Текст книги "Туман на болотах"

Автор книги: Лилиан Пик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Я знала, что один шрам у меня не исчезнет никогда. Я проспала до самого вечера, пока не вернулся Роберт. Я спросила его об отце.

– Он сейчас в Голландии. Он занимается химическими исследованиями, и ему часто приходится ездить за границу.

– А чем занимаешься ты, Роберт?

– Я изучаю право. Пройдет еще много времени, прежде чем я получу соответствующую квалификацию. На первых порах начинающим юристам платят очень мало.

– Как и молодым учителям, – поддержала я.

Он спросил, где я живу, и признался, что страдал бы приступами клаустрофобии, если бы оказался на моем месте.

Мы все еще разговаривали, когда Брет с Вивьен зашли пожелать мне спокойной ночи. Роберт ушел вместе с ними, пообещав вернуться завтра.

– Обязательно! – добавил он с улыбкой.

– Я рада, – улыбнулась я в ответ. – Я прекрасно провела время в твоем обществе.

– Симпатия явно оказалась взаимной, – пробормотал Брет и скрылся за дверью.

Следующий день прошел хорошо и спокойно. Меня навещали все члены семьи, но Брет не задерживался надолго. Он вел себя небрежно и безразлично, и я снова упала духом. Как только приду в себя, решила я, сразу уеду. Не могу же я оставаться в этом доме, с его семьей и с ним самим – он так близко и в то же время так далеко от меня.

Во вторник утром я твердо заявила Брету, что собираюсь встать. Он попытался остановить меня, но я была настроена решительно.

– В любом случае, – настаивала я, – я хочу увидеть весь дом, а не только эту комнату и ванную.

– Ладно, вы выиграли. Но при условии, что весь день проведете сидя в кресле в гостиной.

Мне пришлось подчиниться. Роберт развлекал меня музыкой и разговорами, Колин валял дурака, смеша до слез, а Вивьен ухаживала за мной. Только Брет сохранял дистанцию.

– В четверг я отправляюсь к матери, – сообщила я им. – У меня остается всего три дня на то, чтобы побыть с ней.

Брет с Робертом поспорили, кто меня повезет, и Роберт выиграл, потому что машина Брета еще на какое-то время останется в ремонте. Я уверяла, что смогу доехать на поезде, но никто не захотел меня слушать.

Следующим вечером я собрала вещи, и мы все собрались в гостиной. Разговаривали. Роберт куда-то вышел, а Колина отправили спать.

– Вы с Элейн все еще ладите? – спросила Вивьен брата.

– À почему мы не должны ладить? Она лучшая из всех экономок, которые у меня когда-либо были. Надеюсь, она останется у нас. Я приложу к этому все усилия.

«Да, и я знаю как», – мрачно подумала я. Зазвонил телефон. Трубку снял Брет и позвал меня в коридор.

– Ваша мать, – улыбнулся он, протягивая трубку. Он подвинул мне стул, видимо ожидая, что разговор будет долгим, и вернулся в гостиную, оставив дверь открытой.

– Привет, мам!

– Привет, Трейси, дорогая! Ну, как ты? Поправилась?

– Да, мам, спасибо. Все были очень добры ко мне. Как ты-то, мама? Приятно снова слышать твой голос. Я с нетерпением жду нашей завтрашней встречи. Мы так долго не виделись.

– Да, долго, дорогая. У меня все в порядке. И у Джима тоже. (Это мой отчим.) Я вот почему звоню, Трейси. Дело в том, что сейчас не слишком удачное время для твоего визита. Когда я тебе писала, я думала, что у соседей будет свободная кровать, но к миссис Уилкинс неожиданно приехала свекровь. Поэтому, милая, как ты отнесешься к тому, чтобы отложить свой приезд? Не возражаешь, дорогая?

«Конечно, я возражаю! – хотелось крикнуть мне. – Я возражаю так, что мне сделалось больно. Я не нужна собственной матери!» Но я должна сдержать истерику и говорить обычным голосом, тем более что с улицы вернулся Роберт.

– Ты имеешь в виду, не приезжать сейчас? Конечно не возражаю, мама. Тогда я завтра уеду домой. Мои вещи собраны, так что я отправлюсь на север, вместо того чтобы ехать на юг.

– Я знала, что ты поймешь, Трейси, дорогая. И я так рада, что ты поправилась. Береги себя, милая. И не забывай писать мне, хорошо?

– Пока, мам. – Я положила трубку и уставилась перед собой невидящим взглядом.

– Трейси?

Я повернулась к Брету и уставилась на него.

– Да?

– Что-то случилось?

– Нет, ничего, ничего не случилось. Мать не хочет, чтобы я приезжала, вот и все. Нет свободной кровати. Поэтому я поеду домой, Брет, завтра я поеду домой. Вещи собраны, поэтому я поеду домой.

До меня дошло, что я повторяю одно и то же, но не могла остановиться. В голове пульсировала боль, и я приложила руку ко лбу, пытаясь остановить ее.

– Что случилось? Вы расстроены? – приблизился ко мне Брет.

– Расстроена? – Я подняла на него безумные глаза. – С чего бы мне быть расстроенной?

Он взял меня за локти и заглянул в глаза. Впервые я увидела в его взгляде тревогу и сострадание и не выдержала. Слезы брызнули из моих глаз. Он обнял меня, и я разрыдалась, как брошенный ребенок.

Он отвел меня в гостиную, из которой уже все ушли, и усадил меня рядом с собой на диван. Я прижалась к нему, потому что в эту минуту он казался мне единственной надежной и незыблемой твердыней в моей жизни, скалой, за которую я должна ухватиться, чтобы не пойти ко дну.

Он дал мне выплакаться, потом сказал:

– Вы должны остаться здесь до конца недели, Трейси, а в воскресенье мы вместе вернемся назад.

Я пыталась отказаться, говорила, что не могу больше пользоваться гостеприимством его сестры, но он все-таки меня переубедил. Я взяла из его рук платок и вытерла слезы.

– А теперь в постель, девочка моя. Больше вы ни на что не годитесь после таких переживаний.

Перед моей дверью мы остановились. Я теребила пуговицу на его пиджаке, и он накрыл мою руку своей.

– Спасибо за сочувствие, Брет. Извините, что вылила на вас такой поток слез, но...

– Я потихоньку привыкаю к роли утешителя расстроенных девиц, – он приподнял мое лицо за подбородок, – особенно вот этой. Неприятности следуют за ней по пятам, как пудель на привязи.

Мы расстались смеясь.

На следующий день из гаража доставили машину Брета. Мы все ходили вокруг нее и восхищались проделанной работой. Днем Брет вместе с Робертом и Колином поехали испытать ее и вернулись довольными.

– Все отлично, – сказал Брет в ответ на мой встревоженный взгляд.

– Очень дорого обошелся ремонт, Брет?

– Да, дорого, Трейси. – Он провел пальцем по моей щеке. – Но я не собираюсь посвящать вас в подробности. Пусть теперь страховая компания беспокоится. Ведь водители платят взносы именно за это.

Я сидела на диване, откинувшись на подушки.

– Теперь это не моя головная боль. Я решила продать машину.

Ответом мне послужило всеобщее молчание. Сидевший рядом со мной Роберт напряженно смотрел на своего дядю, словно ожидая взрыва бомбы. Вивьен тоже. Брет пристально смотрел на меня, и я с вызовом ответила на его взгляд.

– Нет, – просто сказал он.

– О да! И ничто не заставит меня передумать. Я больше не сяду за руль. И не стану продлевать водительские права.

– О нет, Трейси, сядете!

– Да нет же, говорю я вам. Как я могу водить машину? Три аварии за несколько недель. Однажды вы, Брет, назвали меня угрозой на дороге и были правы. Поэтому я ухожу с дороги. И более того – вы меня не остановите, – дерзко добавила я.

Он подошел к дивану и, отодвинув Роберта, занял его место рядом со мной. Он сидел боком, забросив ногу на ногу, и изучал меня, словно какой-нибудь интересный экспонат на выставке.

– Значит, вы сдаетесь? Вы позволите трем мелким авариям, которым можно найти вполне рациональное объяснение, взять над вами верх?

– Мелким? Последнюю вы тоже назовете мелкой?

– Да. Теперь, оглядываясь назад, я считаю ее весьма незначительной.

Я покачала головой, мне казалось, он сошел с ума, но он продолжал настаивать:

– Это ваше чувство вины, ваши эмоции раздувают аварии до невероятных размеров!

– Брет, – попыталась вмешаться его сестра, – оставь девочку в покое. Если она решила отказаться от машины, это ее личное дело. Я, например, не считаю себя вправе осуждать ее. Мне и самой не очень-то нравится это занятие.

– Говоришь, ее личное дело? – Он смерил сестру суровым взглядом. – Неужели, Вивьен?

Она села на свое место. Так... Значит, он и сестру способен осадить одним только взглядом.

– Дядя прав, – вступил в спор Роберт. – Если ты сейчас поддашься своим страхам, Трейси, то будешь думать об этом всю оставшуюся жизнь. О том, как ты отступила. Ты никогда себя не простишь.

– Ну и пусть, – пожала я плечами, – ну не прощу я себя. И что с того?

– Поверьте мне, Трейси, – резко поднялся Брет, – это имеет значение. Это имеет чертовски огромное значение. – И вышел, хлопнув дверью.

Следующим утром Брет повез меня по магазинам. Мы поехали в его машине. Я чувствовала напряжение даже сидя на пассажирском сиденье.

Оказалось, что с ним весело ходить по магазинам, и, похоже, он тоже получал от этого удовольствие. Мы выпили кофе в кафе псевдотюдорского стиля, и Брету пришлось все время наклонять голову, чтобы не задеть верхние балки. По какой-то причине он пребывал в хорошем настроении, и мы много смеялись. Я все время пыталась представить его в школе – холодного, неприступного, временами строгого, – потом посмотрела на его привлекательное смеющееся лицо и отказалась от этой затеи. Я поняла: в нем жили два человека – одного я боялась, другой наполнял все мое существо невообразимым счастьем.

По дороге домой он сказал, что днем повезет меня кататься, и после обеда мы тронулись в путь. Колин хотел поехать с нами, но отец ответил ему категоричным отказом. Вскоре мы уже ехали вдоль живописных лужаек. Листья на деревьях вовсю распустились и жили ожиданием лета.

– Куда вы поедете в отпуск в этом году, Трейси? – поинтересовался Брет.

– Наверное, в Шотландию. Мне хотелось бы побывать в ее северной части. Говорят, там намного красивее, чем в известных местах.

– А я хочу отправиться на северные острова. Я никогда там не был и когда-нибудь должен наверстать упущенное. Кстати, вы не забыли, что на первую неделю летних каникул назначен еще один географический поход?

– Да, помню. Кто... кто поедет со мной, Брет?

Он уставился на дорогу и ответил лишь через несколько минут:

– Поскольку новый заведующий кафедрой еще не назначен, полагаю, с вами отправится заместитель заведующего.

Я попыталась скрыть разочарование.

– Уэйн?

Он кивнул:

– Вы довольны, Трейси?

– Я... да, – безжизненным голосом ответила я, но он этого не заметил. – Как вы думаете, Брет, он... Уэйн получит должность заведующего кафедрой?

Он ответил не сразу:

– Собеседование состоится через две недели. – В его голосе слышался упрек. – В списке пять кандидатов. Он один из них.

Брет вполне бы мог добавить: «Разговор окончен. Не суйтесь не в свое дело».

Он свернул с дороги и выключил двигатель. Несколько минут мы сидели молча. Я слушала пение птиц. Где-то вдалеке работал трактор, ржала лошадь, заливисто лаяла собака.

– Теперь поведете вы, Трейси. – Его слова прогремели у меня в голове, словно разряд грома.

– Я же вам сказала, что больше никогда не сяду за руль.

Он повторил свои слова тихо, но твердо.

– Более того, если понадобится, мы будем сидеть здесь всю ночь, пока вы не сядете за руль и не тронетесь с места. Я не отступлю, Трейси. И не изменю своего решения. Так что пересаживайтесь на мое место. – Он потянулся к ручке двери.

– А я не изменю своего! – Его бравада только подогревала мой страх.

– Неправильный ответ. Я заставлю вас изменить решение.

Меня охватила паника.

– Вы не можете. Вспомните, что случилось, когда вы заставили меня вести машину против моей воли. – Мне пришла в голову еще одна страшная мысль. – Вам только вчера починили машину. Если я снова ее сломаю, я... я просто умру.

– Не драматизируйте – все равно не поможет. Повторяю, вы поведете машину. Прямо сейчас.

– Лучше я выйду и пойду пешком. – Я нащупала ручку, открыла дверцу, но его пальцы сжали мою руку железной хваткой. – Вы не можете меня заставить, Брет. Я отказываюсь.

Я дрожала от страха, чувствуя, как захлопывается капкан. Брет вышел и, обойдя машину, встал с моей стороны.

– Выходите.

Я затрясла головой.

– Хорошо, значит, я прямо сейчас в буквальном смысле подниму вас с сиденья и, опять же в буквальном смысле, пересажу на водительское место. Если вы согласны подвергнуться унижению, извольте, потому что именно это я и собираюсь сделать. Я гораздо сильнее вас, Трейси, и физически и духовно.

Я поняла, что проиграла, и попыталась отыграться, нагрубив ему.

– Значит, это правда, вы жестокий! – сжав кулаки, кричала я. – У вас нет ни сердца, ни чувств.

Он схватил меня за руку и рывком поставил на ноги. Я сопротивлялась, чувствуя, что впадаю в истерику.

– Ни одна женщина не сможет жить с вами! Ваша жена правильно называла вас жестоким!

Его ладонь обожгла мою щеку. Я недоуменно уставилась на него, но сразу пришла в себя.

– Как вы могли? – прошептала я. – Как могли?

Его глаза исторгали гнев, лицо побелело. Я никогда не видела его в такой ярости. Он показал на водительское место:

– Садитесь!

Я села.

– Пристегните ремень. Я подогнал его по вашему размеру.

Я машинально перекинула ремень через плечо и защелкнула на талии. Голова была пустой, мозг отказывался работать, словно его парализовало. Я сидела положив руки на руль.

– Включите зажигание, – командовал он.

Я подчинилась.

– Посмотрите по сторонам, нет ли машин.

Я сделала и это.

– Ручной тормоз, передача...

Я автоматически выполняла его распоряжения. Мы выехали на дорогу, и тут паралич внезапно прошел. Я снова сидела за рулем и умирала от страха. И почти ничего не видела, вздрагивая всем телом при виде любой встречной машины. А заборы, словно мощный магнит, неотвратимо притягивали меня к себе. Если сзади появлялась машина, я тотчас сбавляла скорость и пропускала ее. Я знала, что еду ужасно, и мне хотелось закричать: «Я больше не могу, я должна остановиться!»

Но я также знала, что должна это выдержать. Если я остановлюсь, то сломаюсь окончательно, потеряю всякое уважение к себе и потом меня всю жизнь будет преследовать воспоминание о моем поражении. Так что оставалось только ехать и ехать, так я и делала, пока не услышала голос, который теперь был мягок и взволнован:

– Все, Трейси! Съезжайте на обочину!

Я сбавила скорость, остановилась и выключила двигатель. Закрыв глаза, я опустила голову на грудь, руки бессильно повисли по бокам, как плети. Я была истощена физически и душевно.

– Отлично, милая, отлично. Я знал, что вы смелая.

Он притянул меня к себе, но я безвольно повисла на его руках. Он поцеловал меня в щеку, по которой ударил. Потом его рот потянулся к моим губам. Моя голова откинулась назад, как у тряпичной куклы. Он отодвинулся, подождал немного, потом подложил под мою голову руку и попытался снова. На второй поцелуй я отреагировала так же, как и на первый.

В тот момент я почти ненавидела его за то, что он заставил меня сделать, а теперь таким образом пытается загладить вину. Он выжал из меня все. Больше мне нечего было ему дать.

Глава 8

Брет отстранился от меня.

– Пересаживайтесь, Трейси, – ледяным голосом произнес он. – Теперь поведу я.

Я пересела и закрыла глаза, откинув голову на спинку сиденья. По дороге мы не произнесли ни слова. Подъехав к дому, он остановился, вышел из машины и открыл мне дверь. Я кое-как выбралась и неровной походкой, словно во сне, направилась ко входу. Он даже не попытался мне помочь. Когда мы вошли, он окликнул сестру.

Она выбежала в коридор, взглянула на меня и повернулась к брату:

– Что ты наделал? Заставить ее вести машину?!

– Да. Она вела. Ей нужно было немного взбодриться. Принеси ей бренди, Вивьен. – С этими словами он вернулся к машине.

Вивьен подошла ко мне и обняла за плечи. Мы услышали, как взревел мотор, и машина рванула по дороге.

– Господи, да вы ужасно выглядите! Садитесь скорее, дорогая!

Я присела на диван, и обжигающий бренди привел меня в чувство. Я поставила пустой стакан на стол и ощутила на себе ее сочувствующий взгляд.

– Сейчас вам станет лучше. Не позволяйте моему брату давить на вас. Временами он бывает слишком жестким.

– И поэтому его брак был неудачен? – Я слишком устала, чтобы подбирать слова.

– Ну, если честно, нет. Его жена тоже сыграла свою роль. В какой-то степени он стал таким благодаря ей. Им не стоило связывать свои жизни. Они оба были слишком молоды и неопытны.

– Но ведь ваш второй сын женат и тоже молод. Разве он не счастлив со своей женой?

– Да, они оба очень счастливы. Думаю, многое зависит от характера людей. Мне кажется, сначала Брет любил Оливию. Она была красивой, но слишком холодной, раздражительной. Прежде он был мягким, добрым человеком, но со временем возвел вокруг себя неприступную ледяную стену, спасаясь от холода собственной жены. Однажды, когда их брак уже дал трещину, он сказал мне, что Оливию не интересует любовь – ни духовная, ни физическая. Он пытался вести себя так, как любой нормальный мужчина вел бы себя на его месте, и из-за этого она всем жаловалась на его жестокость. А потом Оливия забеременела. Она не хотела ребенка, а он очень хотел. По ее мнению, ребенок был еще одним проявлением жестокости с его стороны.

Мое лицо пылало. Я вспомнила все, что наговорила ему в машине, те ужасные обвинения, которые бросала ему в лицо. А потом оттолкнула его, когда он попытался помириться со мной. На самом деле я должна была извиняться, а не он.

Неудивительно, что он так рассердился. И он все еще был сердит, когда вернулся, открыл дверь в гостиную и смерил меня долгим холодным взглядом.

– Вам уже лучше?

– Да, спасибо, – улыбнулась я, надеясь на ответную теплоту, но он оставался таким же равнодушным, как я в машине.

Вивьен села рядом со мной, словно пытаясь защитить от гнева своего брата.

– Не забудьте, Трейси, завтра утром вам снимают швы. Брет, ты отвезешь ее к доктору?

– Пожалуй, нет. Может быть, ты? Можешь взять мою машину.

Нахмурившись, Вивьен перевела взгляд с него на меня.

– Вы сможете, Вивьен? – спросила я. – Мне бы не помешала моральная поддержка.

– Совсем не обязательно держать ее за ручку, – резко бросил ее брат. – Она должна сама твердо стоять на ногах.

Я сжала свои руки с такой силой, что это отозвалось в них болью.

Вивьен пожала плечами, словно не видя дурного настроения брата.

– Вы уже видели свою рану, Трейси? Наверное, не утерпели, заглянули под повязку?

– Нет, мне... мне страшно.

Даже не глядя на Брета, я почувствовала его презрительный взгляд и была готова к тому, что он сорвет с меня бинт и заставит посмотреться в зеркало, – ведь, по его мнению, я не должна пасовать перед собственными проблемами.

Остаток дня Брет избегал меня. Его место занял Роберт. Он развлекал меня как мог и был очень внимательным; несколько раз я ловила недоуменный взгляд его матери.

Я подыгрывала Роберту скорее из бравады, чем всерьез, считая, что он относится ко всему происходящему не более серьезно, чем я. В конце концов Брет все же заглянул к нам, однако тотчас вышел из комнаты. Больше я его в тот день не видела.

Вивьен отвезла меня к врачу на машине брата. Швы быстро сняли, и когда в машине я посмотрела в зеркало, то пришла в ужас. Я увидела красную рану с рваными краями, и, хотя она уже частично зажила, шрам наверняка не скоро пройдет. Я была уверена, что он останется у меня навсегда.

– Придется вам отрастить челку, – утешала меня Вивьен. – Она закроет шрам.

– Мне совсем не идет челка, – по-детски протянула я.

Но Вивьен только рассмеялась, и Роберт тоже, когда мы вернулись обратно.

– Не понимаю, о чем ты беспокоишься, – сказал он, – шрам ничуть не портит твою красоту.

– Мне нечего портить. – Я понимала, что опять веду себя как ребенок, но Роберт похлопал меня по спине:

– Она напрашивается на комплименты. Ну ладно уж, поддержим ее, да, дядя?

– Я – пас! – ответил дядя и удалился.

Во время обеда Роберт объявил, что повезет меня кататься.

– Мы выпьем чаю в каком-нибудь кафе, чтобы отпраздновать снятие швов, хорошо?

– Отличная идея, – сказала его мать. – Тем более сегодня ее последний день здесь, так что надо использовать его на всю катушку.

Я бросила взгляд на Брета, но он смотрел куда-то в окно. Я тут же одернула себя. Что я делаю? Жду его одобрения? Спрашиваю разрешения директора на прогулку?

– Звучит заманчиво, Роберт. Надеюсь, небо будет ясным.

Мы выехали за город на старой спортивной машине Роберта. Потом, прогулявшись по полевой тропинке, сели под дерево и стали разговаривать.

– Скажи мне, Трейси, – начал Роберт, – какие у тебя отношения с моим дядей?

Это был сложный вопрос, и я попыталась уклониться от ответа:

– Он директор, а я преподаю географию в его школе.

– Рассказывай дальше.

– Больше нечего рассказывать.

– Почему он привез тебя сюда? – нахмурился он.

– Потому что я разбила его машину.

– Да, знаю, но почему ты вообще ехала в его машине?

– Он предложил меня подвезти до моей матери, только и всего. Это правда, Роберт. Между нами ничего нет.

– Но на днях, когда ты рыдала в его объятиях и так прижималась к нему, я мог бы поклясться, что ты влюблена в него.

Мне пришлось быстро придумывать ответ.

– Но, Роберт, я была в таком состоянии, что прижалась бы к кому угодно. Если бы ты оказался рядом, я рыдала бы в твоих объятиях.

– Правда? – просиял он. – Да если б я только знал! Теперь я стану твоей тенью, девочка моя. Вдруг тебя опять что-нибудь расстроит и ты захочешь прижаться ко мне. – Он протянул ко мне руки. – Давай попробуем. Ради тренировки.

– О нет, спасибо! – рассмеялась я. – В данный момент я совершенно счастлива.

– Я рад, Трейси, – серьезно произнес он. – Я тоже счастлив.

Посмотрев на часы, я предпочла сменить тему разговора.

– По-моему, уже время чая? Есть что-то хочется!..

Роберт тотчас поднялся, протянул руку и помог мне дойти до машины.

– Чай так чай!

Мы нашли старый дом, стоявший в стороне от дороги, с вывеской «Чай», написанной мелом на доске, прибитой к забору.

Мне было весело есть с Робертом. Он так напоминал своего дядю, только лет на пятнадцать моложе. Я закрыла глаза и попыталась представить, что напротив меня сидит Брет. Мы веселы, молоды и влюблены.

– Ты где-то далеко, Трейси. У тебя опять грустные глаза. Ты и так слишком много печалилась за последнюю неделю. – Он щелкнул пальцами перед моими глазами. – Очнись! Приди в себя! – Открыв дверцу машины, Роберт вдруг остановился и пристально посмотрел на меня. – Хочешь сесть за руль, Трейси?

Я увидела вызов в его глазах, увидела машину – с облезлой краской, наверное немало повидавшую на своем веку и так притягивающую к себе.

– Можно попробовать, – кивнула я.

И повела эту старую спортивную машину по сельским лугам, по шоссе и запруженным народом улицам к дому Роберта. Он не похвалил меня, когда я притормозила у порога. Он принял это как должное.

Мы вошли в дом держась за руки и тут же, как нарочно, столкнулись с Бретом.

– Трейси опять это сделала, дядя! Она вела мою машину. На шоссе разогналась до шестидесяти миль и даже бровью не повела.

Глаза Брета на мгновение задержались на моем раскрасневшемся от напряжения и восторга лице и скользнули прочь.

– Хорошо, – только и сказал он.

Вечером еще не зажигали огней, и мы с Робертом оказались одни в гостиной. Я рассматривала книги, когда он неожиданно подошел и развернул меня к себе.

– Я буду по тебе скучать, дорогая, – смущенно произнес он. – Когда мы снова увидимся?

Я чувствовала, что он сейчас поцелует меня, и не хотела сопротивляться. Возможно, в глубине души я представляла на его месте Брета, и, когда он поцеловал меня, я ответила на его поцелуй. Внезапно открылась дверь, потом медленно закрылась, и мы отпрянули друг от друга.

– Не ходи туда, пап! – услышали мы умоляющий голос Колина. – Мисс Джонс целует Роберта.

– Поправка, – прошептал Роберт. – Роберт целует мисс Джонс.

Дверь снова открылась, кто-то вошел и остановился на пороге, наблюдая за нами, потом удалился.

– Как в театре, – пробормотал Роберт.

На лестнице послышались быстрые шаги, и наверху громко хлопнула дверь.

– Кто бы это ни был, он явно осудил нас.

Я отошла и села на диван.

– Ну и что? – Роберт сел рядом и притянул меня к себе, но я решительно отодвинулась.

– К чему все это, скажи? Завтра я уезжаю. Вряд ли мы еще когда-нибудь встретимся.

– Оставь мне адрес, Трейси. Я приеду к тебе. Попробуй только меня остановить!

– Нет, ты не должен приезжать, – затрясла я головой. – Бесполезно, Роберт. Ты... ты мне нравишься, но...

– Не нужно пока говорить о любви, милая. Я тебе нравлюсь, и это неплохое начало.

Моей задачей было разубедить его. Сказать ему правду я не могла, поэтому я кое-что на ходу придумала, посмотрев на кольцо, подаренное Уэйном.

– Я говорила тебе, что помолвлена не по-настоящему, но... будь моя воля, – не могла посмотреть ему в глаза, – я бы оставила все как есть.

– Понятно. – Он говорил совсем как его дядя.

Я подняла глаза. Он сидел понурившись.

– Мне очень жаль, Роберт, потому что было очень хорошо, я наслаждалась каждой минутой, проведенной с тобой.

– Ну, дай мне хотя бы твой адрес! Прошу! Мы могли бы писать друг другу.

Я покачала головой.

– Ладно, возьму у дяди. Как-нибудь – да раздобуду!

В дверь постучал Колин и, войдя, шутливо посоветовал в следующий раз повесить на дверь табличку: «Не входить, здесь целуются».

Остаток вечера мы сидели каждый сам по себе. К нам присоединилась Вивьен, потом Брет с книжкой в руках, которую он читал, пока все не отправились спать. Вивьен спросила брата, в котором часу он собирается выехать. Он захлопнул книгу и зевнул.

– Часов в десять—одиннадцать. Мы опять пообедаем по дороге и ближе к вечеру будем дома.

– В вашей хижине есть еда, Трейси? – поинтересовалась Вивьен. – Может, возьмете с собой домашнего хлеба и молока?

– Спасибо, Вивьен, но я одолжу продукты у Дайны, чтобы не ходить в магазин.

– Если хотите, можете зайти к нам на чай, – небрежно предложил Брет.

– Вы очень добры, Брет, – быстро ответила я. – Спасибо, но я справлюсь. Мне не хотелось бы обременять Элейн.

– Как хотите.

Он положил книгу, пожелал всем спокойной ночи и отправился наверх.

Вскоре я последовала его примеру. Легла в постель, но не могла уснуть и ворочалась с боку на бок. Меня озадачивала перемена в отношении Брета. Я слышала, как немного спустя разошлись по своим комнатам и все остальные. Я повернулась на другой бок и стала вспоминать все, что вчера наговорила Брету в машине. В тишине мой голос звучал насмешливо, произнося все эти ужасные слова.

Я услышала, как Брет вышел из ванной и закрыл свою дверь. Бесполезно!.. Я встала, надела белый халат, который мне одолжила Вивьен, и вышла на площадку.

Собрав всю свою храбрость, я трясущейся рукой постучала в комнату Брета. Он открыл дверь и молча уставился на меня. На нем уже была пижама и халат.

– Вам что-нибудь нужно?

Его более чем прохладное удивление лишило меня присутствия духа.

– Простите, Брет, но я... не могу заснуть.

– И что вы хотите от меня?

– Я хочу поговорить с вами, Брет. Всего несколько минут...

– Хорошо. Заходите.

Я вошла в комнату, он прикрыл за мной дверь и стоял глубоко засунув руки в карманы и напряженно расправив плечи.

– Я хочу извиниться, Брет. Хочу попросить у вас прошения за все, что наговорила вчера в машине. И за мое ужасное поведение. Хочу поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали... а сделали вы так много! – Я водила босой ногой по замысловатому рисунку ковра. – Вы... вы правильно поступили, заставив меня сесть за руль.

– Я знаю, Трейси. Иногда приходится быть жестоким, чтобы проявить доброту.

– Вот и все, что я хотела сказать вам, Брет.

Я двинулась в сторону двери, но он протянул ко мне руки. Взяв мое лицо в ладони, он озабоченно стал рассматривать шрам на лбу.

– Как ужасно, Брет, – хриплым голосом произнесла я. – Он такой красный и уродливый.

– Он пройдет, Трейси. Заживет и пройдет. Все шрамы проходят. Знаю по своему опыту.

Он замолчал, и мне вдруг показалось, что он сейчас наклонит голову и поцелует мой шрам. Но его руки отпустили меня и снова спрятались в карманах.

– Спокойной ночи, Брет.

– Спокойной ночи, Трейси. Приятных снов.

Роберт при всех поцеловал меня на прощанье. Мы стояли в гостиной, благодарили друг друга и пожимали руки, как вдруг он обхватил меня за талию.

– До свидания, дорогая, – улыбнулся он.

Его поцелуй был скорее жестом отчаяния, и мне, увы, не удалось предотвратить его.

Все не без удивления воззрились на нас, потом тактично, по одному вышли на улицу.

– Оставь мне хотя бы свой номер телефона, – попросил он.

– У меня нет телефона.

– Но там, где ты живешь, наверняка есть?

– Да, но нам не разрешают звонить и даже отвечать на звонки.

Он отпустил меня.

– Я найду способ с тобой связаться. Я говорю это серьезно, Трейси.

Я сжала его руку и пошла к машине. Брет окинул меня ледяным взглядом.

– На этот раз я сижу впереди, мисс Джонс! – крикнул Колин. – Мне папа разрешил.

– Ничего не имею против, Колин, – ответила я, открывая заднюю дверцу и забираясь в машину. – Твое место рядом с твоим отцом.

Брет одарил меня еще одним взглядом, явившимся прямо из ледяного века, и я отвернулась, улыбаясь Вивьен и Роберту, которые стояли на тротуаре и махали нам рукой. Судя по всему, Роберту придется кое-что объяснить своей матери после нашего отъезда.

Обратно мы доехали без приключений. Пообедали в том же ресторане. Я всю дорогу сидела на заднем сиденье, и Брет ни разу не предложил мне сесть за руль, а мне очень хотелось повести машину, потому что страх мой окончательно прошел.

Подъехав к нашему городу Ноттингемпширу, Брет, к моему удивлению, миновал мой район и направился по дороге, ведущей к его дому. Я наклонилась вперед.

– Я же сказала, что не буду пить у вас чай, Брет. Я сама справлюсь...

– Я и не везу вас пить чай! Мы едем за моим проигрывателем. Роберт уверял меня, что вы хотите его одолжить у меня.

– О, – рассмеялась я, – это его идея, а не моя.

– Значит, у него были причины попросить меня об этом, так что я одолжу его вам.

– Но у меня нет пластинок.

– Их я тоже могу дать.

– Но, Брет, я не могу...

– Замолчите! – рявкнул он.

Я сдалась. Почему он все время одалживает мне вещи, вынуждая меня быть обязанной ему?.. Почему?

Мы свернули на подъездную дорожку к его дому, и они с Колином вышли из машины. Хотелось остаться, не выходить, но он велел мне идти в дом. Элейн нас встретила на пороге, а ее сын Кит так и заплясал вокруг Колина, но Колин молча оттолкнул его и убежал наверх в свою комнату.

Как обычно, Элейн вела себя спокойно и невозмутимо. В холе Брет спросил ее:

– Как ты, моя дорогая? Хорошо отдохнула?

Она окинула его взглядом своих голубых глаз и ответила, что смена обстановки пошла ей на пользу. В этот момент они больше напоминали двоих друзей, встретившихся после недолгой разлуки, нежели любовников, горящих от нетерпения броситься друг другу в объятия. Но может быть, так им больше нравится?.. В конце концов, оба уже были женаты. Вероятно, когда мужчина или женщина вступает во второй брак, выясняется, что вся страсть была израсходована на предыдущего супруга.