Текст книги "Туман на болотах"

Автор книги: Лилиан Пик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– Как ваша нога, мистер Хардвик? Я забыла спросить.

Он бросил на меня быстрый взгляд:

– Гораздо лучше. Спасибо. Я тоже о ней забыл.

Он явно не хотел разговаривать, казалось целиком сосредоточившись на поворотах, крутых склонах и пасущихся на них овцах с ягнятами: Через некоторое время он сбросил скорость.

– Сядете за руль, мисс Джонс? Мне нужно немного передохнуть.

Я напряглась:

– Да, конечно, если вы этого хотите, мистер Хардвик, но неужели после вчерашнего все еще мне доверяете?

– Доверяю? Разумеется, я вам доверяю.

Я пересела на его место и рассмеялась:

– Значит, вы доверяете мне больше, чем я сама. Если бы вы знали меня так же хорошо, как я сама себя знаю, вы бы этого не сказали!

Он отвернулся и даже не улыбнулся в ответ.

– Теперь я не доверяю женщинам, Трейси, но для вас я делаю исключение.

– Благодарю за доверие, мистер Хардвик, – снова рассмеялась я. – Надеюсь, я... не разочарую вас.

– Я тоже, – был его ответ.

Вскоре мне удалось преодолеть свою нервозность, и мы постоянно менялись всю дорогу до Ноттингемпшира. Мы развезли мальчиков по домам. В автобусе остался один Колин, который нетерпеливо ждал, когда отец наконец отпустит мою руку.

– До свидания, Трейси, – сказал Брет. – Поездка была полезной и... интересной.

– Даже несмотря на отсутствие результатов?

– Это спорный вопрос, – улыбнулся он. Моя рука согрелась в его.

– До свидания, мистер Хардвик. Желаю удачи на собеседовании во вторник, – смущенно добавила я. И, зная, что делаю это в последний раз, я осмелилась прошептать: – До свидания, Брет.

Глава 2

Я бежала по коридору в учительскую, позади меня, словно парус, развевалась мантия. Я думала о ненаписанных конспектах, которые собиралась подготовить за время пасхальных каникул, но почему-то на них так и не хватило времени.

– Мисс Джонс! – Голос прозвучал как выстрел, и я резко остановилась, едва не врезавшись в стену. Мантия обмоталась вокруг меня, как огромная черная смирительная рубашка. Я обернулась и увидела Брета Хардвика, стоящего одной ногой в коридоре, а другой в классе.

– Вернитесь, пожалуйста.

Я подошла к нему уже более спокойным шагом:

– Да, мистер Хардвик?

– Разве вы не знаете, что по правилам нашей школы бегать по коридору запрещено? – гневно сверкая глазами, сказал он. – Как мы можем требовать этого от учеников, если сами учителя не соблюдают правил?

– Простите, мистер Хардвик. Я очень торопилась.

– Это было заметно.

Я посмотрела ему в лицо и нахмурилась. Что это с ним? Ах да, вероятно, он нервничает из-за сегодняшнего собеседования.

Следующие его слова выбили почву у меня из-под ног.

– Где мистер Иствуд?

Я балансировала на краю пропасти, потому что знала, где мистер Иствуд, – второй географ возвращается с друзьями с южного побережья.

«Меня, наверное, не будет в первое утро после каникул, – сказал он в последний день семестра. – Только не говори его милости. Будь душкой, Трейси, прикрой меня! Дай моему классу какое-нибудь задание, и пусть они сидят тихо. Смотри не подведи!»

Я глубоко вдохнула и забыла выдохнуть. Я подвела его.

– Я вижу, вы знаете... Где же он?

– Он... я не... его просто нет, мистер Хардвик. Я не знаю, где он может быть. – В конце концов, это правда. Откуда я могу знать, на каком участке трассы он находится в данный момент? – Может, он заболел... – пролепетала я.

Временный директор посмотрел на меня прищурив глаза и усмехнулся:

– Ладно, мисс Джонс. Пусть будет так, но в следующий раз, когда будете его прикрывать, делайте это более убедительно. Я на этом деле собаку съел, так что напомните мне как-нибудь, и я дам вам пару уроков.

Я улыбнулась в ответ, но его веселое настроение тотчас улетучилось.

– Как только он появится, скажите ему, чтобы зашел ко мне. У вас есть сейчас урок?

– Нет, мистер Хардвик. Вообще-то, – непринужденно продолжала я, – тороплюсь составить конспект урока: не успела написать во время каникул.

– Значит, так. – У директора сегодня было явно неразговорчивое настроение. – Сейчас у вас будет урок. Вам придется оставить свой конспект на потом и провести занятия вместо вашего друга, который, очевидно, решил самовольно продлить себе каникулы.

Он развернулся и вошел в класс; мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

– Я проходил мимо и услышал страшный шум. Они получили небольшую взбучку, так что вряд ли доставят вам много хлопот.

Хардвик проинструктировал меня и ушел. Весь урок я мысленно ругала себя за забывчивость, ничего не запомнила из того, что он сказал.

Около двух часов в учительской появился Уэйн Иствуд. Я опаздывала на урок и поэтому торопилась. Он схватил меня в охапку, и мои папки разлетелись по комнате.

Уэйн, зарычав, притянул меня к себе:

– Я сейчас тебя съем, птичка! – И попытался меня поцеловать. – Ты скучала по мне?

– Нет. А должна была? Ладно, мне пора. Я... э-э-э... мне нужно было прикрыть вас, мистер Иствуд. А... я совсем забыла о твоем уроке, Уэйн. Прости. Мистер Хардвик обнаружил, что в классе нет учителя, поэтому велел тебе зайти к нему. Прямо сейчас.

– Черта с два! Да что он из себя воображает? Он всего лишь временный директор! Подождет. Потом напомни мне, чтобы я тебя отшлепал за то, что ты меня подвела.

Я собрала свои папки.

– Знаешь, сегодня проводится собеседование с кандидатами на пост директора. Мистер Хардвик считает, что не получит его.

– Неужели, птичка? И когда же он успел нашептать этот маленький секрет на твое прелестное ушко?

– Я... он... нам пришлось остаться ночевать на ночь на болотах, и мы... – Я запнулась. – Ну, в общем, так говорят, – бросила я через плечо и побежала в свой класс.

Я заставила себя подождать до половины пятого, но больше не выдержала. Робко постучала в кабинет временного директора и, услышав: «Войдите!», – открыла дверь.

При виде меня в глазах мистера Хардвика отразилось нечто большее, нежели простое удивление, но быстро исчезло.

– Да, мисс Джонс?

– Надеюсь, вы не будете против, если я спрошу вас, мистер Хардвик. Вас... вас назначили директором?

– Да, назначили. И вы первая, кому я это говорю.

– Замечательно! Я так рада. За вас и за школу. И... и за всех учителей. Поздравляю, мистер Хардвик.

Он поблагодарил меня и принялся рассматривать лежавшие на столе бумаги.

– Значит, теперь вы сможете внести изменения в учебный процесс, о которых говорили, верно?

– Да... Но пока не знаю. Я еще об этом не думал.

– Вы будете отмечать свое назначение вечером?

Он поднял голову.

– Отмечать? – пожал он плечами. – Нет. Это будет означать, что я переполнен восторгом, а я больше такого себе не позволяю. – Он говорил резким, отрывистым тоном, потом встал. – Однако благодарю за ваше поздравление, мисс Джонс.

Я поняла, что разговор окончен, но задержалась еще на минуту, надеясь разрушить воздвигнутую им стену холодности. Но, натолкнувшись на вопросительный взгляд, быстро выскочила из его кабинета.

Уэйн оказался в учительской. Он сидел на своем излюбленном месте, положив ноги на стол, курил и смотрел, как кольца дыма поднимаются к потолку.

– Ну, рассказывай, – взглянул он на меня. – Вижу, у тебя есть новости.

– Назначили нового директора, Уэйн. – Я замолчала, не зная, как он воспримет это известие.

– Давай, давай, выкладывай!

Он затушил сигарету, опустил ноги и усадил меня на колени. Я попыталась вырваться, но он удержал меня:

– Будешь сидеть, пока не расскажешь.

– Директором назначили мистера Хардвика.

– Вот как? Вряд ли стоит веселиться по этому поводу, но тем не менее я тебя поздравляю. – Он притянул меня к себе и поцеловал. Я была настолько занята своими мыслями, что даже не сопротивлялась.

– Он собирается ввести кое-какие изменения, Уэйн. Он сам мне об этом говорил.

Уэйн развернул меня к себе:

– Что такое? Еще один маленький секрет? Что еще он тебе говорил, птичка моя? Шепни-ка мне на ухо.

– На вашем месте, мисс Джонс, я не стал бы этого делать.

Я рванулась как сумасшедшая и высвободилась из объятий Уэйна. Тяжело дыша, я оказалась лицом к лицу с новым директором, который наблюдал за нами ледяным взором.

– Иствуд, я целый день жду, когда вы объясните мне свое отсутствие на уроке сегодня утром. И просил мисс Джонс передать вам это. – Он бросил в мою сторону уничтожающий взгляд и продолжил с сарказмом в голосе: – Но по-видимому, дела сердечные начисто лишили ее памяти. Так что идемте, я хочу поговорить с вами прямо сейчас, Иствуд. Не откладывая.

Уэйн лениво улыбнулся:

– Значит, именно с этого вы решили начать, мистер Хардвик? – Географ достал сигарету и щелкнул зажигалкой. – Говорят, вас можно поздравить с новым назначением? – Он прикурил сигарету и убрал зажигалку. – Трейси не смогла удержаться и сообщила мне новость. – Он посмотрел на меня сквозь дым и улыбнулся. – Мы с ней решили, что пока не ясно, хорошо это или плохо, верно, птичка?

Я резко повернулась к нему. Как он может так со мной поступать!

– Уэйн, что ты говоришь? Это не так, мистер Хардвик! – попыталась я что-то объяснить Брету.

Тот проигнорировал мои слова:

– Так я жду вас, Иствуд.

Я подхватила свою сумку и выбежала из учительской.

– Увидимся вечером, Трейси? – Слова Уэйна долетели до меня уже в коридоре, но я заткнула уши, не желая слушать его. Ведь он прекрасно знал, что мы не увидимся сегодня вечером: я просто погибну, если не напишу наконец своих конспектов.

Я поехала домой на своей ржавой развалюхе машине, которая скрипела, стучала и дребезжала, и припарковалась на подъездной дорожке у своего дома. Я поднялась по ступенькам выцветшего викторианского особняка и открыла входную дверь. В нос ударил тяжелый запах пережаренных овощей, и, поднимаясь по лестнице, я мысленно порадовалась, что могу готовить у себя в комнате.

Моей единственной роскошью – кроме автомобиля, хотя его трудно назвать роскошью, – был электрический тостер, который я купила со своей первой зарплаты восемнадцать месяцев назад. Я поджарила хлеб в тостере, разбила яйцо на сковородке и положила яйцо на хлеб.

– Трейси, ты дома? – В дверь просунулась голова Дайны Роу, которая жила в соседней комнате. – М-м-м, приятный запах. Наверное, вкусно тосты с чаем?

– Заходи, Дайна.– Я подняла чайник, чтобы налить ей. – Хочешь?

– С удовольствием.

Дайна развалилась в кресле и потянулась за чашкой. Она преподавала искусство в техническом колледже, и из-за манеры необычно одеваться ее считали нонконформисткой. Яркие платья с глубоким вырезом моей соседки резко контрастировали с моими строгими блузками и юбками. Я подумала, что мне тоже, наверное, стоит одеваться по-другому.

– Как прошла экскурсия?

– Плохо, Дайна. Погода была ужасной. – Я рассказала ей о наших злоключениях. – Представляешь, загнала автобус в кювет!

– Но, надеюсь, тебе не пришлось одной управляться со всеми детьми?

– Господи, конечно нет. Со мной ездил Брет. Он за все отвечал. – Я в ужасе закрыла рукой рот.

– Брет? – Дайна скрестила стройные ноги и предложила мне сигарету, но я только покачала головой. Она явно собиралась выжать из моей оговорки все, что можно. – Значит, теперь он Брет? Как это получилось? Ну-ну, не молчи! Открой Дайне свой секрет! Клянусь, дальше меня это не пойдет.

И я рассказала ей все. В конце концов, она была моей лучшей подругой.

– Не придавай всему этому слишком большое значение, милая. – Дайна затушила сигарету. – И не вздумай влюбиться в него. Говорят, он никогда не женится после того, что ему пришлось пережить, но, даже если это и случится, он наверняка остановит выбор на своей экономке.

– Откуда такие подробности?

– Мэтт Перри, преподаватель по искусству в твоей школе, ведет вечерний класс в нашем колледже по тем же дням, что и я. Он давно работает в школе и был знаком с женой Брета Хардвика, она ведь тоже там преподавала. Похоже, так они с Бретом и познакомились. Они были примерно одного возраста и вместе работали на кафедре географии.

– Какой она была, Дайна?

– Холодной, жестокой, стервозной, эгоистичной и очень красивой. Если говорить начистоту, детка, ты – полная ее противоположность.

– Что между ними произошло? Мэтт говорил тебе?

– Он говорил, что их семейная жизнь не заладилась с самого начала. Она не хотела ребенка, и когда забеременела, то обвинила во всем его. В конце она открыто обвинила его в жестокости. Мэтт рассказал мне, как она умерла.

Она замолчала и уставилась на свою ногу, которую раскачивала из стороны в сторону. Я попросила M продолжать.

– Однажды – Хардвик в то время заболел гриппом – она его просто бросила, сбежав кататься на лыжах в Альпах, и не захотела ради него отказаться от поездки. И однажды утром ее накрыло лавиной, сошедшей с гор.

Я потрясенно молчала, потом спросила:

– Он сильно переживал?

– Этого никто не знает. Он замкнулся в себе, как моллюск в своей раковине. Но вроде бы к нему приезжала сестра и какое-то время заботилась о малыше.

– Но как она могла назвать Брета жестоким? – нахмурилась я. – В это трудно поверить.

– Не знаю, – пожала плечами Дайна. – По словам Мэтта, он жесткий человек. Мы говорили о нем только потому, что обсуждали, кто будет новым директором.

– Он получил эту должность, Дайна.

– Правда? – Дайна привстала в кресле. – Повезло ему. Видимо, все-таки удалось избавиться от плохой репутации, созданной его женой. Вероятно, совет таким образом сказал ему, что «все былое забыто». – Дайна встала и потянулась. – Однако послушай меня, Трейси, он не для тебя. И притом слишком стар. Ему, наверное, почти сорок.

– Тридцать семь, Дайна. Он сам мне сказал.

– Вот как? Вероятно, хотел отпугнуть тебя, дорогая. – С этими словами она направилась к двери. – Пока, увидимся как-нибудь на днях.

В эту минуту раздался стук в дверь. Дайна открыла ее: на пороге возник Уэйн. Они молча уставились друг на друга и так и застыли, пока я не крикнула:

– Что тебе нужно, Уэйн?

Он вошел в комнату, не сводя глаз с Дайны.

– Хорошо же ты встречаешь человека, который тащился сюда через весь город, чтобы повидаться с тобой!

Я решила, что нужно поскорее разрядить обстановку, и познакомила их. Они едва соприкоснулись руками, улыбнулись и разошлись в разные стороны. Дверь закрылась.

– Вот это встреча! – дернул себя за волосы Уэйн. – Короткая, но восхитительная. Кто эта потрясающая красотка? Где ты ее прятала до сих пор?

– Нигде. Она моя соседка. – Я решила переменить тему разговора. – Так зачем ты пришел, Уэйн? У меня полно срочной работы.

– Если честно, птичка, я вообще-то не собирался к тебе, но после разговора с нашим новым директором решил все-таки зайти. – Он многозначительно посмотрел на чайник. – Чаем напоишь?

– Попытаюсь выдавить еще одну чашку. Ну, так что случилось?

Он уселся в кресло.

– О, он долго и нудно отчитывал меня за прогул. По-моему, Хардвик неправильно выбрал профессию – ему бы в армии служить. Он отругал меня за то, что я попросил тебя прикрыть мое отсутствие. Он даже вспомнил мои прошлые прегрешения, ведь, как ты знаешь, я не подчиняюсь общим правилам. Разумеется, я ему тоже спуску не давал, пока...

– Но, Уэйн, он же теперь директор, – перебила я. – Ты не должен дерзить ему, иначе у тебя могут возникнуть серьезные неприятности.

– Ты не дала мне договорить, малышка. Пока до меня не дошло, что, став директором, он теперь не должен заведовать кафедрой географии. Она свободна, верно? И кто же наиболее подходящий кандидат на это место? Я, если буду пай-мальчиком. Поэтому я быстро сбавил обороты. Под конец нашего разговора я был сама вежливость – «да, сэр, нет, сэр». – Уэйн поставил пустую чашку и встал передо мной. – Так что теперь, мисс Джонс, мое поведение будет безупречным... в стенах школы естественно. – Он притянул меня к себе и поцеловал. – Ты будешь смеяться, Трейси, но он велел мне держаться от тебя подальше.

Я отшатнулась от него:

– Какое он имеет право?

– Он сказал, что с твоих слов знает о твоем сиротстве и, как твой руководитель, несет за тебя ответственность, действуя in loco parentis, как гласит латинская поговорка.

– Как она переводится?

– Это значит «от имени родителей», птичка. В данном случае, видимо, от имени твоего отца.

– Моего отца?!

– Ну, он, конечно, немного преувеличивает. Ему, наверное, около сорока, иначе эти стариканы из комитета ни за что бы не назначили его директором.

– Он сказал, что ему тридцать семь.

Я готова была провалиться сквозь землю – опять проболталась! Сначала Дайне, теперь вот Уэйну.

– Что еще он тебе говорил, а? – Иствуд схватил меня за плечи. – Полагаю, вы говорили той ночью на болотах? Он и тогда проявлял к тебе отеческий интерес? Расскажи-ка мне подробнее.

Я оттолкнула его:

– Он был очень добр и разговаривал со мной, потому что я никак не могла заснуть. И он тоже. И... и он помог мне согреться.

Уэйн откинул голову и громко расхохотался:

– Добр? Да ни одному мужчине не требуется «доброта», чтобы согреть такую девушку, как ты. Когда он делает это, у него на уме только одно, сладкая моя. И уж конечно, не милосердие в первую очередь! Ты большая девочка и должна понимать, что я имею в виду.

– Мистер Хардвик не такой, – покраснела я.

– Неужели, птичка моя? – цинично ухмыльнулся Уэйн. – Я с ним работал и могу тебе сказать, что в этом отношении он такой же, как все, уж поверь мне. Кроме того, он был женат.

– Ты говоришь ерунду, – сердито возразила я. – Я никого не интересую с этой точки зрения. Во мне нет ничего привлекательного.

– Да, конфетка? – снова ухмыльнулся он, окинув меня взглядом. – Не нужно себя обманывать и недооценивать собственные прелести. – Он очертил пальцем круг в области моего живота. – Тонкая, стройная талия, и все, что выше и ниже, тоже радует глаз. И вдобавок совершенно прелестное личико. Что еще можно пожелать? Когда захочешь весело провести ночь, только позвони мне.

– Перестань говорить глупости, Уэйн. Мне нужно работать.

Когда мне наконец удалось вытолкать его за дверь, он ткнул пальцем на все комнаты по очереди:

– В которой из них живет та симпатичная штучка? Говори же, не мучай!

Я показала. Он потрепал меня по щеке.

– Спасибо! – Помахав рукой, он спустился по лестнице.

После ухода Уэйна мне было трудно сосредоточиться на работе, но необходимо было написать эти конспекты, и я скрепя сердце принялась за работу. Спать я легла поздно, но все-таки у меня осталось немного времени на то, чтобы подумать. В памяти всплыли слова Брета: «Вы удивитесь, как много у меня человеческих качеств, мисс Джонс». Наконец я уснула, и мне приснилось, что он всячески старается показать мне, насколько он человечен.

Несколько дней спустя я зашла в учительскую после обеда и обнаружила там группу учителей, стоявших у доски объявлений.

– Всего две недели как директор, – говорил Доналд Бэзил, преподаватель латыни и греческого языка, – а уже вовсю командует.

– Но, Доналд, он ведь не может запретить нам надевать их на собрание? – Мистер Симпсон был учителем истории, и его голос напоминал блеяние овцы. – Он же не требует, чтобы мы совсем от них отказались?

– Друзья мои! – вмешался Уэйн, иронично усмехаясь. – Что же будет со школой, если мы спрячем в шкаф наши традиции вместе с траурной мантией? Перестанем носить ее? Какой ужас, куда катится мир?

«Пора бы и мне узнать, что происходит», – подумала я, протискиваясь к доске объявлений, и прочитала вслух: «Со следующего понедельника мантия не является обязательной формой одежды, учителя могут носить ее исключительно по собственному желанию».

Я захлопала в ладоши:

– Надо сказать директору спасибо. Ведь это как раз то, что я просила изменить!

Внезапно до меня дошло то, что было сказано. И до остальных – тоже. Все взгляды устремились на меня.

– Ты его просила об этом, Трейси? – изумленно повторила Дженни Уиллис, преподаватель английского. – Ты хочешь сказать, что он слушает даже самых молодых учителей, вроде тебя? В таком случае я тоже попрошу его кое о чем.

Только тут я поняла, какую ошибку допустила.

– Ты не можешь этого сделать, Дженни. Это был особый случай. Я имею в виду, – смущенно продолжала я, когда все в изумлении подняли брови, – что в тот момент моя просьба совпала с его идеями и поэтому упала на благодатную почву.

– Ну что ж, в любом случае, Трейси, ты оказала нам хорошую услугу. Теперь я смогу надевать в школу красивые платья вместо старомодного хлама, который я обычно носила, зная, что его никто не увидит.

– А по-моему, это возмутительно. Лично мне она оказала плохую услугу, – с негодованием взглянул на меня доктор Уинзор, заведующий кафедрой химии.

– Да, жаль, что теперь вы не сможете демонстрировать свой значок доктора философии на собраниях, док, – рассмеялся Уэйн, чем еще больше рассердил Уинзора.

– А я доволен, Джек, – широко улыбнулся Пит Грин, учитель физкультуры, раскачиваясь на стуле. – Мне мантия и так не положена. Так что вы больше не будете размахивать передо мной своими учеными регалиями.

Дженни захлопала в ладоши, призывая всех к тишине:

– Послушайте меня. Если мистер Хардвик готов рассматривать предложения учителей и изменять вещи, которые не менялись годами и десятилетиями, предлагаю созвать собрание, составить список наших предложений и передать ему. Итак, кто за это?

Многие подняли руки, в том числе и мы с Уэйном. Старые учителя, возмущенно пофыркивая, удалились.

Дженни назначила время проведения первого собрания «комитета перемен», как она его назвала.

– В понедельник днем после занятий. А в выходные у вас будет время, чтобы обдумать свои жалобы и предложения. Пора и молодым сказать свое слово. Мистер Хардвик не настолько стар и консервативен, чтобы отвергнуть многие наши предложения, как это сделал бы старик Браунинг.

Я вспомнила, что записана на понедельник к зубному врачу.

– Ничего страшного, – успокоила меня Дженни, – мы будем считать, что ты присутствуешь, и учтем твой голос.

Чуть позже я принесла глобус – единственный на всю кафедру географии – в класс и попыталась его использовать на уроке. Правда, он был продавлен в нескольких местах и лишился своей сферической формы, напоминая скорее вздувшийся мяч, нежели подобие земного шара. Во время урока, когда я пыталась вращать его, мне в голову пришла одна мысль: а почему бы не попросить у Брета его собственный глобус? У него был замечательный, с подсветкой, и раньше он часто приносил его в школу. Иногда, когда он бывал в хорошем расположении духа, он позволял Уэйну и мне использовать его на своих уроках. Может, он и сейчас сможет давать его нам на уроки?

Мне уже несколько дней не приходилось разговаривать с Бретом. Разумеется, я видела его на утренних собраниях, такого далекого и недосягаемого. Сев куда-нибудь на задний ряд, я наблюдала за его лицом, пытаясь не думать о той ночи на болотах, когда спала в его объятиях. Нередко встречала его и в коридоре. У него всегда был озабоченный вид, но он неизменно отвечал на мое приветствие короткой, вежливой улыбкой, и я уже начала сомневаться, была ли на самом деле та ночь, или она мне только приснилась.

Теперь у меня появилась причина для встречи с директором. После занятий я спросила его секретаря, свободен ли он. Та ответила положительно и предложила войти.

Я глупо волновалась. Он может просто отказать мне в моей просьбе, убеждала я себя, не выгонит же он меня за несоблюдение субординации?

При виде меня Брет удивился.

– Привет, Трейси, – поздоровался он и слегка покраснел. – Э-э-э... садитесь, мисс Джонс. – Он поднял брови и ждал, когда я начну говорить.

Его странное поведение еще больше осложнило мою задачу.

– Мистер Хардвик, надеюсь, вы не станете возражать, но... – Я облизнула губы. Почему я так нервничала – просьба моя не стоила того.

– Ну, мисс Джонс, я слушаю?

– Не могли бы вы одолжить мне свой глобус с подсветкой на несколько дней? Школьный глобус просто невозможно использовать, он старый и весь помятый. Застревает на своей оси, и мальчики все время смеются, когда мне приходится бить по нему чем-нибудь тяжелым, чтобы заставить его вращаться.

Мистер Хардвик тоже рассмеялся. Вернее сказать, он откинул голову и громко захохотал, а я не могла понять, что такого смешного сказала. Казалось, ему нужен был этот смех, чтобы снять внутреннее напряжение.

Он встал, засунув руки в карманы, а его губы растянулись в мальчишеской улыбке.

– Слава Богу, что земля не застревает на своей оси! Понадобился бы очень большой молоток, чтобы заставить ее вращаться. – Он взглянул на часы. – Почти пять часов. Сегодня пятница, и я очень устал. Пойдемте, мисс Джонс. Нужно поскорее уйти отсюда, пока снова не зазвонил телефон. Вы можете вместе со мной заехать ко мне домой и взять глобус. Я заберу сына, а вы подождите у моей машины.

Директор ставил свой автомобиль прямо перед школой, на привилегированном месте. Остальные оставляли их за углом, на спортивной площадке. Колин вышел из школы вместе с отцом и, завидев меня, широко улыбнулся.

– Садитесь рядом со мной на переднее сиденье, мисс Джонс, – сказал Брет. – Колин, а ты разок прокатишься сзади.

Улыбка Колина потухла. Он всегда ездит на переднем сиденье, напомнил он отцу.

– Это не всегда будет твоим местом, – ответил ему Брет Хардвик.

– Полагаю, ты имеешь в виду свой повторный брак?

Брет бросил на него многозначительный взгляд, потом посмотрел на меня, пожав плечами, будто не понимая, о чем идет речь.

«Значит, он собирается жениться, – печально подумала я, пока мы выезжали из ворот школы на главную дорогу. – Как ее зовут? Элейн? Через несколько минут я ее увижу. Его будущую жену».

Она встретила нас на пороге, а ее сын прыгал за ее спиной. Стройная, выше меня и блондинка. Она была в брюках и блузке с открытым воротом. Очки в голубой оправе подчеркивали белизну кожи. Она улыбнулась Брету, когда он проходил мимо нее. Ее улыбка поразила меня. Потом она улыбнулась Колину и мне. Брет познакомил нас, и к ее улыбке добавилось что-то еще – удивление, может быть, даже изумление, – но я не заметила в этом взгляде ни враждебности, ни ревности. Разумеется, у нее не было причин ревновать: ее хозяин всегда был рядом с ней. Она жила в его доме, являлась членом его семьи и, похоже, прекрасно вела хозяйство.

«Она особенная, – сказал он мне тогда, на болотах. – Она друг. Она останется у нас». Он знал, что нужно сделать, чтобы она осталась, – жениться на ней.

Пол в коридоре был покрыт мягким ковром, а кабинет, куда пригласил меня Брет, оказался очень удобным. Сразу было видно, что он принадлежит настоящему мужчине.

– Садитесь, – предложил Брет, – а я пока проверю, работает ли подсветка.

Я рассматривала уютную мебель и карты мира, развешанные на стенах.

– Прошу прощения за беспорядок, – улыбнулся он. – Дома мне тоже не помешал бы секретарь!

– К сожалению, ничем не могу помочь, – ответила я. – Я начисто лишена секретарских навыков. И сама не отличаюсь аккуратностью.

– Значит, из нас получилась бы хорошая пара, не так ли? – сказал он, обращаясь к лампочке, которую проверял.

Не зная, как реагировать на это заявление, я предпочла промолчать. И, встав, прошла мимо стола, заваленного бумагами и брошюрами, остановившись у книжных полок.

Они были заставлены атласами, книгами по географии и геологии, и я не смогла удержаться, открывая их одну за другой.

– Замечательные книги! – восхитилась я.

Достав с полки очень дорогое издание и взволнованно пролистав его, я долго рассматривала изумительные иллюстрации и цветные фотографии. На форзаце крупным женским почерком были написаны слова: «Моему дорогому Брету от его преданной и единственной возлюбленной Оливии».

Я захлопнула книгу и поставила на место. Он подошел ко мне, и я не смогла поднять глаза выше его колен. Я готова была поколотить себя за то, что выбрала именно эту книгу.

– Когда-нибудь, – тихо произнес он, – я ее выброшу. У меня давно руки чешутся.

– У вас чудесные книги, Брет, – пролепетала я и покраснела. – Прошу прощения, я хотела сказать, мистер Хардвик.

– О, пусть будет Брет! Они вам нравятся, Трейси?

– Я могла бы составлять по ним потрясающие конспекты, – задумчиво улыбнулась я. – Они, наверное, стоили целое состояние.

– Верно. Какую из них вы хотели бы взять?

– Я? Взять? Но я не могу...

– Я вам их предлагаю, женщина! Так что, выбирайте.

Моя рука потянулась к книге, которую я так быстро убрала.

– Вы не возражаете, если...

Он достал ее.

– Я буду счастлив. – Он открыл ее, вырвал форзац, смял и бросил в мусорную корзину. – Она ваша. Навсегда. – И вложил книгу в мои руки.

– Навсегда, Брет? Но я не могу...

Он раздраженно хмыкнул, а я сказала:

– Вы серьезно?

Он лишь отмахнулся:

– Теперь выбирайте другие. Эту оставите себе, а остальные вернете, когда прочитаете. Без всяких ограничений во времени.

На пороге появился Колин:

– Элейн спрашивает, останется ли мисс Джонс к ужину. Если да, то она поставит для нее прибор.

– О нет, спасибо, я не могу.

Он повернулся ко мне:

– Вы всю жизнь только и делаете, что говорите, – он очень похоже передразнил меня, – «О нет, я не могу»? Я уже в третий раз слышу от вас эту самоуничижительную фразу и в третий раз собираюсь доказать, что «вы можете». – Он кивнул Колину. – Она останется.

Колин вышел и передал Элейн ответ отца.

– А теперь выбирайте книги, – велел Брет.

Я выбрала и сложила их стопочкой на полу. К этому времени Брет закончил проверку глобуса и привел его в рабочее состояние.

– Берегите его как зеницу ока, Трейси. Он стоил мне целое состояние.

– Теперь мне будет страшно до него дотронуться, – рассмеялась я.

Он вставил штепсель в розетку, щелкнул переключателем, и глобус залил свет.

– Когда подсветка включена, он показывает физические характеристики. – Он показал на очертания гор и равнин. – А когда выключена, глобус становится политической картой – все страны выделены яркими цветами. – Он направился к двери. – Я отнесу глобус в машину и, когда отвезу вас обратно, поставлю в шкаф в кабинете географии, и вы сможете пользоваться им, когда захотите. Захватите книги, хорошо?

После того как все было погружено в машину, Элейн позвала нас к столу. Мы ужинали в длинной узкой столовой, выходящей окнами в сад. Сервировка была отменной: на столе горели свечи в серебряных подсвечниках и стояли цветы в хрустальной вазе. Я сравнила все это великолепие со своей каморкой, с грязным поцарапанным столом и старой табуреткой и едва не рассмеялась в голос. А подумав о плите и посуде с отбитыми краями, я не могла даже вообразить, при каких обстоятельствах я могла бы пригласить туда Брета. После такого ужина я бы скорее провалилась сквозь землю, чем позволила ему увидеть условия, в которых я живу.

Колин много говорил за столом, и Брет отвечал ему с удивившим меня чувством юмора. Он много смеялся, что выглядело не совсем привычным, потому что обычно он был весьма серьезным человеком. Элейн редко что-то говорила, хотя все время улыбалась. Казалось, ей нечего было сказать; она не производила впечатление человека умного, способного поддерживать разговор в нужном русле. Поэтому она вела себя очень тихо, ей явно не хватало живости обращения, и меня это немного раздражало. Если она и говорила, то только для того, чтобы сделать замечание сыну за его плохие манеры. Все это не могло не поразить меня: мне казалось, что Брету нужна более умная жена. «Но он наверняка знает, что делает», – тут же подумала я. Для меня его женитьба на этой женщине являлась уже свершившимся фактом.