кивает головой, настороженно смотрит на меня.

– Что насчет моих сестер?

Гейб переплел свои пальцы с моими.

– Они все по-своему особенные.

Я думаю о Грейс, о том, как она, кажется, видела меня насквозь.

– Значит, у них тоже есть ангелы-хранители?

Папа качает головой.

– Они не нуждаются в них в настоящее время.

Я покачала ногой и села на край кровати, чувствуя, как холодный ужас пробирает меня.

– У меня его тоже больше нет, верно?

Гейб смотрит на меня, но не отвечает. Слезы жгут мне глаза.

– Это моя вина. Я хотела, чтоб у Мэтта была жизнь.

– Это не твоя вина, Фрэнни. – Взгляд Гейба переместился на отца. – Мэтт не первый ангел, потерявший крылья из-за Лилит, – говорит он тяжелым голосом.

– Лилит? Ты имеешь в виду Лили?

Я смотрю на папу и вижу слезу, текущую по его щеке.

– Папа?

– Я был как Мэтт, – говорит он.

– Как Мэтт, – шепчу я, по большей части себе. – Ты имеешь в виду ангелом-хранителем?

Он кивает.

– Что произошло?

– Я позволил себе... отвлечься.

– На Лили, – говорю я, вкладывая вместе все кусочки мозаики. – Что она из себя представляет?

Папа пододвигает мое кресло к кровати и садится напротив меня, поставив локти на колени. Он опустил голову, как будто она была слишком тяжелой для того, чтобы держать ее.

– Она была первой женщиной – первой женой Адама.

– Адама?

Он поднимает взгляд на меня и кивает.

– У них не все было гладко, и поэтому она была изгнана из рая.

–Ты шутишь.

– Хотел бы я, – говорит Гейб.

– Значит, она демон?

Я продолжаю думать, что это должно быть шутка, но лицо Гейба очень серьезно.

– Она демон, но не совсем.

Я просто смотрю на него и отрицательно качаю головой, вскипев от разочарования, и стараюсь упорядочить всю свалившуюся на меня информацию.

– Технически она все еще человек, – говорит он. – Но она опустилась до статуса демона.

Папа берет меня за руку и вздыхает.

– Это довольно длинная история, но достаточно сказать, что Ева не единственная, кто поладил с Сатаной. Лилит, по сути, его королева, его земная спутница. В общем, она первый суккуб.

Когда я заговорила, разочарование слышалось в моем голосе.

– Тогда почему Мэтт не знал о ее демонической сущности? Ангелы должны это знать.

– У нее человеческая душа. Она не отличается от других смертных, отмеченных для Ада.

Папа покачал головой и опустил взгляд.

– Когда ты привела ее сюда... я даже не подумал. Я должен был знать. Это не имеет смысла. Она была изгнана из Рая...

– Но это было... целую вечность назад. Если она не является демоном, как она может по-прежнему оставаться живой?

Папа снова смотрит на меня.

– Люцифер подарил ее душе неограниченные возможности. Она не привязана к чему-либо – она вольна свободно перемещаться от одного смертного хозяина к другому. Она может обладать теми, кто уже отмечен для Ада. Для перемещения ей нужно только прикоснуться к кому-то из них.

Я прячу лицо в ладонях, потому что не могу смотреть на Гейба, когда задаю вопрос:

– Что она хочет от Люка?

Я слышу вздох Гейба, но не смотрю вверх.

– Я уверен, что ее цель – это ты. Если она сможет лишить тебя всяческой поддержки, ты станешь уязвимой... легкой мишенью.

Образы лица Люка... и Мэтта...

Они убили бы друг друга.

– Что будет с Мэттом?

Гейб садится рядом со мной на кровать. Боль в его голосе не вызывает сомнений.

– Он пал. Ему больше нет места в Раю. – Он замирает и добавляет. – Это моя вина. Я назначил его в должность, он не был готов. Полагаю, я думал... Я не знаю... – Он наклоняется ближе. – Но крылья... Это может случиться с каждым из нас. – Его голос стал таким тихим, что только я могла его услышать.

Я смотрю на папу.

– Так, как вы можете находиться... здесь, я полагаю? Как ты можете быть моим отцом? Разве это не то, как Люцифер стал дьяволом? Первый падший ангел?

– Так и есть. Но у всех нас есть выбор.

Искра надежды осветила темноту моего отчаяния.

– Так у Мэтта, возможно, все будет в порядке? Он сможет вернуть свои крылья?

Глаза Гейба печальны, когда он отвечает.

– Нет ничего, что делает Люцифера счастливее, чем собирание падших ангелов. Он считает их беглецами... более ценными, чем земные души.

– Когда я пал, – добавляет папа – У меня был выбор, как и у всех нас, присоединиться к Григорию и остаться на земле среди смертных, почти лишенными сил, или ступить на дорогу к Аду. Он заманивает нас, предлагает нам возможность сохранить наши силы, чтобы переходить с уровня на уровень... все это.

В голове все кружится, и я не могу сосредоточиться на моих мыслях. Я качаю головой и щипаю себя за лицо, пытаясь сосредоточиться.

– Григорий?

Папа вздыхает и смотрит мне в глаза.

– Не каждый падший ангел выбирает зло. Григорий – лига падших ангелов, которые живут в смертной оболочке, чтобы защищать человечество. Это наша плата. Наше покаяние и наше искупление. – Он смотрит в сторону Гейба. – И наша единственная надежда вернуть свои крылья.

Что-то холодным и темным змеем проходит через мои внутренности, заставляя меня дрожать.

– Как ты думаешь, что выберет Мэтт?

Папа качает головой.

– Я не знаю, Фрэнни. Думаю, это зависит от того, как сильно он сердится. Будучи лишенным своих крыльев, он чувствует себя преданным. Большинство потерявших крылья не могут ясно мыслить, иначе мы не оказались бы в этой ситуации.

– Так он... ушел. Они сделали это, чтобы добраться до меня, – говорю я, укрепив свою ответственность за это в своей голове.

Поражение на лице Гейба очевидно, когда он кивает. Нет возможности избежать этого. Я выругалась. Все вокруг меня, все, за кого я беспокоюсь, пострадали. И это далеко не конец. Я чувствую, что задыхаюсь. Я поднимаюсь с кровати, так же, как и Гейб. Он притягивает меня к себе, но я отталкиваю его.

– Мне нужно побыть в одиночестве, чтобы подумать.

Он отступает назад и заглядывает в мои глаза. Я могу сказать, что он пытается вытянуть мысли из моей головы, но я слишком устала, чтобы сопротивляться.

Наконец, он кивает.

– Если я тебе понадоблюсь, я буду за дверью.

Я обняла отца, а затем подошла к окну и устремила взгляд на ветви дуба, раскачивающиеся из-за начавшегося летнего ливня. Я слышу звук закрывающейся двери за моей спиной, когда я стою, прислушиваясь к порывистому ветру, заставляющему оконное стекло дрожать. Повернув ручку, я открываю окно и опираюсь на подоконник, чувствуя, как холодные струи дождя хлещут меня по лицу. Когда я снова могу дышать, я руками стираю капли с лица, а затем высовываюсь в окно и жду, когда же могу побыть в одиночестве. Но дедушка прислоняется к стене рядом с моей дверью, косясь на меня с тревогой в глазах. Я бросаюсь к нему.

Он заключает меня в объятия.

– Твоя мама позвонила мне, рассказала о произошедшем. – Он покачал головой. – В конце концов, он все же оказался дьяволом.

Его голос проходит сквозь меня, когда я таю у него на груди, вдыхая сладкий запах табачного дыма, который прилип к нему.

– Я должен был что-нибудь сделать, – сказал он, поглаживая мои влажные волосы нежной рукой. – Я увидел в нем себя, но я должен был знать.

Навернулись слезы... Я оплакивала себя, Мэтта, Тейлор. Я не хотела, чтоб хоть одна слезинка скатилась из-за Люка, но они были. Слезы ручьем текли вниз по моему лицу, когда образ Люка и Лили возвращался в мои мысли. В груди болит, когда память обвивает мое сердце и сжимает его. Я дышу вопреки этому.

– Я любила его, дедушка. – Шепот едва слышен, так как я не могу признаться в этом вслух.

– Я знаю, – говорит он с заминкой. Он притягивает меня ближе и удерживает в своих объятиях. Перестав плакать, я отстраняюсь, и он большим пальцем стирает слезы с моих щек, так же, как делал это, когда я была маленькой.

– Поспи немного, и завтра мы поймем все это.

При упоминание о сне я понимаю, что истощена.

– Хорошо.

Он смотрит на меня еще мгновение, и я вижу боль в его глазах.

– Для того, чтобы вылечить разбитое сердце, нужно время, но все будет в порядке, Фрэнни. Я обещаю.

Я киваю, и еще одна слезинка соскальзывает с моих ресниц. Когда он выходит в коридор и закрывает дверь, я переодеваюсь и готовлюсь ко сну. Я забираюсь под простыню и только-только начинаю засыпать, когда первые кошмарные сны пугают меня, и я просыпаюсь.

Тейлор.

В течение нескольких минут я потеряла Люка и Мэтта. Я не должна потерять Тейлор.

Я хватаю телефон и набираю сообщение Тревору.

«Тейлор дома»

«Нет» – коротко отвечает он.

Мое тяжелое сердце болит. Я хватаюсь за телефон и перекатываюсь на бок. И смотрю в окно. И молюсь. Потому что это все, что я могу сделать.

Глава 21
Адское пламя

Фрэнни

Я просыпаюсь, задыхаясь от кошмара, и чувствую сильные руки, обнимающие меня, притягивающие меня к крепкому телу, находящемуся за моей спиной.

– Люк, – шепчу я. Но прежде чем я заканчиваю, я знаю, что не Люк является причиной этого кошмара…

И я чувствую не запах корицы. Аромат, который окружает меня, как дрейфующее облако, является летним снегом Гейба. Такой же, как и в любую другую ночь за последние три недели.

– Все хорошо, Фрэнни. Это я. Я здесь.

Как обычно, я чувствую, что ужас и паника начинают испаряться, подобно туману под действием сильного ветра, когда я растворяюсь в Гейбе, но он ничего не может сделать с пустой болью, поселившейся в моей груди.

– Спасибо.

Он пальцем убирает волосы с моего лица и целует меня в ухо. Я ложусь на спину и изучаю его голубые глаза, сверкающие в темной спальне.

– Это когда-нибудь закончится?

– Станет легче.

Я позволила себе поверить в ложь, потому что хуже быть уже не может, и Гейб не знает, что он лжет.

– Я просто чувствую, что все будет плохо. Тейлор с этим демоном. Она даже не захотела со мной разговаривать. Мэтт ушел. И Люк... – я гримасничаю, и раненый стон возникает где-то глубоко внутри меня. Боже, все до сих пор болит, и единственное, что встает перед глазами, когда я думаю о нем – это Лили в его постели.

В бледном серебряном лунном свете я вижу напряжение на лице Гейба.

– Я собираюсь найти ее, Фрэнни. Я не позволю ей снова причинить тебе боль.

Я знаю, что под «ней», он имеет в виду Лилит, и ненавижу слышать вину в его голосе. То, что произошло, не было его ошибкой. Но я не хочу думать о ней прямо сейчас. Я смотрю вверх, на потолок.

– Что мы можем сделать с отметкой Тейлор?

– Мы что-нибудь придумаем.

Я погружаюсь в него, и позволяю его миру нахлынуть на меня, пытаясь отключить мой разум. Всегда становится лучше в руках Гейба, и чем ближе я добираюсь до него, тем больше я чувствую его – его мир и любовь. Как то, что он сделал. Сердцебиение учащается, когда я вспоминаю его поцелуи... единственный мир правды, который я когда-то знала. Он застывает в моих руках, и я понимаю, что мои мысли снова выдали меня.

– Не волнуйся, ты в безопасности.

Я одарила его слабой улыбкой.

– Фрэнни, ты знаешь, что я все для тебя сделаю, но прямо сейчас это «все» означает, что мне нужны мои крылья. Я бесполезен для тебя без них. – Он грустно улыбается. – Но сопротивляться твоему Влиянию чертовски трудно... главным образом потому, что я на самом деле этого не хочу.

– Так ты хочешь, чтобы я перестала хотеть тебя, – заканчиваю я за него.

Он роняет голову на подушку.

– Это могло бы помочь.

Я отталкиваюсь от него.

– Тогда, возможно, ты не должен так много времени проводить в моей постели.

Он усмехается, и лунный свет изменяет его черты, из-за чего он кажется сияющим. Или, возможно, он сияет на самом деле.

Кто знает?

– Но мне здесь нравится.

Я не могу дышать, когда внезапная сокрушительная волна отчаяния бьет меня при мысли о его уходе.

– Ладно. Оставайся.

– Хорошо. – Он прикладывает пальцы к моим глазам и закрывает их. – Спи.

Но, даже находясь в безопасности в его объятиях, я смогла заснуть только спустя длительное время.

* * *

Телефон на моей тумбочке зазвонил, неожиданно разбудив меня. С экрана мне улыбнулось лицо Райли.

– Я заберу тебя через час, – говорит она, когда я подношу телефон к уху.

– Для чего?

– Ты едешь в город со мной. Мне нужно съездить в университет. Тейлор должна была поехать со мной, но...

– Она не едет?

Мое сердце сжимается. Она так волновалась из-за колледжа. Если ее это больше не интересует...

Она поколебалась, и я услышала, как она вздохнула.

– Ей на все наплевать. Ты поедешь?

– Рай, мне сейчас не до этого.

– Тебе надо выйти из дома, а я не хочу ехать одна.

– А как насчет Тревора?

– Они заняты семейными делами, – говорит она, сделав паузу.

– Семейными делами? – я поднимаюсь с кровати, накручивая на палец простыню. – С Тейлор?

Она снова колеблется.

– Для Тейлор, на самом деле. Что-то вроде вмешательства. У них тот психолог, который работал с их отцом после... ну, ты знаешь.

Эта семья пережила многое: попытка самоубийства ее отца, а теперь это. Но мое настроение улучшилось от мысли, что Тейлор окажут помощь. Возможно, если она вернется, будет держаться подальше от Марка, и я смогу помочь ей.

– Ты видела ее?

– Несколько раз. Она практически не появляется дома.

– Как она выглядит?

Я слышу ее всхлипывание, когда она колеблется, прежде чем ответить.

– Плохо. Очень плохо. – Она высмаркивается и прочищает горло. – Я заеду за тобой через час.

Люк

Лысеющий клерк сидит, откинувшись на спинку офисного стула, забросив ноги на заваленную всяким хламом стойку ресепшена, его лицо спрятано за книгой комиксов. В руке он держит бигмак, с которого капает соус прямо на его рубашку.

Я стою у стойки уже целую минуту, но на меня не обращают внимание. Поэтому я кашлянул. Он отрывает взгляд от книги.

– Чем могу помочь?

Я кидаю пачку банкнот на стойку.

– Шестой номер. Еще на неделю.

Он встает, и, когда я поворачиваюсь чтобы уйти, уголком глаза замечаю, как он прячет деньги в карман. Выйдя на улицу, бесцельно брожу, смешиваясь с толпой жителей города и туристов. Это первый раз за три недели, как я здесь, когда я рискнул выйти дальше, чем в магазин через дорогу. В основном, я просто лежал на жесткой кровати, в своем гостиничном номере, дрожа и глядя в потолок, чувствуя себя как наркоман переживающий ломку, и борясь с желанием вернуться к Хэйден.

Фрэнни – мое лекарство.

Но я не могу вернуться. Все было ложью – красивой иллюзией. По крайней мере, мой Щит, кажется, по-прежнему, цел.

Последние раз я видел Ренориана сидящим около библиотеки в его Линкольне. Это было три недели назад, как раз перед тем, как я передал Мэвис заявление об увольнении и выскользнул в заднюю дверь.

На следующий день после...

Мой живот скрутило от воспоминаний.

Но Габриэль вернулся. Я уехал, как только убедился в этом. Фрэнни в безопасности до тех пор, пока она остается с Габриэлем и дальше от меня. Единственное, в чем я уверен, – что он будет более внимателен, чем Мэтт.

Я иду словно в тумане, пробираясь через толпу пешеходов, заполонивших улицы Бостона. Не знаю, куда я иду, да и мне это не интересно. Мой мозг сосредоточен на разработке моего плана. Я не могу находиться рядом с Фрэнни, но все еще могу помочь ей. Габриэль присматривает за ней, и это позволяет мне найти Лилит... найти способ остановить ее. Мне просто надо понять, как это сделать. Наконец я останавливаюсь около польской сосисочной около Фенуэй Парка[14]14
  Фенуэй Парк* (англ. Fenway Park) – бейсбольный стадион возле Кенмор-сквера в Бостоне, штат Массачусетс.


[Закрыть], хотя и совсем не голоден. Перекусив, я отправляюсь снова бродить по улицам.

Мой взгляд ловит несколько заголовков в газетном киоске.

Больше насилия и несчастных случаев на Ближнем Востоке; ядерные испытания в Северной Корее.

Это происходит быстрее, чем мы ожидали.

Я начинаю осознавать, что я только что включил себя в адское «мы», и стараюсь делать вид, что я не чувствую волнения в перспективе неминуемой смерти и разрушения. Я отрываю взгляд от заголовков газеты и поворачиваю за угол, чтобы вернуться в отель.

И спотыкаюсь.

Фрэнни и Райли поднимаются по лестнице станции Кенмор Сквер.

Я прислоняюсь к кирпичному зданию, чувствуя легкое головокружение. Придя в себя, снова сосредотачиваюсь на станции метро.

Они ушли.

Паника на мгновение обездвиживает меня, но я заставляю себя двигаться вперед.

Я дохожу до конца квартала так быстро, как мои неустойчивые ноги могут меня нести, и выглядываю из-за угла. Я с облегчением вздыхаю, когда вижу их, медленно идущих вниз по улице. Рука Райли обвита вокруг Фрэнни, как будто ее нужно поддерживать, чтоб не упала.

Это так глупо... и опасно. Это причина, почему я не собираюсь возвращаться в Хэйден. Но мое тело отказывается подчиняться. Я следую за ними на расстоянии. На улице много людей, поэтому я иногда теряю их из виду. И, когда это происходит, паника заставляет меня двигаться быстрее и быть ближе к ним. И чем ближе я подхожу, тем сильнее становится игра электрических разрядов на моей коже. Наконец они замедлили ход у Старбакса. Они останавливаются у двери, и я прячусь за каменной колонной в паре метров от них, осторожно выглядываю из-за нее.

– Встретимся здесь после моего собрания, – произносит Райли. Фрэнни стоит ко мне спиной, и Райли удерживает ее за плечи, говорит прямо ей в лицо, будто боится, что Фрэнни ее не слышит. – С тобой все в порядке?

Фрэнни кивает.

Райли сжимает руку Фрэнни и направляется вниз по улице, удаляясь от меня. Фрэнни остается стоять там в течение минуты, и я борюсь с желанием подойти к ней. Группа деловых людей подталкивает ее, чтобы она не мешала им зайти в Старбакс, и Фрэнни идет туда за ними. Я выжидаю несколько минут, борясь с остатками здравого смысла. Мне нужно развернуться и уйти. Я знаю, так будет безопаснее. Рассудительней. Сатана, спаси меня, но мне нужно увидеть ее лицо. Чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Когда следующая группа проходит по этой дороге, я следую за ними. Фрэнни сидит одна за столиком спиной ко мне, ее руки обвиты вокруг забытой чашки дымящегося кофе, и понятно, что она определенно не в порядке. Я дышу, несмотря на сокрушительное давление в груди, когда мое сердце пытается разорваться. Её впалые глаза пустые – смотрят в никуда – никакой мимики на ее прекрасном, трагическом лице. Прошло уже три недели, и ее все еще тревожило то, что я сделал с ней. Мое предательство.

Я, онемевший от вины, просто пытаюсь удержаться на ногах, когда понимаю, что слишком поздно, – что Фрэнни поставила свою чашку на стол, и едкий запах смолы – ее отчаяние, предшествует ей, когда она идет прямо на меня.

Она меня заметила?

Паникуя, я прячусь в коридоре позади нее. Секунду она колеблется, но потом быстрее идёт к двери. И это поражает меня. Моё отчаяние выбивает весь воздух из меня, поскольку я понимаю то, что это означает... все, что это означает.

Я резко врезаюсь в стену, чтобы удержаться от падения и упереться лбом об нее, так как борюсь за воздух, в котором не нуждаюсь. Фрэнни действительно больше меня не хочет. Если бы она хотела, я бы до сих пор был человеком, которым сейчас точно не являюсь. Все признаки, которые я отрицал – пытался проигнорировать или объяснить – реальны.

Я демон. Снова.

Три недели. Потребовалось только три недели. С этим знанием есть только одно, что я могу сделать. Я замечаю, что Фрэнни уходит. Отталкиваюсь от стены, но перед возвращением в гостиницу, моё шестое чувство даёт о себе знать, и я чувствую руку на моём плече. Затем предчувствие уходит... вместе с Габриэлем.

Я вешаю табличку «не беспокоить» на дверь моей тёмной тесной комнаты, прежде чем запереться. Я чувствую запах плесени и дыма, которые заставляют меня погрузиться в отчаяние. Включаю дешёвый радиоприемник, что стоит на тумбочке, и оставляю его только для шума, так как падаю на очень твёрдую кровать.

Мой взгляд не отрывался от потолка в течение часов? Дней? Я не знаю. Никто не стучал в мою дверь, никто не требовал деньги за проживание, а значит прошло не больше недели.

Я хочу умереть. Почему демоны бессмертны?

Я думаю, можно ли просто уйти в забвение... является ли это для демона эквивалентом самоубийства... когда резкий запах серы ударяет мне в нос. Из-за него мне приходится встать на ноги.

– И сколько времени ты лежал здесь, Люцифер? Я ждал за дверью несколько дней. – Глаза Ренориана пылают красным, он оперся о стену в углу комнаты, его руки в карманах джинсов, а лодыжки скрещены.

Я снова плюхаюсь на кровать, рассматривая потолок.

– Тогда, я думаю, ответом будет несколько дней. Как ты меня отыскал?

– Этот нелепый небесный щит скрывает только тебя, глупышка, но не твою силу. Используя ее, ты посылал сигнал, позволяющий обнаружить тебя. Я просто был ближе всего. – Он иронично улыбнулся. – Я узнал тебя. Твоя внешность не сильно отличается от твоего обычного человеческого образа.

Отлично. У меня практически нет силы, а когда я использую её, раскрываю свое местоположение.

Но печальная правда состоит в том, что я знал, что Рен был здесь. Я ловил мысли Ренориана точно так же, как в старые добрые времена. И надеялся, что он – плод моего воображения, но нет. Моя адская связь вернулась. Он пожимает плечами и отходит от стены, встает рядом с кроватью.