Текст книги "Дело о железном змее (ЛП)"

Автор книги: Лилит Сэйнткроу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Он услышал свой голос, удивительно сильный и чистый.

– Передающий логический двигатель. Передающий, подозреваю, получающим двигателям. Усиление могло бы спасти ментата, что подключается к нему, от гибели.

«Незарегистрированные ментаты были обезображены», – он не мог отогнать эту неприятную мысль.

– Проводили тесты в пригородном доме в Суррей. В отчетах все было удивительно хорошо. Двигатель бесполезен без ядра Мастерса, я решила поступить осторожно и передала ядро в Варк, где Мехитабель согласилась хранить его. Представьте мое удивление, когда Мастерс и Смит оказались мертвы. Их даже не должно было оказаться в Лондинии. Двигатель пропал. А теперь, похоже, пропало и ядро, – она замолчала. – Ее величество обеспокоена.

«Это не странно. Боже».

– Полагаю, вы разделяете ее тревоги, – пробормотал он.

– О, да. Канцлер, ваш друг, может быть вовлечен. Ллевеллин мог быть частью заговора, насколько я знаю, он мг убить Трокмортона сам. Но не все понятно. Работа была теоретической, логический двигатель ценен, да, но все знаки указывают на то, что заговорщики уже знают, как его использовать.

– Да… Они знают, – он начинал, казалось, приходить в себя от потрясения.

– Я подозреваю военное применение, – сказала она терпеливо, словно ожидала от него какой-то реакции.

Клэр моргнул.

– Возможно.

– Вопрос, для чьей армии. Вы понимаете сложность, – ее пальцы все еще суетились, борясь, не совпадая с ее спокойным тоном. Огненные опалы на кольцах тускло сияли.

– У Британии много врагов. Это может быть кто угодно, кто не побоялся использовать двигатель, – но для чего? – Даже если это не военное применение, последствия одного создания могут быть поразительным. И даже в Изменении, – его ужин, если от него что-то еще осталось, мог попытаться сбежать от следующей мысли. – Незарегистрированные ментаты. Их тела были истерзаны?

– Не хватало определенных кусков. Изменение тоже возможно. Я не знаю толком, – темные глаза Эммы Бэннон блестели. – Но сейчас, мистер Клэр, это война. Я не потерплю измены или угрозы сосуду Британии.

– Это достойно похвалы, – пробормотал Клэр. – Конечно, вы заперли меня в своем доме.

«Уберегая меня. И любой ментат – подозреваемый. Вряд ли я отказался бы коснуться такого двигателя. Возможности исследования… просто ошеломляющие».

Но он не стал озвучивать эту мысль.

– Вы можете стать невероятно необходимым, мистер Клэр, – она перестала теребить обрывки перчаток. – Если нет, то вы будете хотя бы полезным. Но, в любом случае, вас нужно защищать.

– Поражаюсь этому заключению.

– В результате, нам нужно нанести визит, – она опустила руки, но взгляд все еще был пугающим. Клэр не сразу понял, что его так настораживает.

«Женщина не должны выглядеть такой… решительной».

– Чтобы получить защиту для моей нежной персоны? – он шутил лишь отчасти. Он смог пока что взять себя в руки. Нерациональные чувства мешали, и он хотел в тишине привести нервы в порядок.

– Верно. Пока мы будем идти, займитесь вопросом, как вы определите местоположение ядра и двигателя. Мои методы дали мало ответов большой ценой, и мне нужно разгадать другую загадку.

Он снова мог идти. Парк был поразительно тихим, но Лондиний рычал вдали, как дикий зверь, и дворец был пятном неразборчивого света за густым туманом. Если мисс Бэннон отойдет на четыре шага, то он перестанет ее видеть, так что он поспешил за ней, его разорванный пиджак хлопал.

– Что же это за загадка, мисс Бэннон?

– Загадка дракона, сэр. Идемте.

Они направились на северо-запад от Святого Жиля, Тоттхэм, под покровом тумана. Магазины были закрыты от тумана, кроме некоторых брокеров, тускло сияющие ведьмины огни в медных клетках было едва видно над их дверями, блеск или два часто караулили на крыльце, чтобы металл не пропал. Боковые двери вели в комнаты продавцов, что занимались продажей лично, но они были заперты в такой час, хотя в тенях были заметны движения.

Механическая лошадь с тусклыми боками не тряхнула потрепанным хвостом, когда они выбрались. Возница, облаченный во все, что попалось, не был проблемой, он скрывал Изменения его юности, когда он был блеском. Клэр решил, что он был из молодежи Суссекса, что прибыла в Лондиний ради блага, а во взрослой жизни жалея, что не остался, где родился. Это было очевидно по стилю его одежды и акценту, хотя говорил он мало, лишь о том, как им сесть, и назвал цену. Микал снова появился из ниоткуда, заплатил мужчине, пока они сидели, и мисс Бэннон все еще молчала, как провела и всю дорогу, она быстрыми легкими шагами пошла к дальней стороне Тоттхэма.

Микал, тихий, как всегда, следовал за ней, оглядываясь на Клэра, спешащего за ними. Туман отступал от нее, извиваясь пальцами. Она шла к двери брокера, там были мальчишки-блески – один был худым и темным, половину лица покрывал сияющий металл, а другой тоже был темным, но высоким, и сияющие щупальца были вместо его левой руки. Они ткнули друг друга локтями. Худой захихикал, открыл рот, чтобы обратиться к ней.

Микал зашагал быстрее, но то, что мальчишки увидели на лице мисс Бэннон, заставило их замолчать. Они отскочили в сторону, высокий двигался неуклюже, и волшебница прошла мимо них, тонкая яхта миновала военные корабли.

– Мудро, – буркнул Клэр, запрыгивая на каменную ступеньку цвета бисквита. Изменения-щупальца шуршали друг о друга, с металла упала капля золотого масла. Высокий мальчишка выдохнул ругательство.

Внутри их окутал сладкий дым табака, пыль, бумаги и запах плесневеющего товара, лежащего горами. Инструменты плотника лежали в передней части магазина, груда кожаных сапог была под висящими уздечками и мотыгами. Облако платков было над длинной стойкой перед боковой дверью, дальше были комнаты, где свои товары могли обменять робкие люди.

Мисс Бэннон развернулась по кругу, ее ладони стали кулаками, и сапфиры на ее ушах пылали.

– Твистнидл! – позвала она, груда ткани зашевелилась в дальней части магазина. Полки стонали от товаров – фарфора, металла, одежды, пары дуэльных пистолетов в длинном пыльном стеклянном ящике, спутанные в клубок дешевые украшения, не такие дешевые табакерки угрожали занять место вокруг себя. Узоры появлялись с молниеносной скоростью. Разум Клэра прояснился, ощущая вдруг категории, догадки, быстро разбирая кусочки головоломки.

Впервые за эту долгую ночь он был успокоен.

– Не кричи, женщина, – раздраженный скрипучий голос. Больше дыма табака поднялось в задней части магазина. – Я старик. Мне нужен отдых.

– Не злите меня. Людовико. Я хочу его.

– Многие хотят. Многие, – широкое жабье лицо над полосатым шарфом поднялось там, где Клэр до этого видел безжизненную груду вещей, отполированная медная серьга сияла. Круглый маленький человечек отодвинул груду юбок и широко улыбнулся, показывая гнилые зубы. Трубка в его мягкой пухлой коричневой руке дымилась, пока кольца сияли на толстых пальцах. На одном был настоящий бриллиант, как заметил Клэр. – Что вам предложить, мисс? Я не выдаю ничего бесплатно даже тем, кого люблю.

– Микал, – смертельная тишина.

Щит плавно пошел вперед, и мужчина сжался, поднял пухлые ручки.

– Не надо! Он наверху. Спит, наверное.

Клэр определил акцент – этот мужчина в жизни не бывал дальше, чем на полмили от Тоттхэма. Он строил догадки по всем предметам в узком помещении. Он не знал, почему раньше не бывал в магазине ростовщика, где он мог быть занятым неделями. И с каждой цепочкой догадок Саусворк отступал, становился все больше похожим на сон.

Движение за висящими сюртуками разных цветов, слабый трепет.

«Там дверь сзади», – понял Клэр, а Микал уже двигался, отбил летящий нож, и его лезвие в дымке вонзилось в груду жилетов, сорвавшихся с полок.

На некоторых жилетах были следы крови на ткани. Это место было не только ростовщика. Кожа Клэра похолодела.

Магазин сборщика трупов.

– Ах, – мисс Бэннон забавлялась, – вот вы где.

– Отзовите своего заклинателя змей, сеньора, – сюртуки снова пошевелились. – У меня еще есть ножи. Использовать?

«Неаполь, – подумал Клэр. – Не больше двадцати шести. Щита боится больше, чем волшебницы. Интересно».

– Он разозлится, если бросать в меня ножи, синьор Валентинелли, – мисс Бэннон не двигалась. Микал шагал между двумя грудами свертков одежды. – Не уверена, что я смогу его успокоить.

Невидимая сила освободила поток итальянских ругательств, но мисс Бэннон просто кивнула и пошла к груде жилетов. Ее губы были сжаты, она вытащила нож, и Микал замер перед сюртуками, напряженный в готовности.

Ругательства утихли.

– Деньги есть?

Мисс Бэннон выпрямилась.

– Разве я когда-то не оплатила ваши услуги, синьор? Будьте добры, заварите чай. Я бы хотела чашечку после такой ночи.

Темная голова появилась, раздвинув сюртуки движением в стиле рептилии. Лицо еще было красивым, но со шрамами от сыпи и плохой жизни, близко посаженные темные глаза скользнули по магазину.

– Что там? Нож, пистоль, гаррота?

«Точно неаполитанец», – определил Клэр по его акценту с удовлетворением. Мисс Бэннон имела необычных знакомых.

– Может, ничто, а, может, все сразу, – мисс Бэннон звучала удивленно. – Я даю шанс ранить себя по-новому. Вы хотите обсудить это здесь?

Валентинелли издал хриплый звук, похожий на смешок.

– Идемте. Но уберите il serpente. Я от него нервничаю.

– Бедный Людо, нервный. Микал, следи за ним, – мисс Бэннон держала нож подальше от юбок, но изящно. Она убрала выбившуюся прядь волос с лица. – Нам не нужно, чтобы он потерял сознание.

Лицо неаполитанца скривилось от отвращения и пропало со скрипом петель. Микал отодвинул сюртуки, и мисс Бэннон поманила Клэра вперед.

– Идемте, мистер Клэр. Синьор Валентинелли будет вашим ангелом-хранителем.

Глава двадцатая

Больше, если умру

Комната Людовико была такой же: скромной, узкой и темной, здесь была только кровать на одного, маленький кожаный сундук и свеча, отбрасывающая танцующие тени на ободранные стены. Микал проверил комнату взглядом и кивнул. Эмма передала ему нож, и оружие пропало без его эмоций.

Неаполитанец бросился на кровать, следя за Эммой. Он был быстрым, но его движениям не хватало грации, они говорили о его любви к физической жестокости. Тонкие черные волосы, темные, близко посаженные глаза на лице в шрамах – оспа в детстве была с ним жестока. Он потянул неспешно руки над головой, зевнул и удобнее устроил плечи. Он напоминал рабочего, рубашка была поношенной, но целой, брюки грубыми, а ботинки – пыльными.

Начинала она.

– Даже чая нет. У вас страдает гостеприимство, синьор.

– Поздно пришли, синьора.

– Я не слежу за временем. Не злите меня. Это человек, которого вы будете защищать.

Людовико почесал ребра, другую руку сунул под голову.

– Зачем? Что он сделал?

– Не ваше дело. Вы будете защищать его, пока я буду занята другими делами, – она замолчала, Микал чуть напрягся, свеча трепетала. – Возможно, при этом вам придется убить парочку волшебников.

Эффект был мгновенным и поразительным. Валентинелли сел прямо, прищурил глаза, и стилет с двусторонним лезвием появился в его левой руке. Он крутил стилет над костяшками, Эмма не упустила дрожь ладони Микала.

Это был высокий комплимент от ее Щита.

– Почему он не может стереть il bambino, а? – он указал на Микала, все еще крутя нож над костяшками, ловя его за рукоять. Грязь под короткими ногтями, черные полумесяцы, сочеталась с жиром на шее.

Она подавила желание сглотнуть.

– Не ваше дело. Мне пойти куда-то еще, синьор?

– Ночью? Валентинелли – лучший. Я защищу его от самого дьявола, но вы заплатите. Золотом.

– Гинеями, – улыбка на ее лице не была приятной, как подозревала Эмма, но скрыла гримасу отвращения. – Раз вы джентльмен.

Он направил на нее пальцами и зашипел:

– Даже за золото я не позволю женщине насмехаться надо мной, стрига.

Она собрала терпение.

– Я не насмехаюсь, убийца. Так мне поискать в другом месте?

Он пожал плечами.

– Я беру работу. Двадцать гиней. Больше, если я умру.

– Хорошо, – она не упустила того, как он моргнул от ее готовности к его первой цене. Было плохо не торговаться, но у нее не было терпения на нежности. – Подойдите, синьор. Вы будете к этому привязаны.

– О, вы серьезны, – он встал с кровати и пошел к ней, без грации, но тихий. – Что он сделал, что вы так хотите ему жизнь?

– Не ваше дело, – Эмма не сдавалась, вдруг поняв, как близко к ней неаполитанец. Глаза Микала пылали в тусклом свете, сочетаясь с сиянием свечи. – Мистер Клэр, прошу, подойдите сюда.

Ментат смотрел на Валентинелли в неровном свете, чуть прикрыв глаза. Цвет его лица был намного лучше, он, казалось, пришел в себя от шока в Варке.

– Вы, – вдруг сказал он, – одно время были женаты, сэр.

Валентинелли застыл. Эмма хотела отругать ментата.

– Она умерла, – сказал неаполитанец. – Вы стрига? Или инквизитор?

– Ни то, ни другое, – веки Клэра опустились сильнее. – У вас чудесный акцент. Кое-что…

– Мистер Клэр, – Эмма шагнула вперед и выхватила черный стилет из грязных пальцев Людо. – Хватит уже, идите сюда. Вы знаете, что делать, Людовико.

– Если он инквизитор… – его голос стал выше, на миг из мягкого распева став сухим, образованным и опасным.

– Нет, ради всего святого, не глупите! Он просто ментат. Дайте руку, мистер Клэр.

– Не знаю, что вы имеете в виду под простым… – он звучал раздраженно. Эмма схватила его за руку, нож мелькнул, и он вскрикнул от укуса лезвия. – Что вы делаете?

«Обеспечиваю ваше выживание, несмотря на вашу недальновидность».

– Вы – кошмарная неприятность, сэр. Вашу руку, Валентинелли.

Микал приблизился. Людовико посмотрел на Щита, стиснув зубы, грязные пальцы шевелились, словно под ними была шея. Пот каплями стекал по спине Эммы, холодный и неприятный.

– Ментат? Mentale? Ах, – от него пахло кожей и мужчиной, резким запахом граппы и кислого пота. – Я его прощаю, – его ладонь была удивительно чистой, учитывая состояние его ногтей. Но она видела его разным, и эта сторона была лишь одной из многих.

Она задержала дыхание, пульс угрожал пуститься в галоп, пока она не взяла себя в руки. Мужчина заставлял ее нервничать.

Он напоминал ей детство. То, что лучше было оставить в глубинах памяти и не тревожить.

– Вежливо с вашей стороны, – пробормотала она, коснулась лезвием. Порез на ладони неаполитанца был таким же, как у ментата, она сжала их ладони вместе. Людовико уже так делал, а Клэр сопротивлялся, и ей пришлось пронзить его взглядом и громко цокнуть языком.

Их ладони были сжаты, она ощутила медный запах горячей крови чувствительным носом, закрыла глаза. Ее пальцы были белой клеткой вокруг их.

– С…! – выдохнула она.

Это было Великое слово сковывания, заряд Прилива покалывал ее плоть, проникал в мужчин и жадно лизал кровь. Она отдернула руки, выхватила платок, вспышка пороха отлетела на ободранные стены.

Она пошатнулась, и Микал, как обычно, подхватил ее. Его зубы были сжатыми, Эмма не знала, что выражало ее лицо.

– Вот, – она обрадовалась, что еще могла говорить деловито. – Готово. Приходите к моей двери не позже следующего Прилива, Валентинелли, и после этого мистер Клэр и шага не ступит без вас.

– Как долго? – неаполитанец разглядывал ладонь – гладкую целую кожу, пересеченную тонкими линиями других ран. Он приподнял бровь, его белые зубы стало видно, когда двинулась губа.

– У вас есть другие срочные дела? Так долго, как будет необходимо, Людовико. Пока я не сниму оковы. Надейтесь, что со мной ничего не случится, – даже свеча жалила ее чувствительные глаза. Они зажмурились без ее желания, слезы тут же выступили.

– Домой? – Микал потащил ее, и она не сопротивлялась.

– Да. Домой. Идемте, мистер Клэр.

– Да, – Клэр кашлянул. – Арчибальд Клэр. Ментат. Вот и познакомились.

Она приоткрыла глаз и увидела, как Клэр протягивает неаполитанцу руку.

– Людовико Валентинелли. Убийца и вор. К вашим услугам, сэр, – темные глаза сверкали удивлением.

– Убий… – Клэр решил не заканчивать слово. – Что ж. Очень интересно. Я сопровожу мисс Бэннон к ее дому и буду ждать нашей следующей встречи.

– Хорошо. И будьте осторожны с синьорой, не хотелось бы потерять ее милое лицо. Отдайте мой нож, стрига.

– О, нет, – ее пальцы сжались на рукояти, обмотанной кожей.

«Лезвие теперь заряжено, может разрезать оковы на вас. Не удастся, бандит».

– Не выйдет, Людо. Микал оставит вам тот, что вы в меня бросили. Приятных снов.

С резким звуком нож Людовико вонзился в стену, Микал скривил губы. Ругательства неаполитанца звучали за ними, пока они уходили, но Эмма видела, что он заинтригован.

Хорошо.

Сила, что поддерживала ее после танца с Мехитабель, почти угасла ко времени, когда они добрались до Мэйефейр. В любом случае она не могла найти больше ответов до утра, когда обиралась посетить Коллегию. Темная прихожая была бальзамом, дом сонно замечал ее возвращение. Комнаты будут готовы, слуги привыкли, что она приходит и пропадает в поздние часы.

Эмма хотела бы, чтобы это не было всегда.

– Думаю, вам нужно отдохнуть, мистер Клэр, – она смогла снять обрывки перчаток с болящих рук.

Ментат был заметно оживленным.

– О, естественно. Я буду спать хорошо. А у вас интересные друзья, мисс Бэннон.

«У меня мало «друзей», мистер Клэр».

– Валентинелли – не друг. Он скорее… не враг. Я его забавляю, он надежный. Особенно с кровавой клятвой.

– Да, не уверен, что мне понравилась кровь грязного итальянца на мне, – Клэр шмыгнул. – Но если вы говорите, что он умелый, мисс Бэннон, я верю вашему слову. Я буду ждать его на рассвете или чуть позже.

Она оставила попытки с перчатками и склонилась к ладони Микала на ее руке.

– Завтрак будет сразу после Прилива. Полагаю, вы даже теперь думаете, как и где…

– О, да. И у меня на завтра запланировано исследование.

Ее уколола совесть, но она слишком устала, чтобы переживать.

– Хорошо, – она шагнула к лестнице, Микал двигался с ней. Смятение и раздражение Щита была ярким лимонным цветом для Взгляда, ее виски пульсировали от этого.

– Мисс Бэннон?

«Что на этот раз?».

– Да?

– Вы вдруг решили, что Валентинелли подходит для защиты моей хрупкой персоны. Или вы верите в его способности, или…

«Или брошу вас в воду и посмотрю, кто всплывет. Подозревайте меня, сэр».

– Я стала для заговорщиков большей угрозой, чем вы, мистер Клэр. И они это теперь знают. Вы можете успокоиться хотя бы в этом.

Клэр мудро оставил тему. Эмма пошла по лестнице и коридорам. Ее юбки тянулись, пепел Варка все еще был на ней, несмотря на очищающие чары. Щит был готов взорваться.

Он молчал, пока не открылась дверь ее гардеробной, и она попыталась высвободиться из его хватки. Ее кровать редко казалась такой уютной.

– Эмма, – тихо.

«Прошу. Не сейчас», – но он решил, что сейчас время для обсуждения.

– Дракон, Эмма.

«Один из безвременных, хоть и юная змея».

– Да, – она посмотрела на силуэт шкафа, бледно-серый ковер тускло сиял в гардеробной, свет проникал из-за простых шелковых штор. – Нужно было забрать ментата и бежать.

– Оставить тебя Мехитабель, – он тряхнул темной головой, и она ощутила его через его ладонь на ее руке. – Не стоило от меня такого ждать.

– А что я должна была просить? Я очень устала, Микал.

– Дракон, Эмма.

«Повторяешься».

– Я прекрасно знаю, что произошло в Блэкверк. У железной змеи был приказ убить меня. Эти приказы могли поступить только у другого Безвременного, дракон не стал бы слушаться волшебника, даже если бы тот просил убить другого из нас, – она смотрела на шкаф. – И Британия предупредила меня, что, если Грейсон связан со змеями, ее защиты не хватит. Они опасны, а договор с ними старый и хрупкий. Для них мы – лишь временные гости, а наша империя – облачко.

– Тогда зачем им… – он понял. Он застыл, пальцы впились в ее плоть. – Ах.

– Кто-то заставил их задуматься об этой части, Микал. Я должна узнать, кто, и нейтрализовать угрозу Британии, а то и возможное использование логического двигателя в военных целях. Я невероятно устала. Можешь идти.

Он не отпустил.

– А если я не хочу?

– Тогда можешь танцевать в консерватории или разрисовать кухню, мне все равно. Развернись.

Он послушался, но, когда она на дрожащих ногах прошла в гардеробную, он прошел следом и закрыл дверь с тихим, но решительным щелчком.

Все украшения на ее усталом теле были темными и потраченными. Она едва стояла, и, если он хотел освободиться от оков долга к еще одному волшебнику, лучше шанса и не найти. Она замерла, покачиваясь, в квадрате лунного света из стеклянной панели в потолке, символы сонно двигались по ним созвездиями.

Она ждала.

Его дыхание коснулось ее волос. Близость слишком успокаивала, она закрыла глаза и подумала о грязных пальцах Людовико, запахе зверя и алкоголя от него. От Микала пахло только сажей и знакомой магией, а за этим была тонкая мужская нотка.

Это было бесполезно. Бессмысленное желание поднялось в горле. Она его не подавила в этот раз.

– Трент, – прошептала она. – Джордиан. Гарри. Намал.

– Они вас предали, – воздух интимно коснулся ее уха. Она поежилась, пошатнулась, но он не коснулся ее. – Потому и умерли.

Высокий темный Трент. Маленький светловолосый и хрупкий Джордиан. Гарри с его улыбкой. Намал с его степенностью.

– Они не предавали меня. Он убил их, – последнее имя. Она облизнула сухие, истерзанные дымом губы, сказала, чтобы лишить его силы. – Майлс Кроуфорд.

– Он вас ранил, – так тихо. – И он умер. И они позволили себе не ожидать атаки, их предательство было в их беспечности. Я бы сам убил их за это, если не он.

«Они убили других его Щитов, пока Кроуфорд был занят ловушкой для меня. Это была моя вина, конечно. Я слишком высоко себя оценила».

– Очень успокаивающе, – но дыхание прервалось. Он склонился ближе, почти прикосновение было интимнее, чем могли хоть когда-то быть его пальцы.

– Вы знаете, что я, – выдох.

«Я не уверена».

– Есть подозрения.

Еще одна причина не доверять ему. Кое-что в Щите ее беспокоило, и, если ее подозрения были верными, легкость, с которой он задушил Кроуфорда, была плохим знаком.

– Легко доказать.

– А если я хочу, чтобы подозрения ими и остались? – ее голос звучал как чужой. В нем не было едкости, которую Эмма обычно ставила за каждым словом.

– Нельзя потакать тайнам, Прима. Это, – он коснулся ее, теплые пальцы скользнули под спутанную массу ее волос, погладили ее шею, – маленькая слабость.

«Хорошо, что ты не знаешь о других моих слабостях», – она вскинула голову, расправила плечи и отошла от ладони Микала.

– Благодарю, Щит. Можешь идти.

Он опустил руку.

– Хотите, чтобы я спал у вашей двери, как пес?

«Ты стал бы? Как очаровательно, – ее обувь была грязной, она принесла в дом золу и еще много всего. Слуги разберутся утром. Еще одно платье было испорчено. И счет, посланный Грейсону, вряд ли получит денежный ответ.

Она не хотела звать колокольчиком на помощь для снятия платья, Микал это мог сделать. Частью дел Щита было служить как паж или фрейлина.

– Как хочешь, – не женственно. Но ее плоть чесалась, и настроение портилось.

– Это да или нет? – он даже был удивлен.

Она лишь пошла в спальню. Ее испорченные юбки тянули грузом, как и панталоны, и она хотела отомстить корсету, но сил не было. Пусть делает, что хочет. Она слишком устала, чтобы переживать.

Так она пыталась себе сказать, но услышала его шаги за спиной.

Глава двадцать первая

Знакомство

Прилив пришел после рассвета, заполнил город гулом ожидания. Туман не рассеялся, и дождь не разгонял его, лишь моросил порой. Город пах едко, и этот запах проникал даже в убежище мисс Бэннон.

Завтрак был, как и ожидал Клэр, роскошным. Радость притупило только присутствие неаполитанца в следах сыпи, который фамильярно прошел в дом и показывал плохие манеры. Ногти мужчины уже не были грязными, он нашел где-то черную шерстяную жилетку, а еще цепочку часов блеска, булавку для галстука с лиловым камнем без ценности. Его рубашка с высоким воротником была хорошего качества, но он все еще не подходил для высокого общества. Ментат решил, что это намеренный ход.

Туфли Валентинелли когда-то принадлежали джентльмену, и Клэр задумался, как они добрались до ног неаполитанца.

Мужчина мог двигаться бесшумно, как кот. Он этого не делал, топал по красивой бежевой комнате. Убийца не обратил особого внимания на украшения, он один раз взглянул на комнату, чтобы понять окружение, хмыкнул Клэру, нагрузил тарелку и оскалился одной из служанок. А та проигнорировала его, вскинув голову с медово-каштановыми волосами.

Клэр понял, что с мужчиной этим она уже пересекалась.

Очень интересно.

Валентинелли набил рот сосиской в яйце, жевал шумно. Он хлебал чай, вытирал пальцы о жилет, при этом стоял меж двух горшков с пальмами, волшебные прозрачные купола на которых позвякивали. Клэр разглядывал его пару мгновений, потягивая чай расслабленно и пробуя копченую рыбу на тосте. Судя по размеру столиков, мисс Бэннон обычно завтракала одна.

Мадам Нойон оставила его, налив чай, наверное, ушла помогать мисс Бэннон с нарядом и заниматься делами по дому. Стол для завтрака был из бледного ясеня, ножки были вырезаны в виде кувшинной, скатерть была поразительно белой, а блюдо – из изящного серебра, украшенного лебедем и молнией. Очень необычно.

Клэр доел, запил чаем с лимоном и решил начать разговор.

– Синьор, вы выглядите даже благородно.

Неаполитанец зло посмотрел на него. Он откусил еще кусок сосиски, чавкал, пока жевал. Его щеки в шрамах побледнели.

Клэр протер губы салфеткой.

– Ужасно интересно, что грубость для вас не естественна. Вас учили хорошим манерам. Вы привыкли действовать иначе, чтобы манеры вас не выдали.

Шея неаполитанца покраснела. Клэр мысленно улыбнулся. Ему нравилось угадывать.

– Кампанский аристократ? Ваш акцент, который вам сложно скрывать, слишком силен для другого. Но вы оставили родину рано, синьор. Вы научились пить чай английским методом, вы носите часы на цепочке как часть костюм. И хотя вы хороши с кинжалом, рапира – ваша истинная любовь. Вам подходит старый дом, где такие вещи – признак чести.

Неаполитанец хмыкнул. Его плечи были напряжены.

Клэр… да? Да. Он наслаждался собой. Мужчина был решаемой головоломкой, не без опасности, но хорошим отвлечением утра.

– Хорошо, храните секреты, – он подумывал об еще одной чашке чая, постукивая носком. – Этим утром нам нужно навестить моего друга. Скорее, близкого знакомого. Он важный, вам может стать скучно.

Неаполитанец проглотил оскорбление. Когда он заговорил, его тон был как у хорошего студента Эксфолла, он сухо произносил гласные.

– Если вы будете говорить, сэр, мне не будет скучно. Мне будет гадко, может, но не скучно, – ни следа Италии в словах, он почти идеально подражал. Он скривился, на языке были кусочки сосиски и жареного яйца, когда он его высунул.

Тут дверь открылась, появилась мисс Бэннон. Под ее темными глазами были тени, она склонила голову, когда Клэр спешно поднялся.

– Доброе утро. Вижу, вы познакомились, – сегодня у нее было платье из голубой шерсти для путешествия. Украшения тоже были простыми, на горле еще одна камея, четыре простых серебряных кольца на левой руке, сапфир на правой руке, на ушах – длинные капли, что смотрелись бы вульгарно, если бы она была в трауре. Ансамбль дополняла брошь из изящного серебра с золотыми символами, со шляпки свисали нити с мерцающими голубыми бусинами. Сама маленькая голубая шляпка была дорогой и сидела под углом на ее темных кудрях. Это был не чепец, и он был этому рад. Шляпка была приятнее на вид.

– Я рад видеть, что вы в порядке, мисс Бэннон. Доброе утро.

Неаполитанец фыркнул и уткнулся в еду.

– Вы кажетесь обеспокоенным, синьор Валентинелли. Людовико, прошу сядьте, – она пересекла комнату, не выдавая ран или неудобств, но она чуть скривилась, опускаясь на мягкий стул напротив Клэра, а тот смотрел на чайник.

Микал появился с чистыми темными волосами и в чистом плаще из темно-зеленого бархата, его туфли были беззвучными, он кивнул Клэру и начал наполнять тарелку.

Валентинелли смотрел на волшебницу, проглатывая массу еды.

– Когда снимете кровавую клятву, стрига, я убью его, – итальянец вернулся, пел за его словами. Утренние лучи падали бледным светом на его шрамы, выделяли свежие пятна жира на его жилете.

Мисс Бэннон долго разглядывала его, ладони лежали на резных подлокотниках.

– Это меня расстроит, – спокойно отметила она. Символы на стеклянных панелях задрожали, закружились, приняли новые узоры. Их касался дождь, тут же испарялся, оставляя полоски пыли.

– Может, я дам ему жить. Ради вас, – неаполитанец издал отрыжку.

– Ваше великодушие достойно моей благодарности, – мисс Бэннон приняла тарелку фруктов с тостом от Микала. На ее шее был свежий и яркий синяк, низко, у изящного изгиба ее ключицы, брови Клэра почти приподнялись. Было очень неприятно такое видеть.

«Она же волшебница, так что может делать, что захочет».

Щит был непроницаемым. Но его пальцы задели ее плечо, когда он закончил подавать ей завтрак, его желтые глаза были немного сонными. Оценка их отношений у Клэра повернула в опасную сторону. Его Память искала по пыльным закоулкам, подавала кое-что интересное.

Скандал между Майлсом Кроуфордом, герцогом Эмбрейта, и Главной был лишь поверхностно упомянут бывшим нанимателем. Клэр просто сохранил детали и не думал о них, не заинтересованный, но он не мог оставить информацию вне своей хватки. Герцог пытался предать корону, насколько он понял, ходили слухи, что он в плохом состоянии, что могло означать что угодно от не вовремя вытертого носа в клубе до наслаждений Содома. Магии не было замешано в его гибели, и это тогда немного удивило Клэра, но не заслужило его внимания. Магия его не интересовала, и он был… занят.

Тогда он в последний раз пересекался с доктором Вэнсом, и воспоминания были приятными и горькими одновременно. Этот оппонент был приятным, но это ощущение воевало с горечью от хитрости.

Мисс Бэннон цокнула языком от Валентинелли.

– Вам нужно так себя вести? Мистер Клэр, надеюсь, вы хорошо спали.

– Хорошо, как и ожидалось. Сегодня важное дело.

Изящный кивок.

– Определенно. Микал?

Щит налил волшебнице чай. Как только он принес чай, он достал бумаги. Он безмолвно вручил их Клэру, пронзил неаполитанца обжигающим взглядом, а потом повернулся к своей тарелке. Его завтрак был большим, как у Валентинелли, но ел он куда грациознее. Он сел слева от мисс Бэннон и пользовался серебром.

– Что это? – заметки были интересными, Клэр просмотрел три страницы, замер, комната пропала, он сосредоточился. Все мысли о Вэнсе и скандале пропали. – Боже.

– Да. Это должно помочь вашим исследованиям, и мне не нужно говорить о доверии, из-за которого я отдала вам эти бумаги.

– Рабочие записи… Полагаю, это Смита?

Кивок, она неспешно потягивала чай.

– Я не смогла найти записи Трокмортона. От его дома мало осталось. В конце несколько страниц Мастерса, они тоже могут пригодиться.