Текст книги "Волчье время (СИ)"

Автор книги: Линн Рэйда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 59 страниц)

– То есть – незадолго до того, как Лэр внезапно бросил Акадеимию и выехал из города?

– Да, монсеньор.

– Понятно… Полагаю, в том послании Рикс сообщал, что он узнал о появлении Безликих и отправился в Бейн-Арилль?

– Вы это знаете? Откуда? – поразился Браэн.

Коадъютор покривился.

– Ниоткуда. Просто ничего другого в том письме быть не могло. Дурак!..

– Кто, я? – глупо уточнил Ниру. Коадъютор процедил:

– Вы тоже. Да и я хорош… Кстати, я верно понял, что о местонахождении «дан-Энрикса», помимо вас, было известно еще минимум троим – князю Рейхану, Мирто Миэльвитту и моему стюарду, Лару?

Браэнн неохотно пояснил:

– Еще его приемной матери. И одному трактирщику со Штормовой улицы, папаше Пенфу.

– Трактирщику… – повторил Ирем, словно с трудом верил собственным ушам. – Скажите, капитан: вы знали, что Орден все эти месяцы разыскивает Рикса? И что за любые сведения о его местонахождении назначена награда?

– Да, мессер.

– Так почему вы не сочли возможным сообщить мне, что «дан-Энрикс» находится в войске Родерика из Лаэра?

– Он просил меня сохранить это в тайне. Я не мог предать его доверие.

Ирем налил себе вина и опустился в кресло. Браэн еще никогда не видел рыцаря таким уставшим. Ему стало почти жаль своего собеседника.

– Я знаю, что я должен был доложить об этих письмах в Орден, и готов подвергнуться любому наказанию, какое вы сочтете нужным, монсеньор, – сказал Браэн вслух, просто чтобы заполнит чем-нибудь мучительную паузу.

Сэр Ирем слегка повернул голову – ровно настолько, чтобы искоса взглянуть на капитана.

– Ничего вы не «знаете», болван. «Дан-Энриксу» нельзя находиться там, где он сейчас. Это слишком опасно.

Браэн закусил губу, не зная, как следует реагировать на слова коадъютора. То ли оскорбиться на «болвана», то ли принять грубость Ирема как закономерную расплату за свой легкомысленный поступок.

В конце концов, капитан все-таки остановился на втором и примирительно сказал:

– Но Рикс ведь уже воевал, мой лорд. Вряд ли в Бейн-Арилле опаснее, чем под Тронхеймом. А в Адели так и вовсе можно заразиться «черной рвотой». Так какая разница?..

– Разница в том, что, начиная с нынешнего дня, жизнь Рикса имеет совсем особую ценность для империи, – ответил коадъютор мертвым голосом. – Меня только что вызывали во дворец. Принцесса заболела «черной рвотой».

– Как?! – отшатнулся Браэн.

– Да точно так же, как все остальные, – зло ответил Ирем и одним глотком допил вино.

Браэн растерянно смотрел на коадъютора, не представляя, что теперь сказать.

– Мне очень жаль, мессер… – выдавил он, в конце концов. – Но я не понимаю – причем тут Рикс?

– Естественно, не понимаете. Но я вам сейчас объясню. Ваш друг, которому вы помогаете быстрее свернуть себе шею – внук Наорикса Воителя, племянник правящего императора… а в случае, если с Элиссив что-нибудь случится – еще и его единственный наследник.

– Монсеньор, вы шутите? – на последнем слове голос Браэна нелепо оборвался. Коадъютор открыл было рот, чтобы ответить – судя по всему, что-нибудь крайне резкое – но так ничего и не сказал. Только посмотрел на собеседника и убито покачал головой.

И тогда Браэн окончательно осознал, что все услышанное – правда.

Глава Глава V

За окном лил косой холодный дождь. Ехать верхом в подобную погоду, да еще и в ночь – не самое приятное занятие, но, говоря по правде, им нечасто доставалось делать что-нибудь по-настоящему приятное. С тех пор, как Нойе Альбатрос сменил убитого под Шельдой Ольджи на посту командира Серой сотни, стало несколько полегче, но не так уж и намного. Юлиан с удивлением обнаружил, что многое из того, что они с Риксом раньше списывали на мстительность Лео, постоянно норовившего испортить жизнь «дан-Энриксу» и его побратимам, на самом деле было просто буднями разведчиков из Серой сотни.

В сущности, их жизнь не слишком сильно изменилась. Нойе оказался исключительно хорошим командиром, умудрившимся завоевать всеобщее доверие, но он был слишком честен, чтобы посылать своих друзей только в самые легкие и безопасные разъезды. Да они бы и не согласились на такое.

Постоялый двор, попавшийся им на пути, был из числа самых паршивых – с наглыми рыжими тараканами и никудышной кухней – но остановиться все-таки пришлось. Люди способны обходиться без еды и сна сколько угодно, а вот лошадей приходится щадить. Ожидая, пока Гербу с Томсом расседлают и напоят, Крикс расхаживал по комнате взад и вперед, как будто беспокойство не давало ему усидеть на месте. Язычок пламени стоящей на столе свечи все время колыхало ветром, поднятым плащом южанина. Тени зловеще танцевали на стенах.

– Ну что ты мечешься? – с легкой досадой спросил Юлиан, у которого от этих мельтешений уже начало рябить в глазах.

– Я думаю, что дальше делать с Бренн, – откликнулся «дан-Энрикс» мрачно.

Калариец подавил тяжелый вздох. Когда южанин возвратился в лагерь, везя за седлом босую крестьянскую девчонку с длинными, растрепанными волосами и неприлично задравшейся юбкой, открывающей голые ноги почти до колен, посыпались такие шуточки, что даже Юлиану, не имевшему прямого отношения к поступку побратима, захотелось сквозь землю провалиться. Но Рикс оказался к этому готов. Он отшучивался, сквернословил и держался так, как будто бы не сделал ничего особенного. В результате шум, поднявшийся вокруг этой истории, мало-помалу поулегся. А когда два дня спустя южанин сломал нос рябому Дирку, вздумавшему приставать к девчонке, сальные шуточки и вовсе прекратились. Вскоре к новой обитательнице постоялого двора привыкли точно так же, как к Гилберту Тойну или к бело-рыжим кошкам, расплодившимся в гостинице в невиданном количестве. Словом, можно было считать, что все не так уж плохо, но к началу осени живот у Бренн начал красноречиво округляться. А поскольку в той деревне, где «дан-Энрикс» ее раздобыл, несчастной дурочкой, по словам энонийца, пользовались все, кому не лень, установить отца младенца было невозможно.

– Слушай, может быть, мы с Нойе съездим в ту деревню – и спалим ее к таким-то фэйрам? – риторически спросил у побратима Лэр. Меченый отозвался так, как будто принял предложение всерьез:

– А толку-то? Бренн это уже не поможет. Вот ведь проваль!.. Только я скажу себе, что хуже уже быть не может, как все р-раз – и делается еще хуже! Пока Бренн была одна, еще куда ни шло, но если будет еще и ребенок… – Рикс потер лоб и не договорил. Да это и не требовалось.

Лэр зевнул, не разжимая губ. Он не спал уже вторую ночь, и стоило на мгновение расслабиться – как комната и Рикс мгновенно начинали уплывать куда-то далеко. Наверное, он все-таки заснул, поскольку через несколько секунд Юлиан обнаружил, что «дан-Энрикс» снова что-то говорит, а он кивает в такт, словно игрушечный болванчик.

– …Вряд ли она сможет о нем позаботиться, за ней самой-то следует присматривать. Ну и потом, где ей рожать – в трактире, что ли? С Тойном в роли повитухи?..

В свете единственной свечи лицо южанина казалось значительно старше, чем обычно. Постоянно сдвинутые брови, напряженный взгляд, жесткая складка в углу рта – Юлиан поневоле сравнивал этого Рикса с тем, каким он был в Лаконе.

– Да не переживай ты так. Найдем какую-нибудь женщину, которая примет ребенка – вот и все дела.

– Все не так просто, – качнул подбородком энониец. – Рам Ашад терпеть не может повивальных бабок – он считает, что из-за несведущих и неумелых повитух каждый месяц гибнет куча женщин. Он говорил, что роженице должен помогать человек, смыслящий в медицине.

Юлиан только руками развел.

– И тем не менее, тысячи женщин как-то справляются без подобной помощи. Будем надеяться, что Бренн окажется из их числа – все равно ничего другого нам не остается. Это все, что тебя беспокоило?..

Меченый опять прошел по узкому проходу между двух столов, заставив Лэра поджать ноги. Казалось, что он вообще не слышал последний вопрос, но через несколько секунд южанин неожиданно сказал:

– Нет, не все. Ты слышал, что Валларикс посылает сюда войско?

– Разумеется. Не думаю, что в лагере остался хоть один человек, который этого не слышал.

– А кто его возглавит, ты подумал?

– Мессер Ирем, – прозревая, сказал Юлиан. И с беспокойством посмотрел на Рикса. – Ты считаешь, тебя еще ищут?..

Энониец искоса взглянул на собеседника.

– С чего бы?.. Ты же знаешь, я не убивал Дарнторна.

Юлиан недовольно поджал губы. Когда Крикс вывалил им с Нойе историю своего побега из Адели, Лэр долго не мог понять, разыгрывает их южанин или говорит серьезно. Тем не менее, пришлось смириться с мыслью, что все сказанное было правдой. Рикс действительно пожертвовал блестящей будущностью в гвардии ради того, чтобы помочь Дарнторну смыться. Не то чтобы Лэр вовсе не понимал, что двигало «дан-Энриксом» – все же принятое королем решение использовать Дарнторна в качестве заложника было отнюдь не безупречным. Но от подобной мысли до того, что сделал Крикс – дистанция огромного размера. Большинство людей резонно указали бы на то, что решать судьбу Льюберта – задача императора и коадъютора, а дело остальных – действовать в соответствии с законом и своей присягой. Только человек вроде «дан-Энрикса» мог нарушать свой долг, при этом сохраняя искреннюю убежденность, что он действует единственно возможным образом. Но как бы Юлиан не относился к этому поступку Рикса, бросать побратима не годилось.

– Тебя могут обвинить в пособничестве лорду Сервелльду, – сказал он озабоченно.

– Не думаю. Для лорда Ирема все это дело – прошлогодний снег, он не интересуется подобными вещами, – сказал Крикс.

Ну да, подумал Юлиан. А кроме этого, у сэра Ирема наверняка имеется более веская причина для того, чтобы замять эту историю.

– Выходит, обвинение в измене тебя не пугает? Почему тогда ты так не хочешь, чтобы Ирем приезжал сюда?

Рикс отвернулся от него.

– Тебе когда-нибудь приходилось смотреть в глаза человеку, которого ты предал?.. Если да – тогда представь, что этот человек вдобавок был тебе вместо отца, и ты ему кругом обязан. Нравится?..

Лэру нарисованная собеседником картинка совершенно не понравилась. Больше всего его обеспокоила мысль, что Рикс, оказывается, все это время изводился еще и на этот счет. До сих пор, когда речь заходила о его сомнительном поступке, создавалось впечатление, что энонийцу, как это обычно говорится, море по колено. Лэр бы в жизни не поверил в то, что встанет на позиции «дан-Энрикса», однако сейчас каларийцу оставалось только это.

– Надеюсь, ты-то не считаешь самого себя предателем? – осведомился он – Разве не ты недавно уверял нас с Нойе, что всего лишь не позволил своему сеньору совершить ошибку, о которой он бы непременно пожалел со временем?..

Угол рта южанина дернулся вниз.

– Не думаю, что он бы со мной согласился. Впрочем, это в самом деле глупость. Просто прошлогодний снег… Поехали, а то и правда проторчим тут до утра.

До лагеря они доехали даже быстрее, чем рассчитывали. До полудня оставалось еще часа два, когда впереди показался знакомый трактир. Юлиан никогда не думал, что будет так радоваться при виде этого неказистого, убогого строения. Когда-то, в своей прежней жизни он наверняка побрезговал бы заходить в подобную дыру, а теперь жил здесь уже несколько месяцев и, кажется, даже начал испытывать к заплеванной гостинице те чувства, которые полагается испытывать к своему дому. Впрочем, сейчас Лэр готов был считать дворцом любое место, где его ждали тепло, еда и, что куда важнее – сон.

Впрочем, когда они вошли внутрь трактира, стало ясно, что коротко отчитаться Альбатросу о своей поездке, а потом улечься спать у них не выйдет. Накануне в лагерь прибыли посланцы из Адели, так что в штабе Серой сотни было шумно и на редкость многолюдно – здесь болтали о столичных новостях. Нойе увидел побратимов через головы собравшихся и приветственно махнул рукой. Кричать в подобном гвалте было бесполезно.

– В столице правда «рвота»?.. – надрывался кто-то, перекрикивая остальных. Рассказчик обернулся. Судя по одежде, это был стюард какого-то рыцаря из числа самых бедных и незнатных. В любой другой день разведчики из Серой сотни смотрели бы на него свысока, но сейчас его обступили со всех сторон и жадно ловили каждое его слово.

– Правда, правда. Люди мрут, как мухи. Говорят, что наших даже не пустили в город – задержали у ворот и вели все переговоры в Мирном. Это небольшой поселок в трех стае от города.

– Валларикс жив?..

– Он – да, – многозначительно кивнул рассказчик.

– Что значит «он»? А кто тогда…

– Принцесса. Наши, как доехали до города, увидели на башнях черные полотна вместо флагов. Все сразу подумали про императора – стяги ведь убирают, только если король умер. Про принцессу никто даже и не вспомнил… а потом узнали, что она, бедняжка, умерла чуть ли не накануне. Проболела восемь дней и умерла.

– Не повезло, – посетовал Гилберт Тойн. – Я слышал, что у каждого больного «черной рвотой» день на третий, на четвертый наступает перелом, и те, кто выживает, чаще всего поправляются. А она умерла.

– Выходит, что наследников у Валларикса больше нет. А если он еще и заболеет!…

– Он – не заболеет. Говорят, он даже возле кровати дочери сидел, никого из врачей не слушал – все равно зараза к нему не пристала. Так-то вот.

– Ну и хвала Создателю. Король ведь еще молодой. Женится снова, будут новые наследники.

Юлиан с ужасом смотрел на Рикса. Лицо у того уже стало белее мела, и все равно каким-то непостижимым образом продолжало бледнеть. При этом он вслепую шарил по застежке своего плаща, пытаясь ее расстегнуть, но только бестолково теребя тяжелые, мокрые складки.

– Девчонку жалко, – сказал один из разведчиков. Рассказчик согласно кивнул.

– И не говори! Я слышал, что какой-то парень прямо в день похорон взял да и бросился вниз головой с одной из башен. Говорят, что он был кем-то вроде секретаря при императоре.

– И что, спасли?

– Какое там… Разбился. А потом – знаете что?..

– Ну что?

– Валларикс приказал похоронить их вместе. Этого, разбившегося, и принцессу.

– Хеггов рог! Я думал, что ее хотели выдать за Аттала.

– То-то и оно.

Крикс наконец-то сбросил мокрый плащ на табурет и стал проталкиваться к выходу.

– Что это с ним?.. – спросил кто-то у Юлиана, но Лэру сейчас было не до объяснений. Он довольно грубо оттолкнул доброжелателя с дороги и начал проталкиваться к двери вслед за Риксом. Но опоздал. Когда он вышел, то «дан-Энрикса» уже и след простыл. Наверное, он пошел в лагерь, чтобы выяснить подробности из первых рук. Хотя какой это теперь имеет смысл?..

Марку и Элиссив уже не помочь.

– Нет, – пробормотал Юлиан, заставив оказавшегося на пути конюшенного мальчика испуганно шарахнуться от полоумного разведчика. – Нет, нет, нетнетнетнет…

Не может быть. Когда война закончится, и они с Риксом вновь окажутся в Адели, непременно выяснится, что произошла ошибка. Что Элиссив вовсе не болела «черный рвотой», а Марк не решил, что после ее смерти ему незачем больше жить. Все было по-другому, потому что их история не могла кончиться так трагично и бессмысленно. И не могло случиться так, чтобы они с «дан-Энриксом» узнали о случившемся несчастье из чужого, почти равнодушного рассказа. Первое изумление мало-помалу вытесняла нарастающая боль. Юлиан стремглав бежал по слякоти и по глубоким лужам, обдавая грязью попадающихся на пути прохожих, и не мог отделаться от ощущения, что он пытается сбежать от всего – от правды, от войны, а главное – от самого себя.

«Дан-Энрикса» он так и не нашел. Но какая-то польза от блужданий по предместью все-таки была. Скопившаяся за последние шесть дней усталось перешла в ту стадию, когда уставший человек перестает что-либо чувствовать. Он попросту тупеет, и происходящее вокруг кажется совершенно не реальным. Лэр вернулся в трактир, выпил стакан вина и уснул, не успев даже стащить с себя сапоги или надеть сухую чистую рубашку.

Проснулся он оттого, что в комнату ввалился Рикс. «Вернулся!» – радостно подумал Лэр. Это было почему-то важно, но почему – Юлиан вспомнить так и не сумел. По темноте за маленьким окном Лэр определил, что он проспал около шести часов. Не так уж мало, но для человека, не слезавшего с лошади больше суток, явно недостаточно. В голове не осталось ни единой связной мысли. Лэр с трудом продрал глаза, сел на скрипучем лежаке и стал яростно тереть лицо руками, чтобы побыстрей проснуться. Подбородок покрывала пятидневная щетина, а через лицо, как настоящий шрам, тянулся рубец от шва на грубой наволочке. Отняв ладони от лица, Юлиан снова посмотрел на Рикса – и невольно вздрогнул. Побратим выглядел ужасно. Мертвый взгляд, застывшая ухмылка и насквозь промокшая одежда. В довершение всего, пальцы южанина были разбиты в кровь, а костяшки кулаков чудовищно распухли. Поймав взгляд Юлиана, Рикс поморщился и сел, бережно держа окровавленные руки на весу.

– Сколько их было?.. – хрипло спросил Юлиан.

Меченый коротко и резко рассмеялся.

– Я ни с кем не дрался, Лэр.

Лэр вопросительно смотрел на Рикса, ожидая от него каких-то объяснений, но тот, видимо, считал вопрос исчерпанным.

В дверях остановился Нойе Альбатрос. Несколько секунд он переводил взгляд с «дан-Энрикса» на Лэра, будто бы подыскивал какие-нибудь подходящие слова, и, наконец, сказал:

– Дайни, Лэн… мне очень жаль.

От этих слов Лэр тут же вспомнил про Элиссив с Марком, и сердце сжалось от внезапно-острой боли.

– Теперь они всегда будут вместе, – сказал Юлиан. И сам почувствовал, что говорит с таким нажимом, словно ему нужно было переспорить Нойе.

Альбатрос только вздохнул.

– Надеюсь. Дайни, тебя требует лорд Родерик.

Лэр с раздражением взглянул на командира.

– Что, прямо сейчас? Рик третьи сутки на ногах.

Нойе развел руками, словно извиняясь, хотя было совершенно очевидно, что его вины тут нет. Лэр вопросительно взглянул на Рикса.

– Ты пойдешь?..

– Само собой. Если лорд Родерик желает меня видеть – не следует лишать его такой возможности, – сказал Меченый, вставая на ноги.

Тон энонийца Юлиану совершенно не понравился.

– Держи себя в руках, – предостерег он Рикса. Тот пожал плечами и, подвинув Альбатроса, вышел в коридор. Оставшись вдвоем, Юлиан с Нойе выразительно переглянулись.

– Что у него с руками, ты не знаешь? – без особенной надежды спросил Юлиан.

– Нет. Но думаю, что этот вызов к Родерику – не к добру. Если бы он хотел узнать подробности вашей поездки, вызвали бы вас обоих. Но про тебя стюард мессера Родерика слова не сказал. Я думаю, что здесь одно из двух – либо Рикса снова собираются отправить к Хеггу на рога, либо он что-то натворил, пока бродил по лагерю. Я лично ставлю на второе.

Юлиан мрачно кивнул.

* * *

– Чего от меня хотят?.. – спросил «дан-Энрикс» у своего провожатого, в котором сразу опознал одного из стюардов лорда Родерика. Тот искоса посмотрел на Меченого, будто бы раздумывая, стоит ли говорить правду.

– Там какой-то парень уверяет, будто ты его ограбил, – буркнул он, в конце концов. И выжидающе умолк, как будто ожидал, что энониец станет отпираться.

Если это и в самом деле было так, его постигло разочарование.

– Понятно, – лаконично отозвался Меченый, прищурившись. А он-то был уверен, что мальчишка все-таки удержится от искушения пожаловаться на «обидчика».

Тогда, утром, энониец шел, куда глаза глядят, поскольку оставаться на одном месте было слишком мучительно. Хотелось устать до полного изнеможения, а еще лучше – затеять с кем-нибудь ссору. Но в этот день даже гвардейцы сэра Лориана отводили взгляд, едва завидев энонийца. Вероятно, их смущало выражение его лица. Неизвестно, чем бы кончились его блуждания по лагерю, если бы под конец «дан-Энрикс» не зашел в «Алмазную подкову», а там не наткнулся бы на Лакетта с его дружками.

С Лакеттом по прозвищу Девятка Крис встречался только один раз – когда Гилберт повел его играть в пинтар. Тойн был страстным игроком, притом довольно невезучим, и в тот вечер просадил остаток жалования. А когда ему стало нечего ставить на кон, начал подбивать своего спутника сыграть – пусть даже на какую-нибудь мелочь. Тойну так хотелось поучаствовать в партии хотя бы в качестве советчика, что под конец Крикс сдался и решил поставить пару ассов. Но тот человек, с которым играл Гилберт, уже собирался уходить, и на его место, лучезарно улыбаясь, сел высокий ясноглазый человек.

– Сыграем?.. – дружелюбно спросил он у энонийца.

Гилберт наклонился к его уху и, дыша на Рикса винными парами, зашептал:

– Не вздумай соглашаться, это Лакетт. Он отменный шулер.

– Хорошо, сыграем, – наперекор Гилу согласился Рикс. В Ордене ему иногда приходилось заниматься шулерами, так что он примерно представлял, чего следует ожидать.

Первую партию южанин выиграл – Лакетт давал рыбе хорошенько заглотить наживку. Шулер огорчился, но не сильно. Впрочем, ставки были не особо высоки.

– Может быть, позовем кого-нибудь еще? – наивно предложил Девятка после второй партии, которую выиграл уже он – правда, по-прежнему с маленькой ставкой. – Вдвоем – это же не пинтар, а так, баловство…

Крикс заметил шатавшихся неподалеку людей, явно ожидавших приглашения этого самого Лакетта, и улыбнулся своему сопернику через игральный столик.

– Я предпочитаю парную игру.

Лакетт был далеко не глуп, так что настаивать не стал.

На третьем круге он купил семнадцать фишек, девять сдал, а под конец выложил «колесницу». Если бы Тойн не следил за партией, как ястреб, это бы осталось незамеченным, а так – Меченый самым что ни на есть любезным тоном указал партнеру на его ошибку. Лакетт так же вежливо извинился и предложил переиграть кон с начала до конца. Изящно сведя партию к ничьей, Лакетт сослался на важные дела и попрощался с Риксом. Энониец понял, что он оценил партнера и решил не рисковать. После второй «ошибки» извинениями уже не отделаешься. Правда, существовал и такой сценарий, когда незадачливого игрока нарочно втягивали в ссору, но «дан-Энрикс» для подобной роли не годился, и Девятка предпочел отстать.

Тому парню, который сидел напротив Лакетта сейчас, едва ли было больше четырнадцати. Судя по его одежде, он служил чьим-то оруженосцем. Меченый не отказался бы узнать, давно ли Лакетт осмелел настолько, что втягивает в свои шуточки рыцарских сыновей. Если мальчишка скажет своему сеньору, кто обчистил его кошелек, то Лакетту не поздоровиться, хотя… с тем, кто мог бы признаться в проигрыше, Лакетт вряд ли сел бы за игральный стол.

Крикс подошел поближе, игнорируя неприязненные взгляды игроков.

– Сколько на кону?.. – спросил он, ни к кому в отдельности не обращаясь.

– Три динэра. Присоединишься?

Меченый посмотрел на паренька, сидевшего напротив Лакетта. Откуда у него такие деньги?

– Много, – вслух заметил он.

Кто-то из подпевал Девятки не сдержался:

– Кому как. Не всем же жаться из-за каждой медьки.

– Я плохой игрок, – мрачно сказал южанин, улыбнувшись собеседнику, как будто бы хотел добавить «но зато очень хороший фехтовальщик». Правильно истолковав его недобрую улыбку, друг Девятки предпочел перенести все свое внимание на фишки.

– Кто бросает?..

– Мейер Элрик.

– Я удваиваю.

– Эй, полегче! Это уже сотня ассов. Кто поддержит?

– Я, – хрипло сказал сопляк. От волнения лицо у него покраснело, но не сплошь, а пятнами. Крикс никогда не был азартным человеком, но сейчас он ясно видел, что мальчишка не уйдет, пока не проиграет все, что можно, и впридачу то, чего нельзя.

– Не стоит, – Лакетт улыбнулся с деланным сочувствием. – Вам, мейер Элрик, что-то не везет последние три круга.

Парень закусил удила.

– Я поддерживаю, – упрямо повторил он.

– Как вам будет угодно, – согласился Лакетт мягко. Если все-таки дойдет до разбирательства, все скажут, что Девятка отговаривал мальчишку продолжать. – Что поставите? Все ваши деньги уже на кону.

– У меня есть это, – Элрик торопливо расстегнул золотую цепочку на шее. Снял с нее какой-то амулет, сунул его в карман, а саму цепь бросил на стол. Вот интересно, сколько времени пройдет, прежде чем золотая безделушка тоже станет ставкой, а потом перекочует в руки Лакетта?

Рикс решил, что следует вмешаться.

– На твоем месте, я не повышал бы ставки, пока не сумею отыграть хотя бы часть того, что успел просадить.

Тот, кого называли Элриком, удивленно покосился на него. Потом нетерпеливо дернул головой.

– Не ваше дело.

– Не мое, – помедлив, согласился Рикс. Если этот сопляк во что бы то ни стало хочет, чтобы его тут раздели до подштанников – пусть себе забавляется.

Крикс направился к выходу, но тут подручный Лакетта, которое, наверное, считал себя задетым его вызывающей манерой поведения, бросил вдогонку уходящему разведчику:

– Иди-иди. Гефэйр как-нибудь сам разберется, сколько ему ставить.

Услышав это имя, Крикс остановился и даже шагнул назад, к столу.

– Кто здесь Гефэйр?..

Недоросток гордо выпятил тощую грудь.

– Я. Мейер Элрик Годелвен Гефэйр.

Сын мессера Годелвена. Младший брат Лейды Гефэйр. Так-так-так.

– Это меняет дело, – вслух сказал «дан-Энрикс». И пинком перевернул игральный столик. Фишки посыпались на пол, а несколько человек одновременно заорали от досады.

Лакетт вскочил на ноги.

– Ты за это ответишь, – пообещал он, бледнея от досады. Но, хотя Рикс был здесь один, а с Лакеттом сидело пять товарищей, в голосе Девятки чувствовалась неуверенность. Крикс знал, что пользуется в войске дурной славой, и, по настроению, то возмущался, то смеялся, слушая рассказы о приписываемых ему «подвигах». Но сейчас энониец в самом деле был способен кого-нибудь убить, и Лакетт опасался не напрасно.

– Ну, давай, – негромко сказал Крикс, и почти воочию увидел, как всех тех, кто собирался вскочить следом за Девяткой, приморозило к их табуретам. Было совершенно очевидно, что первая вспышка ярости прошла, и ни один из них уже не хочет драться.

Тут Гефэйр снова подал голос – его сверстники вообще очень редко понимают, когда лучше помолчать.

– Да кто ты вообще такой?.. И по какому праву лезешь не в свое дело?

Крикс покосился на него.

– Ах да, Гефэйр… Я о тебе чуть не позабыл. Вставай. Пойдешь со мной.

– Еще чего, – процедил Элрик. – Я останусь здесь, а ты катись на все четыре стороны.

Крикс кивнул. Он, в общем-то, и не рассчитывал ни на какой другой ответ. И очень ясно представлял, что делать дальше. Сделав шаг к сидевшему на табурете Элрику, «дан-Энрикс» заломил Гефэйру руку за спину – мальчишка изумленно охнул – и потащил младшего братца Лейды за собой. Табурет с грохотом перевернулся, но никто из друзей Лакетта даже не шевельнулся, чтобы помешать южанину. Должно быть, они шестым чувством опытных и тертых шулеров почувствовали то, что Лакетт понял уже после первой встречи с энонийцем – лучше сделать вид, что все в порядке, и не связываться. И особенно сейчас, когда Меченый пребывал в каком-то непонятном настроении.

Вытащив Элрика на двор, Крикс прошел еще несколько шагов, а потом выпустил своего пленника, с трудом подавив искушение напоследок пнуть его под зад. Он был готов остановить мальчишку, если тот попробует вернуться в дом, но Элрин оказался настроен куда более воинственно. Едва освободившись, он схватился за кинжал – весьма добротный, надо полагать, его он тоже проиграл бы к концу вечера – и бросился на энонийца с такой яростью, что стало ясно: он еще никогда и ни от кого не получал взбучек наподобие сегодняшней, и сейчас полагал себя смертельно оскорбленным.

Крикс, потративший последний час на безуспешные попытки втянуть кого-нибудь в ссору, оскалился в приглашающей улыбке и без труда увернулся от первой атаки Элрика. Сначала Меченый подумал, что мальчишка совершенно не похож на Лейду, но теперь он видел, что на самом деле у них много общего – к примеру, форма носа или подбородка, или темные, прямые брови. Но глаза у Элрика были не серо-синими, а карими, а волосы – темно-русыми и прямыми, как сосульки, в отличие от непокорных темных завитков на голове его сестры.

Обращаться со своим кинжалом парень совершенно не умел, но на «дан-Энрикса» он нападал с редкостным пылом. Крикс даже подумал, что будь Астер жив, и окажись он здесь – он бы, наверное, повеселился от души. В особенности его позабавило бы то, что сын Гефэйра, совершенно не знакомый с тхаро рэйн, сумел-таки зацепить Рикса. Меченый заметил это далеко не сразу – только когда почувствовал боль в руке и, скосив глаза, увидел на предплечье длинную царапину. Хотя, возможно, дело было и не в Элрике. Может, он просто зацепился за какой-то гвоздь, торчавший из стены, пока тащил на двор шипевшего, как разъяренный кот, Гефэйра.

Впрочем, с дурацким развлечением пора было завязывать. Крикс отобрал у Элрика кинжал и сунул его себе за голенище. Парня это не образумило – он продолжал яростно наскакивать на энонийца уже без оружия. По-хорошему, стоило бы все-таки надавать ему по шее, но теперь, когда он обнаружил сходство между Элриком и Лейдой, это стало совершенно не возможным. Отступая, Крикс дошел до стены вокруг двора. На лице Гефэйра промелькнуло торжество – он явно верил в то, что загнал его в угол. Что ж, тем хуже для него. В тот момент, когда его спина прижалась к каменной стене, Гефэйр нанес удар, и глухо вскрикнул, попав по холодному, мокрому камню. От неожиданной и резкой боли он даже схватился за запястье.

Крикс, успевший оказаться сбоку от противника, коротко рассмеялся.

– Ты не умеешь бить, – сообщил он. – Надо вот так…

Крикс резко, со всего размаха ударил по каменной стене. Гефэйр вздрогнул.

– Лучше всего бить с двух рук, – ощерившись, пояснил Рикс. – Только быстрее и без пауз.

Он ударил еще дважды.

– Что ты делаешь?.. – не выдержал Гефэйр, позабыв о драке.

– Если держать кисть, как ты, то непременно что-нибудь сломаешь. – Удар, удар, удар… На разбитых костяшках проступила кровь, и теперь после каждого удара на стене оставались отпечатки. – Когда бьешь, не следует сгибать запястье.

– Прекрати! Ты сумасшедший! – крикнул Элрик, попытавшись ухватить его за руку. Ему это, разумеется, не удалось.

«Твоя сестра тоже так думала» – мысленно согласился Крикс.

– Вот как? – осведомился он. Удар. – Я сумасшедший? Почему же?

– Ты причиняешь себе вред. Так поступают только сумасшедшие.

– Если ты про эти ссадины, то они заживут через неделю, – усмехнулся Крикс. Удар, удар, удар!

Парень заметно растерялся.

– Но ведь это больно.

– Это?.. – Крикс едва не рассмеялся в голос. Даже если он будет лупить по этой стенке до утра, это не будет даже слабым призраком той боли, которую приносила мысль о Марке и Элиссив. – Нет. Это еще не боль.

Гефэйр с ужасом смотрел на его руки. Крикс скосил глаза и тоже посмотрел на них. Выглядели они и впрямь достаточно плачевно. Надо думать, завтра пальцы перестанут разгибаться, и в ближайшие несколько дней будет не так-то просто справиться с обычными делами. Но какая теперь разница?..