Текст книги "Совершенное королевство (СИ)"
Автор книги: Лина Венкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
Глава 1. Маленький принц
Эрик
Когда мне было семь лет, мой отец, норвежский король Густав фон Хольберг, собственноручно составил для меня распорядок дня, достойный наследника престола – помимо ежедневных занятий по фехтованию, стрельбе, конной езде, изучению иностранных языков и рисованию, моей прямой обязанностью являлась полнейшая готовность к выходу в свет уже к семи утра, даже если я никуда не собирался. Время от времени мама пыталась меня защитить, однако не было ни одного раза, чтобы отец к ней прислушался.
– Густав, прошу, – увещевала мама, – ему всего семь лет.
Восемь, девять… он никогда не делал мне послаблений.
– Характер воспитывается с детства, – отвечал король, не отрываясь от рабочего компьютера.
В тот раз, как и каждый предшествующий, красивое лицо моей матери залилось багровой яростью.
– Ты хоть когда-то сможешь прислушаться ко мне? Понять, что я чувствую?
– А вот то, что ты чувствуешь, – отец с не меньшей злобой захлопнул ноутбук, – меня волнует в самую последнюю очередь.
Вообще, они редко были в ладу между собой. Очень редко.
Мать поджала губы.
– Эрик еще маленький! Он не должен выполнять любые твои приказания, особенно те, что лишены всяческой рациональной подоплеки!
Король, вопреки происходящему, очень спокойно произнес:
– В этой стране мой приказ – Закон. Исполнять его должен каждый. А если Эрику что-то не нравится, пусть придет ко мне и скажет об этом собственнолично.
Он так говорил, потому что знал – этого никогда не будет. Я не смогу перед ним бить поклоны, даже если от этого будет зависеть моя жизнь.
Очередное утро, очередной ранний подъем. Как и моя мать, я не видел в них смысла, но исполнял без единого промаха, ведь мне было слишком хорошо известно, чего может стоить отцовское недовольство. То утро – серое, пустое, как моя жизнь, – почти ничем не отличалось от вереницы предыдущих. Единственное отличие – сегодня мой утренний подвиг был еще более бесполезным, так как это был мой выходной, условный, конечно. Сегодня занятия начинались не в восемь, как обычно, а в двенадцать, что дало бы мне прекрасную возможность отдохнуть. Только не в этой жизни.
Пребывая в раздумьях, чем занять пять бесполезных часов, я решил совершить утренний променад в сторону кухни – и это было правильное решение. Там находился один из немногих человек, встрече с которым я мог обрадоваться. Брианна.
Повзрослев и поняв, что в то время ей было от силы лет двадцать пять, в детстве я считал её достаточно пожилой – ведь станет ли юная девушка работать кухаркой? А Брианна работала, и готовила она изумительно.
– Доброе утро, маленький принц, – девушка приветливо мне улыбнулась. Мне так нравилось это обращение, что я просто не мог заставить себя это пресечь. А ведь ее могли изгнать из страны за фамильярность с особью королевской крови.
– В этот утренний час я решил подкрепить свои силы на ближайшее время, – серьезно объявил ей, усаживаясь на обитый сиреневым атласом стул. Девушка спешно расставляла для меня приборы, а я обратил внимание на манящий запах запечённой утки. Настроение стремительно улучшалось.
– Вы так похожи на моего брата, – мечтательно произнесла Брианна после минуты молчания, выкладывая мясо на тарелку причудливым узором, – он тоже с утра похож на маленького, заспанного, лохматого котёнка… извините, принц, – смутилась девушка, а я невольно пригладил взъерошенные волосы – а ведь около получаса приводил их в порядок.
Мне уже не единожды приходилось слышать о младшем брате Брианны, моем погодке, но я промолчал, и девушка продолжила:
– Я уже полтора года его не видела, – тоскливо прошептала она, и так был грустен и печален её вид, что я даже положил назад на тарелку только что взятое оттуда утиное крыло. Моя подруга – британка, и её брат вместе с родителями остались в Британии.
Я не знал, чем ей помочь, так что решил хотя бы оторваться от трапезы и поучаствовать в разговоре.
– Почему вы здесь, мисс Асер?
О причине я догадывался, но больше не знал о чем спросить.
– Его Величество король Густав необыкновенно щедр, – в угоду стенам, у которых есть уши, громко продекламировала девушка, а секундой позднее добавила чуть тише, – я очень-очень хочу сбежать отсюда.
Я закрыл и снова открыл глаза. Она даже не подозревает, насколько хорошо я её понимаю.
Наш объятый грустью и полусном завтрак нарушил тихий стук в дверь. Я обернулся и успел разглядеть ровно половину девчачьего лица, тут же спрятавшегося обратно за деревянную створку. Это был плохой знак. Почти каждый раз, когда я видел Фрею в пределах замка, это означало что меня желал видеть отец, и она шла мне об этом любезно сообщить. Меня вновь обдало холодом, но тут не сбежишь, и не спрячешься. Я извинился перед Брианной и прошел в коридор.
Лицо в форме сердца, каштановые волосы, светло-серые глаза – вот и она, прилежно меня дожидается, как всякая высокородная, благовоспитанная аристократка. Фрея является моей двоюродной сестрой, младшей на год. Несколько месяцев назад она потеряла родителей в автокатастрофе, и даже отец не смог помешать моей матери забрать племянницу на воспитание. По словам педагогов, девочка была на удивление смышленой; а как отмечали некоторые зарвавшиеся юнцы, в большинстве своем отпрыски прислуги – ещё и довольно миловидна.
Фрея немедленно присела в реверансе.
– Ваше Высочество наследный принц Эрик, – на одном дыхании прозвенела девочка, – Его Величество король Густав желает Вас видеть.
Никто и не сомневался.
– Леди Фрея, – я почтительно поклонился, – как отрадно повидать Вас вновь.
Фрея недовольно сморщила нос: – Леди… это так скучно.
Я даже рассмеялся.
– Не скучнее, чем "Высочество наследный принц Эрик". Можно умереть от тоски.
Но с ней не было тоскливо, и скучно тоже не было. Справившись с колоссальным давлением со стороны царственных покровителей, Фрея сумела сохранить частичку себя собственной, спрятать ото всех. Не от меня. Мы не блуждали по замку, нет – мы нарочно растягивали этот миг. Многочисленные коридоры, увешанные портретами наших предков; столовые, уставленные золотом; библиотеки – все они приютили нас на какое-то мгновение, и жаль, что не навсегда.
Зная своего отца, я пытался подготовиться к возможным потрясениям, однако, первое из них меня настигло лишь на подходе к его кабинету. Переход от одной из анфилад к королевскому деловому корпусу украшал единственный портрет – Королевы Офелии, моей матери. На холсте, в массивной и украшенной золотыми нитями деревянной раме, она была изображена в свадебном платье. Нежно-розовые цветы вдоль лифа оттеняли бледность её юного, безупречного лица, а рассыпанные по плечам каштановые волосы придавали её облику ещё более аристократический вид.
Слуги боготворили королеву, и портрет никогда не оставался в одиночестве – хоть букет полевых ландышей, хоть несколько стебельков незабудки – холст всегда был украшен цветами. Как и в этот раз. Десять голландских роз пурпурного цвета в высокой, с узким горлышком фиолетовой вазе.
А ваза перевитая чёрной лентой, настолько длинной, что её концы простирались едва ли не вплотную до двери отцовского кабинета.
Я окаменел, и Фрея, казалось, тоже. Она взяла меня за руку, и мы молча стояли так, глядя на этот кусок атласа, который предательски чернел на узком горлышке вазы. Мой мозг отказывался принимать происходящее. Мама, конечно, болела после рождения сестры, но ведь ей в последнее время было намного лучше…
Перед отцом нельзя показывать эмоции, и я держался, как мог. В его кабинете остановился у порога, и попытался абстрагироваться от происходящего в те несколько секунд, что оставались до нашего разговора. Обводил комнату взглядом снова и снова, но изображение смазывалось, и я тонул в своей беспомощности.
Соберись, Эрик, соберись! Вот рояль, который отец любит больше чем меня и Мэрит, собственных детей. Вот плазменный телевизор – в половину стены, с шифрованным доступом в сеть, посредством которого он выходит на связь с миром. Вот полка, уставленная электронными книгами, где он утоляет свою жажду знаний, из-за чего и редко контактирует с окружающими. Качества непревзойденного монарха и отвратительного родителя и мужа намертво сплелись в этом человеке.
Король восседал за ноутбуком, но глядел на меня неотрывно – я же наоборот, не хотел на него смотреть. Меня отталкивало в нем всё: его стянутые в хвост светлые волосы, глаза неестественного серебряного оттенка, и то, как он возвышался надо мной, как гора, когда был недоволен. Ни я, ни Мэрит не унаследовали ни унции из его внешности – мы похожи на мать, а сестра так вообще воспроизвела её внешность с почти доскональной точностью. Он для меня словно чужой, несмотря на нашу кровную связь.
– Эрик, – на удивление мягким тоном произнес отец, – я приятно удивлен, что ты так быстро откликнулся на мой зов. Что бы не говорила Офелия, а мое воспитание даёт свои плоды.
– Здравствуйте, отец, – немногословно ответил я. Мне было очень-очень страшно.
– Эрик, – каким-то неестественно нежным тоном продолжал король, – ты ведь знаешь, как мне дороги вы с Мэрит, и как я о вас забочусь?
– Мы никогда не сможем в должной мере отплатить вам за вашу доброту, – мгновенно выстрелил я заранее приготовленный ответ. Как же мне не хватало поддержки Фреи в этот момент.
Король Густав коротким жестом указал на белоснежный диван, размещавшийся перед плазменным телевизором: – Пожалуйста, присядь.
Он никогда не был со мной столь предупредителен. Никогда.
На негнущихся ногах я прошел к указанному месту и, присаживаясь, отметил, что дрожу. Но показывать это нельзя, нельзя ни в коем случае. Попытался успокоить мысли.
– Ты ведь знаешь, – отец присел рядом, – после рождения Мэрит здоровье Офелии значительно пошатнулось, и она много времени проводила в королевской лечебнице.
– Знаю, – холодно ответил ему. Даже дрожать перестал. Всё утратило смысл в этот момент, и прежде, чем отец продолжил, я произнес: – Она умерла.
Рука монарха легла на моё плечо: – Как на девятилетнего мальчика, ты довольно проницателен.
Мы сидели спинами к центру комнаты, входная дверь находилась по правую руку от нас, однако, видимость загораживал крупных размеров фикус. Думаю, это и было причиной тому, что я не заметил входящего. Мой взгляд устремился в глубины выключенного экрана телевизора, и лишь после слов отца: "Я хочу познакомить тебя с одним человеком", смог разглядеть в чёрном экране отражение женщины, стоявшей за нашими спинами.
Я стремительно обернулся, абсолютно не веря в происходящее. Её узкое, глянцево-чёрное платье обтягивало идеальное тело; остриженные под каре светло-золотые волосы едва касались плеч; темно-карие, почти чёрные глаза взирали на нас с насмешкой; а её голову украшала корона моей мамы.
– Позволь представить тебе Эрнестину, – отец прошел к ней и приобнял за талию. – Я не мог оставить вас с Мэрит без матери, а Эрнестина, – он нежно поцеловал её в щёку, – убежден, отлично справится.
Женщина вопросительно посмотрела на короля.
– Только после коронации, Густав, – уверенно ответила она.
Отец лишь поцеловал Эрнестину в макушку: – Только после коронации, дорогая.
В какой-то момент обо мне вспомнили, и оба смерили меня взглядами: женщина – настороженным, а отец – испытующим.
– Я поражен Вашей красотой, леди, – еле проговорил я, но взгляд короля не смягчился. – Рад приветствовать Вас в нашей семье, – добавил, и лишь тогда отец меня отпустил.
Пулей вылетел из его кабинета, ни разу не оглянувшись, и не остановился, пока не достиг анфилады. Фрею по дороге не встретил, но это, наверное, к лучшему. В голове звенела лишь одна мысль: мы потеряли маму. Её нет, и больше никогда не будет. В шоке от появления Эрнестины, я даже не успел задать отцу несколько важных вопросов: свершилось ли уже погребение? Если да, то почему меня не взяли? Если нет, то позволят ли мне присутствовать? Где её будут хоронить?
Я не отдавал себе отчета, куда иду, но все же пришел в правильное место. Наверное, оно осталось последним пристанищем, где я могу спрятаться, и где мне всегда будут рады. В комнате, отделанной в пастельных розовых оттенках и с резной деревянной мебелью, крошечная девочка расчесывала куклу, ростом с себя. Она услышала, как я вошел, и подняла глаза: на меня смотрело почти моё отражение. Присел рядом с ней на пол, и сестра протянула ко мне ручонки; она всегда любила обниматься.
– А где гувернантка? – прошептал я.
Мэрит ткнула пальцем в угол – женщина средних лет, миссис Вернер, если не ошибаюсь, безмятежно спала в кресле нежно-розового цвета. Сестра протянула мне расческу. Я собрал её длинные каштановые волосы в два высоких хвоста, как она любила; смотрел, как она забавляется, и понимал: я никогда не смогу её отпустить. Защищу от любого зла, ото всех напастей. Она одна осталась у меня, и я не смогу потерять её так же, как и маму – просто не переживу этого.
Глава 2. Начало всего
Хелена
Учебный день закончился, и нервы мои вместе с ним. Я ждала Ривала уже, наверное, около получаса, а его всё не было, хоть и обещал не задерживаться. Приходилось наблюдать, как моя одноклассница Элла уже в который раз на моей памяти забирается в фонтан вместе с обувью, блаженно подставив лицо послеполуденному солнцу. Маразм крепчал, езжала кукуха, а я всё бдела. Безуспешно, к сожалению.
Ещё пять минут, и ухожу! Почему я вообще на это согласилась?
«Потому, что он мой любимый друг» – отвечаю я себе. Это та причина, по которой я его жду сейчас, и всегда ждала. Не было ещё ни разу за все время нашей дружбы, чтобы я пожалела, что когда-то, очарованная его светло-русыми кудряшками, первая с ним заговорила. Помниться, тогда спросила, взял ли он карандаши на сведённый урок рисования, а когда мальчик испуганно покачал головой, злорадно заявила, что ему точно сделают замечание. Не знаю даже, чего он, внук директора школы, так сильно тогда испугался.
За год, прошедший с моего поступления в школу, Ривал только раскрасил мою жизнь; иной раз лишь его поддержка давала мне сил пережить некоторые события на моем недолгом, но очень насыщенном веку. Моё чувство благодарности к нему настолько велико, что я уже давно сомневалась: благодарность ли это?
Как бы там ни было, я протоптала уже тысячу дорожек в этом гравии, а Ривала всё не было. Зато был кто-то другой.
– Розенкарц! – послышалось за спиной.
Мне не нужно было оглядываться, чтобы установить личность зовущего – миссис Ридс, моя классная руководительница. Она уже много дней выслеживала меня, и, несмотря на все мои ухищрения не попадаться ей на глаза, наконец-то поймала. Жаль, что мы с Ривалом не договорились о встрече в другом месте.
Я собрала воедино всё свое имеющееся остроумие и приготовилась к обороне. Худосочная и костлявая, с неприятным выражением лица, миссис Ридс вторглась в моё личное пространство.
– Хелена, ты ведь помнишь, что скоро родительское собрание? – утробным голосом, словно из преисподней, вопрошала учительница.
– Доселе ни разу не забывала, – угрюмо отвечала я.
– Мне бы очень хотелось пообщать с твоей матерью, Хелена.
Мне тоже, ага.
– Боюсь, у вас ничего не получиться, миссис Ридс.
– Как так? – сузила глаза руководительница, – сдается мне, что твоя мать – серьёзная, властная женщина, которая имеет понятие о воспитании детей; твой же отец – мягкосердечный человек, добротой которого ты прикрываешься.
Это был даже не намёк, а прямое обвинение в том, что отец выгораживает меня перед матерью.
– Вы абсолютно правы, миссис Ридс, – резко бросила я. – Когда мать вернется с очередной гулянки, куда её забрал ухажер на лимузине, тогда я ей так и передам, что вы хотите с ней поговорить. О моём воспитании. Вот.
Женщина на мгновение даже растерялась.
– Тебе не стыдно, Розенкарц? – нашлась она. – Как ты можешь говорить такое о родной матери? Я немедленно звоню твоим родителям!
Номера мамы у неё нет. Отцовский телефон вчера был разбит в пылу скандала.
– Звоните, – покорно отвечала ей, завидев у дверей раздевалки радостно машущего Ривала. – А я пойду.
И пошла, навстречу сияющему другу.
– Ты дождалась! – радостно завопил Ривал. – Извини, мы сегодня разучивали новый стиль плавания. Давай я в качестве компенсации проведу тебя до самого дома?
Так как сам Ривал жил в противоположной от меня стороне, это был довольно широкий жест. Его зелёные глаза лучились такой неподдельной радостью, что я тут же простила ему вынужденное опоздание. Я ему прощу что угодно.
– Мне тут пришлось претерпеть покушение на жизнь, пока ждала, – пожаловалась ему, когда мы зашли за угол, и миссис Ридс исчезла с горизонта.
– Я это предвидел, – гордо ответил Ривал, срывая с чужой клумбы цветок астры и вручая его мне. – Сегодня на тренировку пришел сын миссис Ридс.
Я аж рот приоткрыла от предвкушения сладкой мести, хоть и косвенной.
– В общем, после трени ему не было во что переодеться назад, – деланно серьёзным, срывающимся на смех тоном поведал Ривал.
– Ужас, что творится, – чмыхая от смеха отвечала ему. – Куда же делась его одежда?
– Гм, – Ривал запнулся, закусывая губу и сдерживая хохот. – Она загодочным образом улетела в мусорное ведро.
– Пресвятые лисички, – я негодующе покачала головой. – Какое безобразие в родной школе происходит! Потом все-таки добавила: – Тебя хоть не заметили?
Ривал улыбнулся: – Внука директора никогда не видят.
– Красавчик, – я взъерошила его светлые волосы, и мальчик улыбнулся ещё шире.
– Хелли, не скромничай. Ты бы на моем месте поступила точно так же.
– Охотно, – подтвердила я. – Только не с сыном миссис Ридс, а с ней самой.
Мой дом находился на приличном расстоянии от школы, так что наш путь продолжался; мне и не хотелось, чтобы он заканчивался. Жаркое майское солнце раскалило асфальт, из-за чего жара стала совсем удушающей. Когда мы проходили парк, Ривал кивнул в сторону отдаленной от тропы скамейки и исчез, вернушись через несколько минут с двумя порциями мороженного в форме арбузных долек. Я с большим удовольствием распечатала свой кусочек и за один укус едва не проглотила половину.
– Хелена, мне нужен твой совет, – как гром с ясного неба.
– Удиви меня, – недоверчиво произнесла я.
Господи, неужели Ривал замялся?
– У тебя в классе учится девочка, – после полуминутного смущения выдавил он. – Ты бы не могла… не могла бы…?
– Познакомить вас? – нейтрально переспросила я, подавляя желание дать ему щелбана. – И кто же она?
– Элла.
Как хорошо, что я знаю, что мне делать в таких ситуациях.
– Ты нормальный? – обвиняющим тоном бросила ему. – Элла? Она же с головой не дружит.
– Да ладно? – недоверчиво ответил он.
Пришлось привести решающий аргумент.
– Она имеет обыкновение залипать в нашем школьном фонтане, прямо в обуви сидит там по полдня.
– Серьёзно? – расстроился Ривал. – Тогда не надо.
Только после этих слов я смогла немного расслабиться, да и, собственно, понять, насколько была напряжена. Остаться одной мне совсем не улыбалось. Свою Эллу Ривал может видеть в сладких снах хоть до посинения, но она его не получит.
Я пыталась отделаться от друга ещё на подходе к моему дому, но он упорствовал в своём стремлении проводить меня, поэтому в конце-концов уступила. Зря я это сделала. Едва мы приблизились к задним дверям, произошло то, чего опасалась.
Хрясь!
Тишину расколол звук, который я ни с чем не спутаю, ведь в последние дни слышу его слишком часто.
– У вас что-то разбилось! – с живым энтузиазмом воскликнул мальчик. – Дедушка учил меня склеивать чашки, хочешь помогу?
Но я лишь грустно покачала головой. В этом доме разбилось что-то более ценное, нежели чашка. Уже очень давно.
Словно рассчитывая ещё более меня скомпрометировать, из дома послышался истеричный визг матери: – Я не собираюсь больше жить в этой нищете!
На изумленном лице Ривала стало прорисовываться понимание масштаба катастрофы. Я же, заторможенно соображая, почему-то даже не пыталась как-то сгладить эту ситуацию – попросту пялилась испуганными глазами на не менее растерянного Ривала. Его присутствие парализовало меня.
– По-твоему я этого достойна? Жить в этом захолустье, без каких-либо перспектив, без радости в жизни? – тут любимая мамина шарманка была заведена вновь; мои уши загорелись от ощущения нелепости и постыдности всего происходящего. Ривал смущенно прошептал:
– Чаепитие на сегодня отменяется.
Почему-то именно в этот момент мне захотелось плакать, очень. Моя собственная мать разрушила всё, что я любила, и даже сейчас продолжает это делать. Чувство несправедливости захлестнуло удавкой, но пришлось пересилить себя и проглотить горький ком в горле, который мешал мне жить, сколько я себя помню.
– До завтра, Ривал. – Произнесла очень тихо, понадеявшись, что он поймет в каком я раздрае и пойдет домой, но прогадала. Он сделал то, без чего не был бы Ривалом, и моим лучшим другом. С выражением вселенской тоски на лице он порывисто обнял меня, тем самым давая ту каплю поддержки, в которой я так нуждалась.
Хлопок входной двери со стороны главного входа стал для меня вполне ожидаемым; следующий хлопок, уже дверцей автомобиля, прозвучал несколькими секундами позднее. Кто её увез? У мамы никогда не было водительских прав.
– Я забегу завтра утром, Хелли, – притворно бодро заговорил Ривал, отпуская меня.
– Только не бросай камнями в окно, как тогда, – криво улыбнувшись, ответила ему.
Мальчишка, вторя мне, не сдержал улыбки: – Да ну тебя, всего-то раз было.
Когда уже осмелилась войти в дом, моему взору предстало то, что я больше никогда не смогла развидеть – отец плакал, закрыв лицо руками. Полностью сломанный морально и к этому моменту уже почти седой. Не знаю, какой злодей заставил мать выходить за отца замуж, но виноватым папа был всегда. Сама же, заводя многочисленные романы на стороне, неправой себя не считала. Мне всегда было до боли жаль папу – он искренне любил маму и верил, что рано или поздно та прекратит свои похождения.
Я присела рядом с ним на диване. Папа растерянно на меня посмотрел, словно не осознавал происходящего. С трудом, едва проговорил:
– Она нас бросила, Хелена.
Милый, бедный папа. Высокий, атлетически сложенный, с такой гладкой кожей, какой у матери отродясь не было, он мог вершить судьбы. А выбрал неверную жену, разводил фиалки, и воспитал дочь, которая уже в семь лет начала считать себя неудачницей.
– И всего? – я погладила листик орхидеи. – Мне уже думалось, что случилось что-то действительно страшное. Ну там, завял твой еле-еле выведенный бирюзовый тюльпан, или мать споткнулась о герань.
Отец невесело усмехнулся.
– Она всегда была единственной, особенной, – с абсолютно глупым, мечтательным выражением лица ответил он.
– …Единственной, особенной сволочью, – не сдержалась и сердито бросила ему в ответ. – Это был последний раз, когда я из-за неё плакала. И ты тоже! – Я ткнула ему пальцем в щеку, и это немного привело отца в себя. – Я ведь тебя не бросила. Я осталась с тобой! Зачем нам мама? Нам с тобой всегда было хорошо и спокойно вдвоём.
Он обнял меня, и я положила голову ему на плече.
– Спасибо тебе, милая, – тихо прошептал он.
– За что, пап?
Отец обнял еще сильнее.
– За то, что ты так не похожа на неё.
Меня не отпускало до вечера, да и вечером не особо отпустило. Мерзкий поступок матери и обиженное лицо отца до сих пор не выходили у меня из головы. Как эти два диаметрально противоположных человека вообще сошлись? У них разные взгляды на жизнь, разные ценности. Отец своими руками сделал всю мебель в моей комнате: кровать, небольшой платяной шкаф, столик под телевизор и даже ящик, чтобы куклы прятать. Мать тушила окурки о папины цветы, с папиного телефона договаривалась о свиданиях с другим мужчиной и говорила мне, что в этой жизни нужно рассчитывать лишь на себя.
Мне удалось заснуть под утро, да и то ненадолго. Лишь мысль, что утро все ближе, заставляла меня снова и снова закрывать глаза. Сон не шёл, и я ворочалась из стороны в сторону абсолютно измотанная. Будильник пропищал предательски скоро.
Невыспавшаяся и оттого сердитая, нашарила на тумбе пульт. Однако, моим любимым мультфильмам сегодня не судилось быть просмотренными. Я случайно включила новостной канал, где телеведущая с каменным лицом объявила:
– И вот, случилось то, чего так долго ожидала вся страна! Уже на протяжении нескольких часов Британии присвоен статус «Совершенного королевства». Многие страны мира выражают свои поздравления Британии, в частности, и Королевство Норвегия, которое первым поздравило нас – Соединенное Совершенное Королевство. К радости учеников и студентов, сегодняшний день объявлен выходным.
О, папа несомненно откомментирует это событие – он всегда приговоривал, что Британия достойна этого звания, как никакая другая страна, а жалкие норвежцы просто тонут в бесплодных попытках догнать то, что не могут. Восхитительно. А что ещё более восхитительно, так это сегодняшний выходной! Он пришелся как нельзя кстати. У меня было вполне четкое намерение нырнуть назад в теплую кроватку, однако, но и тут не свезло.
Моя комната располагалась на втором этаже, так что легкий стук в окно слегка обескуражил. Тут только два варианта: или это какой-нибудь ночной злыдень, возвращающийся с попойки; или же это мой кудрявый рыцарь прибежал меня спасать, едва только загорелся рассвет.
Отодвинула штору: так и есть. Ривал занес руку с камнем для следующего броска, но, углядев свой медноволосый свет в окошке, неистово замахал руками. Я открыла одну из створок, что не выглядела так, словно сейчас же рассыпется в моих руках: – Я же тебя просила!
Мальчик просиял.
– У вас дверной звонок не работает! – радостно закричал он, грозя разбудить не только отца, спящего в соседней комнате, но и жителей близлежащих деревень. Мне стало понятно, что уже я не посплю.
Мы расположились на нашей крохотной кухне. Я разливала бергамотовый чай, а Ривал распаковывал принесённые с собой булочки с корицей, попутно заинтересовано на меня поглядывая.
– Чего? – возмутилась, присаживаясь рядом и откусывая от булки засахаренную корочку.
– Не могу связно сформулировать. – Виновато произнес он.
– Тут все прошло более-менее, – я неопределенно повела рукой в пространство. – Мама уехала ещё тогда днем, и пока не возвращалась. Отец подавлен.
Ривал сердито отпил из чашки.
– Я даже не подозревал… Если бы я знал…
Откуда ему было знать – я ведь не рассказывала. Как по мне, такими вещами не должно кичиться.
– Ты тут ни на что не повлиял бы. Разве что на моё самоощущение, – я посмотрела на друга. – Спасибо тебе. Ты меня очень поддержал тогда.
И благодарно сжала его руку, а Ривал в ответ сжал мою.
– Я вчера, – проникновенно зашептал он, прожигая мне душу своими зелёными глазищами, – позвал Эллу в кино.
Глава 3. Настоящий друг
Эрик
О, сколь многое Эрнестина привнесла в мою жизнь: злобные переглядывания в коридорах, выражение презрения на её лице, моё ощущение собственной ненужности. Она пришла в нашу семью и отец ослеп, метафорически. Он нанимал фотографов из Королевства Америки, ведь Эрнестина хотела сверкать на обложках модных изданий; он купил для неё Брэмблиз – замок в регионе Сёрланн, на случай если "бедная девочка устанет, и захочет отдохновения от тягот величия". Он, в конце-концов, запросил с меня её портрет – "его нужно повесить вместо портрета Офелии". Это был один из немногих случаев, когда я категорически отказался исполнять веление моего царственного родителя. Ненавистный образ этой женщины ни за что в жизни не осквернит моё любимое хобби.
Вместе с новой королевой в резиденции поселилась её родная сестра Корнелия. Я с удивлением отметил, что Эрнестина родила близнецов, сама имея при этом сестру-близнеца. И все же, характерами новоиспеченная правительница и её сестра отличались разительно. Корнелия выделилась более мягким нравом и любовью ко всему необычному – чего только стоили одни лишь её розовые волосы. Она в первую свою неделю пребывания тут взяла под опеку осиротевшую Фрею. Эрнестина же в своих стремлениях шла напролом и, казалось, могла бить в каменные стены, рано или поздно и они сдались бы под её натиском.
Отдельной радостью в жизни оказались сыновья Эрнестины – близнецы Ханс и Йоххан, оба до ужаса похожие на королеву. Белёсые, бесцветные как моль, и столь же необразованные. Почему-то им без труда удавалось расхаживать по королевской резиденции в своих простолюдинских одеждах; они отлучались с занятий по любому, даже самому незначительному поводу, после чего и вовсе не возвращались; для них вообще не существовало каких-либо правил.
Однажды я пришел поиграть с Мэрит, но сестра, уморенная длительными уроками миссис Вернер, уснула. Её длинные каштановые волосы были заплетены в косу, а лицо – обеспокоено, даже во сне. Я присел рядом на кровать; девочка даже не шелохнулась.
Отец всегда любил Мэрит больше, но я не был огорчен по этому поводу. Наоборот, даже ощущал благодарность к нему за то, что так оберегает нашу маленькую жемчужинку. И все же, я бы не сказал, что Мэрит досталось намного меньше, чем мне: ежедневные уроки общих дисциплин, языки, гимнастика, а также её любимая скрипка. Конечно, все преподавалось четко в меру её возможностей, но ей ведь едва исполниться шесть, какие уж тут возможности? Так что нет ничего удивительного, что малышка уставала, и часто, вне расписания, обессиленная засыпала на несколько спасительных минут.
В тот раз я уже порывался уйти, так как боялся случайно её разбудить и без злого умысла отнять эти украденные минуты отдыха, как вдруг из коридора послышались тихие голоса, словно кто-то нарочно приглушает речь. Я медленно попятился за ширму для переодеваний и удачно за ней спрятался как раз в тот момент, когда в комнату прокрались Эрнестинины сынки. Один из них – Ханс – вертел в пальцах ножницы с длинными лезвиями.
В следующие несколько секунд всё происходившее смешалось в что-то большое и безобразное. Вот они негромко переговариваются, тихо хихикают; этот звук до боли напоминает Эрнестину. Вот один из них слегка трогает руку сестры; я напрягаюсь. Мэрит спит, даже не шевелиться. Тогда тот, второй, что сжимает ножницы, говорит что-то, и я едва улавливаю слова, камнем упавшие передо мной на пол:
– Весёлого пробуждения, принцесса.
И поднимает двумя пальцами её тонкую косичку.
Остаться хладнокровным мне не помогло даже многолетнее аристократическое воспитание. Я набросился на него с таким чудовищным желанием причинить боль, что едва ли не впервые в жизни уверовал в то, что я сын своего отца. Пока второй близнец соображал, откуда его брату прилетело, лицо первого было уже безнадежно испорчено. Я успел схватить этого крысёныша за волосы и два раза хорошенько приложить лицом о деревянный борт кровати, пока до второго не дошло, что его брата избивают. Если с одним из них я успешно справлялся в одиночку, то против двоих заметно сдал позицию – сам не понял, как оказался на полу.
