Текст книги "Черными нитями (СИ)"

Автор книги: Лина Николаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Мы это обсуждали, – В-Бреймон явно был раздражён. Голос у него оказался суровым, жёстким – только такой и представлялся у главы Инквизиции. – Крестьяне, как всегда, думают, что их грабят, рабочие недовольны зарплатой и количеством трудовых часов, торговцы выступают против новых налогов… – глава вздохнул. – А ещё эти Дети Аша! Лезут везде, уже из каждой дырки их носы торчат.

Голоса стали затихать. Рейн высунулся, увидел удаляющиеся спины и снова спрятался.

Нелан устало проговорил:

– Если мы правильно решим вопрос с королём, всё уладится само собой. Хотя бы на время.

Рейн и Аст переглянулись. Практик вопросительно мотнул головой. Демон махнул рукой.

Практик вынырнул из-за поворота и неторопливым шагом прошёл мимо В-Бреймона и Э-Стерма, остановившихся перед стеклянной витриной, в которой лежали изящные украшения с разноцветными камнями.

Инквизиторы встретили его подозрительными взглядами. В коридоре послышался шум, но Рейн не подал виду. Он замер напротив Ригарда и Нелана, положил правую руку на левое плечо и поклонился. Рейн хотел обратиться к ним, но шум стал громче, и в коридор кубарем влетело два сцепившихся парня.

Они поднялись, один схватил другого за грудки и с такой силой ударил об стену, что весь ряд картин зашатался. Рейн кинулся вперёд. От них разило вином и потом.

Практик замер позади одного, развёл руки, хлопнул по ушам, и тот сразу осел, схватившись за голову. Затем прыгнул к другому, сжал пальцами тонкую жилку на шее. Раз, два, три. Парень замер, а затем сполз вниз по стене.

Рейн сделал шаг назад и глянул на одного, на другого. Одежда выдавала, что это были инквизитор – не из практиков, повыше – и церковник. «Вот так смирение», – ухмыльнулся Рейн, затем искоса посмотрел на В-Бреймона и Э-Стерма. Он хотел успокоить драчунов, но в то же время он поднял руку на старшего по должности, и за это вполне мог получить пару ударов плетью или лишиться жалования.

На несколько секунд воцарилась тишина, затем Ригард рассмеялся.

– Из какого ты отделения, парень?

– Из Третьего.

– Давно служишь?

– Четыре года.

Э-Стерм одобрительно кивнул. В-Бреймон спросил:

– За четыре года или практика убивают, или он поднимается выше. Что с тобой не так?

Рейн потянул маску вниз, на миг задержал её на подбородке и вернул на место. В-Бреймон и Э-Стерм переглянулись.

– Точишь на Церковь зуб, парень?

– Да, – подсказал Аст.

– Скорее всю челюсть, – Рейн криво усмехнулся. – Меня собственный отец отправил на перевоспитание.

«Да», – Рейн кивнул сам себе. Аст подсказал верно: инквизиторы никогда не дружили с церковниками, и никакой союз не мог исправить этого. От любого пса ждали, что он будет служить только одному хозяину, даже если в доме появлялся второй.

В-Бреймон и Э-Стерм снова переглянулись.

– Из рода церковников, но на службе Инквизиции – это интересно, – задумчиво протянул Ригард.

– Он может подойти, – прошептал Нелан, но Рейн всё равно его услышал и напрягся.

Аст встал рядом и беспокойно спросил:

– Для чего подойти?

Рейн молчал. Это Энтон прощал ноториэса за его вопросы и высказывания. С другими стоило быть осторожнее.

Ригард с любопытством уставился Рейна:

– Из какой ты семьи, парень?

– Я из рода «Л».

– Хорошо. Думаю, мы ещё побеседуем, а пока иди. Ты же не просто так здесь, ноториэс?

Голос В-Бреймона прозвучал холодно. Рейн снова поклонился и пошёл назад. Хотелось переглянуться с Астом, поговорить, но это могло его выдать, и он только чуть пожал плечами.

Рейн снова посмотрел на свои поношенные ботинки, а затем зашёл в зал. Музыка стала громче. Столы сдвинули к стенам. И здесь, и в саду девушки и юноши неслись в лихом танце. Те, кто постарше, посерьёзнее, сидели на длинных скамьях или стояли в сторонке и разговаривали.

Рейн цепко огляделся. Нол Я-Эльмон сидел в окружении приближённых подобно царю, слушал, как они что-то яростно нашёптывали ему, и лениво кивал. Тёмные ткани, строгие линии, прямые силуэты – их одежда была простой и скромной, как и полагалось церковникам. Опытный глаз мог заметить, что у многих на пальцах поблескивали массивные перстни с камнями, а за воротами рубашек прятались цепи из золота и серебра.

Рейн переглянулся с Астом. И это ещё кто здесь слушал своего демона! Да они бы и день не прожили в той скромности, о которой столько твердили.

Практик стал аккуратно подбираться к Я-Эльмону. Взглядом он то и дело обводил зал, выискивая Эль.

– Не надо, – предостерёг демон. – Это того не стоит.

Рейн махнул рукой.

– Обманывать девушку ради лишней монетки? Ну что она может знать?

Рейн замер и уставился на Аста.

– Замолчи.

Дети Аша твердили, что демон всегда становился тем, кто необходим: голосом сердца или разума, двигателем, опорой. Если Аст решил примерить на себя роль совести, сейчас это было некстати.

– Они сами называют меня ноториэсом, так пусть не удивляются.

Рейн за несколько больших шагов преодолел расстояние, которое отделяло от Я-Эльмона и его приближённых. Музыка заглушала их голоса, и Рейн сделал ещё один осторожный шаг в сторону. Он замер у стола и взял бокал на длинной ножке.

Мужчина, сидевший ближе всего, подозрительно посмотрел на Рейна, и тот сразу ослабил верёвки на маске, приспустил её, сделал небольшой глоток шампанского, со скучающим видом качнулся с пятки на носки.

– Вот так мастер маскировки, – фыркнул Аст.

Музыка на несколько секунд стихла, и Рейн услышал:

– В-Бреймон опять со своим стадом, – Я-Эльмон, не скрываясь, с презрением посмотрел на практика.

– Думает, так мы будем его бояться, – тонкие губы мужчины, сидящего к главе Церкви ближе всего, тронула пренебрежительная улыбка. – Без нас Инквизиция – ничто. Это просто овечье стадо.

Музыканты начали играть весёлую мелодию, и Рейн прижался к стене, чтобы яркая толпа не унесла его в центр зала.

Овечье стадо, так, значит? Хорошо, пускай. Только в народе не зря говорили, что под овечьей шкурой могли прятаться волки.

Рейн выскользнул в сад, снова приспустил маску и сделал глубокий вдох. Пахло влажной землёй и сладкими цветами. Прохладный воздух приятно холодил кожу. Потихоньку опускались сумерки. Небо заволокли тёмные грозовые облака, и только на горизонте алела тонкая нить. В саду оставалось всё меньше людей, и лишь разгорячившаяся молодёжь ещё танцевала в темноте или болтала и смеялась, сидя на скамьях и прямо на траве.

Под старым дубом притаилась компания: три девушки и трое юношей. Строгие чёрно-белые наряды выдавали, что два парня были церковниками. Один оказался инквизитором. Рейн приметил на его рукаве вышитый символ Инквизиции: сокол, сжимающий в когтях змею.

Рейн тенью пробрался по краю сада и замер по ту сторону дуба. Между инквизитором и церковниками завязался спор.

– Кто бы говорил! – воскликнул инквизитор. – Кажется, Яр не одобряет ни этого. – Послышался звон бутылок. – Ни этого, – одна девчонка игриво хихикнула. – Но вам не мешают его запреты.

– Да что ты знаешь! – отозвался один из церковников. – В Инквизицию берут даже безмозглых, главное, чтобы слушались.

– Хватит! – послышался звонкий женский голосок. Рейн на секунду выглянул и увидел, что это заговорила Эль. – От ваших споров сбежать хочется.

– Ой, Эль, – раздался другой, более тонкий и капризный. Рейн снова выглянул и увидел, что ответила девушка с копной рыжих волос. – А что, хочешь сказать, что инквизиторы лучше нас?

– Не хочу, – девушка ответила с лёгким смешком. – Все мы одинаковые. – Она явно хотела что-то добавить, но промолчала. Хорошие, плохие, грешные – одинаково что?

Один из церковников ответил:

– Сама знаешь, что инквизиторы – жестокие ублюдки. Торговцы – хитрецы и лгуны. Учёные – бессердечные твари. Судьи – продажные шлюхи. Гвардейцы – пьяницы и развратники. Не стоит доверять никому, кроме своей Церкви.

Инквизитор рассмеялся.

– Мы никогда не говорили, что дружим с честью. Кто-то же должен брать на себя дела, для которых у других кишка тонка. А от вашей лживой добродетели тошно становится.

– Так и есть, – упрямо ответила Эль. Рейн едва сдержал смех. Он думал, она – тихая послушная дочь церковника, но, может, у девушки был свой голосок?

Зазвенели бутылки, затем рыжая спросила:

– Ты что это, соглашаешься с инквизитором? А если об этом узнает твой отец?

Эль промолчала.

– Значит, я могу рассказать ему, что ты считаешь его поступки, – девушка передразнила инквизитора, – лживой добродетелью?

– Именем Яра прошу, хватит! – быстро воскликнула третья. – Не стоит о таком говорить. И вообще нам пора. Становится холодно.

– Я всего лишь хотела сказать, что у каждого из нас есть грехи, и каждый порой слушает своего демона. Если уж судить, то всех.

– Так ты согласна, что инквизиторы равны нам? – рыжая не сдавалась.

Один церковник шепнул другому:

– Люблю, когда они ссорятся!

Инквизитор скрестил руки на груди и холодно спросил:

– Равны? Вот как вы говорите о нас?

Церковники переглянулись с хитрой улыбкой. Рыжая повторила:

– Так они равны нам, Эль?

– Мы все равны. А если для тебя кто-то равнее, мне жаль тебя.

Рыжая продолжила:

– Так, значит? Даже практики равны?

Послышался смех инквизитора.

– Этих кровожадных ублюдков даже я сторонюсь. Их набирают среди отбросов. Ножом махать умеет – годится.

Рейн сжал кулаки, Аст оскалился.

– А их считают инквизиторами? – спросила Эль пренебрежительно. – Отец говорил, что это просто наёмники, которые за сотню монет выполняют грязные поручения.

Рыжая пропела:

– Наёмники, наёмники. Поговоришь с одним из них?

– Что? – удивилась Эль.

– Ну ты же у нас смелая. И говоришь, что Инквизиция равна Церкви. Практики – часть Инквизиции, что бы они не делали. Ну, покажи, что ты действительно считаешь всех равными. Или для тебя кто-то тоже равнее?

– Хорошо, я поговорю!

– А может, пригласишь на свидание? – рыжая рассмеялась.

– Приглашу!

Один из церковников воскликнул:

– Во имя Яра, прекращайте! Это может быть опасно.

Эль быстро поднялась.

– Опасно чем?

Церковник смутился.

– Твой отец прав, это обычные наёмники. Им плевать, кого убить, с кого снять кожу, лишь бы платили. Они никогда не брезгуют, чтобы стянуть что-нибудь из дома, куда их отправили на задание, или… – парень сделал паузу. – Опорочить девушку.

Рейн быстро поднял вверх средний палец. Плевать, что не видят.

Он поправил маску, закрыл глаза и прижался к дереву. Ноториэс. Практик. Да, всё сказано верно. И убивал он, когда велели. Всего раз только отпустил жертву. И колол, и жёг, и кожу сдирать научился. Воровством тоже не брезговал. И что? А чем другие лучше?

Рейн снова выглянул из-за дерева и сразу скрылся. Эль стояла, прямая и решительная. Рыжая скрестила руки и капризно надула губы. Третья с испугом смотрела то на одну, то на другую. Церковники пристально наблюдали за ними, а инквизитор держался отчуждённо, точно не знал эту компанию.

А ведь он мог быть среди них. Не прятаться, а сидеть рядом и также смеяться над инквизиторами. Рейн переглянулся с Астом. Да к чёрту всё это. Уж лучше одному, чем с такими лицемерами и самодурами.

Эль тоном, не терпящим возражения, ответила.

– Я уже всё сказала! Думаешь, они меня напугают? – она повернулась к рыжей и упрямо задрала подбородок. – Хочешь, значит, чтобы я поговорила с практиком и позвала его на свидание? Клянусь Яром, я это сделаю.

Девушка стала пятиться, а затем пошла ко входу в зал, странно держась боком.

– Вот дура, – пренебрежительно бросила рыжая и отвернулась.

Рейн выскользнул из-за дерева, обошёл сад по краю и вернулся в зал. Он должен стать первым практиком на пути Эль.

– А ты умеешь разговаривать с такими девушками? – позади послышался добродушный смех Аста.

Рейн стиснул зубы. Эль двигалась вдоль стены и оглядывала гостей. Вдруг она замерла. Практик проследил за её взглядом и увидел Анрейка. Парень сказал, что они знакомы с детства. Нет уж, он не даст ей такого шанса.

Эль сложила руки сзади и сделала шаг вперёд. Рейн ловко проскользнул между танцующими парами и подскочил к девушке.

– Ой! – воскликнула она и отшатнулась.

– Кира, извините мою неловкость, – Рейн поклонился.

– Какой угодник! – Аст снова рассмеялся, и Рейн дёрнул плечом, словно отгонял его. Он знал, что этот смех – от смущения, которое чувствовал он сам.

– Что вы, я сама торопилась и совсем не смотрела по сторонам, – Эль очаровательно улыбнулась. Рейн заметил, что её волосы отдавали в рыжину, а вокруг зрачков мелькали золотые искры.

– Куда вы торопились, кира? Могу я проводить вас? – Рейн галантно подал руку.

Эль потянулась в ответ, но пальцы у неё дрожали. Вот и попалась птичка. Рейн сжал мягкую ладошку и на миг почувствовал отвращение. А ведь если бы не рыжая, девушка даже не заговорила с ним. Неважно, что он из благородного рода. Неважно, что из семьи церковников. Ноториэс. Практик. Говорить с таким можно только спора ради.

Эль посмотрела куда-то за спину Рейна. Он обернулся. Её друзья стояли в зале, с хитрым прищуром поглядывали на них, только одна девушка выглядела смущённой. Рейн снова посмотрел на Эль и повторил:

– Могу я проводить вас?

– Здесь так душно, давайте выйдем в сад, кир?

Рейн кивнул и потянул девушку за собой. Она странно держалась и всё время поворачивалась боком. «Точно, дура», – Рейн мысленно согласился с рыжей.

В саду он поклонился девушке ещё раз.

– Я оставлю вас, кира. Хорошего вечера.

– Нет! – воскликнула Эль, протянула руку и тут же отдёрнула её.

Рейн улыбнулся, словно сытый кот. Люди охотнее делали шаг вперёд, стоило самому сдать назад.

Аст вздохнул и медленно провёл рукой по кудрям.

– Осторожнее. Ты совсем не знаешь её.

Рейн скосил глаза в сторону демона. А что тут знать? Эль напоминала открытую книгу. Отец явно воспитывал её в строгости. Она пыталась следовать заветам Церкви, повторяла его слова и даже всерьёз верила в них, но что-то – вернее кто-то, демонёнок рядом, всё-таки подталкивал её думать своей головой хоть иногда. В отличие от друзей, она была готова признать, что и Церковь, и Инквизиция – все они кучка лицемеров. Хотя схватку с рыжей так глупо проиграла. «Дура», – Рейн кивнул, будто рыжая могла увидеть, что он согласен с ней.

Клетку для такой, как Эль, построить несложно. Чуть-чуть благородства – пусть увидит, что практики на самом деле не такие, какими их представляют. Чуть-чуть правды, чтобы вызвать жалость – все девчонки любят жалеть. Чуть-чуть ярости и злобы – каждая втайне мечтает наставить на путь света. Чуть-чуть свободы – это привяжет её сильнее всех запретов Церкви. И она расскажет всё, что знает об отце и его приспешниках. Не на то надо было спорить, ой не на то.

– Может быть, вы хотите потанцевать, кира?

Эль с тоской посмотрела в сторону танцующих в зале и вздохнула.

– Я не могу.

– Почему же?

Эль отвела глаза и смущённо ответила:

– Я задела свечу, и на моём платье дыра. Я не могу переодеться, у меня больше нет подходящих платьев.

Эль на секунду повернулась, и Рейн увидел внизу на подоле прожжённую дыру. Так вот почему она так двигалась. У дочери главы Церкви – и больше не было платьев? Да этот жадный старик сам оделся в золото, а на дочь пожалел лишнюю монету! Рейн захотел рассмеяться, но вместо этого снова протянул руку со словами:

– Я думаю, это поправимо. В саду никого не осталось. Я обещаю, что буду смотреть только на вас, а не на ваше платье, кира. Подарите мне один танец?

– Дурак, ты же забыл, как танцевать! – воскликнул Аст. Рейн почувствовал смущение, но старался не подавать виду. В школе ежегодно устраивали бал, и он знал несколько танцев, но школьные времена закончились так давно, а мода с тех пор не раз изменилась.

Эль рассмеялась и вложила свои руки в его. Она сделала к Рейну шаг, и он почувствовал запах сладостей: выпечки, корицы и карамели. Практик не сдержал улыбки: в детстве дома по праздникам пахло так же.

Музыка стала громче и веселее. Девушка легко подпрыгнула, тряхнула головой и закружилась в быстром сложном танце. Рейн едва поспел за ней, тут же наступил на ногу, неловко ударил локтем. Эль улыбнулась и понеслась по саду в одну сторону, затем в другую. Они бегали и прыгали, как дети, едва слушая музыку, весело смеясь и крепко держась за руки.

С тяжелым дыханием Рейн и Эль опустились на скамейку. Совсем стемнело. Ветер пронёс грозовые облака, и на небе появились тонкий полумесяц и целая россыпь звёзд. Они казались такими близкими – руки протяни и хватай. Рейн широко улыбнулся и посмотрел в глаза Эль.

– Так, – сурово сказал Аст. – Держись, парень, не тем ты местом думаешь.

– Кира, как я могу вас называть?

– Эль, Эль Я-Нол.

Рейн приподнял брови, словно удивился, и ответил:

– Меня зовут Рейн Л-Арджан.

– О, Рейн, ты из благородного рода! – Эль вздохнула с явным облегчением, но быстро опомнилась: – Кир Л-Арджан, я рада знакомству с вами, но простите меня, я ничего не слышала о вашем роде. Он давно служит Инквизиции? Как вы оказались среди практиков?

– Кира Я-Нол, давайте будем обращаться друг к другу точно друзья, – Рейн легко сжал руку Эль и тут же выпустил. Девушка с улыбкой кивнула:

– Да, Рейн.

– Мой род всегда служил Церкви.

Эль уже открыла рот, чтобы задать вопрос, но он опередил её:

– Эль, в честь чего твой отец устроил приём? – спросил Рейн шутливым тоном. – Меня пригласил глава моего отделения, но забыл назвать причину, по которой здесь собралось столько церковников и инквизиторов.

Рейн подался вперёд. Довольно игр, пора разговорить эту девчонку. Она должна знать хоть что-нибудь.

Эль пожала плечами и уже более расслабленно, без всех эти манерных слов, ответила:

– Отец часто устраивает приёмы. Он говорит, настоящая политика в Кирии ведётся не в зале Совета, а за званым обедом или ужином. В последнее время гости приходят к нам особенно часто. На прошлой неделе отца посещали главы гильдии учёных и торговой гильдии, и мне весь вечер пришлось выслушивать их скучные разговоры.

Рейн напрягся. Так ли крепок союз Церкви и Инквизиции? Может, Я-Эльмон что-то замыслил?

– Неужели они были так скучны? – Рейн лукаво улыбнулся.

– Нет, но отец не позволяет мне и слово сказать!

– А если бы ты могла, что бы ты сказала?

Эль пожала плечами.

– Мне интересна работа учёных, я хочу знать о том, чем они занимаются. В университеты стали принимать девушек, я тоже хотела поступить, но отец запретил.

Рейн едва не стукнул кулаком по скамейке. Да плевать ему, что она хотела! Практик изобразил сочувственный вздох и ответил:

– Это несправедливо. Все должны выбирать свою судьбу самостоятельно. Наверное, учёных и торговцев на этих приёмах твой отец отчитывает за отступ от заветов Церкви.

Эль снова пожала плечами.

– Нет, отец очень дружен с главами этих гильдий. Они должны прийти к нам на следующей неделе вновь. Обсуждают сумасбродство короля, вездесущих Детей Аша, других членов Совета – и всё это из раза в раз.

– И когда же тебе предстоит очередной скучный вечер? Быть может, я смогу развеять скуку? Ты пойдёшь со мной в театр?

Рейн уставился на Эль. Ну же, пусть скажет!

Девушка явно медлила. Она прижала руки к груди, глянула в сторону зала, затем ответила:

– Отец сказал, что главы гильдий придут со своими семьями, и я должна быть рядом. Я с радостью приму твоё приглашение на другой день.

– Когда же мне не стоит тебя ждать? – Рейн снова улыбнулся. Всё внутри дрожало от нетерпения.

– В следующий четверг у нас состоится ужин. Мы можем увидеться в пятницу.

Аст победно рассмеялся, и Рейн хотел смеяться вместе с ним. Ха, у Анрейка явно меньше шансов! Он узнал, что глава Церкви плетёт интриги за спиной Инквизиции, и в четверг состоится новая встреча с учёными и торговцами. Эль будет на этом вечере, а когда они увидятся вновь, она расскажет, о чём они говорили.

– Рейн, я хочу увидеть твоё лицо, – в голосе девушки послышался каприз.

– Практики не снимают чёрное и не снимают маску, – ответил он, но уже не чувствовал привычной твёрдости.

– Боишься, – заметил Аст.

Демон понимал всё раньше самого Рейна и всегда был прав, но впервые захотелось, чтобы это оказалось не так.

– Обычно не снимают, но могут, я знаю.

Девушка придвинулась ближе, так, что Рейн почувствовал её дыхание. Она подняла руки и осторожно потянула за верёвки на затылке, стягивающие маску. Эль придвинулась так близко, она, дочь главы Церкви, одного из самых могущественных людей Кирии, что Рейн не смог пошевелиться.

– А ты ли взял её в клетку? – спросил Аст так громко, так отчётливо, что казалось, демона могли услышать все, а не только Рейн.

Маска упала на скамейку, и Эль уставилась на клеймо. Она ещё была так близко, что горячее дыхание девушки касалось щеки. Рейн отодвинулся от неё и выжидательно посмотрел. Ну вот сейчас она отшатнётся, крикнет что-нибудь. А может, сдавленно охнет и округлит глаза от ужаса. Каких кошмаров о ноториэсах наговорил ей папочка? Ну, где же реакция?

– Так вот почему… – начала она и не закончила.

Рейн ухмыльнулся. Так вот почему он попал в Инквизицию? Так вот почему стал практиком?

– Да, я – ноториэс. И что?

Эль вздрогнула, но не отвела взгляд.

– Ничего. Как это случилось?

Рейн на секунду опешил. Ну да, ничего… Но этого же никто не понимал. Наверное, эта Эль действительно дура и забыла, как становятся ноториэсом. Рейн ещё раз ухмыльнулся.

– Я убил другого ученика. Взял его за волосы и ударил виском об стол. Знаешь ли, это самый простой способ убить человека, если нет оружия. Мне было тринадцать.

Эль задрожала и обхватила себя руками.

– Как ты пережил воспитание? Ты перестал слушать своего демона? О… – Эль начала, сбилась и продолжила: – О ноториэсах говорят разное.

Рейн свысока глянул на девушку и пренебрежительно улыбнулся.

– Я ведь исправился тогда. Голод, порка и регулярные проповеди легко сломали тринадцатилетнего мальчишку. Я был готов отказаться от чего угодно, лишь бы съесть кусок свежего хлеба и перестать чувствовать боль. Когда я вышел из Чёрного дома, я знал, что заслужил всё, что со мной сделали. Скромно держался в стороне, говорил, только когда ко мне обращались, покорно выполнял всё, что велели старшие. Но кому это было нужно? Как бы я ни старался, что бы ни делал, только слышал вслед презрительное или испуганное «ноториэс». И я сломался ещё раз. Вернее, тот я, каким меня пытались сделать. Ноториэс? Пусть так. Если я не могу стать своим, нет смысла надевать маску этой лживой добродетели. Остаётся только быть собой, уж как умею, и, может, кто-нибудь примет меня таким.

Рейн опустил глаза, но внутри чувствовал торжество. Клетка всё прочнее. Такие, как Эль, любят жалеть. Что-то сказать от сердца, что-то преувеличить – рецепт прост. Если бы Энтон слышал всё это, он бы точно повысил жалование.

– Но это же правда, без преувеличений, – с тоской в голосе заметил Аст. Рейн раздражённо дёрнул плечом.

Эль молчала. Она тоже отвела взгляд и тихо спросила:

– Как же ты оказался в Инквизиции?

– У меня был простой выбор: стать бродягой и научиться воровать или пойти в практики. Я думал, это поможет мне исправиться в глазах других – как же, служу правому делу, убиваю врагов веры и государства. Не помогло.

Эль помолчала, затем произнесла:

– Я ведь сама ноториэс в каком-то роде. Дочери главы Церкви просто не могло быть легко. Каждый боялся, что, если я обижусь, отец натравит инквизиторов. Мне поддавались в играх. Уступали всё самое лучшее. Ставили хорошие оценки, даже если я не сдавала работу. А когда поняли, что я ничего не скажу отцу, сделали пустым местом, будто отыгрывались за то услужение, которое они должны оказывать ему.

– А твои друзья? – осторожно спросил Рейн. – Я видел, что ты сидела не одна.

– Каждый думает, что дочь главы Церкви может ему что-то дать. Им нужен мой отец, а не я.

– Ты точно жестокий ублюдок, – прошептал Аст.

Рейн сочувственно поглядел на Эль. А ведь он мог бы оставить её, оставить прямо сейчас. И плевать, что скажет Энтон, плевать на место в Инквизиции. Было бы за что держаться! Но как тогда раздать долги и всё вернуть?

«Это спор», – напомнил он. Она сама поспорила на практика.

Эль невесело улыбнулась.

– Только сейчас я нашла друга под стать мне. – она смущённо отвела взгляд. – Рейн, погуляем завтра в парке?

– Да, кира Эль, – практик с улыбкой склонил голову.

– Может, это не из-за спора? – в голосе Аста послышалась надежда.

Рейн завязал маску и протянул Эль руку. Из-за спора. Только так и можно было заговорить с ноториэсом. Ничего, он начнёт свою игру: против других за право вернуть своё.