Текст книги "Венера из меди"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

XXV

Я был столь удивлен, что рассмеялся. Попугай передразнил мой смех, тон в тон. Я почувствовал, что краснею.

– Ублюдки! – повторил попугай одержимо.

– Он очень несправедлив! Кто научил его этим антиобщественным высказываниям?

– Это не он, это она.

– О, какой я глупец!

Птица, которая выглядела как мерзкий комок перьев кусающий насест, с подозрением посмотрела на меня. Она стряхнула с себя дверную занавеску, мелькнув ярко-красным хвостом, а затем вбежала в комнату, таща свой огузок с видом дурного павлина. Она остановилась, чуть дальше досягаемости моего башмака.

Северина окинула взглядом свою любимицу:

– Ее зовут Хлоя. Она была такой, когда я ее получила. Символ любви от Фронтона. Он ввозил диких зверей.

– Да, отлично! Любой, кто проходит мимо мужчин с такой скоростью, как ты, должен скопить гору недооцененных подарков!

Попугаиха распушила передо мной перья; отдельные пушинки полетели в меня. Я попытался удержать себя от чиха.

В это момент занавеска снова отодвинулась, на этот раз это был один из коренастых рабов Северины. Он кивнул ей. Она встала:

– Пришел Нов. Обычно он обедает здесь.

Я был готов незаметно исчезнуть, но она сказала мне, чтоб я остался:

– Я только схожу и поговорю с ним. После этого не хочешь ли присоединиться к нам?

Я был слишком удивлен, чтоб ответить. Северина улыбнулась:

– Я ему рассказал все по тебя, – промурлыкала она, наслаждаясь моей растерянностью. – Останься, Фалько. Мой жених очень хочет встретиться с тобой.

XXVI

Она вышла из комнаты.

Попугаиха издавала чавкающие звуки; я не сомневался, она надо мной насмехалась.

– Одно неуместное слово, – прорычал я угрожающе, – и я склею твой клюв сосновой смолой!

Попугаиха Хлоя театрально вздохнула:

– О, Церинт!

У меня не было времени расспросить птицу о том, кто этот Церинт, потому что Северина вернулась со своим будущим мужем.

Гортензий Нов был тучен и погружен в себя. Он носил тунику столь блестящую, что должен был менять ее раз пять за день, вместе с двумя полными горстями тяжелых перстней. Вся масса его лица была сосредоточена в низком, смуглом подбородке; его пухлые губы были задумчиво сжаты. Было ему около пятидесяти, не слишком стар для Северины в обществе, где наследницы были обручены еще в колыбели, а тучные сенаторы в середине карьеры женились на пятнадцатилетних дочках патрициев. Попугаиха, при виде него, насмешливо захихикала, тот проигнорировал ее.

– Гортензий Нов… Дидий Фалько.

Легкий поклон с его стороны, сдержанное приветствие с моей. Северина, которая теперь была в своей стихии, улыбнулась нам без обычной колкости, вся такая молочно-белая с мягкими манерами.

– Пройдемте в столовую…

Ее триклиний9292
  Триклиний (лат. triclinium) – комната для приема пищи у римлян. Названа так, потому что по традиции в ней стояло три ложа «клинии» (с греч.) (римляне считали, что есть прилично лежа).


[Закрыть] был первой комнатой, которую я здесь видел с настенными росписями – легкие извивы усиков виноградных лоз и изящные урны с цветами на общепринятом гранатовом фоне. Когда Нов лег на кушетку, Северина сама сняла с него уличную обувь, хотя я заметил, что ее заботливое внимание этим и ограничилось; она позволила одному из своих рабов вымыть его огромные мозолистые ступни. Нов ополоснул руки и лицо, пока раб держал перед ним тазик. Тазик был серебряным и довольно большим; полотенце в руках раба с густым ворсом; сам раб выучен по высшему разряду. Все должно было создавать впечатление, что Северина Зотика с минимумом суеты и расходов могла вести приличный дом.

Даже еда была вещью, тонкость которой напрягала меня. Самый обычный вид римского обеда: хлеб, сыр, салат, разбавленное вино и фрукты. И тут были изящные штрихи роскоши: даже для трех человек был полный набор сыров из козьего, овечьего, коровьего и буйволиного молока; яйца были крошечные, перепелиные; изысканные булочки из белой муки. Даже скромная редька была нарезана самым необычным образом и украшала сказочную композицию, залитую желе – очевидно сделанную специально, чтоб быть выставленной перед нами (с преднамеренным щегольством). Затем, в конце обеда был целый сад фруктов.

Это была простая пища, простая пища в роскошном исполнении.

Нов и Зотика казалось чувствовали себя вместе совершенно непринужденно. У них был разговор накоротке об устройстве их свадьбы, пылкий спор, с целью избежать выбора неблагоприятной даты, которым занимают себя пары на протяжении нескольких недель (пока не выберут день рождения какой-нибудь подагрической тетушки – только чтоб найти старую ворчунью отправившейся в путешествие с красивым молодым массажистом, которому она и оставит все свое имущество).

Так как еды было много, все молчали. В любом случае Нов был энергичным предпринимателем, увлеченным только финансами, и полностью отдавшим себя работе. Его не интересовало, что он является одним из предметов моего расследования, это устраивало меня, хотя и ставило в неловкое положение, лишая мое присутствие тут основания. Честно говоря, Нов мне мало помог, все что я смог выяснить по отдельным репликам, это то, что он полностью доверяет Северине.

– Мой груз из Сидона9393
  Сидон – город в Финикии. Сейчас Сайда в Ливане.


[Закрыть] наконец прибыл.

– Это большое облегчение для тебя. Что его задержало?

– Противный ветер с Кипра…

Северина передала ему приготовленный в горшке салат. Он был из того сорта людей, что сильно потеют и часто хмурят брови, а едят быстро и жадно. Его можно было бы посчитать вульгарным, но женщина, жаждавшая утешения, закрыла бы на это глаза, если его подарки будут достаточно щедрыми. Северина относилась к нему с некоторого рода официальным уважением; если она выйдет за него замуж, эта манера будет иметь успех, если она и дальше будет оказывать ему почтение (а он сможет остаться в живых).

Он был щедр. Он принес своей невесте ожерелье из двадцати фиолетовых аметистов. Он вручил подарок как нечто привычное; она получила дар со скрытым удовольствием; я оставил свои циничные мысли при себе.

– Утром у Фалько была стычка с посланником Присцилла, – заметила в конце Северина. Нов проявил первые признаки интереса к моей персоне. Пока я скромно жевал маслину, она описала, как я выручал старого торговца фруктами от громилы землевладельца. Нов закашлялся от смеха.

– Ты поосторожней с этим! Оскорблять Присцилла может оказаться вредным для здоровья!

– Что он из себя представляет? Земельный магнат?

– Предприниматель.

– Грязные дела?

– Обычные.

Нова не интересовали мои взгляды на людей, сдающих в аренду земельные участки.

Северина задумчиво спросила своего жениха:

– Аппий Присцилл не слишком ли задирает нос?

– Он собирает свою арендную плату.

– Это казалось…

Нов отмел ее возражение:

– Арендатор, должно быть имел долги. С должниками нельзя разводить сантименты.

Он вел себя как человек, привыкший действовать жестко, но он глядел на нее потакающе, когда произносил слово "сантименты". Я знал этот тип людей: твердый как нож из Норика9494
  Норик (лат. Noricum) – римская провинция на территории современной Австрии.


[Закрыть], которому нравилось держать при себе пушистого котенка, что будет играть роль его совести. Разумно – если бы он еще слушал, когда его совесть говорила.

Северина не выглядела убежденной, но она умолкла, чтоб не поссориться. Именно тот сорт женщин, чтоб присутствовать на обеде: умеющая вести интеллектуальную беседу, и достаточно умная, чтоб сдержаться когда надо. Я начал думать о Елене Юстине. Когда Елене что-то приходило в голову, она считала необходимым настоять на своем.

Я заметил, что Северина тихо наблюдала за мной; по некоторой причине я решил продолжить разговор, оборванный Новом:

– Этот тип Присцилл, грабя окружающих, заставляет тебя нервничать?

Успокаивающая улыбка тактичной хозяйки осветила лицо Северины:

– В коммерческих вопросах я руководствуюсь советами Гортензия Нова.

Мне следовало догадаться, чтоб попусту не тратить дыхание.

Как финальный поклон аппетиту Нова шли пироги, только три (все же это был обед, а не пир), но являвшие собой шедевр кулинарного искусства и элегантно размещенные на серебряном подносе, который Северина затем вручила Нову. Подарок от нее ему выглядел столь же ставшим обычным, как нынешние аметисты. Заодно это дало ему право облизать поднос, его толстый неуклюжий язык елозил по нему, а я с ревностью наблюдал.

Нов ушел вскоре после этого, с подносом под мышкой, но так и не поинтересовавшись, зачем я был там. Северина проводила его, что создало впечатление, будто они целовались наедине. Во всяком случае, я слышал насмешливые вопли попугаихи.

Когда хозяйка вернулась, я сел на кушетку и дал откровенную оценку аметистовому ожерелью, сравнивая его с серебряным подносом:

– Я полагаю, что сегодня Нов был впереди по части финансов. Вещица отлично выглядит, Зотика, красивая работа!

– Жаль, что ты такой циник.

Я встал и подцепил пальцами ювелирное изделие.

– Мило, но пару недостатков и ты скоро заметишь. Если бы моя работа не заключалась в том, чтоб вбить клин между вами, я бы предупредил Нова, не стоит дарить драгоценные камни девушке, прошедшей обучение у ювелира…

Она попыталась отобрать у меня ожерелье. Я уклонился и застегнул его на ее тонкой шейке.

– Не совсем угадал с синим…

– Да, с аметистами всегда сложно угадать.

Она оставалась невосприимчивой к моим попыткам задеть ее.

– Мне пора уходить.

Я взял ее руки в свои и галантно наклонился к ним. У ее рук был цветочный аромат, который напомнил мне о масле для ванн, что недавно принимала Елена. Ромашка, должно быть, в этом месяце была модным ароматом.

На левой руке Северина носила массивное обручальное кольцо с красной яшмой. Лживый символ верности, одна из тех поделок, где две кое-как вырезанные руки крепко сжимают друг друга. Нов носил точно такое же кольцо. На том же пальце другой руки был старый медный ободок, на верхней части расплющенный в виде монеты, и там была незатейливо выгравирована Венера. Дешевая безделушка. Память о ком-то, я догадался. Мало кто из девушек носит медные кольца, опасаясь ярь-медянки9595
  ярь-медянка – ацетат меди. Сильный яд.


[Закрыть].

– Симпатичное. Кто-то из мужей подарил?

– Нет, просто друг.

– Мужчина?

– Мужчина, – согласилась она, когда я поджал губы, чтоб показать свое отношение к женщинам, которые жили без покровительства мужчин, но все же имели поклонников, которых называли "просто друзья".

Она вынула свои руки из моих.

– Что ты думаешь о Нове?

– Он слишком ограничен, а ты слишком умна для него…

– Нормальные условия для брака! – парировала она язвительно.

– Проклятие! Как долго ты собираешься растрачивать свою жизнь, угождая посредственным дельцам?

– Лучше сделать это, пока у меня есть на это силы, чем позже, когда мне придется заботиться о себе!

– А, между прочим, ты действительно уважаешь его?..

Она дала в ответ уклончивую улыбку.

– Ты намекнула, что Нов хочет что-то обсудить со мной. Он меня ни о чем не спросил.

– Он хотел посмотреть, понравишься ли ты ему.

– И какое впечатление я на него произвел?

– Во всяком случае, я могу сказать, что он хотел. Раз ты и дальше собираешься околачиваться около Поллии, есть кое-что, что ты можешь сделать и для Нова.

– Извини, – сразу ответил я, подозревая, что она затевает собственную интригу, – я не работаю одновременно на двух клиентов. Но мне все равно было бы интересно знать, чего он хочет.

– Защиту.

– Ой! Я еще весь в синяках, не заставляй меня смеяться, Зотика!

На этот раз она потеряла терпение.

– Не надоело бить меня моим рабским именем как геркулесовой дубиной?

– Людям следует признавать свое происхождение…

– Лицемерие! – резко возразила она. – Ты свободный гражданин, и всегда им был. Ты не можешь знать.

– Неправильно, Зотика. Я знаком с бедностью, тяжелой работой и голодом. Я то и дело испытываю крушение иллюзий. Я сталкиваюсь с насмешками со стороны как самих богатеев, так и рабов этих богатеев. Предмет моих желаний так же далек от меня, как от любого несчастного, прикованного к жалкой каморке истопника при бане…

– Каких желаний? – потребовала она, но предмет был уже слишком личный для меня.

Мы были все еще в столовой, и я собирался уходить, но Северина, казалось, хотела задержать меня.

– Мне, кажется, нравится разговаривать с тобой, – проворчала она. – Это у тебя такой метод изматывать людей?

– Если позволишь подозреваемому расслабиться, никогда не получишь значительного результата.

– Меня беспокоит, когда ты откровенничаешь!

– Сударыня, это беспокоит и меня!

Она внезапно улыбнулась. Такую улыбку я и раньше видывал: опасное оружие женщины, которая решила, что мы были бы особыми друзьями.

– Сейчас я скажу тебе, – пообещала Северина, – настоящую причину, зачем я ходила к астрологу. Надеюсь это поможет тебе, потому что я волнуюсь за Нова…

Я наклонил голову набок, показывая, что не принимаю ничью сторону.

– …У него есть враги, Фалько. Нову угрожали, и угрозы сопровождались необъяснимыми несчастными случаями. Это началось еще до того, как мы с ним познакомились, и это недавно повторилось опять. Я консультировалась у Тюхе об этой угрозе, он в курсе – фактически я там была от его имени.

Я скрыл усмешку. Она не знала, что я видел, как она заказывала надгробную плиту для этого несчастного.

– Кто эти враги? Что конкретно они ему сделали?

– Ты поможешь нам?

– Я говорил тебе; я не могу работать для разных клиентов одновременно.

– В таком случае Нов не хотел бы, чтоб я говорила что-то еще.

– Ваш выбор.

– А что он может сделать? – крикнула она, изображая беспокойство.

– Лучший способ обращаться с врагами – подружиться с ними.

Глаза Северины встретились с моими, высмеивая мой благонравный ответ. На мгновение мы разделили опасное чувство близости.

– Хорошо, признаю, лучший способ – подкупить их.

– Фалько, если ты не хочешь нам помочь, так хоть не превращай все в шутку!

Если она лгала, то она была потрясающей актрисой.

Но я не исключал возможности, что Северина была лгуньей.

XXVII

Я провел день на Форуме, выслушивая пыльные старые слухи, которые страдающие маразмом ораторы с Ростров9696
  ростра (лат. rostra) – ораторская трибуна на Римском Форуме.


[Закрыть] выдавали за новости. Затем я пошел в свой гимнасий9797
  гимнасий (лат. gymnasium) – площадка или строение для гимнастических упражнений.


[Закрыть] потренироваться, принять ванну, побриться и послушать действительно свежих сплетен. После чего уделил свое внимание личным делам: посетил мою ма и моего банкира. Это было нелегко и по обычным причинам, а тут еще я выяснил, что обоих изводил своими посещениями Анакрит, Глава Шпионов. Его внимание становилось серьезной проблемой. Анакрит официально объявил, что Дидий Фалько сбежал из тюрьмы. А когда моя мать возразила, что мол она внесла поручительство, Анакрит исправил формулировку так, что теперь я был еще и сбежавшим из под залога.

Ма была очень расстроена. А еще было досадно, то, что меня представили перед моим банкиром как ненадежного типа. Ограничение моего кредита в будущем было действительно грязным трюком.

После того, как я успокоил свою мать, я почувствовал необходимость, чтоб кто-нибудь утешил и меня, таким образом я направился к Капенским воротам. И снова неудача: Елена была дома, но вместе с ней там была и половина состоятельной родни Камилла – сенатор давал прием по случаю дня рождения какой-то престарелой тетушки. Привратник, который мог понять по моему неофициальному наряду, что меня не удостоили чести быть приглашенным, позволил мне войти, только чтоб получить удовольствие, наблюдая, как меня снова вышвырнули наружу слуги.

Елена появилась из приемной залы, успокаивающая мелодия флейты звучала позади нее, прежде чем она закрыла дверь.

– Извини, если это неудачное время…

– Это что-то вроде события, – заметила Елена холодно, – видеть тебя вообще!

Дела шли неважно. Утро у Северины лишило меня желания шутить. Я устал; я хотел, чтоб меня успокоили и со мной понянчились. Вместо этого Елена упрекала меня, что мол я, возможно, был бы приглашен на вечеринку, если бы был рядом прошлой ночью, когда ее отец все организовывал. Помимо приятного известия, что ее отец забыл о дне рождения тетушки до самой последней минуты, я так же заметил, как Елена была смущена, не зная, когда она сможет снова увидеть (если вообще сможет) своего неуловимого поклонника.

– Елена, сердце мое, – извинялся я подобострастно, – везде где я, и ты там…

– Дешевая философия!

– Дешевая – значит простая, простая – значит истинная!

Дешево означает просто неубедительно. Она сложила руки:

– Фалько, я женщина, таким образом я считаю, что моя верность будет считаться как само собой разумеющееся. Я знаю, что мое место – ждать, пока ты валяешься дома пьяный, или больной, или и то и другое вместе…

Я сложил свои руки как обычно, неосознанно имитируя ее. Зловещий синяк чуть ниже локтя, должно быть, стал видим.

– Елена, я не пьян.

– На тебе следы драки!

– Я в порядке. Послушай, не противься. Я глубоко увяз в этом деле; у меня есть проблемы, но я могу с ними справится…

– О! Я забыла, – усмехнулась она, – ты же мужик! Самая мягкая критика будит в тебе худшие черты…

Временами я задавался вопросом, о чем я думал, позволяя себе терзать откровенной фурии без чувства времени. Так как я был не при исполнении обязанностей, и возможно, не подготовлен к вероятным неприятностям, я позволил себе упомянуть это, затем добавил очень риторическое описание излишне поспешного на выводы языка ее светлости, ее горячий характер и полное отсутствие веры в меня.

Наступила тишина.

– Марк, скажи мне, где ты был?

Ее тон подразумевал, что она в плохом настроении. Я окинул ее критическим взглядом; дурное расположение духа Елены выражалось в наряде: на ярко карминовое платье было наброшено ожерелье из стеклянных бусин в виде головок гиацинтов, и в таком виде она бесстрашно отправилась развлекаться в шумной компании. Я собирался ответить ей недовольным подшучиванием, когда некий молодой человек вышел из зала для приема.

В честь дня рождения тетушки сенатора он надел тогу, чей роскошный ворс бросал упрек моей вытертой лоснящейся повседневной тунике. Сияющий венок украшал его завитые волосы. У него был строгий вид аристократа, который большинство женщин считает привлекательным, даже если этот эффект происходил из за феноменальной надменности.

Он ожидал, что Елена представит нас. Я знал ее лучше; она была раздражена, что ее прервали. Я улыбнулся ему, демонстрируя терпимость:

– Добрый вечер. Член семьи?

– Приятель моих братьев, – вмешалась Елена, быстро оправившись.

Этот аристократик смотрел с подозрением на мое присутствие, но она дала ему распоряжение в своей обычной манере:

– Мы с Фалько обсуждали дела, если ты не против.

Успокоенный, он вернулся в приемный зал.

Я подмигнул Елене:

– Приятель братьев, а?

– Это собрание для пожилых; мои родители пригласили его, чтоб мне было с кем поболтать. Тебя ведь не было под рукой.

– Тем лучше, дорогая. Твои родители ведь не хотели бы видеть меня тут.

– Фалько, а я, возможно, я хотела бы.

– Ты, кажется, это и делаешь.

– Приходится! – с пылом обвинила она меня.

– Во всяком случае, отец спросил бы о тебе, но кто знает, где ты теперь живешь?

Я сообщил ей свой новый адрес. Она ответила, что теперь отец сможет послать мне старый диванчик из библиотеки, который он обещал.

– Отец вчера пытался срочно связаться с тобой. К нему подходил Анакрит.

– Это не человек, а сущая чума! – выругался я.

– Тебе придется с этим что-то делать. Если он будет преследовать тебя, как ты выполнишь свою работу?

– Я разберусь с этим.

– Обещаешь?

– Да. Жизнь становится невыносимой.

Я вернулся к вопросу о своей новой квартире:

– Я занимаю две комнаты, в третьей мой офис, так что остается одна, которая с легкостью может стать твоей. Ты знаешь, чего я хочу…

– Терпеливую домохозяйку, свободного партнера в постели, и кого-то отважного, чтоб прибить мокрицу, вылезшую из-под половицы!.. Нет, не так, – поправила себя Елена. – Кого-то робкого, кто позволит тебе изображать из себя жутко крутого, убивая насекомых!

– Ладно, предложение остается в силе, хотя я больше не буду напоминать о нем.

Она знала, просить ее внимания не в моем стиле.

– Твой благородный па ждет тебя на вечеринке, мне лучше уйти.

Елена отреагировала со своей обычной задиристостью:

– Так иди же.

Затем она смягчилась:

– Ты придешь снова?

– Когда получится, – ответил я, принимая смягчение ее тона, как извинение. – Просто мне есть о чем подумать. Но сейчас я встретил женщину, и чтоб разрешить задачу по умному, мне надо держаться к ней поближе.

– Ты имеешь в виду, что не придешь, пока не закончишь дело?

– Это звучит, как "проваливай".

Елена выставила вперед подбородок.

– Это я получила "проваливай". Это было благоразумное предложение.

Я сжал зубы:

– Боги, как я ненавижу благоразумных женщин! Тебе решать. Я приду, как только ты позовешь меня. В любое время, когда ты захочешь меня увидеть, ты знаешь, где меня найти.

Я ждал, что она станет просить меня передумать, но Елена Юстина была не менее упряма, чем я. Мы не в первый раз уперлись в какой-то бессмысленный тупик.

Я ушел. Она не стала меня держать.

– Ио9898
  Ио – героиня одного из греческих мифов.


[Закрыть], любимая! Все, что мне нужно, это девушка, которая бы оставалась дома и принимала сообщения!

– Ты не можешь позволить себе платить ей, – сказала Елена.