Текст книги "Венера из меди"

Автор книги: Линдсей Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

XLII

Временами мне казалось, что моя мать ведет двойную жизнь. Я гнал эту мысль, потому что римскому мальчику неприлично подозревать женщину, которая дала ему жизнь.

– И когда же это ты ела палтуса?

– Твой дядя Фабий поймал однажды.

Это походило на правду. Ни у кого из моей родни не хватило бы мозгов подарить палтуса императору, все что попадалось им в руки, шло прямо в кастрюлю.

– Это была совсем молодая рыба. С этой громадиной и рядом не стояла.

– Если Фабий поймал ее, это было предсказуемо!

Рядом с дядей Фабием все выглядело маленьким – семейная шутка.

– Ты же не хочешь, чтоб она горчила. Я вырежу жабры, – вызвалась мать.

Я позволил ей это сделать. Ей нравилось думать, что я все еще нуждаюсь в уходе. Кроме того, мне нравилась мысль, что моя крошечная, пожилая мама нападает с ножом на что-то огромное.

В идеале, стоило бы запечь его в духовке. Для этого потребовался бы соответствующий горшок (но не было времени, чтоб его делать), а затем поручить приглядывать за ним бездельникам из какой-нибудь общественной пекарни. Я мог бы построить себе собственную духовку, но, кроме того, что мне надо было сперва натаскать к себе домой кирпичей, я опасался возможного пожара, а кроме того, любое сооружение, достаточно большое, чтоб вместить моего палтуса, может привести к тому, что пол моей квартиры провалится.

Я решил его сварить. Плоскую рыбу нужно только осторожно кипятить на медленном огне. Мне нужна была огромная кастрюля, но у меня была идея. На чердаке в доме моей матери, где члены семьи держали не понравившиеся им новогодние подарки, хранился огромный овальный щит, который мой покойный брат Фест приволок домой. Он был сделан из какого-то бронзового сплава, и Фест утверждал, что это дорогая антикварная вещь с Пелопоннеса. Я расстроил его, поклявшись, что это, на самом деле, кельтская поделка, должно быть, дешевый сувенир, который мой бестолковый брат или выиграл на пари, или подобрал на пристани в Остии. Фест еще больше бы расстроился, узнав, что я превратил его пыльный сувенир в огромную кастрюлю для рыбы.

Я забежал к моей матери. Когда я забрался на чердак, чтоб забрать щит, то нашел в нем мышиное гнездо, но вышвырнул их без всяких слов. Внутренняя ручка уже потеряла одну из заклепок, когда Фест забавлялся со щитом. Другая заклепка заржавела и покрылась ярью-медянкой, но мне удалось срезать ее (поранив пару суставов). Выпуклая шишка на лицевой части щита могла бы создать проблемы. Я рассудил, что смогу пристроить щит на двух или трех кастрюлях с водой над жаровней, и просто суну туда рыбы, но сперва вскипячу для нее воду. Я провел час, чистя металл и отмывая щит в общественном фонтане. Он оказался действительно, достаточно большим для палтуса, но слишком мелким. Я установил его, заполнил водой и обнаружил, что она достигнет краев щита прежде, чем покроет палтуса. Кипящий бульон просто расплескивался бы со свистом. И переворачивать палтуса, когда он будет наполовину сваренным было бы затруднительно…

Как всегда моя мать позволила мне составить свой собственный план, а она тем временем сидела дома, дожидаясь, когда я, наконец, сяду в лужу. Когда я все еще взирал на наполовину покрытую водой тушу рыбы на щите, она с грохотом заявилась в мою квартиру, почти полностью скрытая под огромным медным тазом из прачечной Лении. Мы постарались не думать о том, как в нем ногами месили грязное белье.

– Я его как следует вычистила.

Таз был короче кельтского щита, но палтуса можно было бы запихнуть туда по диагонали, если мне удастся развернуть вверх его огромную треугольную голову и хвост. Ма также захватила несколько сеток для варки капусты, чтоб вытащить его, когда он станет студенистым.

Теперь я был готов.

Я пригласил мою мать, моего лучшего друга Петрония с супругой Сильвией, и кое-кого из родни. Во всяком случае, мое семейство было настолько большим, что никто и не ожидал от меня, что я смогу развлечь всех сразу. Я выбрал Майю, за ее подвиг по спасению выигрыша на бегах, и Юнию, за подаренную мне кровать. Я не приглашал своих шуринов, но они заявились сами по себе.

Я сообщил гостям, что прибыть они могут и пораньше, так как наблюдение за самим процессом приготовления рыбы будет частью программы. Ни одному из них напоминаний не потребовалось. Вся неожиданно явились прежде, чем я успел поменять тунику или искупаться. Я позволил им бродить по комнатам, критикуя мое новое жилье, и качество ремонта моего движимого имущества, пока я сам заботился о рыбе.

Я предполагал, что для пиршества мы используем помещение, которое я отвел под свой офис, но все притащили с собой табуретки и теперь толпились в гостиной, где могли мешать мне, и приставать с советами.

– Из чего у тебя бульон, Марк?

– Только вода с вином и лавровый лист. Я не хочу искажать натуральный вкус, считается, что так будет тоньше…

– Ты должен добавить гарум. Майя, разве он не должен добавить гарум?

– Я считаю, что он должен использовать гарум…

– Нет, соус мы будем готовить отдельно…

– Ты пожалеешь об этом, Марк! Это шафран или лук?

– Это тмин.

– Тмин? Ох! Марк делает тминную подливу…

Посреди всего этого шума я растирал в ступке травы для моего соуса (тут должен был быть любисток, но Майя подумала, что я просил принести петрушку, еще должен был быть тимьян, но я оставил свой горшочек с приправами в Фонтанном дворике). Кто-то постучал; Петроний открыл дверь вместо меня.

– Камилл Вер прислал кушетку из библиотеки. Куда поставить? – закричал Петроний. Я предполагал, что она будет стоять в офисе, но именно там уже была собрана всю мебель для пиршества (вся мебель, что еще не успели снова растащить по другим комнатам гости).

– Может в твою спальню поставим?

– Нет, там и так тесно. Лучше в пустую комнату напротив.

Одна из моих жаровен опасно вспыхивает, так что я должен оставить хлопоты о кушетке.

Именно этот момент моя мама и Юния выбрали, чтоб повесить занавески, так что я не мог больше видеть, что творится в коридоре, из-за их машущих рук среди складок полосатой материи. Оба моих шурина были привлечены к забиванию гвоздей, чтоб протянуть веревку для занавески, простая задача по прокладке прямой линии превратилась у них в замысловатый исследовательский проект. Что бы ни происходило в остальной части квартиры, до меня доносились лишь звуки разрушаемых дверных проемов и веселый голос Петрония, но в это время вино начало выкипать по краям ванны для стирки, и мне пришлось проигнорировать этот шум за пределами гостиной. Я с красным от натуги лицом поправил ванну на жаровнях, и теперь еле поднял палтуса, чтоб сунуть его в импровизированную кастрюля, как услышал крик Майи:

– Сожалею, но это частный семейный праздник. Дидий Фалько не принимает клиентов…

В воздухе повисло напряжение. Я развернулся, держа рыбу в охапке. В течении одного неприятного момента я ожидал появления Северины, но все оказалось намного хуже. Петроний, с отчаянием во взгляде, встречал кого-то в дверях, кого-то, кто был незнаком большей части моего семейства, но, разумеется, не мне… Елена Юстина.

В первое мгновение она не уяснила всю ситуацию.

– Марк! Я знала, что ты обнаруживаешь разные интересы, но я никогда не ожидала увидеть тебя в обнимку с рыбой.

Затем опустилась тишина. И весь блеск в ее глазах потух, поскольку Елена увидела полный дом веселых гостей, потрясающий подарок, который я готовил, и осознала факт, что я ее не пригласил.

XLIII

После пяти лет службы в страже на Авентине у Петрония выработался острый глаз на всякие неприятности:

– Кто-нибудь, возьмите у него эту рыбу!

Моя сестра Майя вскочила с табуретки и ухватилась за палтуса, но от потрясения я стал упрям и не отпускал его.

– Это Елена, – любезно объявил всем Петроний. Он скользнул ей за спину, чтоб предупредить отступление. Мы с ней стояли беспомощные. Я не хотел говорить с ней в присутствии посторонних. А Елена не стала бы говорить со мной, когда на нас все смотрят.

Я вцепился в рыбину, как утопающий моряк хватается за обломок реи. Это была только моя вина, как обычно, но именно Елена выглядела испуганной. Она попыталась скинуть заботливую руку Петрония, когда тот подхватил ее.

– Марк, Елена зашла, чтоб проследить за доставкой того диванчика для чтения, – кинулся мне на помощь Петроний, – Марк получил замечательный подарок от Тита. Ты останешься отобедать с нами?

– Только не там, куда я не приглашена!

– Ты всегда приглашена, – заговорил наконец неубедительно я.

– Считается удобным сперва сказать об этом человеку!

– Ну, тогда я сейчас тебе говорю.

– Это мило с твоей стороны, Марк!

С энергией слегка подвыпившего человека Майя отняла у меня палтуса. Прежде чем я смог ее остановить, она закинула его на край медной ванны, откуда он соскользнул так изящно, как церемониальная барка в свое первое плавание. На противоположном конце таза поднялась волна ароматной жидкости, и мои жаровни зашипели. Моя родня встретила это радостными воплями.

Майя села, гордая своим успехом. Мои шурины начали передавать по кругу вино, которое я отложил на более поздний срок. Палтус был временно в безопасности, но его начали готовить прежде, чем я нашел время чтоб сосчитать ложки, состряпать соус, поменять тунику или успокоить девочку, которую я так ужасно оскорбил. Петроний Лонг суетился возле нее, пытаясь извиниться за меня, но она освободилась от его опеки.

– Марк проводит тебя, – сказал он с надеждой.

– Марку надо готовить свою рыбу!

Елена исчезла.

Вода в медной ванне закипела.

– Оставь это! – взвизгнула Майя, борясь со мной за жаровню.

Моя мать, которая сидела, ничего не говоря, разняла нас с ворчанием.

– Мы можем позаботиться об этом. Иди.

Я бросился в коридор – пусто. Распахнул входную дверь – на лестнице никого. Я сердито нахмурился, и побежал назад, заглядывая в остальные комнаты. Рядом с кушеткой из библиотеки сенатора в комнате, которую я не использовал, находился дорожный сундучок, с которым, как я знал, Елена путешествовала… О, Юпитер. Я догадался, что это значило.

Петроний загнал ее в спальню. Елена обладала настолько крепкими нервами, что выглядела обычно более расстроенной, чем была на самом деле. Я вошел, к его огромному облегчению.

– Хочешь, мы все уйдем?

Я энергично покрутил головой (думая о рыбе). Петроний на цыпочках вышел.

Я встал между Еленой и дверью. Она дрожала от гнева, а может и от страха.

– Почему ты меня не пригласил?

– Думал, ты не придешь!

Ее лицо было бледным, напряженным и несчастным. Я ненавидел себя, за то, что заставил ее ненавидеть меня.

– Я все ждал, когда ты напишешь мне. Ты, очевидно, не хотела этого. Елена, я не мог сидеть, уставившись в дверь весь вечер и ждать тебя…

– Но я все равно ведь пришла! – решительно возразила она. – А теперь, я, полагаю, должна сказать: "Ох, ну это же Марк, что с него взять!" – как обычно говорит твоя семья в таких случаях!

Я позволяю ей выговориться. Это идет ей на пользу, а мне дает время. Я видел, что она в отчаянии. И ее сундучок сказал мне отчего. Мало того, что я дал ей пощечину, но я сделал это в тот самый день, когда она решилась прийти и начать жить со мной…

– Даже не пытайся! – предупредила она меня, как только я сделал шаг к ней. – Я не могу больше с этим справляться, Марк…

Я положил руки ей на плечи, она напряглась под их весом.

– Дорогая, я знаю…

Я потянул ее к себе. Она сопротивлялась, но недостаточно упорно.

– Марк, я не могу видеть, как ты уходишь, и никогда не знать, вернешься ли ты когда-нибудь снова…

Я привлек ее ближе:

– Я здесь…

– Отпусти меня, Марк, – Елена отстранилась от меня, должно быть я вонял сырой рыбой.

– Нет, позволь мне все исправить…

– Я все равно не хочу остаться! – ответила она все тем же тихим, грустным голосом. – Я не хочу, чтоб меня обманывали при помощи хитрых софизмов. Я не хочу участвовать во лжи. Я не желаю видеть, как ты ползаешь передо мной: "Елена Юстина, я не приглашал тебя, потому что знал, что ты все равно придешь. Елена, я позволяю тебе обвинять меня, потому что я этого заслужил"…

– Я прошу прощения. Не говори мне, что я ублюдок, я сам скажу это про себя…

Елена быстро кивнула.

– Я не буду оскорблять тебя словами мол "я люблю тебя", но это так, и ты знаешь это…

– Ох, прекрати строить из себя такого сурового и заботливого!

Благодарный за намек я обнял ее:

– Забудь, что я обнимался с палтусом, или ко мне…

Она сморщилась, когда склонилась к моей пахнущей рыбой груди.

Майя просунула голову сквозь новую занавеску на двери, увидела нас и покраснела.

– Мы ставим еще одну миску?

– Да, – сказал я, не советуясь с Еленой. Майя исчезла.

– Нет, Марк, – сказала Елена, – мы будем друзьями, я ничего не могу с этим поделать, но ты никогда не заставишь меня остаться!

У нее не было времени завершить. Прежде чем она успела полностью растереть меня в пыль, кто-то еще начал стучаться в мою дверь. Петроний снова пошел открывать. Я мог вообразить его ужас, если он встретит еще одну мою подругу, ухмыляющуюся на пороге… Я скривился и собрался идти ему помогать. Прежде чем я успел что-то сделать, он ворвался в комнату.

– Есть повод для паники, Марк. Ты можешь выйти?

Мой уравновешенный друг выглядел очень взволнованным.

– Это отряд проклятых преторианцев! Только Марс знает, что за этим последует, но, очевидно, ты просил Тита захватить его обеденную салфетку, чтоб попробовать твою рыбку…

Все шло к социальной катастрофе.

Я подмигнул Елене.

– Отлично! Ты намерена просто стоять там, вся такая красивая, или мы объединим наши усилия?

XLIV

Она выручила меня. Ей это пришлось сделать. Она была совестливая девочка. Она не рискнула бы оставить Тита Цезаря в затруднительном положении с компанией буйных плебеев. Елена скрипнула зубами, я усмехнулся ей – и в течении одного вечера, по крайней мере, у меня была сенаторская дочка, чтоб служить в качестве хозяйки вечеринки. Я не ждал, что она станет готовить, но она знала, как со всем надо управляться.

Члены моей семейки не видели причин отказываться от своих привычек, только потому что я заполучил в гости сына императора. Тит уже втиснулся в комнату, и теперь выглядел испуганным, прежде чем Елена и я смогли появиться и приветствовать его достаточно изысканно, как он привык ожидать. Мои родичи немедленно сцапали его и усадили на табуретку с миской оливок на коленях, чтоб он мог полюбоваться, как готовят его палтуса. Дальше все пошло своим чередом, не ожидая меня, Елена стала проверять готовность рыбы кончиком ножа, Петрений сунул мне в руки кубок с вином, и общий хаос удвоился, в то время как я болтался словно мышь-полевка, утонувшая в ливень.

Через пять минут и одну чашу дешевого вина из Кампании Тит ухватил правила поведения в доме, и присоединился к кричащей ораве, дающей советы. Никто из моей семьи не был снобом, его приняли как одного из нас. Большинству из них была более любопытна некая высокородная особа, что склонила свою надушенную голову к моей импровизированной кастрюле.

Преторианцам пришлось ждать снаружи. По счастью, когда женщины из семьи Дидиев приносят булки для вечеринки, они приносят их достаточно, чтоб отослать несколько корзинок, если какой-нибудь высокопоставленный гость придет с телохранителями.

– Какой соус? – пробормотала Елена, макая палец.

– Тминный.

– Почти безвкусный.

Я посмотрел в рецепт – один из тех, что я украл у самой же Елены. Она глянула мне через плечо и узнала свой собственный почерк.

– Ты негодяй!.. Здесь написано скрупул121121
  скрупул (лат. scrupulum) – единица веса, 1.137 грамма.


[Закрыть]. Я положу больше – ты их раздавил?

– Ты пробовала молоть тминные зерна? Они там сидят и смеются над тобой.

Она подняла голову от мешочка.

– Не лезь под руку, я делаю так!

– Ты подручный. Я шеф-повар – я. И вина будет моя.

Я попробовал что получилось.

– Островато немного!

– Это горчица и перец.

– Заболтай туда ложку меда, пока я буду его сгущать.

– Этот парень знает толк! – крикнул Тит, такие гости мне по вкусу.

– Мой младший брат такой самостоятельный, – похвалилась Юния (которая всегда зовет меня не иначе, как безруким клоуном). Я поймал взгляд Елены. Моя сестра Юния очень гордилась своим приличным поведением и хорошим вкусом, но во всяком случае, на любом семейном сборище она казалась грубой и неуместной. Я был рад обнаружить, что Елена смотрела на Майю, сумасбродку, с которой они уже успели сдружиться.

Нам потребовалось четыре человека чтоб вынуть рыбу из таза. Я зацепил концы сеток для варки капусты ложкой, сваренный палтус оказался достаточно крепок, чтоб быть вытащенным целиком, и положить на кельтский щит моего брата, который держал Петроний. Когда мы пытались снять сетки для капусты, жар от рыбы прошел через металл щита, и обжог ему руки. Петроний стал жаловаться, но мы сказали ему, что это проверка на твердость характера.

– Будь аккуратен с выступом на наружной стороне щита!

– О боги! Марк, я что, должен держать поднос с рыбой весь вечер? Как я могу положить его с этим умбоном внизу?

Мой шурин Гай Бебий, таможенный чиновник, вышел вперед. Гай Бебий (который не желал, чтоб его поминали меньше чем обеими именами) осторожно поставил железную кастрюлю на стол. Петроний опустил щит шишкой в эту кастрюлю, которая поддерживала щит теперь довольно устойчиво. У Гая Бебия вышло что-то наподобие вазы для фруктов на тонкой ножке.

Мой шурин, должно быть, тайно запланировал этот удачный ход, как только пришел сюда. Такое коварство.

Палтус выглядел великолепно.

– О, Марк, отлично! – крикнула Елена, продемонстрировав хоть какое-то подобие приязненности.

Теперь, когда компания увеличилась, начались обычные проблемы вечеринок: нехватка тарелок и стульев. Тит пытался убедить всех, что совсем не против сидеть на полу на корточках, и вместо тарелки пользоваться салатным листом, но моя мать настояла на соблюдении приличий. Пока ма взяла на себя обязанность нарезать палтуса, я отправил Майю, у которой не было никаких тормозов, после вина на голодный желудок, собирать по соседям взаймы табуретки и миски.

– Большинство остальных квартир пусты, Марк. Этот дом – храм для призраков! Я взяла это у пожилой женщины наверху, ты знаешь о ком речь?

Я знал.

Вы, должно быть, помните, чем семейство Гортензиев потчевало Присцилла на их вечеринке, и вам, наверно, будет интересно знать, что было у меня:

РЫБНЫЙ УЖИН, ДАВАЕМЫЙ В ДОМЕ М. ДИДИЯ ФАЛЬКО

Салат

Палтус

Еще салат

Фрукты.

Простенько, но ничто не было отравлено, это я мог гарантировать.

У нас было изысканное вино, которое принес Петроний (он назвал мне марку, но я забыл). Ну, может, я и преувеличиваю чуток. Мои дядюшки со стороны матери занимались выращиванием овощей на продажу, так что в нашей семье представление о салате никогда не ограничивалось просто нарезанным вареным яйцом на горке листьев цикория. Даже трое моих неприглашенных сестер прислали свои взносы, чтоб я почувствовал себя виноватым; у нас был большой поднос белых сыров, а также холодная колбаса и ведерко устриц, чтоб поглотать с простой зеленью. Еда, буквально, вываливалась за двери – так как Юния не раз доставляла себе удовольствие относить блюда слоняющимся внизу преторианским стражам нашего почетного гостя.

Все сказали мне, что палтус вышел отменным. Как повар, я был слишком занят, чтоб попробовать его самостоятельно. Тминный соус, должно быть, оказался удачной приправой, когда я потянулся к нему, кувшин был уже пуст. И только у меня появилось время присесть, оказалось, что свободное место есть только в коридоре. Было так шумно, что у меня разболелась голова. Никто не удосужился беседой со мной, словно я был просто усталым поваренком. Я мог видеть, как моя мать сгрудилась в углу с Петронием и его женой, обсуждая их потомство, вероятно. Мои шурины жрали и пили, и тайком пукали. У Майи была икота, что было неудивительно. Юния прилагала все усилия, чтоб поухаживать за Его Цезарейшеством, что тот терпеливо переносил, хотя было видно, что он был гораздо сильнее увлечен Еленой Юстиной.

Темные глаза Елены постоянно следили за моими гостями; она и Майя делали много полезного: поддерживали беседу, передавали по кругу блюда. Елена была недоступна. Если я позову, она меня не услышит. Я хотел поблагодарить ее. Я хотел пойти и забрать ее, затем увести в одну из моих пустых комнат и заниматься любовью, пока никто из нас и шевельнуться не сможет…

– Где ты ее нашел? – взвизгнула у моего правого уха Майя, когда она тянулась, чтоб положить побольше клейкого палтуса на мою тарелку.

– Она нашла меня, я думаю…

– Бедная девочка, она тебя обожает!

Я почувствовал себя человеком, который выбрался шатаясь из пустыни:

– Почему ты так думаешь?

– Она так на тебя смотрит! – хихикнула Майя, единственная из моих сестер, кто действительно любил меня.

Я возился со своей добавкой. Затем, сквозь гвалт восьми голосов, говорящих одновременно, Елена подняла голову и заметила, что я наблюдаю за ней. На ее лице было всегдашняя смесь ума и характера, которые встряхнули меня. Она слегка улыбнулась. Знак мне, что все наслаждаются моей вечеринкой; затем наступил момент, когда все на мгновение смолкли.

Тит Цезарь наклонился, чтоб что-то сказать Елене. Она тихо ответила ему, как обычно вела себя при людях – ничего общего с тираном, что только что топтал меня. Тит, казалось, был восхищен ею столь же сильно, как и я. Кто-то должен был бы ему сказать, что когда сын Императора желает поразвлечься, почтив своим посещением дом бедного человека, он может есть рыбу и потягивать вино, и оставить стражу снаружи, чтоб поразить соседей – но он должен быть сдержан, если захочет пофлиртовать с девушкой бедного человека… Он без усилий произвел впечатление на мою родню. Я ненавидел его за его счастливую способность Флавиев приходится везде ко двору.

– Выпьем за хозяина! – кто-то в шутку помянул меня, как обычно поступают люди. Елена Юстина казалось выговаривала Титу, она бросила взгляд в мою сторону, и я понял, что она набросилась на него за то, как со мной обошлись во Дворце. Я подмигнул ему, он смущенно улыбнулся. Моя сестар Юния протиснулась куда-то мимо меня. Она бросила взгляд на Елену:

– Идиот! Ты должно быть скоро совсем упадешь в цене! – фыркнула она, не потрудившись подождать и посмотреть, огорчился ли я. И снова я был типичным хозяином вечеринки: усталым и заброшенным. Моя рыба остыла, пока я раздумывал. Я хмуро заметил, что когда домовладелец заново штукатурил стены, раствор высох, и теперь трещина, проходившая через весь коридор по длине, стала шириной в мой большой палец. Итак, я был председателем идеальной римской вечеринке: вкусный ужин для моей семьи, друзья и покровитель, которого я почитал. Я чувствовал себя подавленным и не выпил ни капли, меня оскорбила моя сестра, мне пришлось смотреть, как красавчик Цезарь пытается отбить у меня подружку, и я знал, что когда все остальные весело разбегутся, развалины, что они оставят позади, мне придется разгребать еще много часов.

Одной из приятных особенностей моей семьи было то, что как только они съедят и выпьют все, до чего смогут добраться, они быстро исчезают. Моя мать, извинившись за свой возраст, отбыла первой, хотя и не до того, как супруга Петрония Сильвия крикнула, не дав Титу выбросить прочь останки палтуса. Разумеется, ма позаботилась прихватить скелет и бульон от палтуса на потом. Петроний и Сильвия проводили мою мать домой (с ее ведром костей). Тит не забыл сказать ей что-то лестное о Фесте (который служил под его началом в Иудее). Все еще не оправившись от чуть не случившейся катастрофы с остатками рыбы, его честь решила, что было бы тактично, если бы он тоже удалился. Он уже поблагодарил меня и взял Елену под руку.

– Дочь Камилла Вера отстаивала твои интересы, Фалько!

Я задавался вопросом, слышал ли он, что мои отношения с Еленой выходили за рамки моей профессии, и знал ли он, как я активно пытался удержать ее здесь. Он выглядел неосведомленным. Скользкий ловчила.

Я слегка поклонился ей:

– Я думал мы решили, что твоя роль сегодня вечером будет всего-лишь любезно передавать по кругу маслины и пересчитать кубки для вина, прежде чем кто-то уйдет!

Тит предложил Елене отвезти ее домой.

– Благодарю тебя, – ответила она в своей твердой манере, – но Дидию Фалько доверено позаботиться обо мне. (Прежде я был ее телохранителем.) Тит пытался настаивать.

– Ему нужно зарабатывать! – зашипела она довольно явно.

Тит рассмеялся:

– О, деньги я ему дам…

– Бесполезно, сударь, – язвительно заметила Елена. – Без работы он не возьмет никакой оплаты. Ты знаешь, какой щепетильный этот Фалько!

Однако она была дочерью сенатора. У меня не было никаких формальных прав на нее. Было невозможно нанести обиду сыну Императора, ссорясь на пороге по простому вопросу этикета, так что я, в конце концов, потерял Елену среди шумной толпы, что провожала Тита вниз на улицу.

Это было грубостью с моей стороны, но я чувствовал себя столь подавленным, что остался наверху. Когда моя родня протопала три пролета вниз и помахала моему визитеру, отбывшему на Палатин, они не видели причин подниматься обратно ко мне для прощания. Они отправились по домам. Почтенные жители Публичных Садков должно быть вздрогнули от шума, когда они расходились.

Квартира была мрачной. Меня ждала долгая ночь. Я бросил в мусорное ведро несколько стеблей салата, апатично выпрямил пару кубков, затем рухнул на скамью, как положено утомленному хозяину, и уставился на беспорядок.

Позади меня закрылась дверь.. Кто-то с нежными пальцами и тонким чувством момента помассировал мне шею. Я наклонился вперед, чтоб дать ей больше места.

– Это ты?

– Это я.

Девочка с совестью. Естественно, она стояла позади меня, чтоб помочь мне мыть тарелки.