Текст книги "Чистая работа"

Автор книги: Линда Ла Плант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

– Что?

– Узнал или нет?

Майк пошел дальше и ответил:

– Слушай, это уже давно было. Честно говоря, там был такой кошмар, что у меня провал в памяти насчет всего этого, но, честно говоря, не признал. – Он снова остановился. – Может, если бы Джимми сам заговорил об этом, я бы и призадумался, но, вообще-то, узнать его должен был он сам, так ведь?

– Помнишь, Каморра заказывал еду в камеру?

– Да.

– Так вот, мне кажется, что кто-то ему что-то подсыпал.

Майк усадил сына в коляске поудобнее и сказал:

– Не знаю, Анна, куда все это выведет, но если кто-то такое сделал, то, скорее всего, Орсо. Что у тебя за проблема?

– Ничего особенного, так, свожу концы с концами.

– В любом деле всегда есть неясности. Просто я не могу понять, куда это приведет.

– Ничего страшного. Отдыхай на здоровье, – сказала она, развернулась и ушла.

Майк постоял молча, посмотрел ей вслед и пошел в парк поиграть с сыном. На душе у него вдруг стало нехорошо – он чувствовал, что Анна неспроста затеяла этот разговор.

Баролли тоже был дома, он уже работал над новым делом, но сегодня у него был выходной. Анна сидела в его неопрятной комнате, а он долго рассказывал ей о том, что все еще обижается, потому что его не привлекли к расследованию.

Анна вынула снимки Юджина Каморры и спросила:

– Он напал на Ленгтона?

– Может, и он, – ответил Баролли.

– Но ты же был там, ты его видел!

– Да, но ты же помнишь: передо мной стоял громила, а потом этот подонок появился словно из ниоткуда. Не знаю… ну да, похож, в общем, но точно не скажу.

Анна убрала фотографию.

– А зачем это тебе? – поинтересовался Баролли. – Кстати, я его узнал – это ведь Юджин Каморра, правильно?

– Да.

– Так для чего ты меня о нем спрашиваешь?

Анна опять ответила, что хочет свести концы с концами, и удивилась, когда Баролли постучал по ее колену и спросил:

– Чьи концы с концами? Свои? Или Джимми?

– Свои.

Баролли откинулся в кресле и покачал головой:

– Забудь. Что ты сейчас ни накопаешь, хорошо это не кончится, слышишь меня? Забудь.

Анна почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и ответила:

– Не могу.

– Тогда можно я дам тебе совет? То, что ты хочешь раскопать, уничтожит тебя же. Будешь продолжать в том же духе – скатишься до мелочного бабского сведения счетов.

– Неправда! – вспыхнула она.

– Разве? Перестань заниматься всякой чепухой, Анна.

– Но он же офицер полиции, черт побери!

– Я тоже! – отрубил Баролли.

– И я, между прочим! – заорала она.

– Значит, брось все это и живи себе дальше спокойно, – сказал он, успокаиваясь.

– Похоже, тебе позвонил Майк Льюис.

– Не лезь, Анна, не в свои дела. Хватит, езжай домой. Я сегодня отдыхаю.

Анна отправилась в полицейский участок в Нью-Форесте. Там удивились ее приезду. Она попросила встречи с офицерами, которые были на дежурстве, когда в участке сидел Каморра.

Минут через десять в комнату вошел офицер по фамилии Харрис. Анна непринужденно поговорила с ним, задавая вроде бы безобидные вопросы о Каморре и о том, как он распорядился, чтобы ему приносили еду. Харрис сказал, что инспектор Ленгтон против этого не возражал, только просил их тщательно проверять каждое блюдо.

– А когда Каморра заказал стейк-тартар?

Харрис пожал плечами. Он приносил Каморре меню из соседнего итальянского ресторана. Тот выбирал то, что хотел, дальше они звонили в ресторан, делали заказ, а когда его доставляли, проверяли содержимое и уже после этого несли ему в камеру. Каморра сказал, чтобы они расплачивались деньгами из его кошелька, который изъяли у него при задержании.

– И инспектор Ленгтон разрешил это?

– Да, часто он и сам проверял блюда.

– Мистер Орсо имел к ним какой-то доступ?

– Нет, его держали под замком.

– Значит, только инспектор Ленгтон и вы имели доступ к еде?

– Не, не только я, мэм, любой дежурный офицер.

– Спасибо. – Анна поднялась и как бы между прочим поинтересовалась, дежурил ли он, когда Каморра заболел.

Оказалось, что он не только дежурил, но и лично вызвал ему врача.

– Он, знаете, перепугался, ему мерещилось, будто чудища лезут через стены. Он орал, что они пришли за ним, начал срывать с себя одежду, говорил, что они его кусают. Он как будто тронулся – глаза вылезали из орбит, изо рта пошла пена, как у буйнопомешанного…

– Как будто под наркотиком?

– Не знаю, мэм, помню только, что от страха он кидался на стены.

– А что потом?

– Потом он как-то быстро успокоился, как бы окаменел, и уставился в стену. Да, и когда я посмотрел на него, знаете, чтобы проверить, он сделал вот так… – Харрис поднял руку, ткнул пальцем в воздух, потом описал круг. – Знаете, будто показывал на часы.

– А что потом?

– Пришел инспектор Ленгтон и сказал, что надо срочно вызывать врача.

– А что делал Каморра, пока вы ждали врача?

– Ничего. Лежал на койке, смотрел в потолок.

– Что, как зомби? – невинно спросила Анна.

– Да, я бы так сказал.

– Большое спасибо.

С этим Анна уехала из участка. Она была довольна – ей предстояла встреча, которую она уже давно ждала.

Был выходной, и она спросила, можно ли повидаться с детьми Гейл Сикерт. Дора пригласила ее войти и сказала, что как раз собиралась попить чаю. Дети играли в ее заставленной и заваленной безделушками комнате. На девочке была легкомысленная юбчонка и золотая цепочка Карли Энн, девочка что-то расставляла в большом кукольном доме. Кит увидел Анну и широко улыбнулся, на нем был полицейский шлем и полная униформа.

– Как тебе идет! – восхитилась Анна, когда он вытянулся перед ней.

– Я нашел плохого дядю, – доложил он.

– Да, нашел, – ответила Анна, присаживаясь на диван. Дора внесла поднос с кока-колой, чаем и тарелкой шоколадного печенья. – Я поздравляю Кита с тем, что он помог поймать плохого дядю.

– Да, ему подарили форму и всякие полицейские штучки – от наручников до опросных листов. Настоящий детектив! А еще его наградят за храбрость. И нам привезли Барби и кукольный дом.

Анна сразу поняла, кто это сделал.

– Джеймс Ленгтон – просто необыкновенный человек, правда? – спросила сияющая Дора.

Анна кивнула. Дора спросила, что ей делать с украшениями, оставшимися после Карли Энн. Анна ответила, что за ними вроде бы никто не обращался, детям еще много всего понадобится, так что, наверное, лучше всего будет их продать.

Уезжая от Доры, Анна думала о том, что нарушила все правила, но чутье подсказывало ей, что в этих обстоятельствах такое допустимо. Мысли снова вернулись к Ленгтону: да, поступала она не слишком этично, но по сравнению с ним… Трудно только первый раз, а потом привыкаешь!

Только она вошла в квартиру, как зазвонил телефон. Она бросила пальто на пол и сняла трубку.

– Привет, – раздался голос Ленгтона.

От неожиданности Анна села.

– Ну, как жизнь? – спросила она.

– Все хорошо. У тебя как?

– Нормально. Жду следующего дела, не знаю, что судьба подбросит…

– Да. А я во Францию еду на пару недель с детьми. Передохнуть надо. Конечно, с Китти и Томми это не очень-то получится, но мы едем на курорт, так что я все-таки проведу время с пользой.

– Прекрасно.

– Так я подумал, может, сходим поужинаем, как собирались? Заказать где-нибудь столик?

– Да, пожалуй.

Ленгтон предложил встретиться через день после возвращения и сказал, что заедет за ней в восемь.

– Не опоздаю! – рассмеялся он.

Анна чувствовала себя так, что хоть самой отправляйся на курорт! За эти две недели подозрения ее было поутихли, и она даже подумывала, что Баролли прав и ей нужно выбросить все это из головы.

Были и хорошие новости: нашли второго ребенка Эллы Сикерт. Он жил у некой пары в Бирмингеме. Эта пара держала бутербродную, мальчик работал у них и практически не ходил в школу. Муж и жена настаивали, что забрали его от тетки, которая не могла с ним справиться. Вышли на эту так называемую тетку: она оказалась проституткой и жила с каким-то мелким торговцем наркотиками в обшарпанном многоквартирном доме. Если ребенка и использовали для сексуальных утех, то это никак нельзя было обнаружить. Однако вел он себя очень агрессивно, отчаянно ругался, а когда приехала полиция, просто впал в бешенство. Все же удалось установить, что вместе с братом его отвезли в Пекэм. Там он пробыл всего несколько недель, а потом его отправили к тетке в Бирмингем. С отцом он не встретился, хотя это ему и обещали. С тех пор как он уехал из Пекэма, не видел он и брата. Только после серьезного лечения и бесед с психологом он признался, что ему давали наркотики и водили к мужчинам – посетителям борделя. Обнаружили множество поддельных документов, которые вновь привели к Каморре и Орсо. Все, связанные с этим делом, были арестованы и находились под следствием.

Через долгие недели ожидания Элла сумела воссоединиться с сыном. Это оказалось совсем не просто. Он ни за что не признавал ее и обвинял во всех несчастьях, которые ему выпали. После долгой бюрократической волокиты Элле и ее сыну все же выдали распоряжение о депортации на родину.

Осень выдалась на удивление теплой, и Анна все еще ждала назначения на новое дело. Две недели пролетели незаметно, как вдруг она вспомнила, что договорилась поужинать с Ленгтоном. Признаться, ей этого совсем не хотелось.

Ленгтон позвонил и предложил не поужинать, а пообедать, потому что день был просто великолепный. Анна согласилась.

Она надела простой белый костюм и туфли на каблуках, волосы она подстригла совсем коротко, а солнце разбросало вокруг носа ненавистные ей веснушки. В холодильник Анна положила бутылку «Шабли». Ровно в час раздался звонок в дверь.

Такого Анна не ожидала. Ленгтон выглядел просто фантастически: загорелый, в бледно-голубом костюме и в белоснежной трикотажной рубашке. В руке он держал букет белых роз.

– Тебе, – произнес он и насмешливо поклонился.

Ленгтон прошел за ней в кухню, Анна взяла вазу, налила в нее воды, поставила букет и внесла его в комнату.

– А у тебя нос загорел, – заметил он с улыбкой.

– Это потому, что у меня в машине люк. Я вообще-то не загораю – сразу становлюсь красной как рак.

– Китти стала как шоколадка, и Томми тоже, хоть он и маленький. Погода была прекрасная, каждый день море, сауна, массаж. В общем, не зря съездил – чувствую себя просто превосходно.

– Ты и выглядишь превосходно, – заметила она.

– Ну, ты как, проголодалась?

– Да. Куда идем?

– День такой хороший! Я подумал, давай-ка прокатимся до Санбери, знаешь это место перед Шеппертоном? Там приличный паб есть, кормят хорошо, можно на улице посидеть.

– Заманчиво!

Ехали долго. Анна была за рулем своего «мини». Ленгтон сидел рядом и, как всегда, ворчал, что ему тесно. После Ричмонда проехали по мосту, к Санбери. Он рассказывал об отдыхе, о еде, о том, что набрал вес после круассанов по утрам, трехразового питания и ужина на ночь глядя, и о том, что такой хорошей кухни никогда не пробовал.

По извилистой дорожке они подошли к большому пабу, который стоял у самой воды. Ленгтон выбрал столик на улице и принялся изучать меню.

– Салат будешь? У них тут хороший бифштекс с жареной картошкой.

– Отлично.

Он сходил в бар и вернулся с двумя бокалами красного вина и большой ложкой, на которой был написан номер. Ложку он поставил в горшочек, который стоял тут же на столе.

– Когда все будет готово, назовут наш номер, – объяснил он.

– Ты, похоже, здесь частый гость, – заметила Анна, чтобы поддержать разговор.

– Да, бывало, захаживал сюда, когда был женат, – ответил Ленгтон, поднял бокал и чокнулся с ней. – За здоровье!

– За здоровье! – повторила она.

– Ну, Анна, что поделываешь?

– Жду следующего назначения, навожу порядок в квартире. Мне нравится, когда…

– На борту порядок, – сказал он.

– Да, можно сказать и так.

Он закурил и беззаботно махнул рукой – они сели на места, где курить было можно.

– Опять начал дымить. Думаю сходить на иглоукалывание, чтобы совсем завязать.

– Вот и хорошо.

– А еще что? – Его беззаботный тон вдруг изменился. Он сидел очень спокойно, глядя ей прямо в глаза.

– Я съездила к детям Гейл, но тут ты меня опередил.

Он кивнул.

– Элле Сикерт вернули сына.

– С этой иммиграцией такая канитель, они могли бы прождать целый год.

– По-моему, она хочет домой.

– Ничего удивительного. Здесь она хлебнула горя.

Анна кивнула и отпила вина.

– А что еще?

Она снова почувствовала подвох. Ей стало неуютно под его взглядом.

– Давай, Анна, колись. Я знаю – ты была у доктора Салама.

– Я хотела узнать…

– Я понимаю, что ты хотела узнать. А еще ты звонила Майку Льюису и Баролли…

– Да.

– Ездила в участок…

– Да.

– Так. И что же ты в результате этих разъездов…

Тут выкрикнули их номер, подошла официантка, принесла им салаты. Ленгтон поднял ложку и улыбнулся:

– Спасибо.

Он заказал еще два бокала красного вина и бутылку воды без газа, взял нож, вилку и принялся за салат.

Анна же к своему почти не притронулась, ей стало не по себе.

– Ну, расскажи мне, что же ты такого нарыла? – спросил Ленгтон, отодвинул тарелку с недоеденным салатом и залпом выпил бокал вина.

Анна сбивчиво рассказала о том, что ей удалось узнать для защитников, представляющих Идриса Красиника.

– Позволь напомнить тебе: Идрис Красиник взял на себя убийство Карли Энн…

– Но он ведь ее не убивал.

Его рука прямо взвилась над столом и крепко сжала ее руку.

– Я еще не закончил. Мы знаем, что он вместе с братом возил для Каморры наркотики, мы знаем, что оба были нелегальными иммигрантами. Господи, нам ведь даже неизвестно, настоящая это их фамилия или нет, – правильно? Правильно или нет?

– Да, я это знаю.

– Идрис попробовал отрезать ей голову и кисти рук, чтобы ее невозможно было опознать, верно?

– Да.

– Так вот, даже если он давно сидел на наркотиках, боялся Каморры, переживал за брата – да что угодно придумай, – все равно он участвовал в убийстве. Он признался, что видел, как Каморра задушил ее, а прежде изнасиловал, заставив и его сделать то же самое. А про нее ты забыла? Ее, беспомощную, привязали к каменной плите. Его брата заставили смотреть, напичкали этой джимсоновой травой так, что он не понимал, что сейчас – утро, вечер. Продолжать?

Она кивнула и вяло принялась за салат.

– Ладно. За попыткой расчленения наблюдали Рашид Барри и Каморра. Идриса ловят, эта парочка смывается, белый «рейндж-ровер» исчезает. Слушаешь меня?

– Да!

Ленгтон, разгибая пальцы, стал перечислять дальнейшие события: Идрис отказался от своего заявления, сказав, будто не знает, кто были эти двое, и твердил, что сам, один, убил Карли Энн.

– Вот и объясни мне, Анна, зачем он это сделал? Зачем он признавался в убийстве, которого, как ты говоришь, не совершал?

– Может быть, боялся за брата?

– Эймона Красиника взяли за то, что он у школы продавал наркотики детям. Он сопротивлялся при аресте, а на суде ему предъявили обвинение еще по восьми случаям продажи наркотиков и попытке похитить четырнадцатилетнюю девочку.

– А тебе не приходило в голову, что братья боялись того, что может сделать с ними Каморра? – спросила Анна. – По крайней мере, в тюрьме они освободились бы от него. Вот Эймон там и оказался, и мы даже знаем как.

Ленгтон покачал головой:

– Но Идрис ничего не говорил, пока мы расследовали убийство Карли Энн, он все время играл в молчанку. Если бы он сразу назвал нам имена Рашида Барри и Каморры… А он врал: знал все, но держал язык за зубами. Он заговорил, только когда решился спасти брата. Конечно, если ты хочешь добиться пересмотра дела совместно с его защитой, то, пожалуйста, вперед, а по мне, так это ничтожество должно отсидеть весь срок.

– Но он не убивал Карли Энн.

Ленгтон зло ответил:

– А я считаю, что он знает, кто это сделал!

– Так, значит, ты утверждаешь, что Рашид Барри и Каморра были в общежитии, когда ты пришел туда?

– Вот именно. Если Идрис назвал бы их имена, то, посчитай сама, сколько смертей удалось бы избежать. Ребенку Гейл было всего два годика, и его скормили свиньям – в голове не укладывается! Или тебе это кажется нормальным?

– Нет, конечно!

– Так пусть Идрис Красиник хоть в аду сгорит!

Официантка опять выкрикнула номер их ложки, принесла бифштексы с жареной картошкой, убрала грязные тарелки и вилки, положила на стол чистые.

– Спасибо, а вино?

Она ответила, что сейчас принесут.

Ленгтон взял кетчуп и протянул его Анне, которая отрицательно покачала головой.

– Рашид Барри был убит, – тихо сказала она.

– Да, его аккуратно уложили в багажник «рейндж-ровера», в котором Каморра никогда не ездил, потому что, видите ли, не любил машин с автоматикой, – сказал Ленгтон, разрезал бифштекс и положил в рот кусок побольше.

– Так, Рашид… ты ведь узнал его, правда? По золотым зубам?

Ленгтон кивнул:

– Естественно… Конечно узнал.

– А ты узнал Юджина Каморру – второго, который напал на тебя на лестнице?

Не глядя на нее, он отрезал еще порцию бифштекса и ответил:

– Узнал его?

– Никого я не узнавал.

Анна взяла солонку и чуть-чуть посолила картошку.

– Так на тебя напал не Юджин Каморра?

Ленгтон выпрямился в кресле:

– Знаешь что, если бы я встретил этого человека, то после всего, что мне выпало, не сдержался бы, это точно, можем на что угодно спорить – не сдержался бы. Я бы его своими руками… – Он показал ножом на ее тарелку и спросил: – Ну, как мясо – хорошее?

– Да, вкусно, спасибо.

Ленгтон улыбнулся официантке: она принесла два бокала красного вина и забрала со стола пустые бокалы. Он посмотрел, как Анна отрезает бифштекс, и сказал:

– Тут пошли слухи, будто меня продвинут по служебной лестнице. Придется повозиться с разными бумажками, но шеф считает, что это только дело времени. Что скажешь?

– Неплохо, – пожала плечами Анна.

– Неплохо, – передразнил он ее.

– И правда неплохо. Надеюсь, тебя повысят.

Он взял со стола бутылку воды, спросил, не хочет ли она, налил себе и медленно закрутил крышку. Все это время он не сводил с нее взгляда, так что ей пришлось даже отвернуться. Перед ней сидел уверенный в себе красавец, которого она любила, да, она все еще любила его поджарое тело, руки, смех. Теперь, загорелый, стройный, он был еще привлекательнее, чем всегда, но сейчас, как нередко бывало, это был незнакомый ей человек – как будто к ней за стол сел случайный прохожий.

– Извини, что-то голова разболелась, – сказала она. – Я хочу домой.

Ленгтон попросил принести счет, а она прошла к машине, открыла дверцу и села. Он неторопливо подошел и наклонился над открытой пассажирской дверцей.

– Езжай, я еще побуду здесь, – сказал он, хлопнул ладонью по крыше и прошел прямо перед машиной к берегу реки.

Анна заметила, что хромает он совсем немного. Он шел как будто беззаботно, смотрел на уток, и она не выдержала, громко хлопнув дверцей, вышла из машины и, торопливо подойдя к нему, сказала:

– Я знаю, как ты это сделал!

Он посмотрел ей в лицо – хмурый, словно не понимал, чего она от него хочет.

– Я знаю, что на тебя напал Каморра. Я знаю: это был он. Не понимаю, как у тебя хватило духу не удавить его своими же руками, но я знаю, Джеймс, знаю!

Ленгтон поднял с земли палку, швырнул ее в воду, хромая, подошел к дереву, прислонился к нему.

Она продолжала:

– Яд подсыпали в тарелки. Он был и в воде, которую ты налил ему на допросе…

– Да о чем это ты?

– Ты прекрасно понимаешь о чем: о яде, о джимсоновой траве, о дурмане. Ты давал его Каморре. У него были все признаки…

Ленгтон с улыбкой покачал головой.

– Я знаю: ты это сделал! Не знаю только, как ты до этого додумался.

– Ты разговаривала с доктором Саламом и его женой?

– Да!

– Знаешь, сначала я подумал, что ты просто гнешь свою линию, что ты не умеешь работать в команде, о чем я тебя давно предупреждал. Я думал: ты все силишься доказать, что к этому приложил руку Эммерик Орсо.

– Он никак не мог этого сделать! – резко бросила она.

– О господи… – Ленгтон покачал головой, глядя на нее в упор. – Значит, ты хочешь приплести сюда меня, правильно я понял? Вот почему ты носишься кругами, собираешь всякую гадость? Потому, что я от тебя ушел, да?

– Нет!

– Тогда зачем же? Что ты хочешь со мной сделать? Обвинить меня в том, что я опознал Юджина Каморру как человека, который чуть меня не убил, арестовал его за бог знает сколько убийств – и только для того, чтобы отомстить? Да кто я такой, по-твоему?

– Ты мог подсыпать яд в его тарелку.

Вдруг он подался вперед и схватил ее за руки:

– Слушай, ты хоть понимаешь, что это? Это грязное оскорбление, вот что! У тебя нет ни единого доказательства. Я тебя долго терпел, Анна, мы работали вместе по трем серьезным делам. Ты наделала кучу грубых ошибок, а я все время закрывал на них глаза, но это обвинение…

– Никакое это не обвинение – это правда!

– Если у тебя есть хоть одно доказательство, то доложи о нем комиссару. Но если ты это сделаешь, то молись, потому что тогда я сделаю такое, чего бы мне совсем не хотелось.

– И что же это?

– Я думаю, ты профессионально непригодна для расследования убийств. Очень уж часто ты все портила. Придется, увы, обнародовать и тот факт, что я по глупости вступил с тобой в интимную связь. Я сильно ошибся и очень жалею об этом, потому что, когда все закончилось, ты настроила себя против меня.

– Тебе это так не пройдет! – сердито бросила она.

Он притянул ее к себе, все так же держа за руки:

– А мне и не прошло. Колено все так же болит, легкие и ребра тоже напоминают о себе. До конца жизни придется терпеть боль и пить таблетки. Если бы это сделал со мной Юджин Каморра, я бы выдвинул против него соответствующее обвинение. Ты подумай своей головой, Анна, – тут он чуть ослабил свою хватку, – хочешь предъявить мне свои смехотворные обвинения – дело хозяйское, но тебе же будут нужны доказательства, а их у тебя нет. Но ты не смущайся. Действуй, принимай меры…

– Какие?

Он усмехнулся и сделал движение рукой, как регулировщик, когда разрешает водителям ехать. Это вывело ее из себя.

– Думаешь, мне это было легко? – крикнула она. – Я ночей не спала! Но ты не имеешь права на самосуд!

Она чуть отступила, испугавшись, как бы он не ударил ее, – такой был у него взгляд.

– Это не самосуд. У тебя бурная фантазия – сложила два и два, а оказалось гораздо больше, чем даже пять! Даже если ты всего-навсего намекаешь на такое подозрение, я не могу больше тебе доверять.

Анна почувствовала, что вот-вот заплачет.

– Когда-нибудь среди толп нелегальных иммигрантов, которых мы до сих пор разыскиваем, мы найдем того, кто чуть не убил меня. Когда я его разыщу – а я это дело так не оставлю, – то ты обязательно об этом узнаешь. Ты вот думаешь, что я сбился с ног, разыскивая этот яд, чтобы прикончить Каморру, но ведь с ним мы потеряли ценную улику, которую могли бы предъявить Орсо. Я не хотел, чтобы эта сволочь умерла.

Анну трясло. Она отстранилась, когда он протянул руку и прижал ее теснее к себе.

– Анна, я жалел тебя, но не выставляй меня негодяем – ты и сама понимаешь, что мы не сработаемся. Я думаю даже, что и отношения нормальные мы не сумеем поддерживать, только знай, что без тебя я бы просто не справился, и этого я никогда не забуду. Не шути с этими своими обвинениями: ты, ты одна от них же и пострадаешь. Понимаешь, о чем я? – Ленгтон осторожно убрал прядь у нее со лба и сказал: – Успокойся. Ну, скажи: вот и все.

Она услышала свой голос, шепчущий эти слова: «Я больше не буду», как будто она была маленькой провинившейся девочкой. Она смотрела прямо ему в лицо. Она его очень сильно любила; сейчас, стоило ей к нему приблизиться, как ее сердце забилось чаще.

– Ни о чем не думай, это сейчас самое правильное. Забудь все, и я все забуду. Дело закрыто, слава богу. Слышишь, Анна?

Она высвободилась из его рук и заставила себя улыбнуться.

– До свидания, Анна. Береги себя.

Она кивнула и отвернулась, чтобы он не увидел, как она плачет.

Ленгтон так и стоял, прислонившись спиной к дереву. Он посмотрел, как она уезжает, но не стал махать вслед – отвернулся к реке и долго глядел в ее темную воду.

Скоро ему предстоит пройти тесты, необходимые для повышения. Ленгтон знал, что недуги его никуда не денутся, а повышение в звании будет означать, что практической работы поубавится. Он сам предложил повысить в звании еще и Майка Льюиса, Майк это заслужил, но, как и ему самому, Майку придется попотеть над задачками. Ленгтон отвернулся от реки и, идя по дорожке, вызвал такси по мобильнику. Долго ходить он еще не мог – начинало болеть колено. Как Ленгтон сказал Анне, теперь он будет помнить об этом нападении до конца жизни.

Он улыбался: месть всегда сладка, даже когда ее подают холодной.

Анне позвонил адвокат Идриса Красиника. Они все еще готовились к пересмотру дела, и адвокат спросил, не поможет ли она разобраться с теми документами, над которыми работала. Анна согласилась приехать в тюрьму Уэйкфилд и встретиться там с Идрисом и его адвокатом.

Ее проводили в комнату. Пока Идриса вели из камеры, она на несколько минут оказалась наедине с его адвокатом по имени Тоби Фримен, очень приятным и энергичным молодым человеком.

– Будет непросто, – начал Тоби. – Мы попробуем добиться сокращения срока, но без его брата, без Рашида Барри и Юджина Каморры наша позиция не так уж сильна, признаться. Я поддерживаю в нем надежду, но после двух безрезультатных заседаний прокуратура требует гораздо больше доказательств.

Идрис выглядел хорошо: он поправился и, казалось, был рад встрече с Анной. Искренне благодаря ее, он крепко пожал ей руку. Работали они медленно, возвращаясь к каждому заявлению, которое сделал Идрис. На вопрос, почему он подробно не рассказал о соучастниках в убийстве Карли Энн, он лишь покачал головой:

– Боялся того, что Каморра может со мной сделать. Я знал, что он добрался до моего брата, и даже боялся выходить из тюрьмы. Они так накачали его кокаином, героином и этим дурманом, что он стал совсем ненормальным.

Идрис опустил голову, расплакался, но они все-таки продолжили. Он опять рассказал, как Каморра привязал Карли Энн к каменному алтарю, как раздел ее догола. Всех, кто был в доме, он заставил смотреть: пусть все знают, что будет с каждым, кто посмеет его ослушаться. Всхлипывая, Идрис рассказал, как Каморра заставил его изнасиловать девушку, а его брат тупо смотрел на все это, – его накачали наркотиками так, что он еле держался на ногах. Да, он видел, как Каморра душил Карли Энн, но сделать ничего не сумел – до того ему было страшно.

Труп Карли Энн уложили в багажник белого «рейндж-ровера», Рашид Барри сел за руль, Каморра – сбоку, Идрис – сзади. Когда машина остановилась, Идрису велели отрезать ей голову и кисти рук. Каморра не хотел, чтобы ее опознали: ему было известно, что ее арестовывали за проституцию, а значит, отпечатки ее пальцев есть в базе данных полиции. Идрис был в таком состоянии, что не мог справиться с заданием. Тогда разъяренный Каморра вместе с Рашидом вышли из машины, чтобы закончить дело.

– Он поднял ее за волосы, чтобы перерезать шею, а тут вдруг этот полицейский. Он тогда отшвырнул ее, оба убежали, а я не успел. Меня взяли, а я весь в крови, и нож в руке. Вот я и сказал, что убил, – так испугался.

Идрис очень просил Анну помочь ему, она пообещала, что как-нибудь постарается, и рассказала, что одно из обвинений, по которым арестовали Каморру, было как раз обвинение в убийстве Карли Энн. Идрис в сердцах ударил по столу кулаком: тот, кто мог ему помочь, уже мертвец. Анна обернулась к Тоби Фримену и попросила оставить их вдвоем на несколько минут. Он согласился, охрана отперла дверь, и Фримен вышел в коридор.

– Идрис, мне нужна всего пара минут. Только отвечай мне, пожалуйста, честно.

– Конечно. Вы теперь меня знаете, я говорю вам правду.

– Когда ты сидел в участке, то говорил, что с тобой были еще двое, и назвал их имена и адрес, где их можно было найти.

– Да.

– А ты звонил кому-нибудь из участка?

– Да, звонил Рашиду Барри, чтобы он нашел мне адвоката, и все ему рассказал.

– А после этого звонка ты изменил свои показания, правильно?

– Правильно.

– Ты стал говорить, что ты с Карли Энн был один и что придумал, будто бы с тобой были еще двое. Правильно?

– Правильно.

– Зачем ты врал?

Идрис склонил голову:

– Мне сказали, что Эймон умрет, если я этого не сделаю. Тогда я назвал имена некоторых парней, которые работали в Пекэме, и адрес общежития дал, потому что знал его. Из меня прямо выбивали ответы, а этот Ленгтон долбил меня всю ночь.

– Давай вернемся к «рейндж-роверу» – ты сказал, что вас вез Рашид Барри.

– Да, сказал.

– Кто еще был с вами в машине?

Идрис пожал плечами:

– Я же говорил вам – Юджин Каморра. Теперь он умер, и я могу его назвать – больше он мне ничего не сделает. Он взял ее за волосы, поднял, чтобы перерезать горло…

Анна кивнула:

– Когда ты позвонил Рашиду Барри из участка, ты сказал ему, что назвал адрес?

– Рашид ответил, что я настоящий придурок. В этом общежитии жили и другие ребята, и он не хотел, чтобы их замели. А я назвал первое, что в голову пришло, понимаете?

Анна помолчала и продолжила:

– А как ты думаешь, что случилось после того, как ты назвал адрес в полиции?

Идрис пожал плечами:

– Наверное, Рашид сразу же поехал туда, чтобы их увезти.

– Вместе с Каморрой?

– Не знаю. Может, и вместе.

– Но точно ты не скажешь?

– Нет. Я только знаю, что порезали того полицейского, который на меня давил.

– Кто порезал? Рашид?

Идрис покачал головой:

– После той ночи полицейский куда-то исчез. Мне сказали – умер.

– Кто сказал?

– Не помню, но я тогда сильно испугался из-за того, что Каморра может так спокойно порубить полицейского на куски. Вот поэтому я тогда и молчал.

– Так ты уверен, что именно Юджин Каморра напал на Джеймса Ленгтона – детектива, который тебя допрашивал?

– Да. Каморра всегда носил с собой мачете, оно было острое как бритва. Я вам скажу, Каморра был ненормальный и всегда им хвастался. Его все до смерти боялись…

Тут Идрис снова заплакал и рассказал о том, что Каморра сделал с одним маленьким мальчиком: высушил его голову и кисти рук и носил на себе как ожерелье.

В дверь постучали – время вышло. Анна собрала со стола свои бумаги.

Идрис потянулся к ее руке:

– Пожалуйста, мэм, сделайте так, чтобы мое дело пересмотрели! Не убивал я эту девушку!

Анна защелкнула портфель и спросила:

– Ты видел, как Каморра убивал мальчика?

– Да, да, видел, мы все видели, он нас заставлял. Если бы мы ему не подчинились, он бы нас самих…

Он не закончил. Офицер знаком показал Анне, что ей пора. Она вышла и даже в коридоре слышала, как Идрис зовет ее и повторяет, что ни в чем не виноват.

На парковке ее догнал Тоби Фримен и спросил:

– Ну, как по-вашему, получится у нас что-нибудь с пересмотром?

Анна опустила окно и ответила:

– Честно говоря, не знаю.

– Что ж, спасибо, что приехали, вы мне очень, очень помогли. Я так понимаю, что Идрис не виноват, но был очень запуган и не сказал правду.

Анна сдержанно улыбнулась и поехала. Сейчас ей хотелось только одного: добраться домой и скорее встать под душ, чтобы смыть с себя тюремный запах, грязь, о которой рассказал ей Идрис, избавиться от мыслей о лютом звере Каморре, которые преследовали ее не один месяц, пока они его искали.