Текст книги "Кальдорас (ЛП)"
Автор книги: Линетт Нони
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
Но ничего не произошло.
Братства Синн больше не существовало.
Эйвен глубоко и медленно выдохнул, желая, чтобы его пульс выровнялся после неожиданно сложной битвы. Но как только он подумал, что они в безопасности, это случилось.
Нийкс застонал.
Оступился.
И упал.
Сердце Эйвена подскочило к горлу без его ведома, глубина страха поразила его, прежде чем он понял, что это, несомненно, был страх за себя. То, что он чувствовал, не имело никакого отношения к Нийксу… его заботила только его собственная жизнь, и ничто больше. Никто другой. Он просто не рассматривал никакой другой возможности.
Несмотря на это, Эйвен внезапно обнаружил, что отпускает Ваэварку и опускается на колени рядом с Нийксом, не принимая сознательного решения двигаться.
– Не двигайся, – рявкнул он, когда Нийкс слабо попытался оттолкнуть его. Его попытка была жалкой, и Эйвен понял почему, как только приподнял разорванную ткань рубашки Нийкса и сам увидел повреждения.
– Звезды, – прошипел Эйвен, прежде чем разразиться потоком ругательств на всех известных ему языках, смертных и бессмертных. – Нам нужно отвести тебя к целителю. Прямо сейчас.
Потому что обычно загорелая кожа Нийкса…
… была синей.
Кобальтовые полосы тянулись от того, что, к счастью, было поверхностной колотой раной – по крайней мере, для меярина – с синими прожилками, которые паутиной тянулись по животу и груди, останавливаясь только тогда, когда касались серебристых следов от когтей, которые, как узнал Эйвен, были результатом давнего нападения Сарнафа, обычно смертельного ранения исцеленного по заявлению Александры. Эффект переливающихся цветов был завораживающим, по крайней мере, он был бы таким, если бы Эйвен не понимал значения неестественных синих полос.
Яд.
Каким бы лезвием ни был проткнут Нийкс, оно, должно быть, было чем-то покрыто, хотя Эйвен понятия не имел, чем именно и как это вылечить. Он также не знал, почему на его собственном теле не было такой же колотой раны, и только чувствовал, что она есть, пока не понял, что бессмертные убийцы, должно быть, использовали зачарованное оружие, уникальное для их расы. Все, что Эйвен знал наверняка, это то, что яд действовал на него не так сильно – пока что – поэтому он поднял Нийкса на ноги, не обращая внимания на приглушенное ругательство, которое предатель пробормотал в его адрес, и как можно быстрее вывел их обоих из храма обратно в город.
Вес Нийкса был тяжелым бременем, но Эйвен старался не обращать внимания на дискомфорт и постоянно растущую слабость, сосредоточившись только на том, чтобы доставить Нийкса в безопасное место, где он мог обратиться за помощью. Если яд распространится слишком далеко… Если его бывший друг-предатель поддастся ему…
Эйвен отказывался умирать такой обыденной смертью.
И он отказывался допускать то же самое для Нийкса.
К счастью, гостиница, в которой они остановились во время своего пребывания в этом мире, находилась на окраине города, так что Эйвену нужно было всего лишь вернуться из храма и пройти несколько извилистых переулков, прежде чем они добрались до знакомого заведения с белой крышей. Он воспользовался черным ходом, ругаясь себе под нос и тяжело дыша, пока тащил Нийкса вверх по лестнице, и было достаточно трудно отбросить мысли о том, чтобы оставить предателя на холоде, пока он поищет целителя. Во-первых, это сослужит крегону хорошую службу за то, что он сам себя порезал.
– Это не очень приятно, – невнятно пробормотал Нийкс, и Эйвен понял, что он высказал свои мысли вслух. – Предполагалось, что ты меня прикроешь. Этого бы не случилось, если бы ты пришел вовремя.
Эйвен отказывался чувствовать себя виноватым, стойко игнорируя позорные эмоции, которые охватили его. Вместо этого он возобновил свои попытки затащить Нийкса вверх по лестнице и внутрь здания, в их общую комнату на третьем этаже. Оказавшись там, он быстро вышиб дверь, прежде чем бесцеремонно бросить Нийкса на кровать у окна, слегка вздрогнув, когда предатель болезненно застонал.
– Не двигайся, – приказал Эйвен, ненавидя нотки беспокойства, которые услышал в своем голосе. Он кашлянул, чтобы прочистить горло. – Я пойду за помощью.
Нийкс пренебрежительно махнул рукой… или попытался это сделать. Теперь он был так слаб, что это было больше похоже на подергивание, чем на что-либо другое.
– Все в порядке, Эйвен. Просто мне нужно немного поспать, – сказал он. – А потом я надеру тебе задницу, пока не поздно.
Его слова теперь были такими невнятными, что Эйвен с трудом понимал его.
– Но ты все равно будешь рядом, – продолжил Нийкс. – Помоги мне и спаси меня. Как в старые добрые времена. Только наоборот, потому что я тот, кто спасал тебя.
Эйвен невольно фыркнул.
– У тебя явно проблемы с памятью, если так ты помнишь. – Когда Нийкс открыл рот, чтобы ответить, Эйвен прервал его: – Перестань болтать и побереги силы. Я скоро вернусь.
Он не дал Нийксу шанса возразить – а он знал, что тот так и сделает, – прежде чем снова вылететь наружу, обнаружив, что облака рассеялись за те считанные минуты, что он пробыл внутри.
Маленькие белые снежинки тут же осыпали Эйвена, когда он остановился, чтобы обдумать варианты. Он не был уверен, где найти целителя, особенно учитывая, что это был Кальдорас, но ему также не было стыдно признаться, что он был в отчаянии… и поэтому был готов сделать все, что потребуется, чтобы найти лекарство от яда, наполняющего кровь Нийкса. Учитывая, насколько ослабленным был другой меярин, и как быстро он достиг этой стадии, Эйвен предположил, что был лишь вопрос времени, когда неизвестный токсин начнет выводить из строя внутренние органы Нийкса, а следовательно, и Эйвена тоже. Часики тикали, и известное своей неуемностью терпение Эйвена уже достигло предела. Из-за этого он обогнул трактир, чтобы зайти с фасада, прошел мимо пьяных посетителей, наслаждавшихся своим собственным видом праздничного веселья на дне пивной кружки, и направился прямо к хозяйке в фартуке, вытиравшей стойку.
– Танаш корра фен ваннан делл? – спросила она, приостановившись при его приближении.
Эйвен знал много языков, но тот, на котором говорили ластростос был ему незнаком. Однако он предположил, что женщина с блестящей кожей спросила, не может ли она чем-нибудь помочь, судя по открытому, вопрошающему выражению ее лица. К счастью, ее раса также использовала общий язык, поэтому Эйвен перешел на меяринский, на котором он разговаривал с Нийксом, и сказал:
– Мне нужно знать, где находится целитель. Это срочно.
Женщина склонила голову набок, размышляя, прежде чем ответить, также на общем языке:
– Сегодня неподходящий день… все закрыты на праздник. Но вы могли бы обратиться к целительнице Раэллин. Она иногда делает скидку на экстренные случаи.
Хозяйка гостиницы продолжила объяснять дорогу, и в ответ Эйвен вручил ей золотую марку, прежде чем снова выскочить на улицу. Все еще шел легкий снег, но Эйвен не обращал внимания на погоду, поскольку бежал по улицам с невероятной скоростью. Тяжелые облака скрыли полуденное солнце и погрузили в непроглядную тьму, из-за которой казалось, что уже позже, чем было на самом деле, заставляя фонари с фиолетовым пламенем вспыхивать вдоль тротуаров и внутри хрустальных зданий, когда он пробегал мимо, пульсирующая боль в его теле была постоянным напоминанием о том, что Нийксу становилось хуже с каждой секундой.
Наконец Эйвен добрался до ряда специализированных магазинов, похожих на коттеджи, где продавалось все – от изготовления зелий до волшебного пошива одежды. Там был даже книжный магазин под названием «Старинный Книжный», который его очень заинтриговал, если бы не было угрозы его скорой кончины. Вместо этого Эйвен поборол искушение и направился прямиком к зданию с большой дверью из белого дуба и вывеской над ней, написанной как на языке ластростоса, так и на общем языке: «Специалист по лечебному искусству», за которой следовала несколько настораживающая надпись «Алхимик, аптекарь, целитель или шарлатан? Тебе решать!»
Эйвен поджал губы, гадая, не отправила ли его трактирщица по ошибке – или намеренно – к мошеннику. Но, не имея других вариантов, он проигнорировал табличку «ЗАКРЫТО», висевшую на дверной ручке, и силой постучал по белому дереву.
Снова постучал, сильнее.
Он продолжал стучать, все громче и громче, пока шум не отозвался эхом у него в ушах и не разнесся по улице.
Как раз в тот момент, когда он решил взломать замок и войти, дверь распахнулась, явив пожилую женщину-ластростос в пышном зеленом халате, с хмурым выражением на лоснящемся лице, покрытом глубокими морщинами.
– Каддорта сум донн? – спросила она.
Эйвен спросил на общем языке:
– Вы целительница Раэллин? – Когда она кивнула, прищурившись, он продолжил: – Мне нужны ваши услуги. Моему… – Он замолчал, не зная, как назвать Нийкса. – Моему… спутнику требуется срочная медицинская помощь. Полагаю, он отравился и нуждается в лечении.
– Какое лекарство? – спросила женщина хриплым голосом с мелодичным акцентом, выражение ее лица по-прежнему оставалось угрюмым. – Какое лекарство?
– Если бы я это знал, мне бы не понадобилась твоя помощь, – отрезал Эйвен. Нефритово-зеленые глаза женщины сузились еще больше, и он заставил себя сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться. Потребовалось усилие, но он продолжил своим самым очаровательным голосом: – Я понимаю, что сегодня праздник, но я… мы… были бы у вас в большом долгу, если бы вы пошли со мной и осмотрели его сами. Я, конечно, щедро заплачу вам, но время дорого, поэтому нам нужно уходить прямо сейчас.
Женщина-целительница Раэллин не шелохнулась.
– Почему вы считаете, что здесь замешан яд?
Теряя терпение, Эйвен прикусил щеку, чтобы не наброситься на нее снова, и быстро объяснил, что он видел при ранении Нийкса, рассказав как можно больше подробностей о голубых венах, растекающихся от неглубокой колотой раны.
Целитель Раэллин нахмурилась.
– Это похоже на действие ноксворта, но это незаконно…
– Вы можете ему помочь или нет? – прервал ее Эйвен, не потрудившись сказать женщине, что убийцы, использовавшие яд, скорее всего, мало заботились о законах… особенно о законах, установленных расой смертных, к которой они не принадлежали.
– Вопрос не в том, смогу я или нет, потому что я еще не сказала, соглашусь ли, – чопорно заявила целительница Раэллин.
Эйвен дал бы ей пять секунд на то, чтобы она решила пойти сама, после чего без колебаний потащил бы ее против воли.
Однако она продолжила говорить до того, как он попытался ее похитить, и, сморщив нос, сказала:
– Ваше чувство собственного достоинства поражает, молодой человек, но, к счастью для вас, мое сострадание и ответственность как целителя берут верх над моим раздражением. Подождите здесь, пока я соберу кое-какие припасы.
Эйвен был недоволен тем, что ему приказали оставаться на пороге, как собаке, да еще приказ пришел из уст смертного, и это заставило его скрестить руки на груди и мрачно хмуриться в те считанные секунды, пока целительница отсутствовала. Когда она появилась снова, у нее была с собой кожаная сумка, но она не переоделась в свой пушистый халат, что заставило его задуматься, понимает ли она, в конце концов, всю серьезность состояния Нийкса. Или, может быть, ей просто хотелось побыстрее завершить свои дела и вернуться к тем планам на спокойный отдых, которые он прервал своим появлением.
– Где сейчас ваш спутник? – спросила Раэллин, выходя на улицу и запирая за собой дверь.
Эйвен назвал ей название гостиницы, и она сразу же быстрым шагом направилась в указанном направлении. Но не успели они пройти и нескольких шагов, как у него в животе возникло сильное жжение, а тошнота была такой сильной, что ему пришлось приложить усилия, чтобы удержать содержимое желудка внутри. У них не было времени тратить его на то, чтобы мчаться с такой скоростью, как у нее, поэтому, не дожидаясь ее разрешения, Эйвен подхватил ее на руки, проигнорировал ее ошеломленный протест и приказал:
– Держись, – прежде чем исчезнуть на улице.
В миллионный раз с момента своего изгнания Эйвен пожалел, что у него по-прежнему нет доступа к Валиспасу, так как он смог бы доставить целительницу к Нийксу почти мгновенно… и без боли и тошноты, которые усиливались с каждым шагом, когда он бежал со скоростью бессмертного. Но он отбросил все свои чувства, включая страх, который, как он отказывался верить, был вызван кем-то, кроме него самого, и сосредоточился только на том, чтобы не уронить сопротивляющуюся ластростос.
Неудивительно, что первое, что она сделала, когда они добрались до гостиницы, и он опустил ее на землю, ударила его своей массивной кожаной сумкой. Сила ее удара была достаточной, чтобы оставить синяк, но вместо того, чтобы разозлиться, Эйвен почувствовал, как улыбается от ее недовольства. Она напомнила ему другую смертную, которую он знал давным-давно, кого-то, кто не боялся его, кого-то, кто…
Нет.
Он захлопнул эту мысленную дверь и тут же вернул свое внимание целительнице.
Она свирепо нахмурилась, но расправила плечи и халат, прежде чем спросить:
– Ну? Чего вы ждете? Ведите меня к пациенту.
Эйвен повел ее прямо в гостиницу по черной лестнице, слегка встревоженный тем, как кружилась у него голова, когда они поднимались по ступенькам, и ощущением покалывания, которое распространялось по его конечностям. Ему потребовалось две попытки, чтобы открыть дверь в свою комнату, нащупывая пальцами ручку.
Целительница Раэллин нахмурилась, заметив его борьбу, но как раз в тот момент, когда она, казалось, собиралась спросить, дверь распахнулась достаточно широко, чтобы она смогла увидеть Нийкса, лежащего неподвижно, как мертвый, на кровати у окна.
Эйвен не смог сдержать реакции и с ужасом увидел, как синие вены теперь расползлись не только по торсу Нийкса, но и по его рукам, по шее и лицу.
– Данос дэ, – прошептала Раэллин – одна из немногих фраз, которые Эйвен понимал на своем родном языке, очаровательно грубое восклицание, которое он с большим удовольствием использовал, чтобы обругать Нийкса множество раз с тех пор, как они прибыли в Ластрос. Однако сейчас испуганные слова целительницы были до боли уместны.
Стряхнув с себя шок, Раэллин протиснулась мимо Эйвена, открыла сумку и подошла к Нийксу. Эйвен приближался медленнее, подавляя эмоции, грозившие захлестнуть его, и сосредоточившись только на страхе, который он испытывал… за себя, конечно.
Только за себя.
– Как долго он в таком состоянии? – спросила Раэллин, доставая из сумки флакон за флаконом и ставя их на прикроватный столик. Она жестом попросила Эйвена помочь ей снять с Нийкса рубашку и плащ и уточнила: – В котором часу его ударили ножом?
Эйвен рассказал ей, и ее глаза расширились, а на лбу появилась морщинистая складка.
– Это невозможно, – заявила она. – Ноксворт убивает гораздо быстрее. Обычно минуты. Иногда секунды. Он…
– … бессмертен, – перебил Эйвен. – Он из расы не этого мира. Его терпимость, естественно, выше, чем у вашего народа.
Если не считать быстрого, совиного моргания, Раэллин восприняла его объяснение как должное. Учитывая ее возраст и тот факт, что сам Эйвен ранее в тот же день скрестил клинки с бессмертными не из этого мира, но явно здесь, возможно, он и Нийкс не были такими аномалиями, какими могли бы быть в другом месте. Целительница даже не усомнилась в бессмертной скорости, с которой он доставил ее в гостиницу, что стало еще одним доказательством того, что она либо обладала невозмутимым характером, либо имела опыт общения с другими расами. Оба варианта были хорошими для него и Нийкса, учитывая стоящую перед ней задачу.
– Мне нужно, чтобы вы подержали его, – сказала она.
Эйвен пристально посмотрел на нее.
– Что?
– Его тело… держите его, – повторила она, прежде чем рассеянно пробормотать что-то на своем родном языке, продолжая осматривать распространение яда, цокая языком.
Нийкс и пальцем не пошевелил с тех пор, как они вошли в комнату, его аметистовые глаза затуманились и затрепетали. Эйвен сомневался, что он вообще знал, что у него есть компания. Поэтому он сказал:
– Я не вижу необходимости сдерживать его. Вряд ли он куда-нибудь денется.
Раэллин достала из своей сумки последний пузырек, затем ткнула пальцем в живот Нийкса и объяснила:
– Этот вид яда следует лечить двумя способами – внутренним и наружным. – Она помахала пузырьком, который держала в руке, показывая лимонно-зеленый цвет. – Это нужно влить ему в рот, и это будет чертовски больно, ты не поверишь, как сильно будет жечь, пока из его крови будет выкипать ядовитая трава.
Эйвен поморщился, гадая, что он почувствует через их связь.
– Но это ничто по сравнению с этим, – Раэллин подняла маленькую баночку с ярко-оранжевой пастой, – потому что он будет чувствовать себя так, словно его пронзают изнутри тысячью отравленных кинжалов. И это без учета того, что мне приходится вводить его непосредственно в рану, прежде чем я смогу ее зашить. Глубоко в рану… достаточно глубоко, чтобы лекарство попало в кровь вместе с этим. – Она снова помахала зеленым флаконом. – Сейчас ваш компаньон может казаться слабым, как мышь, но он явно сделан из крепкого материала, и боль, которую он почувствует во время обеих процедур, заставит его яростно бороться, чтобы избавиться от страданий. – Она пронзила Эйвена взглядом и закончила: – Вот почему, молодой человек, вам нужно его придержать.
Это был второй раз, когда эта смертная женщина насмешливо назвала его «молодым человеком», и поэтому во второй раз Эйвен испытал искушение сказать ей, что она находится в присутствии королевской особы, и ей не мешало бы проявить немного уважения. Но он отбросил свою гордость, осознав на каком-то инстинктивном уровне, что ей все равно, кто он такой.
– Хорошо, – сказала она, видя его капитуляцию. – Нам нужно сделать это быстро… чудо, что он все еще жив, а лечение требует некоторого времени, чтобы подействовать.
– Как скоро… – голос Эйвена слегка охрип, и он нахмурился, прежде чем откашляться и попробовать снова. – Как скоро боль утихнет?
Он спрашивал ради себя.
Конечно.
Целительница Раэллин пожала плечами.
– Не могу сказать. Это могут быть минуты. А могут и часы. Мы узнаем больше, как только он вылечится, так как сможем увидеть видимые признаки того, что действие Ноксворта ослабевает. Но имейте в виду: я никогда раньше не сталкивалась с таким запущенным случаем и никогда не применяла эти методы лечения к людям с кровью бессмертных. Я не могу с уверенностью сказать, что произойдет.
– Полагаю, если мы ничего не предпримем, то он умрет? – заявил Эйвен, подавляя внутреннюю панику.
– Честно говоря, я понятия не имею, как он еще не умер, – прямо ответила Раэллин.
– В таком случае, – сказал Эйвен, придвигаясь ближе к Нийксу, – слабая надежда на выживание лучше, чем гарантированная смерть. – Он указал подбородком на лекарство, которое она держала. – Делай.
– Боль начнется быстро, – предупредила Раэллин. – Будь готов.
Эйвен коротко кивнул, затем оглядел Нийкса, обдумывая, как лучше его обуздать. Учитывая его жалкое состояние, казалось невозможным, что он сможет оказать сопротивление, о котором говорила Раэллин, но Эйвен знал, что лучше не рисковать. Стиснув зубы от необходимости прикоснуться к предателю во второй раз за день, Эйвен прижал Нийкса к кровати за плечи, прежде чем показать целительнице, что Нийкс в полной безопасности, насколько это возможно.
Без дальнейших промедлений Раэллин открыла Нийксу рот и вылила содержимое флакона лимонно-зеленого цвета внутрь, затем помассировала горло с синими прожилками, чтобы заставить проглотить.
Малейшая искра жизни забрезжила в Нийксе, когда он закашлялся и отплевался от жидкости, стекавшей ему в горло, но в остальном он не подавал никаких признаков беспокойства.
До тех пор…
Глаза Нийкса распахнулись, с его губ сорвался болезненный вздох, когда он попытался выпрямиться. Эйвен едва не выпустил его, пытаясь удержать внезапно задергавшегося меярина, не ожидая такой быстрой – или жестокой – реакции, даже несмотря на предупреждения Раэллин. Но Эйвен держался стойко, надавив еще сильнее, когда целительница заменила свой пустой пузырек на контейнер с апельсиновой пастой и намазала ей пальцы…
И воткнула их прямо в колотую рану.
Крик Нийкса был достаточно громким, чтобы пронзить барабанные перепонки.
Внутренности Эйвена скрутило, и он с трудом проглотил желчь, не только от того, что увидел, как пальцы целительницы двигаются в ране Нийкса, размазывая пасту, но и от боли, пронзившей его собственное тело. Ему казалось, что кровь бурлит у него внутри, кипит внутри него, и в животе… звезды, в животе. Все было так, как и говорила Раэллин: тысяча отравленных кинжалов пронзили его одновременно.
И Эйвен знал, что то, что испытывает Нийкс, должно быть, еще хуже.
– Почти закончила, – пробормотала Раэллин, хотя Эйвен не был уверен, кого она больше пыталась утешить. Он сосредоточился только на том, чтобы подавить желание блевать или потерять сознание – или и то, и другое – и использовал все свои оставшиеся силы, чтобы удержать Нийкса, в то время как тот отчаянно сопротивлялся и кричал, кричал, кричал от мучений, сжигавших его изнутри. Сжигавших их обоих.
Раэллин отошла от кровати, и через несколько секунд камин с ревом ожил, наполнив комнату фиолетовым светом. Эйвен был настолько ошеломлен тем, что продолжал удерживать Нийкс и подавлять собственную агонию, что не сразу понял ее намерения. Но затем он увидел лезвие в ее руке, кончик которого пылал от жара фиолетового пламени, и в следующее мгновение…
Нийкс и Эйвен вскрикнули, когда целительница прижала плоский край своего обжигающего лезвия к ране, прижигая плоть поверх оранжевой мази.
– Звезды! – прохрипел Нийкс. Или, может быть, это был Эйвен. Или они оба, вместе взятые.
– Самое худшее уже позади, – заявила целительница Раэллин, с удовлетворением глядя на обожженную рану. – Все, что нам остается делать, это ждать.
Эйвену никогда в жизни не было так больно. Он весь дрожал, его тело было покрыто потом, и он видел, что Нийксу было еще хуже, они вдвоем сражались вместе благодаря проклятым узам, связывавшим их вместе.
– Клянусь звездами, если из-за тебя мы оба умрем здесь, я убью тебя своими руками, – процедил Эйвен сквозь зубы, прерывисто дыша от боли.
Нийкс все еще яростно бился в объятиях Эйвена, настолько поглощенный своей потребностью в облегчении, что Эйвен решил, что его слова не дойдут до него. Поэтому для него было неожиданностью, когда предатель прохрипел в ответ:
– Ты же понимаешь, – судорожный вздох, – в этом нет, – стон боли, – никакого смысла.
У Эйвена не было сил ответить ему.
Проходили секунды, затем минуты, и каждый дрожащий выдох приносил больше мучений, а не меньше, и конца этому не было видно.
Раэллин попыталась заговорить с Эйвеном, спросить его о чем-то, но он не был уверен, ответил ли он ей или нет, его восприятие реальности постепенно угасало, пока он продолжал удерживать все еще сопротивляющегося Нийкса, пока тот продолжал кипеть внутри, пока он продолжал удивляться, как такая боль может существовать по эту сторону смерти.
Но потом, наконец, как раз в тот момент, когда он был уверен, что больше не сможет этого вынести, мучения начали ослабевать. Сначала это было незначительно, едва заметное охлаждение крови, намек на облегчение в животе, а вместе с этим и борьба Нийкса начала ослабевать.
– Э, это то, что мы хотели увидеть, – пробормотала Раэллин, когда Нийкс перестал сопротивляться и затих под руками Эйвен.
Эйвену потребовалось несколько затуманенных, ошеломленных мгновений, чтобы понять, о чем говорит целительница, но затем он увидел это… синие вены начали исчезать.
«Слава свету», подумал Эйвен, и его внутренний голос прозвучал так же сокрушенно, как он себя чувствовал. Жар не прошел полностью, но энергия вернулась. Он был удивлен, что все еще стоит на ногах.
– Думаю, теперь можно дать ему это. – Раэллин взяла один из флаконов, которые ранее поставила на прикроватный столик. – Это поможет облегчить любую затяжную боль.
Эйвен почти молил ее поторопиться, но она уже успокаивающими словами уговаривала Нийкса, который был почти без сознания, открыть рот и проглотить бледно-розовый тоник. Она повторила свои действия с прозрачной жидкостью, похожей на сироп, бормоча при этом Нийксу еще какие-то заверения.
– Ну вот, теперь закрой глаза, – сказала она ему убаюкивающим голосом, и через несколько мгновений он отключился, как свет. Эйвену она указала на пустой пузырек из-под сиропа и добавила: – Успокоительное. Он быстрее поправится, если поспит.
Эйвена так и подмывало спросить, нет ли у нее запасного сиропа, который он мог бы использовать сам, но ему не хотелось объяснять о запретной связи подчинения. Вместо этого он спросил:
– Значит, лекарство сработало?
– Похоже на то, – сказала Раэллин, разглядывая все еще исчезающие синие вены. Теперь они исчезали быстрее, как и боль.
Эйвен невольно содрогнулся от того, какое облегчение он испытал. Будто его тело наконец-то справилось с травмой, на него накатила волна головокружения, и он, спотыкаясь, сделал несколько шагов, прежде чем рухнуть в кресло у кровати Нийкса.
– Вы, должно быть, заботитесь о своем… компаньоне… очень, – заметила Раэллин.
Эйвен был слишком измучен, чтобы поправлять ее.
Ее голос звучал мягко, когда она продолжила:
– С ним все будет в порядке. Возможно, ему понадобится день или около того, чтобы полностью восстановиться, но он встанет на ноги раньше, чем вы заметите.
Эйвен устало кивнул, но ничего не сказал.
– Вам нужно будет дать ему это, когда он проснется в следующий раз. – Раэллин указала на один из флаконов, все еще стоявших на прикроватном столике, прежде чем указать на остальные. – И убедитесь, что он примет и это. Первое – это облегчить оставшуюся боль, а остальные ускорят заживление любых повреждений, которые яд мог нанести его внутренним органам.
Эйвен скривился, снова осознав, насколько ужасной была их ситуация. Но прежде чем он успел задержаться на этой мысли, раздался щелчок, и он бросил взгляд на целительницу, увидев, что она только что закрыла свою кожаную сумку и собралась уходить.
– Вы уходите? – спросил он, не в силах скрыть тревогу в голосе. – Что, если…
– Я больше ничего не могу здесь сделать, – сказала она беззлобно. – Вы более чем в состоянии позаботиться о нем сами.
– Но…
– И если я вам понадоблюсь, вы знаете, где меня найти. – Многозначительно посмотрев на него, она добавила: – Хотя, возможно, мы могли бы пропустить ту часть, где вы тащите меня через весь город, как мешок с зерном. Я слишком стара для таких беспричинных приключений.
Эйвен открыл и закрыл рот, не зная, что ответить. В глубине души он думал, не стоит ли ему извиниться за свои прежние действия, но если бы он не вытащил ее из дома, то Нийкс, скорее всего, был бы мертв, а Эйвен – вместе с ним. Кроме того, она была смертной, и Эйвен не мог смириться с мыслью о том, что придется извиняться перед такой низшей расой.
Но, с другой стороны, она спасла им жизни. Так смертна она или нет…
– Спасибо, – заставил себя произнести Эйвен, неуверенно поднимаясь на ноги. Он подошел к ней со всей грацией, на какую был способен в своем шатком состоянии, достал из кармана мешочек с монетами и протянул их. – За ваши услуги, как и обещал.
Раэллин покачала головой.
– Оставь золото себе. – С дерзостью, которая ошеломила его и заставила замолчать, она по-бабушкиному погладила его по щеке своей морщинистой блестящей рукой. – Считай, что это подарок на Кальдорас. Счастливых праздников, молодой человек.
У Эйвен дернулся глаз, но на этот раз в ее тоне не было насмешки, несмотря на издевательское прозвище, которым она в очередной раз наградила его. Будто она знала, как сильно это его раздражает, Раэллин усмехнулась и подмигнула, затем повернулась к двери и исчезла за ней, не сказав больше ни слова.
Неуверенный – по многим причинам, в которых он никогда бы не признался, – Эйвен оглядел комнату, не зная, что ему делать теперь, когда угроза смерти миновала. Фиолетовое пламя весело потрескивало в камине, а за окном падал снег, и это заставило Эйвена задуматься, не следовало ли ему вернуть Раэллин домой, а не оставлять ее идти гораздо медленнее. Теперь, когда она ушла, он мог признать, что она не была такой уж бесполезной… по крайней мере, для смертной.
Но потом он понял, что, должно быть, устал больше, чем думал, раз способен на такое милосердие, и быстро поплелся к своей кровати напротив кровати Нийкса. Немного вздремнув, он снова почувствует себя самим собой, возненавидит Нийкса, возненавидит смертных, и все отвратительные эмоции, которые он испытал за последние несколько часов, запрутся навсегда, как и должно быть.
Когда Эйвен проснулся, за окном было темно. Он быстро сел, сбитый с толку долгим сном.
– Самое время.
Эйвен повернулся так резко, что у него хрустнула шея.
– Я и забыл, как громко ты храпишь, – продолжал Нийкс, приподнявшись на кровати с веселым выражением на бледном, но в остальном выглядящем здоровым лице. – Неудивительно, что ты всегда стараешься проснуться раньше меня. Тебе следует обратить на это внимание… звуки, которые ты издаешь, не могут быть нормальными.
Причина, по которой Эйвен обычно просыпался раньше Нийкса, заключалась в том, что его часто будили тревожные сны, но он не собирался в этом признаваться. Вместо этого он нахмурился и сказал:
– Я не храплю.
Нийкс расхохотался.
– Скажи это моим кровоточащим ушам.
Эйвен не собирался спорить из-за таких пустяков, особенно когда был уверен, что это неправда. Он был принцем, а принцы не храпят. Вместо этого он быстро осмотрел тело Нийкса, не обнаружив никаких следов синевы на его видимой плоти. Единственным признаком того, что там был какой-то яд, был затянувшийся шрам от колотой раны, но даже он быстро исчезал благодаря бессмертной крови Нийкса.
– Выглядишь лучше, – заметил Эйвен.
– Чувствую себя тоже лучше, – сказал Нийкс. – Хотя, полагаю, ты можешь почувствовать это со своей стороны.
Эйвен действительно чувствовал себя значительно лучше. Остался только приступ боли, заставивший его вспомнить инструкции Раэллин после ее ухода. Поднявшись, он пересек освещенную фиолетовым пламенем комнату, подошел к кровати Нийкса и открыл флаконы, оставленные целительницей.
– Выпей это, – приказал он, протягивая их Нийксу с такой силой, что часть жидкости перелилась через края.
– Ты, как всегда, восхитителен в уходе за больными, – с иронией заметил Нийкс. – Теперь, когда твои планы насчет «Повелителя Зла» провалились, тебе стоит подумать о том, чтобы стать сиделкой.
Эйвен не удостоил его ответом, свирепо глядя на Нийкса, пока тот не допил жидкость, избавив их обоих от остатков боли.
