Текст книги "Литературная Газета 6517 ( № 29 2015)"

Толпа

Нет более ничтожного, глупого, презренного, жалкого, себялюбивого, злопамятного, завистливого и неблагодарного животного, чем толпа.

Уильям Гэзлит

В моём архиве хранится папка с надписью "Уроки Уильяма Сарояна". Сопровождая великого писателя в его поездке по Советскому Союзу и Армении, я заодно готовил материалы для "Литературной газеты". Чтобы не растерять бумажки с записями, я и собирал их в специальной папке. С годами всё чаще и чаще вспоминаю не столько Сарояна-писателя, сколько Сарояна-учителя. Запоминал и записывал его мысли, советы. При этом никогда в его присутствии не хватался за карандаш. В конце 1976 года в "Литературной газете" вышел диалог с Сарояном, и месяца через три материал этот был перепечатан в англоязычном журнале "Советская литература". Вскоре я узнал, что редактор этого издания отправил два экземпляра журнала во Фресно (Калифорния) Сарояну. Спустя два года варпет вновь приехал в Армению.

В первый же день Сароян, улучив момент, похвалил меня за хорошую память, отметив, что в диалоге с ним очень чётко были переданы в журнале "Советская литература" его мысли и отдельные высказывания. Я ответил ему, что, хотя на память не жалуюсь, однако имею привычку писать, что называется, по свежим следам, оставаясь наедине с самим собой, переносить на бумагу запавшие в душу и сердце мысли, слова, эпизоды. И добавил при этом: привычку эту я приобрёл и даже воспитал в себе давно, но вот сделал из неё неизменный принцип, следя за тем, как в прошлый свой приезд сам Сароян беспрерывно, на людях, делал записи на случайных листках бумаги, даже на салфетках за столом. Он громко засмеялся и сказал: "Никогда не знал, что у Сарояна можно чему-нибудь научиться". Конечно, Сароян по-своему был прав. Научиться писать, пожалуй, невозможно. Но вот использовать в своей жизни чужой опыт, думаю, нужно, особенно когда речь идёт о том, чтобы впитывать в себя мудрость гения. На одной и той же странице блокнота я записал две мысли, высказанные Сарояном. Первая запись: "Разговор зашёл о таком явлении, как толпа, и он сказал, сославшись на классика: "Если поставить барана на задние ноги, то всё равно из него не получится человек. Но если в это положение поставить стадо овец, то получится толпа людей". Вторая запись: "Не знаю, в связи с чем, но несколько раз зашёл разговор о власти. Точнее, об отношении писателя к власти. Сароян свой длинный монолог начал с себя: "У меня есть свой неизменный принцип: не подчинять себя никому, но и себе никого не подчинять".

Спустя более четверти века с тех пор, как эти слова великого Сарояна напечатала шестимиллионным тиражом "Литературная газета", я невольно подумал о том, как свежо звучат они нынче и как тесно переплетаются сегодня два эти понятия – "толпа" и "власть". Однако рассмотреть их хотелось бы раздельно. О том, чего мне стоило собирать материал для работы над этими заметками, одному Богу ведомо. Выяснилось, что темы "толпа" и "власть" волнуют и даже беспокоят человечество вот уже более 2500 лет. По крайней мере ещё Пифагор, изучив "душу и тело" толпы, пришёл к выводу, что "она есть не что иное, как человеческий род, впавший в ребячество". Это изречение великого древнегреческого философа и математика является, пожалуй, самой мягкой и самой безобидной характеристикой понятия "толпа".

Через пятьсот лет после Пифагора другой не менее знаменитый философ Сенека воскликнул: "Нет врага хуже, чем толпа!" Современник Сенеки римский историк Тит Ливий был более конкретным: "Нет ничего презреннее, чем мнение толпы". Словом, на протяжении веков "омерзительное явление" (Монтень), имя которому толпа, изучали, как говорится, лучшие умы человечества.

Есть "научное" определение сути и смысла толпы, которая, оказывается, является не столько арифметической суммой "слагаемых единиц" (индивидуумов), сколько дифференциальным диагнозом. При этом исследователи подчёркивают, что "каждая составляющая толпы", скажем проще, каждый, оказавшийся в толпе, может быть вполне здоровым человеком. Древнеримский поэт и философ Публий Сир предупреждал: "Народ похож на толпу только внешне. Разница, по сути, в том, что у толпы нет памяти". Ему вторил русский поэт Роберт Рождественский: «Толпа, как больная природа, Дрожит от неясных забот. По виду – частица народа. По сути – его антипод» .

Часто можно встретить просто гениальную сцену: стоят пять-шесть человек. Мимо проходит какой-то узнаваемый чиновник. Кто-то из группы, не вынимая сигареты изо рта, бросает в спину чиновнику: "Куда спешишь? Остановись и поговори с народом!" Оказывается, такое встречается везде и всюду, даже в глубокой древности замечали, что каждый, кто собирал вокруг себя хоть самую что ни на есть крохотную толпу, полагал, что он говорит от имени народа.

Тему эту я изучал, как заправскую диссертацию. Сплошные цитаты и кавычки, сплошные ссылки, сплошные имена философов и классиков. Тема не только актуальная и острая, но и имеющая моральный аспект, хотя бы потому, что, как говорил Сомерсет Моэм, "абсолютное большинство в толпе – это истинные патриоты и порядочные люди, которые находятся в состоянии гипноза". Автор многих книг о "человеческих страстях" (один из его романов так и называется – "Бремя страстей человеческих") продолжает: "...Толпой, этим орудием вождей революции, движет не разум, а инстинкт. Она поддаётся гипнозу. И лозунгами её можно довести до неистовства. Она единый организм и потому равнодушна к смерти в своих рядах. Она не ведает ни жалости, ни милосердия. Она с радостью разрушает, потому что, разрушая, осознаёт свою силу".

Современные исследователи обращают особое внимание на то, что сегодня в условиях развитой сети массовой информации гипнотическое действие толпы распространяется подобно гриппу даже среди тех, кто не вливается в толпу. Английский драматург и публицист Уистен Хью Оден писал: "Чтобы влиться в толпу, нынче вовсе не обязательно выходить на улицу. Достаточно, сидя дома, развернуть газету или включить телевизор". Именно поэтому Оден вывел свою знаменитую формулу: "В годы лихолетия мужчины должны быть в строю, а не в толпе".

Работая над этими заметками, я обнаружил для себя, что "народ перерождается в толпу только для того, чтобы кого-то привести к власти" (Аристотель). И как выясняется, для этого "нужно, чтобы толпа выходила на улицы регулярно". Ещё в конце XIX века основоположник сионизма, автор книги "Еврейское государство" Теодор Герцль, не скрывая тревоги, предупреждал: "Нет ничего опаснее перманентных митингов", которые по своей сути являются революцией. Знаменитые русские философы-веховцы считали, что власть вождей революции – это, по сути, власть толпы, цитируя при этом французского литератора Франсуа Пажеса: "Толпа, дорвавшаяся до власти, – самый жестокий из тиранов".

Перед тем как перейти к попытке раскрыть (в следующем номере "Страна Наири") тему о власти, хотелось бы привести мысль, которая уникальна и бесценна уже тем, что она была произнесена мудрецом за семь веков до Рождества Христова: "Несчастна та страна, где власть исходит не от народа, а от толпы". Об этом тоже я узнал от Уильяма Сарояна.

Теги: Армения , культура , искусство