Текст книги "Гидеон. В плену у времени"

Автор книги: Линда Бакли-Арчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

– И вы именно так относитесь к путешествию во времени? – спросил доктор Дайер.

– А вы? Чем больше я об этом думаю, тем больше ужасаюсь тому, что мы сделали.

Кэйт застонала во сне, отец попытался уложить ее поудобнее, натянул на нее синее клетчатое одеяло и убрал с лица пряди рыжих волос.

– Она в порядке?

– Да. Она быстро приходит в себя. Кстати, – продолжил доктор Дайер, – как вы себя чувствуете? В госпитале разобрались с вашей головной болью?

– Нет. Плюс к тому у меня еще возникли проблемы со слухом. Не то чтобы я не слышу… скорее наоборот. Это трудно объяснить… Иногда я думаю, что я…

– Что?

– Нет… Не буду на этом зацикливаться. Мое сверхактивное воображение иногда устраивает со мной такие шутки. – И она быстро сменила тему: – Что же делать с нашим незваным гостем из прошлого? Полагаю, мы просто обязаны найти его и отправить назад. Правда, боюсь, что он исчезнет из виду, и мы больше никогда о нем не услышим. В конце концов кто поверит, что он из восемнадцатого века? Как вы его называли?

– Дегтярник. Он был повешен за преступление, которого, вероятно, не совершал. К несчастью для него, люди не знали, что он еще жив, когда его измазали дегтем, привязали к виселице, стоявшей на поле у деревни, и оставили воронам.

Доктор Пирретти содрогнулась.

– Отлично… значит, вы привезли сюда не просто человека из прошлого, а негодяя, обозленного на весь мир!

– Дегтярник меня не беспокоит, я волнуюсь о Питере. Вы… вы не особенно против того, чтобы попытаться спасти его, а?

Доктор Пирретти долго не отвечала и наконец сказала:

– Вы наверняка понимаете: еще одно путешествие во времени может повредить Вселенной таким катастрофическим образом, что трудно и вообразить… Правильно ли рисковать безопасностью человечества во имя спасения одного невинного мальчика? Вот какой вопрос я задаю себе – и ответа на него не знаю.

Вечерний воздух КовентГарден был наполнен аплодисментами и смехом. Вокруг уличных артистов, готовившихся к представлению, толпились зрители. Артист, балансировавший на велосипеде, предлагал бросать разные предметы через колесо, высотой с автобус, обещая поймать их на голову. Ктото бросил пустую банку изпод пива, и артист умудрился поймать ее и покачивать на лбу, напевая «О, моя дорогая Клементина». Чем заслужил долгие аплодисменты. Дегтярник дивился на хитроумное изобретение, на котором артист ездил с таким мастерством, вовсе не заботясь о пивной банке, которая выглядела металлической и все же казалась очень легкой.

Дегтярник стоял, укрывшись за колонной, под портиком собора Святого Павла, который, подобно римскому храму, возвышался на западной стороне КовентГарден. Много раз за свою жизнь Дегтярник стоял на этом же самом месте – то прятался от дождя, то выискивал новые таланты, наблюдая за спектаклем, который разыгрывали лондонские плуты, обделывавшие свои делишки. Он любовался искусством карманника, который воровал табакерку или кружевной платок у джентльмена, идущего посмотреть мистера Гарика в его последней роли в театре КовентГарден, – и если карманник был хорош, то его жертва ничего не замечала. В безлунную ночь Дегтярник следил за бандой разбойников, скрывавшихся у входа в переулок в ожидании запыхавшегося проводника. Проводнику платили за то, чтобы он с фонарем на высоком древке провел к неосвещенному проходу группу людей и бросил совершенно беспомощных в темноте. Тутто бедолаги и становились жертвами грабителей…

Главный вход собора Святого Павла выходил не на площадь, а располагался на противоположной стороне здания, куда надо было пройти по приятному церковному двору, который выводил на Бедфордстрит. Дегтярник только что вернулся оттуда, там его недовольно встретил старший церковный служитель, не позволивший войти в церковь.

В этот вечер в церкви был концерт, и голос певицысопрано парил в ночном воздухе. Дегтярнику повезло, что полиция потеряла его след, потому что убежище, которое он рассчитывал найти в соборе, не сжалилось над ним. Старик служитель зашел так далеко, что попытался продать ему билет.

– Я прошу об убежище, а вы требуете десять фунтов!

– Или пять для льготных. Вы студент или безработный? – спросил старик, но его оскорбленный собеседник, разозлившись, уже ушел.

Итак, пока Дегтярник, получив отказ в убежище, стоял и разглядывал площадь КовентГарден, он размышлял, как же жить в этом странном мире. Придется начинать все сначала. Хотя Дегтярник и был весьма могущественной персоной, ему надоело прислуживать лорду Льюксону. И в этом Лондоне он никому не обязан кланяться… Судьба привела его к волшебной машине в Дербишире, и теперь ничто не помешает ему добиться своей цели.

Толпа взорвалась смехом. Дегтярник поднял голову и понял причину веселья. Маленькую девочку лет пяти артист пригласил бросать пластиковые кольца, которые он должен был поймать зубами. Девочка догадалась, что ей сильнее аплодируют, если она не попадает, и стала беспорядочно бросать кольца в толпу. Почувствовав, что артист старается скрыть злость и досаду, толпа рассмеялась. Вскоре артисту надоело, что ребенок украл у него успех, и он прекратил представление. Он поклонился в последний раз и пошел по кругу с шляпой. Зрители полезли в карманы, и монеты дождем посыпались в шелковые внутренности шляпы. Тех, кто уходил, не заплатив, артист стыдил, да так громко, чтобы они его услышали. Многие виновато возвращались и бросали толстенькие фунтовые монетки в звонкую кучку. Когда артист протянул шляпу Дегтярнику, тот глянул на него и холодно покачал головой.

Уличный артист снова настойчиво потряс шляпой со звенящими монетами перед Дегтярником.

– Значит, вы считаете, что я вас бесплатно развлекаю, да?

Дегтярник так рассмеялся ему в лицо, что артист почувствовал холодок между лопаток и вынужден был рассмеяться в ответ.

– Право слово, сэр, вы здорово развеселили меня.

Дегтярник схватил руку артиста железной хваткой и с силой вырвал шляпу из его рук. Он перестал смеяться и уставился на артиста взглядом, от которого у того в жилах застыла кровь. Уже не глядя на него, Дегтярник швырнул шляпу вместе со всем ее содержимым, и монеты покатились по брусчатке площади.

– Ой!!! – пронзительно закричал артист и замахнулся на Дегтярника. Но Дегтярник, легко уклонившись от удара, схватил артиста за ухо и безжалостно крутил его, пока мужчина, взвыв от боли, не упал на колени.

– Там, откуда я прибыл, у нищих лучшие манеры, – сказал Дегтярник высокомерно. – Молись, чтобы наши дороги не пересеклись.

* * *

Дегтярника порадовало, что старые закоулки в городе сохранились. Правда, теперь они стали такими приличными, что вызывали у него смех – чего только он не видывал на этих улицах! Несомненно, со всеми прошлыми делишками расправились люди в темносиней форме…

Удивительно, как быстро новизна перестает быть новизной. Прослонявшись полвечера по КовентГарден, Дегтярник уже не поражался женщинам в брюках с короткими стрижками. В сущности, ему это даже понравилось. Но как изза этих фасонов должны страдать торговцы одеждой, подумал он. Ведь из материала, который шел на одно платье его времени, можно сделать одежду для трех теперешних женщин. Его уже не ошеломляло, что девушки открывают лодыжки – и колени, и бедра, коли на то пошло. И он уже привыкал к виду большого количества иностранных обличий. Однако ему трудно было понять, куда пропали жалкие, голодные лица со всех уличных углов… Исчезла армия босоногих детей и нищих – кожа да кости в мешковине. Вместо них он видел пухлых людей с блестящими волосами и очень белыми зубами! И таких было множество. Дегтярник впитывал новые впечатления и радовался. Неужели весь Лондон такой же?

Ему нравились витрины магазинов, ярких, как солнечный день, и неоновые знаки, и оранжевые уличные огни. Он быстро научился ходить по тротуару и заметил, что если люди хотели перейти на другую сторону улицы, они шли по белым полоскам, нарисованным на твердой, темной мостовой. Дегтярник предпочитал наудачу проскочить через улицу, отчего лавина машин со скрежетом останавливалась и гудела в рожки. Он словно играл в салочки с потоком карет без лошадей и постепенно заинтересовался ими. Ему нравилось, как они скользят по дороге и какими беззаботными выглядят пассажиры внутри. Он боролся с нахальным желанием открыть дверь и покончить с этими людьми одним ударом. Когда одна карета ожила и начала с визгом подрагивать, оглушительно воя на него и вспыхивая огнями, Дегтярник побежал прочь со всей скоростью, на какую были способны его ноги. Но в конце улицы он оглянулся и увидел пожилого человека, совершенно спокойно прошедшего мимо возмутившейся кареты. Заинтригованный Дегтярник подошел к другой, большой, сверкающей зеленой карете и стал выжидать момент, чтобы на него никто не смотрел. В этот раз он не прыгнул так далеко, как тогда, когда его движение вызвало рев множества гудков. И снова никто, казалось, не обратил на него внимания. Дегтярник улыбнулся про себя. Если бы эти кареты могли разговаривать, подумал он, они должны были бы закричать: «Держи вора!»

Но все было бы впустую, поскольку добрым горожанам наплевать на такие мелочи…

Вернувшись на главную улицу, Дегтярник заметил, что стоит комуто поднять руку, как большие черные кареты устремляются к тротуару, пассажиры забираются назад, откидываются на просторном сиденье, и карета их увозит. Скоро и он тоже будет приказывать карете остановиться, а потом точно так же ехать по улицам города – но пока еще время не пришло. Сначала нужно изучить правила игры… и, самое главное, найти проводника.

С приближением вечера Дегтярник почувствовал усталость, голод и жажду. Он остановился у французского ресторана и уставился на элегантно одетых людей, которые сидели за круглыми столами, купаясь в море нежного света. Услужливые официанты в черных жилетах предлагали им меню и смахивали со столов крошки белыми льняными салфетками. Дегтярник облизал губы. Потянуло соблазнительным запахом мяса.

Он отметил вход, откуда периодически появлялись официанты, нагруженные тарелками с дымящейся едой. Выждал подходящий момент, уверенно вошел в ресторан и, лавируя между столами, направился прямо в кухню. Лондонцы – народ невозмутимый, и необычная одежда Дегтярника – слишком большой пиджак, бриджи до колена, башмаки с пряжками – и ужасная копна волос не вызывали замечаний и даже заслужили по крайней мере один комплимент. Девушка, обратившая внимание на его бриджи, засмеялась и подняла вверх большой палец. Неуверенный в том, что означает ее жест, Дегтярник все же поклонился в знак благодарности и продолжил путь в освещенную белую кухню.

Молодой повар поливал бренди шипящий на сковороде стейк. Он на секунду замер, увидев Дегтярника.

– Туилет насправо, месье, – сказал он с сильным французским акцентом и указал деревянной ложкой направление.

Дегтярник кивнул, улыбнулся и оглядел шумное пространство. Около двери он заметил только что сервированные тарелки. Повар наклонил сковороду так, что газ поджег теплый бренди. Высоко в воздух взлетело пламя. Когда повар обернулся, Дегтярника уже не было.

Выйдя на Флоралстрит, Дегтярник почувствовал, как две поджаренные утиные грудки жгут бедро через карман. Он вынул одну грудку, подул на нее, перекладывая из руки в руку, и вонзил зубы в горячее мясо. На дне кармана звякнула мелочь. Вытащив жирные монеты, он принялся изучать их. Хорошо бы сейчас славного эля! Интересно, существует ли еще та таверна поблизости, в которую он частенько заходил? И Дегтярник двинулся к Роузстрит. К его радости, таверна была на прежнем месте, почти такая же, как раньше, разве что более чистая и респектабельная.

– Какого черта! – воскликнул он. – «Бадья крови»! Хотя бьюсь об заклад, они перестали устраивать кулачные бои!

В дымном пабе с низким балочным потолком и большим камином у задней стены было много народу, но больше всего посетителей сидело за барной стойкой. Дегтярник немедленно почувствовал себя дома. Он занял место в конце полированной барной стойки и бросил на прилавок монетки.

– Кружку эля, если позволите, мисс.

Барменша, которая привыкла слышать заказы туристов на диалектах, перечислила сорта пива. Дегтярник смущенно показал на бокал бледноянтарной жидкости, который покачивал в руках его пьяный сосед. Барменша вежливо кивнула и поставила перед ним пинту лагера. И только тогда он подвинул к ней свои монетки. Их было на девяносто пенсов меньше, чем нужно, и барменша начала выказывать признаки раздражения. Она уже собиралась позвать менеджера, но пьяный сосед шлепнул по барной стойке, заказывая Дегтярнику еще пинту.

– Вы уверены? – спросила барменша, не желая, чтобы этот тип воспользовался щедростью ее постоянного посетителя.

– Настоящие друзья познаются в беде, – пробормотал человек и вытащил из кошелька пятифунтовую бумажку.

Дегтярник наблюдал за ним с интересом.

– Вы этим платите?

Пьяница скосил на него глаза.

– Вы иностранец или как?

– Я издалека.

– Что ж, добро пожаловать в Лондон, парень. Твое здоровье!

– Спасибо, мой друг, – сказал Дегтярник, и они чокнулись.

Дегтярник глотнул пива и с отвращением выплюнул.

– Ох! – воскликнул он, затем осторожно сделал второй глоток и восхищенно покачал головой. Выпил еще и улыбнулся.

– В чем дело? Ты в порядке?

– Оно холодное, – выдохнул Дегтярник. – Холодное, как горный поток!

– А там, откуда ты прибыл, не подают холодного пива?

– Нет.

– И откуда же ты прибыл?

– Из 1763 года.

– Вот это да! У тебя, парень, славненький шрам. Красота, да и только. И как же ты его заработал?

Дегтярник решил позабавиться и рассказал ему всю историю, понимая, что наутро пьяница ничего не вспомнит. И в самом деле, вскоре его щедрый пьяный партнер рухнул на барную стойку.

Дегтярник посмотрел на него и потряс его голову.

– Люди не изменились к лучшему, – пробормотал он, глотнув еще пива, – но коечто определенно изменилось!

Подошло время закрытия бара, и барменша прокричала:

– Время, джентльмены, пожалуйста!

Дегтярник шлепнул пьяного по лицу, чтобы разбудить. Это не произвело никакого эффекта, тогда Дегтярник поднял пьяницу и, поддерживая, вывел на улицу. Тут же прислонил его к ближайшей стене и вынул у него кошелек. Вытащив оттуда бумажные деньги, он сунул кошелек обратно в карман владельца.

– Никогда так не напивайся, мой друг, – прошептал Дегтярник на ухо пьянчужке. – И никогда не позволяй чувствам руководить твоими действиями.

В первую ночь, не ведая о королевском помиловании и испытывая ужасные предчувствия, мы с Питером спали под звездами. Мы мало разговаривали после бегства с ХемпстедХит, и Питер казался мне лунатиком, существующим одновременно и здесь, и гдето еще. Он не мог осознать произошедшее. Мы уже пожелали друг другу доброй ночи, когда я в темноте окликнул Питера и всетаки задал ему вопрос, который до сих пор не решался задать: ты сам решил остаться в 1763 году?

– Нет! – воскликнул он и добавил: – Я ведь должен был попрощаться, верно?

В те первые дни я вовсе не сомневался, что мисстрис Кэйт и ее отец должны скоро вернуться за своим другом. Но когда прошло много недель, а затем и месяцев, надежда начала тускнеть. Я задумывался, а быть может, Питеру станет лучше, если он вовсе потеряет надежду на возвращение домой?

Жизнь и времена Гидеона Сеймура, карманника и джентльмена, 1792 год

ГЛАВА ВТОРАЯ

Побег Кэйт и встреча с отцом Питера

Когда Кэйт, уставшая и измученная противоречивыми чувствами, вошла в кухню фермы, ее немедленно обхватил лес рук, и никто не хотел выпускать ее из своих объятий. Она так и стояла на пороге, а вокруг толпились братья и сестры. Только Сэм, второй за ней по возрасту, чуть отступил назад, у него глаза были на мокром месте, и ему не хотелось расплакаться при всех. Близнецы, Исси и Элис, зацеловали Кэйт, а младшие, Сиин и маленькая Милли, ползали у ее ног. Кэйт пыталась говорить, но не могла вымолвить ни слова. Она посмотрела на маму – в ее глазах еще не угасли боль и страх прошедших недель.

Но сегодня уже понедельник, прошло полтора дня как Кэйт вернулась, и она помогала маме доить. Терпеливое спокойствие коров и запах коровника – все такое знакомое, уютное, но слезы подступали к глазам. Где набраться смелости, чтобы покинуть маму, братьев и сестер и снова вернуться в 1763 год? А если все пойдет неправильно? Тогда она больше никогда их не увидит. Порой ей казалось, что было бы лучше, если бы папа не повез ее домой, если бы они сразу же вернулись назад искать Питера.

На широком носу коровы по имени Эразм Дарвин, ожидавшей своей очереди для дойки, поблескивали капельки влаги, отражающие мерцание люминесцентных ламп. Кэйт погладила мягкие черные уши коровы и полюбовалась, как делала всегда, ее длинными ресницами. Внезапно в голове пронеслось воспоминание о настоящем Эразме Дарвине, в честь которого была названа корова, – Кэйт встретилась с ним в Личфилде после того, как на них напали разбойники, и проговорилась, что его внук Чарльз создаст учение об эволюции видов. Питер так злился на нее за это!.. Она улыбнулась своим мыслям. Вспомнилась маленькая комната на чердаке, где они с Питером сидели в жаркий солнечный день – в день клятвы на крови. Вот она заставляет Питера повторять за ней: «Клянусь своей жизнью, что никогда не вернусь в двадцать первый век без тебя». И сама же нарушила клятву. Как же она виновата! Кэйт едва сдержала слезы.

– Ну вот, – сказала мама, поднимаясь и откидывая темный завиток с лица. – Все сделано. Пора и позавтракать. Мать Миган прислала камберлендских сосисок, она знает, как ты их любишь.

– А можно Миган потом прийти?

– Конечно, можно. Инспектор Уилер обещал, что закончит все дела с тобой к полудню.

У Кэйт вытянулось лицо.

– Ненавижу врать. Не думаю, что он мне поверит.

– Ох, Кэйт… Я бы так хотела, чтобы тебе не пришлось проходить через это.

– Я знаю.

Кэйт обняла маму за талию и уткнулась головой в ее плечо.

Пока миссис Дайер все убирала, Кэйт открыла дверь амбара и встала рядом, наблюдая, как выходят наружу животные. Коровы потрусили по слякоти двора, двигаясь по своей обычной тропке. Когда животные вышли в поле, Кэйт закрыла за ними ворота.

Рассвело, и пышные снежинки плавно опускались со свинцовосерого неба. Ветер утих, и долина казалась невероятно спокойной. У Кэйт немного поднялось настроение, она любила снег. Если снег не растает, то они с Сэмом сделают снежную бабу, хотя бы после того, как инспектор Уилер и его подчиненные перестанут задавать ей бесконечные вопросы. А если повезет, то полицейская машина вообще завязнет в снегу! Кэйт кружилась и кружилась, откинув голову и ловя ртом снежинки. Она посмотрела вверх, и у нее возникло очень странное ощущение, будто законы притяжения временно приостановили свое действие и будто снежинки неподвижной колонной повисли над ней в холодном воздухе. Она подумала, что это шуточки освещения.

– Посмотри, мам! – крикнула она. – Снег идет!

Мама не двигалась и ничего не говорила, и тогда Кэйт услышала позади неземной звук, ужасно громкий и глубокий, жестокий, пульсирующий шум, который отдавался в желудке. В страхе Кэйт прижала пальцы к ушам и быстро повернулась. Но ничего необычного она не увидела, кроме, пожалуй, поведения коров. Они должны были уже перейти поле, но все еще толпились около ворот, и каждая смотрела прямо на Кэйт. Коровы замерли – ни одна даже хвостом не помахивала. Стадо черных и белых коров уставилось немигающими глазами на нее, а ужасный, пронзительный звук все ввинчивался в голову.

Кэйт взглянула на миссис Дайер. Мама, будто замороженная, как и коровы, стояла не шелохнувшись.

– Мам!!!

Девочка в ужасе побежала к миссис Дайер. Чтото и в самом деле случилось… Но что?

– Мам, что произошло?

Кэйт схватила маму за руку и потрясла, но как только она дотронулась до мамы, все переменилось. Кэйт испытала такое ощущение, будто открыла дверь из спокойного вагона с кондиционером и ступила на суетливую платформу вокзала: только что ты был в коконе безопасности, и тут же тебя ударила волна шума и оживления. Мир сразу ожил: коровы мычали, мама говорила, холодный ветер дул и снег падал. Кэйт снова была частью мира и отмахнулась от тонюсенького голоска подсознания, который спрашивал, почему, если ничего плохого не произошло с мамой, она сама внезапно стала все ощущать подругому?

Кэйт пристально рассматривала маму. Похоже, мама совершенно здорова.

– Ты в порядке? Что с тобой случилось? – спросила Кэйт. – Ты так странно себя вела!

– И правда! – воскликнула миссис Дайер. Она провела руками по глазам, потрясла головой, будто хотела прогнать дурные мысли, и добавила: – Я в порядке, наверное, понизился сахар… или чтото в этом роде… На секунду я подумала… Ой, не обращай внимания, пойдем завтракать.

Кэйт поцеловала маму в щеку.

– Ты слишком много работала, когда нас с папой не было. Я думала, ты вотвот потеряешь сознание. Это на самом деле было странно – будто ты движешься с какимто замедлением.

Коровы все еще мычали и толкали друг друга, их копыта забрызгивали грязью ворота.

– Посмотри, – сказала Кэйт, – ты напугала даже коров.

Когда они шли к дому, приехал мальчик, развозящий газеты. Он учился в школе на два класса старше Кэйт.

– Привет! – улыбнулся он. – Мы думали, ты навсегда исчезла!

– Вот здорово! – рассмеялась Кэйт.

– Смотри. – Мальчик открыл первую страницу местной газеты и указал на фотографию. – Ты знаменитость! Эту можешь взять себе, у меня еще есть в запасе. Пока! Не пропадай снова!

Кэйт и мама разложили газеты на столе. Сначала посмотрели первую. Новости о возвращении Кэйт были не на первой странице, ее занимала статья о разводе английской футбольной звезды, но на второй странице красовалась старая школьная фотография Кэйт.

– Ой нет! Вы позволили использовать это фото? – ужаснулась Кэйт.

На глаза ей попался загадочный и странный заголовок, и она быстро прочитала статью. Репортер спросил инспектора Уилера, не хотел бы тот поразмышлять над тем, что случилось с Кэйт Дайер, отчего она потеряла память. Какаято травма? Попытка утаить правду?.. Инспектор ответил, что расследование не прекращается ни на минуту, но выводы делать еще рано. Однако он не допустит, чтобы хоть один камень остался неперевернутым. Репортер поверил его словам.

– О нет, – сказала мама, когда увидела заголовок. – Твой отец и доктор Пирретти сойдут с ума, когда это увидят…

Заголовок гласил:

ПОЛИЦИЯ ПОСТАВЛЕНА В ТУПИК:

БЫЛА ЛИ ИСЧЕЗНУВШАЯ ДЕВОЧКА ПОХИЩЕНА ИНОПЛАНЕТЯНАМИ?

Было начало дня, зимнее солнце на безоблачном небе освещало просыпающийся Лондон.

Ночью был сильный мороз, лужи еще стянуты льдом, ветер кусается. Дегтярник, непринужденно вытянув ноги, сидел в тепле за столом у окна «Джордж Инн», бывшего постоялого двора для пассажиров почтовых карет, что совсем рядом с ЛондонБридж. Он грел руки на очаровательном черном радиаторе под подоконником и время от времени, когда становилось слишком горячо, поднимал их.

Дегтярник понял, что ему приятнее пить пиво в таверне, которую он часто посещал в своей предыдущей жизни. Таверна «Постоялый двор Джорджа» как раз такой и была, и она на удивление мало изменилась. Почтовые кареты, ходившие между Лондоном и Кантербери, обычно останавливались в этом месте, здесь легко было обстряпать воровские делишки, поскольку любой разбойник готов был схватиться с охранником, вооруженным мушкетом. Все те же симпатичные балконы смотрели на булыжный двор, но теперь тут не было шума, суматохи, пассажиров, шумно требующих еду, и кучеров, которые кричали мальчикамконюхам, чтобы те напоили их лошадей. Именно здесь Дегтярник любил встречаться с разбойником по имени Доктор Адамс, которого прозвали так за привычку вывихнуть плечо своей жертве, если она отказывалась подчиниться. Однако Доктор Адамс мог великодушно вставить руку обратно в сустав, прежде чем уйти; раз уж он освободил свою жертву от ценностей.

– Приятного аппетита, сэр.

Официант поставил перед ним тарелку с золотистокоричневой рыбой и хрустящими чипсами. У другого края тарелки дымилась горка зеленого горошка. Сначала Дегтярник пожирал это глазами. В это время дня низкое зимнее солнце било по окнам современного офисного здания напротив, и отраженные лучи пробирались сквозь оконные переплеты в темную, с деревянными панелями комнату. Узкий луч солнца прошел сквозь стакан с ледяным пивом и бросил приятный янтарный отсвет на сочную пищу. Дегтярник облизнулся. Еще и свежий зеленый горошек! Что за черт, как они ухитряются выращивать горошек посреди зимы! Он начал уважительнее относиться к двадцать первому веку.

Дегтярник ел и попутно осматривал чисто выметенный двор с рядами деревянных столов и скамеек и диковинными наружными обогревателями, похожими на гигантские грибы. Его поражало, что все эти люди выбрали место для еды под открытым небом, когда могли бы сидеть здесь, в баре. Чтото заставило его дважды посмотреть на девушку лет пятнадцатишестнадцати, которая прошла за окном. Она уселась на скамью около обогревателя и открыла пакет с сухариками. Кстати, сухарики он сегодня утром попробовал – не понравились. Они царапали десны. Девушка глотнула из бутылки с красной наклейкой. Что можно сказать о девушке? Она очень хорошенькая – кожа оливкового цвета, большие, выразительные темные глаза, шелковистые волосы пострижены коротко, как у мальчика. Но вот одежда… Как и большинство модных туалетов на улицах Лондона, одежду Дегтярник находил крайне безобразной. Она была умышленно порвана, мешковата и скучна, но это одеяние не могло замаскировать естественную грацию девушки. Но больше всего внимание Дегтярника привлек профессионализм, с которым девушка осмотрела двор, прежде чем уселась, будто внимательно отметила всех, кто здесь сидел, не упустив, где находится ближайший выход. Дегтярник узнал родственную душу. Они принадлежали к одному племени, он и эта девушка, это точно.

Дегтярник съел последний кусок рыбы и, довольный, отодвинул тарелку, взгляд его все время рыскал по двору. Прошли четверо молодых людей, каждый нес по пинте пива, и они выбрали место за столом, соседним со столом девушки. Она вытащила из кармана книжку в бумажной обложке и стала читать, машинально отправляя сухарики в рот. Шумные молодые люди собирались хорошо провести время, но один из них, вожак этой маленькой банды, все время поглядывал на девушку. Чуть погодя, чтобы привлечь ее внимание, он начал ее передразнивать: изобразил, будто сгорбился над книгой. Парни хохотали, но девушка не реагировала. Тогда юнец подошел к ней и попытался выхватить книгу. Но он не успел дотронуться до книги – девушка, не поднимая головы, резко взмахнула рукой, ударив его руку. Парень вскрикнул – на девушке был массивный металлический браслет, который поранил парня. Девушка продолжала читать. Приятели парня, увидев грозное выражение его лица, тут же перестали хохотать. Парень чтото крикнул девушке. Дегтярник не разобрал слов, но, судя по реакции людей сидевших вокруг, слова были безобразными. Сначала девушка не пошевельнулась, но потом подняла голову, посмотрела на парня и сказала ему чтото такое, отчего его приятели, разбрызгивая в стороны пиво, грохнули от смеха. Парень с такой силой ударил по столу девушки, что бутылка кокаколы закачалась из стороны в сторону. Девушка протянула руку, остановила бутылку и спокойно принялась читать дальше. Дегтярник одобрительно улыбнулся. У нее есть воля, и она знает, как себя вести. А может, эта девушка и будет тем самым проводником, которого он ищет?

Спустя несколько минут девушка собрала свои вещи и пошла ко входу в гостиницу, протискиваясь между рядами скамеек. На последней сидел крепкий мужчина, его могучий зад выдавался над скамьей. Он уставился на привлекательную женщину, сидящую напротив, ничего не замечая вокруг. Дегтярник был уверен: девушка вытащила чтото из заднего кармана этого мужчины. Хороший выбор – мужчина был самой легкой добычей из всех, сидящих в этом дворе. Девушка дотронулась до плеча мужчины, прошептала чтото ему на ухо и указала на стол с парнями. Большой мужчина немедленно поднялся, пощупал свой задний карман, обнаружил, что тот пуст, и двинулся по двору с видом приготовившегося к атаке боевого слона.

Девушка улыбнулась и вошла в бар, где сидел Дегтярник. Она заказала чашку кофе без кофеина и, когда бармен повернулся спиной, вытащила из кошелька мужчины несколько бумажек по десять фунтов, сунув пустой кошелек в цветочный горшок. Дегтярник крикнул ей:

– Ловко проделано.

Девушка обернулась. Она разозлилась на себя, поскольку не заметила сидящего в зале свидетеля.

– О чем это вы? Я ничего не делала!

Дегтярник улыбнулся:

– Никогда не пытайся обмануть обманщика. Я по достоинству оценил то, что видел.

Девушка сверху вниз оглядела незнакомца, отметив шрам и необычную одежду.

– Что ж, вижу, вы не законник…

Она двинулась к столу мимо Дегтярника. Увидев, что творится снаружи, она ухмыльнулась. Большой мужчина с криками лупил высокого парня и выпихивал со двора на БороуХайстрит.

Бармен подошел к столу с кофе для девушки, думая, что они вместе.

– Нет… – начала она.

– Да, – перебил ее Дегтярник, – дайте нам вместе попить.

– Вы смешно говорите…

– Я вижу, вы любите читать.

Девушка искоса посмотрела на него.

– Ага, и…

– Не будете ли так добры, не прочтете ли мне это?

Дегтярник указал на стихи в рамке, висящие на стене около окна. Это была удивительная просьба. Девушка начала читать, не найдя причину для отказа.

«Плачь, плачь, мое сердитое вино!

Провидение не сулит нам никаких слез, кроме слез вина!»

Она хорошо читает, подумал Дегтярник, даже лучше…

– Забыли свои очочки?

– Очочки? Не понимаю.

– Очки! Знаете…

– Ааа. Нет. Не по этой причине я не могу читать.

– Значит, вы дислексик?

– Право слово, вас трудно понять!

– У вас путаются буквы?

– Поскольку я не знаю букв, им трудно спутаться. В мое время обычного разума было более чем достаточно, и я никогда не терпел неудач. Боюсь, что теперь все изменилось.

Девушка внимательно смотрела на Дегтярника. В ее взгляде подозрительность боролась с любопытством.

– Мне представляется, мы могли бы использовать друг друга, вы и я.

Последними словами он озадачил девушку. Она хорошо разбиралась в людях, но этот человек был ей непонятен.

– Мне нужно идти.

– Сначала назовите свое имя.

– Незачем.

Дегтярник встал и поклонился.

– Тогда до встречи…

– Сомневаюсь.

Девушка допила кофе и пошла к двери. Дегтярник упорно не смотрел на нее, но точно знал, что она обернется.

Это был первый день весенней четверти в школе, где учились младшие Дайеры. Обычно Сэм не нежничал с сестрой. Сегодня же он вернулся от «лендровера» и обнял ее. Кэйт взлохматила ему волосы и сказала, что пока ее здесь не было, он стал както мягче, и Сэм понял, что ей это приятно. Кэйт хотела тоже поехать в школу, поскольку мама всегда очень строго следила, чтобы дети не пропускали уроков. Но мама посоветовала Кэйт особенно не усердствовать и еще поспать, если хочется. Мало того, к удивлению Кэйт, миссис Дайер позвонила инспектору Уилеру и весьма настойчиво объявила, что ее дочь устала и нуждается в отдыхе и покое, поэтому сегодня нельзя мучить ее вопросами. Так что Кэйт могла полениться. Она поела, погуляла с Молли и прочитала малышам две короткие сказки перед их дневным сном. Потом решила посмотреть телевизор. Сиин и Милли спали чутко, поэтому Кэйт спускалась по скрипучей лестнице очень осторожно. Кухонная дверь была закрыта, но оттуда слышались голоса. Папа уехал еще утром, и Кэйт подумала было, что это радио, но когда взялась за ручку двери, узнала голоса родителей. Прислушавшись, Кэйт уловила в их тоне отчаяние. Она испугалась, но не ушла. Через пару минут она прислонилась щекой к тяжелой дубовой двери и решила, что ей лучше не входить в кухню. Голос мамы был очень взволнован.