Текст книги "Дело о железном змее (ЛП)"

Автор книги: Лилит Сэйнткроу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Тут все было дешевым. Даже жизнь человека.

Небо уже темнело, но не достаточно, свет вспыхнул в ее голове. После сумерек будет проще.

Но будет проще и для Гиппиуса. И Эмма заморгала, не убрала платок от носа, сплетала тонкие нити морока. Несколько магов поглядывали на нее, но она была Главной, а они – искрами. Они не увидят, какая она, пока она не пожелает.

Вены переулков обрамляли Троул, кривые здания с лохмотьями, сушащимися на веревках, несмотря на сажу, мусор в углах. Дети кричали и бегали, играли в то, что понимали сами, у них были акценты восточного края. Они были голодными, но ловкими, они были опаснее взрослых, порой дети пронзали взглядом морок так, как даже Адепт не смог бы.

Она нашла крысиное гнездо переулков, которое искала, и погрузилась в приятную мглу. Некоторые двери были приоткрыты, тени проникали туда, бесцветные испарения джина и безнадежности вырывались оттуда. Постоянно плакал ребенок где-то в глубинах здания. Мужчина сидел на ступеньке у неровной деревянной двери. Приглушенные крики было слышно внутри, и мужчина следил за тенью Эммы, пока стриг ногти коротким ножом, собирая грязные обломки в рот, чтобы его не заколдовали.

В дальнем конце переулка была дверь подпольного акушера в гвоздях. Эмма взяла себя в руки и пошла туда, сапоги скользили на осадках на полу переулка. Конечно, Гиппиус скрылся тут, редкие констебли сунулись бы в эту дыру.

И редкие волшебники.

Невидимые нити задрожали под видимой поверхностью. Камея грела ее горло, и эфирная защита на стенах Гиппиуса понемногу отвечала.

«Плохой знак», – у двери не было ручки, она сосредоточилась и прошли, дрожащий занавес морока искрился, ее воля отгоняла поток чар и символов.

Гиппиус был быстрым и опасным, но не местным. В его стране она была бы чужой, и борьба привела бы к другому исходу. Она взмахнула рукой, и казак, исполняющий роль щита Константина, отшатнулся в груду одежды, ожидающей бедняков, другая рука Эммы в перчатке любопытно взмахнула, и она произнесла низкое Слово. Ведьмин огонь вспыхнул, и Константин Гиппиус отпрянул, держась за горло. Строка низких и опасных слов вырвалась изо рта Эммы, яростная магия полилась через нее, и казак завизжал, эфирные оковы обвили его.

Чары угасли до гула живой магии. Эмма поднялась на ноги, отряхнула платье. Визг казака перешел в бульканье, она скривилась, и поправила чепец. Большие стеклянные банки стояли на каждой полке, они звенели, и жуткие внутренности извивались, пока Гиппиус бился на полу в соломе. Он стал чудесного багрового цвета.

– Ведите себя прилично, – строго сказала она, щелкнула пальцами и отпустила тишину.

Горло Гиппиуса надулось от звука. Магия понеслась к ней, она отбила ядовитые желтые ленты, сжала кулак в перчатке, прогудев низкую ноту. Тишина снова обрушилась, ожерелье жгло ее грудь.

– Я сказала, ведите себя прилично, Гиппиус! Или я задушу вас и заберу из дома все, что пожелаю.

Русский отплевывался и бился. Его сапоги били по полу. Когда она посудила, что выразила серьезность условий, она снова ослабила хватку.

Мерзости в банках тоже двигались, плескались в янтарной жидкости у мутного стекла. Было слышно тихие крики, их большие головы и маленькие искаженные тела дрожали. Щелкал металл, кто-то из них был Изменен. Наука Гиппиуса не давала результатов и была отвратительной.

«Хорошо, что у меня крепкий желудок», – Эмма смотрела на Гиппиуса, а он лежал и сверлил ее взглядом. Жирные черные волосы висели прядями, опилки с пола испачкали кудри. Алые искры горели за его зрачками, но быстро потускнели и погасли, его лицо становилось все ближе по цвету к сливе.

Она ослабила удушение. Он не скоро смог выровнять хрипы, казак стонал на боку. Эмма смотрела в это время на мерзости в банках, разглядывала грязную занавеску, отмечающую вход в операционную Гиппиуса, тусклый свет кривых ведьминых шаров, что искрился оранжевым в дешевых клетках. Печь в углу сияла, большая кастрюля кипела на ней, воняло капустой.

Она решила, что уже безопасно, что Константин смотрит на нее, и вытащила диск защиты на разорванной ленте из кармана.

– Итак, – тихо сказала она, ведь кричать без необходимости не стоило, – я вас допрошу, Константин Серафимович. Если ответов не будет, если я заподозрю вас в нечестности, сначала я убью казака. Если вы продолжите врать, я разобью ваши банки. Если вы не перестанете врать, мне придется сделать неприятные вещи с вашим телом, – она замолчала, давая ему осознать это. – И мне не придется прекращать, когда вы умрете.

Теперь и он стонал. Мужская агония была почти музыкой.

Эмма начала снимать перчатки палец за пальцем, хотя кожу покалывало от мысли, что она коснется чего-то в этой дыре голой плотью.

– Начнем с этого амулета защиты.

Глава десятая

Чай и сведения

Вырезки из газет усеивали стол, были повернуты под разными углами, он проверял связи между ними. Два тома «Энциклопедии» были открыты, еще три лежали на стуле, и он расхаживал между камином и окном. Больше бумаг с его сжатым почерком трепетало, когда он проходил стол. Стол был в сугробе записок и книг.

Порой Клэр замирал, проводил руками по тонким волосам. Его трубка давно погасла.

– Связи, – пробормотал он несколько раз. – Должно быть больше сведений!

Он вытерпел визит мистера Финча, перебившего его исследование глупостями о простынях и слуге, а потом испытал измерения и расспросы от нового слуги. Его чистые простыни, присланные Грейсоном, были доставлены и отложены. К счастью, потом они оставили его в покое, хотя напряжение все портило.

В дверь постучали, и, когда он открыл ее, Щит увидел взрыв бумаги и расхаживания Клэра.

– Чай, – сказал он одно слово так бесцветно, насколько это было возможно. Его уголки опустились, он был серым за медным напылением. – В оранжерее.

– Она не там пьет чай! – завопил Клэр, разворачиваясь по полукругу. – Я это знаю! Я обязан такое угадывать. Но нет кусочка, важного кусочка. Может, не одного. Не могу сказать. Мне нужно больше сведений!

Лицо Микала не выдало удивления. Серый и монотонный.

– Моя Прима пьет чай в своем кабинете, но вы – гость, и оранжерея подой…

Клэр застыл и уставился на него.

– Боже, да вы ужасно выглядите.

Щит склонил голову в слабом кивке.

– Благодарю. Чай, ментат. Идемте.

– Почему вы… – Клэр замолк. Он склонил голову, цепочка догадок развернулась. – Вы же не настолько обеспокоены безопасностью мисс Бэннон, что…

– Чай, – повторил Микал и удалился в коридор, прикрыв дверь. Это остановило разговор, но лишь до момента, когда Клэр вышел из комнаты.

К сожалению, Щит понял это и был в конце коридора раньше, чем Клэр собрался. Он повел Клэра по дому, всегда держась в конце коридора или лестницы, не замедляя шагов, пока Клэр не оказался в жемчужном сиянии оранжереи. Тонкое напыление дождя было на стеклянных стенах, изгороди из кованого железа с символами, что сияли на железе золотым маслом. День стал дымчато-серым, но растения в горшках и маленькие, жутко подрезанные большие кусты – апельсин, лимон, лайм, розмарин, лавр и подобные – все еще жадно пили свет. В северном конце были ароматные губительные травы – рута, болотная мята, паслен, аконит, крапива и прочие. Восток и запад были с обычными травами – пиретрум, несколько видов мяты, ромашка и разные травы для кулинарии и простых чар. Южный край был с экзотикой – помидор с зеленым незрелым плодом на стебле, усиленном амулетом, орхидеи, чьи названия Клэр не знал, маленький горшок огненно-алых тюльпанов, карликовая роза, чьи лепестки были бархатно-лиловыми, близкими к черным. Все растения были в хрустальных куполах магии, тихие звуки раздавались, когда атмосфера внутри шевелила листья – звук был приятным, как звон колокола вдали.

Чтобы осмотреть каждое растение, ушло бы не меньше часа с половиной. Тут была роскошь. Не в такой комнате Клэр ожидал увидеть мисс Бэннон, и его оценка ее характера резко переменилась. Это повело его по другим интересным и пугающим тропам.

Мебель была белой, стулья – с подушками из синего бархата. Белоснежная ткань, украшенная голубым кружевом, укрывала стол, сервиз стоял там, сверкая серебром, в три уровня, все мерцало чарами хранения. Воздух ожил от магии.

Микал прошел у северного края комнаты, его сапоги двигались беззвучно по сияющему деревянному полу. Свет выделял рыжие пряди в его темных волосах, гладил его бархатный плащ, и все цвета выделялись сильнее.

Домоправительница в черном переднике, шурша, подошла к столу, присела в реверансе. Ее чепец держался так, что Клэр ожидал, что он сам поклонится. Ее круглое лицо сияло искренней радостью, и ни одна прядь черных волос не выбилась. Ее ошейник сиял.

– Бонжур, месье Клэр! Чай такой, каким его предпочитает мадам. Налить вам?

Он мог налить чай сам, но был шанс задать пару вопросов для цепочки.

– Я был бы рад, мадам Нойон. Присоединяйтесь. Похоже, мистер Микал не хочет чай.

– Он никогда не пьет. Мадам может заставить его сесть, но сейчас он вряд ли сядет, – ее пухлые нервные руки двигались, и Клэр размышлял, какой стул она ему предложит.

– Как часто мисс Бэннон оставляет его переживать?

Он получил мрачный французский взгляд. Ее ошейник вспыхнул, серьги-кинжалы дрогнули.

– Месье, – ледяная вежливость. Она указала на стул, что он выбрал. Хоть тут его не подвели инстинкты.

– Хорошо. Я просто переживаю за безопасность мисс Бэннон, мадам Нойон.

– Что ж, – чуть смягчившись, она начала ритуал чаепития с легкостью, что говорило о большом опыте. Ее рука дернулась к молоку, значит, обычно мисс Бэннон пила чай с ним, но была чем-то занята, пока мадам Нойон наливала ей чай. Угощения тоже были любимыми, хоть хозяйка дома отсутствовала. – Не нужно бояться, месье. Наша мадам – отличная волшебница. Когда она говорит, что что-то сделается, оно делается.

«Трогательная вера», – он добавил еще пару звеньев в цепочку догадок.

– Он спасла вас, да?

– Она спасла всех нас! Лимон?

– Нет, спасибо. Всех вас?

– Финч был вором. Кэтрин – без рекомендаций, как тут говорят. Уилбур в конюшне был…

Микал резко оказался у стола, желтые глаза сияли.

– Довольно. Домашние дела – не ваше занятие, ментат.

Мадам Нойон охнула, прижала ладонь ко рту. Чайный сервиз загремел, стол под ним ответил на это.

– Вы могли бы выпить чаю, – ответил спокойно Клэр. – Чем больше я знаю, мистер Микал, чем больше могу помочь вашей госпоже. Ментат бесполезен без сведений.

– Вы хуже, чем бесполезен, в любом случае, – мрачное лицо Щита потеряло еще больше красок. – Если ее ранят, пока я должен сидеть…

– Monseiur le bouclie, – мадам Нойон постучала по чайнику ножиком для лимона. – У вас плохие манеры. Месье Клэр – наш гость, мадам оставила указания. Сядьте или расхаживайте, но не нависайте над столом, как хищник!

Клэр смотрел, как лицо Щита покраснело, а потом он развернулся и пошел прочь к северному концу. Дождь усилился, стучал по стеклу и железу, от символов поднимались облачка тумана, когда их касалась холодная вода.

Мадам Нойон заметно сглотнула. Ее пальцы подрагивали, она сжала губы и вернула бодрое выражение.

– Мадам скоро вернется, месье. Угощайтесь. Вы худой, как мистер Финч, вам нужно есть.

Клэр так и хотел поступить. Его так еще не угощали, и только дурак отказался бы.

Но он отодвинул стул и встал. Он пошел к северному концу оранжереи, сжимая руки за спиной, дождь снова усилился. Ручейки стекали холодными пальцами по стеклу.

– Мистер Микал, – он надеялся, что его тон не слишком фамильярный, но и не высокомерный. Разбираться в этом было так сложно. – Прошу прощения, сэр. Я не хотел быть обузой, и мои вопросы о мисс Бэннон были без злых намерений, а чтобы я мог помочь ей, когда необходимо, улучшить свою способность. Я могу быть бесполезным, у меня нет магии, но я хочу стать полезнее, и я хотел бы вашей помощи в этом деле.

Микал остановился, голова была склонена, он смотрел на ядовитого вида растение с шипами в низком горшке. Его плечи были опущены, словно он ожидал удара, но он быстро выпрямился.

Клэр вернулся к чайному столику. Но на половине второй булочки Микал опустился на стул напротив него. Брови мадам Нойон поднялись к волосам, но она налила чай и ему. Лицо Щита не стало мягче, он оставался бледным. И серым, как дождь.

Но он выпил чай, глядя поверх головы Клэра в одну точку, и Клэру было сложно…

…подавлять большую радость.

Глава одиннадцатая

Неприятности не закончились

«Мне нужно домой, – яркая кровь проступала под ее рукой в перчатке, прижатой к ребрам, капала на юбку, и Эмма точно оставляла след шириной в милю. Эфирные струны дрожали, остатки сил шли на то, чтобы сбить тех, кто искал бы ее. – Почему тут никогда нет экипажа?».

Она едва смогла бы нанять такой, так сильно истекая кровью. Уважающий себя возница и не остановился бы, даже если бы ее морок держался. Огонь пронзил ее, эфир извивался, кричащий поток воздуха почти коснулся ее сбившихся прядей, и на миг старания скрываться от зевак чуть не провалились. Горячая кровь текла между ее пальцев.

Если бы не ее корсет, она бы уже умерла. Корсет немного сдвинул нож, замедлил его, и мужчина, напавший на нее, умер от вспышки дикой бушующей силы. Константин не соврал, он выдал ей все, что мог. Но те, кто заказал услуги одного из настоящих убийц с крыш – одним из имен было Чарльз Книгсбери, блеска, который добыл защиту у акушера для своих дел – убедились, что убийца ничего не раскроет Эмме Бэннон.

Или кому-то еще.

Магия, которую она использовала на мальчишке-блеске с крысиным лицом, пахнущим порохом и ужасом, запустила взрыв сильной жалящей магии, тело Книгсбери разорвалось на куски, облако крови покрыло переулок Дорсет. Смятение эфира позволило ей ускользнуть, а потом она ощутила движение невидимой хищной птицы и поняла, что мальчишка был другой наживкой.

«Не думала я, что попаду сегодня в ловушку», – неровный шум вырвался из нее, она вытянула руку и прижалась к кирпичной стене в саже. Она выглядела знакомо, этот угол она выглядела почти каждый день, но из окна экипажа. Дождь усилился, пронзал ее морок холодными каплями, и она вот-вот стала бы выглядеть как тонущая кошка.

Еще и истекающая кровью кошка. Колени подкосились.

«Эмма, так не пойдет. Встань! – приказ был не ее. На миг она оказалась в женском общежитии Коллегии, ее волосы были острижены, а кожу болела от чистки, сирота среди девочек старше, что знали, что делать и куда идти, а еще – как издеваться над новенькой. И Прима Гринод, высшая колдунья младших классов, с осиной талией и строгим видом, облаченная в черный шелк, рявкала каждый раз, когда Эмма плакала. – Хватит шуметь. Волшебницы Коллегии не хнычут».

Эмма мало узнала. К сожалению, казалось, все знания выливаются на грязную улицу.

«Нет, не грязную. Там изгородь. Я почти дома», – вместо кирпича ее ладонь задела лавровую изгородь, мокрую от дождя и зеленую среди дыма. Это же был дым? Ее зрение туманилось, но она не ощущала ничего, кроме запаха влажного камня и самого Лондиния.

И острого запаха крови.

Нет, это был не дым. Ее подводили чувствительные глаза. Все было таким ярким до этого, несмотря на тучи, ее голова болела, виски пульсировали. Калитка задрожала, железо отвечало недовольно, и она не могла мгновение вспомнить эфирный взмах, что успокоит стража, соединенного с металлом и камнем.

Или она держалась не за ту калитку. Но нет, она моргнула в дымке пару раз и посмотрела на волну магии, проносящуюся мимо нее, касающуюся ее волос и почти задевающую юбки. Когда они увидели след крови…

«Я дома», – цифры из серебряного металла танцевали, символы поднимались на поверхности золотыми трещинами, и сочетания милее она еще не видела. Калитка с высокой аркой задрожала, пока она не успокоила стража, пока не нашла дыхание, чтобы напеть простую мелодию.

Она пыталась. Было сложно вдохнуть.

Наконец, она смогла. Калитка задрожала и открылась, половина отъехала, и вуали эфирной энергии разделились, волна волшебного поиска вырвалась и пронзила ее стрелой, узнала, и Эмма шагнула вперед. За ноги дернула эфирная нить ее же крови, что тянула ее обратно на улицу.

Но она была в безопасности за своей калиткой, защиты ее убежища сомкнулись, и Эмма Бэннон рухнула на колени на влажной дорожке, кусты сирени шумели, дом узнал ее и наполнился тревогой. Дождь лился, а она перевернулась, прижимая ладонь к ране. Жаркая кровь снова вырвалась, она услышала бегущие ноги, восклицания, боролась с серым коконом, что закрывался вокруг нее.

«Хорошо, что платье уже было страшным, – подумала она. А еще. – Я должна жить. Должна. Я знаю слишком много, чтобы умереть сейчас».

Глава двенадцатая

Наш первый ужин

Обычно, как думал Клэр, женщина, чуть не умершая от удара ножом в легкое, обнаруженная в луже воды и крови у собственной входной двери, была бы в кровати неделями. Она не пришла бы, бледная, как молоко, с синяками на половине ее детского, почти красивого лица, на ужин в чистом темно-зеленом шелке с узкими рукавами и юбками в складку, вычищенных сапогах. Камея обвивала ее горло, новые серьги – сапфиры в серебре – покачивались с поворотом ее головы. Ее пряди были уложены, хотя она была без шляпки, он был уверен, что подходящая уже готова руками мадам Нойон.

Было легко понять, что день мисс Бэннон не закончился.

Щит сжимал челюсти так, что казалось, что он сломает свои сильные белые зубы. Он возвышался за ее стулом, похожим на трон, во главе длинного стола из красного дерева, чьи ножки были в виде больших грифонов, которые беспокойно шевелились. На фоне красной обивки и бронзовых стен оливковых бархат и желтые глаза Микала не подходили эстетически, но не были неуместными. Он уже не был серым, но кипел от сдерживаемого гнева.

Клэр мог описать это только яростью. Или гневом. Но злость была бы слишком бледным словом для мрака, что вырывался дрожью из его пор.

Клэр посмотрел на крем-суп из спаржи с подозрением, попробовал и обнаружил превосходный вкус. Это не удивляло, мисс Бэннон не скупилась, а повар, как и мадам Нойон, был из Франции. Сервант был большим, но не затмевал, растения в горшках были околдованы и приятно шуршали. Ширмы были чудными, и Клэру хотелось рассмотреть их ближе. Канделябр в центре стола был тоже чудесным, при своей высоте он выглядел изящно и тонко, а не перегружено.

Конечно, маги жили так роскошно, как могли, но мисс Бэннон ограничивалась вещами со вкусом и качеством, а не дикостью роскоши. Серебро было хорошим, но простым, а простыни – белоснежными.

Он кашлянул.

– Я полагаю, ваш день был успешным, мисс Бэннон?

– Вполне, – ее голос был хриплым, она вздрогнула, потянувшись к стакану воды. Словно ее беспокоил бок. – Кстати, мистер Клэр, я хочу задать вам пару вопросов.

«О, ясное дело».

– У меня тоже есть вопросы. Допросим друг друга за ужином? У вас, наверное, задумано развлечение на вечер.

– Если под развлечением вы подразумеваете раскрытие заговора и неприятности, то да, – круги под ее глазами сочетались с синяками на лице, она скривилась и опустила стакан. – Прощу прощения. Надеюсь, мое состояние вашему пищеварению не вредит.

– Мадам, в этом мне почти ничто не вредит. В этом преимущество ментата, – он насладился ложкой супа. – Есть наблюдение. Группа ментатов. Некоторые убиты по какой-то причине. Других – из-за другой, но связанной причины, при этом их тела искажены. Как говорил Грейсон, Смит только вернулся из Индуса. Вряд ли он был бы вовлечен, если только…

– Смит не был в Индусе, – взгляд мисс Бэннон вспыхнул. Она оживилась? Наверное. – Грейсону сказали, что он туда отправился. На самом деле он был в Кенте, в загородном доме, принадлежащем короне.

– Ах, – веки Клэра опустились. Он попробовал еще ложку. – У вас было много разных причин оставить меня в доме с вашим Щитом, не только моя безопасность.

Слабая вспышка удивления мелькнула на ее пострадавшем лице. Казалось, ее кто-то сильно ударил и хотел раздавить. Следы угасали, ее кожа мерцала тускло, древние символы появлялись и пропадали на бледности. Исцеляющее волшебство.

Если бы не его отличный аппетит, его бы стошнило от зрелища. Но было бы глупо позволять такому вмешиваться в трапезу.

– Да, – признала она, – хотя вы должны признать, что тут для вас безопаснее, и…

– О, я ему скажу, – прорычал Микал. – Вы не можете доверять мне, так что бродили по Лондинию, пока не упали на нож.

Клэр с трудом сдержал смех от новых поворотов, которые открыла ему эта фраза.

– Если ты не дашь мне спокойно поужинать, Щит, можешь ждать в коридоре, – но мисс Бэннон не звучала резко. Только утомленно.

Щит склонился к ее плечу.

– А если бы вы умерли, Прима? Что тогда?

– Тогда я была бы избавлена от такого представления за столом, – мисс Бэннон пристально смотрела на Клэра. – Прошу прошения, сэр. Мой Щит забывается.

– Я не забываю, – Микал застыл, скрестив руки. Высокая резная спинка стула мисс Бэннон не притупляла силу ярости, исходящую от него. – Это мое проклятие.

– Если хочешь проклятие, Микал, продолжай в том же духе, – мисс Бэннон попробовала суп. Финч появился, держа тонкими руками поднос с графинами, он остался у серванта. Слуги подавали блюда с удивительной точностью и тихим поведением. У одного из них не хватало мизинца, что было интересно. – Мистер Клэр, Томлинсон и Смит получили разные… кусочки головоломки. Они были близки к решению своими путями. Мастерс и Трокмортон получили другие кусочки, и…

«Вы мне рассказываете осторожно подобранную историю, и с правдой она связана мало».

– Я понял, спасибо. Что они исследовали?

«И почему незарегистрированные ментаты обезображены? Вы так стараетесь избежать этой темы, мисс Бэннон».

– Если бы я могла раскрыть это, мистер Клэр… – ей больше не нужно было говорить.

– Хорошо, – он перевел взгляд на суп на миг, а потом дедукция повернула в другую сторону в его голове. – Это меняет вещи. Вы знаете о природе этой головоломки, и лорд Грейсон теперь тоже. Значит, канцлер подозревается, или ваши приказы из другого источника или…

– Или я – часть конспирации, удерживаю вас в живых по своим гнусным причинам. Мистер Финч? Я хочу ром. Не лучший выбор для ужина, но мои нервы его требуют. Микал, или сядь на свое место, или выйди в коридор. Я не потерплю такого поведения за ужином.

– Я буду ждать рядом, моя Прима, – было странно видеть такое вызывающее поведение от взрослого мужчины. Он вел себя как ребенок, ожидающий трепки.

– Тогда жди в коридоре, – тарелки загремели, стол дрогнул, и растения зашептали под зачарованными куполами. Клэр сильнее сосредоточился на супе.

Щит выдвинул стул слева от мисс Бэннон, справа был Клэр, и слуга поспешил к нему. Финч вытащил графин и маленькую рюмку, налил то, что чувствительный нос Клэра определил как ром, и мисс Бэннон быстро его выпила, словно это было привычно.

Ее лицо стало менее бледным, цвет был естественным, если не учитывать синяки.

– Спасибо, Финч. Мне стоит поведать вам самые интересные события моего дня, мистер Клэр, раз ваше самообладание так сильно, и вы проанализируете то, что я расскажу вам.

– Хорошо, – Клэр устроился на стуле. Ножки-грифоны успокоились, и это уже было заметным улучшением. То, что она ему расскажет, будет близким к правде.

Она не теряла время.

– Прошлой ночью один из напавших на нас сбежал. Я хотела проверить его следы после посещения сумасшедшего дома, но это было невозможно. Но, если бы я не дождалась света дня, сегодня все сложилось бы иначе. Я узнала, что напавший получил защиту от знакомого мне волшебника. Я посетила его обитель в Уайтчепле, получила информацию о том человеке, блеске, если вы знаете термин.

– Человек низкого класса. Измененный. Если точнее, преступник, гордящийся этим, – такие люди были опасны. Если Изменение не делало их нестабильными, это делало преступление. У них был противный характер, и они быстро срывались.

И мисс Бэннон одна ходила среди грязи, опасности и разрухи Уайтчепла. Интригующе.

– Точно, – мисс Бэннон кивнула, осушила еще рюмку рома, подали жареную курицу. – Я получила информацию, что наш блеск прибыл, получил защиту, заплатил и ушел.

– Сколько он заплатил?

– Два золотых соверена, гинею и пять пенсов. Казалось, у него мало времени, и у него была метка доверия нанимателя.

– Это Уайтчепл, – отметил Клэр, – и пять пенсов – не чаевые.

– Нет, волшебник выдавил из блеска все, чем он мог заплатить. В общем, я нашла кровать блеска и убедила его выдать информацию, а потом он напал на меня. Я защищалась, но не убила его. В процессе ужасное количество магии включилось в нем, – она смотрела на Клэра, цвет ее лица заметно улучшился. Она принялась за жареную курицу с рвением, и Клэр последовал ее примеру. – Это была старая магия, как прошлой ночью в сумасшедшем доме. Наш блеск не был волшебником, так что… сила его разорвала. И она была намерена не только сделать это, но и напасть на волшебного гостя, чтобы его наниматель тут же узнал, что в его дела лезут.

– Его?

– Сомнительно, что это женщина, сэр.

Клэр хотел согласиться, но Микал не мог больше терпеть. Щит смотрел на курицу на тарелке и шарики картофеля в золотом масле и петрушке так, словно там кишели змеи.

– Ранил вас? Пронзил легкое и…

– Не перебивай, Микал, – между изогнутых бровей мисс Бэннон появилась складка. – Я уверена, мистер Клэр знает о моих ранах. Так что, ментат, ваш анализ, если позволите.

Клэр попробовал шарик картофеля. Отличный.

– Я читал весь день бумаги. Ваше гостеприимство чудесно, мисс Бэннон. «Энциклопедия» тоже была полезна, хотя мне потребуются другие тексты…

Она взмахнула рукой, кольца заблестели. В этот раз огненные опалы, два камня на бронзе, окруженные маленькими необработанными бриллиантами.

– Просто сообщите мистеру Финчу о своих требованиях. Анализ, прошу.

– Он вам не понравится.

– Это не лишает его ценности.

– Вы – сильная женщина, мисс Бэннон.

После этого последовала долгая пауза, приборы Клэра подрагивали на тарелке. Принесли окорок, с ним было покончено, а потом и с фасолью в соусе с лимонным вкусом. Устриц не было, но он не был обижен.

И только во время шербета он понял, что тишина неприятная. По крайней мере, так показалось бы обычному человеку. Она была тяжелой, холодной почти… как рептилия. Грифоны, вырезанные на ножках стола, ерзали, поверхность стола была ровной, но под ней шла рябь, и от этого даже ему чуть не стало не по себе.

Нелогичность этого беспокоила его. Стол не должен так двигаться.

– Мой анализ… – начал он.

– В том, что я – «сильная женщина»? – спросила мисс Бэннон почти сладко. Тон встревожил его, и он оторвал взгляд от изящного фарфорового блюдца с шербетом.

Он не зря тревожился, ведь заметил, что Микал напрягся. Голова Щита поднялась, он смотрел на волшебницу с видом гончей на поводке. Локоны волшебницы упали вперед, она играла с ложечкой, выводила узоры на лимонном шербете.

«Ага, вот и брешь в вашей броне, Прима-волшебница».

– Что вы знаете больше, чем рассказали мне, и ваше предложение проанализировать – ловушка. В лучшем случае, я буду выглядеть как идиот, а в худшем – потрачу ценное время.

– Именно, – она отклонилась на спинку стула, шербет унесли. Как и у Микала, нетронутый. – Простите. Мне нужно провести приготовления перед тем, как я снова покину дом. Наслаждайтесь кофе, мистер Клэр, – она встала, и Микал вскочил на ноги.

– Надеюсь, я смогу сопроводить вас? – Клэр отодвинул стул и поднялся на ноги. – Теперь ведь вы убедились, что я – не часть этого заговора?

– Я не убедилась в этом, сэр. Но вы можете меня сопровождать, – она взглянула на Микала. – Я хочу, чтобы вы были там, где я смогу наблюдать за вами. Мы уходим через полчаса.

Глава тринадцатая

Худшее Британии

Эмма почти все эти полчаса рылась в кабинете, опухлость лица спадала. Она водила пальцами по кожаным корешкам книг, пытаясь прояснить голову. Череп на ее столе скрипел каждый раз, когда она проходила, крошка сыпалась с кости в его изгибах. Микал знал этот ритуал, стоял у двери, ладони были скрещены в привычной позе Щита.

Обрывки страниц в ее записях была рассыпаны по столу, разные амулеты и символы, эксперименты, записки и рисунки были разложены системой, которую больше никто не мог разгадать. Сфера малахита на медной подставке тихо поскрипывала, шуршали ее юбки. Длинные черные шторы трепетали, и ведьмины шары в бронзовых клетках плевались искрами, источая тусклый кровавый свет, что совпадал с ее чувствами в этот миг.

Тихие звуки только сильнее оттеняли молчание Микала. Эмма замерла у кожаных кресел с высокими спинками у камина. Она впилась в спинку одного из них, пальцы побелели. Грудь болела, и она сжала сильнее. Магия исцеления могла сделать только это, и способность Микала не была безграничной, хотя тут она не была уверена.

Карта империи висела над камином с медными линиями и в рамке из цейлонского эбонита, она отливала золотом, показывая солнечный путь между доминионами империи. Солнце никогда не садилось, Британия была огромной.

Но даже она не была безграничной или непоколебимой.

Эмма смотрела, напрягая колени, мгновение обдумывая желание скрыться за стенами и ничего не делать. Она заплатила более, чем достаточно за каждую полученную мелочь.

Но это было бы изменой другого сорта. Оставить королеву без волшебницы, готовой заниматься худшим.

А еще ее гадкая гордость поднимала голову. Может, были Главные сильнее, чем Эмма Бэннон, и некоторых общество принимало лучше, может, один или двое были такими же верными. Но никто из Главных не опустился бы на те глубины, куда она была готова пойти, ради службы Британии.

Ради службы девушке, которую усадили на трон, и которая с удивительным умением и яростью боролась с теми, кто хотел ее использовать.

«Потому я так хочу оставаться в этих оковах?» – Эмма повернулась, с усилием разжимая ладонь. Щит встретился с ней взглядом.

Что она могла сказать?

– Пока я не ушла… это было несправедливо, Микал. Я… была не в себе.

Кивок. Или принятие извинения, или просто подтверждение того, что он услышал.

Ее Щит был гордым. Этому она уже научилась за месяц. И события этого дня были как ведро холодной воды. После… дела с Кроуфордом она сосредоточилась только на службе Британии. Словно работа до истощения и нервные срывы могли дать ей ответ.

«Другого шанса спросить может и не выдаться».

– Микал?

– Прима.

– Зачем ты сделал… что сделал?

«И как поверить, что ты не пренебрежешь снова клятвой Щита, если осудишь меня, как осудил его? Или ты пренебрежешь? Я мало знаю, чтобы понять, что тебя подтолкнуло. Может, стоит попросить мистера Клэра обдумать это», – на миг она подумала, как объяснит ментату, что была закована в цепи, и Главный круг не ее создания чуть не вырвал волшебство из нее с корнями, и как она слышала, как пальцы Микала сжались на горле Кроуфорда. Треск костей, ужасные звуки удушения смешивались с ее криками паники.