Текст книги "Живущий в бездне (СИ)"
Автор книги: Лилия Брукс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)
Но должна признать, что Гаруда за все время не нанес мне ни одного серьезного увечья, действуя на удивление деликатно. Гораздо безобиднее, чем я ожидала от него, если честно. Вся его “экзекуция” больше напоминала родительский шлепок своему чаду и этакое показательное “ай-яй-яй” пальцем.
И это заставляет задуматься...
День спустя после начала Игры
В поисках оружия я вновь вернулась в руины мегаполиса и раздобыла себе здоровый кусок арматуры, который еще и обточила с края, превратив в очень кривой плохо сбалансированный клинок без рукояти.
Гаруда отреагировал на подобную выходку с моей стороны со смесью поистине королевского презрения и родительского умиления:
– Ты серьезно решила, что меня можно забить ЭТИМ, как какую-то собаку? – спросил он тогда, между тем держась на почтительном расстоянии.
– Я пришла к выводу, что обычным оружием тебя не достать, потому что мы лишены своих тел, пребывая на другом уровне существования, – пояснила я свое решение, тоже пока не приближаясь к нему. – Но дело в том, что в этом мире все вокруг должно быть сделано из того же вещества, что и наши тонкие тела, иначе мы бы просто не могли взаимодействовать с объектами.
– Следовательно, ты посчитала, что меня можно проткнуть металлическим штырем и я отброшу коньки? – насмешливо фыркнул тот.
После того, как он это озвучил, я начала испытывать некоторые сомнения относительно правильности своего решения. Я по прежнему продолжала пользоваться прижизненными знаниями, безукоризненно доказывающими, что при нанесении телу соперника урона тяжелым тупым предметом результатом станет некая травма. Но глядя в смеющиеся голубые глаза, я подумала, что похоже в Чистилище даже в подобном правиле найдется свое исключение.
Словно в доказательство Гаруда совершил мгновенный шаг, оказавшись вплотную ко мне, и одним движением вырвал у меня оружие, небрежным жестом отправив его в неудачно пробегавшую мимо тень. Оказавшийся пронзенным насквозь призрак возмущенно заверещал, без проблем вырвал из себя кусок арматуры, перехватил на манер дубины и, помахивая ею, двинулся к нам устраивать разборки.
– Знаешь, что-то не похоже на то, что это тебе поможет, – высказал мне свое сомнение темный ангел, поднимая палец.
Хищная тень оказалась пристрелена световым лучом раньше, чем осознала, кому именно кричит свое гопницкое “Слышь, проблемы?!”, потому что Гаруда, как всегда, скрывал свою ауру от местных, притворяясь простым слабым духом.
– Урок первый, – разделавшись с невольной жертвой своей шутки, он обратился к моей удаляющейся от греха подальше спине. – Забудь все, что ты знала при жизни. В Чистилище твоя энергия – это твое оружие и только с её помощью можно уничтожить другого духа, если сумеешь придать ей форму.
На открытых местностях города демон пустоши забрасывал меня небольшими плотными огненными сферами, наносящими огромный урон при взрыве, либо же пикировал на меня в образе огромного серо-белого змеееда, за которым тьма и паутина проклятья тянулись, как реверсивный след от самолета. На лапах у этого птеродактиля в перьях были когти с меня размером, оставляющему при промахах на земле настоящие траншеи, и потому попадаться ему крайне не рекомендовалось. Но если я и могла без труда уворачиваться от истребителя-переростка, то поднимаемый мощными крыльями ветер отшвыривал меня, как соломенную. К тому же, один раз он использовал нечто вроде огненной волны, воспламенившись и “стряхнув” с маховых перьев белое пламя, прокатившееся по руинам, подобно цунами, выжигая все на своем пути. После чего этот огонь словно “сжимался”, темнел и застывал, превращаясь в куски льда, украшавшего окрестности массивными гротескными фигурами. Но не успела я как следует полюбоваться на этот шедевр, как весь лед неожиданно сдетонировал, едва не растерзав множеством острых осколков колдовского “стекла”, который быстро истаял черным дымом и вернулся к хозяину.
Все это выглядело крайне опасно, и я не рисковала соваться под огонь и лед, успевая скрываться в последний момент. Но отчего-то у меня все равно оставалось ощущение, что он специально проводит свои атаки по площади таким образом, чтобы меня в худшем случае зацепило лишь самым краешком.
Не хочет лишиться понравившейся игрушки прежде, чем та ему надоест?
С другой стороны, это означает, что все его позерство и спецэффекты никак не отражают истинной силы моего противника, который и без того кажется мне слишком сильным и опасным.
Честно говоря, я в ахуе от подобного босса. Уже к концу первого дня гонки на выживание он сумел добиться от меня, Вераса (!), нервного тика на оба глаза и шараханья от каждой тени, но заканчивать на этом явно не собирался.
После некоторых подобных “полетов”, я посчитала, что лучше все же прятаться в подземелье и там строить планы мести, но раздавшееся вскоре издевательское шипение намекнуло, что так легко я не отделаюсь.
Правда, разобравшись, я решила, что на втором уровне все же лучше, чем в пустыне (его привычном ареале обитания), ведь в ограниченном пространстве узких коридоров он не мог толком ускоряться, чтобы не впечататься в стены (а значит быстро настигнуть меня), атаковать с дальних и сверхдальних дистанций или принимать облик особо крупных тварюшек (кроме облика громадной пепельной змеи, вполне уютно чувствующей себя под землей). И это еще не считая множество различных запутанных проходов, лазов, расщелин, в которых можно спрятаться, что серьезно увеличивало мои шансы на победу и вызывало у него недовольное бурчание.
А еще он очень любил болтать. Причем вне зависимости от того, слушаю я его или нет. У него просто была странная тяга делиться с окружающими своими знаниями, наблюдениями и рассуждениями, словно испытывал в этом какую-то жизненную необходимость. Хорошо, что хоть больше не поет, а просто иногда мурлыкает про себя разные смутно знакомые мотивчики. Впрочем, я не сильно возражала, потому что так я хоть на звук могла определять, в какой он стороне и как далеко от меня находится. Но от массированного прессинга мозга меня это не спасало, отчего не только мою эмоциональную, но и логическую часть лихорадило.
А все почему?
Да потому что тему для “дебатов” чертов святоша выбрал все ТУ ЖЕ!
Три дня спустя
– ...Поэтому предлагаю все-таки начать с начала, в соответствии с принятым христианским каноном. А первой книгой в библиотеке Писаний как известно является книга Бытия (по-гречески Генезис). Когда евангелист Иоанн начал свою книгу о Христе с тех же самых слов, он произвел очевидную аллюзию на ветхозаветный текст и одновременно смелую заявку на ревизию наследия Моисея, – вещал надвигающийся на меня монстр лекторским тоном.
При этом его глаза неотрывно смотрели на меня, жавшуюся в углу, куда он меня загнал. Он пребывал в своем темном человеко-монстроподобном облике, неторопливым шагом приближаясь, как и неотвратимость моего наказания на кончиках его когтей, царапающие сейчас стену с противным звуком задеваемых камушков и разрываемых грибниц.
– Книгу Бытия можно условно поделить на две части – доисторические легендарные события (от сотворения мира до Ноя и вавилонского столпотворения включительно) и жизнеописание первых исторических персонажей (Авраама, Исаака, Иакова и его двенадцати сыновей). Авторство всех первых пяти книг Библии фундаменталисты приписывают Моисею, якобы получившему откровение по выделенной линии от Творца всего видимого и невидимого. Однако некоторые совпадения библейской истории с распространенными мифами древнего мира (например, вселенский потоп) дают основания полагать, что происхождение легендарной части повествования могло быть и другим. В частности, эти идеи Моисей мог почерпнуть во время обучения (он был воспитан как египетский принц). Подобного рода предположения высказывали и некоторые экзегеты христианской патристики. Экзегетику можно определить как толкование Писания. Это деятельность по уточнению нечетко сформулированных библейских моделей (как правило начальной фазы)...
“Изыди-и-и-и!!!” – не выдержала этой пытки Кира, умоляя меня хоть как-то ограничить поток насилующей ее нежную натуру информации.
Моя человеческая часть очнулась не так давно после длительной спячки в разломе между измерениями и оказалась совсем не в восторге от ситуации, в которой оказалась. Но тоже не могла предложить пока никакого иного выхода, кроме как избегать боя против многократно превосходящего по уровню силы противника и защищаться.
Я увернулась от удара, на этот раз отделавшись лишь несколькими срезанными прядями волос, проскользнула между ног затормозившего существа, и побежала дальше.
Гаруда проводил меня ленивым взглядом, хмыкнул, превратил оставшиеся на его когтях волосы в белое пламя и поглотил его, как обычно. После развернулся и пошел за мной все так же неторопливо, продолжая лекцию:
– В начале описаны славные дела – космология. Мы узнаем, что Бог сотворил небо и землю – из чего? А из ничего, из пустого места. Это многообещающее начало, интересная, самобытная модель, особенно учитывая, что ее можно приблизительно датировать тысячелетием до Платона и Аристотеля. Напомню, что у Аристотеля мир никто не создавал вообще, он всегда таким был, есть и будет. А у Платона демиург пользовался готовым строительным материалом из четырех стихий. Далее модель развивается – мы узнаем, что создание мира проходило через несколько последовательных стадий. Замечу, что до этой точки библейская модель где-то даже близка современному пониманию процесса. Длительность стадий в размере одного календарного дня каждая можно списать на детское восприятие аудитории (что и делали многочисленные экзегеты древности и современности). Дальше хуже. С удивлением мы узнаем, что в определенный момент Бог создал небесную твердь, при этом часть воды осталась над ней, где-то в высоком космосе. Забегая вперед, спустя века эта деталь была взята на вооружение христианскими космологами, предполагавшими, что в этом пассаже скрыт глубокий замысел и там (в прекрасном нетленном далеко за твердью) вода используется в системе охлаждения небесных светил. Другой казус – флора, она чудесным образом оказалась создана до образования светила большого – Солнца. Святые отцы хорошо осознавали, что здесь что-то перепутано и объясняли этот очевидный сбой в последовательности миросозидания учебными целями – дабы земледелец не идолопоклонялся Солнцу и хорошо уяснил себе, кто здесь Бог истинный, а кто ложный. Замечу, что утверждаемое наличие подобных мотивов еще более усложняет задачу сортировки Откровения Божия от сугубо человеческих измышлений. Если благая цель (распространение модели) оправдывает любые средства (искажение истины), то можно очень далеко зайти. Еще замечу, что во всем описанном процессе создания мира напрочь отсутствует идея эволюции. Бог с ним, вслед за св. Иоанном Златоустом назовем все это «та микра» – т.е. «мелочами жизни» и пойдем дальше…
Терпение. Нужно, чтобы он подошел поближе.
“Лишь бы получилось! Пять раз здесь пробежать пришлось, чтобы все организовать! Если это трепло не заткнется, то я натурально взвою! – зло шипела человечишка во мне, уговаривая поменяться, чтобы самолично активировать ловушку. – Вот он! Вали козла!”
Гаруда замолчал, поднял голову и увидел, как огромные камни катятся на него сверху. Обвал поднял в воздух плотное облако праха, сквозь которое было абсолютно ничего не видно.
Меня сразу насторожило, что тот пусть и дернулся в момент опасности (это был первый и единственный случай, когда мне удалось добиться от него хоть какой-то реакции, похожей на испуг), но не стал использовать телекинез или свою огромную скорость, чтобы убраться с пути валунов, будто абсолютно точно знал, что подобное, вопреки всему, будет для него безвредным. Подобная реакция не предвещала ничего хорошего для меня.
“Ну что? Он упокоился?” – любопытное нетерпение Киры вынудило меня высунуться из укрытия и посмотреть на результат трудов.
Сквозь пыльную завесу пробились два недовольных голубых огонька, а также красноречиво поднятый когтистый палец.
Я увернулась от луча, хоть и отметила, как дрогнула в последний момент его рука, чтобы отвести удар чуть в сторону и случайно не ранить меня серьезно. Причем делал так он уже не в первый раз, окончательно убеждая в том, что это вовсе не случайность. Своей магией он НИКОГДА не пытался достать меня по серьезному, атакуя слишком слабо, даже чтобы обжечь (хоть при этом камень вокруг плавился от всех его выстрелов “в молоко”), скорее просто для спецэффектов или с целью меня отвлечь. Единственное, когда он действительно наносил мне урон – это при прямом столкновении с помощью своих когтей или призванного оружия.
Это действительно интересно... Что же он задумал?
“А-а-а-а!!! Он живой!!! Валим! Валим! Валим!!!”
Гаруда резко взмахнул перед собой рукой, мощным порывом очищая воздух перед собой и найдя меня взглядом.
По спине пробежали холодные мурашки от его принявшейся раскрываться огромной ауры, вводящую в дикий ужас все души в радиусе десяти километров, приковывающую в пределах двухсот метров и уничтожающую в зоне десяти... Ну, кроме меня, конечно, я могу выдержать даже стоя вплотную к нему, потому что во мне силы было побольше, чем в простых смертных душонках. И это, вероятно, было одним из основных факторов по которой тот не стал убивать меня одним ударом, а решил поиграть в “кошки-мышки”.
– … к антропогенезу, – после вынужденной паузы продолжил дух, как ни в чем не бывало.
Удивительно, но помимо рефлекторно выпущенного в качестве маленького акта мести луча дух больше не попытался меня расстрелять ни огненными шарами (которыми пользовался реже из-за их особенности громко взрываться, но так же и большей медлительности как в движении, так и в создании по сравнению с мгновенным скоростным экономичным лазером) или набросить сети, пользуясь моим замешательством. Он просто позволил убраться подальше, после чего вновь продолжил свою игру.
– Пропустив компрометирующие авторов Писания некомпетентностью подробности географического описания расположения Эдемского сада и перипетии создания Евы из ребра Адама, перейдем сразу к истории с кражей яблок. Это нехитрое повествование знаменует рождение целого дерева новых моделей. Сначала вводится понятие греха, как непослушания Богу. С его помощью определяется так называемый грех первородный. Это исторически весьма важная модель, в безумном развитии которой в далеком будущем продажа индульгенций. Если нам плохо (не будем забывать, что жизнь и сейчас сложна, а уж в те доисторические времена она точно медом не казалась), то значит нас наказали (по аналогии с моделью наказания детей родителями) – отсюда скорее всего и происходит эта доктрина грехопадения. Не удивительно, что эта модель в той или иной форме присутствовала у многих соседних древних народов (например в мифологии Месопотамии). Удивительно другое – что она живет и здравствует до сих пор, будучи практически несовместимой с современными моделями (той же эволюции). Попутно производятся первые этические построения. У Моисея (или создателей Библии) нет и следа сократовских исканий и мудрствований лукавых. Смерть и болезни – это зло, жизнь – это добро, вот их простая и понятная подавляющему большинству модель. Заодно вводится новый персонаж – генератор зла, враг рода человеческого. Это практически неизбежное следствие рассказываемой истории, поскольку требовалось несколько оправдать праотца (и праматерь). Пока нет и малейших следов будущей христианской эсхатологии – Адам изгоняется из райского сада без малейших намеков на наличие у Бога планов по реинтеграции его потомков. Интереснее же всего (даже на современный взгляд) предлагаемая каузальная связка между знанием и появлением на сцене добра и зла, жизни и смерти. Познание чего именно приводит к такой беде? Ответ очевиден. Это третий глаз шестого чувства – наше сознание собственных ментальных моделей. Не существует добра и зла без модели самого себя и только после ее обретения возникает страх и боль – ощущение противоречия между неизбежной смертностью и инстинктом самосохранения...
Пусть я и слушала его философствования вполуха, но выдвинутое заключение не могло не заинтересовать меня просто потому, что сама когда-то однажды пришла к подобным мыслям, пытаясь постичь нелогичную природу человеческих верований. Отчего-то сложилось впечатление, что не пытайся это существо меня сейчас “убить”, то мы могли бы неплохо потолковать на эту тему.
Может быть потому, что с каждым днем я узнаю, как сильно мы с ним похожи?
– Крах-х-х!!!
Задумавшись, я проморгала момент, когда мой противник замолчал, незаметно подкрадываясь ближе, и атаковал со спины. Пригнувшись в последний момент лишь за счет ускоренной реакции и великолепной интуиции, услышала грохот расколотого камня, после меня осыпало дождем осколков и земли. Мельком оглянулась через плечо, столкнувшись нос к носу с ехидно растянутой мордой громадной чешуйчатой рептилии, и рыбкой юркнула в ближайшую щель, ловко уворачиваясь от метровых бритвено-острых когтей громадины.
Гаруда не перестает удивлять.
Если раньше я считала, что у него есть только три облика (человеко-, птице– и змееподобная), то недавно оказалась неприятно удивлена тем, что этот тип еще умеет “смешивать” эти формы, становясь похожим чем-то на выбеленного пернатого демона, крылатого змея, а сейчас вон – самым настоящим драконом.
И при этом сохраняет свои способности.
Ненавижу его.
День шестой после начала Игры
– Что ты творишь?! – гневно шипел Гаруда, низко склонившись надо мной. – Хочешь умереть?!
Я с трудом выдавила из себя кривую усмешку и склонила голову к плечу, пристально смотря в глаза, чей цвет начал менять палитру от ледяного голубого в сторону искристого звездного серебра. С каждым днем мой новый знакомец все меньше походил на то страшное темное чудовище, что навязало мне свою игру. Глаза не единственное, что начало в нем меняться. Прежде непроглядная сплошная аура тьмы, что укрывала его подобно одеялу, истончилась и поблекла, теперь лишь периодически мелькая в складках темной одежды во время движения. Миазмы страха и яростного безумия, сопровождавшие его везде и всюду, также ослабли, постепенно заменяясь на азарт и упоение погоней. Причем его настроение частично захватывало и меня тоже, отчего сдерживаться становилось все сложнее. А срываться мне нельзя. Если я потеряю рассудок и начну бросаться на все, что движется, то если не Гаруда меня спалит на месте, то какой-нибудь залетный монстр, которых мне пока удавалось избегать.
– Решила сдаться? – уже куда спокойнее продолжил мой враг, умерив ярость от моей выходки. – Очень жаль, я только начал получать удовольствие...
– Так чего же ты ждешь? Прикончи меня и дело с концом, – сухо ответила я, игнорируя яркую боль, и нарвалась на недовольный взгляд сверху вниз.
Узкий тонкий клинок с хлюпаньем неспешно покинул мой живот. Уже-не-темный-но-и-не-светлый дух отступил на шаг и слизнул кровь со стилета длинным раздвоенным языком. Его лицо тоже стало куда более разборчивым, если бы не белая рогатая костяная маска, скрывающая вернюю часть лица и половину головы. Серебристо-голубые глаза в прорезях маски нехорошо сощурились, а красиво очерченные губы скривились, демонстрируя кончики острых клыков.
– Берешь на слабо? – также склонил он голову, роняя посветлевшие на несколько тонов пряди себе на грудь. – Я же предупреждал, что ты умрешь, если остановишься. Так зачем ты сама подставилась под удар?
– А ты зачем отвел его в сторону, поняв, что я не стану уворачиваться? – вопросом на вопрос ответила я, зажимая рану.
Не смертельная. Но тем не менее все равно опасная, если кровотечение не остановится.
– Ты нарочно меня провоцируешь, – не вопрос, а утверждение. – Пытаешься манипулировать? Или от слабости тебе рассудок отбило?
– Ни одна из твоих атак не была для меня смертельной, – все тем же холодным тоном заметила я. – Ты только угрожаешь меня убить, но делать этого не собираешься.
Гаруда оскалился.
– Что же ты будешь делать теперь, когда я больше не убегаю и не играю по твоим правилам?
Мужчина поднял меч и быстро шагнул ко мне, направив острие в горло. Я не пошевелилась и взгляд не отвела.
Смерть остановилась в миллиметре от моей кожи.
– Вот как? – медленно произнес Гаруда, отстраняясь будто в замедленной съемке. – Не ожидал, что ты действительно решишь сдаться без боя. Ты за все это время даже не попыталась меня контратаковать! – в его голосе появились нотки обиды. – Это ведь не в твоей природе! Почему ты не поддалась своим инстинктам, как другие мертвецы, и не попыталась напасть на меня в открытую?
– Атака в лоб не принесла бы никакого результата. У нас слишком разный уровень сил. Я не запрограммирована на бессмысленные атаки.
– Но на бессмысленное самоубийство пошла, подставившись под удар, – хмыкнул тот, развеивая клинок.
– Только после того, как убедилась, что ты действительно не желаешь моего уничтожения, – кивнула я. – Бездействие в данном случае единственный верный вариант окончания нежелательного боя.
– Ты говоришь, как робот, – отчего-то насторожился тот, посмотрев на меня куда внимательнее. – И твоя логика... Странно...
Гаруда в последний раз смерил меня нечитаемым взглядом и исчез во вспышке мгновенного перемещения, оставив в одиночестве. Впервые за несколько дней беспрерывной погони оставил в покое.
Я опустилась там же, где и стояла (со стороны выглядело, будто я рухнула, как подкошенная), занявшись своими ранами. Кровотечение не останавливалось, за много дней покрыв тело слоем несворачиваемой крови. Разве что самые первые полученные травмы потихоньку заживали, но куда медленнее, чем у обычного человека. А я ведь потеряла жидкости куда больше, чем должно быть в организме взрослого человека. Значит, это вовсе не кровь, а нечто, воспринимаемое моим сознанием за кровь. На вкус даже не соленая. Жизненная энергия? Или что там еще у духов в венах? Сколько лет жизни я уже потеряла? Поможет ли мне перевязка остатками одежды? Скоро совсем голой останусь, если не найду другого материала для бинтов. Хотя, мне кажется, что одежда тоже каким-то образом постепенно восстанавливается. И где моя регенерация, когда она так нужна? Ах да, она же восстанавливает мое физическое тело, а не духовное.
Неделя
Я нарвалась.
Видимо, пока за мной по следам ходил Гаруда, то никто не рисковал лезть под обстрел, а теперь вся местная шваль внезапно проявила чисто гастрономический интерес к моей персоне.
Пока что я натыкалась на сильных одиночек, реже на группы, немедленно пытавшихся отхватить от меня кусочек, но благодаря серии забегов с белобрысым демоном пустынь я уже более-менее сносно ориентируюсь в хитросплетениях коридоров подземного мира и знаю места, в которых можно отсидеться. Оружия я так и не сумела себе добыть, как и не узнала способа, как убить этих тварей кроме как вступить с ними в рукопашный бой. Не знаю как я выгляжу для окружающих, но что-то не так было с моими руками. Иначе как объяснить ужасные раны на телах нападавших, которые появляются после моих ударов? Будто вместо ногтей у меня настоящие ножи, кромсающие агрессоров в фарш. Только за счет этого открытия я умудряюсь кое-как отбиваться от монстров, но без травм для меня все равно не обходится.
Не все нападавшие были тупыми тварями – некоторые, если умудрялись ранить меня, то сразу же давали обратный ход и пытались убежать, чтобы не оказаться уничтоженными. Тогда уже я начинала за ними гоняться. Мне совсем не хотелось чтобы обитающая здесь нечисть переродилась в мире живых и начала сеять там смуту. И без них в жизни не все так радужно, как могло бы быть, а с ними и вовсе тошно станет. В этом с Гарудой я была солидарна – мусору незачем давать второго шанса. Эти паразиты общества, зная, что их ждет, будут всеми силами цепляться за вновь приобретенную жизнь, пустив в ход все возможные средства, а когда медицина с наукой окажутся бессильны, то в момент отчаяния в ход пойдут кровавые обряды и жертвоприношения, рядом с которыми вампирские пирушки покажутся детскими утренниками. Кто знает, вдруг поможет? Лично меня по схожей методике создали. Может быть я утрирую и не все узники Чистилища станут вторыми Гитлерами в случае свободы, а кто-то попытался бы жить по-христиански, искупая свои прежние грехи, но рисковать я была не намерена.
Как бы вторым тюремщиком здесь невольно не стать. Проклятым пока и павшего ангела за глаза хватает.
Одним словом – с тех пор, как пернатый отвалил, мне скучать не приходилось.
Вот и сейчас я удирала от очередной тварюшки, увязавшейся за мной из всей той стаи монстров, что устроили мне засаду в одном из лабиринтов подземелья и которых я почти успешно обвела вокруг пальца. Почти – потому что преследующий меня плотоядный кошмарик оказался невероятно упрямым и потеряться по дороге никак не желал. Выглядел он как существо гуманоидного типа. Это означает, что у него две длинные худые ноги, две руки с тремя толстыми длинными пальцами, вооруженные когтями, и уродливая неподвижная голова, сросшаяся с телом. Весь он был покрыт прочным хитином, да и конечности его напоминали лапки кузнечика. Кажется именно такого загрыз незабвенный хомякоид почившего с концами лорда, когда мы проходили в кишащем насекомыми проходе к дождливой деревне мертвых. Как его называют? Ползун кажется? А не, ползуны к потолку и стелам липнут, словно мухи и языки длиннющие имеют, а это прыгун! По сравнению с остальными – просто красавчик. Правда в место, куда я его завела, существу особо попрыгать негде, чтобы башкой своей в потолок не впечататься, так что сейчас прыгун уныло переваливался на своих длинных ногах, иногда поражая своей скоростью, когда сигает далеко вперед стоит лишь появиться в поле зрения. Он так и охотится: напрыгивает сверху на свою жертву и разрывает на части крепкими когтями на трехпалых руках, либо же отгрызает голову широкими челюстями. В слишком узких проходах он неповоротлив и потому не столь опасен.
Ну вот и прибежали! Здесь на перепутье ему будет довольно сложно меня достать, атакуя лишь прыжками далеко вперед, от которых я без проблем уклоняюсь и распарываю брюхо, пока тот пролетает мимо меня. Тварь обиженно воет, разворачиваясь для повторной попытки меня достать, а я принимаю стойку...
Внезапно по телу проходит волна, сводящая болью каждую мышцу в моем теле. В груди что-то гулко стукнуло, пытаясь разворотить ребра и вырваться наружу, а в голове установился вакуум, вытягивающий все мысли.
Я замерла, беспомощно падая от внезапно подкосившихся коленей, не в силах пошевелиться.
Последнее, что я увидела, перед тем, как погрузиться во тьму потери сознания – это оскаленная окровавленная морда чудовища и готовые вот-вот вонзиться в меня когти...
“Довольно красивое сочетание цветов”, – такой была первая осмысленная мысль в моей голове.
Бархатно-черный вытянутый на весь диаметр радужки зрачок, перечеркнутый посредине линией потоньше и покороче, которая становится невидимой, при сужении. Странной формы крестообразный зрачок окружала неоднообразная светящаяся изнутри лазурь, резко переходящая в переливающуюся множеством вспыхивающих блесток-звездочек серебро, обрамляющую и пронизывающую радужку сетью складок в ней.
На какое-то время я конкретно зависла, завороженная магическим светом чужих глаз, и пришла в себя только после того, как сильная рука грубо схватила меня за воротник и насильно поставила на ноги.
– А я все пытался понять, что в тебе не так...
Кожу в месте соприкосновения неприятно жгло все сильнее с каждой секундой, и даже начал появляться слабый дымок с редкими искрами.
Зашипев, Гаруда оттолкнул меня от себя и вытер свою саднящую ладонь о бедро, не спуская с меня пристального взгляда. Я же в свою очередь потерла шею, на которой, судя по ощущениям, расползался сильный ожог, сумев устоять на ногах.
Да, он действительно серьезно изменился в течение этой недели. И цвет глаз не единственное, хоть и отмечала это уже прежде. Вечно сопровождающая демона аура кошмара и превосходства, уничтожающая все в непосредственной близости до мельчайших духовных частиц, смягчилась, многократно ослабла и успокоилась, начав приобретать прямо противоположные эффекты. Не знаю, что происходит с этим парнем, но по какой-то причине он все меньше стал походить на демона, возвращаясь к своей первоначальной светлой сущности, по которой местные принимали его за ангела. Да и я, глядя на него сейчас, и его серые крылья, которыми он скрывает свое тело (одна пара скрывает грудь, вторая спину, а третья в полураскрытом состоянии нервно подрагивает над головой, отчего он весь похож на комок перьев), назову его сейчас потерявшимся серафимом, если бы не странная жутковатая рогатая маска, на этот раз полностью скрывающая его лицо. Не знаю, зачем он это делал, но видимо он скрывал свой лик на каком-то чисто инстинктивном уровне.
– А ты, оказываешься, еще жива.
– Что? – удивленно посмотрела я на него, мысленно прокручивая в голове сказанные слова. – Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду тебя, – лазурно-серебристый огонь нечеловеческих глаз в прорезях маски на секунду стал ярче. – И причина, по которой на тебе до сих пор нет ни единого узла проклятья смерти, привязывающего тебя навеки к этому миру. Я даже пытался набросить его на тебя и привязать к земле, но оно легко с тебя сползало.
– И в чем же причина? – все пытаюсь понять смысл его слов.
– В том, что сердце твое еще бьется!
Гаруда поднял указательный палец со значительно укоротившимся когтем. Я на автомате сделала шаг в сторону, уходя с траектории выстрела, но на этот раз он действительно лишь захотел указать на меня.
– Я вначале не понимал, но теперь ясно увидел. Ты жива, но при этом свободно передвигаешься по Чистилищу, – он склонил рогатую голову к плечу, опуская руку и пряча ее под прикрывающее грудь серое крыло, выступающее в роли плаща. – Хотя все коматозники неумолимо умирают, едва касаются земли мира мертвых.
Шестикрылый сделал ко мне шаг, разворачивая все свои лишние конечности на всю их длину, каждое из которых было почти с него в размахе. Передо мной стоял высокий худой (но не тощий) индивид с мертвенно-серой кожей без грамма жира, в темноте Чистилища приобретающей неестественный фиолетовый оттенок. На нем не было никакой одежды кроме скрепляемой поясом многослойной черной ткани с фиолетовыми краями, достигающая спереди колена и стелющаяся позади него по земле длинным шлейфом (и куда только делась тяжелая броня?), да и сам он перестал напоминать смазанную фигуру из тьмы. Кожа больше не была прозрачной и не демонстрировала черного сердца с прочими внутренними органами, но по переплетениям мышц под ней я увидела, что некоторые из них не должны присутствовать в человеческом организме (видимо они нужны для его крыльев) и делали существо передо мной куда физически сильнее, чем он создает впечатление. Опасный до кончиков острых когтей на пальцах. Все мое существо вопит об опасности рядом с ним, хоть он и прикрывает свою ауру.
