Текст книги "Венера из меди"
Автор книги: Линдсей Дэвис
Жанр:
Исторические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)
Линдсей Дэвис «Венера из меди»
Моим родителям – Добро пожаловать в Кент!
Подтверждение
Продуктовый отдел Селфриджа, на поставку палтуса11
англ. turbot, (лат. psetta maxima) – тюрбо или «большой ромб» крупная рыба рода камбалы, водится в Средиземном море. Переведено как «палтус» по причине использования именно такого варианта в издании АСТ в предыдущей книге серии.
[Закрыть]
«У меня нет времени наслаждаться размышлениями о палтусах – ведь попугай грызет мой дом…»
Фалько, Сатиры I.1
Рим
Август-Сентябрь 71 г. от Р.Х.
Главные действующие лица:
Друзья, враги и прочая родня
Марк Дидий Фалько – «Частный информатор», пытается за посредственную работу получить честный денарий.
Елена Юстина – Его подруга, во многом его превосходящая.
Мама Фалько – (И этим сказано всё).
Майя и Юния – Две сестры Фалько (просто сумасбродка и сумасбродка, которая о себе высокого мнения).
Фамий и Гай Бебий – Зятья Фалько, о которых лучше ничего не говорить (тем более, что ничего хорошего о них и не скажешь).
Деций Камилл Вер и Юлия Юста – Патриции, родители Елены, перед коей, как они считают, Фалько в ответе за многое…
Луций Петроний Лонг – Верный друг Фалько, начальник стражи на Авентине44
Авентин (лат. Aventinus) – один из холмов Рима. В этом районе находится квартира Фалько.
[Закрыть].
Смаракт – Домовладелец Фалько, который пытается не попадаться на глаза.
Ления – Владелица прачечной «Орел», нацелилась на домовладельца Фалько (или, вернее, на его деньги).
Родан и Асиак – Костоломы Смаракта. Самые жалкие гладиаторы в Риме.
Тит Цезарь55
Тит Флавий Веспасиан (лат. Titus Flavius Vespasianus) – старший сын Тита Флавия Веспасиана (старшего), императора Рима. Пока был жив отец, был его соправителем. В книге носит титул Цезарь (Caesar), хотя в это время это был титул императора. Титулом младшего соправителя титул Цезарь стал в III в. н.э., тогда как старший соправитель получал титул Август (Augustus), до этого оба титула были фактически синонимами.
[Закрыть] – Старший сын и соправитель императора Веспасиана66
Тит Флавий Веспасиан (старший) (лат. Titus Flavius Vespasianus) – римский император, правил с 69 по 79 гг. н.э. Им открывается период римской истории, известный как «пять хороших императоров».
[Закрыть]. Покровительствует Фалько, когда ему разрешает:
Анакрит – Глава шпионов во дворце, ни разу не друг нашего мальчика.
Лапка, Коротышка и Человек на бочке – Люди из службы Анакрита.
Тюремная крыса77
Это не имя, это просто крыса.
[Закрыть] – Возможно, оттуда же…
Подозреваемые и свидетели
Северина Зотика – Профессиональная новобрачная (очень домолюбивая девушка).
Север Моск – Продавец бус. Ее первый муж (покойный).
Эприй – Аптекарь. Ее второй муж (покойный).
Гриттий Фронтон – Поставщик диких зверей. Ее третий муж (покойный).
Хлоя – Ее попугаиха-феминистка.
Гортензий Нов – Вольноотпущеник, теперь большая шишка в бизнесе. Жених Северины. (может, наконец, последний?)
Гортензий Феликс и Гортензий Крепито – Партнеры Нова по бизнесу (разумеется, все трое – друзья).
Сабина Поллия и Гортензия Атилия – Их жены, полагают, что Гортензий Нов был чем-то взволнован (их интерес, как могли бы сказать некоторые, несколько докучливый).
Гиацинт – Раб на побегушках в доме Гортензиев.
Виридовикс – Галльский шеф-повар, по общему мнению, пленный принц.
Антея – Посудомойка.
Косс – Посредник88
англ. letting agent – посредник между владельцем имущества и арендатором. Собирает арендную плату за процент от сборов.
[Закрыть], знакомый Гиацинта.
Минний – Продавец подозрительно вкусных пирожных.
Лузий – Секретарь претора99
Претор (лат. praetor) – административная должность в Древнем Риме. Во времена императоров исполняли судебные функции.
[Закрыть], подозревает всех (хитрый пройдоха).
Тюхе – Гадалка, что избегает прямых ответов.
Талия – Танцовщица, проделывает забавные штуки со змеями.
Любопытный змий Скавр – Каменотес (весь в работе).
Аппий Присцилл – Влиятельный тип, с большим количеством недвижимости (еще одна крыса).
Гай Церинт – Некто, кого знает попугай. Все время подозрительно отсутствует.
I
Крысы всегда крупнее, чем ты ожидаешь.
Сперва я его услышал: зловещее шебуршание некоего незваного гостя, достаточно близко, чтоб ощутить дискомфорт в тесноте тюремной камеры. Я поднял голову.
Мои глаза уже почти свыклись с темнотой. Как только пришелец снова зашевелился, я увидел его: серовато-коричневый, типичный самец, его розовые лапки неприятно походили на руки человеческого ребенка. Он был величиной со вставшего на дыбы кролика. Я думаю, во многих забегаловках Рима повара не откажутся заполучить в своею кастрюлю этого жирного пожирателя помоев. Потуши его с чесноком, и кто узнает сорт мяса? В дешевых трущобных обжорках возле Большого Цирка1010
Большой цирк (лат. Circus Maximus) – самый большой ипподром в Древнем Риме. Перестроен при Нероне (известен поэтому и как «Цирк Нерона», не путать с Цирком Калигулы – Нерона).
[Закрыть] любая кость с настоящим мясом в похлебке будет желанной…
К несчастью, я был голоден, но все что могло поскрипеть у меня на зубах – лишь моя злость от пребывания тут.
Крыса небрежно ковырялась в углу среди мусора, что за месяцы скопился после предыдущих заключенных. Эти отбросы были слишком отвратительными, чтобы я рылся в них. Крысюк казалось, заметил меня, когда я поднял глаза, но на самом деле даже не насторожился. Я догадывался, что если буду лежать неподвижно, он может решить, что я тоже куча старого тряпья, и полезет ее исследовать. Но если бы я шевельнул ногами, это бы его вспугнуло.
Как бы то ни было, крыса все равно будет бегать по моим ногам.
Я пребывал в Латомийской тюрьме1111
Латомийская тюрьма (греч. Lautumiae) – «Каменоломни» в переводе с греческого.
[Закрыть], вместе с различными мелкими уголовниками, которые не могли позволить себе адвоката, и всеми карманниками с Форума1212
Форум (лат. Forum Romanum) – система площадей и общественных зданий в центре Древнего Рима. Служила центром общественной и политической жизни города и Империи.
[Закрыть], что хотели отдохнуть от своих жен. Все могло быть и хуже. Можно было бы оказаться в Мамертине1313
Мамертинская тюрьма (лат. Carcer Tullianum) – старейшая тюрьма в Риме. Находится на Капитолийском холме. Название «Мамертинская» приобрела в средние века.
[Закрыть] – месте краткосрочного пребывания для политических заключенных, с ее подземельями в двенадцать футов глубиной, откуда единственный выход для человека без связей был только вниз, в Гадес. Здесь, по крайней мере, у нас было чем развлечься: божба старых каторжников страстно клянущих Субуру1414
Субура (лат. Subura) – старый район Древнего Рима. Район трущоб.
[Закрыть], и дикие приступы белой горячки у безнадежных пьяниц. В Мамертине ничто не нарушает монотонность существования, пока не войдет общественный душитель, чтобы измерить вашу шею.
В Мамертине нет крыс. Тюремщики не будут откармливать приговоренного к смерти, поэтому грызунам объедков не достается. Крысы знают такие вещи. Кроме того, все должно быть чистенько, на случай, если какие-нибудь надутые как павлины сенаторы, имеющие друзей-идиотов, что оскорбили императора, захотят туда заглянуть и поведать новости с Форума. Только здесь, в Латимии, среди социальных отбросов, заключенный может наслаждаться волнующим ожиданием, когда его усатый сокамерник развернется и запустит свои зубы ему в голень…
Латимию заполнял случайный сброд, она была построена для содержания массы заключенных из охваченных беспорядками провинций. Иноземцы были здесь обычным делом. Но любая заноза, что посмела надоедать коррумпированному бюрократу, могла закончить свой путь здесь, что со мной и произошло, и теперь я наблюдал, как растут мои ногти и мрачно размышлял о сём заведении. Обвинение против меня (поскольку у ублюдка, что спровадил меня в тюрьму, было заготовлено обвинение на каждого) было обычным: я совершил главную ошибку, превзойдя главного шпиона императора. Этот мстительный интриган звался Анакритом. Ранее, этим же летом, он был направлен в Кампанию1515
Кампания – область в Италии, около Неаполя.
[Закрыть] на задание. А когда он его провалил, император Веспасиан послал меня, чтобы закончить работу, которую я с ловкостью и выполнил. Анакрит отреагировал, как обычно поступает некомпетентное должностное лицо с младшим по чину, проявившим себя: он публично пожелал мне удачи, а при первой же возможности наподдал мне под зад.
Он уловил меня за незначительной ошибкой в бухгалтерской отчетности: он утверждал, что я украл немного казенного свинца – а все, что я сделал, взял его, чтоб моя маскировка была достовернее. Я был готов выплатить деньги, что я получил в обмен на этот металл, если кто-нибудь потребовал бы их с меня. Анакрит не дал мне ни единого шанса, я был брошен в Латимию, и до сих пор никто не удосужился позвать судью, чтоб тот выслушал мои оправдания. Скоро сентябрь, большая часть судов не будет заседать, и все новые дела будут отложены до Нового года…
Я получил по заслугам. Когда-то я знавал лучшее занятие, чем плескаться в политической помойке. Я был частным информатором. За пять лет я не занимался ничем более опасным, чем разыскивать неверных супругов и торгашей-мошенников. Счастливое время: прогуливайся себе туда-сюда по солнышку и помогай торговцам с их семейными неурядицами. Некоторые из моих клиентов были женщинами (а кое-кто из них были весьма привлекательны). Кроме того, частные клиенты платили по счетам. (В отличие от дворца, который придирался из-за каждых невинных расходов.) Если мне когда-нибудь удастся вернуть себе свободу, то перспектива снова работать на себя самого, была весьма привлекательна.
Три дня в тюрьме испортили мой беспечный характер. Мне было скучно. Я становился все более угрюмым. Так же я страдал и физически: рана в боку от меча – одна из тех небольших телесных ран, которые воспаляются в самое неподходящее время. Моя мать присылала мне горячие обеды, чтоб скрасить мою жизнь, но тюремщик забирал себе все мясо. Два человека пытались вытащить меня, оба одинаково безуспешно. Один из них был дружественно настроенным ко мне сенатором, он пытался донести весть о моем положении до Веспасиана, в ему аудиенции было отказано стараниями Анакрита. Другой мой друг – Петроний Лонг. Петроний, командир Авентинской стражи, пришел в тюрьму с амфорой вина под мышкой и попытался действовать через тюремщика – только, чтобы найти себя лежащим прямо посреди улицы с разбитой амфорой. Анакрит сумел отравить даже наши обычные соседские дружественные услуги друг-другу. Так, благодаря ревности главного шпиона, все выглядело, будто я никогда не смогу вновь стать свободным гражданином…
Дверь распахнулась. Голос проскрипел: "Дидий Фалько, кто-то тебя любит несмотря ни на что! Поднимай свою задницу и вали отсюда…"
Когда я с трудом поднимался, крыса пробежала по моей ноге.
II
Мои неприятности закончились, отчасти.
Когда я ковылял через приемную, тюремщик закрывал тяжелую шнурованную сумку, улыбаясь, как будто это был день его именин. Даже его грязных помощников, казалось, впечатлил размер взятки. Мигая от дневного света, я разглядел маленькую, тощую, прямой фигурку, которая встретила меня с презрительным фырканьем.
Римское общество справедливо. Существует множество провинциальных болот, где префекты держат своих преступников в цепях, обрекая их на пытки, если другие развлечения надоедают. Но в Риме, если ты совершил ужасный проступок – или, как дурак, признался – каждый подозреваемый имеет право найти того, кто за него поручится.
– Привет, мам!
Было бы грубо пожелать себе вернуться обратно в камеру к крысе.
Выражение ее лица обвиняло меня в том, что я такой же дегенерат, как и мой отец, хотя даже мой отец (который сбежал с рыжей бабёнкой и оставил бедную ма с семью детьми) никогда не позволил бы себе оказаться в тюрьме… К счастью, моя мать превыше всего ставила честь семьи, чтобы высказать, что она обо мне думает, при посторонних, поэтому она вместо этого просто поблагодарила тюремщика за заботу о сыночке.
– Анакрит, кажется, забыл о тебе, Фалько! – тюремщик надо мной издевался.
– Таково было его намерение, по-видимому.
– Он ничего не говорил об освобождении под залог до суда…
– Он ничего не говорил и о самом суде, – прорычал я. – Держать меня без суда столь же незаконно, как отказать в освобождении под залог!
– Ну, если он решит выдвинуть обвинения…
– Только свистни! – заверил его я. – Я вернусь, выглядя невинным в свою камеру прежде, чем вакханка дважды стукнет в свой бубен.
– Точно, Фалько?
– Разумеется! – я получал наслаждение от вранья.
На улице я сделал глубокий вдох свободы, о котором сразу пожалел. Это был август. Мы стояли перед Форумом. Вокруг трибуны атмосфера была почти столь же душной, как в недрах Латимии.
Большинство аристократов сбежало от этой духоты в летние виллы, но для тех из нас, кто принадлежал к более грубому сословию, жизнь в Риме замедлилась до полусонного состояния. Любое движение в такую жару было невыносимо.
Мать осмотрела своего сынулю-рецидивиста, глядя без всякого восторга.
– Просто недоразумение, ма… – я попытался стереть со своего лица досадливое выражение; частному информатору с крутой репутацией быть спасенным своей мамочкой, как-то несолидно.
– Кто обеспечил столь солидный выкуп? Елена?
Я спросил, имея в виду свою подругу, с избытком наделенную всяческими достоинствами, которую мне удалось приобрести шесть месяцев назад, взамен прежней череды потертых циркачек и цветочниц.
– Нет, залог оплатила я; Елена побеспокоилась об оплате твоего жилища…
Мое сердце упало от такой солидарной поддержки со стороны женщин, что-либо значащих в моей жизни. Я знал, что за все придется заплатить, и не только деньгами.
– Не беспокойся о деньгах.
Тон моей матери свидетельствовал, что с таким сыночком, как я, ей приходится все свои с сбережения держать постоянно под рукой.
– Пошли со мной домой, тебя дожидается отличный обед…
Она, должно быть, планировала цепко держать меня под стражей; а я планировал быть вольной птицей.
– Мне нужно увидеться с Еленой, ма…
В обычной ситуации было бы неразумно для холостяка, которого только что выкупила из тюрьмы его маленькая старая мамочка, сообщить о намерении сбежать к другой женщине. Но моя мать кивнула. Во-первых, Елена Юстина была дочерью сенатора, так что посещение таких высокопоставленных дам считается привилегией для подобных мне, а не, как обычно выражаются матери, развратом. Кроме того, вследствие несчастного случая на лестнице, у Елены только что случился выкидыш, мы потеряли нашего ребенка. В глазах всех моих родственниц я, по-прежнему, выглядел безрассудным бездельником, но, ради Елены, и большинство с этим согласится, в настоящее время я был обязан посещать ее при каждой возможности.
– Пойдем со мной! – стал настаивать я.
– Не будь дураком! – моя мать подняла меня на смех. – Это тебя Елена хочет видеть!
Новость не придала мне уверенности.
Ма жила у реки, за Эмпорием1616
Эмпорий (лат. Emporium) – портовый и складской район в Риме. Так же крупный крытый рынок на берегу Тибра.
[Закрыть]. Мы медленно пересекли Форум (чтобы подчеркнуть, как ее сгорбило от невзгод, которые я ей причинил), и она отпустила меня на волю у моей любимой бани, что стоит за храмом Кастора1717
Храм Кастора (лат. Aedes Castoris) – один из старейших храмов на Форуме.
[Закрыть]. Там я отмылся от тюремной вони, переоделся в запасную тунику, которую я оставил в гимнасии на всякий непредвиденный случай, и нашел брадобрея, которому удалось сделать меня выглядящим более респектабельно (если смыть всю кровь от порезов, что он мне нанес).
Я вышел, все еще чувствуя, что лицо у меня, от сидения взаперти, серое, но уже гораздо более расслабленный. Я шел к Авентину, расчесывая пальцами свои влажные кудри в тщетной попытке придать себе вид жизнерадостного холостяка, который еще может разбудить страсть в женщине. И тут случилась беда. Слишком поздно я заметил парочку мускулистых парней с сомнительной репутацией, которые стояли напротив портика так, чтобы они могли демонстрировать свои мышцы всем, кому приходилось идти по их стороне улицы. Они носили набедренные повязки, и кожаные подвязки на коленях, запястьях и лодыжках, чтобы выглядеть круто. Их высокомерие было ужасно знакомо.
– О, смотрите – это Фалько!
– О, чаячье дерьмо – Родан и Асиак!
В следующий момент один из них уже стоял позади меня, обхватив мои предплечья, в то время как другой тряс мне руку – так вытягивая запястье, что суставы напряглись в своих сочленениях, словно канаты у борющейся с ураганом галеры. Запах старого пота и свежего чеснока заставил слезиться мои глаза:
– Ох! Прекрати это, Родан, мои руки и так уже достаточно длинные…
Назвать эту парочку "гладиаторами", значит нанести оскорбление даже тем потрепанным увальням, которые обычны в этом бизнесе. Родан и Асиак обучались в бараках, что были в ведении моего домовладельца Смаракта, и когда они не отшлепывали, как идиоты, сами себя тренировочными мечами, он их посылал, чтобы сделать улицы более опасными, чем обычно. Они никогда особо не отличались на арене, их роль в жизни общества была – запугивать несчастных жильцов, что арендовали квартиры у Смаракта. Я, находясь в тюрьме, имел одно большое преимущество – таким образом я избегал встреч с моим хозяином, и его любимыми головоломами.
Асиак поднял меня и сжал. Я позволил ему немного поперемешивать мои потроха. Я ждал, пока это не наскучило ему, и он положил меня на тротуарные плиты – тогда я потянул его вниз, вывел из равновесия и перебросил через голову к ногам Родана.
– Олимп! Разве Смаракт вас двоих никогда ничему не учил? – я бойко вскочил на ноги вне пределов их досягаемости. – У вас устаревшие сведения, моя квартплата выплачена!
– Значит слух верен! – покосился Родан. – Мы слышали, что ты теперь на содержании!
– Чувство зависти придает тебя, Родан, мерзкое косоглазие! Твоя мать должна была предупредить тебя, что это отпугнет девиц! Возможно, вы слышали, что за гладиаторами бегают толпы восторженных женщин; но, Родан и Асиак, в Риме есть только вы двое, настолько убогих, что лишены любых поклонниц.
Асиак встал, вытирая нос. Я покачал головой:
– Извини, я забыл: ни одним из вас не могла бы заинтересоваться даже пятидесятилетняя торговка, слепая на оба глаза и без чувства благоразумия…
Асиак прыгнул на меня. И они оба принялись напоминать мне, почему я столь сильно ненавидел Смаракта.
– Это последний раз, когда ты опоздал с платой! – хрюкнул Родан, который имел долгую память.
– И это за следующий раз! – добавил Асиак – предсказатель-реалист.
Мы практиковали этот болезненный танец столько раз, что я быстро выскользнул из их захвата. Бросив еще одно или два оскорбления, я припустил прочь по улице. Они были слишком ленивы, чтобы бегать за мной.
Я был на свободе уже час. И я был уже побит и пребывал в унынии. В Риме, городе домохозяев, свобода сулит двусмысленные радости.
III
Отец Елены Юстины, сенатор Камилл Вер, жил около Капенских ворот1818
Порта Капена (лат. Porta Capena) – ворота в Древнем Риме. От них начинались Латинская дорога (лат. Via Latina) (вела в Капую) и Аппиева дорога (лат. Via Appia) (шла параллельно Латинской до Капуи, а потом сворачивала в Брундизий).
[Закрыть]. Превосходное место, недалеко от Аппиевой дороги, где она выходит за городскую стену времен республики. По дороге мне удалось найти еще одну баню, чтобы ублажить урожай свежих синяков. По счастью, Родан и Асиак всегда молотят по грудной клетке жертвы, так что мое лицо осталось без опознавательных знаков. И если я не забуду не вздрагивать, Елене не узнает о них, ей это без надобности. Болезненного вида сирийской аптекарь продал мне мазь для раны от меча, и мой бедный бок был обихожен, хотя мазь и оставила жирной след на моей тунике, голубоватой, как плесень на стенной штукатурке, которая и не была предназначена, чтобы производить впечатление на модников из окрестностей Капенских ворот.
Привратник в доме Камиллов меня знал, но, как и обычно, отказался впускать. Я не позволил этому вшивцу надолго задержать меня. Я пошел за угол, где позаимствовал шляпу у дорожного рабочего, вновь постучал, повернувшись спиной, и когда привратник глупо открыл, думая что это бродячий торговец, я прошмыгнул внутрь, убедившись, что мой ботинок хорошенько припечатал его по лодыжке, когда он встал на моем пути.
– За четвертак1919
квадрант (лат. quadrans) – мелкая бронзовая монета в четверть асса.
[Закрыть] я бы оставил тебя перед запертой дверью! Я Фалько, ты, баранья отбивная! Сообщи обо мне Елене Юстине, или твои наследники будут ссориться за обладание твоими лучшими сандалиями, раньше, чем ты ожидаешь!
Как только я оказался в доме, он стал относиться ко мне с угрюмым уважением. То есть, он вернулся к себе в каморку, чтобы догрызть яблоко, в то время как я отправился искать свою принцессу самостоятельно.
Елена была в приемной, бледная и задумчивая, с тростниковым пером в руке. Ей было двадцать три – или, возможно, двадцать четыре, в то время я понятия не имел, когда у нее был день рождения; даже после того, как я побывал в постели с их сокровищем, я не был приглашен участвовать в семейных торжествах в доме сенатора. Они только позволяли нам видеться, вот и все, потому что их самих допекло своеволие Елены. Прежде, чем она встретила меня, она была замужем, но решила развестись (по эксцентричной причине, мол ее муж с ней никогда не разговаривал), так что ее родители уже поняли, что их старший отпрыск была еще тем наказанием.
Елена Юстина была высокой, статной девушкой, чьи прямые темные волосы были подвергнуты пытке горячей завивкой, хотя они изо всех сил и сопротивлялись. У нее были красивые карие глаза, которым не нужна была косметика, хотя ее горничные и накладывали ее из принципа. Дома она носила очень мало украшений, и от этого выглядела ничуть не хуже. В компании она была застенчивой, даже наедине с близким другом, вроде меня, она могла бы сойти за скромницу, пока не начнет трубить о своих убеждениях – да так, что дикие псы сорвутся со сворок и помчатся по улицам в поисках укрытия. Я считал, что могу управиться с ней – но я никогда не испытывал свою удачу.
Я встал в дверях со своей обычной неучтивой усмешкой. Елена приветствовала меня сладкой и непринужденной улыбкой. Это было лучшее, что я видел за всю неделю.
– Почему такая красивая девушка, как ты, сидит в одиночестве и строчит рецепты?
– Я переводила Историю Греции, – заявила Елена надменно. Я заглянул через плечо. Это был рецепт фаршированных фиг.
Я наклонился и поцеловал ее в щеку. Потеря нашего ребенка, из-за которой мы оба до сих пор переживали, придала болезненную формальность нашим отношениям. Затем наши правые руки нашли и вцепились друг друга с таким пылом, что напыщенные старые адвокаты из базилики Юлия2020
Базилиа Юлия (лат. Basilica Iulia) – общественное здание на Форуме, построенное Юлием Цезарем. Место заседаний Сената, использовалось для проведения судебных разбирательств (в основном по имущественным вопросам) и для лавок менял.
[Закрыть] могли бы и осудить нас.
– Я так рада тебя видеть! – прошептала Елена страстно.
– Нужно больше, чем тюремные засовы, чтобы удержать меня вдали от тебя.
Я раскрыл ее ладонь и приложил к своей щеке. Ее пальцы были надушены эксцентричным сочетанием редких индийских благовоний и чернилами из дубовых орешков – совсем не похоже на затхлые запахи, что витали вокруг уличных девиц, которых я знавал раньше.
– О, сударыня, я люблю тебя, – признался я (все еще охваченный эйфорией от моего недавнего освобождения). – И это не из-за того, что я узнал, что это ты заплатила за аренду моей квартиры!
Она выскользнула из кресла, чтоб встать на колени рядом со мной, укрыв голову. Дочь сенатора вряд ли допустит, чтоб домашний раб нашел ее плачущей в подол каторжника, – но я погладил успокаивающе ее шею, на всякий случай. Кроме того, задняя честь шеи Елены была очень привлекательным местом для незанятой руки.
– Не понимаю, почему ты беспокоишься обо мне, – заметил я через некоторое время. – Я неудачник. Я живу в дыре. У меня нет денег. Даже крыса в моей камере смеялась, когда смотрела на меня. Всякий раз, когда ты нуждаешься во мне, меня нет рядом…
– Брось ворчать, Фалько! – Елена фыркнула глядя вверх, на ее щеке отпечаталась вмятинка от пряжки моего ремня, но оставаясь в прежней позе.
– Я выполняю работу, к которой большинство людей и не притронется, – продолжал я мрачно. – Мой собственный работодатель бросает меня в тюрьму и забывает, что я существую.
– Ты был выпущен.
– Не совсем так! – признался я.
Елена никогда не спорила о вещах, с которыми, как она считала, я должен разбираться сам.
– Что ты намерен теперь делать?
– Снова работать на самого себя.
Она ничего не сказала, не нужно было спрашивать, почему я столь безрадостен. Мой блистательный план имел одну большую проблему: мой заработок, работай я сам по себе, будет гораздо меньше, чем жалованье за служение на благо общества, несмотря на то, что кассиры Веспасиана задолжали мне уже за несколько месяцев.
– Как ты думаешь, это глупо?
– Нет, ты совершенно прав! – без колебаний согласилась Елена, хотя она, должно быть, понимала, что уход с государственной службы уничтожал всякую надежду на мой брак с патрицианкой. – Ты рисковал жизнью для государства. Веспасиан нанял тебя потому, что он знал, во сколько ты ему обойдешься. Но, Марк, ты слишком хорош, чтобы страдать из-за жалких подачек от скупого работодателя и мелочной ревности Дворца…
– Милая, ты знаешь, что это значит…
– Я сказала, что буду ждать.
– А я сказал, что я не позволил бы тебе…
– Дидий Фалько, я никогда не обращала внимания на то, что ты говоришь.
Я улыбнулся, потом мы вместе сидели молча несколько минут.
После тюрьмы, эта комната в доме ее отца была оазисом спокойствия. Здесь у нас был лоскутные коврики и подушки с кистями, чтобы обеспечить нам комфорт. Толстая кладка стен приглушала уличный шум, а свет струился сквозь высокие окна со стороны сада, освещая стены, что были расписаны под искусственный мрамор цвета зрелой пшеницы. Это создавало приятное впечатление – хотя и слегка поднадоевшее. Отец Елены был миллионером (тут не требовались мои дедуктивные способности, просто, это обязательное требование для сенатора), но даже он считал себя на грани нищеты в городе, где только мультимиллионеры могли привлечь голоса на выборах.
Мое собственное положение была гораздо хуже. У меня не было ни денег, ни статуса. Чтобы похитить Елену соблюдая приличия, я должен был бы сперва найти четыреста тысяч сестерциев2121
сестерций (лат. sestertius) – в I в.н.э. латунная монета стоимостью в 4 асса.
[Закрыть], а затем убедить императора включить меня в список жалких ничтожеств, которые формируют средний класс2222
Сословие «всадников» (лат. equites). Минимальное состояние для включения в это сословие составляло 400 000 сестерциев. Позволяло занимать ряд должностей и вступать в брак с представителями патрицианского сословия.
[Закрыть]. Даже если мне когда-нибудь это удалось бы, все равно считалось бы, что она остановила выбор на человеке с сомнительной репутацией.
Она читала мои мысли:
– Марк, я слышала, твой конь выиграл скачки в Большом Цирке.
Жизнь иногда может и порадовать: конь, которого звали Малыш, по счастливой случайности достался мне по наследству. Я не мог позволить себе содержать его, но прежде чем конь отправился к торговцу лошадьми, я выступил с ним только в одном состязании – которое он и выиграл с удивительным перевесом.
– Елена, ты правы, я срубил немного монет на этих скачках. Я мог бы инвестировать их в более приличную квартиру, чтобы привлечь клиентов получше.
Она одобрительно кивнула, ее голова лежала на моем колене. Ее волосы были заколоты целым пантеоном булавок из слоновой кости, все с резными ручками в виде строго глядящих богинь. Пока я размышлял об отсутствии денег, я вытащил одну и сунул ее за пояс, как охотничий нож, затем поддразнивая Елену принялся за оставшиеся. Елена, слегка раздраженная, попыталась прекратить это, ухватив меня за запястья. В конце концов она рассыпала булавки, которые я сжимал в горсти, по полу, и я позволил ей пошарить вокруг, пытаясь найти их, пока я, согласно с моим планом, методично продолжал.
К тому времени, как я освободил все ее волосы, Елена возвратила себе все заколки – хотя я заметил, что она позволила мне оставить одну, спрятанную в моем поясе. она все еще у меня: Флора, с короной из роз, что прописывают при сенной лихорадке, я нахожу ее иногда, когда роюсь в поисках упущенной ручки в моем письменном ящике.
Я разметал блестящие волосы Елены, как я хотел:
– Так-то лучше! Теперь ты больше похожа на девушку, которая может согласиться, чтоб ее поцеловали… На самом деле ты выглядишь, словно можешь даже поцеловать меня по собственному желанию…
Я наклонился и обвил ее руками свою шею.
Это был длинный, полный глубокой признательности поцелуй. Только то, что я очень хорошо знал Елену, позволило мне заметить, что моя страсть была встречена с необычной сдержанностью с ее стороны.
– Что случилось? Уходишь от меня, ягодка?
– Марк, я не могу…
Я все понял. Этот выкидыш был потрясением для нее, она боялась рискнуть снова. И она, вероятно, боится потерять меня. Мы знали более чем одного умника с его римской прямотой, который, не подумав даже, угробил бы несчастную подругу в такое время
– Прости меня…
Она была смущена, и изо всех сил пыталась убежать. Но она все еще была моей Еленой. Она хотела, чтобы я ее удержал, почти так же сильно, как и я этого хотел. Она нуждалась в утешении – пусть даже она и пыталась уклониться от моей поддержки.
– Моя милая, это естественно.
Я ослабил свои объятья.
– Все как нибудь уладится…
Я знал, что я должен быть крайне аккуратным, поэтому я старался обращаться с ней осторожно, хотя это было трудно, принимая во внимание обманутые надежды, это чувствовалось просто физически. Я ругался про себя, и Елена должна была чувствовала это.
Мы тихо сидели и говорили о семейных делах (плохая идея, как всегда), а потом я сказал, что мне пора уходить.
Елена проводила меня до двери. Привратник теперь исчез, поэтому я откинул засовы сам. Она обняла меня и уткнулась лицом в мою шею.
– Я полагаю, ты будешь бегать за другими женщинами!
– Конечно!
Мне удалось и это обратить в шутку.
От вида ее огромных, полных боли, глаз мне становилось плохо. Я поцеловал ее веки, затем мучая себя, крепко прижал к себе подняв, что ее ноги оторвались от земли.
– Приходи жить ко мне! – предложил я внезапно. – Только боги могут знать, сколько времени мне понадобится, чтобы заработать на респектабельную жизнь для нас. Я боюсь потерять тебя, я хочу, чтобы ты была рядом. Если я сниму квартиру побольше…
– Марк, я просто чувствую…
– Верь мне.
Елена улыбнулась и дернула меня за ухо, как будто она думала, что это самый быстрый способ сделать наши трудности постоянными. Но она обещала подумать о том, что я сказал.
Я легким сердцем шел домой на Авентин. Даже если моя дама не пожелает присоединиться ко мне, с моим выигрышем на Малыше нет ничего, что помешает мне снять более приятную квартиру… Знание, что я наконец иду домой, и мысли о смене жилища подбодряли меня.
Потом я вспомнил, прежде, чем меня потащили в тюрьму, непогашенные жетоны со скачек проглотила моя трехлетняя племянница.
