Текст книги "Черными нитями (СИ)"

Автор книги: Лина Николаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Конечно, он помнил, сколько брату. Тот понял его вопрос.

– Девятнадцать, но дерьма я видел и сделал столько, словно мне пятьдесят. А тебе?

– Лет сорок. По эту сторону Инквизиции находиться полегче, так что я скинул себе десятку.

– Так кто теперь младший?

Кай усмехнулся, запустил руку в один карман, достал спички, затем в другой, пошарил внутри, но рука вернулась пустой. Рейн протянул ему сигареты. Кай взял квадратную пачку с изображением корабля и улыбнулся.

– Я курю такие же. На островах Кимчии выращивают лучший табак.

Рейн покивал. Кирию с юга и запада окружало бесчисленное количество островов, и на каждом проживали умельцы своего дела. С высоты этот участок напоминал ночное небо: целая россыпь островов-звёзд, разбросанных по тёмно-голубым водам. Рейну всегда было интересно: кто же прежде поднимался так высоко в воздух, что разглядел все острова и назвал море Звёздным?

– Хотел бы я побывать там, – добавил Кай.

– Так что мешает? У тебя есть деньги, покупай билет на корабль и плыви, куда хочешь.

– Не все вернули свои долги, – Кай скрестил руки. – А чего хочешь ты?

– Дом под красной черепицей. Помнишь, как в детстве?

– Дом? – удивился Кай. – Ну купишь ты этот дом, а дальше что? Это не та цель, ради которой стоит жить.

– Дом под красной черепицей – это… – Рейн замялся. Он ещё ни разу не говорил о мечтах вслух. – Это символ. Я хочу иметь место, в котором мне будет спокойно. Где никто не скажет: «Ноториэс». Где смогут жить и моя жена, и дети без опаски, что их будут оскорблять только за близость ко мне. Где можно говорить открыто, не боясь ни демона, ни черта, где поймут.

Рейн смело посмотрел на Кая. Он знал, что его слова могли прозвучать глупо, но хотел быть честным с братом.

– Ты что, уже задумался о семье?

– Мы всегда бережём воспоминания о потерянном и лелеем мечты о невозможном. Неужели ты сам никогда не вспоминаешь мать и отца, как мы жили?

– А что мне вспоминать? Побои? Бесконечные нравоучения?

– Как мама играла на фортепиано, когда мы возвращались из школы. Как Агни постоянно вязала и заставляла нас носить её носки. И тот трепет, когда отец первый раз прочитал нам Книгу Братьев. Конечно, я помню все побои и нравоучения. Но у меня и так ничего нет, так зачем преуменьшать воспоминания?

Кай вздохнул и начал:

– Рейн, ты говоришь, что у тебя не может быть жены и детей, потому что ты – ноториэс. Но ведь есть те, кто знает: демон – не враг и возможность говорить с ним – величайший дар. – Рейн раздражённо взмахнул рукой, но Кай уверенно продолжил: – Рейн, я, как и ты, не верю в богов, но я верю своему демону. Мой выбор – это быть свободным от предубеждений Церкви и не молчать, не смиряться, а говорить и действовать. Быть собой и слушать себя. Вот чему учат Дети Аша. Ты ведь хочешь того же.

Рейн молчал. Да, того же, а толку-то? Что, эти Дети Аша дадут ему работу? Защитят от Инквизиции, вымолят прощение у Церкви?

– Ты же знаешь, что каждый рискует быть объявленным ноториэсом, как было с тобой. Неужели тебе нравится такой мир? Как ты можешь мечтать о доме под красной черепицей, если покой там будет только временным?

– Тогда к черту покой. Заработаю достаточно денег, куплю дом, открою бордель и найму охранников покрепче, чтобы никто даже не подходил ко мне.

– Ты никогда не умел шутить, – заметил Кай. – Хорошо. Если таких слов тебе мало, то знай: я давно ушёл от Детей Аша. – Рейн бросил удивлённый взгляд на Кая. – Никто из них не попытался меня спасти, а после и вовсе перестал доверять, но у меня всё равно остались близкие. Моя настоящая семья, – Рейну показалось, что Кай сказал это специально. – Они верят в то же, что и Дети Аша, но в первую очередь хотят побороться за самих себя. Отвоевать место и взять своё. Даже если для этого придётся перевернуть весь мир. Есть план, и ты должен стать его частью.

Рейн присвистнул.

Во-первых, Кай тот ещё хитрец: увидел, что возвышенные слова о собственном голосе, вере и свободе не сработали, сразу взялся за другую тактику. С ним нужно быть осторожнее. Во-вторых, если Кай не на стороне Детей Аша, то на чьей? Что это за «семья»?

Рейн молчал, и тогда брат предложил:

– Я даю тебе пять тысяч киринов, а ты идёшь на встречу с кем надо, идёт?

«Половина годового жалования», – подумал Рейн с жадностью и переглянулся с Астом. Потом встал и посмотрел на брата сверху вниз.

– Кай, я не продаюсь. Я не хочу разговаривать с фанатиками. Их убеждения также опасны, и не важно, верят они в Яра, в Аша или чёрта. Кай, – Рейн вздохнул. – Ты мой брат, и я всегда приду, когда потребуется. Но если ты вернулся, только чтобы затащить меня в секту, ты зря пришёл.

Кай рассмеялся, запрокинув голову:

– Правда, Рейн, не продаёшься? И на Инквизицию ты работаешь по воле сердце, да? Вы-то не фанатики, да? Может, ты просто боишься узнать, что там, с другой стороны?

Рейн почувствовал себя так, точно его с головой окунули в грязь – даже не в грязь, в дерьмо. Он действительно боялся потерять то, что потихоньку стал обретать. Но разве это и не было тем самым «продался»?

– Я выбрал сторону, вот и всё. Не из светлых чувств, ты прав, но Инквизиция даёт мне хоть что-то. Я не могу оставить родителей, сам не хочу опускаться ещё ниже. Мне нужна эта работа.

«Новые долги даёт», – появилась настойчивая мысль, и Рейн никак не мог отогнать её.

Кай тоже поднялся и вновь превратился в хитрого дельца.

– Почему, Рейн? Ты слышал: я следил за тобой. Что тебя так держит? Должность старшего инквизитора? Обещания главы отделения? Та милая девчонка из церковников? Что, Рейн, что? Почему ты готов сделать шаг к тем, кто отнял твою жизнь, но не хочешь послушать тех, кто поможет вернуть её? Мы не на стороне Детей Аша и не на стороне Совета. Я не предлагаю тебе веру, только борьбу за себя и месть за всё отнятое и за всё неполученное.

Рейн потёр подбородок и хмуро глянул на брата. Кай всегда умел быть незаметным, но если он так легко выследил его, то что помешает другим? Мало ли кому он перейдёт дорогу.

Впрочем, стоило признать, что всё-таки в словах брата имелась доля истины. Он так долго бился в одну дверь, что не мог поверить, что другая уже могла быть открыта. Может, этой «семье» было что ему предложить?

– Покой в доме под красной черепицей можно обрести, только если церковь рядом разрушится, – проговорил Аст. – Ты сам это знаешь.

«Правдивая история Аша и Яра», – пронеслось в голове. Сколько раз он слышал об этом, но так и не получил ответ?

Рейн посмотрел в серо-голубые, как у него, глаза брата и сказал:

– Хорошо, Кай, я увижусь с тем, кто тебя прислал. С одним условием: ты придёшь домой.

– Ни за что! – прорычал Кай.

– Придёшь, – настойчивее повторил Рейн. – Ты не видел, как мать перечитывает твои детские стишки и плачет. Не хочешь общаться с отцом – не общайся, ладно, но матери ты должен сказать. И Агни. Она до сих пор хранит носки, которые я не успел тебе передать.

– Хорошо, – процедил сквозь зубы Кай. – Но сначала ты.

– Нет, Кай. Мне терять нечего. А вот ты, видимо, дорожишь своей «семьёй». Ты же не хочешь подвести её?

Кай сжал тонкие губы в нитку, а затем неожиданно рассмеялся.

– Рейн, мы выросли одинаковыми. Таких засранцев воспитывает только Канава.

– Она начинается с Третьей, а я живу на Первой – это район Сины.

– Нет, Рейн, Канава – это не только география, Канава – это состояние, как и твой дом под красной черепицей. Не ври, что тебе нужен покой. Ты отчаянно рвёшься наверх, чтобы взять всё, как и я. Ты бы мог смириться, как все ноториэсы, зажить спокойной жизнью бедняка. Но тебе ведь нужно другое. Твой покой – это борьба, ты не хочешь молчать и покорно гнуть спину. Как и мы.

Не дожидаясь ответа, Кай перемахнул за ограду и бросил на прощанье:

– Пока, брат. Осторожнее, скоро будет громко.

Он растворился в темноте, и даже шагов не было слышно – а может, это всё привиделось, и приходил призрак?

Рейн снова сел, вздохнул и с наслаждением уставился на тёмные волны. Казалось, что только они вечны: эта могучая сила, которая забирала себе миллиметр суши за миллиметром.

– Твой покой – это борьба, – тихо повторил Рейн.

Так как тот лохматый босоногий мальчишка превратился в парня со взглядом старика, который был готов бросить вызов всему Совету?

Глава 10. В Черном доме

Рейн курил перед Чёрным домом и смотрел по сторонам. Площадь шумела. Фигуры в чёрном, чёрно-синем и чёрно-белом то выходили, то заходили. Отовсюду слышались настороженные голоса и перешёптывания.

В-Бреймон объявил общее собрание, и с утра все свободные инквизиторы стали стягиваться к Дому. То и дело слышался вопрос: зачем?

Рейн ещё издалека увидел Д-Арвиля, идущего лёгким стремительным шагом. Он быстро положил руку на грудь и поклонился Энтону. Тот шепнул:

– Зайди ко мне после собрания. Есть небольшое задание. – Д-Арвиль хитро улыбнулся и скрылся внутри.

Рейн постоял ещё немного, затушил сигарету, на секунду задержался перед входом и потянул тяжёлую дверь на себя. Он спустился на первый этаж подземелья и быстрым шагом зашёл в центральный зал.

Взгляд сразу упал на статую Яра в центре. По-настоящему работа каждого инквизитора начиналась только после клятвы служить, которую он произносил перед лицом бога.

Со всех сторон фигуру окружали огни, и они так подсвечивали полупрозрачный молочный камень, что казалось, статуя светилась изнутри. На правой руке Яра сидел сокол – символ Инквизиции. Левой рукой бог сжимал змею – знак Аша, знак демонов.

Статую окружали нестройные ряды стульев. Первыми сидели Ригард В-Бреймон, его советник Нелан Э-Стерм, а также главы отделений. Следом за ними уселись верховные инквизиторы – надменные старики с лисьими глазами. Затем главные и старшие – самодовольные юнцы из благородных родов, головорезы, заслужившие место силой, и молчаливые хитрецы. Вот уж кто оказался здесь не зря. Последними расположились практики – безмолвные тени в масках. Всего собралось человек двести – больше половины инквизиторов Лица.

Рейн сел на ряд старших и сразу почувствовал толчок. Он быстро обернулся.

– Эй, старых друзей уже забыл? – спросил Ирт и хрустнул пальцами. Ансом рядом ухмыльнулся, показывая пожелтевшие зубы. От него разило вином – ничего нового. – Всё, думаешь, хозяин заметил тебя и можно отбиться от стаи?

«Пошёл к чёрту, друг». Рейн молча уставился на Ирта. Тот беспокойно дёрнулся и ещё злее произнёс:

– Ну-ну, облизывай Д-Арвиля сколько угодно, мы-то знаем, где твоё место.

Рейн прищурился.

– Ноториэс чёртов.

– А ты только сейчас понял, кто я? – холодно спросил Рейн.

Ансом пнул его стул. Рейн исподлобья глянул на практика и тихо ответил:

– Ещё раз так сделаешь, я тебе глотку перегрызу. И это не преувеличение, – он широко улыбнулся. – Я же ноториэс.

Отвернулся и скрестил руки на груди. Вот и цена «дружбы». Можно быть самым паршивым щенком в стае, но пока не лезешь вперёд других или против них, тебя не тронут.

Рейн снова взглянул на статую. Каким же мальчишкой он был, когда приносил клятву! И ведь даже верил, что поступал правильно. Верил, что найдёт своё место. Не нашёл, да и долгов меньше не стало.

– Ты тогда пытался отрастить бороду – вот это настоящая ошибка, – хмыкнул Аст. Рейн потёр подбородок. Щетина росла клочками и жутко чесалась под чёрной маской практика, а клеймо так и не скрыла.

Ригард В-Бреймон поднялся со своего места. По рядом пронёсся шепоток, а затем все стихли. Он громко спросил:

– Эй, а в курятнике ведь переполох – слышали?

Рейн переглянулся с Астом. В-Бреймон стал главой Инквизиции около года назад. Его выступление на назначении Рейн пропустил, а после Ригард не удостаивал инквизиторов своим вниманием. Вокруг него крутилось множество слухов: о жестокости, о хитрости, об обманах и убийствах. И первые же слова рассеяли этот образ. В-Бреймон напоминал обычного наёмника, который разошёлся и стал бахвалиться перед друзьями в таверне – не слишком-то умного и удачливого, но шумного и самовлюблённого.

В эту же секунду Ригард выпрямился, крепко сцепил перед собой руки, грозно огляделся – и сразу превратился в главу Инквизиции, которого-то и боялись.

– Вчера утром на бумажной фабрике Дика С-Исайда рабочие устроили забастовку. Днём её подхватили на швейной фабрике Марла У-Дентена. Сейчас весь север Лица поднял восстание.

Собравшиеся переглядывались, роптали. Рейн снова переглянулся с Астом. Он слышал мельком о беспорядках на севере, но не придал этому значение: рабочие всегда были недовольны оплатой труда, количеством часов, бездействием профсоюзов – чем угодно.

– Совет сразу всполошился, – В-Бреймон закатил глаза. – Курочки перепугались и побежали прятаться в свой курятник. Другие члены Совета вспомнили о существовании Инквизиции. Они хотели, чтобы я попугал вас и напомнил о клятве верности.

Рейн сдвинулся на край стула и уставился на Ригарда. Это же был открытый вызов Совету. Да только глупец мог сказать так!

В-Бреймон сделался серьёзным и пробежался взглядом по рядам.

– Я знаю, что вы хотите того же, что рабочие: больше денег, меньше работы… Киры, мы же инквизиторы! Мы можем поддержать рабочих, верно. А можем получить куда большее.

Ригард сделал паузу.

– Я прошёл путь от практика до главы Инквизиции и был на месте каждого из вас. Поэтому-то я знаю, что ни черта вам моё понимание не нужно. Вместо этого я скажу другое. Киры, начинается сложное время. Мы не знаем, что будет завтра. С нами, с Инквизицией, с самим Лицом и Кирией. Но вот что, каждое сложное время – это шанс. Если овцы разбрелись, мы должны снова согнать их в стадо. И пастух не оставит без внимания самых верных псов. Вот наш выбор: присоединиться к бастующим или остаться верными своей клятве. Впрочем, клятва, на которую безмолвный бог не может ответить, не многого стоит. Она не останется неуслышанной, это я вам обещаю.

Голоса становились всё громче. В-Бреймон легко перекричал их:

– Я собрал вас не для обещаний или угроз. Мой вывод прост, – Ригард рубанул рукой воздух и сурово глянул из-под густых нахмуренных бровей. – Инквизицию всегда незаслуженно отодвигали в сторону, но сразу же прибежали, как началась смута. Мы не должны упустить свой шанс.

Присутствующие шептались, переглядывались, бурчали, кричали. Одни роптали:

– Вспомнили они…

Другие всполошились:

– Кто ведёт забастовщиков?

А третьи вторили В-Бреймону:

– Не должны упустить!

Ригард подождал немного и продолжил:

– Сейчас мне нужен каждый из вас: от практика до верховного – чтобы вместе мы заняли новое место. Скоро от любого может понадобиться то, чего он никогда не делал прежде. Будьте готовы, а если хотите другого, то вы знаете, как можно покинуть Инквизицию.

«Через могилу». Рейн передёрнул плечами.

– Но пока мы продолжаем, – губы В-Бреймона тронула лёгкая улыбка, – возвращайтесь к работе.

Ригард подошёл к Нелану, к ним присоединился Энтон и главы Первого и Второго отделений. Они стали яростно спорить. Рейн одним из первых вскочил со своего места и быстрым шагом вышел из зала.

Он поднялся на третий этаж и стал ждать Д-Арвиля. Сначала вернулся его секретарь. Тот медленно достал ключ, оглядел Рейна и зашёл, закрыв перед ним дверь. Рейн распахнул её и громко сказал:

– Кир Д-Арвиль звал меня. Мне подождать его в приёмной или в кабинете?

– Здесь посиди, – буркнул парень и указал рукой на кресло напротив своего стола. Он надел очки, стал перебирать бумаги, но то и дело отвлекался и пристально смотрел на посетителя, словно ждал, что тот вот-вот сделает какую-нибудь пакость.

«Индюк ты», – Рейн ответил таким же презрительным взглядом, затем посмотрел на своего демона и потёр подбородок. В Лице всегда было неспокойно. Стоило ли сейчас переживать больше? Неужели это слова короля Риса наделали столько шума?

– Для пламени достаточно одной искры, – задумчиво протянул Аст и взъерошил волосы. Рейн сухо кивнул ему.

Минут через десять или пятнадцать появился Д-Арвиль и велел Рейну идти за ним. В кабинете было душно, и Энтон сразу открыл окно. С улицы донёсся крик мальчишки, предлагающего газеты.

Глава со вздохом опустился в кресло и гостеприимно взмахнул рукой.

– Садись куда хочешь. Разговор будет коротким, но силы поберечь тебе нужно.

Рейн сел напротив и с готовностью спросил:

– Что я должен сделать?

– Помнишь того парнишку, которого ты увёл? Сына Офана И-Вейна, – Энтон откинулся на кресло и положил руки на подлокотники. – Слышал сказку о флейтисте? Его музыка была так прекрасна, что за ним следовали все: дети и взрослые, псы, кошки и даже крысы. Ты молодец, Рейн. Именно такого практика я хотел – тихого и способного, чтобы умел действовать не только силой, но и словом. Впрочем, дело парнишки Гинса ещё не закончилось.

– Он до сих пор у нас? – удивился Рейн.

– Да. История оказалась простой. Офан И-Вейн – сын великого рода, но его отец всё проиграл и оставил наследство всего в пару тысяч киринов. Однако Офан был неглуп. Он сам изменил двигатель паромобилей, а затем начал продавать более тихие и быстрые модели. Со временем И-Вейн взял контроль над всем машиностроением. Вот только наследство отца дало о себе знать – он начал играть и всё спустил в игорных домах. Тут-то к Офану и явились послы из Ленгерна. Они попытались купить его разработки. И-Вейн знал, что, если не отдаст долги, его убьют. И если заключит сделку с ленгернийцами, тоже убьют – только уже свои за предательство. Тогда он инсценировал свою смерть и сбежал. Парнишка Гинс должен был вскоре отправиться за отцом следом, но не успел.

– Гинсу нужно в чём-то признаться? – спросил Рейн.

Д-Арвиль кивнул:

– Именно так. Он ни в чём не виноват, мы могли бы его отпустить. Но кому это пойдёт на пользу?

Рейн быстро кивнул. Инквизиция всегда так работала. Конечно, в камерах попадались по-настоящему виновные, но их было куда меньше, а тяжесть преступлений чаще всего оказывалась раздутой. Зато они знали тех, кого следовало обвинить.

– Кого упомянуть в признании?

Энтон задумчиво потёр подбородок.

– Я никак не могу выбрать между Нолом Я-Эльмоном и Крейном У-Дрисаном. Ни глава Церкви, ни глава торговой гильдии мне не нравятся.

– Против Я-Эльмона у нас есть информация, а против У-Дрисана? Ни один торговец не терпит конкурентов. Думаю, он мог обмануть И-Вейна, из-за чего тот набрал долгов, а затем угрозами вынудить сбежать в Ленгерн.

Энтон улыбнулся, точно сытый кот.

– Мне нравится твоя фантазия, Рейн. Прогуляйся-ка к Гинсу и подпиши признание. Пусть расскажет, как У-Дрисан угрожал ему и отцу, может, даже отправил к ним наёмников. Ты сам всё знаешь.

– Мне взять с собой практика?

– Это задание не для старшего инквизитора. Передай признание мне в руки. Прибережём его до поры до времени.

Рейн кивнул и вышел из кабинета.

Взял ключи от камер, инструменты и открыл дверь. В нос ударили запахи нечистот и пота. Гинс вжался в угол и крепко прижал к себе тонкое одеяло, лежащее на железной кровати, будто оно могло его защитить. Он был бледен и растрёпан, под глазами залегли тёмные круги, крепкая фигура разом стала меньше, на руках появились синяки.

– Ты! – крикнул Гинс.

– Я, и что? – ледяным голосом ответил Рейн и огляделся. Он любил камеры на втором этаже подземелья. В них было достаточно места, чтобы работать, не уводя пленника.

Рейн сел за стол и поманил Гинса пальцем. Парень замотал головой. Инквизитор положил перед собой футляр и стал медленно разворачивать ткань, в которую тот был завёрнут. Каждый нож, каждая игла на своём месте. Серебряная сталь поблескивала на фоне тёмного бархата. Ничего особенного. Для практиков это так, немного поиграть.

Аст скривился и отвернулся. Рейн снова поманил Гинса:

– Ну иди же сюда. Быстрее придёшь ты – быстрее уйду я.

Парень выпустил из рук одеяло, медленно поднялся и с опаской сел на стул напротив. В тишине стук зубов слышался слишком громко. Казалось, это невидимые крысы щёлкали своими маленькими челюстями. Хотя здесь их не было, они жили этажом ниже.

Рейн положил перед Гинсом бумагу и стальное перо.

– Я же всё рассказал! – взвизгнул Гинс. – Что вам ещё от меня надо?

Рейн вытянул руки на столе.

– Всего пару строк. Думаю, ты забыл рассказать, какие у тебя отношения с другими членами торговой гильдии. Скажем, с Крейном У-Дрисаном.

– Я… Я… Я учился с его сыном в соседних классах, это всё.

Рейн вздрогнул. Он не помнил Гинса, но тот вполне мог быть одним из тех, кто искоса глядел на мальчика из церковного рода и посмеивался над ним. Рейн аккуратно достал из чехла маленький ножик, больше похожий на стальное перо, которое лежало рядом с И-Офаном.

– Нет, не всё. Думаю, отношения с У-Дрисаном у твоего отца не складывались. Ты явно хочешь поделиться с нами, как он угрожал твоей семье.

– Но этого не было! Мы учились с Деритом в одной школе, всё!

– Я тоже когда-то учился в той школе. Ты знал Вио Н-Тьямона? Он вместе с отцом-гвардейцем приехал с Рьёрда и научил меня одной интересной игре. Растопырь-ка пальцы.

Гинс прижал руки к груди и выкрикнул:

– Я всё сказал! Я ничего не знаю об У-Дрисане!

– Знаешь. Растопырь, не бойся.

Гинс положил дрожащую руку на стол.

– Сделай вдох поглубже и не трясись – хуже будет.

Гинс с глупым видом несколько раз открыл и закрыл рот. Рейн аккуратно коснулся кончиком ножа участка стола между большим и указательным пальцем Гинса, медленно поднял лезвие и поставил между указательным и большим, затем – между средним и безымянным, безымянным и мизинцем. В обратную сторону и снова вперёд. Ритм ускорялся, стук ножа становился всё сильнее, а лицо парня – бледнее.

Рейн задержал нож в воздухе, И-Офан испустил тяжкий вздох. Рейн тут же вонзил лезвие в миллиметре от ладони Гинса, и тот взвизгнул.

– Так что ты знаешь об У-Дрисане? Ты хочешь поделиться тем, как он вас запугивал, так?

Гинс яростно закивал и потянулся к бумаге. Через несколько минут Рейн собрал инструменты, прижал их к груди и вышел. Закрыв дверь, он привалился к стене и переглянулся с Астом.

– Он же признался бы и без этого! – воскликнул демон с яростью. – Надо было просто разговорить его!

– Так быстрее, – отрезал Рейн и пошёл наверх.

Аст был прав: разговора бы хватило. Чуть-чуть слов и времени – и Гинс бы выдал всё. Но Рейн не хотел ждать. Никто из инквизиторов не любил этого.

«Продался», – вспомнилась колкость Кая, и Рейн скривился.

Хотелось сделать всего две вещи: покурить и отмыться. То ли от запаха пота, то ли от этого едкого слова.