Текст книги "Сломленная Джульетта (ЛП)"
Автор книги: Лиса Рэйвен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
– Да. Я действительно собираюсь оттрахать тебя.
– Нет, – говорит он. – Я про то, что я – идиот.
– Да. Мне прекрасно видно, как ты взбешен нашей сценой с Коннором, и это просто глупо! Мы исполнили то, что требовала от нас пьеса. Ты знаешь, как это работает. Такое ощущение, что ты винишь меня.
– Я не виню тебя, просто… У меня перед глазами образы того, как он прикасается к тебе. Ты хоть представляешь, как это заставляет чувствовать меня?
– Потому-то я и не хотела, чтобы ты видел это. Итан, мы не можем продолжать кружиться в этом танце. Тебе надо найти способ преодолеть это.
Он затихает на несколько секунд, и затем говорит:
– Я читал книги по самопомощи.
– Что?
– У меня их целая стопка. Я пытался медитировать и пытаться изменить свою реакцию на определенные вещи, но это так чертовски трудно.
– Почему ты не говорил мне?
– Как будто мне хочется, чтобы ты знала, в каком я отчаянии.
– По крайней мере, ты пытаешься.
– Да, и у меня не получается, – говорит он. – Это чертовски бесит, потому что я так сильно хочу измениться, но потом случается что-то типа того, что случилось сегодня, и я возвращаюсь к тому, с чего начал.
Я прикасаюсь к его лицу. Его аура беспомощности пугает меня.
– Пожалуйста… продолжай стараться, хорошо? Не сдавайся.
Он кивает, но я задаюсь вопросом, не слишком ли он уже далеко.
Мы подъезжаем к моей квартире и заходим внутрь. Когда я закрываю дверь, он прижимает меня к ней и целует. Внутри него какое-то отчаяние, которое я хочу погасить, но не знаю как, ведь оно отражает мое собственное.
Я не считаю кого-то из нас плохим человеком. Почему мы просто не можем быть счастливы вместе?
Когда мы начинаем заниматься любовью, процесс происходит грубо. Почти что яростно. И когда он засыпает, я лежу и пытаюсь представить, что на этот раз я – тот человек, который уходит. Смогла бы я сделать это? Сбежать до того, как он сломит меня?
Эта заманчивая мысль.
Наши дни
Нью-Йорк
Театр Граумана
Вечер премьеры
Вечеринка шумная и вычурная, как и большинство присутствующих здесь людей. Вокруг кавалькада слов наподобие «Милочка!», «Вы были великолепны!», «Мне так понравилось!», и посреди всего этого, я пытаюсь принимать комплименты и перебрасываться словами, когда, на самом деле, все, чего я хочу – это найти Итана и уткнуться ему в грудь.
Я замечаю его в другом конце помещения, болтающим с толпой девушек, отчаянно жаждущих его внимания, но на протяжении всего времени, он не сводит с меня глаз. То, как он смотрит на меня, заставляет мои щеки постоянно краснеть. Даже через все помещение от него исходит сексуальная энергетика. Мне жаль столпившихся вокруг бедных девушек, на которых он оказывает такой эффект.
– Так что там за история у вас с Итаном? – спрашивает рецензистка из издания «Сценический дневник». – Я наслышана о бурной интрижке, которая была у вас в театральной школе. Вы все еще вместе?
Итан делает глоток шампанского и кивает девушке, болтающей с ним.
Я не могу отвести от него взгляд.
– Нет. Не вместе.
– Вы – друзья?
Он переводит взгляд на меня и пристально смотрит.
– Нет. Не совсем друзья.
– Что тогда?
Итан хмурится. Знает ли он, что я говорю о нем?
– Он… Итан.
– Что это значит?
– Я все еще пытаюсь это понять.
– Хммм, звучит интригующе.
– Да. Это точно.
Марко проносится мимо и целует меня в щеку. Он делает это часто сегодня. Это довольно очевидно, что он в восторге от того, как публика приняла шоу.
– Марко, я пытаюсь вытянуть из мисс Тейлор подробности отношений с ее партнером по шоу. Она очень скрытничает. Не хочешь поделиться подробностями?
– Моя дорогая, – говорит Марко. – Если бы я мог понять, что происходит между моими ведущими актерами, репетиции не были бы так сильно наполнены напряжением и раздражением. Но опять-таки, шоу получилось бы безжизненным. Что бы ни происходило между ними, я молюсь, чтобы это продолжалось. А теперь, давайте поговорим о великолепной статье, которую вы нам посвятите.
Марко приобнимает девушку рукой и уводит.
Я едва ли это замечаю. Итан все также смотрит на меня. Среди всего этого буйства и энергии, он действует на меня успокаивающе.
Он извиняется перед девушками, которые окружают его, и направляется ко мне, весь такой красивый в своем костюме. Люди говорят ему поздравления, пока он проходит мимо, и несмотря на то, что он благодарит их, все его внимание остается на мне.
Когда он доходит до меня, он приподнимает свой бокал шампанского.
– За нас.
– За нас, – говорю я, и чокаюсь о его бокал. – Мы были великолепны сегодня, пусть это и говорю я сама.
– Так и есть, – соглашается он. – но я поднимал тост не за наше шоу.
Он наклоняется и целует меня в щеку.
– Ты так чертовски красива, что будоражишь во мне очень плохие мысли. Пожалуйста, прекрати.
Я делаю небольшой глоток шампанского, сопротивляясь порыву обмахнуть свое лицо.
– Забавно. Я собиралась сказать абсолютно то же самое и тебе.
Остальная часть вечера проходит, как в тумане. Мы проводим время с его родителями и сестрой. Болтаем с Тристаном и его спутником. Фотографируемся для множества светских порталов. И все это время, между нами тлеет искрящееся напряжение.
Каждый взгляд наполнен страстью и ожиданиями. От каждого прикосновения в животе вспыхивают искры.
Когда вечеринка подходит к концу, он ждет меня с пальто наготове. Пока он помогает мне надеть его, он в нежном поцелуе приникает к моей шее .
Меня охватывает дрожь, и я закрываю глаза.
– Прости, – говорит он, и отходит от меня. – Я просто… Мне очень трудно не прикасаться к тебе этим вечером. – Он качает головой и смеется. – Ладно, буду честным, мне всегда трудно не прикасаться к тебе. Просто сегодня – особенно сложно.
22
НАЧАЛО КОНЦА
Три года назад
Вестчестер, Нью-Йорк
Гроув
Эрика входит в аудиторию с таким видом, словно на ее плечах вся тяжесть этого мира. Царит абсолютная тишина. Ощущается напряжение.
После субботних показательных постановок, у агентов, режиссеров и продюсеров были все выходные, чтобы предоставить нам свои предложения, и сейчас настал тот самый момент истины, когда мы узнаем, кому какие предложения поступили.
– Прежде всего, – говорит Эрика, прижимая к себе пачку конвертов. – позвольте мне просто сказать, как сильно я горжусь вами. Качество ваших выступлений в субботу было превосходным, ваша самоотдача со зрителями проявилась как нельзя лучше. Однако, те из вас, кто не получит выгодных предложений, прошу – не отчаивайтесь. Это не значит, что вы не талантливы, и это определенно, не значит, что вас не возьмут на работу. Это лишь означает, что вы не подошли на роли, которые они предлагают.
Она идет по аудитории и дает нам конверты. Итан получает два конверта. Я тоже. Многие другие так же получают по два конверта. Большинство получают один. И пару человек не получают ни одного.
Айя сидит с пустыми руками и ударяется в слезы. Эрика обнимает ее и говорит, что и для нее найдется роль.
Дрожащими пальцами я открываю свой конверт.
Первый – от репертуарной компании в Лос-Анджелесе, которая хочет, чтобы я стала их постоянным членом. Они занимаются постановкой современных пьес и работают по принципу разделения прибыли.
Когда я открываю другой конверт, мне приходится прочесть его три раза, чтобы полностью понять смысл. Оно от продюсера. Он хочет организовать внебродвейскую постановку пьесы «Портрет». Полностью на профессиональном уровне. Пять недель репетиций и плюс, ориентировочно, один сезон будет длиться шесть недель. Он уже приобрел права и хочет, чтобы мы с Коннором были его главными звездами.
Я перевожу взгляд на Итана. Он хмуро смотрит на одно из своих писем. Я зову его по имени, и он поднимает на меня взгляд.
– Что в письме? – спрашиваю я.
Он приподнимает два листа бумаги.
– Ну в первом, Лоубриджская шекспировская компания хочет, чтобы я присоединился к их следующему европейскому туру в роли Меркуцио для «Ромео и Джульетты».
– Это же невероятно!
– Ага.
– Тогда почему у тебя такой пришибленный вид?
Он качает головой.
– Другое от… Нью-Йорского шекспировского театра. Они хотят, чтобы я сыграл в «Гамлете».
– Какую роль?
У него изумленный вид.
– Главную. Полагаю, им понравился мой монолог.
– О боже, Итан, это же невероятно!
– Да уж. Аж не верится.
– А ты поверь! Ты – прекрасный актер, и твои предложения – прямое тому подтверждение. Почему ты не рад?
– Я… просто… без понятия, что выбрать. У европейского тура более долгий контракт, но другой… в смысле, это же «Гамлет»! Я годами говорил, что готов отдать свое левое яичко, чтобы сыграть эту роль.
– Тогда выбирай его. Это одна из самых востребованных мужских ролей. И ты абсолютно точно покажешь класс.
Он пожимает плечами.
– Надеюсь, так и будет. Эй, а что там у тебя?
– Ну мне предложили место в Круглом театре Лос-Анджелеса.
– Серьезно? Эти ребята впечатляют. У них передовые постановки. А что во втором конверте?
– Ну вторая – внебродвейская постановка.
– Ты шутишь? Блин, Кэсси, это же круто!
– Да, я знаю…
– Чувствую сейчас будет «но» …
Я делаю вдох.
– Это касается «Портрета».
Он моргает.
– Типа «Портрета» с…
– Коннором. Да. Они хотят нас видеть в главных ролях.
Он очень старается, чтобы выражение его лица оставалось радостным.
– Как долго?
– Одиннадцать недель на подготовку. Потом, если все хорошо пойдет… кто знает? Несколько месяцев. Год, если повезет.
Он кивает.
– Ого. Год. Это… вау. Прекрасная возможность.
– Да, полагаю так и есть.
В моем животе образуется узел. Это все подпитывается хмуростью его бровей и темной энергетикой, которая клубится вокруг него.
Ему практически удается стряхнуть ее с себя, когда он берет меня за руку.
– Серьезно, Кэсси, это невероятно. Я очень счастлив за тебя.
– Правда?
Он улыбается.
– Правда.
Он очень убедителен. Но опять-таки, он – отличный актер.
Наши дни
Нью-Йорк
Квартира Кассандры Тейлор
– Я не могу смотреть.
– Я тоже.
– Где, черт побери, Коди, когда так нужен?!
– Надеюсь, он спит. На дворе шесть утра.
Мы с Итаном сидим, скрестив ноги, посреди моей гостиной, между нами стопка газет и распечаток из различных блогов.
Отзывы.
Вердикты по нашему шоу.
– Хорошо, ты читай «Таймс», – говорю я. – Слишком уж долго тот парень пожимал меня за руку вчера. И даже погладил немного.
– Хорошо.
Мы оба берем по газете и перелистываем к отделу искусств. Я читаю отзыв от издания «Пост». Пока я читаю, мое лицо наливается жаром все сильнее и сильнее. Когда я дохожу до конца, я перевожу взгляда на Итана. Он хмуро смотрится на газету «Таймс» и качает головой.
Он кладет газету вниз и вздыхает.
– Ну… это было… неожиданно.
– Ему понравилось?
– Нет. Он в восторге. Ему понравилось абсолютно все, кроме сценария, но он сказал, что все остальные элементы были отыграны так хорошо, что это не имело значения.
– Значит мы ему понравились ?
Он кивает.
– Абсолютно точно. И я процитирую: «Химия двух главных актеров настолько завораживающая, что заставит зрителей возвращаться на это шоу снова и снова. Большинство людей, с которыми я разговаривал на премьере, уже запланировали свой повторный визит. Именно такая магия обеспечит этому спектаклю долгое и процветающее будущее. Пропустить такой театральный вечер точно нельзя!».
– Ого!
– Вот-вот.
Все остальные отзывы – примерно одинаковые. Все просто в восторге от шоу, и в частности, от химии между мной и Итаном. К тому времени, когда мы заканчиваем читать, я нахожусь в такой растерянности от всей этой похвалы, что мне хочется обдать лицо холодной водой.
Помимо всего прочего, меня одолевают странные эмоции.
– Эй. – Итан касается моего лица. – Ты в порядке?
– Да. Просто… счастлива, понимаешь?
– У тебя такой вид, словно ты вот-вот заплачешь.
– Замолчи. Если заговорить об этом, то так и случится. – Я моргаю и усилием воли заставляю слезы исчезнуть.
– Прости.
– Не извиняйся! Это еще хуже, чем говорить об этом. Черт побери! – Я начинаю моргать быстрее, но уже слишком поздно. Слезы ручьями стекают по моим щекам. Итан заключает мое лицо в ладони и смахивает их, но от этого становится только хуже.
Он притягивает меня в объятия, и я начинаю плакать. Прошло уже много времени с тех пор, как я плакала от радости. Он прижимается губами к моему лбу и гладит мои волосы.
Это так приятно… и так абсолютно и безоговорочно правильно, что вызывает у меня еще больше слез.
Три года назад
Вестчестер. Нью-Йорк
Гроув
Он не прикасался ко мне почти неделю. Ну, точнее, он прикасался, но не так, как обычно. Не так, как я в этом нуждаюсь.
Он ушел в себя и отдалился, и мне становится не по себе при мысли, что сейчас я так же бессильна, как была в последний раз.
И все же, у меня есть еще кое-что, что я должна попробовать. Одна безумная игра, в которой, как я подозреваю, нет выигрышной партии.
– Я собираюсь сказать Эрике, что отказываюсь от роли в «Портрете».
Он отрывается от своей книги и хмуро смотрит на меня.
– Что?
– Я отказываюсь от предложения. Выберу работу в театре Лос-Анджелеса вместо этого.
– Кэсси…
– В смысле, это же тоже потрясающее шоу. Плюс, Бродвей никуда не денется. Я попаду туда каким-нибудь другим способом.
Он опускает свою книгу и вздыхает.
– Не будь глупой. Ты не можешь отказаться. Особенно, если ты думаешь, что делаешь это ради меня.
– Я думаю, что делаю это ради нас. Я знаю, что тебя наверняка сводит с ума факт того, что мы с Коннором будем играть в этом шоу восемь раз в неделю.
– И что? Сделать меня причиной этого решения – абсурдно. Это твоя карьера. Ты должна согласиться.
– Нет, если это означает – потерять тебя.
Он потирает глаза.
– Если ты не согласишься, ты все равно потеряешь меня, потому что я никогда не прощу себя за то, что облажался с чем-то настолько важным. Пожалуйста, Кэсси, соглашайся.
– Но…
– Нет, это не обсуждается. Тебе предоставлена потрясающая возможность, и я не позволю тебе упустить ее из-за меня. Ни за что, черт побери! Либо ты сообщаешь Эрике о своем согласии, либо это сделаю я.
Он захлопывает свою книгу и кладет ее в рюкзак.
– Куда ты идешь?
– Домой.
– А как же наш экзамен по Искусству в жизни общества?
– Я позанимаюсь один.
– Почему ты так зол на меня?
Он перекидывает свой рюкзак через плечо и поворачивается ко мне.
– Я зол не на тебя. Я зол на себя. Зол, потому что ты думаешь, что должна жертвовать своей карьерой ради меня.
– Итан…
– Нет, Кэсси, это чертово безумие. Это не любовь. Это страх. Ты боишься моей реакции, и позволяешь страху управлять своими суждениями. Что, черт побери, я делаю с тобой?!
– Ты ничего не делаешь. Иногда, чтобы что-то получилось, приходится идти на компромиссы.
– Это не компромисс! Ты отказываешься от своей мечты ради меня, и меня бесит, что ты считаешь, что должна это делать. Что я заставил тебя так думать.
– Ты не заставил, я просто…
– Пожалуйста, остановись. Я чертовски сильно старался просто дышать, когда вы с Коннором играли те роли, но я не могу, и ты знаешь это. Но вот это? Это не решение.
– Тогда что это? Есть ли вообще какое-то решение? Ты начинаешь очень беспокоить меня сейчас.
Его выражение лица смягчается, но он не успокаивает меня. И я не знаю, способен ли он на это сейчас.
– Мне надо идти.
– Стой.
Он останавливается, одно рукой придерживая дверь. Я подхожу к нему и заставляю его посмотреть на меня. Он делает это с неохотой.
– Я люблю тебя. – Я встаю на цыпочки и целую его. Он вдыхает и обнимает меня рукой, и несмотря на то, что он целует меня, это длится недолго. Когда он отстраняется, его рука все еще на дверной ручке.
– Я тоже тебя люблю, – говорит он, поглаживая мою щеку. – В этом-то и проблема.
Он открывает дверь и спускается по направлению к своей машине. Я смотрю ему вслед, пока он не скрывается из вида.
Наши дни
Нью-Йорк
Театр Граумана
Когда я прихожу в театр, я скидываю свою сумку в примерочной и направляюсь на поиски Итана. Он помогал мне освоить кое-какие медитативные техники, и хоть я и не очень преуспела, он – терпеливый учитель.
Конечно же, Тристан взбесился, когда узнал об этом. По правде говоря, его редко когда можно взбесить, но он затих на долгое время и смотрел на меня во враждебной манере.
Он пытался вызвать у меня интерес к медитации с того вечера, когда мы познакомились, и я всегда воспринимала это, как пустую трату времени. И думаю, нет нужды говорить, что мы с Итаном сейчас – не самые популярные люди в его дневнике.
Я иду в гримерную Итана, но не обнаруживаю его там. Где-то в глубине зала его голос раздается эхом, поэтому я следую за звуком.
Зайдя за кулисы, я вижу, что он разговаривает по телефону и ходит из угла в угол.
– Мне ничего не известно об этом. Я к тому, что наш спектакль идет всего один месяц. Мы едва ли встали на ноги. Да, я знаю, это потрясающая возможность, но… – Он потирает свое лицо и вздыхает. – Я слушаю тебя, и понимаю это. И нет, это не имеет никакого отношения к Кэсси. Я просто… Я не знаю, правильное ли сейчас время для этого.
При звуках своего имени, я вновь скрываюсь в темноте.
Он заканчивает разговор словами:
– Я подумаю над этим.
Я тихонько проскальзываю обратно в его гримерную, когда он заканчивает разговор.
Когда же он появляется минутой позже, на его лице отражается радость при виде меня.
– О, привет.
– Привет. Ты в порядке?
– Да. Отлично. – Он кладет свой телефон на стойку и садится на пол. – Готова?
– Конечно.
Он едва ли смотрит на меня. Мы проходим обычную процедуру нашей медитации, но мне очевидно, что мыслями он где-то в другом месте.
Моя медитация – это полная ерунда. Мое дыхание прерывистое, и мои мысли сосредоточены только на теме того разговора и почему он скрывает ее от меня.
Мы заканчиваем наш сеанс и когда я открываю глаза, у меня создается впечатление, что он долгое время смотрел на меня.
– Как насчет обнимашек? – спрашивает он тихо.
Я встаю и мотаю головой.
– Нет, не думаю.
– Все хорошо?
– Ага. – Я чувствую, как все частички меня, которые недавно стали расцветать, начинают увядать под весом того, что бы сейчас ни происходило с ним. Я все больше и больше доверяла этой его новой версии, но сейчас… сомнения вернулись.
Он берет меня за руку.
– Подожди. Что происходит?
Я качаю головой. Я не способна противостоять ему, потому что нахожусь в ужасе от того, что он, черт побери, может мне сказать.
– Ничего. У меня просто нет желания обниматься сегодня.
Я высвобождаю руку и выхожу. Мне надо убраться подальше от него.
Я даже не могу представить, что буду делать, если все вновь пойдет не так.
23
ТОНИ ИЛИ ПЛЫВИ
Три года назад
Вестчестер, Нью-Йорк
Гроув
Я ощущаю себя подводной лодкой.
Это странная аналогия, но я помню, как смотрела в детстве фильм, в котором в подводную лодку попала торпеда. Там были все эти отсеки, которые начали наполняться водой, а люди вокруг носились по коридорам, запечатывая за собой герметичные двери, чтобы лодка не утонула.
Поведение Итана за последние дни, заставляет меня закрывать все те уголки, которые я приоткрыла для него, когда мы вновь сошлись, а удар торпедой даже еще не случился.
Итан замечает это. Он видит, как я отдаляюсь от него, прямо как он сам. Мы обсуждаем то, как будем проводить время вместе в Нью-Йорке после нашего выпуска, но эти разговоры никогда не были убедительными. Не думаю, что в данный момент смогла бы притвориться убежденной в чем-либо, даже если бы попыталась. Все вокруг вызывает лишь безразличие и никакой боли.
И наоборот, ничего не доставляет истинного удовольствия.
Мы по-прежнему занимаемся сексом, но такое ощущение, что близость между куда-то исчезает. В прошлом, я может и боролась против этого, но сейчас – больше нет.
Я – не нянька в этих отношениях. Один раз я уже взяла на себя такую ответственность и это практически разрушило меня. Если он думает, что я стану проходить через все это снова, то он будет крайне разочарован.
Я думаю, мы оба ждем, что кто-нибудь другой исправит все волшебным путем, прекрасно осознавая, что это невозможно.
Наши дни
Нью-Йорк
Театр Граумана
Мы стоим на противоположных концах сцены, и пока мы отыгрываем следующую фазу, нас постепенно притягивает друг к другу. Это своеобразная метафора движений. Я делаю глубокий вдох и открываю всю себя, позволяя эмоциям окутать каждое слово.
– Кто-то однажды сказал: «Если любишь, отпусти. Если вернется – твое. Не вернется – никогда не было твоим».
Освещение на сцене слабое, но по мере того, как мы направляемся друг к другу, оно медленно становится ярче.
– Ты не веришь в это? – спрашивает Итан.
– Верю, но загвоздка в том, что иногда люди хотят уйти, потому что испытывают страх, либо дезинформированы, не уверены в себе или же просто запутались. И это происходит в те самые моменты… в те самые тяжелые, решающие моменты, когда двое людей стоят на грани того, чтобы упасть или взлететь, и тебе приходится задаться вопросом:Хочу ли я позволить этому человеку уйти? Или до того, как он сделает шаг к двери, продемонстрировать ему все причины, почему он должен остаться?
Он опускает голову.
– Мне не нужна была причина. Мне нужна была отговорка.
– Почему?
– Потому что, когда я узнал о твоей семье и твоих деньгах, я не думал, что я достоин тебя, или что вообще подхожу тебе.
– Ну, это просто глупости! Ты думаешь, что не достоин меня из-за моих денег?
– Если быть честным, дело в деньгах и власти.
– У меня абсолютно нет власти.
Его взгляд становится более проникновенным, обжигая мою кожу.
– Есть. По отношению ко мне.
Сейчас мы уже стоим лицом к лицу, и я кладу руку на его лицо.
– Я не рассказывала тебе о своей семье, потому что это была неважно. Так же, как и бантики и красивая упаковка, не имеют отношения к подарку, который находится внутри. Я хочу, чтобы меня ценили больше, чем просто дорогую этикетку. И ты дал мне это. Ты создал искренность, которая окутала меня словно я – самая ценное, что есть в этом мире.
Он целует меня и все огни меркнут, а свет прожекторов сжимается и сосредотачивается только на нас. Целый мир, заключенный в один луч света.
– Так что, да, – говорю я. – Я не верю, что можно любить настолько, чтобы отпустить. Я верю в такую любовь, за которую нужно бороться. Когда кричат и вопят, бьют кулаками, пока вторая половинка не узнает… не поймет, что он принадлежит мне, прежде чем он сделает выбор и выйдет за дверь.
Он касается моего лица, нежные пальцы скользят вниз вдоль щеки.
– Я рад, что ты не позволила мне уйти.
Он целует меня, а свет от прожектора меркнет, и лишь спустя несколько секунд тишины, зрители взрываются аплодисментами. Мне требуется несколько секунд, чтобы выйти из образов Сэма и Сары и вернуться к образам Кэсси и Итана, но, когда это происходит, огни вновь включаются и мы идем на поклон.
Я чувствую знакомый прилив адреналина после удачного шоу, но под ним скрывается тревога. Я чувствовала это с тех пор, как подслушала телефонный звонок Итана ранее на этой неделе.
Мы уходим со сцены и возвращаемся в наши гримерные, и пока я смываю грим и переодеваюсь, меня мучают сомнения.
К тому времени, когда Итан стучится в дверь, я уже чуть ли не в ярости.
Я откликаюсь.
– Войдите! – и он едва ли успевает закрыть дверь, как я уже тычу в него пальцем.
– Я очень надеялась, что ты сам скажешь мне, не заставляя меня спрашивать у тебя, но это сводит меня с ума! Что ты скрываешь от меня?
– Что?
– Ты знаешь, что я имею в виду. Ты вел себя скрытно всю неделю.
– Кэсси…
– Ты обещал мне, что я могу доверять тебе! Наплел, что ты теперь, как открытая книга. Это все было просто пустословием?
– Нет.
– Тогда расскажи мне. Я слышала твой телефонный разговор на днях. Я знаю, что-то происходит. Ты сказал, что это не имеет ко мне отношения, но я чертовски уверена, что имеет.
Он вздыхает.
– На прошлой неделе среди зрителей присутствовала кастинг-директор. Она хочет, чтобы я поехал в Лос-Анджелес в роли приглашенной звезды в новый популярный сериал от «HBO». Это довольно крупная роль, и мой агент настаивает, чтобы я согласился.
– И почему ты не соглашаешься?
– Потому что… наше шоу идет всего четыре недели, и вне сцены мы с тобой добились колоссального прогресса, и… поэтому я не хочу ехать.
– Итан…
– Будут и другие предложения. Меня не бросят в черный список, если я откажусь.
– Нет, но ты будешь полным придурком, если откажешься.
– Видишь? Вот поэтому я и не говорил тебе.
– Потому что я скажу тебе соглашаться на роль?
– Да.
– Это же глупо!
– Нет, не глупо! – Он встает и подходит ко мне. – Я хочу остаться здесь и играть в этом потрясающем шоу вместе с тобой каждый вечер, а не лететь на другой конец страны на целую неделю. Почему это так неправильно?
– Потому что это только одна неделя, и мы справимся без тебя. Это же действительно потрясающая возможность. Твой агент согласовал все с продюсерами?
– Да. Они обеспокоены тем, что могут разочаровать аудиторию, но в то же время, они считают, что получилась бы отличная реклама.
– Вот именно!
– Получается тебе будет пофиг, если я уеду на неделю?
– Конечно же, нет, но я выживу. Наверняка нам понадобится несколько дополнительных репетиций, чтобы убедиться, что твой дублер готов к работе, но Нэйтан все быстро схватывает. Он справится.
От меня не ускользает, как он слегка морщится, и затем засовывает руки в карманы.
– О, боже, пожалуйста, скажи мне, что причина, почему ты не хочешь ехать, в том, что ты боишься, что я буду играть любовные сцены с твоим дублером?
Он качает головой.
– Дело не в этом.
Он не смотрит на меня. В моей голове раздаются тревожные сигналы.
– Я чувствую себя дураком из-за того, что просто говорю это.
– Да скажи уже! Ты пугаешь меня!
Он делает вдох.
– Я не хочу оставлять тебя. Я уже бывал перед таким выбором и чаще всего выбирал неверно, чем следовало бы. И вот опять! Я так сильно старался вернуться и быть здесь с тобой… Я не думаю, что смогу сделать это.
– Итан…
– Нет, ты не понимаешь. Здесь я могу прикасаться и целовать тебя каждый день, даже если это только по сценарию пьесы. Как, черт побери, я могу оставить это?
– Это всего лишь неделя.
– Неделя без тебя равносильна году. Поверь мне. Я это знаю.
Я подхожу к нему и обнимаю его. Он сжимает меня так сильно, что это практически вызывает дискомфорт.
– Ты сможешь сделать это. Тебе это нужно.
– Почему?
Я отстраняюсь и смеряю его своим самым серьезным выражением лица.
– Помнишь, что ты сказал мне несколько лет назад, прямо перед тем, как уйти? Ты сказал: «Можно наблюдать, как кто-то жертвует собой, и только потом осознать, что он меняет свою индивидуальность ради тебя и не в лучшую сторону». Это именно то, что и происходит сейчас. Мне нравится то, какого прогресса ты добился, и вся эта сила и смелость, которые есть в тебе, но отказываться от роли ради меня? Это просто неправильно. Позвони своему агенту и скажи, что ты принимаешь предложение.
– Кэсси…
– Серьезно, Итан. Сделай это. Я буду ждать тебя здесь, когда ты вернешься.
Он снова обнимает меня, и я пробегаюсь руками по его волосам.
– Знаешь, доктор Кейт сказала кое-что интересное сегодня. Она сказала, что люди слишком озабочены тем, чтобы справиться со своими страхами, когда им просто надо научиться принимать их и делать вещи, которые пугают их вопреки всему.
Он выдыхает рядом с моей шеей.
– Я боюсь оставлять тебя снова.
Я отстраняюсь и смотрю ему в глаза.
– Все равно сделай это.
– Я люблю тебя, – говорит он, заключая мое лицо в ладони. – Ты же знаешь это, да?
– Ты говоришь мне это каждый день. Как я могу забыть?
В один из таких дней, я смирюсь со своим страхом и признаюсь в любви ему в ответ вопреки своему страху.
Три года назад
Вестчестер, Нью-Йорк
Гроув
Неделя выпускных экзаменов – это просто какой-то ад! Я брожу между занятиями словно нахожусь в тумане. Я вымотана времяпрепровождением с Итаном и тем фактом, что мы должны избегать определенные темы в разговоре, и еще я озабочена тем, как мне отвлечься от своих эмоций, чтобы я могла сконцентрироваться.
Моя итоговая оценка по актерскому мастерству – просто катастрофа! Я настолько замкнута, что не могу выдать даже базовые эмоции, поэтому я фальшивлю, надеясь, что Эрика не заметит это.
Но, конечно же, она замечает.
Еще до того, как я заканчиваю, мне видно выражение разочарования на ее лице. Когда я смотрю на Итана, я тоже вижу разочарование, но в нем оно проявляется гораздо глубже.
Вечером мы говорим о том, что будет после выпускного. Он говорит мне, что его мама и папа предложили мне остаться с ними в Манхэттене, пока у меня не появится своя квартира, но судя по его голосу, он не в восторге.
Я спрашиваю, когда у него начнутся репетиции для «Гамлета», но он избегает этого вопроса. Собственно, он избегает большинство моих вопросов, и в конце концов, я просто сдаюсь.
Перед тем, как уйти он долго целует меня, но это никак не уменьшает мою паранойю.
На следующий день, в субботу, парень Руби уезжает за город на выходные, и она вытаскивает меня из квартиры, чтобы попытаться вывести меня из депрессивного состояния.
Мы идем за покупками и обедаем. Я притворяюсь, что мне весело, но она не ведется на это.
К тому времени, когда мы приходим домой, ей уже все надоедает.
– Ну все, хватит! Что, черт побери, происходит между тобой и Холтом?
Я вздыхаю.
– Я не знаю.
Боже, как же это бесит! – Она плюхается на диван. – Вы двое уже так долго странно себя ведете. Он все еще парится из-за Коннора?
– Я не знаю. Думаю, отчасти, да.
– Но он сказал тебе принять предложение, правильно? Я клоню к тому, зачем ему было бы это делать, если он знает, что не сможет справиться с этим?
– Он хочет, чтобы я была успешной.
– Но потом он сам будет несчастен?
– Да.
– Ого! Он пытается поступить благородно. Теперь он мне почти нравится. И конечно же, понимание того, что он будет несчастен – тоже причина.
Я смеряю ее взглядом.
Она закатывает глаза.
– Ты пыталась поговорить с ним?
– Немного. Он уклоняется от темы.
Мой телефон звонит. Я проверяю экран, прежде чем ответить.
– Привет, Элисса.
– Кэсси, ты должна прийти сюда. – В ее голосе звучит паника, и такое ощущение, что она плакала.
– Ты в порядке?
– Нет. И мне плевать, что он запретил мне говорить тебе об этом. Просто приезжай.
Она скидывает, и моя паранойя перерастает в полноценную тревожность.
– Руби, могу я одолжить твою машину?
– Конечно. Что происходит?
– Я без понятия, но у меня предчувствие, что все плохо.
Спустя двадцать минут я паркуюсь перед квартирой Итана и бегу вверх по лестнице. В моей голове разворачивается тысяча различных сценариев, когда я стучусь в его дверь. Несмотря на мои попытки контролировать свой страх, я уже чувствую, как разбивается мое сердце в ожидании неизбежного разлома в форме Итана, которая оно вот-вот перенесет.
Через несколько секунд Элисса открывает дверь. Ее глаза красные и полны ярости.
– Может ты сможешь вразумить его. У меня не получается. Если он спросит, то я не звонила тебе.
