Текст книги "Сломленная Джульетта (ЛП)"

Автор книги: Лиса Рэйвен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Лиса Рэйвен
Сломленная Джульетта
Серия: «Под несчастливой звездой». Книга вторая

Перевод: Винни Пух

Редактура: Mistress, Ленчик Лисичка Кулажко

Вычитка: Angel Lina

Обложка: Ленчик Лисичка Кулажко

Оформление: Ленчик Лисичка Кулажко

Эпиграф

Когда же он умрет,

Изрежь его на маленькие звезды,

И все так влюбятся в ночную твердь,

Что бросят без вниманья день и солнце.

– Джульетта, описывая Ромео.

(«Ромео и Джульетта» Уильям Шекспир)

1

ПРЕКРАСНОЕ ИСЦЕЛЕНИЕ

Наши дни.

Нью-Йорк.

Квартира Кассандры Тейлор.

В Японии существует понятие под названием «Кинцуги» – искусство реставрации керамических изделий с помощью золота. В результате получается изделие, которое очевидно было разбито, но от этого стало только прекрасней.

Это понятие всегда восхищало меня.

Так часто люди пытаются скрыть свои шрамы. Словно малейший урон доказывает, насколько они слабы. Они приравнивают шрамы к ошибкам, а эти ошибки – к позору. Навечно искаженное совершенство.

Кинцуги утверждает обратное: «Существует красота, рожденная трагедией. Взгляните на эти драгоценные линии разломов пережитого опыта.».

Стоя в своем коридоре и глядя на входную дверь, отражающую стуки моего бывшего возлюбленного, мне приходит в голову, что хоть Кинцуги и является благородным искусством, это не меняет того, что однажды сломанная вещь уже никогда не сможет стать чем-то иным. Прекрасное восстановление, каким бы утонченным оно ни было, не сделает его снова цельным. Это все также просто осколки, напоминающие свою прежнюю форму.

Судя по его душещипательному утреннему е-мейлу, в котором содержалось эпическое признание в любви, я верю в то, что Итан хочет исцелить меня. Иронично, учитывая, что именно он был тем, кто изначально меня сломил.

Знаю, ты думаешь я ушел, потому что не люблю тебя, но ты не права. Я всегда любил тебя, с того самого момента, когда впервые увидел.

Я так долго верил, что получал то, что заслуживаю, когда люди покидали меня, что мне и в голову не пришло, что я получил то, что заслужил, когда встретил тебя. Я не мог понять, что если перестану быть таким большим и неуверенным в себе засранцем хотя бы на пять минут, то возможно… лишь возможно… смогу быть с тобой.

Я хочу быть с тобой, Кэсси.

Я нужен тебе так же сильно, как ты нужна мне. Мы оба безжизненны друг без друга, и осознание этого заняло у меня много времени.

Снова раздается стук, на этот раз громче. Я знаю, что должна ответить.

Он прав. Я безжизненна без него. Всегда была. Но что я могу предложить в ответ, кроме призрака той женщины, в которую он влюбился?

Не будь такой же упрямой, каким был я и не позволяй страхам победить. Позволь победить нам. Знаю, ты думаешь, что это рискованно – полюбить меня снова, и что твои шансы ничтожны, но позволь сказать тебе кое-что, в чем я уверен. Я бы не смог разлюбить тебя, даже если бы попытался.

Он может любить меня и все равно бросить. Он уже дважды доказал это.

Боюсь ли я еще, что ты сделаешь мне больно? Конечно. Наверно, так же сильно, как боишься ты, что я сделаю больно тебе.

Но теперь во мне предостаточно храбрости, чтобы понимать, что это определенно стоит риска.

Позволь я помогу и тебе быть храброй.

Храбрая – слово, которым я не описывала себя уже очень долгое время.

На мой телефон приходит сообщение.

Хей. Я у твоей двери. Ты дома?

Волнение и страх пробегают мурашками по моему позвоночнику, соревнуясь в том, кто парализует мой мозг первым.

Когда я закончила читать е-мейл, у меня возникло желание увидеть его. Но сейчас, когда он здесь, я без понятия, что мне делать.

Я иду вдоль коридора и все происходящее мне кажется сном. Как будто прошедшие три года были ночным кошмаром, и я вот-вот проснусь. Все вокруг происходит медленно. Кажется важным.

Дойдя до двери, я плотнее запахиваю халат в попытке унять нервы. Затем дрожащей рукой открываю ее.

Усилием воли я заставляю себя дышать, и тут распахивается дверь, являя мне Итана с телефоном в руках. Такой красивый, но уставший. Нервный. Вид у него почти такой же нервный, как и переживаемые мною чувства сейчас.

– Привет. – Он говорит это тихо. Словно боится, что я прогоню его.

– Ты здесь.

– Да.

– Как? В смысле, я же только что написала тебе. Ты уже был здесь?

– Э-э… да. Я… был здесь уже какое-то время. После того, как я отправил тебе е-мейл, я не мог уснуть. Не мог перестать думать о всяком. О тебе. – Он опускает взгляд на телефон и засовывает его в карман. – Я хотел быть рядом с тобой, просто на случай, если ты… – Он улыбается и качает головой. – Я хотел быть здесь. Рядом.

Его помятая куртка лежит на земле рядом со стаканчиком от кофе.

– Итан, как долго ты уже здесь?

– Я же сказал тебе, какое-то…

– А поточнее?

Его легкая улыбка маскирует что-то более глубокое. Нечто отчаянное.

– Несколько часов, но… – Он опускает взгляд на свои ноги и снова качает головой. – У меня такое ощущение, что я прождал за этой дверью все эти три года, просто пытаясь набраться смелости и постучаться. Полагаю, мой е-мейл послужил неким толчком к этому.

Когда он снова поднимает взгляд, я впервые за долгое время, вижу страх в его глазах.

– Но главный вопрос в том, собираешься ли ты впустить меня?

Я замечаю, как сжимаю дверную раму правой рукой, а левой – придерживаю дверь. Все мое тело блокирует вход. Словно я подсознательно стою на его пути.

Он медленно наклоняется вперед, ведя себя насторожено.

– Ты же прочла мой е-мейл, да?

Тотчас пространство между нами начинает казаться очень маленьким.

– Да.

Он засовывает руки в карманы, вид у него настороженный.

– И? Это помогло?

Я не знаю, что сказать. Он ожидает от меня какого-то заявления? Чего-нибудь, что будет равносильно его тысячам слов любви?

– Итан, этот е-мейл был… потрясающим.

Видимо, это все, что он хотел услышать, потому что его лицо тут же озаряется.

– Тебе понравилось?

– Очень. – Мое горло сжимается при мысли о слове на букву «Л». – Ты правда напечатал… каждую фразу… отдельно?

– Да.

– Как много времени на это ушло?

– Я не следил за временем. Мне просто нужно было, чтобы ты это знала. Мне и сейчас нужно это.

Я крепче сжимаю дверь.

Я знаю, нам не стоит обсуждать это в коридоре, но, если я впущу Итана, он дотронется до меня, и тогда вся хрупкая сила, что еще есть во мне, разрушится.

– Так… к чему нас все это приводит? – Он подается вперед. – В смысле, я-то знаю, чего хочу. – Он так близко, что его ноги почти касаются моих. – Думаю, я был достаточно откровенен. Но что насчет тебя?

Я напрягаюсь из-за его близости.

Этот человек столько всего для меня олицетворяет. Он был моим первым настоящим другом. Моей первой любовью. Первым партнером в постели. Мастером всего удовольствия, что я испытала, и архитектором стольких моих страданий, сколько я и не подозревала, что способна вынести.

Кажется почти невозможным, что за все это ответственен один и тот же мужчина. Мужчина, который хочет быть для меня одним единственным.

Моим.

– Кэсси… – Он касается моей руки, потом пробегается по моему запястью и вдоль предплечья. Мурашки взрывом выступают на моей коже от его прикосновений. – Чего ты хочешь?

Я хочу его. Но не должна. Нуждаюсь в нем. Но ненавижу это.

– Я не знаю, – шепчу я.

– Я знаю, – говорит он, подаваясь вперед – Впусти меня. Обещаю, на этот раз я здесь, чтобы остаться.

2

ПРЕЗРЕННАЯ УЯЗВИМОСТЬ

Шесть лет назад.

Округ Вестчестер, Нью-Йорк.

Гроув.

Я просыпаюсь и тянусь, не сразу понимая, почему все мое тело ноет. И тут я вспоминаю.

У меня был секс. Невероятно страстный до дрожи в мышцах половой акт. С Итаном.

Я улыбаюсь.

Итан Холт лишил меня девственности.

О, боже, как же он ощущался! Снаружи и внутри.

Сцены из прошлой ночи нахлынывают обратно, превращая боль в покалывания.

Конечно, теперь я буду выглядеть иначе. Я уже себя так чувствую. Восхитительно. Словно для меня открылся новый мир жизненного опыта, и мне не терпится исследовать его.

Вместе с ним.

Довольно вздыхая, я тянусь рукой на другую сторону кровати и нахожу ее пустой.

Я открываю глаза.

– Итан?

Я встаю и проверяю остальную часть квартиры. Пусто.

Возвращаюсь и сажусь обратно на кровать. Простыни смяты и все также источают его аромат.

Я проверяю свой телефон. Сообщений нет. Смотрю под кровать, чтобы убедиться, что трогательная любовная записка/извинение не затерялась под ней.

Ничего.

Великолепно.

Уверена, когда мужчина покидает постель посреди ночи, это не очень хороший знак.

Позже этим же утром, у меня трясутся колени, пока я жду начала нашего занятия по продвинутому курсу актерского мастерства.

Холт опаздывает. А он никогда не опаздывает.

Я все еще не могу поверить, что он просто взял и ушел. В смысле, если ты впервые спишь с девушкой, то хотя бы потом посылаешь эсэмэску, верно? Или даже удостаиваешь телефонного звонка со словами: «Привет. Спасибо, что позволила мне лишить тебя девственности. Было здорово!».

Я знаю, что ему нелегко жить с душой нараспашку, но разве он не понимает, что он – не единственный кто нуждается в утешении?

Эрика входит в аудиторию, и я пытаюсь выкинуть Итана из головы.

– Дамы и господа, с возвращением. Надеюсь, у вас всех были плодотворные выходные в честь Дня Благодарения. – Все бормочут что-то позитивное, и она улыбается. – Отлично, потому что следующие несколько недель я буду давить на вас сильнее, чем когда-либо прежде. В этом семестре мы будем работать с масками, что является одним из сложнейших и древних видов искусства внутри театра.

Дверь открывается, и Эрика хмурится при виде Холта, который заходит и садится. У него усталый вид.

– Спасибо, что присоединились к нам, мистер Холт.

Он кивает.

– Да, нет проблем.

– Принести вам что-нибудь? Часы, к примеру?

Он опускает взгляд на свои руки.

– Извините за опоздание.

Она награждает его пристальным взглядом.

– Как я уже говорила, работа с масками сложна́ и требует от актера абсолютной честности и открытости. Это не тот вид искусства, который прощает эмоциональную отчужденность или неуверенность. Будьте готовы к жестокому самоанализу.

Холт посматривает на меня и натянуто улыбается, прежде чем отвернуться.

Эрика подходит к своему столу и берет большую коробку, наполненную масками. Она раскладывает их на полу.

– Эти маски выражают особые эмоциональные черты. У вас есть несколько минут, чтобы выбрать ту маску, которая импонирует вам больше всего.

Все подходят к маскам. Пока все разговаривают и смеются между собой, Итан стоит позади в ожидании пока толпа затихнет. Я иду и становлюсь рядом с ним.

– Привет.

– Привет. – Он едва смотрит на меня.

– Ты сбежал от меня этим утром. – Он засовывает руки в карманы и мышцы на его лице сжимаются. – Я… чем-то тебя расстроила? Это из-за того, что произошло? В смысле, я знаю, ты говорил, что нам стоит подождать, и я все равно заставила тебя это сделать, но…

– Нет. – Он пожимает плечами. – Ты меня не расстроила. У меня… просто были дела, и я не хотел будить тебя. Все нормально.

Его слова приободряют, но никак не заставляют меня чувствовать себя лучше.

– Значит, ты… наслаждался этим? Мной? Тем что мы сделали?

Он опускает голову, и я вижу намек на улыбку, когда он наклоняется и шепчет мне на ухо:

– Кэсси, только ты можешь обсуждать секс посреди занятия по актерскому мастерству. Можем мы, пожалуйста, поговорить об этом позже, когда не будем в помещении полном людей?

– Ох, да. Конечно. Позже. – Я знаю, что он прав, но моя самооценка с каждой секундой все больше и больше падает. – Когда, позже?

Он вздыхает и наклоняется снова так, что его губы прикасаются к моему уху.

– Да, мне понравилось. Очень. С тобой без сомнения у меня был лучший секс. Но мысли об этом не приведут меня сейчас ни к чему хорошему. Так что, пожалуйста, ради моего неловкого стояка, завязывай.

Его признание заставляет меня лучиться улыбкой. Это не оправдывает его уход, но теперь я, по крайней мере, знаю, что он хорошо провел время.

Эрика указывает на нас.

– Мистер Холт, мисс Тейлор… прекратите разговоры и выберите маски, пожалуйста. Мне бы хотелось уже начать.

К тому времени, когда мы продвигаемся вперед, остаются только две маски: одна с большим носом, тяжелым взглядом и нахмуренными бровями, а другая похожая на ребенка с круглыми глазами и нежными щечками.

– Агрессия и уязвимость, – говорит Эрика, опираясь на свой стол. Когда я выбираю маску ребенка, а Холт собирается было взять другую, она цокает языком и меняет их. – Это слишком очевидный выбор для вас обоих, вам не кажется?

Холт напрягается и с секунду мне кажется, что он станет спорить, но Эрика осаждает его пристальным взглядом и он разворачивается и возвращается на свое место.

Потом Эрика зовет всех на площадку для парных выступлений. Она разрабатывает для нас импровизированные сценки, в которых должен использоваться только язык тела. Это сложно, и дается всем с трудом, но Эрика стимулирует всех, чтобы добиться бо́льшей отдачи. Сегодня она не в духе, и к тому времени, когда она вызывает на сцену нас, мои руки уже липкие от пота.

– Мисс Тейлор, вы олицетворяете силу, но в негативном контексте. Издевки, доминирование, бескомпромиссность. Мистер Холт, вы же олицетворяете противоположные черты. Чувствительность, открытость, доверчивость. Начинайте, когда будете готовы.

Я надеваю маску. Она плотная, отчего сложно дышать. Мое поле зрения ограничено маленькими отверстиями для глаз, и мне приходится поворачивать голову, чтобы видеть Итана.

Он смотрит на меня несколько секунд, прежде чем надеть свою маску.

Некоторое время я пытаюсь сосредоточиться, потом двигаюсь по направлению к нему и веду себя как можно небрежнее. Это не легко, когда он так возвышается надо мной. И все же я пытаюсь быть агрессивной и пугающей.

– Почувствуйте все, что вы делаете, мисс Тейлор. Овладейте эмоцией маски. – Я хватаю Холта за рубашку и молча приказываю ему опуститься на пол. Он уклоняется, симулируя страх, но его движения неловки.

– Мистер Холт, ваша маска олицетворяет подчинение и уязвимость. Вы должны воплотить эти характеристики. Откройтесь.

Итан пытается выполнить требования, но жесты, которые он выдает больше похожи на клише, отчего он кажется только злым, нежели уязвимым.

По Эрике видно, что она разочарована в прикладываемых нами усилиях. Несколько минут спустя, когда она прерывает упражнение, Холт срывает с себя маску и возвращается на место.

Эрика собирает маски и кладет их обратно в коробку.

– Знаю, сегодня вам было сложно, но потом станет легче. Ваша итоговая оценка по актерскому мастерству на пятьдесят процентов зависит от этого задания, поэтому я жду от вас максимальных усилий.

Итан поднимает руку.

– Мистер Холт?

– Можно ли будет поменять маски в следующий раз?

– Нет. Маска, с которой вы работали сегодня, останется за вами до конца семестра. Думаю, вам лучше привыкнуть к исследованию своей уязвимой стороны, мистер Холт.

Выражение лица Итана настолько презренно, что это почти смешно.

3

МАСКИ

Театральная школа «Гроув» – самая престижная школа в нашей стране, соответственно и стандарты этой школы чрезвычайно высоки. И тем не менее, не думаю, что кто-то из нас был готов к трудностям, которые уготовили нам на занятиях. Особенно это относится к маскам.

Вопреки убеждениям Эрики, что работать с масками станет легче, мы все также продолжаем бороться с собой. Но как бы плохо каждый из нас себя ни проявлял, у Итана это получается хуже всех. Эрика давит на него сильнее, чем на остальных, и конечно же, это значит, что он теперь всегда в дерьмовом настроении.

Он ведет себя отчужденно и, хотя я ясно дала понять, что мне хотелось бы чаще заниматься сексом, прошла уже почти неделя с тех пор, как он прикасался ко мне в каких-либо интересных местах. Он даже не берет меня за руку, если я не являюсь инициатором. К счастью, инициатором я являюсь всегда. Если уж он не подпускает меня к остальной части своего тела, то пусть не ждет, что я не стану брать его за руку.

– Эрика ненавидит меня, – говорит он, когда мы направляемся к Центральном корпусу – большому четырехэтажному зданию с библиотекой, кафетерием, студенческой комнатой отдыха, и несколькими лекционными аудиториями – чтобы пообедать с нашими друзьями.

– Неправда.

– Тогда зачем заставлять меня работать конкретно с этой маской? Злость, грусть, агрессия – я могу с легкостью передать любое из этих состояний.

– Да, но она знает, что у тебя проблемы с проявлением уязвимости, потому и давит на тебя, хочет, чтобы ты поборол это. Только представь, как было бы круто, преодолей ты себя. Ты бы стал первым в группе.

А еще стал бы более заботливым парнем.

Он качает головой.

– Вероятность того, что это случится равна нулю. Я не могу это сделать, Кэсси. Да я даже не понимаю, с чем имею дело.

Я вытаскиваю свой телефон и гуглю.

– Уязвимый. Прилагательное, означающее подверженность слабости и боли; открытость к моральным атакам, критике, искушениям. Ого! Рядом твоя фотография.

– Очень смешно.

– Спасибо. Я стараюсь.

Мы уже практически у Центрального корпуса, когда я замечаю группу второкурсников около двери. Я узнаю Оливию, более-менее бывшую девушку Итана из его длинного списка девушек. Она хмурится, когда замечает, что Итан держит меня за руку.

– Не верю своим глазам, – говорит она, когда мы приближаемся. – Я думала, что все россказни о том, что у тебя есть девушка – полная чушь, но вот он – ты, и до сих пор с той же девушкой, с которой я видела тебя в начале года. Ты всерьез намерен завоевать ее, прежде чем бросить, не так ли? Ну то есть, то, что ты сделал со мной – было достаточно плохо, но она? Она же будет проклинать твое имя годами. Невероятно.

Итан крепче берет меня за руку.

– И день становится все лучше и лучше. – Он тянет меня за руку, и мы заходим внутрь. Я чувствую, как Оливия смотрит нам вслед.

– Она и впрямь ненавидит тебя.

Он кивает.

– Да. И у нее есть веские причины.

Он бормочет мне что-то о том, что ему нужно заказать еду и растворяется в толпе кафетерия.

Я направляюсь к противоположному концу зала и нахожу Джека, Лукаса, Коннора, Айю, Миранду и Зои за нашим столиком в углу.

Джек осматривается вокруг с брезгливым выражением лица.

– Блин, это место нагоняет тоску. Студенческому совету больше нечем заняться, кроме как украшать всякой хренью все вокруг? Такое ощущение, что Блестящая Фея справила нужду на все это чертово место.

– Уже почти декабрь, – говорит Айя. – Это поднимает настроение.

– Поднимает настроение? – Джек указывает на цунами в виде мишуры и побрякушек, окружающие нас. – Это граничит с сумасшествием. Вчера они сдирали украшения в честь Дня Благодарения, словно это лично оскорбляет их матерей, а сегодня по всему этому проклятому месту развешена метрическая тонна дерьма в стиле порно о Санте. Никто не нуждается в таком количестве дурацкой мишуры! Если после обеда я приеду на матч по регби весь в этих чертовых блестках, я подам официальную жалобу декану. Я не собираюсь прославится как человек-дискоболл как бы потрясающе это ни смотрелось на мне.

Раздаются смешки и затем Лукас говорит:

– Так, у кого какие планы на выходные? Джек, тебе наконец-то удалось убедить ту рыженькую танцовщицу сходить с тобой на свидание?

Джек улыбается.

– Конечно, удалось. Я отведу ее в тот новый итальянский ресторан. Немного вина, немного пасты. И после того, как я включу «очарование Эйвери», по моим прогнозам, уже к концу вечера буду лицом к лицу с ее балетными колготочками.

Миранда вспыхивает:

– Ты же понимаешь, что поход с девушкой в ресторан, не дает тебе права трахать ее, да?

Джек усмехается.

– Я в курсе. Кроме того, она в самом деле мне нравится. Если бы секс был моей единственной целью, то я бы не стал заморачиваться со свиданием, а просто пригласил бы ее к себе на просмотр нежного порно по Нетфликс в надежде, что это придаст ей верный настрой.

Коннор подталкивает локтем Лукаса.

– Что насчет тебя, чувак? Разве ты не мутишь с той цыпочкой с дредами с курса изобразительного искусства?

Лукас откидывается назад и кладет руку поверх груди.

– Ох, милая, милая Мэрайя. Мы уезжаем на выходные. Экскурсия по винодельне. Мини-гостиница. Все по полной программе.

Джек хмурится.

– Черт, все так быстро. Разве вы не всего-то две недели встречаетесь?

– Что сказать, мужик? Она – то, что надо. Просто потрясающая. У меня много недостатков, но забота о моей девушке – не из их числа.

Я чувствую укол зависти, пока слушаю их разговор, потому что помню, что хоть мы с Итаном встречаемся официально уже больше месяца, он все еще не сводил меня на настоящее свидание. Обычно мы зависаем у меня или у него. Смотрим телевизор. Читаем. Делаем уроки.

Если повезет, мы целуемся, но на этом все.

На самом деле, это огорчает.

– Как насчет вас с Холтом? – спрашивает Коннор, перебирая картофель-фри. – Какие-нибудь грандиозные романтические планы на выходные? – В его голосе слышатся резкие нотки, словно он уже знает ответ.

Я перевожу взгляд на Итана, который стоит в очереди за кофе.

– Э-э, не уверена. Мы пока еще не обсуждали это.

– Хм. – Коннор опускает взгляд на свою трапезу, и я чувствую укол обиды за то, что он поднял эту тему.

Неужели незаметно, как неромантичен Итан?!

Такое ощущение, что, если бы я сказала всем, что он сбежал от меня утром, после первого секса, никто бы не удивился.

Словно наши отношения подобны глупым логическим парадоксам.

Что когда твой парень не ведет себя, как парень?

Тогда, когда это Итан Холт.

Пока все продолжают болтать о своих романтических планах, я извиняюсь и направляюсь в уборную. Думаю, я всегда знала, что Итан – не из тех людей, которые открыто выражают свои чувства, но мне казалось, что после того, как наши отношения выйдут на поверхность, это изменится.

Очевидно, нет.

Выходя из кабинки, я наталкиваюсь на Оливию, которая стоит, склонившись над раковиной и нюхает что-то со стойки. При виде меня она вытирает нос.

– Привет.

Я делаю вдох и прохожу мимо нее, чтобы помыть руки.

– Может тебе стоит делать это там, где не увидят люди.

– Обычно я так и делаю, но думаю, тебе надо увидеть, что тебе уготовано после того, как Холт разобьет твое сердце. Приятного мало.

Я качаю головой и мою руки, как можно быстрее.

– Я не увлекаюсь наркотиками.

– Это пока. Пройдет время – будешь.

Я вытираю руки и стараюсь не обращать внимания на то, как она вдыхает еще одну дорожку порошка со стойки.

Когда я впервые встретилась с Оливией несколько месяцев назад, я невольно заметила, как она красива. Она вызвала во мне чувство ущербности во всех смыслах этого слова. Мои волосы были самого обычного каштанового цвета, который только можно представить, тогда как у нее волосы насыщенные каштановые, густые и блестящие. Мои формы округлые и я неплохо сложена для своего роста в метр шестьдесят пять, тогда как она на четыре фута выше и ее типу фигуры присуща элегантность, которой я всегда завидовала.

Могу только представить, как изумительно она смотрелась бы рядом с Итаном, оба по-своему красивые.

К сожалению, девушка, стоящая сейчас передо мной, выглядит совсем иначе. Ее волосы теперь жирные и тусклые, цвет кожи неравномерен и желтоват, а элегантность, которой она обладала, уступила место впалым щекам и чересчур выпирающим костям.

Какие бы демоны ее ни тревожили относительно отношений с Итаном, они словно съедают ее заживо.

Поворачиваясь, чтобы уйти, я чувствую укол сочувствия.

– Береги себя, Оливия, хорошо?

Не успеваю я открыть дверь, как она касается моей руки.

– Слушай, я здесь не для того, чтобы припугнуть тебя. Я просто хочу, чтобы ты знала во что ввязываешься.

– Я знаю. Спасибо.

– Так ли это? Потому что со стороны кажется, что Итан Холт, который разбил мне сердце, очень похож на того, с кем встречаешься ты.

– Он изменился с тех пор.

Она облокачивается о раковину и скрещивает руки на груди.

– Позволь мне обрисовать тебе картину. – Я сразу понимаю, что история мне не понравится. – Он неохотно соглашается объявить о том, что вы встречаетесь, но на деле не ведет себя, как подобает парню. Никаких тебе свиданий, минимум публичного проявления нежности и приходится через силу заставлять его говорить о чувствах с этими его перепадами настроения. Звучит знакомо?

Я сохраняю бесстрастное лицо, хоть мой адреналин и подпрыгивает.

– Не знаю, что тебе и сказать. Мне он нравится . Сильно. Я готова дать ему кредит доверия.

Оливия качает головой.

– До тебя что, не доходит? Ты наверно думаешь, что это не случится с тобой, потому что ты другая или особенная, и да, возможно, ты права. Но проблема не в этом. Ты может быть и другая, но он-то – нет, и именно он будет тем, кто сломит тебя. Будь осторожна. Этот парень словно лавина, ждущая своего часа.

– Значит, эта девушка преследует тебя? – спрашивает моя соседка, Руби, пытаясь вскрыть банку томатного супа.

– Типа того, но у меня такое чувство, словно она пытается предостеречь меня.

– Пусть тогда эта стерва посторониться. Это моя работа. И все же, она права. Не могу поверить, что он до сих пор не сводил тебя на настоящее свидание. Словно в нем нет ни грамма романтики. – Она выливает суп в кастрюлю.

– Не такой уж он и плохой.

– Кэсси, мы прошли тест на тему «Насколько романтичен твой парень» в Космо, и результаты Холта выдали – Этот мужчина не знает о том, что он ваш парень. Это просто смешно.

Я проверяю роллы быстрого приготовления, которые поставила в духовку несколько минут назад. Они еще слишком бледные.

– Ему сделали больно. Думаю, он просто не показывает свою привязанность так, как это делают другие парни.

– И как же тогда он проявляет свою привязанность? Потому что я не видела, чтобы он целовал или обнимал тебя при встрече. Он едва ли держит тебя за руку. Он переспал с тобой один раз, и не хочет этого больше делать. Никаких тебе подарков, свиданий, и любовных стихов, написанных пока он был обдолбан мескалином.

Я хмурюсь.

– Последнее это что?

– Неважно. Длинная история. Я хочу сказать, что в этом парне нет ничего романтичного, и от этого страдаешь только ты. Не могу поверить, что тебя это больше не злит.

– Что ж, я недовольна этим, но что я могу сделать?

– Хорошо, вот тебе совет. Ты – тряпка.

– Это не совет. Это утверждение. Оскорбительное причем.

– Черт побери, Кэсси, повзрослей! – Она агрессивно размешивает суп. – Он дерьмово обращается с тобой, потому что у него есть страхи или что-то типа того, но это не оправдание. – Она добавляет немного молока в кастрюлю. – Поговори с ним начистоту или напиши на своих сиськах «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ» и покончи с этим. Выбирать тебе.

Я знаю, что она права, но не могу избавиться от чувства, что малейший неправильный ход с Итаном приведет к катастрофическим последствиям.

– Вот блин! – Руби хмурится, глядя на кастрюлю, затем берет банку от супа и читает инструкцию.

– Что?

– Думаю, я все испортила.

– Как такое возможно? Это суп. Из банки.

– Я добавила слишком много молока. Видимо, я должна была измерить дозу или что-то в этом роде. – Она зачерпывает немного в ложку и пробует.

– На что похоже?

Она пожимает плечами.

– Молоко со вкусом томата.

Я вздыхаю и прислоняюсь к стойке.

– Не самое странное из твоих творений.

– Да уж.

– Накрывать будем?

– Давай. У нас хотя бы есть роллы.

– Ох черт! – Я открываю дверцу духовки и оттуда палит дымом. Когда я вытаскиваю противень, то обнаруживаю, что роллы черные. – Проклятье!

– И кто теперь плохой повар? Господи, тебе всего-то надо было их разогреть!

Мы стоим на месте несколько минут, глядя на жалкие остатки нашего ужасного ужина. Я не знаю, смеяться мне или плакать. У меня возникает желание позвонить Итану, чтобы он пришел приготовить нам что-нибудь, но думаю, что желай он провести время со мной, то дал бы знать.

– Вино? – предлагаю я.

Руби вздыхает.

– Валяй. Не думаю, что могу и его испортить.

– Ловлю на слове.

О, боже. Ай.

Я морщусь, когда открываю глаза. Солнечный свет пронзает мой пульсирующий мозг, как нож для колки льда.

Я лежу на полу в окружении винных бутылок и коробок от пиццы. Судя по отвратительному привкусу во рту, я вчера не только перебрала с алкоголем, но еще и выкурила до хрена сигарет. Мой рот сравним с полом ринга после петушиного боя.

Я приподнимаюсь и прохожусь языком по своим зубам, попутно замечая, что Руби лежит на диване, прикрывая свое лицо рукой.

Очень надеюсь, что ей будет плохо, когда она проснется. Хоть я и не помню бо́льшую часть прошлой ночи, я почти уверена, что это ее вина.

Моя голова пульсирует, а желудок пучит, и когда я вытягиваю руку вперед, чтобы сбалансировать себя, что-то на моей руке бросается мне в глаза. На костяшках моих пальцев черной подводкой написано слово «ХОЛТ».

Какого…?

На другой руке нацарапано слово «ОТСТОЙ».

До меня доносится стон, и я смотрю на Руби.

– Я этого не делала, – говорит она, выглядывая из-за руки. – Ну, ладно, делала, но ты сама сказала мне сделать.

– Ты помнишь прошлую ночь?

– А ты нет?

– Не очень.

– Ну, я пару часов увещевала о том, какой Холт сволочь, пока ты не согласилась. Потом ты сделала это с моим лицом.

Она приподнимает руку и показывает худший макияж, который доводилось мне видеть. Ее брови утолщены, а подбородок заострен с помощью плохих линий затенения по краям.

– Ты пыталась сделать меня похожей на Холта, потому что хотела врезать ему по лицу за то, что он такой отчужденный.

– О, боже, Руби, я ударила тебя? – Было сложно понять, учитывая весь этот макияж.

– Нет, но ты сделала очень «крикливый» телефонный звонок Холту в два часа ночи.

– Что?! Что я ему наговорила?!

Она садится, потом хватается за голову и стонет.

– Ты много чего говорила. А я на заднем плане поддерживала тебя. Ты так знатко вынесла ему мозг! Затем ты повесила трубку и отрубилась.

– О, боже. – Меня тошнит, но не от алкоголя. Я ползу по полу и отбрасываю в сторону мусор, пытаясь найти свой телефон.

– Почему ты не остановила меня?!

– Милая, я была еще более пьяной, чем ты. Вдобавок, он заслужил это. Для пьяной девушки, ты была весьма красноречива. За исключением той части, когда ты плакала.

Я перестаю искать телефон и смотрю на нее.

– Пожалуйста, скажи, что это шутка.

– Не-а. Примерно через десять минут ты сквозь слезы сказала что-то о том, что он твой первый парень, первый любовник, и по идее ты должна чувствовать эйфорию и влюбленность, а все, что ты чувствуешь – это неразбериху и одиночество, потому что даже когда он с тобой, он с тобой не весь.

– О, боже.

– Потом ты сказала что-то типа: «Почему ты просто не позволишь себе любить меня? Разве ты не понимаешь, какой гармоничной парой мы бы были?» И, ну, к этому моменту, я уже тоже плакала, так что…

Я потираю глаза.

– Ох, Руби это плохо. Очень, очень плохо.

– Да, нам нельзя больше так много пить.

Я сметаю вещи с журнального столика, отчаявшись найти свой телефон. Наконец, я нахожу его под коробкой от пиццы. Он отключен и весь в масле.