Текст книги "Роззи. Стать счастливой. Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Лира Алексахина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

При желании, Алонсо сможет сам воспроизвести нужные пропорции, вот только, этот гад, потратит много дорогих ингридиентов. И останется у него на донышке запасов. Он это понимает. Наша земная зелёная жаба жлобства сидит на его шее и душит, душит, душит!

На земле, в той жизни, начальство часто орало на сотрудников. Иммунитет у меня на крики ого-го какой.

– Будешь готов договариваться, зови. Смотри, как бы любопытные не растащили всю кастрюлю по ложке.

Повар подорвался и выскочил. Я вышла спокойно следом. Охрана не препятствовала. Пока Алонсо орал не трогать и убирал суп, я подошла близко Маргарет.

– Там, в моей миске рядом с овощами, нормальный суп. Пока никто не вспомнил о нем, спрячь для вас с Вилли. Прямо сейчас и быстро. Миску верни незаметно.

Нас подслушивала девушка, что сдала меня. Она подошла и прикрыла Маргарет телом, пока старушка уносила суп.

– Я помогу. Иначе сделать не могла, он все равно узнал бы. А так хоть хлеба дал настоящего! – и столько радости у нее в глазах было, что мне стало не по себе. – Поделюсь с вами!

Вспомнила, что девушку зовут Марта. Может действительно, выгоднее было первой рассказать. Кусок хлеба был с ладонь длиной и пол пальца шириной.

Марта торопливо разделила ломоть на три ровные части, и быстро запихала в рот свой кусок.

– Ешь быстрее, могут отнять.

Я щипнула кусочек и размазала вокруг рта так, чтоб на лице остались крошки, предварительно отвернувшись от Марты. Совсем крохотный кусочек сьела. Остатки поделила пополам, один отдала вернувшейся Маргарет, шепнув имя Вилли. Взяла нож и пошла к Герхарду. Встала рядом с ним и протянула нож. Под рукоятью был кусок хлеба. Он все видел, но не брал.

– Просто спасибо, – сказала я, глядя в его серьёзные глаза. Сама подняла его руку, вложила нож с хлебом и ушла.

Даже на Земле, когда люди вели себя по человечески, доброжелательно и бескорыстно, было на столько непривычно и дискомфортно, что хотелось заплатить им что-ли или чем-нибудь отблагодарить. Здесь и подавно были ценны проблески человечности. Может мы с этим Герхардом подружимся ещё, если он не маньяк какой там.

Я вернулась к обязанностям, а Марту запомнила. Нашла её глазами, улыбнулась в ответ на её улыбку. Да, дорогая, играть в дружбу можно вдвоём. Посмотрим, что выйдет из этого.

***

До конца дня проработала на кухне. Устала, как собака. Дали чистить рыбу. А я ненавижу это дело. Склизкая чешуя, запах, забившийся слив. Ещё потом все убирать.

Бывший жених был заядлым рыбаком. Приехал с очередной поездки и, улыбаясь во все 32 зуба, гордо подал пакет с тремя щуками.

Улыбаясь через силу, человек старался, надо поощерять, понесла на кухню. Не мамонт, но тоже сойдёт. Добытчик довольный шёл наблюдать, как я буду потрошить.

Взяла свой любимый широкий нож. Взмах, хвоста нет. Ещё взмах, спинной плавник отсечен. Третий взмах, распорола брюхо рыбе, вытащила кишки. Обтерла нож.

И чуть не вырвало прям на щуку. На доске, извиваясь, шевелились длинные тонкие белые черви. Мерзопакостное состояние, видеть, как они шевелятся.

Меня скривило и не отпускало до вечера. Нож, собака, был дорогой и любимый. Доска и все три щуки ласточками улетели в ведро. Добычик ушёл, обиженно сопя, в зал и долго дулся.

После этого случая рыба у меня была только готовая к употреблению.

Здесь, конечно, никто не собирался щадить мою нежную психику. Но в таком деле важно именно начало. Если запороть несколько раз одно дело, его потом не дают. Убить меня не убьют, плетей, надеюсь, не прилетит. Ор потерпеть? Пф, легко!

Чешутся летела во все стороны. Я, правда, очень старалась! Рыба была похожа на голову клиента, которого стриг парикмахер новичок: проплешины и неровности. Филе было загублено сквозными дырами. Рыба летала из моих неуклюжих рук. Короче, где-то после четвёртой, у меня забрали всю корзину. Конечно, наорали. Я сделала виноватое лицо. Да, все поняла, раскаиваюсь, покивала. Даже громко шмыгнула несколько раз. Жаль, плакать по заказу не умею.

Все! Рыба и я больше не должны встретиться, кроме как на тарелке.

Марта очень внимательно наблюдала за мной. Из под опущенной головы, или украдкой оборачиваясь, будто ищет взглядом кого-то. Или это моя старая подруга – паранойя.

Герхард просто смотрел прямо, не таясь. Вот завидую, вообще не понять ничего по его лицу. Концерт бесплатный, денег не беру, смотрите все.

Алонсо акулой бороздил прибрежные воды моего местонахождения. Пока издали, задумчиво щурясь. Ничего, жадность победит или суп закончится, сам придёт. Я как раз пойму, чего просить.

Кроме цирка с рыбой, все остальное было не пыльное. Помыть посуду помелочи, почистить, порезать.

В один момент поняла, все. Сил больше нет. Спина болела зверски. Облокотилась и тихонечко сидела на табуретке в углу за спинами других. Не дотянула даже до ужина. Работа вокруг кипела. Меня никто не трогал.

Марта принесла воды, я улыбнулась и вылила, пока она не видела.

Один парень, до 20 лет, пойди пойми ещё сколько им точно, иногда кидал на меня мимолетные взгляды. Сначала не обращала внимания, а потом поняла. У Роззи был воздыхатель.

Память подсказала, что он робко улыбался ей, когда она ещё была госпожой при Вигмаре. Первая влюблённость: замирания сердца, переглядывния, ягодки по весне и чахлые цветочки под дверью. И, барабанная дробь, они даже подержались за ручки пару раз! Кошмааар!

Роззи понимала, что это ни к чему не приведёт. Но прочувствовать это ей хотелось. Дать хоть что-то светлое своей душе.

Все это конечно прекрасно, но не для меня. Надо будет потом его мягко оттолкнуть. Немного позже, чтоб не выглядело подозрительно на общем фоне моего поведения. Ну и я на него посмотрела внимательно, пришлось.

Нас покормили, сил немного прибавилось. Весь день я ждала казначея с его обидой, пока не дошёл.

Когда солнце давно село, кухня начала пустеть. Пошли и мы с Маргарет. Я упросила её принести мне в комнату ведро тёплой воды. Когда мы его брали, тот парень, Сайман, увидел это, взял второе ведро и понес за нами. Все принесли, Сайман ушёл в закат. Мой вход сторожили другие бандиты, но я все равно опасалась.

– Маргарет, мне нужна твоя помощь, – сказала я. – Знаю, ты устала, но сама я не смогу.

– Конечно, милая. Что делать?

– Помоги пожалуйста раздеться и помыться.

– Ох, ну конечно, если для тебя это так важно, Роззи.

Я скрипела, но раздевалась. Оторвала от одеяла кусок тряпицы и им протерлась с жидкостью похожей на мыло, оно было припрятано в уголке уборной. Было просто блаженство. Волосы полностью промыть не удалось, но стало гораздо легче. И вот тут, применив все свое красноречие, я таки заставила Маргарет помыться. Она отпиралась и протестовала, но я была непреклонна. Не хочу, чтоб меня тошнило от человека, которого люблю. Старушка сдалась, ворча на мою блажь.

– Маргарет, давай будем мыться каждый день четыре туи. Ты почувствуешь разницу, обещаю. Как лекарь говорю, это полезно для здоровья! Пожалуйста.

А за четыре недели помывка станет уже привычкой.

– Хорошо, цветочек, – только и сказала она.

Сама Маргарет разрывалась от противоречивых чувств. Часть её сердца скорбила по умершей Роззи, но другую часть сердца прочно занимала новая Роззи, любовь к которой разгоралась все сильнее с каждым днем. Старушка чувствовала, что с новой Роззи будут перемены, которые коснутся всех вокруг. Только бы дожить.

– Хороших снов, Маргарет.

– И тебе, милая, и тебе.

Старушка ушла, а я стояла у окна. Ещё один день прошёл. Вдохнула полной грудью ночной воздух и пошла спать. Завтра буду стирать постель и мыть туалет, однозначно.

12. Завещение

Решила спать не в ментале, ибо не отреагирую на шум, если кто решит придушить во сне. В душе разрастался страх от собственного бессилия. Я в дыре на правах ручной мышки с нулевыми силами. Лекарь.

Как говорила Роззи? Границы у нас в голове? Лекарь может не только лечить, но и калечить, как прижмет, то и убивать. Значит надо настроить дар и себя на радикальные действия.

Ушла в ментал, сделала сеанс самолечения. После него оставаясь в воде передала свое решение – делать все, что будет нужно для защиты себя и любимых. Вода вспенилась, забурлила и выкинула меня на берег, приложив спиной и головой. Это был ответ, дар против разрушений, только созидание.

Разозлилась, забежала в воду и заорала:

– Давай благородно сдохнем прямо сейчас, сэкономим обоим время! Роззи умерла, потому что была слишком доброй, не могла защищаться! Мне нужны силы и способности выжить, только так я смогу выполнить данное ей обещание! Не хочешь помогать, катись к черту! Мне поможет мой земной дар.

Встала и побежала к зелёному шару,обняла его и зашептала:

– Давай, расти быстрее, малыш. Нам нужны шипы и броня, чтоб навалять тут всем! Я хочу, чтоб ты был как хамелеон, мог изменяться в разных ситуациях, мог учиться новому. Мы с тобой ещё поборемся.

Обернулась, вода почернела и бурлила.

– Роззи передала тебя мне, просила принять. Я сделала это, хотя глубина и возможность утонуть – одни из моих сильнейших страхов. Твоя очередь идти навстречу.

Закрыла глаза и ушла спать. Перед тем как уснуть, задала вопрос памяти, почему важен рубеж восемнадцати лет. И мне приснилось.

В этом возрасте вступает в силу завещание родителей.

Завещение было магическое. Оно гласило, что Роззи, в случае потери обоих родителей, может выйти замуж только добровольно и только по достижению восемнадцати лет. Хотя брачный возраст в королевстве Любек начинался с 14 лет, родители не собирались рано отдавать ее замуж. У мамы была своя история, она обещала дочери все рассказать, когда Роззи исполнится хотя бы 15. Так же, отдельно было прописано, что девочка должна быть невинной до 18 лет. Когда Роззи выйдет замуж, все немалые деньги их маленького рода из трех человек переходят ей, она же становится главой рода.

При назначении опекуна, раз в год ему выдаётся сумма на содержание девочки после проверки на артефакте на невинность в главном здании гильдии лекарей. Если девочка теряет невинность до оговоренного возраста, ей выделяется фиксированная сумма на жизнь в год, большая же часть наследства уходит неизвестному получателю.

Весь их род стоял из трех человек: Оливия (мать), Николас (отец), Роззи. Семья потомственных лекарей, входящая в гильдию врачей и занимающая там высокие должности, отлучили от рода Оливию после выхода замуж за безродного самородка артефактора. Больше родственников не было.

Для того времени и положения, такое завещание переплюнуло даже Ганзу, с их широкими взглядами. Родители хотели подарить дочери самую великую ценность, по их мнению, – свободу выбора. Ведь сами они были лишены этого законами общества в котором жили. А деньги можно заработать.

Если бы Роззи встретила настоящую любовь, родители были уверены, молодые люди смогли бы подождать до восемнадцатилетия. Это стало бы дополнительным испытанием временем.

Ещё одной особенностью артефакта завещания было то, что девочка должна была быть здоровой и вслух подтверждать, что с ней все в порядке. Иначе она отправляется под опеку монастыря, где вырос отец девочки. Монастырь был заранее уведомлен о своих правах, чтоб в случае чего отстоять права на опекунство. Духовенство было в конфликте с военной стратегией короля, поэтому их один единственный монастырь на всю столицу был как государство в государстве. Совсем выгнать сторонников веры король пока опасался, чтоб не воевать с ними лишний раз.

В гильдии лекарей у семьи был друг детства матери Роззи – Осмонд. Даже после ее изгнания из семьи, он не перестал дружить с ней. Мать и отец Роззи планироварили принять его в род, чтоб в случае чего, он мог позаботиться о малышке. Но не успели. Они думали, что впереди много времени. Осмонд проводил проверку Роззи в первый год на артефакте. А потом его убили. Все последующие года артефакт возили в поместье, где и проводили проверку. Девочка говорила вслух, что у нее все хорошо, чтоб Вигмар не убил Маргарет, а в последствии и Вилли. Никто не знал об этом.

Король не хотел, чтоб деньги ушли в монастырь. Ведь если они ее будут растить, Роззи может воспылать к ним любовью и отдать все богатства им. А это отток золотых из королевства. Поэтому прошение Вигмара об опекунстве было весьма кстати. Притязания семьи матери Роззи и Осмонда опоздали и были бы отклонены в любом случае.

Вигмар должен был следить за наследницей и отправлять донесения о ее жизни, увлечениях и способностях. Король надеялся, что девочка пойдёт по стопам своего отца и продолжит артефакторское дело.

Но Вигмар вел свою игру. Сказал, что девочка учиться не хочет, сильно скорбит после потери родителй и абсолютно потеряла интерес ко всему. Плохо ест и спит. Учителей старых от родителей постепенно заменил на своих знакомых, взяв клятву о неразглашении. Новые учителя получали жалование, но ничему не учили. Слуг старых оставил половину, к которым она привязана была. И если Роззи чего-то не делала, их порол. Так и сломал ее.

Полный текст завещания был сокрыт. Никто не знал содержания, кроме родителей. Урезанная версия на обычной бумаге была отправлена в день отъезда родителей главному казначею королевства, в гильдию врачей, в монастырь.

Родители постарались предусмотреть все, но не смогли. Роззи стала узницей в собственном поместье.

13. Хлеб

Проснулась от того, что плачу.

Теперь понятно про завещание, восемнадцать лет и предстоящие пол года до них. Мне никто не поможет, ибо некому или помогут так, что долги потом всю жизнь отдавать.

Так, дела сами себя не сделают. Похлопала себя по щекам для бодрости и встала в новый день. Полный вперёд! Проснулась очень удачно – неприлично рано. И подозрительно бодрой. Хммм.

Пора начинать делать из этой сухой ромашки венерину мухоловку!

Приседания дались тяжело. Ноги тряслись, будто я первый раз встала на каблуки, сразу на шпильку сантиметров десять, надев супер мини, и теперь делала свои первые шаги. Тело было не совсем поролон, знакомо с физ нагрузками от постоянной работы, но болезненное состояние отняло все ресурсы организма. Не дав до конца выздороветь, начала его облагораживать.

И тут меня осенило. Спина. Она не болела сосвсем. Было бы зеркало, непременно бы оголила спину, но тут пришлось действовать наощупь. И ощупанное меня радовало – корки болячек затянулись и почти зажили, их осталось всего чуть, остальное прошло. Ну как прошло, под пальцами ощущались грубые неровности кожи, очевидно шрамы. На данном этапе плевать на их наличие.

Ну раз дару исцеления стало стыдно и он упахался за ночь на благо родимой меня, значит надо сделать не только приседания. Чем я и занялась. Прыжки, немного растяжка, махи, упражнения на руки, пресс. Пробовала сделать отжимания. Организм на меня обиделся от такого напряжения и я упала лицом об пол, больно ударив нос. Черт, не хватало его сломать.

Вспотев и устав, оторвала ещё часть от недоразумения, именуемого одеялом, благо оно было старое и рвалось на ура, пошла драить туалет. Надо улучшать условия проживания!

Хотелось вывернуть желудок в процессе помывки, спазмы мешали закончить быстрее. Долго вожусь, скоро Маргарет придёт. Умылась, как смогла обтерлась. Хочется другое платье. Черт, забыла вчера постирать нижнюю рубаху. Хочется другую комнату. Хочется, блин, свободы. Хочется быть самой себе хозяйкой.

Договориться с Вигмаром не вариант. Роззи пробовала уговорить вначале его, предлагала деньги, драгоценности матери. Но этот козёл хотел всего и сразу: титул, положение в обществе, доказать семье, что он сам добился всего, денег, много денег. А самое главное силу, через брачную ночь с Роззи.

Османд умер, наверняка стараниями Вигмара. Семейство матери – то еще змеиное гнездо. Там я буду песчинкой без прав. Здесь же можно придумать варианты. Поверенный семьи, Гуго, приезжает раз в год. До его приезда ещё надо дотянуть.

Есть вариант сбежать, но тогда Вигмар вырежет кучу народа, включая Вилли и Маргарет. Старушка не сможет скакать со мной по горам и полям, в попытке сбежать. Не подходит.

Убить Вигмара сейчас? Вопервых, пока нет возможности. Вовторых, могут прислать ещё хуже. Более умного, хитрого, да ещё и мага. Посадит меня под замок, заставит подписать маг договор или дать клятву, шантажируя жизнями Вилли и Маргарет. Или ещё чего.

Нет, надо подобрать ключ к Вигмару. Подумаю. Батрачить, не разгибая спины, тоже не прельщает. Бунтовать, огребая плетей, тоже не то. Что же делать? Надо попробовать отыскать дневники отца, может там чего полезного написано. Или придумать хитрый выход. Вроде работаю, а по факту не сильно напрягаясь.

Пришла Маргарет.

– Доброе утро, Маргарет! Помоги пожалуйста одеться, – достаточно громко сказала я для стражей снаружи. И уже более тише продолжила – Есть вариант отсюда сбежать нам троим? Где найти дневники отца? Как связаться с Гуго?

– Все связи с миром отрезаны, цветочек. У Вигмара есть шкатулка для передачи донесений, где он её прячет никто не знает, даже Беатрис. Дневники твоего отца никто не смог найти. Я думаю, откроются они только тебе. Нужно кольцо главы рода, но Вигмар тебе его не отдаст просто так. Поместье и главный дом охраняется приспешниками Вигмара. При входе и выходе всех проверяют, выходить могут только немногие люди и у всех в заложниках семья.

В голове всплыла информация. Кольцо рода придумал отец, является артефактом. Если кольцо признаёт носителя, то открывает доступ ко всем счетам семьи и ко всем тайным ходам в поместье. Вигмара оно не признало, камень не стал красным. Этот факт опекуна дико бесил и делал невозможным ношение кольца Вигмаром на публике. Он его прячет, значит надо найти, может смогу отыскать дневники отца.

– Хорошо, я подумаю. Спасибо. Опять кухня?

– А что? Там не хуже, даже лучше, милая. Бледная ты сегодня и нос красный. Что случилось?

– Ударилась немного об стену, сил мало было, – отвела я глаза.

Маргарет обняла меня и похлопала по спине:

– Поправишься, милая, скоро Вилли придёт, подлечит. Пройдёт время, как молодая козочка будешь бегать.

Она добро улыбнулась мне, и я , глядя на неё, улыбнулась в ответ. И мы пошли. По пути я спросила о Вилли. Маргарет смогла передать ему суп и хлеб, парень сегодня начал ползать по чуток, выполняя поручения. Лекарь же, загодя приготовил настоек, их и пил. Сами себя лекари лечить не могли здесь. О своих силах я пока не стала говорить. Буду делать усердно зарядку. Мне ещё положено долго быть больной и без сил.

Охрана у двери была другая. Это радовало, значит тот придурок величина не постоянная в моем окружении.

Сегодня я не разглядывала толщи пыли на стенах и выпирающие кости, мимо проходящих людей. Голод гнал меня бодрой трусцой вперёд, но приходилось вспоминать про конспирацию, больная вроде как, и не слишком то гнать. Есть хотелось зверски. Дар ночью пахал, значит энергию надо восстанавливать.

Мясоооо...Мммм...Как было бы здорово сейчас схомячить стейк. Но придётся тырить все, что неровно лежит, аккуратненько так, с миру по нитке, ибо все на подсчёте.

При входе Марта помахала рукой, приветствуя, будто стояла и ждала. Саймон робко улыбнулся. Я растянула губы в улыбке для Марты, чуть кивнула Саймону и пошла с Маргарет. Ну их, подальше всех, видеть не хочу.

Завтрак провалился в меня, будто и не было. Это как на раскаленный камень плеснуть воды, зашипит и высохнет. Усе. Неее, так не пойдёт.

Поискала глазами Алонсо, он с утреца уже орал. Клиент ещё не созрел для переговоров, ладно, ждём.

Шла вдоль рядов, в руках держала корзину, вроде по поручению, а тырить то особо не чего. Тухлое есть не хочу, очистки тоже.

В голову пришла гениальная идея, Алонсо стоял где надо. Уф, только бы получилось. Небеса, пошлите мне удачи!

Загрузила первыми попавшимися овощами корзину доверху и побыстрее пошла к цели.

– Что это за чёрствые корки! Ты, тупое животное, тесто разучилась месить? Хозяйка Беатрис любит нежный хлеб! Нежный! А это что? – он тыкал пальцем в свежий хлеб, только вынятый из печи.

Большая корзина с хлебом стояла на печи опасно близко к открытому огню. Рядом стояла женщина средних лет, понуро опустившая голову, со слезами на глазах и опущенными руками по швам, а Алонсо хлестал её по щекам.

И тут я, проходя мимо, совершенно "случайно" подскользнулась на реально разлитой жидкости в соломе. Корзина и я красиво влетели в Алонсо, а тот, падая, сильно толкнул корзину с хлебом далеко в печь.

Ор стоял знатный.

– Кто дал таскать тяжести этой больной гусыне? – вещал противный повар. – Чего ты шла сюда, тупая баба?! Это был хлеб госпоже и господину! Достать все, что упало! Быстро печь другой! – махнул рукой повар кому-то за мной. – Пошла отсюда, чего разлеглась! – орал он уже мне, сверля бешеным взглядом.

Мог бы, с удовольствием побил бы.

Люди вокруг суетились, спешно выполняя поручения, все боялись огрести просто так. Он с сожалением глянул на испорченный хлеб, что уже доставали из печи, почерневший и местами сгоревший.

– Отдать свиньям, что осталось! – сказал главный повар и ушёл, пыхтя и злясь.

Самого себя по жопке не побьешь. Меня нельзя. Чудненько.

Я встала и пошатнулась. Пришлось опереться о печь, стоя лицом к жару на вытянутых руках. Женщина с красными от пощёчин щеками нечаянно смахнула три каравая, вполне приличных, в мою корзину на полу, стоящую между мной и печью, и помогла собрать овощей, которые разбросало от столкновения. Ну, корку чёрную я все равно не ем, так что грязь от овощей там не сильно должна попасть. И выбирать не приходится. Положение не то.

Больше на меня та женщина не смотрела, повернулась попой, демонстрируя полный игнор. Ее хлебное спасибо никто не должен был увидеть. Все отбежали на безопасное расстояние от эпицентра скандала и делали вид усердной работы.

На такой куш я не рассчитывала, думала хоть один хлебушек заточить. Теперь хватит на троих.

Дошла до Маргарет в нашем закутке, показала ей груз, слегка отодвинув верхний овощ. Старушка, не меняя выражения лица, все поняла и упрятала сокровище. Сейчас сьесть никак не получится, Марта, не хуже датчиков движения, ловила мои шевеления. До этого она стояла далеко и была занята работой.

Не верю я ей. Что – то в ней было не то. Пока сформулировать не могу, но обязательно пойму. А пока меня грели мысли о ночном жоре, скорее бы.

***

Алонсо вызвали к начальству. Слуги шептались, что Беатрис, не получив своего нежного хлебушка с утра к строго назначенному времени, была так огорчена, что горько стало всем вокруг. У стервы был пунктик, чтоб все ее приказы выполнялись точно и в срок. Пока Вигмар ей благоволил, и она не сильно затрагивала его интересы своими капризами, Беатрис разрешалось практически все: желать, требовать, получать, наказывать. Охранник Беатрис, Рогир, докладывал Вигмару в конце дня отчет о прошедшем дне, а так же был информирован о ряде ограничений для подопечной, включая инструкции на разные случаи жизни, когда спросить у хозяина времени нет, а действовать надо.

Главному повару было горше всех, госпожа Беатрис распекала лично его при всех обитателях за завтраком. Он заперся у себя в кабинете, очевидно, думал о жизни, а возможно принимал анестезию из собственных запасов.

Кухня боялась, опасалась, но работала. Маргарет старалась ограждать меня от трудов. Мне же было дико стыдно, что я, здоровая кобыла, ну ладно, здоровый скелет от кобылы, ломаю тут спектакль немощи бледной. Сидела не просто так, а крутила в голове грани кубика рубика ситуации, поворачивая в разные стороны, чтоб собрать лучший вариант, самый идеальный.

Память подкидывала воспоминаний. Через несколько дней могут отправиться в лес за ягодами, надо напроситься с ними. Хоть должна быть еще слаба, просто дышать воздухом и собирать ягоды – не самая тяжелая работа. Очень надеюсь, что отпустят. Будет возможность поесть ягод и попытаться пронести что-то под подолом. Меня, если не буду отсвечивать, проверять не будут, щупать, пусть и экс госпожу, всяким там не положено.

Где может прятать кольцо Вигмар? В кабинете, как вариант, в сейфе. Но это слишком просто. Может носить с собой, на себе. Может прятать в родительских покоях, в которые заселился, и выезжать не собирается никогда. А может быть где угодно. Я его найду, должна найти.

Мои мысли прервало явление Беатрис народу, за которой на расстоянии шел ее охранник. Эта гадина шла в очередном платье из гардероба матери, вышагивая чинно и осторожно, чтоб не наступить в сильную грязь и не упасть.

Я опустила голову, может, не заметит.

Беатрис прошла в кабинет Алонсо и уже оттуда были долго слышны её гневные крики. Потом все затихло, прошло время. Женщина вышла из кабинета довольная и спокойно пошла на выход. Не доходя до дверей кухни, так же неспешно повернулась на 180 градусов и пошла … в мою сторону. Куда ж еще.

Подойдя ко мне, она встала очень близко.

– Как спина, сиротка? Все такая же белая и нежная? – Беатрис злорадно улыбалась. – Ай-яй-яй, должно быть терять красоту так рано очень печально, – она участливо вздохнула. – Ну, ничего, такой мелкой дряни, вроде тебя, красота не нужна. Работай с чернью, пока я наслаждаюсь жизнью, – она мечтательно улыбнулась.

– Конечно. Кому, как не тебе знать, НАСКОЛЬКО печально терять красоту, Беатрис. Года то идут, тик – так, – не смогла смолчать, не смогла. Я подняла голову и широко улыбнулась ей.

Любовница Вигмара пошла красными пятнами гнева, все былое благодушие слетело с нее, как не бывало.

– Мерзавка, как ты смеешь! – заверещала Беатрис, прищурив глаза и поджав губы. – Отправлю тебя на конюшни, чистить дерьмо за лошадьми! Там тебе самое место, раз есть силы дерзить! – она прикрыла глаза, кивнула себе и умчалась к Вигмару.

Ее охранник, кушавший на кухне, пока Беатрис спускала пар на Алонсо, внимательно следил за нашим милым общением, доел и неспешно пошел за подопечной. Я, после того, как любовница повернулась спиной и понеслась пилить опекуна, сделала горькую мину, что сказанные слова задели, опустила плечи и закрыла лицо ладонями, ссутулив спину. В печали я, в печали.

Маргарет, добрая душа, поверила в мои моральные терзания, подошла и начала успокаивать:

– Ну что ты, милая, все образуется. Зря ты, конечно, ее провоцируешь. Надо сидеть как мышка, а ты вечно лезешь на рожон. А мы поможем тебе, кто сможет.

– Говори за себя, – сказала презрительно тетка за соседним столом. – Получать наказания из-за этой сопливой девчонки не всем охота. Ты все носишься с ней, как курица с цыпленком, только птенец твой не жилец, и выгоды от этого ты не получишь. Сама только проживешь меньше, из-за нее же.

Я сквозь пальцы посмотрела на говорящую. Рано постаревшая женщина с седыми волосами и следами побоев обозленно смотрела на меня. Надо быть осторожнее, сидит рядом, ненавидит, может стучать кому угодно. Запомню.

– Закрой свой поганый рот, Гильда! – воинственно произнесла Маргарет, продолжая держать меня в крепких объятьях. – А не то я помогу тебе его закрыть! Зубов потом не досчитаешься! Ты тут недавно и не видела прежних хозяев, не знаешь любви к ним и уважения! А я люблю маленькую госпожу, как родную внучку! И не позволю ее обижать! – нахохлилась Маргарет.

– Какая это госпожа? Такая же грязь под ногтями, как мы. Дура ты, Маргарет. Пожалуй, стоит держаться от тебя подальше, как бы не зацепило и меня, когда тебе начнут раздавать плетей за твои слова.

Злая тетка сплюнула себе под ноги и отошла от нас. Люди вокруг работали, было шумно, но каждый внимательно слушал перебранку. Маргарет гладила меня по волосам.

– Не слушай ее, цветочек. Старая Маргарет всегда будет за тебя. Все будет хорошо.

«Да, Маргарет, – подумала я. – Все у нас будет. Спасибо, что ты есть у меня».

Тут подошел молодой паренек и робко произнес:

– Извините, Маргарет, Алонсо требует к себе Роззи. Сейчас же.

Я развернулась лицом к груди старой няни. Сделала вид, что вытираю слезы. На самом деле же усиленно их растирала и нос. После слез, нормальные люди краснеют, вот и мне надо быть красной для достоверности. Вокруг столько зрителей.

– Спасибо, Маргарет.

Развернулась и пошла к главному повару в кабинет. Сейчас будут горячие торги.

14. Договор

Торги то да, только я устала. Утренняя зарядка, самокопание, поиск выхода, даже стерва Беатрис – все это, физически и морально, вывело на душевную отметку «гори все на…». Сейчас надо собраться в кучку и хорошо поиметь с Алонсо, он точно будет сопротивляться.

Рядом с дверью стояли привычные два амбала. Один из них галантно открыл мне дверь. А вообще, это прилично быть с мужчиной вдвоем незамужней девушке, вроде меня, в одной комнате? С другой стороны, доказательство моей невинности точно при мне, так что лесом все.

Я спокойно вошла в кабинет. Живописно. Было бы в кабинете больше вещей, хаос царил бы знатный. А так, табурет для посетителей валялся в углу вверх ногами, книги из шкафа валялись на полу, рядом лежали отрытые тетради с записями, стул Алонсо был развернут и приставлен спинкой к столу. Стакан и початая бутылка стояли на полу, рядом со шкафом. Из-под стола кокетливо выглядывал кончик шейного шарфа повара. Сам повар имел потрёпанный вид. Мужчина стоял рядом со столом, весь такой уставший, и вытирал испарину со лба, когда я входила.

Спокойно прошла, подняла табуретку, и села там же, в углу. Хоть спину прислоню к стене.

Алонсо никак не отреагировал на несоблюдение мнимой субординации.

– Начинай, – кивнув, сказала я ему.

Он повернул голову, посмотрел своими слегка выпученными глазами, скривился, но открыл рот и начал вещать:

– Мясо, золото, цацки. Что там вам женщинам еще надо? От работы совсем освободить не могу.

– Сильно припекло, – усмехнулась я. – Даже не торгуешься.

– Времени нет, – устало вздохнул он.

Пошел к столу, развернул стул, сел и прикрыл глаза. Переплел пальцы на круглом животе, посидели в тишине.

– Так чего тебе надо, болезная? – спросил он, не открывая глаз.

– Какие условия? – спросила я.

– Сегодня к обеду одно новое блюдо или то, что задобрит госпожу Беатрис. Потом раз в тую, или как пойдет.

– На долго?

– На сколько хватит твоих придумок? – он открыл глаза и внимательно посмотрел на меня. – Вопрос, откуда они, я не задаю, заметь. Мне плевать. Но другим будет интересно. И подорвет мое положение, если сопливая девчонка будет учить меня готовить.

– Мне нужны гарантии, Алонсо, что если закончатся новые блюда, я не потеряю то, что ты мне дашь за них.

– И как ты себе это представляешь? – скпетически спросил он. – Если будет прямой приказ от госпожи или господина, я не смогу противится. Да мало ли, что случится.

– Ты мне дашь магическую клятву, формулировку подберем.

– Очнись, дурная! Боги покинули этот мир, иначе не позволили бы происходить всему, что сейчас есть. И магия скоро совсем пропадет, уйдя, в след за ними. Король Филлип I давно получил бы от бога отца или от богини матери за забвение, в угоду их младшему брату богу войны Атору.