Текст книги "Астрид и Вероника"
Автор книги: Линда Олссон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Накануне моего отъезда мы с отцом субботним утром поехали поездом в Никко. Он заказал ночлег в традиционной японской гостинице. Мы сошли с поезда в маленьком городке, сдали сумки в камеру хранения и направились на гору, где находился знаменитый храм. Туда уже устремилась толпа туристов и паломников, и мы слились с общим потоком, поскольку особого любопытства не испытывали и осматривать храмовый комплекс подробно не собирались. Погода была ясная, сухая, неярко светило солнце, воздух прогрелся, мы сняли куртки. Я поднималась вслед за отцом по крутым каменным ступеням, глядя ему в спину. Подъем давался отцу нелегко – он шел медленно, вскоре запыхался и то и дело останавливался передохнуть, но старательно делал вид, будто ничуть не утомился. И внезапно я посмотрела на него другими глазами, увидела его со стороны, как видят его посторонние: стареющий мужчина под шестьдесят, располневший, лысеющий. Ухоженный, хорошо одетый, замкнутый и вежливый. Похожа ли я на отца? Усилится ли наше семейное сходство с возрастом, когда я постарею? В детстве мне хотелось быть похожей на маму – такую красивую, изящную, блистательную. Но вокруг все говорили, что я копия отца. И теперь я вдруг поняла, что сходство с ним меня радует и утешает. Приятно было осознать, что этот мужчина – мой отец, а я – его дочь.
До гостиницы мы добрались уже во второй половине дня. Поначалу нам там совсем не понравилось. Да, обстановка соответствовала рекламным фотографиям, и все же что-то было не так. Рекламная брошюра сулила подлинный японский дух, но мы-то по ошибке ожидали очарования, а очарования не обнаружили или не ощутили. Гостиница показалась нам слишком помпезной и просторной, а атмосфера напоминала скорее о месте для деловых конференций. Но потом мы притерпелись, и нам даже стало нравиться в этом заведении. Сам номер оказался крошечным, простым – никаких интерьерных украшений и излишеств, – зато окна выходили на прелестный тихий сад с огромными деревьями. Мы расположились, распаковали вещи, переоделись в предложенные домашние халаты-юката. Перед ужином у нас была заказана традиционная японская баня. Поскольку я понятия не имела, какие в Японии банные традиции, то обрадовалась, обнаружив, что в женском отделении я одна. Разделась, вымылась, затем забралась в бассейн-фуро и села на подводную скамеечку, тянувшуюся по контуру всего бассейна. Ноги вытянула перед собой и смотрела, как они колышутся под водой – горячей, темной. От воды сильно пахло серой. Одна в просторной комнате, расслабленная горячей водой, парящая почти в невесомости, я вновь почувствовала, что меня уносит из реального мира в какую-то пограничную область между жизнью и смертью.
Потом мы с отцом встретились в маленькой столовой, которую нам отвели, и бок о бок сидели на коленях за низким столиком. Официантка приносила все новые блюда, проскальзывая сквозь занавесь на дверях. Мы немного поговорили с отцом о его работе, и он впервые завел речь о выходе на пенсию. Он подумывал о том, чтобы выйти на пенсию досрочно, если предложат. Потом отец вдруг посмотрел мне в лицо и спросил:
– А ты давно общалась с мамой?
Повисла неловкая пауза, затем я ответила:
– Да.
К моему удивлению, вид у него сделался огорченный.
Пообедав, мы заказали пиво в номер и устроились на тюфяках-футонах, которые прислуга уже расстелила, пока нас не было. Я сказала отцу, что собираюсь уехать к концу следующей недели – подтвердила билет и в пятницу лечу в Стокгольм. Я знала, что отец уже давно запланировал рождественскую поездку на Бали, и подозревала, что, оставшись, помешаю его планам.
Он выслушал и молча кивнул.
Мы погасили свет и собрались спать. Я лежала на боку, лицом к окну. Было очень тихо. Позже, перевернувшись на другой бок, я увидела отцовскую спину под одеялом – он укрылся едва ли не с головой, только макушка виднелась. Дышал он легко, лишь иногда дыхание его сбивалось, замирало, следовал не то всхрап, не то всхлип. Я легла на спину. Мною вдруг овладела грусть – приглушенная, беспредметная, совсем не похожая на прежнюю острую душевную боль. Я свернулась клубочком. И впервые со дня отъезда из Окленда расплакалась.
Утром после завтрака мы рассчитались за номер и отправились смотреть водопады, а потом поездом вернулись в Токио.
…Наступил день отъезда, я собралась, приняла душ, оделась. Из Новой Зеландии я привезла отцу сувенир – маленький резной кусочек тамошнего нефрита – и вот теперь решила оставить подарок у него на ночном столике. И в этот самый миг заметила экземпляр своей книги – она виднелась из-под стопки деловых журналов. Я взяла книгу, повертела в руках. Потрепанная, размягченная, уголки страниц загнуты – похоже, ее неоднократно перечитывали, носили с собой. Я открыла титульный лист, прочла: «Папе, моему попутчику». Вернув книгу на место, я положила сверху маленький мешочек с нефритом.
Отец пытался было настаивать на том, чтобы лично отвезти меня в аэропорт, но я упорно отказывалась. Наконец мы договорились, что отец вернется с работы и отвезет меня на автовокзал. Я собралась и высматривала его в окно. Вот подъехала его машина. Я как раз запирала дверь квартиры, когда отец вышел из лифта и взял у меня сумку. Сдав багаж на автовокзале, мы решили перекусить в местном кафе, которое помещалось в своего рода крытом дворике под стеклянным куполом. Устроились за маленьким столиком, лицом к стеклянной стене. Сквозь стеклянный потолок лился ровный свет на садовую композицию из гладких гранитных валунов и высокой травы. Попивая шампанское с апельсиновым соком, мы ждали, пока подадут заказ.
– Жаль, что… – начал было отец и осекся, уставившись за окно, куда-то поверх гранитных валунов. Потом кашлянул и сказал: – Если тебе что понадобится, сообщи.
Тут появилась официантка с заказом, и мы приступили к еде.
Я уговорила отца не ждать, пока подадут мой автобус. Мы простились в вестибюле гостиницы. Отец обнял меня, погладил по плечу, задержал мою руку в своей, слегка сжал и выпустил. Потом направился прочь, но, прежде чем скрыться за углом, обернулся и помахал на прощание.
Я вылетела в Стокгольм, не зная, куда направлюсь дальше.
Глава 32
Домой Астрид и Вероника добирались в разгар дневной жары и порешили, что искупаться просто необходимо. Быстро заехали переодеться и вскоре уже катили к озеру.
На этот раз в тупичке дороги оказались припаркованы две машины, а на пляже шумно плескалась и гонялась друг за другом по воде компания подростков. Но достаточно было отойти чуть дальше и устроиться на песке, чтобы все-таки получилось некое подобие уединения.
Астрид улыбнулась и принялась снимать блузку и юбку. Раздевшись, она мигом утратила недавнюю уверенность в себе и неловко стояла на песке. Цветастый, кричащий купальник никак не сочетался с ее растерянным и даже испуганным лицом. Вероника отбросила шорты и протянула старушке руку.
– Идемте в воду, – сказала она и потянула Астрид за собой.
Вместе они вошли в воду, нарушив темную, ровную гладь озера. По прибрежной полосе мелкой гальки они ступали осторожно, но почти сразу под ногами началось плотное и ровное песчаное дно.
– Весь секрет в дыхании, – объясняла Вероника. – Да и вообще чаще всего весь секрет в чем-то самом простом. Фотографы и художники говорят, что главное – научиться видеть. А чтобы писать книги, надо уметь наблюдать. Техника – дело десятое. Но зачастую самое простое и есть самое сложное.
Она зачерпнула воды, плеснула себе в лицо.
– А секрет плавания – в дыхании, – продолжала Вероника. – Помните, что надо дышать.
Она присела в воду по самые плечи и поманила Астрид – мол, давайте, не бойтесь, делайте как я.
– Хорошо, правда?
Астрид кивнула, плотно сжав губы.
– Повернитесь ко мне спиной, – велела Вероника, и Астрид послушалась. – Теперь обопритесь мне на руку, так. Я буду держать вас под мышки, а вы вытяните ноги.
Старушка послушалась.
– Теперь раскиньте руки и посмотрите в небо. Позвольте воде держать вас. И дышите.
Понемногу Астрид, поддерживаемая Вероникой, расслабилась, и вот уже над темной гладью воды бледными грибами всплыли пальцы ее ног.
– О, – тихо вымолвила она. И больше ни слова.
Когда старушка освоилась в воде и задышала ровнее, Вероника постепенно ослабила поддержку и теперь едва касалась затылка Астрид, а потом и вовсе – только кончиков ее пальцев.
Встав на ноги, Астрид погладила Веронику по щеке прохладными пальцами, кожа на которых сморщилась от влаги.
– Спасибо, – сказала она и неуверенно побрела по воде к берегу.
А Вероника вошла поглубже в золотисто-коричневатую воду и нырнула. Наплававшись, она вышла на берег и обнаружила, что Астрид сидит на песке в своей излюбленной позе – вытянув ноги. Она успела надеть выцветшую панаму и очки и читала какую-то книжечку.
– Давно я не перечитывала ее. – Старушка показала Астрид обложку. – Это Карин Бойе. Садитесь, я вам прочту одно стихотворение.
Вероника опустилась на подстилку, обхватила колени руками и сощурилась на сверкающее озеро.
– Называется «Min stackars unge», «Бедное мое дитя». – Голос Астрид чуть дрогнул, но она продолжала читать:
Бедное мое дитя,
Так боишься темноты,
Там, средь духов в ризах белых,
Злые лица видишь ты.
Убаюкаю тебя
Песней ласковой своею,
Ран твоих не бередя,
Просто пожалею.
Злых та песня не зовет
Каяться, а добрых – в битву.
Соприродно все на свете,
Как слова одной молитвы.
По единому закону В рост идут цветы и травы,
Ветви тянут к небосклону,
Поднимаясь ввысь, дубравы,
Осенью роняют листья,
Чтобы вновь воспрянуть к лету.
Точно так же наши жизни,
Помни ты об этом:
Как живицы сок, таится
В человеке каждом
Та мечта, что пробудится
Ото сна однажды.
Дочитав, она сняла очки.
– Это стихотворение я всегда любила. «Убаюкаю тебя песней ласковой своею». Какая прекрасная строка…
Вероника протянула руку, Астрид вложила в нее раскрытую книжечку.
– Никогда раньше не слышала это стихотворение, – сказала Вероника, водя пальцем по строчкам. Помолчала, читая, потом признала: – Да, прекрасно написано. – Сжала книгу в ладонях и вновь стала смотреть вдаль.
На обратном пути в машине открыли окна, и ветер щекотал лицо. Когда Вероника затормозила у ворот дома Астрид, старушка повернулась к ней и сказала:
– Пожалуй, буду считать, что и у меня сегодня день рождения. Так что приходите вечером, отметим наш общий день рождения.
Она тронула Веронику за руку и направилась к дому.
Вероника вышла из душа. Обнаженная, вся покрытая капельками воды, она протерла запотевшее зеркало над раковиной и вгляделась в свое отражение.
«А ведь я давным-давно не рассматривала себя в зеркале», – подумала она.
Вероника пристально изучала свое лицо, большие зеленые глаза в обрамлении черных ресниц, четкий рисунок темных бровей, длинный нос, широкий рот. Ей показалось, будто она похудела. Лицо вроде бы слегка осунулось, щеки чуть впали. А может, это просто следы времени, возраста. Вероника приподняла волосы. Рассмотрела свой подбородок. Прикоснулась к грудям, взвесила их в ладонях. Кажется, и груди уже не те. Провела ладонями по предплечьям, животу, бедрам. Какая гладкая кожа.
Она натянула джинсы и белую рубашку, налила себе стакан белого вина и вышла посидеть на крыльце. Дневной жар еще не спал. Вероника запрокинула голову, посмотрела в небо – такое высокое, и вдруг что-то сдвинулось, переменилось. Мгновение назад все было иначе, и вот – необратимая перемена. Расцвет лета закончился, оно пошло на спад.
Еще на подходе к дому Астрид сквозь приоткрытое окно до Вероники донеслась музыка. Играла та самая соната Брамса, и напряженные звуки лишь усугубили то чувство утраты, которое настигло Веронику. Ей все сильнее казалось, что время на исходе и чему-то настает конец. Вероника остановилась, не сводя глаз с освещенного окна кухни, за которым маячила Астрид, и вдруг в памяти у нее всплыла одна картинка из детства. Она стояла тогда под окном и видела, как внутри, в доме, целуются ее родители. И сейчас Вероника осознала – да ведь это единственное ее воспоминание о хоть каком-то свидетельстве их взаимной привязанности. Наверно, она была тогда совсем мала, лет пяти, не больше, но, во всяком случае, уже достаточно большая, чтобы ее выпустили одну в сад, да еще и в темноте.
Вероника вошла в кухню. Астрид хлопотала у плиты. На столе уже стояло блюдо с тонко нарезанным маринованным лососем и маленькая мисочка с горчичным соусом. Рядом – корзинка с ржаным хлебом, бутылка хорошего французского шампанского и два узких высоких бокала – настоящий хрусталь, с золотым узором. Прочая сервировка была того же тонкого фарфора, что и в прошлый их праздничный ужин. Астрид так и сновала между столом и плитой, и подол красной юбки вился вокруг ее ног. Она сменила белую блузку без рукавов на кофточку из кремового шелка. Широкие рукава закатала до локтя. Заметив, как пристально рассматривает ее Вероника, Астрид смущенно пожала плечами.
– Знаю, наряд странный, он не на выход. Досталась эта вещь мне от мамы, думаю, домашняя или даже ночная кофта. Но она так хороша, что я решила – подходит для нашего праздника. – Она коротенько улыбнулась и снова повернулась к плите.
Вероника разлила шампанское, они подняли бокалы. Мелодично звякнул хрусталь. Пока Астрид готовила горячее, отведали лососины с ржаным хлебом и горчичным соусом. В окно лились лучи закатного солнца, смешивались с электрическим светом. Да еще помигивали от теплого ветра, что врывался в окно, свечи на столе.
– А теперь давайте сядем. – Астрид подала горячее. – Насыщенный у меня получился денек, столько нового сразу. Правда, это блюдо я и раньше едала, но сама сготовила впервые. Да и пробовала-то его уже очень давно. Когда-то это кушанье готовила мама, оно у меня было любимое. Мама как-то по-особому его называла, а отец просто – рыбными шариками.
Астрид расстелила у себя на коленях полотняную салфетку и передала горячее Веронике, пояснив:
– Я заказала в лавке свежую щуку.
Вероника положила себе и гарнир – молодой картофель и фасоль. Астрид следила за ней, ждала, пока та приступит к еде.
– Восхитительно. Просто восторг. – Вероника услышала в собственном голосе удивление.
Астрид улыбнулась в ответ и наконец-то положила горячее и себе. Вино она купила новозеландское, заказала в местной лавке и сама ходила его забирать. Вероника живо представила себе, как старушка вынуждена была несколько раз совершать путешествие с холма и обратно, и у нее комок встал в горле. Но Астрид лучилась умиротворением и довольством, и даже как будто счастливым предвкушением чего-то хорошего. Вероника вздохнула с облегчением, глотнула прохладного вина и принялась смаковать угощение.
Потом они вместе убрали со стола, и Астрид принесла вазу из граненого хрусталя, до половины заполненную земляникой.
– Хотела пирог испечь, да не успела, потому что мы ездили купаться, – улыбнулась она. – Но свежие, по-моему, вкуснее будут, особенно если налить чуточку сливок.
Присев за стол, она протянула Веронике маленький пакетик.
– Мой вам подарок. С днем рождения, Вероника.
В пакетике оказалась маленькая книжечка в темно-коричневом кожаном переплете – старом, потертом, даже с трещинками.
– Это записная книжка моей мамы, – объяснила Астрид. – Там записан рецепт рыбных фрикаделек. И многое другое.
Она обошла стол и подсела к Веронике.
– Начинается тут как дневник, – сказала Астрид. – В апреле того года, когда я родилась, вот, смотрите сами. – Она бережно раскрыла книжку на первой странице. – «Саре в ее день рождения от деда». Это ей подарил мой дедушка. Поначалу мама вела в этой записной книжке дневник, правда время от времени. Вот тут идут короткие записи с датами. Она пишет о себе, откровенно, пишет об очень личных переживаниях. А дальше уже по-другому, будете читать – заметите. – Астрид медленно переворачивала страницы, и глаза ее пробегали по строчкам. – Я так часто его читала, что каждую запись наизусть помню, закрою глаза – и вижу перед собой каждое словечко, цвет чернил – и то вижу. Так что дневник этот мне больше ни к чему. Но я хочу, чтобы он попал в хорошие руки, а вы ведь его сбережете, я знаю. – Она подтолкнула книжку по столу к Веронике, но медлила выпускать из рук. – Лучшего хранителя и не найдешь.
Вероника с трудом сдерживала слезы. Она прижала книжку к груди.
– Ах, Астрид! – Наклонилась и поцеловала старушку в лоб. – Я сохраню этот дневник и буду беречь его. Спасибо вам!
Астрид вновь села напротив Вероники.
– Вы его сейчас не читайте, погодите, пока будете готовы. Спешки-то нет. Времени будет предостаточно, – произнесла она.
Вероника кивнула.
– Я сегодня утром проснулась и вспоминала свой день рождения год назад, – поделилась она. – Я уж думала, никогда больше мне не радоваться дню рождения, думала – разучилась. – Вероника погладила руку Астрид. – А вы устроили мне лучший день рождения в моей жизни.
– Так он ведь и мой тоже, вы не забыли? – ответила Астрид и улыбнулась.
Глава 33
Лето повернуло на осень. Еще держалась солнечная и теплая погода, но каждое утро воздух делался чуть холоднее, чем накануне, свет чуточку резче, и темнело теперь все раньше. Яблоки у Астрид в саду созревали, и как-то раз Вероника помогла старушке собрать вишни, уцелевшие после грабежа, который учинили на старом дереве бойкие птицы. Ягод набралось немного, даже на варенье – и то бы недостало, поэтому Астрид и Вероника съели их просто так, сидя в тенечке на крыльце. Ягоды были сладкие.
Однажды после обеда Вероника сидела у себя за кухонным столом и работала. Книга постепенно вырисовывалась все четче, и росло восхищение Вероники, наблюдавшей, как развивается ее творение. Теперь она знала, что книга получается не о Джеймсе и не в память о нем. Так вышло помимо ее воли, и Вероника пришла к мысли, что так тому и быть. А книгу для Джеймса она напишет потом. Еще не время.
Она встала, потянулась, забросив руки за голову, и пошла к дверям. Уже стемнело, и с крыльца хорошо просматривалась полная луна над верхушками деревьев – желтая и улыбчивая. Уже наступила середина августа. Сегодня была суббота, и Вероника пригласила Астрид на традиционный ужин с вареными раками. У них с Астрид уже сложилось приятное обыкновение гулять вместе и раз-другой в неделю устраивать ужин вдвоем, то у одной, то у другой дома. Жизнь вошла в определенное русло, и Вероника жила сегодняшним днем, умиротворенная и спокойная.
Она как раз собиралась посидеть на крылечке, когда где-то в доме зазвонил ее мобильник. Со второго этажа звонок звучал приглушенно, но тишину вспорол резко и настойчиво. Вероника взбежала по деревянным ступеням и едва успела схватить трубку. Звонил отец.
Астрид появилась, когда луна уже поднялась высоко в небо. С собой у Астрид была гирлянда маленьких бумажных фонариков на электрическом проводе.
– Нашла в кладовке, – объяснила она и с едва заметной улыбкой добавила: – Работают ли, нет ли – кто их знает. Может, их и зажигать-то опасно.
Но Вероника взяла гирлянду и принялась распутывать провод. Она уже успела накрыть стол на двоих, украсив его красными салфетками, приготовила традиционные шутовские бумажные колпаки и такие же нагрудники. На блюде высилась горка мелких речных раков, а сверху – веточки укропа. Еще Вероника подала хлеб, масло и сыр двух видов. И бутылку ледяного аквавита – картофельной водки. Ноутбук она переставила на кухонный столик у плиты и включила народные застольные песни.
Астрид посмотрела-посмотрела, как Вероника сражается с запутанным шнуром, потом взяла один конец, и дело пошло легче. Вдвоем они управились с непокорным проводом, Вероника забралась на стул и привязала один конец гирлянды к держателю для жалюзи, растянула гирлянду и закрепила второй конец по другую сторону, и гирлянда повисла над окном. Когда ее включили в розетку, оказалось, что горят все фонарики, кроме одного. Астрид погасила лампу, и теперь горела только гирлянда и свечи на столе. В кухне сразу воцарилось совершенно иное настроение – углы потонули в темноте, а накрытый стол с алыми салфетками стал еще праздничнее и даже слегка таинственным. Вероника поставила народную музыку, и они принялись за ужин.
– Сегодня звонил папа, – сказала Вероника, когда доели последнего рака. Астрид подняла на нее глаза, все еще посасывая рачий панцирь. – Сообщил, что возвращается в Швецию насовсем. Ему предложили досрочно выйти на пенсию, и он согласился. Спросил, приеду ли я его навестить, когда он устроится на новом месте. И предложил как-нибудь потом съездить куда-нибудь отдохнуть вдвоем. Мы ведь с ним много путешествовали и раньше. – Вероника рассеянно передвигала скорлупки от раков по тарелке. – Еще сказал, что соскучился.
Она смотрела, как собственные пальцы ворошат скорлупки на тарелке, но мысли ее были далеко.
– И я поняла, что тоже соскучилась по нему, – продолжала Вероника. – А еще я подумала – может, когда-нибудь соберусь с духом и навещу Новую Зеландию. Потому что, мне кажется, нужно как-то поставить точку. – Она глянула на Астрид. – Я ведь уехала, не завершив тот этап жизни, и надо бы вернуться.
Астрид вытерла пальцы салфеткой.
– По-моему, слушали бы мы свой внутренний голос, так всегда бы знали, как поступать, – медленно проговорила она. – С годами я поняла: пусть даже и больно, и трудно, но надо его слушать и делать, как он скажет. Надо жить своей жизнью, не чужой. – Слегка склонив голову набок, она смотрела в лицо Веронике и, казалось, подбирала слова. – Вы тут уже полгода прожили. Думаю, пора. Двинетесь в путь, когда будете готовы. Торопиться некуда. Настанет день, и сами поймете, какое решение подскажет сердце.
Она налила себе рюмочку аквавита и передала бутылку Веронике.
– Выпьем. – Астрид подняла рюмку. – За вас, Вероника. За вашу жизнь.
Они выпили, и Астрид продолжала:
– Дел тут еще полным-полно. Сейчас брусника поспеет, а потом и грибы пойдут. Вы же сходите со мной завтра в лес?
Вероника кивнула. На том и порешили.
Наутро Веронику разбудил стук дождя. Она выглянула в окно, но там стояла сплошная пелена ливня, – дом Астрид сквозь нее едва виднелся. Лило весь день, и лишь к вечеру дождь слегка поредел, словно берег силы, лишь бы продержаться подольше. На обычную дневную прогулку Астрид и Вероника пошли в резиновых сапогах и дождевиках, а поход в лес пришлось откладывать еще три дня.
Три дня миновали, и небо наконец-то прояснилось. Решено было выждать еще денек, чтобы лес хоть немного подсох. И вот ранним утром, когда воздух не успел прогреться, Вероника постучалась к Астрид. Она ждала на крыльце, глубоко вдыхая чистый воздух, в котором после дождя особенно отчетливо пахло осенью. Влажными листьями и корой. Песком и глиной.
– Навряд ли кому из нас зимой понадобится варенье, – говорила Астрид со своей обычной полуулыбкой во время прогулки под дождем. – Просто я всегда считала, что ходить по ягоды – одно из самых приятных здешних занятий. И хотела, чтобы вы тоже попробовали. – Она помолчала, будто хотела, чтобы Вероника как можно крепче запомнила ее слова. – Если погода выдастся хорошая, возьмем с собой еду и перекусим в лесу. И обойдем все потаенные места, которые я знаю. Ягод там видимо-невидимо. Может, и грибов сколько-нибудь наберем, хотя для них еще рановато.
Вероника еще раз вдохнула хрустальный воздух и поняла, что день будет погожий. Астрид открыла дверь – с корзинкой в руках и обутая в обрезанные резиновые сапоги. Вероника заранее сложила в рюкзачок снедь для пикника. Они двинулись через поля и углубились в лес, где под елями было прохладно, тихо и полутемно. Лес поднимался в горку, и Астрид шла хотя и медленно, но уверенно, словно очутилась в своей стихии, и каждый шаг давался ей легко. Она знала, куда в следующую секунду поставить ногу, не спотыкалась о корни, да и двигалась целеустремленно и грациозно. Вероника следовала за Астрид и не торопила ее.
Темная лесная чаща постепенно поредела, путницы вышли на верхушку холма. Здесь росли не ели, а высокие сосны да белый мох, покрывавший их корни. Прямые стройные стволы уходили в небо. Пахло смолой и сосновыми иглами. А белый мох усеивало множество красных ягод. Астрид и Вероника принялись собирать их. Росла брусника гроздьями, так что можно было удобно усесться наземь и набрать побольше, не сходя с места. Вероника сосредоточенно обирала ягоды со мха. Солнце пригревало ей спину. Подняв голову, она обнаружила, что Астрид растянулась на мху и глядит в небо.
– Спасибо вам, Вероника, – тихо сказала она.
– Да за что? – улыбнулась Вероника.
– За все, – ответила Астрид. – За все, за все.
Набрав полные корзины, они вновь углубились в ельник. У большого гранитного валуна Астрид остановилась. Она погладила мох, которым порос камень.
– Вот он, мой молитвенный камень, – сказала она. – Здесь я останавливалась в те времена, когда еще верила, будто молитвы исполняются.
Минуту-другую она стояла неподвижно, в задумчивости, вся уйдя в свои мысли, а ладонь ее лежала на мшистой спине валуна. Потом они зашагали дальше, Астрид – впереди. Она вела Веронику за собой через лесную чащу, а Вероника даже не различала тропинки. Астрид то и дело отводила в сторонку ветви, чтобы Веронике сподручнее было пройти, и все же, продираясь сквозь заросли, обе изрядно исцарапались.
И вдруг лес кончился. Астрид еще раз отвела ветви в сторону, и они с Вероникой очутились на ярком солнечном свету. Заветная поляна оказалась в точности такой, как описывала Астрид. Круглая, как тарелка, и окруженная сплошной стеной леса. Поляна целиком заросла мягкой шелковистой травой густо-зеленого цвета, и траву усеивала поросль земляники – сейчас от нее остались только пожелтевшие листья. Ягоды уже отошли. Здесь было удивительно тихо, ни дуновения ветерка, тепло стояло такое, что клонило в сон. Мирное это было место. Над поляной синел небесный купол – и ни единого облачка. Вероника взяла из корзинки ягодку брусники. Терпкий вкус слегка защипал язык. Обе женщины молчали.
Передохнув, они разложили бутерброды и кофе и неторопливо поели. На поляне, со всех сторон окруженной лесом, солнце пригревало особенно тепло, так что вскоре Астрид и Вероника сняли куртки, расстелили их и улеглись рядом. Вероника смотрела в небо – от его яркой синевы даже глаза заболели. Ей казалось, что остальной мир за пределами поляны едва ли существует и страшно далек. Она сомкнула веки.
Вдруг Астрид тронула ее за руку.
– Смотрите! – шепнула старушка.
Солнце уже опустилось ниже, и ели протянули на поляну свои длинные тени.
Вероника проследила, куда смотрит Астрид. Большая серая птица кружила над поляной в небесной синеве. Сова. Астрид прижала палец к губам и прошептала «ч-ш-ш», опасаясь спугнуть птицу. Сова покружила у них над головами и скрылась под сенью леса. Только тогда Астрид и Вероника пошевелились и сели. Старушка улыбнулась и сказала:
– Пора домой.
На обратном пути она повела Веронику другой дорогой. Под ногами обманчиво пружинил мягкий сырой мох. Он рос толстым слоем, но под ним таились глубокие трещины и камни, так что ступать приходилось осторожно. Астрид смотрела себе под ноги. Внезапно она остановилась – нашла поросль ярко-оранжевых грибов.
– Глядите-ка, – сказала она, – это же рыжики. – Астрид вытащила из кармана перочинный ножик и принялась срезать грибы. – Их никто не берет, – пояснила она. Когда Астрид поднялась на ноги, в корзинке у нее, поверх красной брусники, лежала небольшая кучка грибов.
– Вот, – она вынула один гриб и показала Веронике, – видите, они вроде как кровят, когда их срежешь. – Стоило Астрид отломить краешек шляпки, как на мякоти гриба проступил темно-красный сок. – И правда похоже на кровь. Может, потому-то их и опасаются. – Она положила гриб обратно, отерла пальцы о штанину. – Зато для ведьмы грибы самые подходящие. – И Астрид слегка усмехнулась.
Двинулись дальше, и по дороге Астрид набрала полную корзину рыжиков. Когда вышли с опушки и зашагали через поля к дому, солнце уже садилось за лес и небо над деревней бледно зарозовело, подернутое вечерним туманом, наползавшим с реки.
– Почищу грибы, будет у нас на ужин грибной омлет, – пообещала Астрид. – То есть если хотите, конечно, – поспешно и вопросительно добавила она. – А до ужина можем перебрать ягоды и сварить варенье. Давайте вынесем плитку на улицу. – Она поставила корзинку на ступени своего крыльца. – А провод я в окно протяну, вот только открою его.
– Тогда я сбегаю за вином, – предложила Вероника.
Пока солнце садилось, они перебрали бруснику. Гладкие блестящие ягоды так и сыпались между пальцев. Впрочем, и Астрид, и Вероника еще в лесу собирали бруснику аккуратно, так что лишь изредка приходилось выуживать из ягод сосновую иголку или листик. Когда перебрали обе корзины, Астрид поставила на плитку большую миску и переложила в нее ягоды, засыпав их сахаром. Вскоре в воздухе поплыл сладкий аромат горячего варенья, а Астрид и Вероника сидели и попивали вино. Астрид расстелила на коленях полотенце и заодно чистила грибы, по одному бросая в мисочку. Вид у нее был умиротворенный, работала она споро и ловко, привычной рукой – грибы так и мелькали.
– Вы не ошиблись, день удался на славу, – сказала Вероника.
Астрид подняла глаза и улыбнулась:
– Я и подумала, что вам все понравится.
Она всмотрелась в небо, которое уже сделалось темно-синим с лиловым отливом.
– Сбор урожая… с этим ничто не сравнится. Может, человека от природы тянет по осени делать запасы на зиму. Собрать грибы, ягоды, наварить варенья, заготовить солений. Мне это занятие всегда было в радость.
Покончив с грибами, Астрид встала и стряхнула очистки с полотенца.
– Да и осень я из времен года больше всего люблю. Кто-то считает, что на ней год кончается, умирает. А для меня она, наоборот, всегда означает начало. Начинается время чистоты, ясности, когда ни на что не отвлекаешься, время наводить в доме порядок, готовиться к зиме. – Астрид села, привалилась спиной к стене дома, взяла бокал с вином в пальцы, испачканные красным соком рыжиков. – У меня так и есть. Мой дом приведен в порядок.
Они еще посидели на крыльце, а когда в воздухе повеяло ночным холодом и поднялся туман, Астрид принесла из дома два шерстяных одеяла. Закутавшись, обе уютно устроились на ступеньках и молча следили, как наступает ночь. Вероника смотрела в небо и, по мере того как глаза ее свыкались с темнотой, видела в черной бездне над головой все больше и больше звезд.
