Текст книги "Венера из меди"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

LIII

Елена решила, что ей стоит навестить своих родителей прежде, чем меня навестит Сенатор (с большой дубиной в руках).

Я дремал, когда мне показалось, что она вернулась. Я укрылся, и когда кто-то вошел в спальню, крикнул:

– Это ты?

– Ох, Юнона! (Неправильный голос!) Это я. Ты испугал меня!

Северина Зотика.

Я резко сел. Попугаиха сидела у нее на руке, она должно быть заходила в офис, где мы держим птицу в клетке. Я задавался вопросом, не потоптались ли маленькие ножки этой любопытной кошки и в комнате Елены. Сюда она прискакала, должно быть, вслед за своим носом, потому как Елена Елена была решительным сторонником припарок из пажитника, применяемых постоянно (в отличии от Петрония, который один раз обработав раны своими смоляными бальзамами, в дальнейшем, как правило, терял к ним интерес).

Моя превращенная в месиво физиономия заставила охотницу за золотом остановиться.

– О нет! Фалько, что с тобой случилось?

– Случился Аппий Присцилл.

Она оказалась у постели, дрожа от волнения:

– Но ты нуждаешься в присмотре…

– За мной есть кому присмотреть.

Ее глаза быстро обшарили все вокруг. Она уже отметила тот факт, что я, несмотря на полунедельную щетину, был тщательно вымыт губкой, причесан и обеспечен, как некий восточный властитель, подушечками и чашкой с инжиром. Мои ссадины и ушибы перестали становиться хуже, хотя на поправку тоже еще не пошли, бинты были сняты, чтоб раны хорошо проветривались, но я был укрыт чистой туникой – не ради скромности, а чтоб не дать мне трогать свои синяки и струпья, проверяя прогресс в лечении, каждый пять минут.

– Твоя мать? – резко спросила Северина.

– Подруга, – заявил я, по какой-то причине не желая знакомить ее.

Бледное лицо Северины, казалось, напряглось. В этот момент попугаиха что-то тихо проворковала, поэтому она погладила перья на ее серой шее.

– Ты солгал мне, Фалько, и об этой птице и о своей подруге тоже.

– Ничуть.

– Ты сказал…

– Я знаю, что я сказал Это было правдой тогда. Это моя девушка, ей Хлоя нужна в качестве компании. У них обеих сложный характер, я думал, что они приручат друг друга…

Эта веселая шутка, казалось немного разрядила обстановку.

– Мне жаль, что я не мог связаться с тобой. С тех пор, как это произошло, я не покидал дом. Чем я могу быть тебе полезен?

– До одного из моих рабов дошел слух, что Присцилл приказал поработать над тобой, и потому я помчалась сюда. Конечно, я и представить себе не могла, что все будет настолько плохо!

– Я уже иду на поправку, не стоит зря волноваться.

Плетеное кресло Елены стояло рядом с моей кроватью, так что я жестом предложил Северине сесть.

– Приятно, что меня посещают.

Атмосфера казалась напряженной, и мне хотелось разрядить обстановку.

Она нахмурилась:

– И где та, что за тобой присматривает?

– Елена?…

Настойчивость девушки стала меня раздражать, но с комфортом лежа на своей кровати, я не собирался влезать в драчку. Рыжая, казалось, из зависти желала завладеть всем, словно ребенок, который выхватывает игрушки у других младенцев, пока его не научат сдерживать себя.

– …Елена Юстина пошла объяснять своему отцу, который, как оказалось, сенатор, почему я все же должен явиться, чтоб принести извинения за похищение его высокородного дитя. Если сюда ворвется человек в красных башмаках (традиционная обувь сенаторов), вооруженный острым мечем и со свирепой физиономией, просто отойди в сторону и дай ему добраться до меня!

– Ты мерзкий лицемер – ты охотишься за ее деньгами!

– Ох, это она за моими. Я с трудом удерживаю ее подальше от своих счетов!

Люди никогда не верят правде.

Наступила тишина. Я был все еще слишком больным, чтоб беспокоиться о чувствах других людей.

– А что это, Фалько?

У меня на кровати лежала грифельная доска.

– Сегодня я страдаю от скуки, меня оставили тут и поручили написать поэму. Хотя я думаю, что смог бы написать сатиру на тему, почему я ненавижу попугаев.

– Какой грубиян! – пропела Северина попугаихе.

– Какой грубиян! – Хлоя немедленно ответила ей.

– Способная ученица! – заметил я.

Северина, не отреагировав на мой комплимент, повернулась ко мне:

– То есть это значит, что расследование прекращено?

– Ах! Расследование… – ответил я шутливым тоном, легкомысленно дразня ее. Имелось несколько вопросов, которые я мог бы ей задать: например, насчет глазури из яичных белкой, или выбрасывании кондитерских изделий в ведро. Но я решил покончить с вопросами прежде, чем позволю Северине Зотике запутать все дело простыми ответами. Я настроил свой самый отважный голос профессионала:

– Мне требуется неделя дома в постели, но мне придется довольствоваться тремя днями. Завтра утром похороны шеф-повара Гортензиев, которые я хочу посетить.

Северина выглядела обеспокоенной:

– Что случилось с Виридовиксом, Фалько? Я слышала, что он умер, очень внезапно. Это как-то связано с тем, что произошло с Новом?

Я успокаивающе улыбнулся:

– Виридовикс умер спокойно, во сне.

– Тогда почему ты собираешься посетить его похороны?

– Во-первых, он мне нравился. А кроме того, это повод подобраться поближе к тому дому.

– Ищешь улики?

– Может быть.

– Фалько, я иногда тебя не понимаю! Я – твой клиент, Фалько. Почему тебе надо быть настолько скрытным?

– В мотиве нет ничего сложного. Ладно. Думаю, было бы полезным показать семейству Гортензиев, и, возможно, дать через них знать этому ублюдку Присциллу, что, вопреки слухам, я все еще в состоянии добраться до них.

Она посмотрела на меня сверху вниз, как будто опасалась, что я не смогу с этим справиться.

– Скажи мне, ты когда нибудь встречалась с Присциллом?

Она с подозрением нахмурилась, хотя вопрос был вызван чистым любопытством.

– Когда я была замужем за аптекарем, мы жили рядом с его домом на Эсквилине. Затем, когда отношения между ним и Новом ухудшились, я сама пошла к Присциллу. Я выступила в качестве посредника и пригласила его на ужин…

– Нов был не против?

– Конечно нет! Я бы никогда не пошла ему наперекор.

Я кивнул с серьезным видом, удивленный этим возмущенным протестом. Конечно, ни одна приличная женщина не посещает мужчин. Но тогда кто приличный?

– Если это Присцилл убил моего жениха, то я устроила это!

У нее была странная черта, не замечать иронии.

– Успокойся, – буркнул я, – Война между ними вспыхнула задолго до того, как ты вмешалась. И теперь, когда я почти добрался до Присцилла, что он почувствовал себя задетым, я считаю, что Гортензий Нов был на пути в Гадес, совершенно независимо от того, что ты сделала.

– Так ты думаешь, что это был Присцилл? Он организовал нападение на тебя потому, что у тебя были какие-то доказательства?

– Присцилл, вероятно, убил бы Нома, если бы смог выйти сухим из воды. Я все еще не уверен. На данный момент я ставлю на Поллию и Атилию…

Она выглядела довольной предложенной альтернативой, как и любая другая женщина на ее месте.

Я начал волноваться, почему Елена ушла так надолго, я начинал скучать по ней, если она покидала дом. Я предложил Северине задержаться и встретиться с ней.

– Нет, я как раз направлялась в бани…

Слишком похоже на предлог, чтоб посетить меня! Она уговорила попугая перепрыгнуть на столбик на конце моей кровати.

– Итак, ты идешь на похороны повара, а я все еще не до конца понимаю зачем…

Она выдержала паузу, как будто не полностью верила мне. Я нахмурился, что, заставило ее стать менее решительной в своих требованиях.

– Ты позже сможешь зайти ко мне?

– Если даме будет угодно.

Прежде чем она вышла, она попросила меня позаботиться о себе (хотя мне казалось, что мы выяснили, что кое-кто уже этим занят), затем, в последний момент, она наклонилась и поцеловала меня в щеку.

Готов поклясться, она ожидала, что я схвачу и завалю ее на кровать. Некоторые люди не проявляют уважения к инвалидам.

– Наконец-то один! – крикнул я попугаю.

– Более бесстыдный, чем пляж в Байи!138138
  фраза в оригинале «More front than the beach at Baiae!», происходит от английской идиомы (характерной для лондонских кокни) «more front than …», где «front» это сокращение от слова «effrontery». В целом фраза имеет смысл: «преувеличивающий свои силы».


[Закрыть] – вернул мне попугай, поддерживая разговор. Я начал свою поэму в стихах.

Через некоторое время я подумал:

Любой, кого изобьют по приказу Аппия Присцилла до состояния желе, может решить, что это одно уже служит достаточным основанием, чтоб обвинить его во всех нераскрытых убийствах в этом месяце. Я же не был настолько в этом уверен. Последовательность событий казалась нелогичной. Гортензий Нов пригласил Присцилла на ужин, обещая подписать соглашение. У Присцилла не было никакой возможности выяснить до того вечера, что Нов откажется от слияния бизнеса в итоге. Когда все выглядит столь обнадеживающе, зачем приходить во всеоружии с намерением убить его?

Слишком бросающийся в глаза торт прозвенел в моей голове в резонанс с женскими характерами. Банально и вульгарно. Мне это показалось слишком очевидным, но преступники часто пользуются смехотворно глупыми уловками. Преступники, как считается, хитры и умны. Но иногда дуракам сходит с рук идиотский замысел, потому что никто не может поверить, что можно вести себя так глупо. Но только не я. После пяти лет работы частным информатором я был готов верить чему угодно.

Я слишком долго размышлял.

– И скажи мне, кто это сделал? – прокричала попугаиха.

Я кинул в нее башмак как раз в тот момент, когда вошла Елена. Она снова выбежала, бессильно корчась от смеха.

– Как там твой отец? – крикнул я ей вслед.

– Он хочет поговорить с тобой.

– Я думал, что он мог бы уже поговорить!

Она высунула голову из-за дверной занавески и одарила меня улыбкой, которая должна была предупредить меня, что все на самом деле гораздо хуже:

– На самом деле, моя мать тоже этого хочет…

Елена Юстина посчитала Сатиру Фалько I.1 ("Позволь мне, Люций, сотню привести причин, за что сего я ненавижу попугая…") лучшим произведением, которое я когда-либо сочинял.

Просто мне повезло.

LIV

Я взял себе за правило никогда не ходить на похороны людей, которых я же сам и убил. Но казалось справедливым сделать исключение для кого-то, кого я убил случайно.

Елена все еще спать ложилась на кушетку из библиотеки в соседней комнате, неубедительно оправдываясь, что боится потревожить выздоравливающую тушку. Что-то нужно было с этим делать. Я уже предвкушал, планируя способ изменить положение вещей.

Я поднялся с постели тихо. В предыдущий день, я уже одевался и шлялся по дому, проверяя свои силы. Но теперь было небольшое отличие, я знал, что мне надо выйти наружу. Впервые с тех пор, как я пострадал, я сам себе сделала утреннее питье, налил воды дремлющему попугаю и осмотрелся вокруг, снова как хозяин квартиры (заметив, что трещина в стене постепенно расширяется). Я отнес стакан Елене. Пряча свое беспокойство, она притворилась полусонной, хотя дюйм теплой щеки и высунулся из под покрывала, чтоб его поцеловали на прощание.

– Будь осторожен…

– И ты.

На ногах, которые казались сделанными из тряпок, я спустился вниз, и там заметил, как возчик уставился на мои синяки, поэтому я проделал весь путь назад, чтоб найти шляпу. На случай, если Елена услышала как кто-то вошел и испугалась, я быстро сунул голову в ее комнату, чтоб заверить ее, что мол это был я.

Ее не было. Озадаченный, я вернулся в коридор. В квартире было тихо, даже попугай скорчился и вернулся ко сну.

Я заглянул в свою спальню. Ее стакан с горячим медовым напитком стоял у моей кровати, среди мусорной кучи из перьев, монет и расчесок. Елена лежала на моей постели. Как только я ушел, она, должно быть, вскочила и свернулась здесь, где прежде лежал я.

Ее карие глаза смотрели на меня как у какой-то непослушной собачонки, оставленной одной, которая прыгала на постель хозяина, только тот уходил из дома.

Она не шевелилась. Я помахал шляпой объясняя, зачем вернулся, потоптался в раздумье, затем пересек комнату, чтоб еще раз поцеловать ее. Я нашел ту же самую щеку – потом, когда я стал подниматься, она потянулась ко мне, руки обхватили мою шею и наши губы встретились. Мой желудок перевернулся. Затем был краткий миг, когда я спрашивал себя, что это, и ко мне пришел однозначный ответ: это было старое, верное приглашение, которое могла дать только Елена – девушка, которую я так сильно хотел, говорила, что она хочет меня…

Я заставил себя остановиться. "Работа!" Я застонал. Никто не задержит похороны повара, если я останусь поиграться.

Елена улыбнулась, все еще обхватывая мою шею, когда я попробовал осторожно освободиться, а мои руки начали путешествовать по ней более целенаправленно. Ее глаза были настолько полны любви и обещания, что я был готов забыть все.

– Работа, Марк… – отозвалась она как эхо. Я снова поцеловал ее.

– Я думаю, настало время, – пробормотал я, не отрываясь от уст Елены, – начать приходить на обед домой, достойно доброму римскому главе семейства…

Елена поцеловала меня.

– Оставайся здесь, – сказал я. – Никуда не уходи, оставайся здесь и жди меня!

LV

На этот раз, когда я спустился до первого этажа, несколько людей подрядчика выгружали свои инструменты из ручной тележки. Добрый знак. Если домовладелец наконец приступил к отделочным работам,то, возможно, у нас появятся новые квартиросъемщики. И это место поменьше будет смахивать на мавзолей. И со временем (хотя, вероятно и не сегодня!), мне удастся убедить этих парней заделать паклей и штукатуркой и мою трещину.

Я чувствовал себя отлично. Даже несмотря на то, что я собирался посетить чужие похороны, моя жизнь меня радовала.

Это были сентябрьские календы139139
  1 сентября.


[Закрыть]. В Риме до сих пор стояла жара до самого вечера, хотя в северных частях империи – в Великобритании, например, где я служил, а потом встретил Елену – будет влажная сырость по утрам, и приближение зимней темноты уже будет чувствоваться со второй половины дня. Даже здесь время сделало оборот вокруг оси. Я чувствовал себя подобно чужестранцу. Я чувствовал себя неуютно, словно вышедший на улицу инвалид, словно город пережил несколько столетий за то время, пока я был заперт в своей комнате.

Я вышел слишком рано. Воздух был неприятен для моей чувствительной кожи. Суета смущала меня. Шум и многоцветие будоражили мой мозг. Но первый настоящий шок, в свой рабочий день, я испытал, когда мой наемный ослик вскарабкался на склон холма Пинций. Прилавка, где Минний обычно продавал свои пирожные, не было.

Ничего не осталось. Прилавок, навес, восхитительная выпечка, все исчезло. Даже печь была разобрана. Кто-то сровнял киоск пирожника с землей.

В обширной усадьбе Гортензиев дым с переносного алтаря привел меня к месту похорон. Члены фамилии все еще выходили чинной процессией из особняка, я отошел назад, пока они собирались в месте, окруженном соснами. Виридовикс оказался бы в знаменитой компании. Холм Пинция украшал со вкусом сделанный монумент императора Нерона140140
  Император Нерон был похоронен в фамильной усыпальнице на холме Пинций.


[Закрыть].

На похоронах не было никаких неожиданностей. Раскрытие тайн на могилах – дешевый прием, что в ходу у эпических поэтом. Я же теперь был сатириком, а значит, знал вещи лучшие, чем ожидание сюрпризов. Мы сатирики – реалисты.

В своей широкополой греческой шляпе и темном плаще, который я ношу в таких случаях, я на цыпочках осторожно бродил среди скорбящих. Я, возможно, и не оказался совершенно незаметным, поскольку обычно на похоронах половина присутствующих проводит большую часть времени глазея на семейных знаменитостей, ища среди них давно потерянных единокровных братьев, чтоб потом поплакаться им, но я был той незнакомой фигурой, о которой можно позже и посплетничать вволю, дав свободу своей фантазии.

Крепито, Феликс и обе их супруги появились на краткий миг, так что их верный слуга был отправлен в Нижний мир без излишней суеты. Благовонные масла были приятны, но не заглушали запахи. Была подготовлена памятная доска, ее прикрепят в высокой ограде имения. Я отметил, что она была приобретена не хозяевами, а его товарищами-рабами.

Как только Гортензии кратко выразили свое уважение усопшему, и огонь был зажжен, они удалились по своим делам; вероятно, помчались на рынок рабов, покупать себе нового повара.

Я откинул шляпу с лица, и меня признал Гиацинт, стоявший рядом с дворецким. Когда огонь разгорелся, мы смогли поговорить.

– Фалько! У тебя такой вид, словно ты уже готов пойти на костер рядом с ним!

– После четырех дней, когда я ничего не мог есть, кроме виноградного желе с молоком – не чихай, а то сдуешь меня – я так надеялся восстановить силы каким-нибудь восхитительным пирожным. Что случилось с Миннием?

– Какая-то проблема с арендой его киоска. Феликс разорвал с ним договор и дал ему под зад.

– А где теперь Минний?

– Кто его знает?

Теперь, когда хозяева ушли, я смог ощутить скрытое дурное настроение рабов. Смерть повара вызвала слухи, однако Гортензии убедили себя, что этот случай уже замят.

– Это только помешало, – проворчал Гиацинт, – что они похоронили Нова по старым традициям, в результате бедному старому Виридовиксу пришлось дожидаться у бальзамировщиков больше половины недели, и теперь его проводы столь оживлены, как только это возможно. Он был рабом, но и они тоже когда-то ими были!

– Так много, – сказал я, – ради идеи фамилии!

Гиацинт представил мне дворецкого, застенчивого типа с оттопыренными ушами, который рассматривал меня с любопытством.

– Привет! Меня зовут Фалько. Мы с Виридовиксом немного выпили и славно поболтали в ту ночь, когда он позже умер, поэтому я здесь. Не против, если я поспрашиваю тебя кое о чем?

Он выглядел смущенным, но не стал возражать.

– Мы с Виридовиксом обсуждали тот званый ужин. Он рассказывал, как гладко все прошло.

Без дозволения от глав семейства, мне приходилось быть быстрым и осторожным.

– Ты знаешь, что произошло потом, когда гости и хозяева остались одни?

Дворецкий оставался рядом, чтоб слышать, когда его позовут, после того как все остальные рабы были отосланы. Он был достаточно натаскан, чтоб знать, какие вещи он должен держать в тайне, и иметь достаточно человеческих черт, чтоб хотеть поделиться своим рассказом.

– Сделка сорвалась, – сказал он.

– В чем была проблема?

Он рассмеялся:

– Проблема была в Нове!

– Что, он дал знать остальным участникам встречи, что никакого объединения не будет, вопреки тому, на что те надеялись?

– Верно. От отказался играть, и они могли положить свои костяшки обратно в мешочек с завязками…

Так вот как было дело, я цыкнул зубом.

– Когда Нов утопал прочь после этого, оставив Феликса и Крепито с Присциллом, те трое стали раскидывать мозгами вместе? И не обнялись ли они все на прощанье, когда Присцилл уходил?

– Если ты спросишь меня, – он понизил голос, – Крепито и Феликс уже давно были связаны с Присциллом.

– В тайне от Нова, – прокомментировал я. И тут я понял:

– Нет… нет, не совсем так… Конечно! Нов узнал об этом!

Это объясняло все: его партнеры по бизнесу и Присцилл полагали, что он пригласил их на ужин, чтоб урегулировать разногласия между ними, но на самом деле Нов запланировал устроить им сцену разоблачения. Когда двери были закрыты, а разговор стал тайным, он выложил им, что знает об их давних нежных отношениях, и чем намерен ответить на это: жениться на Северине Зотике, разорвать освященное веками братство, возможно, сменить жилье после свадьбы, вести дела в одиночку и вышвырнуть их из бизнеса. Это ужаснуло Феликса и Крепито, так как они не только теряли свои доли, но и теряли любой интерес, который ранее представляли для Присцилла. Он не был тем человеком, которому нужны бесполезные партнеры. Они были бы отогнаны от обоих бортов лодки!

– Феликс и Крепито, должно быть, высрали целую нильскую дельту дерьма. А как это воспринял Присцилл?

– На удивление спокойно, – сказал дворецкий.

До этого момента я держался молодцом, но тут слишком остро почувствовал, что это мой первый день на свежем воздухе. Волнение и жар от костра угрожали мне обмороком. Я прервал разговор. Я должен был сосредоточиться на борьбе с этой внезапной дурнотой.

Дворецкий в этот день сделал достаточно для правды и правосудия, я почувствовал, как он снова замыкается в себе.

Мы небольшой группой наблюдали последние всполохи благовонного дыма, когда Виридовикс по римскому обычаю отправлялся к своим собственным богам.

– Он был принцем! – пробормотал я. – Хотя и посвятивший всего себя поварскому искусству. Классический пример. Мы с ним провели его последнюю ночь способом, о котором может мечтать любой повар – за отличным вином, уворованным у хозяев… фактически, – вздохнул я, – я был бы не против узнать, какого года было то вино, чтоб купить амфору и распить в его память…

– Тебе нужен он…

Дворецкий остановил паренька, с опухшими глазами человека, вставшего гораздо раньше привычного для него времени, который вышел вперед, чтоб принести возлияния на костер.

– Гален заведует нашим винным погребом.

– Спасибо! Гален, ты можешь сказать мне какого вида фалернское предпочитают Феликс и Крепито – не "фаустину" случаем?

– Фалернское? – он остановился. – Только не здесь! Ты должно быть имел в виду сетийское – они считают, что оно лучше – одна из их причуд.

Сетийское вино упоминалось в меню Виридовикса, определенно.

– Ты уверен, что не делалось исключения ради особого случая? Здесь было хорошее вино в ту ночь, когда ваш хозяин умер. Оно было в синем стеклянном графине с серебряным сверкающим горлышком…

Тон парня стал еще более уверенным.

– Ничего подобного я не отпускал той ночью.

– Нам был дан приказ произвести впечатление, – подтвердил дворецкий. – Только золотые кувшины украшенные драгоценными камнями.

– Твой графин не из моего погреба, – заверил меня Гален. – Я не могу припомнить, что когда-либо вообще видел такой.

– И его никогда не возвращали в твою кладовку?

– Нет. Я уверен. Я не упустил бы из вида необычного вида графин, так как хозяйки требуют подавать им днем напитки в изящной посуде.

– Это очень интересно! – сказал я удивленный. – Мне интересно, мог бы его принести кто-то в качестве подарка?

– Присцилл, – вставил еще один парень, с лицом круглым и румяным как яблоко, который жадно прислушивался к нашему разговору.

– Я отвечал за обувь, – объяснил он. В самой гуще событий, он снимал гостям обувь, когда они приезжали. – Присцилл принес блестящий стеклянный графин.

– Я улыбнулся румяному парню:

– А там был флакон для специй, из такого же стекла?

Он не колебался:

– Ох, у Присцилла это было в сумке, которая лежала рядом с его плащом. Он уже было ушел после ужина, но вдруг вспомнил про нее и помчался, чтоб поставить ее на буфет рядом с графином. Он даже принес немного мирры в небольшой сумке, которой он немного отсыпал, чтоб сделать подарок завершенным…

Какая трогательная идея. Я едва мог сдержать свое восхищение: образцовый гость!