Текст книги "Литературная Газета 6276 ( № 21 2010)"
Автор книги: Литературка Газета
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
«Симулякры» на марше
Дискуссия
«Симулякры» на марше
АКТУАЛЬНО
Симуляция деятельности становится нормой социальной жизни
Глядя на нынешние реальности, невольно задумываешься о том, что эволюция человека начинает новый виток. Результатом его станет превращение человека созидающего в человека, делающего вид, что он созидает.
За многие века результативный труд (который, по сути, есть осмысленное преображение мира с видимым результатом) сформировал «человека разумного». Кто-то разжёг огонь, смастерил колесо, придумал, как натянуть верёвку на палку и сделать лук, построил дорогу…
Казалось бы, это просто и естественно – поступать так, как столетиями поступали наши предки. Делать осмысленное дело, получать результат и оставлять его потомкам. Ныне в стране наступает период развития тотальной псевдоактивности, как бы псевдодеятельности, переводя на модный сегодня язык. Формируется удивительная когорта людей, которые ничего реального не делают, но усиленно формируют видимость дела, некое подобие «симулякра». Очень противное слово, обозначающее столь же противное явление, способное лишь, по словам Бодрийяра, «избавлять нас от реальности социального, от значительности экономики и целей производства».
Искусство симулирования сознательной деятельности доводится в наше время до совершенства на всех уровнях. Симуляция почти безупречна. Государство интуитивно находит наиболее выигрышные формы бессодержательной активности. При этом никто ничего не теряет. Симулякр не связан с конечным результатом ничем, кроме его имитации.
Принято считать, что государство стоит на трёх основополагающих системах, жизнеспособность и эффективность которых отражают и благополучие общества, – на образовании, здравоохранении и правоохране.
В наиболее развитых странах именно эти три «кита государственности» наиболее развиты и благополучны. Учитель, врач и полицейский – всегда люди вполне обеспеченные. Степень уважения общества к ним как в масштабе государственном, так и на бытовом уровне очень велика. При этом совершенно безразлично, каким образом работает такая система – за деньги, страховые взносы, бесплатно. Главное, что она действительно приносит ощутимые результаты – лечит, учит или защищает.
А у нас? Симулирование заботы об образовании и медицине привело к уникальному результату – слова «учитель» и «врач» стали синонимами понятия «нищий». Бесконечные лихорадочные реформы высшего образования привели к почти полному исчезновению старой его системы и непонятной перспективе в будущем. По сути дела, симулирование реформ столь нелепо, что только те вузы, которые всячески их игнорируют, отписываясь перед ведомствами фальсифицированными отчётами, ещё что-то от прежнего сохранили.
В медицине возникла новая сфера деятельности, которую занимают молодые, уверенные в себе менеджеры от медицины. Они никого не лечат, но всё знают о регламенте лечения. Это представители страховых компаний. Знакомые доктора честно признаются, что большую часть времени занимаются не больными, а убеждают этих холёных девчушек в том, что только аспирином, который в наличии, невозможно вылечить воспаление лёгких. Нарушая регламент, до смерти уставшие доктора за минимальную зарплату пытаются восполнить нехватку лекарств, оборудования и материалов интуицией, мастерством и самоотдачей.
Замордованные нищетой учителя смиряются с симуляцией образования. Симулируя построение гражданского общества, мы создаём в школе, в самой продуктивной зоне формирования гражданина, базу для антигражданственности.
Милиционеры, у которых давно выработалось неписаное правило – ехать только на трупы, – симулируют сверхактивность своей деятельности. Милицию сокращают. Сначала увольняют генералов, которых народу не жалко. Потом отставляют ещё процентов двадцать остальных. Если бы эти действия были реальным стремлением к реформированию!
Проявление симулированной заботы о человеке не требует от государства особого напряжения сил и какой-либо самоотдачи – её достаточно провозгласить, создав соответствующий закон, например, о повышении пенсии. При этом мало кого заботит, что львиная доля «повышения» немедленно съедается инфляцией и двукратным ростом тарифов на ЖКХ. Людям остаётся сумма, на которую не то что не прожить, но и умереть достойно нельзя.
А поскольку даже за самую изощрённую симуляцию в реальности должен кто-то платить, затеянное государством действо становится финансовой пирамидой. Пенсионные отчисления для работодателей увеличивают вдвое, заставляя оплачивать обещанное повышение пенсий тех, кто сегодня трудится. Платить, конечно, станут далеко не все, поскольку это – почти непосильное бремя.
А возьмите сохранение исторического наследия, которое ценно для ныне живущих и для потомков… Беда наследия заключается в том, что оно чаще всего занимает некое географически определённое место в центре любого города или около центра. И ныне живущие симулируют заботу о сохранении его для потомков. Они изобретательны, креативны, удивительно легка игра их фантазии. Существует множество отработанных схем. Например, как бы реставрация, которая практически всегда становится разрушением.
Вот город Ульяновск – чего только здесь не «симулируют»! Говорят о необходимости возрождения имени Симбирск, который, дескать, «барин городов волжских», и при этом лихорадочно застраивают центр тупыми торгово-офисными монстрами, сносят беседку Гончарова, дом Курчатова… В лучшем случае оставляют старинный фасад, а за ним вспухает очередное чудо современной «архитектуры», горделиво возвышаясь над творениями архитекторов прошлого.
И нет симуляциям числа. Нет!
Что имел в виду Бодрийяр, говоря о «замене реального знаками реального – то есть об устрашающей манипуляции над всеми реальными процессами их операциональным двойником»? Может быть, он имел в виду пособие на ребёнка, которое не превышает нескольких сотен рублей в месяц? Ведь подобная видимость заботы не способна быть ничем, кроме абстрактного знака, символа, не имеющего, что называется, «физического смысла», – поскольку ничем осязаемым отоварена быть не может в силу своей ничтожности.
Псевдочиновник создаёт видимость административной работы столь виртуозно, что она порой становится очень похожей на реальность.
Особая тема симуляций – забота о малом бизнесе, который теоретически должен создать фундамент формирования среднего класса – ещё одного основополагающего элемента экономики государства. В региональном масштабе имитация тут настолько очевидна для всех, что одного часа в очереди в налоговую инспекцию или любой разрешающий государственный орган хватит любому самому большому почитателю символов, чтобы понять правду нашей жизни. Забота о малом бизнесе – это набор слов. При этом забота о крупном бизнесе реальна и ощутима, поскольку измеряется миллиардами бюджетных средств….
Очевидно, мы вступаем в эпоху новой постмодернистской реальности, в которой концепция социального симулякра воплощается с виртуозным мастерством. А вот реально построить дорогу, соблюсти требования закона или, на худой конец, просто выполнить указание президента становится непосильной задачей для слишком большого числа отягощённых властью людей.
Рациональная деятельность становится несовременной. Место человека, преображающего мир, всё настойчивее занимает симулянт, создающий иллюзии и химеры. Неужели это неизбежно, а эволюция и впрямь пошла на новый виток формирования псевдоразумного человека? Которого впору назвать хомо псевдосапиенс – человек как бы разумный…
Олег САМАРЦЕВ, заведующий кафедрой журналистики Ульяновского государственного университета
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 4,9 Проголосовало: 8 чел. 12345
Комментарии: 03.06.2010 13:38:57 – Александр Трофимович Климчук пишет:
Население сейчас больше напоминает тараканов, активно только при добычи пищи, а насытившись ищут щели половые. Туда им и дорога.
«Добрый» Мироныч
Дискуссия
«Добрый» Мироныч
КНИЖНЫЙ РЯД
С.М. Киров : от мифа к правде. – Вятка (Киров): О-Краткое, 2009. – 256 с.
Основой книги стала монография историка Николая Ефимова. Сразу скажу: на мой взгляд, главной цели, заявленной в названии и аннотации, эта работа не достигает. Почему? Для начала потому, что сегодня человека, интересующегося советским периодом российской истории, вряд ли стоит убеждать в том, что «кристально чистого и непоколебимо стойкого партийца» Кирова не существовало. А именно доказательствами такого рода автор и занимается. Причём в несколько странной манере. Обвинениям Киров подвергается не столько за свои собственные деяния, сколько за то, что с момента назначения Сталина генеральным секретарём ВКП(б) публично всегда и практически во всём поддерживал его линию. Сергею Мироновичу отводится роль этакого «доброго следователя» рядом со «злым» Сталиным. Утверждается также, что внешняя доброжелательность в общении с людьми и умение произносить «пламенные речи» стали основой его популярности. Что ж, отчасти с этим можно согласиться. Наверное, можно вслед за автором удивиться слишком уж быстрой эволюции взглядов Кирова, который горячо приветствовал Февральскую революцию, а чуть больше чем через год «полностью встал на ленинские позиции». Дав волю фантазии, можно также заподозрить, что неспроста Кирова в 1908 году, в бытность его журналистом владикавказской либеральной газеты «Терек», не предали суду по обвинению в организации подпольной типографии в Томске. При всём том наивно было бы предполагать, что на высотах власти в 30-е годы мог оказаться человек, абсолютно безгрешный перед страной и своей совестью. Мне как читателю хотелось бы увидеть многослойный образ политика, который находился у самой верхушки властной пирамиды в переломное для страны время. Вместо этого в монографии неоднократно цитируются речи Кирова, призванные выставить его поверхностным человеком и краснобаем. Но попробуем непредвзято посмотреть на такое, к примеру, приведённое высказывание большевистского руководителя. «…Теперь мы ближе чем когда-либо подошли к уничтожению разницы между городом и деревней; что у нас деревня будет расти и преобразовываться в агрогорода – в этом нет никакого сомнения (…) Мы не должны повторять то, что проделали капиталисты, устраивая города с 7-миллионным или даже 8-миллионным населением. Нам такие города не нужны…»
Да, сегодня мы знаем: коллективизация надорвала русскую деревню и вместо «разницы» между ней и городом к концу сталинского правления возникла пропасть. Да, идея агрогородов в тех исторических условиях не получила воплощения. Но сама по себе она довольно интересна и говорит о наличии у политической элиты 30-х годов своего оригинального, не подогнанного под «евростандарты» мышления. Кто знает, не могла бы подобная идея пригодиться нам сегодня? Современность показывает, что скопление и без того убывающего населения России в нескольких десятках мегаполисов при наличии огромных незаселённых или стремительно пустеющих пространств – серьёзная угроза для целостности и экономической состоятельности страны.
Наиболее убедительным представляется раздел книги, в котором историк М.В. Лавров доказывает справедливость возвращения областному городу Кирову его исторического названия.
Алексей ПОЛУБОТА
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 2,5 Проголосовало: 2 чел. 12345
Комментарии: 03.06.2010 21:59:14 – Эдуард Алёхин пишет:
Киров за 8 месяцев поменял свои политические взгляды? А что вы скажете об известнейшем режиссёре, который сжигал свой партийный билет в прямом телеэфире? Или о верном ленинце Б.Н. со свечкой в церкви? Наконец, о Савле/Павле? За последний пример простите, но ведь только «дураки и покойники» не меняют своих взглядов. Бисмарк, кажется....
Фальшивка, покрытая тайной
Дискуссия
Фальшивка, покрытая тайной
КНИЖНЫЙ РЯД
Пётр Мультатули. Николай II: Отречение, которого не было. – М:. АСТ, Астрель, 2010. – 639 с.: 16 л. ил.
«История знает множество мифов, – пишет автор в предисловии. – Эти мифы бывают иногда настолько живучи, что их воспринимают как истину».
К числу подобных мифов, по мнению П. Мультатули, относится утверждение, что 2 марта 1917 года император Николай II «добровольно или под нажимом обстоятельств» отрёкся от престола.
«Это утверждение воспринимается как аксиома… Тем временем обстоятельства, при которых император Николай Александрович подписал так называемое отречение… покрыты завесой тайны. До последнего времени никто даже не пытался дать объективную оценку тому странному документу, который до сих пор служит единственным «доказательством» отречения Николая II».
Выступая на презентации книги Петра Мультатули, замдиректора Института российской истории РАН Владимир Лавров подчеркнул, что как таковой юридически правильно оформленный подлинник манифеста об отречении государя Николая II от престола отсутствует.
Пётр Мультатули приводит множество «нестыковок» в показаниях как участников, так и свидетелей роковых для России февральско-мартовских событий 1917 г. Анализ исторических источников позволяет сделать вывод, что известный «манифест» от 2 марта – лишь грубо сделанная фальшивка.
Конечно, можно спросить: если государь не отрекался от престола, то почему Николай II в марте–июле 1917 г. (пользуясь относительной свободой в период царскосельского содержания под домашним арестом) не выступил с соответствующим заявлением о подделке своей подписи под соответствующим манифестом, не отразил это, в частности, в своей переписке и личном дневнике?
По словам автора, это произошло потому, что все близкие государю лица были убиты, а с «первыми встречными» он, судя по всему, не считал возможным обсуждать обстоятельства своего свержения с престола: «…император всероссийский не мог говорить о делах государственной важности с любыми окружавшими его людьми».
О дневниках же, в которых «Государь подтверждал и своё отречение, и отречение своего брата», Мультатули пишет: «Опираясь на исследовательский опыт, смею утверждать, что в дневниках Государя, хранящихся в ГА РФ, имеется много потёртостей и исправлений…» Окончательно установить истину, засвидетельствовав подделку не только документа об отречении, но и дневников, могла бы официальная графологическая экспертиза, на необходимости которой настаивает автор книги.
Михаил БАБКИН, доктор исторических наук
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 1,0 Проголосовало: 3 чел. 12345
Комментарии: 04.06.2010 12:17:35 – Олег Сергеевич Тапин пишет:
бездарный царь-батюшка и послушные историки
История ничем не занимается, а историографию делают историки и, к сожалению, зачастую не «истину ищут» в исторических процессах, как будто она там за кустом спряталась, а высокооплачиваемо дудят в ту ангажированную дуду, в которую им скажут. Я согласен в целом с комментарием А.Т. Климчука.
03.06.2010 21:52:00 – Эдуард Алёхин пишет:
РЕПЛИКА ПО ПОВОДУ...
Всё дело в том, что история занимается не интересными фактами, а поисками истины. Как и любая другая наука. Если это, конечно, наука, а не «завербованная и призванная» публицистика. Сам я к царю не испытываю особых симпатий, но истина дороже моих, ваших, или ещё чьих-либо предубеждений. Или я ошибаюсь?
03.06.2010 13:53:04 – Александр Трофимович Климчук пишет:
Ю.М.Поляков, зачем Вы печатайте статью про царя-недоноска, кому он интересен? Если и отобрали у него трон, так поделом. Он и его семья разграбили страну и втянув Россию в войну хотели списать на оную свои грешки. Поделом
Честное. Купеческое...
Дискуссия
Честное. Купеческое...
ГУМАНИТАРНАЯ ЭКОНОМИКА
В годы дикого «вороватого» капитализма в России многие предприниматели и публицисты умышленно отреклись не только от заветов протестантского этоса, но и от отечественной истории, вписавшей свои страницы в летопись цивилизованной экономики.
Обезумев от возможностей «счастливого хапка» и рейдерского насилия, бизнесмены были уверены, что присваивать и перераспределять можно бесконечно. Однако неожиданно оказалось, что «случиться в нужном месте» – это всего лишь «шанс», а удержать собственный капитал без соблюдения неких правил практически невозможно. Здесь нужны совсем другие навыки. В кризисное время по стране прокатилась волна самоубийств некогда успешных предпринимателей.
Сегодня есть смысл восстановить в нашей исторической памяти своеобразный феномен – «честное купеческое слово». Для многих россиян само это словосочетание кажется неожиданным, в определённой мере эксцентричным. Вот два богатых человека в пьесе Островского «Бесприданница» разыгрывают в орлянку, кому брать на содержание бесприданницу, и один из них в качестве залога предлагает слова: «Честное купеческое слово». Современный человек, заверяющий у нотариуса каждый шаг своей трудовой биографии, может даже обомлеть: «И это всё?.. Без свидетелей, без печати?»
Да что там литература. Вот заявление видного государственного деятеля давней России Сергея Витте. Он писал, что в обороте государства 50 миллионов купеческих денег. И отданы они под честное слово…
Торговую сделку в купеческой России часто скрепляли не подписью и печатью, а крестным знамением. Даже когда рынок стал более развитым, многие сделки заключались вне биржи. Соглашения фиксировались прямо в амбарах или даже в трактирах. Нередкими были случаи, когда купец мог пользоваться только кредитным капиталом. Кредитор сам решал, доверить капитал этому предпринимателю или нет. Неслучайно в то время слова «вера» и «кредит» часто имели один и тот же смысл. Огромную ценность представлял именно беспроцентный кредит.
Бизнес определялся деловыми качествами купца или фирмы. Интересно, что эксперты показывают: честное купеческое слово было во многом национальным достоянием. Например, во Франции купец стремился продать товар как можно дороже. Иногда шёл даже на сокращение товарооборота. Тот, кто продавал товар дороже, считался хорошим купцом. В России существовали другие оценки. Хорошей фирмой называлась та, которая могла продать товары дешевле, чем её соперники.
Подоплёкой честного купеческого слова служили не только экономические соображения. Это был своеобразный кодекс чести. Достоинство ставилось выше выгоды. Многие купцы того времени были вообще неграмотными. Обмануть такого человека, который не мог подписать купчие крепости и другие финансовые документы, ничего не стоило. Оформить купчую юридически было крайне сложно. Но честное купеческое слово было столь же значимым, как в буржуазной среде – дворянская честь или благородное происхождение.
Мы говорим сегодня: надо создавать «умную экономику». Но экономика не бывает умной или неумной. Она может быть эффективной или неэффективной. Полагаю, что слово «умный» залетело из другого смыслового ряда. Под словосочетание «умная экономика» можно подверстать всё что угодно. Расчётливое устранение конкурента. Торжество принципа «купи-продай». Хорошо продуманный обман. Умышленное выстраивание финансовой пирамиды.
А теперь вспомним, что говорилось во времена честного купеческого слова: «уговор дороже денег», «слово-вексель», «торгуй правдою, больше барыша будет», «не оскудеет рука дающего». Тот, кто вступал в купеческую гильдию, был обязан объявить свой капитал. Это, кстати, упрощало работу налоговой государственной службы.
Сравним это с современной теневой экономикой. Кстати, тот, кто обманул гильдию, исключался из неё с позором. Это нередко было равносильно банкротству. Да и существование гильдии оправдывалось тем, что следовало ставить преграды тому, кто единожды солгал. Каков смысл в известном выражении «стереть в порошок»? Фамилию злоумышленника писали мелом на доске, а затем стирали. Все спорные вопросы обсуждались «Совестливым судом». «Умникам», которые пытались срубить деньги обманом, полагался общий позор. Часто это кончалось самоубийствами.
Экономика, преступившая этику, бесплодна. «Честное купеческое слово» – это не просто удачный купеческий слоган. Это определённый строй нравственной мысли. Если некто обнищал, потому что ленился, никто не станет сочувствовать этому человеку. И наоборот, тот, кто разбогател благодаря честному и самоотверженному труду, заслуживал уважения и признания. Так в России появились Мамонтовы, Морозовы, Третьяковы, Путилов, Алексеев, Чижов.
Уважение к частной собственности, на котором покоилось честное купеческое слово, разумеется, не было изобретением данного сословия. Вспомним, к примеру, «рыцарей наживы», которые метнулись из Европы на американский континент в надежде отыскать золото или нефть. Вот, к примеру, некий счастливчик нашёл золотоносный участок. Теперь надо подать бумагу, поставить столбик со своей фамилией и умчаться в Европу. Надо найти технику, рабочих. Что стоит, пока его нет, соорудить столбик с другой фамилией? Но здравый рассудок подсказывает: «Если не уважать чужое добро, то его не будет ни у кого». Надо предварительно договориться об условиях игры: частная собственность священна.
Сегодня в нашей стране можно «прихватить» с помощью рейдерской атаки завод, торговый центр, вуз. С помощью силы и адвокатских услуг устранить тех, кто что-то строил, воздвигал, сооружал. На уровне официальной идеологии можно толковать сколько угодно о «борьбе с захватами», о «попрании закона». Однако разве рейдеры окружены позором? Разве уже случались «посадки»?
Честное купеческое слово – не просто свод нравственных правил. Психология вступает в свои права здесь уже на уровне ценностных ориентаций. Зададимся вопросом: человек по определению труженик или лентяй? Можно, разумеется, ответить туманно: и то и другое. Но ведь передаваемое из поколения в поколение общественное богатство, его размах и объём не позволяют возвести лень в человеческую добродетель.
Нет оснований характеризовать агента хозяйственной жизни того времени только как честного, благородного, некорыстного. Русские писатели подметили немало отвратительных черт торговцев той поры. Известный фабрикант, заводчик и меценат Савва Морозов говорил: «Богатый русский глупее, чем вообще богатый человек».
Но действительно ли русские промышленники, купцы были позорнее, чем европейские? Некоторые эксперты утверждают, что дело обстояло именно так, потому что у российских предпринимателей не было длительного делового и социального опыта: «Европейская деловая мораль веками прорастала из цеховых отношений и протестантской этики самоограничения. Русский дореволюционный капитал не успел освоить эти уроки».
Выходит, отечественные купцы, промышленники догоняли своих иностранных коллег, но так и не догнали по меркам деловой, корпоративной нравственности. Случились Февральская буржуазная революция, а потом большевики. Теперь вот мы пожинаем плоды той самой необученности, отсюда неорганизованность и жадность наших новых русских.
Нет необходимости изображать российскую историю щедрой репинской кистью. Первоначальное накопление капитала и в России не вызывает только радостное воодушевление. Но в этой стране были свои традиции, которые ни в чём не уступают моральным ограничениям протестантского этоса. Ни в одной европейской стране не было такого феномена, как честное купеческое слово. Сегодня не стоит с горечью повторять невыученные западные уроки во всём.
Рядовой купец с его честным словом был прежде всего православным человеком. Эта разновидность христианства на полтысячелетия опережает Реформацию. Влияние православия на все стороны российского образа жизни не подлежит сомнению. Вот почему российский купец верил в божескую благодать и воздаяние. Социальная практика тех лет (как и сегодня) даёт впечатляющие иллюстрации божьего возмездия.
В наш прагматический век любой предприниматель станет объяснять свою катастрофу, провал кознями конкурентов, неудачной конъюнктурой, случайными ошибками. Он не разглядит в своём банкротстве божьего перста. Не соотнесёт с Нагорной проповедью. Не свяжет с универсальностью кантовского категорического императива: «Как ты к людям, так и они к тебе…»
«Купеческое слово» в полной мере служило гарантом общей справедливости, общей приверженности всевышнему наказу. Честность не товар, который можно выгодно сбыть. Она может служить знаком цивилизованности, культурности рядового предпринимателя, его готовности принять общие правила игры в хозяйстве. Напротив, несоблюдение этой добродетели не сводилось только к изгнанию купца из экономического сообщества. Он оказывался жертвой социального остракизма, олицетворением безбожности, неблагородства, ненадёжности в условиях каждодневной договорённости.
Фактически для рождения капитализма недоставало только одного компонента – особой психологической настроенности людей к специфическим этическим правилам. Они-то как раз и родились вместе с протестантизмом. Нравственные предпочтения людей той поры, их жизненные правила и получили название «протестантский этос». У людей появились святыни, которые определяли их повседневное поведение. Вебер так и ставил вопрос: какое сцепление обстоятельств привело к тому, что именно на Западе, и только здесь, возникли такие явления культуры, которые развивались в направлении, получившем универсальное значение?
Мир хозяйства традиционно считался лишённым поэзии, мёртвым, косным, ограничивающим высокие движения души. Гений противостоял ремесленнику, поэт – торговцу. Капитализм потому и достиг всемирного успеха, что привнёс поэзию в область самого хозяйства. Тот образ мысли, который впоследствии нашёл выражение во многих политических и хозяйственных программах и встретил сочувствие народа, в древности и в Средние века презирался как недостойное проявление грязной скаредности. Как отмечал Вебер, подобное отношение и в начале XX века было свойственно всем тем социальным группам, которые были наименее связаны со специфическим капиталистическим хозяйством того времени или наименее приспособились к нему.
Протестантский этос зафиксировал огромные изменения в психике человека. В религиозных доктринах родилась новая концепция свободы. Люди не хотели больше повиноваться общине. Впервые в европейской истории стремление быть свободным стало восприниматься как благо для человека. Свобода оценивалась как святыня. Само собой понятно, что без идеи самостоятельного автономного индивида капитализм вряд ли возник бы.
В протестантском этосе труд соотнесён с аскетизмом. Капитализма никогда бы не было и в том случае, если бы первые богачи проматывали свой капитал вечерком, после занятий бизнесом. Напротив, смысл труда усматривался в том, чтобы произвести некое накопление, преодолев искушение всяческих удовольствий. Если католицизм считал заботу о нищих святым и добрым поступком, то протестантизм отверг это как предрассудок. Милосердие понималось только как готовность помочь обездоленному освоить профессию, чтобы продуктивно работать. Одной из самых высших добродетелей протестантизм считал бережливость.
Почему в нашей стране, несмотря на духовные традиции, современный капитализм оказался не окультуренным, а напротив, диким, грабительским, беспощадным? Каким образом нерушимое купеческое слово заместилось нагловатым, жадным прищуром вороватых дельцов?
Нас уже не удивляет, когда об одном из видных капиталистических хищников говорят как об успешном менеджере. На полном серьёзе называют успешным руководителем управленца, под руководством которого испарились миллиарды долларов. Толкуют без осуждения и презрения – с чувством зависти и восторга.
Но эти «тенденции» не имеют никакого отношения ни к протестантскому этосу, ни к православию. Более того, в условиях нынешнего кризиса наиболее прозорливые эксперты пишут о насущной потребности цивилизовать капитализм, вернуть ему утраченное ценностное измерение. И в этом контексте честное купеческое слово оказывается вовсе не забавной и эксцентричной приметой купеческого быта, достойной остаться лишь в истории музейной реликвией. Бессознательно, чисто интуитивно оно становится всё более и более актуально.
Павел ГУРЕВИЧ, доктор философских наук
P.S. С автором статьи можно спорить. Однако нельзя спорить с тем, что нынешний российский капитализм держится на основах, которые не сулят ни ему, ни всему обществу ничего хорошего. Нынешний капитализм и аморален, и непроизводителен. Его лидеры не скрывают: им по душе только такой бизнес, когда они ничем не рискуют, не связаны никакими обязательствами, никакими законами и приличиями. Им стоило бы понимать, что никакой дом на таких основах не устоит. Что же нам делать с нынешним капитализмом? Можно ли его переменить? И как?
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 4,4 Проголосовало: 5 чел. 12345
Комментарии: 03.06.2010 15:23:42 – Сергей Иванович Иванов пишет:
Ничего тут изменить нельзя, да и нужно ли?
Протестанский аскетизм, коммунистическое общество, купечество на «честном слове» – красиво, но к сожалению все это утопии. И к еще большему сожалению, изменить ничего не получится. Все эти «красивости» просто реактивные психические образования, «перевертыши» обычной нашей психической жизни, весьма в общем неприятной. А изменить не получится потому, что всякая маргинальность, уголовщина и аморальность это не следствие наличного бытия, не бытие определяет сознание – сидит вся эта нечисть глубоко в наших генах. Да – все мы генетические преступники, к счастью большинство только в потенции. И надо бы вообще изменить отношение к этим девиациям – есть мнение, что хомо сапиенс вообще-то появился – выделился из общего обезьяньего фона благодаря сложившимся особым условиям своей жизни. Условиям, при которых доступ к оставлению потомства получили разные изгои– маргиналы. Вместо клонирования достойных, правильных, но тупых ( как это часто есть и сейчас) вожаков первобытных стай, в популяции появилось много потомков разных слабых, но весьма сообразительных особей. Причем сообразительность эта была ничем не ограничена, как и у ныненшних мошенников, которые своими логическими построениями посрамят профессоров.. Вот такие получаются «парадоксы» – хомо сапиенс – генетический мошенник. Хотя это парадокс только с «кочки зрения» все тех же – достойных, благородных, но тупых.. Ну а знаменитый марксов труд был уже потом, для труда ведь надо мозги иметь уже не обезьяньи!
03.06.2010 15:05:05 – Сергей Иванович Иванов пишет:
Ничего тут изменить нельзя, да и нужно ли?
Протестанский аскетизм, коммунистическое общество, купечество на «честном слове» – красиво, но к сожалению все это утопии. И к еще большему сожалению, изменить ничего не получится. Все эти «красивости» просто реактивные психические образования, «перевертыши» обычной нашей психической
