Текст книги "Когда ты рядом. Дар"

Автор книги: Лин Ульман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

– Не надо. Я… Понимаешь… Я просто хотел… – Андреас осекся, как всегда, но на этот раз для того, чтобы положить голову отцу на плечо, вздохнуть и заплакать.

Когда они собрались уходить и, прощаясь, стояли в дверях, Эллен вдруг спохватилась. Покопавшись в сумке, она выудила оттуда фотоаппарат.

– Я же чуть не забыла о самом главном! – выпалила она.

Андреаса снова усадили на край кровати. И велели взять отца за руку. Май должна была с видом заботливой жены стоять рядом, на заднем плане. Эллен подняла фотоаппарат, посмотрела в объектив, убедилась, что они выглядят замечательно, несмотря на серый послеобеденный свет, сочившийся сквозь окно.

– Ну вот! – радостно прокричала она. – Теперь у нас будет снимок на память!

Юхан посмотрел на нее.

– Эллен, – сказал он. – Пришли мне, пожалуйста, фотографию.

Эллен кивнула, переводя взгляд на Май:

– Прислать фотографию сюда, к вам домой или куда-то еще?

Май хотела было ответить, но Юхан ее опередил:

– Пришлите сюда, в больницу. Мне. Я буду смотреть на нее по вечерам перед сном.

Эллен снова кивнула, но, показав на живот, объяснила:

– Может получиться не так скоро, я не стану проявлять пленку до родов. Схватки могут начаться в любой момент, но стимулировать их будут не раньше чем через две недели после назначенного срока, – протараторила она. – Поэтому не знаю, когда смогу прислать снимок.

– Как получится, дружочек, – перебил ее Юхан. – Как получится. И пришли, пожалуйста, фотографию младенца.

Эллен посмотрела на Андреаса и, улыбнувшись, с готовностью кивнула.

– Мне хотелось бы иметь фотографию того момента, когда ребенок только что появился на свет… – Юхан кашлянул, – только что появился на свет и повернулся, чтобы впервые дотронуться до тебя. Ты пришлешь мне такую фотографию, Эллен?

Она снова кивнула, должно быть обдумывая трудности, которые возникнут в ходе такой съемки.

– Эллен, – сказал Юхан.

Беременная посмотрела на него.

Юхан кивнул в сторону сына, не отводя взгляда от ее голубых глаз.

– Будьте вместе, – сказал он.

– Конечно! – ответила Эллен, сжимая руку Андреаса. – Как же иначе.

В следующие дни он кричал от боли. Но, должно быть, не слишком громко, потому что никто этого не слышал. Голова у него вот-вот разорвется на части. Он помнил, что Май рассказывала ему о Шумане. Когда мрак начал сгущаться, в голове у него непрестанно звучала нота «ля». Это было еще до того, как его поразила невероятно прекрасная музыка, которую он не мог ни записать, ни сыграть. Нота «ля» – ночью и днем. Непрерывная нота «ля». Так было и с Юханом. В голове звучал какой-то гудок, который становился все громче и громче. У Юхана не было слуха, но этот звук походил на гудок в телефонной трубке, который, как всем известно, соответствует ноте «ля». Ля, ля, ля во всем – в солярии, в малярии, в поляне, в орлятах, в проклятье, в ляпсусе, в кляксе. И в имени Май!

– Ты меня звал? – Голос доносился откуда-то издалека.

– Сделай что-нибудь, – умолял Юхан.

– Я держу тебя за руку. Чувствуешь?

– Ты можешь что-нибудь сделать, Май?

Секундное замешательство. Бормотание. Слова, которые сыплются в беспорядке. Туда-сюда. Взад-вперед. Пой, пой, пой! Май плачет. Где-то далеко раздается шепот, но шепчут не ему, а кому-то другому: «Он больше не понимает, о чем говорит».

Мгновение ясности. Юхан стоит перед зеркалом в Вэрмланде. Моя… жизнь. Моя… жизнь. Все, что он видел перед собой, было длинной прямой чертой. Как длинная коса Май. И это все? Май, любимая, это все? Больше ни одного хоть крошечного изгиба?

Именно об этом думал Юхан. Ему хотелось увидеть изгиб. По утрам светает, по вечерам темнеет, а когда наступает день, он поворачивается, поднимает голову и смотрит на небо или оглядывается на проделанный путь. Какая разница. Но он поворачивается. И это изгиб. Поворот образует изгиб. Красивое совершенное движение.

По утрам светает, а по вечерам темнеет, а когда наступает день, он поворачивается.

Вот так.

Теперь он может заснуть. Вот что он хотел сказать. Нужно было только повернуться, а потом заснуть.

– Юхан.

Май стояла, склонившись над ним.

– Юхан.

Открыв глаза, он посмотрел на нее. Май улыбалась:

– Я тебя разбудила?

Юхан покачал головой.

– У Эллен с Андреасом родилась дочка. Три с половиной килограмма. Эллен сделали кесарево сечение сегодня утром в пять минут восьмого. И с мамой, и с дочкой все хорошо. Девочку назовут Агнес.

– В честь матери? – прошептал он.

– Да.

– Хорошо, – прошептал Юхан и снова заснул.

В следующие дни снова какое-то бормотание. Он опять слышал, как Май разговаривает с кем-то из белых халатов. «Он не знает, что происходит. Его здесь уже нет». Он снова услышал, как плачет Май. Май плачет, а белый халат утешает ее. Юхан хочет крикнуть: «Нет! Я здесь! С вами!» Но ему больно, он не может. Изо рта вырываются совершенно другие звуки.

Однажды ночью появляется Май. Должно быть, сейчас ночь, потому что в течение многих часов он не слышал ни звука. Она садится на край кровати.

– Юхан, – говорит она.

– Что, Май?

– Юхан, – повторяет она еще раз.

Ему кажется, что она не слышит его, он открывает глаза и смотрит на нее.

– Время пришло… правда? – спрашивает она.

– Не знаю, – говорит Юхан. – Я лежу и жду, когда рассветет. Слышишь: по утрам светает, по вечерам темнеет, а когда наступает день, я поворачиваюсь. Ведь все так просто.

Он пытается улыбнуться:

– Это такое заклинание. Оно ничего не значит, но если повторить его много раз, это помогает.

Май не слышит его.

– Слышишь, Май?

– Юхан, время пришло. – На этот раз она уже не спрашивает.

– Я же сказал, что… ты не слышишь, Май.

– Я понимаю тебя лучше, чем кто бы то ни было, – продолжает она.

– Не знаю, Май, – отвечает он.

– У нас с тобой есть свой особый язык.

Юхан думает, что теперь Май несет какую-то ерунду. Особый язык! Надо ж такое придумать. «Май из Малё». Нет у нас с тобой никакого своего языка.

– Другой язык, – говорит она.

Юхан внимательно смотрит на Май.

– Время пришло.

– Нет, – отвечает он. Но Май его не слышит.

– Нет, – повторяет Юхан. – Нет, Май! Не сейчас! Пожалуйста! Подожди, пока рассветет.

– Я люблю тебя, – шепчет она, беря его за руку, и протирает предплечье ваткой. Она вкалывает ему снотворное. Она видит, как он засыпает, не чувствуя боли. Ему хорошо. И тогда она делает ему укол парализующего мышцы лекарства «Секонал». Она наблюдает и ждет. Так быстро и все-таки так незаметно. Никаких изменений у него в лице. Только немного кровоточит гнойник на щеке. Она складывает руки и произносит молитву, не потому, что верит в Бога, и не потому, что в Бога верит Юхан, а потому что так надо.

Она выходит из палаты и закрывает за собой дверь, а потом достает что-то из сумки. Это сотовый телефон. Она набирает номер главврача отделения Эммы Майер. Это не тот разговор, который должен предваряться извинениями по поводу того, что человек позвонил в столь поздний час и перебудил весь дом. Несмотря на то, что сейчас действительно поздно. Скорее, даже рано. Ночь уже кончилась. Наступило утро. Вот-вот рассветет, и доктор Майер слушает, что говорит ей Май. Май готова заявить на себя в полицию. Она готова предстать перед судом. Но она следовала голосу совести. Она дала обещание своему мужу, и она его сдержала.

Майер отвечает:

– Он все равно должен был вот-вот умереть.

Май плачет.

– Май, я никому не скажу об этом, если ты сама не станешь рассказывать.

Голос Май, слабый и удивленный:

– Правда?

– Да.

– Почему?

Майер молчит.

– Ты выполнила желание Юхана. Ты его знала, а я – нет. Да и никто другой, если это всплывет, не станет распространяться на эту тему и осуждать тебя.

Май нечего добавить.

Майер продолжает:

– Если ты дождешься меня, я сейчас приеду. Тебе надо выпить чашку кофе и съесть ломтик хлеба. А потом отправляйся домой спать. Через несколько часов начнется новый день.

Май кивает, как кивают дети, разговаривая по телефону, не понимая, что собеседники все равно их не видят.

Голос Майер:

– Ты меня слышишь?

– Да.

– Не надо ничего объяснять, Май. Это не поможет…

– Да.

– Договорились?

– Да.

Окончив разговор, Май снова идет в палату к Юхану и садится на край кровати. Дверь приоткрыта, свет из коридора сочится внутрь. Юхан похож на самого себя. Пока он не изменился. Она берет его руку и целует, но рука у него холодная, она тотчас отпускает ее.

Она оглядывается по сторонам.

Не было смысла возвращаться сюда.

Что ей надо?

Поговорить с ним еще раз?

Услышать, как он рад, что удалось заснуть?

Она встает и вдет к двери.

Если бы Юхан был жив, он сказал бы: «У нее легкая походка, просто она устала. Бесконечно устала. Усталой она ложится спать и просыпается тоже усталой».

Не оборачиваясь, Май закрывает за собой дверь.

Темно. Великая темнота опускается на лицо Юхана Слеттена.

Он сказал бы: «Твои волосы, Май, в это утро красивее, чем когда бы то ни было».