Текст книги "Возвращение мертвеца"

Автор книги: Лилит Сэйнткроу (Сент-Кроу)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Разумеется, в «Риггер-холле» учились только те дети, за которых было некому заступиться. Мы были сиротами и бедняками; большинство из нас были добровольно отданы родителями под опеку государства, как только мы прошли тест на коэффициент Мейтсона. Богатые дети и дети из полных семей учились в «Страйкере», где представителям среднего класса выплачивались дотации за расходы на обучение псионов. Разумеется, начальное образование тоже стоило дорого, и ты мог оказаться по уши в долгах, особенно если в будущем собирался поступать в Академию, но тут действовали другие правила. Если у тебя не было родителей или собственного трастового фонда, то начальную школу для тебя выбирала сама Гегемония – как правило, ближайшую к дому школу-интернат. И тогда все, конец истории, точка.

Я глубоко вздохнула. «Я уже взрослая. Я выросла. И могу это рассказать».

– Слышала я одну историю. Так вот: в конце концов, несколько учеников не выдержали и устроили заговор. Мирович был очень хитер и всегда знал, от кого и что можно ожидать… и все же ребятам удалось взломать внутреннюю систему защиты школы, снять с себя ошейники и ворваться в спальню директора в тот момент, когда он насиловал девятилетнюю девочку-маги. Позднее я слышала, дескать, все это только слухи, но учти: одна из учениц-церемониалов сама превратила себя в пожирателя, вызвала директора на поединок и убила его.

Зубы у меня стучали, по спине лил холодный пот, глаза застилал серый туман. Звуки внешнего мира доносились откуда-то издалека. «Если сейчас у тебя случится припадок, никто тебе не поможет. Ты же сильная, ты взрослая! Очнись, черт тебя побери!»

Понемногу я начала приходить в себя.

– Нельзя выдумать страх, – сказала я, глядя на пепел от сигареты, лежащий на столе Гейб. – Или то, что происходило в нашей школе. Некоторые из учеников сломались и начали прислуживать директору. Это было самое страшное. Они избегали наказания, донося на других, тем самым становясь еще хуже директора. Эти избиения… он включал ошейники, и нас било током… у меня на теле были страшные шрамы – до того, как я стала хедайрой. Три глубоких рубца на спине и один на левой ягодице. Теперь их нет. Теперь у меня изумительно гладкая кожа.

«Тогда почему эти рубцы болят?» Три раза прошелся по моей спине раскаленный прут. Мои отчаянные вопли. Кожаные ремни, впившиеся в руки. По ногам течет кровь и сперма…

«Я уже взрослая». Сжав зубы, я тряхнула головой, чтобы прогнать воспоминания. Они не хотели уходить, но я оказалась сильнее.

На этот раз. Когда я попытаюсь уснуть, тогда и будет видно, действительно ли я такая сильная.

– Зачем Муркок написала письмо? – спросила Гейб и бросила сигарету на стол.

Прочитав на ее лице жалость и отвращение, я разозлилась. Больше всего на свете я ненавижу, когда меня жалеют.

– Не знаю. – Правая рука судорожно сжалась, под кожей бегали мурашки, на ногтях поблескивал яркий молекулярный лак. – Но собираюсь выяснить.

– Дэнни. – Гейб резко поднялась из-за стола и слегка наклонилась вперед, чтобы заглянуть мне в лицо. Ее гладкие черные волосы растрепались, глаза расширились – возможно, ей тоже стало страшно. – Если бы я об этом знала, то ни за что не стала бы тебе звонить. Я же не…

– Но ты позвонила. – Сняв ноги со стола, я резко встала. – И я многим тебе обязана. Ты выполнила свой долг, Гейб. Теперь я выполню свой.

Не знаю, как Гейб это удалось, но она побледнела еще сильнее. Словно кто-то слил в чашку весь цвет с ее щек.

– Ты ничем мне не обязана, Дэнни. Ты моя подруга.

– А ты моя.

Я говорила совершенно искренне. У Гейб ведь тоже остались глубокие шрамы, когда Сантино полоснул ее когтями по животу; такие страшные раны не способны излечить даже некроманты, а ведь по части смертельных ран мы вторые после седайин. Держу пари, после этого Гейб долго снились по ночам кошмары, хоть она и богачка, работающая копом ради развлечения.

– Зачем же я сюда пришла, как ты думаешь?

Нет, Гейб работала в полиции вовсе не ради развлечения. Она отлично знала свое дело и часто выручала свой отдел тем, что вызывала дух погибшего, который называл имя убийцы. У нее был дар. Она была лучшим детективом за последние двадцать лет – с тех пор, как вышла в отставку ее бабушка.

– Дэнни…

«Нет, пожалуйста. О боги, не надо, не лезь ко мне со своими нежностями. Не люблю я этого».

– Мне нужно идти.

Еще минута – и я бы начала выкладывать перед Гейб такое, о чем знать ей было вовсе не обязательно. Всякие ужасы о «Риггер-холле» и обо мне.

– Если понадоблюсь – звони. А я тем временем попытаюсь что-нибудь узнать. Ты не могла бы прислать мне домой копии документов?

– Хорошо, – сказала она. – Дэнни, прости меня.

«И ты меня прости, Гейб. И ты меня».

– Пока, Спуки, увидимся.

И я пулей вылетела из кабинета.

Глава 9

Джейс ждал меня внизу.

– Все нормально? – спросил он, когда я распахнула дверь старого гаража. Из полицейского участка можно было выйти через заднюю дверь, которая вела в гараж, – так мы с Джейсом решили удрать от репортеров, которые уже поджидали нас перед входом в участок. Гейб не позавидуешь – теперь ей придется устраивать пресс-конференцию, но это ничего – репортеры ее обожают.

– Нет, – коротко бросила я.

– «Риггер-холл», – понимающе сказал Джейс, запустив пальцы в свои густые волосы. – Дэнни…

– Я не хотела об этом говорить.

Я оглядела гараж; вокруг тихо стояли темные полицейские воздушные «крузеры». На крыше места для них не было, поэтому пришлось расширять главный вход и служебные помещения. В дальнем углу гаража светилась будка охранника; тот спокойно попивал кофе, не обращая на нас внимания.

– Еще бы. – Джейс взял меня за руку. – Дэнни…

«О боги, Джейс, пожалуйста, не сейчас».

– Оставь, Джейс. Сейчас мне нужно разыскать Йедо. И чего-нибудь выпить.

– Это тебе не поможет.

«Сама знаю».

Джейс был абсолютно прав – моя новая система пищеварения практически полностью игнорировала алкоголь, который теперь действовал на меня не больше, чем вода, а испробовать на себе что-то более действенное – и запрещенное – я побаивалась.

Но если так будет продолжаться и дальше, я осмелею.

– Я все-таки попробую, – поморщившись, сказала я.

– Огун[1]1
  Огун – в религии вуду один из верховных богов, покровитель войны, охоты, огня и железа.


[Закрыть], – прошептал Джейс и крепко меня обнял.

После превращения я стала немного выше ростом, но все же по-прежнему могла спрятать лицо у него на груди – где-то возле шеи. Я осторожно прижалась к Джейсу – теперь я была намного тяжелее и сильнее, чем раньше, и во время каждой вылазки внимательно следила за тем, чтобы Джейс не попал под шальную пулю или удар ножа.

Мы немного постояли, прислушиваясь к звукам вокруг нас. Звуки наслаивались один на другой, эхом отдаваясь от бетонных стен; где-то рядом тихо урчал «крузер».

Я вздохнула, отодвинулась от Джейса и потерла левое плечо, не перестававшее болеть. Интересно почему? Раньше оно было холодным, как лед, а теперь стало горячим, даже раскаленным, и это жжение никак не проходит.

Может быть, так напоминает о себе Князь тьмы?

Отлично. Есть над чем задуматься.

– Не спрашивай меня о «Риггер-холле», ладно? – попросила я.

Все-таки это несправедливо. Джейс выглядел очень усталым, он сутками гонялся вместе со мной за преступниками и ни разу не пожаловался. Он пришел в мой дом и остался в нем жить, он без сна и отдыха выходил вместе со мной на охоту, при опасности стараясь закрыть меня собой. Конечно, когда-то он меня предал – скрыл, что он из семьи Моб, а потом и вовсе бросил одну. А все потому, что семья предупредила: или он сделает то, что ему велят, или мне конец. В то время я об этом не знала и страшно мучилась от душевной боли и обиды. Однако после Рио Джейсу многое пришлось вытерпеть, и обижать его теперь было бы нечестно.

Надо отдать ему должное – он сразу сменил тему.

– Ладно, детка, тогда я спрошу о другом.

Джейс стукнул посохом по старому и грязному бетону; раздался сухой треск, на миг заглушивший урчание «крузера».

– Валяй.

Я направилась к выходу; Джейс пошел за мной, постукивая посохом по полу. На верхушке посоха болтались косточки; аура Джейса была сладковатой и крепкой, как вино. Ни у одного шамана не было такого запаха, как у Джейса, – от него пахло перцем, белым вином и медом. Если бы к ним не примешивался запах человека, то было бы совсем замечательно.

– Ты его любила?

К чести Джейса, в его голосе не было злости, только любопытство.

Я едва не споткнулась.

– Что?

«Какого черта ты спрашиваешь об этом сейчас? Потому что я выкрикнула его имя, когда в морге на меня набросилась голодная тварь?» Один из стоявших неподалеку «крузеров» скрипнул, реагируя на мое смущение.

Я глубоко вздохнула.

– Ты его любила? Того демона, Джафримеля?

Я физически ощутила, как Джейс скривил губы, словно в рот ему попало что-то кислое.

– Джейс, – резко сказала я, – перестань.

– Я имею право знать. Я и так слишком долго ждал.

«Говорит серьезно, без своих обычных шуточек».

– Имеешь право? А Сантино? Ты же лгал мне.

«Пророчица Дэнни. Бьешь ниже пояса? Сучка».

А что еще он мог ответить? Я ведь не позволила ему защищаться.

– Я не знал.

– Ты лгал мне и о семье Корвин.

Еще одно обвинение. Нашла время. Ну почему мы завели этот разговор именно сейчас? Почему?

– У меня не было выбора. Я должен был тебя защитить. Иначе они бы тебя убили. Тогда ты еще была человеком.

Он упомянул об этом впервые. Интересно, сколько он об этом думал?

– А теперь я кто? Мерзкое отродье? Ты что, записался в луддеры? Будешь расхаживать перед больницей с плакатом «Нет рекомбинации генов!»?

Мой голос отскакивал от бетона, как кусочки льда. Стоило бы мне чуть забыться, и по тротуару у нас под ногами пошли бы трещины. Я едва удерживала свою энергию. Жаль, что Джафримель не успел научить меня обращаться с ней. Еще немного – и она сожрет меня живьем.

– Ты не изменилась, Дэнни, – хмуро ответил Джейс. – Такая же упрямая, грубая сучка. И красивая.

– Ты забыл назвать меня жесткой, непреклонной и жестокой.

– И очень настырной. – Он вздохнул. – Ладно, будем считать, что ты выиграла. Просто я хочу знать, Дэнни, ты его любила?

– Какая тебе разница? Он мертв и больше не вернется. И хватит об этом.

Мы подошли к пневматическим дверям, ведущим на улицу. Джейс, как обычно, шагал в ногу со мной, умеряя свой широкий шаг.

– Если ты о нем забудешь, тогда, возможно, забуду и я, – сказал он, делая ударение на каждом слове.

– Он умер, Джейс. Хватит об этом.

Эти слова я смогла лишь прошептать, поскольку горло внезапно сжалось, словно в нем застрял камень. «Да, он умер, но забыт ли? Нет. Спросите меня, почему я не могу прикоснуться к Джейсу. Спросите, почему я все время слышу голос Джафримеля. Даже после того, как выяснила, что демона в стране смерти нет».

– Хорошо. – Джейс со злостью стукнул посохом о тротуар – Что я теперь должен делать?

Я сглотнула, в горле что-то булькнуло. В минуту опасности я позвала Джафримеля, а не Джейса. Он имеет право сердиться.

– Значит, ты меня не бросишь? – удивленно спросила я.

«Ты выполнил свой долг, Джейс. Ты оберегал меня с самого Рио. Какое нам теперь дело до всего остального?»

– Конечно, не брошу, Дэнни. Так что я должен делать?

Я слегка приподняла плечи, словно сбрасывая с них тяжелую ношу. Затем тряхнула правой рукой и услышала, как хрустнули суставы. Мне стало легко и свободно, а почему – выяснять не хотелось.

– Мне нужно навестить Йедо, немного поупражняться в фехтовании и проветрить мозги. Я начинаю новую охоту. – Я взглянула на Джейса. – Ты не мог бы раздобыть мне приглашение в Дом Боли? И чем скорее, тем лучше.

Если бы я не знала Джейса, то подумала бы, что он побледнел.

– Клянусь Чанго, девочка, ты умеешь задавать задачки.

Он явно разволновался.

– От меня не пахнет человеком, – сухо заметила я. – Думаю, меня пропустят. Но мне нужно приглашение, иначе я туда не попаду, а у тебя есть связи.

«Поскольку ты из семьи Моб». Но вслух я этого не сказала. Все в прошлом, не так ли? О боги, а что бы мне на самом деле хотелось оставить в прошлом?

Джейс не колебался ни секунды.

– Отлично. Я достану тебе приглашение. А чем мне заняться, пока ты будешь беседовать с кровососами?

– Кое-что выяснишь.

Глава 10

Йедо жил в районе Университета, на тихой улочке, где когда-то любили собираться всякие странные личности; теперь улочка выглядела пустынной и заброшенной. Воздух здесь не был насыщен энергией – именно из-за Йедо, чей домик прятался в глубине живописного сада, в одном углу которого стояла древняя деревянная бочка для купания, а в другом находился небольшой сад камней. Все выглядело очень ухоженным и сияло чистотой. Здесь был даже маленький песчаный пляж, тщательно прочесанный граблями; на ровном песке было разбросано несколько черных камней. Аура сада была мирной, спокойной и почти осязаемой.

Я позвонила в звонок, повернула дверную ручку и вошла в дом. Прихожая была совершенно пустой – ни одной пары обуви на полке из кедровых досок. Ни одного человека в доме.

Слава богам.

Я сняла сапоги, потом носки. Повесила на вешалку пальто и свою черную брезентовую сумку; туда же повесила и кобуру с пистолетом. Здесь их никто не посмеет тронуть. Мне даже не нужно произносить особое заклятие. Более того – подобное недоверие к дому оскорбило бы учителя.

Шлепая босыми ногами, безоружная и из-за этого ощущая себя голой, я прошла через прихожую и остановилась в дверях залитого мягким светом небольшого зала, пол которого был покрыт ковриками татами. Их пышный и немного жесткий ворс щекотал голые ступни, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не почесать одну ногу о другую.

Йедо, облаченный в ярко-оранжевый халат, сидел в дальнем конце зала на небольшом помосте, над которым с потолка свисал длинный свиток с изображением двух кандзи[2]2
  Кандзи – японские иероглифы.


[Закрыть].

Рядом с помостом на низком столике красовалась икебана: три красных цветка на длинном зеленом стебле, который почему-то напомнил мне орхидею из кабинета доктора Кейна. Подавив дрожь, я низко поклонилась, прежде чем пересечь границу, отделяющую «пространство комнаты» от «спарринг-пространства».

Умное лицо старика было сморщенным, как печеное яблоко; белые зубы сверкали. Блестела наголо обритая голова, в угольно-черных глазах отражался мягкий рассеянный свет. Кончики ушей Йедо были заостренными, его мозолистые руки, сложенные в мудру «целостность», спокойно лежали на коленях.

Он был похож на отдыхающего гнома, этот старичок со странными ушами, спокойный и медлительный.

– Аи, Данио-сан. Хорошо, что ученики ушли.

Я снова поклонилась.

– Сэнсэй.

– Какая серьезная! Юная ученица, – склонив голову, зацокал языком Йедо. – Рассказывай, что случилось?

– Мне нужно подумать, – храбро заявила я.

Спарринг-бой всегда был для меня не просто способом забыть о свидании со смертью. Для этого годилось все – и спарринг-бой, и катание на сликборде, и секс – лишь бы почувствовать прилив адреналина и избавиться от мерзкого привкуса, от ледяного холода в кончиках пальцев рук и ног.

– Послушай, сэнсэй Йедо, давай покончим с дурацкими церемониями и займемся делом, хорошо?

Йедо чуть шевельнул рукой. Внезапно моя правая рука вылетела вперед и на лету отбила маленькую стальную стрелку, которая вонзилась в балку под потолком. Маленькую, размером с булавку, но очень опасную стрелку с перышками.

– Как ты нетерпелива!

Я не ответила и внимательно следила за ним. Йедо медленно встал, словно у него болели все кости. Я напряглась.

– Что выбираешь – палку? Меч? – снова поцокав языком, спросил он.

– У меня нет меча, – напомнила я ему. – Палку или рукопашный бой, сэнсэй.

«Мне нужно двигаться, нужно подумать, нужно попросить тебя об одной услуге».

– У воина должен быть меч, Данио-сан. Меч – это честь воина.

«Так и думала, что ты это скажешь».

– После боя мне понадобится меч. Если, конечно, ты сочтешь нужным мне его дать, старик.

Он засеменил к стойке с деревянными палками; покопавшись коричневыми пальцами в связке, вытащил оттуда две самые длинные. В предчувствии поединка мое сердце начало отбивать четкий ритм, глаза расширились, тело напряглось.

– Кажется, тебе нужно преподать урок хороших манер, – по-отечески мягко произнес Йедо.

Бросив мне палку, он сжал свою двумя руками и приготовился. Треск дерева, ударившего о дерево, разлетелся по всему додзё[3]3
  Додзё (японск.) – зал для занятий боевыми искусствами.


[Закрыть].

Удар, резкий поворот, взмах, выпад, снова удар, полшага назад, выпад и удар, нацеленный в лицо, «я так не могу, он слишком быстр для меня»…

Звонкий удар дерева о дерево, Йедо концом палки ударил меня в живот, я отскочила назад. Затем оперлась на свою палку и совершила невероятный прыжок – Йедо едва успел увернуться, но я была начеку и вовремя подставила свою палку, когда он хотел нанести мне удар. Прыжок назад, палка за спиной – красивое зрелище, но ничего другого я придумать не смогла. С каждой атакой Йедо все больше загонял меня в угол, лишая возможности маневра, кружил вокруг меня, вынуждая все время вертеться. Я слышала хруст своего позвоночника – я двигалась со скоростью, невозможной для любого смертного; едва коснувшись ногами пола, я вновь взмывала в воздух. Изогнувшись, я снова приземлилась на татами и, сделав ложный выпад, нанесла удар – и наткнулась на палку Йедо. И снова дерево с визгом ударилось о дерево.

Двигаясь словно работающий пропеллер, я наносила Йедо удар за ударом, я задыхалась, я словно летала по воздуху. «Жива. Я жива». Холод смерти, воспоминания о призраке Кристабель постепенно уходили, смытые волной адреналина; каждая клетка моего тела словно начинала светиться. «Жива. Я взрослая, и я жива». Новый град ударов. Мы отскочили друг от друга; я медленно начала его обходить, он следил за мной. Затем, поскольку ни один из нас еще не совершил ошибки, мы изменили тактику – принялись совершать ложные выпады; сначала Йедо, затем я; он пытается усыпить мою бдительность, я пробую пробить его защиту. Замешкавшись на долю секунды, я получила чувствительный удар по пальцам; я отскочила назад и затрясла рукой, держа палку наготове. Из пальцев выступила красно-черная кровь и сразу исчезла, оставив после себя чистую золотистую кожу. Никак не могу к этому привыкнуть.

– Что тебя тревожит, Данио-сан? – спросил Йедо, остановившись и держа палку одной рукой.

Затем он сделал шаг вперед и внимательно взглянул на мою руку; я слегка отодвинулась.

– Призраки былого, друг мой, – чуть задыхаясь, сказала я. – Память об одной чертовой школе, она называлась «Риггер-холл».

Я никогда не рассказывала Йедо о «Риггере». Впрочем, я бы не удивилась, если бы выяснилось, что он и так все знает. Я пришла к нему брать уроки боевых искусств, как только закончила Академию, поскольку слышала, что он лучший; у Йедо я училась дольше всех учеников, за исключением, может быть, Гейб.

Он задумчиво кивнул, сверкнув раскосыми глазами; его лоб блестел от пота. Тогда я отважилась нанести пару ударов. Как хорошо, когда не надо все время отскакивать назад; люди чертовски хрупкие создания.

«Осторожнее, Дэнни. Все-таки ты еще человек». Я нацелилась Йедо в грудь. Если он дернется, я это сразу замечу. Мы закружили друг возле друга; последовала новая серия ударов. По спине ручьем стекали струйки пота. Я чувствовала себя прекрасно.

Я снова была «чистой».

– И этих своих призраков ты привела к Йедо, э? – одними губами усмехнулся он.

Здесь, в «пространстве спарринга», пощаде не было места.

– Ну и что, они же тебя не убьют, – огрызнулась я.

– Хм.

Йедо, непроницаемый, как всегда, пожал плечами.

Его одежды зашелестели, а голые пятки застучали по татами, когда он обрушил на меня град ударов. Мы обливались потом, он и я. «Двигайся, двигайся, двигайся!» – звучал в ушах голос Йедо. «Не думай, двигайся!»

Его палка затрещала, и в пронизанном солнцем воздухе раздался мой громкий крик. Конец моей палки находился в четверти дюйма от груди Йедо. От моего «киа!», казалось, содрогнулся весь дом. С крыши посыпалась труха.

– Неплохо, – проворчал Йедо.

В его устах это вполне могло сойти за похвалу.

– Пошли. Я приготовлю чай.

Вся в поту, усталая, держа палку одной рукой, я кивнула.

– Ты когда-нибудь видел, чтобы кто-нибудь рвал некроманта на части, сэнсэй Йедо?

– Давно не видел. – Он стряхнул с рук мелкие щепки. – Идем выпьем чая. Поговорим.

Поставив палку на место, я прошла за Йедо в чистенькую кухню, выдержанную в зеленых и бежевых тонах. Через окно-фонарь лился мягкий вечерний свет. Йедо достал железный чайник, две чашки и свою знаменитую розовую банку «Хиро Кидай», в которой он хранил зеленый чай. Я едва сдержала улыбку. Старый ворчливый дракон любит маленькие розовые вещицы.

«Может быть, люди для него – тоже маленькие розовые вещицы».

К горлу подкатила тошнота, плечо пронзила жгучая боль.

– Итак.

Йедо налил в чайник воды и поставил его на огонь. Я уселась на низкое сиденье за столиком.

– Похоже, тебя вырвали из сна.

– Я не спала. Я вообще не сплю, – возразила я. – Я не общественный человек, только и всего. Я просто гоняюсь за преступниками.

Йедо пожал плечами. В сущности, он прав: бросаясь от одной охоты к другой, я в какой-то степени превращала себя в бездушную машину. Беспрестанно нагружаю себя работой, чтобы наконец-то уснуть и заглушить в себе боль. Когда-то мне это помогало, но теперь приходится с грустью признать, что машины из меня не получилось.

Халат старика сиял в лучах солнца. Я втянула в себя воздух комнаты – слабый запах человека и сильный, темный запах огня и какой-то глубокой норы, отверстия в земле, словно в забытом храме курятся благовония. Я не знала, кто такой Йедо, я никогда не слышала и не читала о подобных существах. Но он жил в Сент-Сити почти столько же, сколько и Абра; иногда я носила записки, которые они передавали друг другу; так, кое-какая информация. Я ни разу не видела, чтобы Йедо покидал свой дом или Абра – свою лавку. Интересно, откуда они вообще появились в городе? Ничего, когда-нибудь узнаю.

Приятно ощущать аромат, в котором нет запахов человека – отмирающих клеток, страдания, безысходного одиночества.

«Джафримеля больше нет», – подумала я, и меня пронзила острая боль.

– Что ты знаешь о Кристабель Муркок? Она у тебя училась?

Йедо покачал головой.

– Она не из моих учеников. – Чайник на плите закипел. – Тебе нужен меч.

Я пожала плечами и пальцем рассеянно начертила на поверхности стола первый попавшийся глиф. Мои кольца вспыхнули. Глиф задвигался, начал перестраиваться – и принял форму знака на моем плече. Я вскинула глаза на Йедо. Тот спокойно смотрел на меня.

– Ты решила жить, – сказал Йедо, наклоняясь вперед, и насмешливо фыркнул. На какое-то мгновение его глаза стали совсем черными, без белков, как у ящерицы, а может быть, это была игра света. – Хотя от тебя по-прежнему пахнет горем, Данио-сан. Большим горем.

«Он не вернется. Может быть, мне лучше горевать, чем пытаться все забыть».

– А я и не собиралась умирать, – солгала я. – Послушай, Йедо. Мне нужен меч. Моя рука не окрепнет, если я не буду тренироваться.

– Кристабель, – произнес Йедо.

У него это получилось как «Ку-рис-та-бе-ру».

– Она разговаривала с мертвыми. Как и ты.

Еще бы – во всем городе нас было всего четверо. Я взглянула на свою левую руку – великолепной формы, изящная, золотистая; и рука старика – сильная, короткая, жилистая.

– Недумаю, что ее убило именно это.

Легкий кивок.

– Итак, у тебя уже есть свои предположения.

– Нет. У меня ничего нет. Все, что у меня есть, – это трупы нормала, секс-ведьмы и некромантки, оставившей короткую записку, в которой упоминалась школа «Риггер-холл».

«Думаю, это ритуальные убийства, но я не уверена. И пока я не буду уверена, никто не услышит от меня никаких предположений, черт меня возьми».

– И поэтому тебе нужен меч? – спросил Йедо, приподняв брови.

Чайник закипел, и Йедо разлил в чашки кипяток. Я смотрела, как он ловко взбивает ароматный зеленый порошок, превращая его в крепкий густой чай. Когда напиток был готов, Йедо взял чашку двумя руками и протянул мне. Я также приняла ее двумя руками и слегка поклонилась. Пальцы ощутили ровную и гладкую поверхность великолепного изделия, выполненного в стиле «раку». Чашка словно хранила в себе жар огня, которым ее обработали; его привкус ощущался и в крепком, чистом, терпком вкусе напитка, наполнявшем ее.

«Мы дети огня», – вспомнила я голос Джафримеля, спокойный и бархатистый. Во время спарринг-боя я о нем забыла, но теперь Джаф вновь не выходил у меня из головы. Да неужели мне удалось прожить без него целых полчаса, даже сорок пять минут? Зовите телевизионщиков, прессу, собирайте пресс-конференцию – это же настоящая победа!

Нет. Я не переставала о нем думать. Я не могу не думать о нем. А его больше нет – по-настоящему, без шуток, нет и никогда не будет.

– Я скучаю по нему, – рассеянно сказала я, глядя в свою чашку.

Теперь, когда я точно знала, что в царстве смерти его нет, можно было в этом признаться.

– Странно, правда?

Йедо пожал плечами и сделал маленький глоток чая. Он сидел, полуприкрыв свои угольно-черные глаза, и от нашей спокойной, умиротворенной беседы воздух в комнате стал золотистым.

– Ты изменилась, Данио-сан. Я встретил тебя и увидел это, в тебе было много гнева. Куда он ушел?

Я пожала плечами.

– Не знаю.

«Гнев не ушел, Йедо. Просто я научилась его скрывать».

– Я занималась изучением демонов. В том числе а'нанкимелей. Я имею в виду, когда у меня было свободное время. – Скривив губы в горькой улыбке, я смотрела в свою чашку. – Он так и не сказал мне, что он со мной сделал или чем заплатил за это превращение. У меня есть смутная догадка – трудно разобрать в старинных книгах, где миф, а где реальность, но демоны, как я убедилась, обожают дурачить людей.

Внезапно до меня дошло, о чем я говорю, и я быстро вскинула глаза на Йедо. Тот с пристальным вниманием разглядывал окно.

Я вздохнула.

– Чтобы зарабатывать на жизнь, мне приходилось много трудиться. Я скакала с одного камня на другой. А теперь, когда я пересекла реку, то поняла – знаешь что? Что мне вновь хочется оказаться на ее середине. Ведь пока я прыгала с камня на камень, у меня не было времени хандрить.

Йедо издал какой-то непонятный звук; скорее всего, просто давал понять, что он меня слушает. Его черные глаза оторвались от окна и смотрели на меня.

– Возможно, тебе стоит прекратить погоню за своим прошлым, Данио-сан.

«Вспомни "Риггер-холл».

– Я за ним не гоняюсь. Это оно преследует меня. Мне нужно выяснить, чем занималась в «Риггер-холле» Кристабель Муркок и что общего между тремя жертвами.

– Зачем?

Как легко он перешел на другую тему! Если кто и понимал меня по-настоящему, так это Йедо. До того как я улетела в Рио, он ничем не выделял меня среди других учеников. Как удавалось этому старику, принадлежавшему неизвестно к какой расе, дать мне ощутить себя настоящим человеком?

– В городе осталось всего три некроманта – я, Гейб и Джон Фэрлейн. Нам больше нельзя терять людей.

От моего горького юмора запотела стеклянная поверхность столика.

Йедо хрипло рассмеялся.

– Ладно, пей чай. Мы найдем тебе меч. Кажется, я знаю, какой тебе подойдет.

Комната в конце лестницы была такой же, какой я ее увидела в первый раз. Через голые окна лился солнечный свет, отражаясь в гладкой поверхности лакированного пола. В воздухе плавала пыль. Дверной проем закрывали две занавески из янтарно-желтого шелка, тихо шелестевшие в тишине.

На черной деревянной полке, расположенной вдоль стены, лежали мечи, все в ножнах. Я взглянула на стену, где когда-то висел мой меч; его место пустовало. Отсутствовали еще четыре меча, принадлежавшие ученикам Йедо. Интересно, кто-нибудь из них сломал свой меч, вонзив его в сердце демона?

От этой мысли мне стало стыдно. Йедо не раздавал мечи кому попало, а я свой сломала.

– Сэнсэй, – прошептала я, – мы верно поступаем?

Он рассмеялся, и в пустой комнате словно зашуршала бумага. На полу лежали два татами, и Йедо знаком велел мне стать на один из них. Я слегка пригнулась, когда его босые ноги зашлепали по полу. Между татами стояла простая свеча в фаянсовом подсвечнике.

– Аи, даже мечи приходят и уходят. Ты правильно обращалась с Летающим Шелком. Но теперь тебе нужно кое-что другое.

Йедо расхаживал вдоль ряда мечей, поглядывая на торчавшие из ножен рукояти. Его оранжевый халат нежно шелестел, совсем не так, как занавески на дверном проеме. Издалека доносился шум города. Это успокаивало.

Поджав под себя ноги, я опустилась на коврик. В комнате было очень тихо; здесь даже пыль казалась безмятежной. Внезапно плечо обожгла боль, словно рука начала медленно просыпаться. Я глубоко вздохнула, втягивая в себя огненный запах Йедо, и в который уже раз подумала о том, как хотела бы остаться у него навсегда. Впрочем, из этого ничего бы не вышло – старик обожал свой дом и свой покой; думаю, мое пребывание в нем вскоре закончилось бы смертельным поединком. Переступая порог его дома, я переставала быть псионом, которого боятся нормалы, или скрюченной от страха некроманткой с изуродованной рукой. Я больше не была и хедайрой, о которой даже не упоминалось в старинных книгах про демонов. В доме Йедо я становилась простой ученицей.

Здесь я была такой, какая я есть. Здесь меня ценили за мастерство, храбрость, чувство чести и желание учиться.

– Вот этот, – сказал Йедо, беря в руки длинную катану в черных лакированных ножнах, которые, возможно, сделал сам.

Отделка рукояти была дорогой и изысканной; я видела, что даже воздух вокруг нее слегка светится. У меня перехватило дыхание.

Когда я впервые переступила порог додзё – а это произошло уже после того, как я убила Сантино, – то почувствовала, как бешено заколотилось сердце; ладони сразу вспотели, правая рука сжалась в кулак. Йедо проводил урок тайм с подростками из богатых семей – он занимался программой по оздоровлению молодежи. Встав в уголок, я почтительно дожидалась окончания занятий; когда урок закончился, Йедо отпустил учеников, затем решительно подошел ко мне, взял мою правую руку и принялся внимательно ее рассматривать, легонько шевеля пальцами. Я не сопротивлялась, хотя терпеть не могла, когда ко мне прикасались; я даже Джейса отталкивала, когда он, не в силах доползти до своей комнаты, валился на мою постель.

Затем Йедо проворчал: «Меч нельзя. Палка. Идем». И сразу все мои страхи и тревоги свалились с меня, как старое пальто. А еще через час я плескалась под струей воды, смывая с себя пот; мало кто был способен заставить меня вспотеть, но Йедо это удалось. И в этом было все дело.

Только в его присутствии я начинала чувствовать себя ребенком, и если Льюиса я считала своим отцом, когда была маленькой, то Йедо стал им, когда я выросла. И я делала все, чтобы мои отцы гордились мною.

Скрестив ноги, Йедо уселся напротив меня. Провел большим пальцем по рукояти, затем слегка вытащил меч из ножен. Он был прекрасен – немного длиннее и шире, чем мой прежний меч. Стальной клинок словно светился изнутри.