Текст книги "Черными нитями (СИ)"

Автор книги: Лина Николаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Рейн выдохнул и сделал шаг назад. Он справился. Аст ответил улыбкой.

Дети тянули руки, наперебой задавали вопросы, и он терпеливо на них отвечал. Камушки продолжали лететь в стекло, и Рейн изо всех сил старался не обращать на них внимание, но то и дело смотрел на окно.

Когда дети выбежали из класса, туда проскользнул Дерит с кривой ухмылкой и ещё трое из его свиты. Амир, Оксандр и Нейт – Рейн хорошо знал каждого из них. С последними двумя он даже дружил, пока не начал служить в Церкви.

Они ухмылялись, совсем как Дерит, и их хитрые взгляды обещали то же, что и всегда. Костяшки на ладонях заныли. Они уже давно не заживали. Рейн старательно прятал руки от отца и матери, но в школе ему не раз слышалось брошенное вслед «ноториэс».

Аст скрестил руки на груди и хмыкнул.

– Началось. Что-то новое будет от них сегодня?

Рейн поддержал его тон и первым задал вопрос:

– Слышали мой рассказ? Понравился?

Дерит сощурился и ехидно спросил:

– Изменился ты, Л-Арджан. Я уже не узнаю в тебе старого друга. И молчать перестал, и шутить научился. Что, стал церковником и решил, ты правильнее нас? – он захохотал, и свита поддержала его смехом и улыбками.

– Легко быть правильнее тебя, – ответил Аст, и Рейн тут же повторил эти слова.

Демон сделал к нему шаг. Только благодаря его шепоткам он научился отвечать Дериту. Теперь не только Рейн боялся У-Крейна, но и тот – его и подходил только в компании с другими.

– Да что я слышу! – прошипел Дерит. – Кажется, надо тебе напомнить, кто есть кто.

Он обернулся к свите, ища поддержки. Троица быстро закивала.

– Знаем мы, кто есть кто, – усмехнулся Аст.

– А кто есть кто? Ты-то точно трус, никуда без своей свиты.

– Так, значит? Паршивый ноториэс, это тебе так твой демон говорит?

Аст изобразил обиду.

– Это кто ещё паршивый? Я хотя бы не прячусь за спинами других.

Рейн приблизил лицо к Дериту и повторил:

– Да. И мы не прячемся за спинами других.

В голове звучали слова отца, матери, старой Агни, учителей. Они всё твердили: «Слушай, смирись». Не получалось. Плевать, что узнают родители. Плевать, что назовут ноториэсом. Плевать, что накажут. Он сжал кулаки и воинственно посмотрел на Дерита.

– Вы все это слышали! – громогласно произнёс Дерит и схватил Рейна за плечи.

Он выскользнул, зашёл справа и сильным резким ударом по челюсти – до хруста – отправил его на землю. Свита уже подскочила сзади.

Рейн почувствовал себя быстрым, словно у него крылья выросли. Он проскочил под рукой Амира, развернулся и пнул под колено – парень взвыл и повалился.

Оксандр и Нейт начали теснить Рейна к столу. Он поясницей почувствовал шершавое дерево – дальше некуда. Оксандр занёс кулак. Рейн левой рукой ткнул Нейта в кадык, отбил кулак Оксандра, ухватил его за волосы и увлёк вниз, ударив головой об угол стола.

Парень как-то странно осел. Рейн поймал испуганный взгляд Нейта, тот сразу сделал шаг назад. Оксандр упал, из виска полилась кровь.

Рейн несколько раз открыл и закрыл рот. Перед глазами вдруг появился туман. Он услышал крики, но не понимал, кто кричал: он сам, Дерит, Нейт, Амир, а может, всё-таки Оксандр?

– Рейн, Рейн, Рейн, – голос Аста на миг прорвался сквозь этот туман.

В классе появлялось всё больше людей: кто-то из учеников постарше, церковники, несколько незнакомцев… Рейн переводил взгляд с одного на другого и отчаянно пытался понять: чего это они пришли? Ничего страшного же не случилось? Просто не могло случиться.

Вдруг послышался громкий крик:

– Это его демон! – Дерит ткнул пальцем в Рейна. – Он сам признался, что говорит с ним!

Дерит посмотрел на Нейта и Амира, ища их поддержки. Те переглянулись и медленно кивнули. Со всех сторон слышалось испуганное: «Ноториэс».

И вдруг одна фраза прозвучала громче других:

– Его нужно перевоспитать!

Рейн задрожал всем телом. Пусть обзывают, неважно как. Пусть наказывают. Пусть смеются и дальше, да сколько угодно! Только не перевоспитание. Рейн с отчаянием посмотрел на Аста. Он поддался ему. Проиграл свою битву с демоном и теперь должен ответить за это.

– Арджан, прошу! – отчаянно взмолилась мать и уцепилась за плащ отца.

Тот не терял привычной холодности и уверенности.

– Так надо.

Они стояли перед зданием Инквизиции. В народе его прозвали Чёрным Домом. Каменные стены казались такими чёрными, словно в них заключалась сама тьма. Солнце обходило стороной улицу, на которой высился дом, и здание всегда накрывала тень. Крыша из тёмного стекла манила ворон и грачей, и рядом всегда слышались их хриплые крики.

Ноториэс. Перевоспитание. Эти два слова неотступно следовали за Рейном всю последнюю неделю. Он и сам шептал их себе каждую секунду.

После шестнадцати лет тех, кто совершил преступление и послушал демона, отправляли в тюрьму, на рудники или казнили. Всех до шестнадцати Церковь передавала в Инквизицию на перевоспитание. Это давало шанс.

Только выживали не все.

А если выживали, всю жизнь носили клеймо и печальную славу ноториэса – говорящего с демоном, преступника.

– Отец, прошу, – Рейн повторил за матерью.

Он не отводил глаз от Чёрного дома. Шептали разное: о бесконечных подвалах, где держали заключённых, о комнатах с сотней пыточных орудий, о камерах, где узник не мог даже шевельнуться.

Смирение и послушание всегда давались через боль. Церковь учила этому.

– Отец, – ещё тише сказал Рейн и умоляюще посмотрел на него.

Тот вплотную подошёл к сыну и процедил сквозь зубы:

– Думаешь, я ничего не видел? Твоих разбитых рук, синяков? В драке виноваты оба, это верно, но кто-то всегда наносит удар первым. Я видел, что твой демон силён, однако верил, ты стараешься усмирить его. Я позволил тебе присоединиться к Церкви так рано, и ты ведь старался, я видел. Но что же пошло не так?

Впервые в жизни Рейн услышал в голосе родителя нотки отчаяния. Отец запихнул руки глубоко в карманы пальто и продолжил:

– Рейн, мне было нелегко выносить приговор.

Он едва не заорал. Нелегко? Так зачем же он его вынес? Судьбой детей распоряжался глава местной Церкви. Отец мог озвучить другой приговор, это в его силах. А выбрал перевоспитание. И теперь перед сыном появилась простая развилка: умереть или стать изгоем.

– Рейн, это для твоего же блага. Я хочу, чтобы ты стал хорошим человеком…

На глазах у матери появились слёзы, и она отвернулась.

– …Раз ты не смог усмирить своего демона, тебе помогут это сделать.

– Арджан, прошу, во имя Яра! – снова взмолилась мама. – Ему всего тринадцать, он же не выживет!

– Как не выжил тот мальчишка? – холодно спросил отец.

Перед глазами снова появился образ: Оксандр оседает, а затем из его виска течёт кровь.

Рейн задрожал, упал на колени и взмолился:

– Прошу, отец, вынеси другой приговор! Я клянусь, что больше никогда не послушаю демона! Я научусь смирению, я буду во всём слушаться, я…

Отец рывком поднял Рейна, встряхнул за плечи и процедил сквозь зубы:

– Кто падал сам, тот и встанет сам. Ты должен был раньше подумать о том, что делаешь и кого слушаешь. Теперь выход всего один.

Отец развернул его сильным движением рук и подтолкнул.

Рейн замер перед дверью Чёрного дома, а затем сделал шаг вперёд.

Глава 2. Инквизитор

Рейн замер перед дверью Чёрного дома, а затем переступил порог. Прошло уже восемь лет, но этот шаг через порог до сих пор давался с трудом, как тогда, в тринадцать.

Он быстро поднялся до третьего этажа, пронёсся по пустым коридорам, рывком открыл дверь и, не здороваясь и не глядя на присутствующих, сел на углу стола. В нос ударил тяжёлый запах дешёвых сигарет и пота.

По привычке Рейн первым делом обратил внимание на окна и двери – профессия велела быть готовым ко всему. Уже потом он заметил, что приёмная изменилась. Прежде всё вокруг сверкало позолотой, а от обилия красных оттенков болели глаза. Словно это была приёмная главы шутов, а не главы отделения Инквизиции. Но вот у власти встал другой и сразу взялся за перемены.

Теперь стены были оклеены обоями, имитирующими дубовую обшивку. Вдоль одной из них тянулся ряд картин: битва с демонами, победа Яра, побег на Кирийские острова – ничего нового. Посреди стоял прямоугольный стол с резным краем, а рядом – кресла, обтянутые чёрной тканью.

– Эй, ноториэс, – слева послышался хрипловатый голос Ирта.

Рейн скользнул ленивым взглядом по соседу и отвернулся. Все инквизиторы, как и он, сидели в чёрных масках, закрывающих нос и подбородок. Лиц некоторых он даже не видел никогда, но узнавал товарищей по глазам, походке, привычным позам.

– Опять выдумали чёрт знает что. Только привыкли к одному, а тут другой, здравствуйте. – Ирт наклонился к нему. Голубые глаза выдавали, что белобрысый улыбался. – Ну, поглядим. Не будет ничего хорошего, скажу я! Хотя тебе-то что терять, ноториэс.

Рейн, держа руки под столом, быстро показал средний палец. Этот жест он заучил с детства. В него вкладывали многое: и пренебрежение, и злость, и равнодушие.

Рейн поочерёдно посмотрел на присутствующих. Ну как к ним испытывать что-то ещё? Инквизиция выполняла самую разную работу: она была одновременно карающим оружием в руках Церкви, помощником Гвардии в делах, где её «благородству» не оставалось места, верным слугой Совета в борьбе против врагов государства. Все отделения Инквизиции объединяло одно – в народе их не любили ещё больше, чем Церковь.

И если верхушка пользовалась хоть толикой уважения, такие, как Рейн, Ирт и другие практики в приёмной, о нём позабыли. Они просто выполняли грязную работу и уже давно перестали верить, что это во имя правильного дела.

Рейн представил лицо отца, если бы тот увидел, с кем работал сын, и ухмыльнулся. Ирт, сын шлюхи, был мастером пыток. За ним сидел Ансом, который каждый день начинал с литра вина, – с этим заговорщиком никто не мог сравниться. Затем Дирейн, бывший бродяга, – он знал, как убить человека так, чтобы никто не узнал убийцу и причину смерти. Ноториэс отлично подходил этой пёстрой компании.

Только один выбивался из неё: Анрейк Т-Энсом, мальчишка из благородного рода, которого отец заставил начать путь с самых низов.

– А знаешь… – продолжил Ирт, похрустывая пальцами, но тут дверь распахнулась, и он резко замолчал.

В приёмную быстро залетел Энтон Д-Арвиль – новый глава Третьего отделения, – прошёл через комнату, оставляя за собой запах табака, и сел за стол.

Рейн задумчиво потёр подбородок под маской и оглядел вошедшего. Лет тридцати-тридцати пяти на вид. Он оказался высок, крепок, хотя фигура уже начала грузнеть. Серые волосы аккуратно зачесаны, лицо выбрито, костюм – идеально сшитый. У Энтона были строгие благородные черты, но беспокойный бегающий взгляд так и выдавал его настоящий характер.

– Я рад приветствовать вас, – начал он громким, хорошо поставленным голосом. Рейн сцепил руки и подался вперёд. Интересно, отец сразу пристроил его на хорошую должность, или глава тоже начинал с низов и когда-то сам носил чёрную маску? – Моё имя – Энтон Д-Арвиль.

«А мы не знали», – Рейн обменялся с Иртом презрительными взглядами и скрестил руки. Он работал в Инквизиции уже четыре года, и за это время глава отделения сменился шесть раз. Рейн мог поставить, что Д-Арвиль – очередной напыщенный индюк, который не продержится и полугода.

– Я – новый глава Третьего отделения. Те, кто был до меня, не справлялись со своей работой, и их вышвыривали за дверь через пару месяцев. Я не согласен на такую судьбу. Буду честен: я хочу продвигаться вперёд, и вы – мой инструмент в этом.

Рейн поставил локти на стол и подпёр голову руками. Энтон отличался от других. Он решил сделать ставку на них? Это что, великая глупость или умный ход? Другие главы едва замечали инквизиторов-практиков, а этот сам пришёл к ним.

– Вы знаете, что в Кирии сейчас неспокойно, и у Инквизиции много работы. Первое отделение не успевает бороться с врагами Церкви. Второе – того и гляди присоединится к Гвардии, столько у него заданий. Ну а мы, Третье, стережём покой короля и Совета, и для нас работа не кончается никогда. – Энтон сделал паузу и оценивающим взглядом заскользил по присутствующим. – Нас ждёт много дел, и я хочу знать, кто из вас на что способен. Каждый инквизитор-практик – специалист в своём деле.

Рейн так широко улыбнулся, что впервые порадовался, что эту улыбку скрывала маска. Да, каждый специалист. Ноториэсов брали в Инквизицию потому, что знали: им нечего терять. Там, где другой мог струсить, послушать совесть, дать слабину, ноториэс не мог. Так все думали и ждали именно этого.

Рейн переглянулся с Астом. А разве у них был выбор? После перевоспитания любая жизнь – подарок. Его выгнали из школы, и даже влияние отца не помогло. Да что там, отец тоже потерял своё место: ну как у главы Восточной Церкви – сын-ноториэс?

Сначала Рейн раздавал газеты. Приходилось прятать заклеймённое лицо, отводить глаза, но даже несколько монет казались настоящим спасением для семьи. В шестнадцать его взяли работать на скотобойню. Рейн понял, что убивать животных ему сложнее, чем людей, и через год вступил в Инквизицию. О да, он стал специалистом в том, что другие не могли.

– Я разделил вас на группы по пять человек, – продолжал Энтон.

Разделил, ага. Скорее перемешал, как игральные карты, разом наплевав на невидимую иерархию, которая существовала среди практиков.

– Каждая группа получит несколько заданий, и я увижу, каковы вы в деле.

Рейн снова ухмыльнулся. Это какие тёмные делишки замыслил Д-Арвиль, что решил подружиться с практиками?

– Какое задание у нас? – хмуро спросил Ансом и исподлобья уставился на нового главу.

Энтон вальяжно откинулся на спинку кресла и улыбнулся:

– Всё по-прежнему. Кого-то припугнуть, у кого-то вытащить правду, кого-то защитить. В конце концов, все мы служим королю и выполняем его волю.

Рейн скрестил руки на груди. Королю, да. Все знали, что он был собачонкой, которую на коротком поводке держал Совет.

– Завтра в девять встречаемся на углу Паровой и Рассветной. Нам стало известно, что там скрываются учёные, которые проводят запретные эксперименты.

Рейн снова переглянулся с Иртом. Всё как всегда.

Традиция передавать корону от отца к сыну прервалась со смертью последнего прямого потомка Яра. С тех пор короля избирал народ – на словах. Каждый в Совете пытался возвести на трон своего ставленника, и главы не прекращали грызню за возможность влиять на него.

На этот раз Церковь и Инквизиция заключили негласное соглашение и начали кампанию против учёной и торговой гильдий. Первую обвиняли в запретных экспериментах с демонами. Вторую – в грабеже казны, взятках и даже шпионаже.

– Детали вы узнаете вечером. В течение месяца все практики пройдут несколько заданий под моим контролем, и тогда я сделаю выводы. Кто-то шагнёт наверх, а кому-то придётся уйти. Хотя вы знаете, что из Инквизиции не уходят так просто, – Энтон попытался взять зловещий тон, но Рейну захотелось рассмеяться. Ну да, ну да, будто за дверью уже стоит очередь желающих занять места практиков!

– Пока вы свободны, возвращайтесь к работе, – Д-Арвиль мотнул головой в сторону выхода. Голубые глаза потеряли прежнее дружелюбие, лицо сразу стало задумчивым.

Рейн вышел последним. Прежде чем дверь закрылась, он услышал тихое бормотание Энтона:

– И кто же?

Практик посмотрел на него последний раз и легко пожал плечами. За дверью поджидал Анрейк. Рейн почувствовал запах цитрусов и хвои вместе. От этого благородного мальчишка даже пахло не так, как от других! Породистый щенок, подброшенный в уличную стаю, вот уж точно.

– Потренируемся? – Анрейк, как всегда, оставался серьёзен. На работе Т-Энсом не позволял себе ни минуты на отдых или шутку. Вся его семья служила в Инквизиции. Парень использовал каждую возможность, чтобы поучиться, и всё ждал своего шанса показать себя.

Рейн бросил взгляд в сторону окна. Солнце стояло в зените, и жара проникла даже за холодные стены Чёрного дома. С улицы доносились рокот механических повозок и весёлые крики прохожих. Взгляд стал неодобрительным. Не любил он ни эти «паромобили», заполонившие Лиц в последние годы, ни гуляк-прохожих.

– Да, – коротко ответил Рейн.

Ещё он не любил выходить на улицу в воскресные дни. Если он прятал лицо, прохожие испуганно косились на чёрную маску. Если открывал – указывали пальцем на клеймо ноториэса на щеке и перешёптывались. Лучше позаниматься до темноты.

Анрейк кивнул, и они вместе пошли по прямым узким коридорам Чёрного дома.

Три этажа сплошь занимали кабинеты, приёмные, комнаты для собраний. Настоящая работа Инквизиции велась в подвалах. Бесконечные подземные лабиринты тянулись под улицами города, всё дальше и дальше, вглубь и вглубь. Комнаты для допросов, маленькие каменные мешки для одиночного заключения, большие камеры для нескольких пленников, комнатушки для детей на перевоспитании – в этом доме было уготовано место для каждого.

– Как ты думаешь, Рейн, чего нам ждать от кира Д-Арвиля? – спросил Анрейк.

Среди практиков редко встречались сыновья из знатных родов. Анрейк явно сторонился других и старался держаться поближе к Рейну, хотя то и дело пялился на клеймо ноториэса.

Он переглянулся с Астом, тенью идущим рядом, и уклончиво ответил:

– Время покажет.

Анрейк был младше года на три или четыре. Рейну нравилось, что Т-Энсом так ответственно относился к подготовке, не давал себе поблажек и всегда старался держаться нейтральной стороны. Но всё-таки этот мальчишка оставался чужим, и за взглядом, таким наивно-детским порой, мог скрываться тот ещё хитрец.

– А ты? – Рейн глянул на Анрейка. Зелёные глаза смотрели открыто и прямо. Непокорные светлые волосы торчали во все стороны. Ну какой из него инквизитор! Рейн позволил себе улыбку. Кай умер три года назад, но если бы остался жив, был сейчас немногим старше.

– Я думаю, кир Д-Арвиль – тот, кто нужен Третьему отделению. Под его руководством практики займут достойное место в Инквизиции.

Рейн фыркнул. Кир Д-Арвиль! К представителям знатных родов обращались «кир» или «кира». Немногие практики следовали этикету, и между собой они привыкли называть всех по именам. Всё-таки этому мальчишке не место среди практиков.

– Анрейк, давно ты в Инквизиции?

Рейн уже не помнил, когда он последний раз вот так просто, первым, задавал вопросы сыну знатного рода. На словах перевоспитание дало ему шанс исправиться, но негласно всю семью исключили из высшего общества.

– Шесть месяцев.

Рейн кивнул. А этот наивный щеночек ещё долго продержался.

– Зачем ты здесь? – Рейн спросил с осторожностью. Он прощупывал почву: насколько парень готов довериться ноториэсу?

Анрейк опустил глаза и нахмурился. Они вышли во внутренний двор – арену для занятий инквизиторов. Здесь они могли драться, метать ножи, стрелять из револьверов, разбираться в пыточных орудиях – всё, что требовалось в работе. Обычно во дворе было шумно и многолюдно, но не сегодня – даже инквизиторы не устояли перед первым настоящим теплом и поспешили из мрачного дома на солнечные улицы Лица.

Рейн дошёл до середины двора, почувствовал, что Анрейк остановился, и обернулся. Парень откинул чёлку, упавшую на глаза, развязал маску и убрал в карман. Без неё он выглядел ещё моложе. Щеки и подбородок покрывал светлый пушок.

Т-Энсом улыбнулся.

– А разве я не должен быть здесь? Мой род идёт от Эсайда – основателя Инквизиции, соратника Яра. Каждый мой предок верно служил делу и защищал Кирию от демонов, убийц и предателей.

Рейн сделал шаг к Анрейку и вслушался в его голос. Шутка? А может сожаление? Неужели этот парень действительно верил и говорил всерьёз?

– Я хочу того же. Мне выпала честь служить в Третьем отделении, и я готов бороться за мир в Кирии, уничтожая врагов короля и Совета.

Рейн вытер пот со лба и с жалостью посмотрел на Анрейка. Вот наивный мальчишка!

А ведь он сам мог оказаться на месте Т-Энсома. Служил бы Церкви, как отец, и, подобно Анрейку, стоял бы сейчас перед другим церковником, рассказывал ему, как верил в легенду о братьях, как был предан государству и вере. Как бы всё было просто тогда!

– Ну, – протянул Аст. – Видящему всегда будет сложно в мире слепцов.

Рейн рассеянно посмотрел на своего демона. С каждым годом он становился всё более похожим на него, пока не превратился в точную копию: те же кудрявые чёрные волосы, те же серо-голубые глаза, тот же рост и тощее телосложение. Если бы он не стал ноториэсом, было бы у них столько же общих черт?

– Выпала честь, – передразнил Рейн. – Велика честь: пугать стариков-учёных да шантажировать толстяков-торговцев.

Анрейк покраснел и воскликнул:

– И начинался мир с одного камня.

Рейн снисходительно спросил:

– Это из Книги Братьев? Наизусть учил?

Анрейк покраснел ещё больше и отвернулся, чтобы скрыть это. Знал Рейн таких, хорошо знал. Их явно не били отцы, не заставляли выписывать строчку за строчкой. Учителя не отсаживали на задние парты и не сравнивали с сыновьями великих родов. Они сами тянулись к вере, искренне хотели усмирить демонов, стать хорошими людьми.

Да только вырастали, падали в самую грязь и видели, что каждый слушал демона – вопрос лишь в том, кто умел это скрывать, а кто нет. Вот как Анрейк, оказавшийся среди практиков: старался, старался, да всё равно оказался внизу. Ну что, долго ещё он будет закрывать глаза?

Рейн скрестил руки на груди и свысока глянул на парня.

– Книга Братьев – та ещё ересь. Церковь хочет подчинить не демонов, а людей, а Инквизиция старательно помогает в этом, чтобы держать всех в своих руках.

– Молчи! – Анрейк едва не задохнулся от возмущения. Он выпучил глаза и со страхом огляделся, проверяя, нет ли кого рядом.

Рейн едва не рассмеялся. На самом деле ему было плевать и Церковь, и на Инквизицию, и на Учение. Он просто нуждался в деньгах, которые платила Инквизиция, и для этого нужно было поддерживать образ ноториэса. Он мог говорить что угодно – хорошего от него всё равно не ждали.

– Это тебе твой демон сказал!

Рейн развязал маску, убрал в карман и ухмыльнулся.

– Ноториэс, – прошептал Анрейк и отвернулся.

– Да, и что?

Парень молчал и пялился в землю. Никто никогда не отвечал на этот вопрос. Люди ждали от ноториэсов обмана, предательства, удара из-за спины, но не могли сказать об этом в слух. После перевоспитания Церковь давала второй шанс, но люди не хотели признавать его.

Рейн взглянул на Анрейка так, точно в нём было всё, что он ненавидел в толпе, смеявшейся и презиравшей его. Парень сжал руки в кулаки и вздёрнул вверх подбородок. Рейн вздохнул и напомнил:

– Ты хотел потренироваться. С чего начнём?

Он повернулся правой щекой. На левой, от скулы до подбородка, шёл узор из чёрных линий, напоминавших изогнувшуюся змею – клеймо ноториэса, символ Аша, – и Рейн уже привык прятать его.

Анрейк немного помедлил и ответил:

– Я хорошо стреляю, но в драках пропускаю удары. Мне не хватает скорости, а ты самый быстрый из нас.

Рейн усмехнулся. Знал бы этот мальчишка, что ему пришлось стать быстрым, чтобы убегать от своих преследователей.

– Хорошо, – ответил он и бросил плащ на вытоптанную траву. Затем снял с пояса пару кинжалов, револьвер и аккуратно положил их поверх.

Анрейк вытянулся, высоко поднял плечи и поднес руки к лицу.

– Ну как ты встал! – воскликнул Рейн. – Тебе никогда не хватит скорости, если будешь стоять, как дуб. Ноги немного согни в коленях. Спину расслабь. Почувствуй лёгкость в теле. Ты ведь учишься уворотам, а не защите. Тебе надо стать не деревом на ветру, а самим ветром.

Рейн неожиданно сорвался с места, птицей подлетел к Анрейку и кулаком врезался в плечо парня. Тот сразу отступил, но во взгляде появился задор. Рейн быстро поднял руки для нового удара.