Текст книги "Туман на болотах"

Автор книги: Лилиан Пик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Благодарю вас, Трейси.

Видимо, этот солнечный день был окутан какой-то магией, потому что – я уверена – Брет хотел меня поцеловать. Он не отрываясь смотрел на мои губы, и, готова поклясться, его рот начал склоняться к моему. Но он тотчас опомнился, и я решила, что все это мне показалось.

Мы пошли дальше, рука об руку, и он заговорил снова, казалось с трудом выдавливая из себя слова.

– Когда я вчера вечером вернулся домой и спросил сына, не слышал ли он какие-нибудь слухи насчет нас с вами, он ответил, что ничего не слышал, но – он сжал мои пальцы – сам многим рассказывал о нас.

Я охнула и начала было что-то говорить, но он остановил меня:

– Ничего не говорите, Трейси, просто слушайте. – Он ненадолго замолчал, потом продолжил: – Он рассказал своим друзьям, друзья рассказали родителям, а те – своим друзьям. Так и поползли слухи, которые и дошли до нас в таком искаженном виде.

– Но что он мог им рассказать? – ужаснулась я.

– Он рассказал, Трейси, что мы с вами скоро поженимся. Что той ночью на болотах он видел, как мы целовались, а это для него может означать только одно – я собираюсь на вас жениться.

Я с досадой щелкнула пальцами:

– Ну конечно, он же хотел выйти из автобуса и видел нас. Но, Брет, мы ведь не...

– Нет, не целовались, Трейси. Но в темноте воображение дорисовало картину. – В его голосе звучали стальные ноты. – Я решил все поставить на свои места, Трейси, ради вас и ради себя. Я заставлю его сказать правду. При всех.

– Но как, Брет?

– Как? Я вам объясню. Завтра утром во время собрания он выйдет на трибуну и публично откажется от своих слов. Он скажет правду всей школе – что он сам выдумал эту историю. А потом извинится.

– Но, Брет, вы не можете с ним так поступить. Ведь он ваш сын.

– Будь он даже сыном председателя комитета по образованию, ему все равно пришлось бы это сделать. Мой он сын или нет, он должен понять, что нельзя распространять ложь и клевету, оставаясь при этом безнаказанным.

– Но, Брет, – пыталась я защитить его сына, – Колин очень ранимый мальчик. Он никогда не сможет забыть такое наказание. Оно останется с ним на всю жизнь.

Его лицо стало каменным, однако я сделала еще одну попытку:

– Можно ли его винить за те мысли, которые пришли ему в голову, когда он увидел нас вместе, Брет? Вы и я, мы знаем, что ничего особенного не произошло – да и не могло произойти, но мальчик... – Я замолчала, пытаясь найти нужные слова, отчаянно перебирая в уме причины и предлоги, – оставшийся без матери, вероятно, уже забывший, что она у него когда-то была... – Брет раздраженно махнул рукой, но я не позволила себя прервать, – возможно, подсознательно ищет женщину, подходящую на роль матери, и цепляется за любую мелочь, которая может дать ему надежду, что однажды вы, его отец, найдете ему мать.

– Вы в роли матери? Не смешите меня! Вы говорите ерунду и сами это знаете.

– Я этого не знаю, Брет, и вы тоже, – снова апеллировала я неизвестно к кому. – Откуда мы знаем, что он думает? Я могу основываться только на своем небогатом опыте. Многие годы я завидовала девочкам, у которых была счастливая семья.

Мои доводы ничуть его не тронули.

– Завтра утром, – сказал он самому себе, а не мне, – он выйдет на трибуну, все объяснит и извинится.

– Вы уже сказали ему об этом, Брет?

Он кивнул.

– Что он ответил?

– Ничего. Он заплакал.

– Заплакал? О, Брет, как же вы могли?

По его глазам я видела, что ничего не добилась. Мы повернули и пошли обратно к машине. Птицы перестали петь, во всяком случае, так мне показалось, или же я просто не слышала их из-за шума в голове. Я решила сделать еще одну попытку и разыграть – как мне подсказывала интуиция – козырную карту.

– Вы его отец, Брет. Он не будет вас винить. Вы – все, что у него есть. Но не забывайте, что есть еще одно действующее лицо – я. И винить он будет меня, а не вас. Он никогда не простит мне своего унижения. Обида на меня останется в его сердце на всю жизнь. – В тот момент мне не пришло в голову, что Колин не будет общаться со мной всю свою жизнь.

Его отец тоже не заметил моей ошибки: похоже, наконец каким-то чудом я нашла отклик в его душе.

– Вас, Трейси? Как он может обвинить вас? – смягчился он. В его голосе появилось сомнение, я это слышала, но кто знает, выиграла я этот бой или нет?

Мы оба замолчали. Солнце скрылось. Синее небо затянуло тучами, предвещавшими грозу.

Когда лес остался позади, в моей голове созрел план. Он был продиктован отчаянием, но должен был положить конец сплетням. На подъезде к городу я сказала о нем Брету.

– План? Какой план?

– Я не могу сказать вам, Брет, пока не буду уверена, что он будет принят.

– Кем принят, могу я узнать?

Я проигнорировала его холодность и поджала губы.

Он посмотрел на часы и прибавил скорость.

– Вы опаздываете, Брет?

– Да. Сегодня у Элейн день рождения, и мы идем в ресторан.

– О! – Настроение у меня сразу упало. С самого начала я знала, что у меня нет надежды, но не могла не любить его. Я не могла перестать любить его только потому, что он не отвечал мне взаимностью.

Брет проехал через школьные ворота, и я открыла дверь, едва он выключил двигатель.

– Спасибо за прогулку, Брет, и за то, что доверили мне свою машину. – Я попыталась улыбнуться, но у меня ничего из этого не вышло. Я положила руку на его плечо, и он молча уставился на нее. – Вы дадите моему плану шанс, Брет, прежде чем... наказывать Колина? Пожалуйста, Брет!

Он перевернул мою руку ладонью вверх, слегка прикоснулся к пластырю и отпустил.

– Я даю вам пару дней, не больше, – принял он решение. Он включил зажигание и терпеливо ждал, пока я выберусь из машины. – Будьте осторожны на дороге, Трейси.

Днем я отогнала машину в местный гараж, чтобы выправить бампер и радиатор.

На следующий день после обеда я увидела в учительской Уэйна, стоявшего перед доской объявлений.

– Собрание преподавательского состава, – прочитал он, – в понедельник днем. Ты только посмотри, Трейси. Это хороший знак. Надеюсь, это будет первым собранием из многих.

Я прочитала и кивнула:

– Уэйн, я хочу поговорить с тобой. Ты сможешь найти время и заглянуть ко мне сегодня вечером?

Его глаза широко раскрылись.

– Я не привык получать такие приглашения от молодых леди, особенно от тебя... Да, Трейси, я найду время. А в чем дело?

– Объясню, когда придешь. – Я быстро посмотрела по сторонам и, увидев, что поблизости никого нет, чмокнула его в щеку.

Его глаза раскрылись еще шире. Он глубоко вдохнул.

– Если и вечер пройдет в том же духе, готовься к веселью! – крикнул он вслед моей быстро удаляющейся фигуре.

Он пришел, когда я принялась за проверку второй партии тетрадей. С удовольствием отложив их, я впустила его в комнату. Я нервничала. Интересно, как он отреагирует на мое необычное предложение? Я угостила его шоколадом, и он усадил меня к себе на колени. Закончив жевать, он вопросительно посмотрел на меня.

Я провела пальцем по его носу, губам и спустилась к подбородку.

– Уэйн...

– Когда вы закончите исследовать мой великолепный профиль, может быть, вы скажете мне, наконец, что вам нужно от меня, мисс Джонс?

Я со вздохом посмотрела на него:

– Очень жаль, что я не люблю тебя. Тогда все было бы гораздо проще.

Он даже поморщился от моей прямоты:

– Да, ты можешь польстить мужскому самолюбию! Тебе что-то нужно от меня, это ясно. Так что было бы гораздо проще...

– Я хочу попросить у тебя, Уэйн, – я соскользнула с его коленей, – слишком многого. Я хочу попросить тебя – только, пожалуйста, не сердись и скажи сразу «нет», если не захочешь, – сделать мне предложение.

У него отвисла челюсть.

– Ты что, Трейси? Наверное, сошла с ума? Ты серьезно просишь меня жениться на тебе?

– Нет, Уэйн, ты не понял. Я не хочу, чтобы ты на мне женился, я прошу тебя стать моим женихом только на несколько недель. Главное, чтобы было побольше шумихи вокруг нашей помолвки.

Он провел рукой по лбу.

– Ты меня заинтриговала! Объясни, толком объясни, больше ни о чем не прошу.

И я объяснила. Он внимательно меня слушал. Он оставил свои шутки и дерзости, и настоящий Уэйн, которого я наконец-то увидела, оказался гораздо более приятным человеком, чем тот, которого мы все знали.

Он обнял меня и погладил по щеке.

– Значит, все средства хороши, да, Трейси? А если я... э-э-э... поставлю тебя в неловкое положение, скажем, начну вести себя как настоящий жених?

– О, если на людях, то все в порядке, Уэйн. Вообще-то это именно то, что мне нужно. Но когда мы одни – нет. Я уже тебе все объяснила.

– А как же мои чувства? Что ты на это скажешь, птичка?

– У тебя их нет, не так ли? – улыбнулась я.

– А это уже провокация, милая. Если хочешь, чтобы я сохранял дистанцию, больше так не говори. – Он задумался. – Значит, ты хочешь, чтобы я помог тебе вытащить репутацию Брета Хардвика из грязи, так?

– И мою тоже, Уэйн. Не забывай, что и я в этом замешана.

– Держал бы он лучше своего мальчишку в ежовых рукавицах.

– Не говори так, Уэйн. Я ведь тебе рассказала, как он собирается его наказать.

– Да, жестоко. Помню, как он командовал нами, когда заведовал кафедрой географии, – высокомерный тип, который вечно ставил меня на место.

– Тогда я почти его не видела. Он относился ко мне как к пустому месту.

– И тем не менее ты хочешь ему помочь?

– С тех пор все изменилось, Уэйн, – мягко заметила я.

– Только не говори, что ты в него влюбилась!

Должно быть, Уэйн увидел мечтательный блеск в моих глазах.

После недолгого колебания я кивнула.

– Но, милая, – с озабоченным видом сказал он, – ты ведешь игру, заранее обреченную на проигрыш. Я тебе уже говорил: всем известно, что если он и женится еще раз, то на своей экономке.

– Бесполезно, Уэйн. Я люблю его и ничего не могу с собой поделать. Я не жду от него взаимности. Он говорил мне в лицо такие неприятные вещи!.. – Глупо, но мои глаза наполнились слезами. – Он сказал, сказал...

– Не плачь, птичка, я не могу видеть твоих слез. – Он погладил меня по голове. – Безответная любовь приносит много страданий, верно? Особенно такой малышке, как ты. – Он вытер носовым платком мои щеки. – Знаешь, если человек способен выдержать твои слезы, значит, у него каменное сердце... Нет, сердца у него просто нет – его вырезали вместе с чувствами. Твои слезы тронут любого...

– За исключением одного. – Я вытерла последнюю слезинку и вернула платок Уэйну. – Угадай, кого я имею в виду?

– Хардвика? И ты плакала перед ним? Когда?

– Когда порезала руку о разбитую лампочку из глобуса. Он велел мне взять себя в руки и ушел.

Пальцы Уэйна сжали мою руку, он заскрежетал зубами.

– Я знал, что он может быть бесчувственным животным, но чтобы до такой степени!

– Уэйн... – Я теребила ручку в кармане его рубашки. – А как нам быть с... кольцом?

– Ты всерьез решила устроить помолвку?

Я кивнула.

– Ну что ж, я думал об этом. Один мой друг был помолвлен, но его девушка разорвала помолвку и вернула кольцо. Если оно еще у него, он мне его одолжит. И проблема с кольцом будет решена.

Он встал и прошелся по комнате.

– Есть только одна загвоздка, Трейси. Надеюсь, ты не обидишься, но эта девушка, Дайна, – сказать по правде, она меня чем-то зацепила. В каком я окажусь положении, когда она узнает о нашей помолвке?

– Не беспокойся, Уэйн, – кинулась я успокаивать его. – Я расскажу ей правду – что ты делаешь это для того, чтобы помочь мне, и что между нами ничего нет. Она поймет.

Он с сомнением посмотрел на меня.

– Я бы сказала ей все прямо сейчас, но ее нет дома. – Я чувствовала, что давно должна была предупредить его. – У нее много поклонников, Уэйн. Ты знаешь?

– Хм, ты говорила. Да, нелегко мне придется с ней.

– Пусть победит лучший, – ухмыльнулась я.

Он легонько ткнул кулаком меня в подбородок.

– Я только что стал твоим женихом, а ты желаешь мне удачи с другой женщиной. Странная ты невеста. – Он поцеловал меня. – Я поговорю с Биллом насчет кольца и передам его тебе. Договорились?

– Ты замечательный, Уэйн. Как мне отблагодарить тебя?

– Я подумаю и скажу тебе. Новая машина мне не помешает.

Он помахал мне и отправился домой.

На следующий день, поймав меня в классе, он сообщил, что кольцо у него в кармане.

– Когда я могу его доставить? Сегодня вечером?

– Я свободна, Уэйн, так что заходи в любое время.

Когда он пришел, Дайна была у меня. Я специально пригласила ее, чтобы она поверила в фиктивность нашей помолвки. Девушка сидела в кресле, вытянув ноги, и даже не пошевельнулась, когда вошел Уэйн. Она напустила на себя безразличный вид и докуривала уже четвертую сигарету. Обычно она мало курила, но сегодня почему-то смолила одну за другой.

Подняв брови, она улыбнулась Уэйну, и его, похоже, немного озадачило ее пренебрежительное отношение. Он и сам чувствовал себя не в своей тарелке и, наверное, от этого стал уделять мне слишком много внимания. Он показал мне кольцо – с белым камнем в центре и искусственными сапфирами по бокам.

– Оно не настоящее, птичка, – сказал он и надел его мне на безымянный палец. – Как раз?

– Да, спасибо.

– Как себя чувствует невеста, Трейси? – ласково пропела Дайна, выпуская облако дыма и стряхивая пепел в пепельницу. – Когда-то я тоже была помолвлена, но это было так давно, что я и забыла уже о своих ощущениях тогда.

– И кто он был? – поднял брови Уэйн. – Этот счастливчик – или, правильнее будет сказать, неудачник?

– Этого я тоже не помню, – пожала она плечами.

Я нахмурилась. Обычно она так себя не вела. Она загасила сигарету и, потянувшись, встала.

– Мне нужно идти работать. Поэтому оставляю вас наедине. Не люблю быть третьим лишним.

– Дайна, перестань! Я же тебе сказала, что между нами ничего нет.

Уэйн быстро повернулся и крепко поцеловал меня в губы.

– Теперь, когда я поцеловал невесту, которая на самом деле никакая не невеста, я хочу поцеловать лучшую подругу не невесты.

Он направился к Дайне, слегка склонив голову, с неподвижно повисшими руками. Дайна напряглась, и они застыли, молча глядя друг на друга. Потом он обнял ее, и она упала на него, словно не в силах была стоять на ногах.

Мне нужно было выйти. Я забежала в комнату Дайны и закрыла за собой дверь. Если они испытывают друг к другу такие чувства, то какое право я имею связывать Уэйна какими-то, пусть и несерьезными, обещаниями, пусть даже ненадолго? С другой стороны, убеждала я себя, эта так называемая помолвка может даже помочь им – сначала отдалить их друг от друга, а потом соединить.

Через некоторое время Уэйн крикнул, что уходит. Я махнула ему рукой и столкнулась с Дайной на площадке. Ее глаза сияли, и, вне всяких сомнений, она поверила наконец в фиктивность и краткосрочность нашей помолвки.

На следующее утро кольцо на моем пальце произвело фурор. Я встретилась с Уэйном у главного входа.

– Давай заставим их поболтать, птичка, – сказал он, обнимая меня за талию. Мы пробирались сквозь толпу мальчиков, направлявшихся в свои классы. Наше шествие к учительской сопровождалось удивленными взглядами.

– Очень хорошо, – прошептала я Уэйну, – им будет что порассказать сегодня родителям. Все идет как надо. Теперь займемся другими:

Уэйн оказался потрясающим актером. Он впихнул меня в дверь, закрыл ее и, заключив меня в объятия, страстно поцеловал. Все присутствующие громко ахнули.

К нам подошла Дженни с горящими, как автомобильные фары, глазами:

– Что тут у вас происходит?

Я показала ей кольцо.

– Нет! А я-то думала, что ты к нему равнодушна!

– Я тоже так думал, – ухмыльнулся Уэйн, подмигнув мне, – до... до...

Он ведь не собирается выдать мой план? Меня охватила паника, когда Уэйн слегка замешкался.

– До позавчерашнего дня, – закончил он.

Доктор Уинзор пожал нам руки, Майк Смит похлопал по спине и шутливо пожелал, чтобы наша любовь не ослабевала[1]. Вообще, все, кого мы встречали в этот день, очень радовались за нас. И моя почти уже зажившая правая рука снова начала болеть после многочисленных рукопожатий.

До Брета эта новость, видимо, дойдет только к концу дня. Я готовилась к уроку, когда Колин, который тихо наблюдал, как я просматриваю свои папки, подошел к моему столу. Он показал на кольцо, и его глаза засияли.

– Вы все-таки выходите замуж за моего отца? – придвинувшись поближе ко мне, прошептал он.

Я покачала головой, с болью отметив разочарование в его глазах:

– Нет, Колин.

– За кого же тогда?

– Это кольцо мне подарил мистер Иствуд, Колин. – По крайней мере, я солгала лишь частично.

– Мистер Иствуд?! Но почему он?

– А почему нет? Он тебе не нравится? – улыбнулась я, пытаясь успокоить мальчика.

Он пожал плечами:

– Папа сказал... а, не важно.

Он вернулся на свое место и сел, стуча ногами по стулу. Я утихомирила детей и начала урок. И тогда Колин начал. Он скатывал кусочки бумаги в шарики и стрелял ими из линейки. Он поворачивался и разговаривал с другими мальчиками, цеплял скрепки и фантики от конфет на шею впереди сидящему мальчику.

Мне пришлось несколько раз сделать ему замечание, после каждого он вел себя все более вызывающе. Его поведение озадачило меня. Ведь он всегда был самым примерным мальчиком в классе. Вскоре к нему присоединились другие, и класс совсем вышел из-под контроля. Поднялся оглушающий шум. Прежде я никогда не сталкивалась с такой проблемой и теперь не знала, как поступить.

Я кричала на них, делала замечания, уговаривала. Я говорила с ними на их языке, велела им «закрыть рот» и «заткнуться» самым неподобающим для приличной леди образом.

И вдруг распахнулась дверь, и в класс вошел директор.

Глава 5

Сразу же наступила тишина. Директор смотрел на меня. Видимо, он сразу заметил мое покрасневшее лицо и отчаянный взгляд.

– Какие-то проблемы, мисс Джонс? – вкрадчиво спросил он.

Можно было не отвечать: он сам все видел, но я должна была что-то сказать, потому что он был босс.

– Да, мистер Хардвик. Боюсь, сегодня не самый лучший день для меня, мистер Хардвик.

Он подошел ко мне. Я неловко повернулась – со стола упала папка и приземлилась у его ног. Нагнувшись, я протянула за ней левую руку и почувствовала, как его глаза сверлят мое кольцо. Когда я выпрямилась, он, прищурившись, смотрел на меня пронзительным взглядом. И сердитым одновременно.

Он повернулся к классу, сделал ученикам несколько резких замечаний по поводу их поведения и пригрозил оставить их после уроков, если они не успокоятся.

– Продолжайте, мисс Джонс. Теперь вы с ними справитесь. – Он произнес это таким тоном, будто очень сомневался в своих словах.

Вместо того чтобы уйти, как я ожидала, он пошел в кладовую при классе и полуприкрыл за собой дверь. Наверняка остался, чтобы послушать мой урок. Уверена, он сделал это специально.

Я разволновалась, во рту горчило, и я сделала несколько грубых ошибок в контурной карте Северной Британии, которую чертила на доске. Мальчики громко поправляли меня, и мне казалось, что в любую минуту директор выйдет из кладовой, возьмет из моих рук мел, прикажет мне сесть за парту вместе с мальчиками и поучиться у него.

Однако он этого не сделал, и к концу урока я с ног валилась от усталости и нервного напряжения, испытывая к самой себе непреодолимое отвращение. После урока я хотела уйти вместе с детьми, но резкий голос остановил меня и велел мне войти в кладовую.

Я беспрекословно повиновалась и встала перед ним, чувствуя себя преступником, совершившим страшное преступление.

Но он думал совсем о другом преступлении. Его глаза скользнули с моего лица на безжизненно повисшую левую руку, и никогда еще я не видела у Брета таких ледяных глаз.

– Насколько я понимаю, вас с Уэйном Иствудом можно поздравить?

Я подняла руку и взглянула на кольцо.

– Поздравьте, если хотите, но, по-моему, это не совсем неуместно.

– Не уверен, что понимаю вас. Объясните, пожалуйста.

Я в уме подбирала слова, пытаясь привести их в порядок. Должна я ему сказать? А может, сам догадается?

Очевидно, уже догадался.

– Вы хотите сказать, что это и есть ваш так называемый план? – ошеломленно спросил он.

Я кивнула.

– Но как это произошло?

– Мне было нелегко, но я попросила Уэйна...

– Только не говорите, что вы попросили его жениться на вас!

– Нет, не совсем, – вспыхнула я. – Я ему все объяснила, рассказала, что я хочу... сбить с толку всех этих советников и родителей с их дурными мыслями... и спросила его... не согласится ли он... обручиться со мной. Я думала, это... решит проблему и очистит ваше имя. – Я запнулась под его пронзительным взглядом. – Так что это не настоящая помолвка.

– И Иствуд поддержал ваш безумный план, согласился выполнить вашу просьбу без зазрения совести, так? О, тогда он еще хуже, чем я думал о нем, он просто негодяй! И этот человек еще имеет наглость претендовать на пост заведующего кафедрой географии!

– Но, Брет, вы не должны думать о нем плохо. Он не негодяй. Как вы можете так говорить? Он согласился с моим планом ради меня, чтобы помочь мне.

– Вы влюблены в него! – Это был не вопрос, а изумление, связанное с констатацией факта.

Этого я уже спустить не могла.

– Я его не люблю. Я люблю... я никого не люблю. Я уже вам говорила: я не верю в любовь.

– Прежде чем мы перейдем к более важным, серьезным вопросам, – цинично усмехнулся он, – я хочу вам сообщить, что пересмотрел свое решение относительно наказания Колина. Как оказалось, я не смог устоять перед силой вашего убеждения и, вопреки своему мнению, решил его помиловать.

– О, Брет, спасибо! – обрадовалась я.

– С какой стати вы меня благодарите? Колин – мой сын, а не ваш. Боюсь, мисс Джонс, – как мне показалось, он с презрением произнес мое имя, ставя меня на самое последнее место среди коллег, – я обнаружил, что кто-то с этой кафедры допустил грубейшее нарушение. Скажите, кто несет ответственность за фильмы, которые берутся напрокат для показа школьному географическому обществу по понедельникам?

– Я, мистер Хардвик. А что?

Он облокотился на полку и смотрел на меня, печально качая головой.

– Я так и думал.

Мне не понравился его взгляд, и я испугалась. Что еще я натворила?

– Я получил письмо – довольно неприятное письмо – от фирмы, которая их поставляет. Оказывается, мы на три недели задержали один из фильмов.

– Ой, мне ужасно жаль, – я закрыла рот рукой, – но я совершенно забыла о нем!

– Да. Вам станет еще более ужасно жаль, когда я скажу, что эта фирма очень щепетильна в отношении своих фильмов, поэтому налагает на провинившегося штраф в размере четырех фунтов в день. Повторяю, мисс Джонс: четырех фунтов в день!

– Я не знала, – в ужасе покачала головой я, – простите.

– Почему? Вы должны были знать, мисс Джонс. Вы занимаетесь фильмами, и они находятся под вашей ответственностью.

Я не знала, что сказать в свою защиту, и молча крутила на пальце кольцо.

– Вы уже подсчитали, мисс Джонс? Если, конечно, вы умеете умножать. Четыре фунта в день за семнадцать дней? Вы уже знаете ответ? Сколько теперь мы должны этой фирме?

– Столько денег? – прошептала я. – Какой ужас!

Он снова покачал головой:

– Что мы будем с вами делать, мисс Джонс?

Я начинала ненавидеть свое имя. Мое сердце сжалось в крошечный бумажный шарик, готовый полететь по кабинету.

– В каком смысле, мистер Хардвик?

– В каком смысле? – вздохнул он. – А в том, что я начинаю сомневаться, стоит ли вам вообще работать учителем.

Кто-то вошел в класс и произнес мое имя.

– Ваш жених, мисс Джонс? – тихо сказал мистер Хардвик. – Хотите поговорить с ним?

– Нет, благодарю!

Мы замолчали, и через несколько секунд Уэйн ушел.

– Мистер Хардвик, все совершают ошибки.

– Верно, но вы совершаете их слишком много, мисс Джонс.

– Да, я не могу как следует вести машину, случайно задеваю глобус, и он падает на пол... Но при чем здесь мои преподавательские качества?

– А еще делаете грубейшие ошибки перед всем классом, и настолько очевидные, что их замечают ученики и поправляют вас. Вы не способны поддерживать порядок в классе...

– Но все это произошло потому, что... – Я оборвала сама себя, потому что не могла сказать: все это безобразие затеял его собственный сын.

– И забываете вовремя вернуть фильмы, тем самым подвергая школу штрафу.

– Но все эти ошибки можно объяснить, – всхлипнула я.

– Дело не в том, что вы делаете или не делаете. – Я видела, что он пытается смягчить резкость своих слов. – А в полном отсутствии у вас чувства ответственности, что и лежит в основе всех ваших поступков. Хочу подчеркнуть, мисс Джонс, что сейчас я говорю с вами как официальное лицо, как ваш директор, а не ваш друг.

Друг? У меня потеплело на сердце от мысли, что он все-таки считает меня своим другом, но я быстро вернулась к реальности, когда до меня дошел смысл его слов.

– Вы пытаетесь таким вот завуалированным способом сказать мне, что я должна оставить преподавательскую карьеру? Или поискать другую, чтобы избавить вас от моего присутствия в школе?

Он взял точилку для карандашей, сделанную в форме глобуса, и начал подбрасывать ее на ладони.

– На этот вопрос вы должны ответить сами.

– Но ведь если я захочу перейти в другую школу, они попросят у вас рекомендации. Как вы сможете дать мне хорошую характеристику, если так плохо обо мне думаете?

Он пожал плечами, продолжая подбрасывать глобус вверх и вниз, вверх и вниз. Бесполезно! Я была сражена наповал его словами и больше не могла сдерживать слезы. Я постепенно теряла остатки уверенности в себе, которая и так никогда не была моим сильным местом.

– Разве я не предупреждала вас, что мне нельзя доверять, мистер Хардвик? – захлебываясь слезами, спросила я. – Теперь вы знаете почему.

Наступило долгое молчание. Я плакала в свой платок, не решаясь взглянуть на него. Наконец он заговорил, и я едва слышала его голос.

– Моя милая Трейси, я... – Он замолчал. – А, черт, все напрасно!

Я удивленно подняла глаза, озадаченная его яростью. Он подошел к окну и уставился на улицу.

– Я заплачу штраф, мистер Хардвик. Это моя вина, значит, я должна взять на себя... ответственность. И понести наказание.

– А могу я спросить, как вы намереваетесь собрать необходимую сумму?

– Из моих накоплений на отпуск.

– Не говорите глупостей! – раздраженно махнул он рукой.

– Я говорю совершенно серьезно. Сказала, что заплачу, значит, заплачу.

Я вытирала слезы, но тщетно – они хлынули ручьем. Должно быть, мои всхлипывания раздражали его, потому что он рявкнул вдруг:

– Нам придется прекратить наш разговор! В таких условиях невозможно что-либо обсуждать.

Он бросил миниатюрный земной шар на полку, тот, прыгая, скатился на пол и разлетелся на две половинки. А он ушел.

И тогда я заревела в голос. Я рыдала, уткнувшись головой в полку, на которой только что покоился его локоть. Итак, по утверждению Уэйна, сердце и чувства директора удалены хирургическим путем и выброшены на помойку, и в нем не осталось ничего доброго и человечного. Как я об этом узнала? Его совершенно не тронули мои слезы.

Десять минут спустя я пыталась аккуратно завернуть пленку с фильмом, за этим занятием и застал меня Уэйн. Выслушав мои объяснения, он оттолкнул меня и закончил это сам.

– Господи, что он мне наговорил, Уэйн! Он почти выгнал меня из школы и предложил оставить карьеру учителя.

Уэйн резко дернул веревку, затянув узлом свои пальцы, и громко выругался.

– Я бы с удовольствием выгнал его самого, и побыстрее... – Наконец он завязал аккуратный узел. – Бери пальто. Отнесем пакет на почту, а потом я куплю тебе выпить. Бары скоро откроются.

Всю дорогу до выхода он обнимал меня за талию. Как только мы оказались на улице, из своего кабинета вышел Брет Хардвик и спустился следом за нами по лестнице. Я шепнула Уэйну, кто идет сзади нас, и со словами «Прекрасно. Пусть идет» он притянул меня к себе и поцеловал долгим и страстным поцелуем. Я попыталась вырваться, но он крепко держал меня.

Брет прошел мимо нас, уселся в машину и с ревом выехал на дорогу. Уэйн наконец отпустил меня и с издевкой сказал:

– Интересно, когда этот тип последний раз целовал женщину? Наверное, так давно, что уже и забыл, как это делается. Никак не пойму, что у этого человека внутри. Но уж точно не доброта!

Мы отправили бандероль с фильмом и пошли в бар. На столах стояли лампы с красными абажурами, а через весь бар в несколько рядов были натянуты крошечные разноцветные лампочки. У меня поднялось настроение оттого, что я просто сижу здесь, в этом красном праздничном свечении. Уэйн купил выпивку, и мы чокнулись за нашу «помолвку».

– Помолвка могла бы стать настоящей, милая.

– Нет, Уэйн, не могла. А как же Дайна?

– Ах да, Дайна.

– Давай выпьем за нее, Уэйн.

– С огромным удовольствием, Трейси.

Мы выпили.

– Я расскажу ей об этом, Уэйн.

– Расскажи, птичка. Я буду рад.

– А еще лучше, если ты расскажешь ей сам. Можешь зайти завтра вечером. Это будет суббота, так что днем я занята, а Дайна пойдет по магазинам. Но вечером она точно будет дома.

– Я мог бы зайти, Трейси. Мог бы.

– Наша «помолвка» не распространяется на выходные, Уэйн, так что по субботам и воскресеньям ты свободный, ничем не связанный человек.

Мы в который раз расхохотались над нелепостью ситуации, и он отвез меня домой.

На следующее утро я проснулась поздно – как-никак, была суббота. Я решила не говорить Дайне о предполагаемом визите Уэйна: она может и из дому уйти, если узнает. Иногда она ведет себя крайне непоследовательно.

Я забрала машину из гаража. Теперь она приобрела свой обычный вид, хотя у радиатора был все еще немного помятый вид.

После обеда я сделала прическу. Потом решила помыть окна. Надела старую, удобную одежду – шерстяной свитер, который после каждой стирки садился все больше и теперь, как настоящий невротик, облепил мое тело, и пару древних брюк, которые с трудом застегнулись даже на моей двадцатитрехдюймовой талии.

Около трех часов я села попить чаю, как вдруг раздался стук в дверь.

– Что-то Уэйн сегодня рано, – подумала я вслух и прошлепала босыми ногами к двери. До сих пор не могу понять, как я не грохнулась тогда в обморок: на пороге моей комнаты стояли двое – мальчик и высокий, привлекательного вида мужчина.

– Здравствуйте, мисс Джонс, – широко улыбнулся Колин и заглянул через мое плечо в комнату.

– Вы нас не впустите, мисс Джонс? – поинтересовался его отец. На его лице блуждала загадочная улыбка.

Я с трудом перевела дыхание, потрясенная неожиданным визитом. И, потеряв дар речи, просто открыла дверь пошире и впустила их в комнату.

Царивший вокруг беспорядок привел меня в чувство. Я извинилась и сказала, что у меня уборка и что сейчас пойду переоденусь в комнату Дайны.

– Нет, не надо! – Взгляд Брета пригвоздил меня к полу. – Вы и так неплохо выглядите.

Колин бродил по комнате, разглядывая мои стеклянные безделушки и книги. Я все еще пребывала в смятении и с трудом вспомнила свои обязанности хозяйки.

– Садитесь, Брет.

Бросившись к креслу, я убрала висевшую на спинке свою одежду, взбила подушку и выразила надежду, что ему удобно. Я спросила, не хочет ли он чаю, и он ответил, что с удовольствием выпьет чашечку. И Колин тоже.