Текст книги "Словарь запрещенного языка"
Автор книги: Лия Престина-Шапиро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Говорят, что в Израиле проживают сотни учеников Вольвовского.
СУД ИДЕТ!
Юдифь Ратнер, Реховот
Суд над Леней Вольвовским происходил в 1985 году в г. Горьком. Многие его друзья, и я в том числе, живущие в Москве, решили поехать туда и присутствовать на процессе. Ведь суд был открытый и по закону каждый, кто хочет, может там присутствовать.
Мы приехали загодя и сразу направились в квартиру Милы. Оттуда, вооружившись магнитофонами и терпением, все вместе – Мила (жена Лени), ее мама, дочь Кира и многие их друзья поехали в здание суда, чтобы заблаговременно занять места в зале. Когда дверь открыли, то мы увидели, что почти все местауже заняты. Однако мы все же как-то расселись. Я затаилась в самом отдаленном месте, отдельно от всех наших, среди людей, которые не понимали, зачем они здесь, и что здесь должно происходить. Как я поняла, это были люди, которых сюда «пригнали», чтобы занять места, в основном пенсионеры и те, которые должны были выражать свой гнев против подсудимого.
И вот, наконец, «Суд идет!» Судья тут же распорядился вывести посторонних из зала, которыми, конечно же, оказались самые близкие родственники и друзья Лени.
Несмотря на сопротивление даже пожилых, Милину маму вывели из зала силой, а Киру и Борю Бегуна милиция тащила волоком, пока не бросила за дверями зала.
Я все это наблюдала и боролась с искушением закричать о нарушении конституции блюстителями закона. Однако сдержалась ради того, чтобы хотя бы один человек из друзей Лени остался в зале суда.
И вот вывели подсудимого. Он ищет глазами близких и находит только меня и больше уже не отводит от меня глаз. И тут я поняла, как важно для Лени было мое присутствие.
После ряда процессуальных действий судья обращается к подсудимому: «Имя?» – «Арье», «Фамилия?» – «Вольвовский». И Леня заявляет: «Согласно Конституции СССР каждый подсудимый может давать показания на родном языке. Мой родной язык – иврит, и я воспользуюсь своим правом». В зале – гул, выкрики: «прихвостни сионизма» и т. д. Однако это были последние слова, произнесенные Леней на русском языке. А дальше все напоминало фарс, ибо на любой вопрос судьи Лепя отвечал на иврите, и судья в бессильном гневе кричал: «Запишите в протокол, подсудимый говорит на иностранном языке».
Я тогда еще не знала иврит, и к моему великому сожалению не могла оценить его ответов. Однако, несмотря на драматизм происходящего, мне было радостно видеть таких мужественных и сильных духом людей, которые в обстановке враждебности и ненависти сохраняли выдержку и спокойствие. Таков Леня Вольвовский. В тот день он настолько превосходил своих палачей, что именно это, а не то, что он говорил на иврите (ведь исход суда был предрешен заранее), так злило и выводило из равновесия.
На следующих заседаниях суда я уже не присутствовала, так как меня тоже «вычислили» и не пустили.
Мы все дождались, когда Леню в «черном вороне» вывозили из здания суда обратно в тюрьму и дружно кричали: «В следующем году в Иерусалиме!» «בשנה הבאה בירושלים!»
ДЕЛО НАШЕЙ ЖИЗНИ
Лина и Иосиф Бейлины
После Шестидневной войны (особенно после получения визы и отъезда в Израиль Рахиль Павловны) мы решили, что есть шанс и нам уехать в Израиль. Стали интересоваться всем, что касается Израиля. Искать литературу, слушать через наушники «разные голоса», надеясь получить какую-либо информацию.
В 1970 году наш друг сделал 4 фотокопии с учебника иврит Кодеша. Это были пятикилограммовые сшитые листы, более похожие на кирпичи. Этот учебник был рассчитан на небольшой запас слов и не давал возможности серьезно учить иврит.
В 1972 году после получения отказа в выездной визе, нам д-р Ваксман сделал неоценимый подарок – словарь Ф.Л. Шапиро. Мы знали о его существовании, пытались купить у синагоги, но нам это не удавалось. Мы очень завидовали обладателям словаря. В это время туристы-иностранцы привозили книги на иврите и без словаря мы не могли ими пользоваться.
Словарь служил нам верой и правдой до дня нашего отъезда (1978).
Уезжая, мы оставили сионистскую литературу, учебники, пластинки, кассеты с еврейскими песнями новым отказникам.
Единственное, что было очень жалко оставлять – словарь иврит-русский Шапиро. Он нам был другом, союзником, учителем. Оставили с болью в сердце.
В Израиле нам его очень не хватало. Мы к нему привыкли, знали, как искать нужное слово или выражение. Все другие словари казались нам хуже.
Мы и по сей день благодарны д-ру Ваксману за подарок.
Словарь дал нам возможность познакомиться с грамматикой (Б. Гранде) и почувствовать дух языка. Такого количества словосочетаний нет ни в одном словаре.
Отклики на статью «Словарь отца»
ИЛАН РИСС
Иерусалим
Вскоре после Шестидневной войны я начал изучать иврит. Тогда у меня было два основных учебника: словарь Шапиро и самоучитель «Мори». Выход в свет в Советском Союзе этого словаря мне представляется не меньшим чудом, чем победа в Шестидневной войне. В той же степени важно его влияние и на пробуждение еврейского самосознания. Сам факт существования официально изданного словаря иврита давал легитимацию[55] изучению иврита, позволял вслух говорить об этом тем людям, которые не смели взять в руки книгу, изданную в Израиле. Этот словарь находился на полках всех крупных библиотек СССР и для многих стал первой книгой, где они видели еврейские буквы.
Грамматический очерк дет мне возможность начать читать со словарем ивритские книги, сохранившиеся в синагоге. Со временем у меня собралось несколько словарей, подаренных мне или купленных мной у людей, которые по разным причинам не могли ими воспользоваться, но бережно их хранили. Уезжая в Израиль, я оставил их частично во Фрунзе, частично в Москве, полагая, что там они будут нужнее, хотя первое время в Израиле иногда сожалел, что у меня нет этого удобного и хорошего словаря, пользоваться которым я уже привык.
У меня пет какой-либо интересной истории, связанной со словарем, кроме того, что он во многом определил всю мою жизнь, за что я очень благодарен его автору.
ЦВИ ПЕРЛОВ
Словарь Феликса Львовича Шапиро (благословенна его память!), изданный в 1963 г., я получил «по наследству» от моего покойного шурина – выпускника Кишиневской гимназии «Маген Давид», действовавшей до занятия Бессарабии большевиками (1940 г.).
При помощи словаря мне удалось восстановить в памяти часть словарного запаса, приобретенного в раннем детстве.
Страницы словаря пожелтели от времени, но словарь не потерял ценность и сегодня. Обладая в настоящее время несколькими иврит-русскими словарями разных авторов, нередко нужное слово, словосочетание, грамматическое разъяснение нахожу только у Феликса Львовича Шапиро.
Разумеется, что в условиях цензуры и государственного юдофобства словарь мог увидеть свет только с одобрения властей, между тем словарь – не сухой перевод ивритских слов на русский язык, а смелое толкование отдельных понятий и выражений, в котором невозможно не усмотреть незаурядную эрудицию, огромную любовь к нашему святому языку, к Сиону.
АЛЕКСАНДР МАНЕВИЧ
киббуц Эйн Дор
Я начал изучать иврит в г. Кривом Роге в феврале 1990 г. по плохонькой ксерокопии книги «Современный иврит» Шошаны Блюм и Хаима Рабина. Значительно, по местным понятиям, продвинувшись в изучении этого языка, в октябре того же года уже стал преподавать иврит другим желающим. Думаю, Вам понятно, с каким воодушевлением воспринималась мной и всеми моими друзьями-коллегами любая из появлявшихся на нашем горизонте книг по изучению иврита, помогающая более полному проникновению в его тайны.
В январе 1991 г. меня делегировали на съезд ВААД в Москву. Каждый день работы съезда был неописуемо интересен и разбиравшимися на нем вопросами повседневной еврейской реальности, и возможностями приобретения различных печатных материалов, в том числе и по изучению языка. В один из перерывов я увидел в руках у своего коллеги книгу Л. Тиркеля «Современный иврит», красиво упакованную вместе с прилагающейся кассетой. На мой вопрос – где взял? – он ответил, что подарил какой-то англичанин. Найдя этого благодетеля, я без лишней скромности по-английски (ивритом в то время я владел значительно хуже) объяснил, кто я такой и чего хочу. Этот человек сообщил, что на сегодня все, что у него было, он уже роздал, но кое-что имеется в гостинице и завтра он обещает принести. Стоит ли говорить, с каким нетерпением я его поджидал на следующий день. Увидев издали, бросился к нему. Он тут же раскрыл свой кейс, но, увы, вместо желаемого Тиркеля в красочной обложке он мне протянул какую-то невзрачную толстую книгу карманного формата с надписью зелеными буквами на иврите и по-русски «Иврит-русский словарь», составленный Ф. Л. Шапиро. Увидев мой разочарованный вид, он, сокрушаясь, сказал, что это все, что у него осталось.
Сейчас смешно вспоминать, как низко котировалась в тот первый момент эта книга, с которой я не расстаюсь по сей день. Начав ее просматривать, я очень быстро нашел ответы на очень многие свои вопросы в прилагаемом к словарю грамматическом очерке Б.М. Гранде. А сам словарь! Практически не было в моей практике слова, значение которого я не мог не найти в словаре Ф. Л. Шапиро.
Есть, правда, и кое-какие проблемы, связанные с чисто издательскими недоработками. К примеру, издание, имеющееся у меня на руках, выполнено иерусалимским издательством фотоспособом с московского издания 1963 г., из-за чего есть проблемы с качеством печати; кроме того, книга открывается по-русски слева направо, а не по-еврейски, как нормальные ивритские словари.
Но, разумеется, все это мелочи.
ГРИГОРИИ РЕЙХМАН
Ашдод
Феликс Шапиро действительно совершил чудо, он стал нашим галутным Элиазером Бен-Иегудой и, поверьте, что тысячам, десяткам тысяч людей он дал возможность в нелегкие годы почувствовать себя евреями, людьми, у которых есть свой язык.
Мне довелось ознакомиться со словарем в середине 80-х, на курсах иврита. Это были первые легальные курсы, открытые в Баку. Мне приятно узнать, что Ф. Л. Шапиро многие годы работал в Баку на ниве еврейского просвещения.
Я являюсь членом редакционного совета газеты общества «Азербайджап-Израиль», издаваемой в Баку. И надеюсь, что те, кто изучает иврит в бакинских ульпанах (созданных израильскими структурами), ознакомившись с жизнью и деятельностью Шапиро, проникнутся чувством благодарности к памяти своего «земляка».
МОШЕ ЯНОВЕР
Хайфа
Мне повезло. Я родился в Бессарабии и смог получить и в семье, и в еврейской школе системы «Тарбут» еврейское традиционное образование.
Но при советской власти мне пришлось «мой интерес» загнать в подполье. И все же я продолжал интересоваться и собирать все, что было возможно, и о языке иврит, и об истории евреев.
Я по образованию филолог, историк, знаю несколько иностранных языков, дома всегда было много книг и словарей, но я мечтал, что когда-нибудь смогу держать в руках словарь иврит-русский.
И вот вышел словарь Шапиро. В Кишиневе его продали за полчаса, и когда я подошел к киоску академии, было уже поздно. Но мне повезло. Свет не без добрых людей, и один из знакомых (счастливчик, купивший словарь) дал мне его на несколько месяцев. В то время я был очень занят основной работой, но, не теряя ни одного дня, начал переписывать словарь и днем и ночыо (копировальных машин тогда не было). Да еще был и страх, интерес к «некошерному» языку может быть наказуем.
В Израиле я смог заниматься своей любимой работой. По РЭКе в течение пяти лет вел программу «Язык страны», в которой мы живем, и выпустил книгу «Путь иврита – путь народа».
По РЭКе была моя передача, посвященная ивритским словарям разных эпох, в том числе, безусловно, и о моем любимом словаре Шапиро. После передачи были звонки, спрашивали, где можно купить этот словарь. К сожалению, я должен быть о твечать, что словаря в продаже нет.
Сейчас, читая в журнале «Еврейский камертон» биографию Ф.Л. Шапиро, я не мог сдержаться от слез. У меня было чувство, будто я читаю об очень близком мне человеке. Его словарь я очень ценил. Светлая ему память.
БОРИС БЫХОВСКИЙ
Хедера
С детства я хорошо знал иврит, но 26 лет ссылок и лагерей выветрили все из моей памяти. Когда я получил этот словарь (подарок от Гиты Глускиной, преподавателя иврита в Ленинградском университете), я жил в г. Липецке. Я был поглощен им. Но мне на первых порах нужен был словарь Русский-иврит. На основании словаря Шапиро я проделал колоссальную работу: выбирая в алфавитном порядке русские слова, я постепенно составил то, что мне надо. Когда мы в 1990 г. решили приехать в Израиль, и словарь, и моя работа мне очень пригодились. Я полюбил этот замечательный словарь со всеми его дополнениями. Он помог мне возродить забытый мною с детства иврит. О популярности словаря Шапиро и говорить нечего. Это знают все.
ЮРИЙ ВОЛОЖ
Бат-Ям
Еще в бытность мою па Украине один из моих друзей, истинный украинский интеллигент, спросил меня: «Ты еврей?» Будто он этого не знал!
– Да, а в чем дело? – ощетинился я.
– А знаешь ты язык своих предков?
– Нет... – пробормотал я жалобно.
– Так какой же ты после этого еврей?
И я решил изучать иврит сразу и немедленно. Но как? По какой литературе? Помог случай. Один из моих друзей уезжал в США, и когда я пришел к нему проститься, он сказал: «Есть для тебя прощальный подарок. Мне кажется, что это то, что тебе сейчас необходимо».
И протянул мне словарь проф. Ф.Л. Шапиро издания 1963 года. Вот так и началось мое изучение иврита, и, изучив алфавит, я начал читать его как самый захватывающий роман.
Наконец, в 1994 году я вернулся на родину и уже около 10 лет этот словарь со мной. И каждый раз я нахожу в нем что-то новое, чего раньше не замечал. Автор словаря, будет благословенна его память, был очень мужественным человеком. Можно понять, каких усилий стоило ему издать словарь иврита в то время в «нашей солнечной стране!»
Для очень многих из нас он открыл иврит и в этом его подвиг.
ЭСТЕР ГРИНБЕРГ
Родом я из Бессарабии, которая до 1940 года находилась под властью Румынии. Там было очень распространено движение сионизма, а также была сеть еврейских школ «Тарбут», где обучение велось на иврите, причем с современным произношением. Я училась в такой школе-семилетке и успела закончить 6 классов до июня 1940 года, то есть до захвата этой территории Советской властью.
Тогда все было закрыто и уничтожено. Через год – война, эвакуация в глубь страны, обучение в советской школе, потом в институте. Иврит был забыт, но, к счастью, не совсем. Я только растеряла словарный запас. А писать и читать со всеми знаками огласовки никогда не забывала.
В конце 70-х годов мне выпало счастье получить в пользование на неопределенное время такое богатство – словарь Шапиро. Я потихонечку стала почитывать, что-то вспоминать. На сон грядущий я читала словарь Шапиро вместо очередного романа.
Когда я в смысле иврита немного пришла в себя, то стала восхищаться этим богатством: построением словаря с его «гнездами» и обилием разных примеров, грамматическим материалом и т. д. Так я постепенно восстанавливала то, что знала прежде, и училась новому.
Потом «грянула» перестройка. В некоторых городах открылись «ОЕК». В апреле 1989 года такое общество открылось также в том городе, где я жила (Бендеры, Молдавия). Я тогда как раз была в гостях в Израиле. По приезде домой тоже поступила в это общество. Люди изъявили желание изучать иврит. Я организовала группу и стала обучать людей. А как обучать, когда нет ни учебников, ни пособий? Но ведь был у меня словарь Шапиро!
Так, труд Вашего великого отца помог мне и многим людям.
МОШЕ-ДАВИД ХАЯТ
Иерусалим
У меня появился словарь сразу же после того, как он поступил в продажу, в 1963 году. Я учил иврит в школе, в то время не зная ни слова по-русски, ибо я родился и жил до войны в Литве.
Однако я хочу сказать, что со дня приобретения словаря Ф. Л. Шапиро – он стал для меня настольной книгой и по сей день остается таковым. Кстати, среди книг, вывезенных из Союза, словарь Ф. Шапиро был среди первых и главных.
За годы нахождения в ссылке и в заключении, да и после реабилитации не было возможности писать и читать на иврите и, естественно, за «пропавшие» годы надо было обновить в памяти слова, которые упрятались в недрах мозга. Тут и оказал мне неоценимую услугу словарь Ф. Л. Шапиро. Кстати, в последние годы перед отъездом в Израиль я обучал людей (в Гомеле) языку иврит и сам совершенствовался, и тогда мне очень пригодился словарь Шапиро. У меня не было другого, кроме мною составленного учебника. Этот словарь служит памятью великому педагогу, смелому любителю и преданному нашему древнему языку, принесшему и приносимому неоценимую помощь евреям, жаждущим познать и усвоить этот прекрасный древний язык.
АВРААМ ГОЛЬД
Кирьят-Ям
Мне было очень приятно читать о жизни Шапиро, интерес к которой у меня появился еще много лет назад, когда вышел в свет его замечательный словарь. Я вспомнил о том периоде, о своих чувствах и, конечно, чувствах многих и многих евреев, которых было в ту пору немало в моем родном городе Черновцы и большинство из которых проживает сейчас в Израиле.
Мое имя Авраам Гольд, житель Кирьят-Яма, мне 78 лет. В Израиле живу с 1970 года. Помню день, когда мне стало известно о выходе в свет словаря, событие, которое тогда, при советской власти, можно вполне сравнить с появлением пришельца из космоса. И не то чтобы я так уж нуждался в словаре для изучения иврита – иврит я знал вполне прилично – но сам факт выхода в свет словаря не давал мне покоя. Однако те, кто занимался распространением словаря, успешно использовали известную систему «дефицита», т.е. словаря не видели ни в одном книжном магазине города. Мне улыбнулась удача, и я смог достать словарь по цене, в десять раз превышающей официальную. Я чувствовал себя как человек, нашедший клад. Я буквально набросился на словарь, на одном дыхании прочел введение. Очень было обидно, что автор словаря не дожил до его выхода в свет...
С тех пор мне очень хотелось узнать побольше о Феликсе Шапиро, а также о редакторе словаря, профессоре Гранде. И вот – чудо: дочь Шапиро в Израиле и публикует воспоминания о его жизни, да еще и с его фотографией...
С вашего позволения расскажу об одном эпизоде из моей жизни, связанным со словарем. Несмотря на так называемую «либерализацию», в те годы в Советском Союзе я хранил в глубокой тайне тот факт, что у меня имеется словарь. Причиной тому было также и то, что в тот период я находился под сильным давлением КГБ. Меня, простого еврея, сиониста «от рождения», человека верующего, хотели завербовать в агенты КГБ, помочь, по их словам, советскому строю. Я находился тогда на грани самоубийства. Но если уж я не хочу помочь советской власти в качестве доносчика, то уж по крайней мере я должен обучить «их» человека ивриту.
«Мы знаем, – сказали они, – что у вас есть иврит-русский словарь».
Можете себе представить мое положение. Более всего я боялся, что они отнимут у меня словарь, они ведь, естественно, были на все способны. Я упорно боролся с ними и победил. Но тут мне улыбнулась удача, и меня оставили в покое, пообещав на прощание, что если я решу репатриироваться в Израиль, они сделают все, чтобы мне помешать. Но, слава Богу, мы с женой счастливо живем в Израиле вот уже 28 лет! Словарь до сих пор занимает почетное место в моей библиотеке. И каждый день – как верующий еврей каждый день читает молитву – я листаю этот словарь вот уже больше 30 лет! Теперь Вам понятно, почему Ваши заметки так меня заинтересовали. Я желаю Вам долгой жизни и успеха в выпуске книги о жизни отца. Да будет благословенна память его! С большим уважением, Авраам Гольд.
Перевод с иврита Инны Яхот.
ГИТА ГЛУСКИНА
семитолог-филолог,
Гиватаим
Мне пришлось соприкоснуться с этим словарем самым непосредственным образом. С автором иврит-русского словаря я не была знакома лично, но с его редактором профессором Б.М. Гранде и с А.И. Рубинштейном я однажды встретилась. Это было в августе 1960 года. Тогда в Москве проходил Международный Конгресс востоковедов, на котором я была членом ленинградской делегации. Там я и услышала доклад Б.М. Гранде «О словообразовании в языке иврит».
В течение многих лет я преподавала иврит на восточном факультете Ленинградского университета, на отделении семитологии на кафедре арабской филологии. Отсутствие в этой области учебных пособий на русском языке сильно затрудняло всю работу как для преподавателей, так и для студентов, которым приходилось осваивать материал ступенчатым способом, то есть прибегать к помощи разных словарей на разных языках. Так, например, изучение иврита начиналось с его древней стадии, и студентам приходилось читать библейские тексты, пользуясь при этом специальным словарем, составленным для Ветхого завета немецким ученым В. Гезениусом. Словарь давал перевод на немецкий язык, и студентам приходилось прибега ть еще и к немецко-русскому словарю (если, конечно, они не знали немецкого).
Выход в свет иврит-русского словаря Ф.Л. Шапиро было бы мало назвать «большим событием» в советской семитологии. Это было «целой эпохой» в истории советской семитологии. Словник в этом словаре составлен на основе нового толкового словаря языка иврит, составленного Авраамом Эвен-Шошаном, и это придало словарю Ф.Л. Шапиро более общий характер. Ведь в современный иврит вошла лексика всех периодов истории языка иврит (древнего, средневекового и нового). Таким образом, студенты могли использовать э тот словарь для самых разных текстов.
Надо отметить, что книга Ф.Л. Шапиро «Иврит-русский словарь» представляет не только словарь, но и грамматику, в нее включен довольно объемистый (100 страниц) и обстоятельный «Грамматический очерк языка иврит», составленный известным ученым, редактором этого словаря ученым-семитологом профессором Б.М. Гранде. Кроме того, в своем Предисловии к этому словарю профессор Гранде дает историю языка иврит по всем его этапам. Таким образом, иврит-русский словарь Шапиро является ценным пособием для каждого русскоязычного человека, желающего освоить язык иврит.
Когда словарь Ф.Л. Шапиро появился в продаже, я закупила сразу 25 экземпляров, предвидя, что он скоро исчезнет из продажи, и я смогу тогда раздавать его нуждающимся ученикам. Так это и было, мое предвидение полностью оправдалось, книга была быстро распродана, а мои ученики могли еще долго ею пользоваться. У меня же остался только один мой рабочий экземпляр, который до того уже истрепался, что из него выпадают листки. Его-то я и привезла с собой в Израиль, и теперь он лежит передо мной и я перечитываю предисловие Б.М. Гранде.
Я благодарна случаю, который дал мне возможность сказать несколько добрых слов о Феликсе Львовиче Шапиро, человеке, совершившем в своей жизни великое дело и заслужившем всяческой похвалы.
Да будет память его благословенна!
ДВОРА ШМАГИНА
Беер-Шева
Так же, как с нетерпением ожидала я выхода очередного отрывка из книги Лии «Словарь отца» в еврейском камертоне «Новостей недели», также мечтаю взять в руки свежую, еще пахнущую краской книгу о Феликсе Шапиро. И знаю наверняка – она будет прочитана мной на одном дыхании так же, как ее книга «Друзья, семья и я». И не только потому, что история жизни и творчества Феликса Шапиро интересна и неординарна (хотя и это немаловажно), а потому, что книга, написанная Лией, дочерью героя повествования, не может оставить равнодушным никого, а особенно нас, получивших азы сионизма, еврейства в Москве, в доме на ул. Кропоткинской, в семье Лии.
Сила влияния на нас этого дома была так велика, что мы забывали о страхе, который должен был преследовать нас, идущих к своему дому с очередной партией «запрещенной литературы».
Здесь узнали мы, что такое «отказники», «узники Сиона», «активисты алии», «Самиздат» и др. Как оказалось, многое было для нас открытием. Здесь началось наше национальное созревание.
На Кропоткинской в маленькой кухне всегда на плите кипел чайник, так же, как кипела жизнь в этом доме. Люди приходили, приходили, приходили...
Знакомство с Лией Феликсовной произошло на Центральном телеграфе где-то во второй половине 70-х. В те годы говорить с Израилем по телефону можно было только оттуда. Заказ принимали на каждый час – один.
Так днем мы заказали на 8 часов вечера разговор со знакомыми. К назначенному времени подходим к окошку заказов и видим, что служащая показывает какой-то женщине на нас, объясняя, что 8 часов вечера – время наше. Это и было нашим знакомством с Лией.
Лия попросила уступить ей нашу очередь на 8 часов, а нам говорить в 9 часов, после нее. Объяснение было простым. У дочери в Израиле нет телефона, она подойдет к друзьям и в ровно в 8 часов будет ждать звонка из Москвы, от мамы.
В ожидании разговорились... Боже! Какой информацией она располагала. Нам казалось, что она знает все об Израиле и о репатриации.
Карта Израиля – наше первое приобретение, далее – «Эксодус», «Элеф милим», статьи Самиздата.
Многих мы проводили из этого дома в Израиль, завидовали белой завистью.
И еще событие произошло в этот начальный период нашего созревания, просвещения.
Еду как-то в метро, сидит рядом симпатичный молодой человек, читает толстую книгу в синем переплете. Заглядываю. Словарь. И какой?! Феликса Шапиро! Тот, о приобретении которого мечтал тогда каждый прозревший еврей. Проезжаю свою остановку и выскакиваю вслед за человеком с заветной книгой. Набираюсь смелости и спрашиваю незнакомца:
– Где можно достать словарь?
Спокойный ответ:
– У отъезжающих.
– А где их найти?
– У синагоги на Архипова. Могу помочь, я там многих знаю. Приходите в субботу.
– Где там найти Вас? Кто Вы?
– Я Павел Абрамович – учитель иврита.
Потом выясняется, что он близкий родственник Лии Феликсовны и, как сын ее Володя, находится в отказе.
Для меня этот диалог с гордым иудеем, не боящимся в метро читать на иврите, был хорошим вспрыскиванием бальзама.
Вскоре и я демонстрировала свою национальную гордость, читая в общественном транспорте недозволенное на иврите (спасибо словарю Ф. Шапиро). В дни Песах приносила на работу мацу.
А в дни ожидания разрешения на выезд ответила переписчику (в эти дни была Всесоюзная перепись населения СССР), что мой родной язык – иврит.
Мы приехали в Израиль в январе 1979 года. Лия с мужем продолжали сидеть в отказе.
Позже я ближе познакомилась со словарем Шапиро и поняла, что это не только словарь, но школа иудаизма, школа любви к Израилю.
НИСАН ПЕЙСЕТ
Хедера
Когда на полках книжного магазина в Москве, кажется, в 1963 – 64 гг. появился словарь иврит-русского языка Ф.Л. Шапиро, мне удалось раздобыть его и я сразу же принялся учить иврит (я не прикасался к ивриту около полувека). Несмотря на такой большой разрыв, мне не тяжело было восстановить свои знания, я просто глотал страницу за страницей. А потом и сам составил для себя самого (взяв слова из словаря Шапиро) свой ручной «Словарик русско-ивритский», но только медицинскую терминологию. Тогда я делал это при полной конспирации.
Когда же мы репатриировались в Израиль в 1980 г., я уже свободно изъяснялся на иврите и довольно быстро, буквально через месяц, устроился на работу и, невзирая на свой возраст (уже пенсионный), работал еще 14 лет врачом.
Разумеется, этот словарь мы привезли с собой, и он постоянно стоит перед моими глазами в почетном ряду вместе со многими словарями.
Очень ценный раздел «грамматика». Несмотря на наличие множества других, более современных словарей, наш «ветеран» – словарь Ф. Л. Шапиро не уступает ни одному из них.
Я позволю себе послать Вам прилагаемый свой русско-еврейский медицинский словарик. Примите этот дар как знак благодарности и уважения к моему учителю Ф.Л. Шапиро.
АЛЛА БАТ-НАТАН
Хедера
Со словарем Шапиро у меня связано воспоминание, от которого до сих пор сводит диафрагму (если считать, что в этом месте помещается душа, то моя душа сжимается от страха).
Дело было в 1977 – 79 годах в Москве. Я к тому времени более двух лет как повторно вышла замуж и жила с 15-летним сыном у мужа и его матери. Однажды муж признался мне, что давно задумал уехать в Израиль. Но так как он был не очень здоров и ехать один боялся, то решил жениться на мне. Я по натуре своей авантюристка. Пару часов переживала и обдумывала эту ситуацию, но, очень любя мужа, сказала почти как Крупская Ленину: «Ну что ж, ехать так ехать.»
И начали мы ходить на Горку, то есть к синагоге на улице Архипова. Там нас быстро окружили вниманием: в то время выпускали мало и мы стали как бы героями.
Нас включили в группу по изучению иврита. Учитель наш, Лева, получил от Ильи Эссаса свой минимальный запас знаний и начал на нас практиковаться. Были случаи, когда он по телефону спрашивал у кого-то неизвестные ему в процессе нашей учебы слова. Нам выдавали копии 1—2 страниц из книги «Элеф милим», а через 3—4 занятия Лева показал нам словарь Шапиро.
Уже не помню, как я освоила ивритские буквы, но когда я взяла впервые в руки словарь и сходу открыла его почти в конце, на меня строем кинулись глагольные биньяны, огласовки, местоимения. Все это посеяло во мне панику: ни за что не освою!
Тот лепет, что нам давали на занятиях, ни в какое сравнение не шел с системой словаря.
Я поняла, что иврит для меня – задача непосильная. А мне исполнилось 40 лет и надежда на работу инженером в Израиле была минимальной.
Однако Лева дал нам словарь не только подержать в руках, но и на дом. В нем, правда, отсутствовало около 20 страниц – не было слов на букву «самех». Но оказалось, что книгу интересно просто читать: слова даны с огласовками; вокруг глагольных корней – целое гнездо слов, что делало учебу очень увлекательной. Словарь нам выдавали на одну неделю, так что каждые 3—4 недели он гостил в моей семье.
