Текст книги "Трое шведских горных мужчин (ЛП)"

Автор книги: Лили Голд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 17

ДЭЙЗИ

Той ночью я сплю с Ривеном и Илаем, зажатая между их телами. Или, скорее, я делю с ними постель. Я вообще не сплю. Даже после того, как меня погрузили в забвение и заставили кончить несколько раз, мой разум не отключается. Я лежу между ними в темноте, пока они дышат мне в лицо, смотрю в потолок и раз за разом слышу слова Коула.

Они позволяют тебе остаться здесь только потому, что хотят тебя трахнуть.

Это долгая, долгая ночь.

Я отказываюсь от попыток уснуть около пяти утра, выскальзываю из-под рук мальчиков и направляюсь на кухню. Я завариваю себе чашку чая и сажусь у окна, глядя на улицу. Снег все еще идет, но ситуация намного лучше чем вчера. Сейчас хлопья выглядят нежными и легкими. Я потягиваю чай, вспоминая ужасное, выворачивающее наизнанку чувство, которое охватило меня, как только я увидела Коула, пробивающегося сквозь шторм, едва различимого вдали.

Коул сказал, что проблема была в видимости. Обычно он загонял машину прямо в сарай, но не мог вчера, потому что снег был таким густым, что он даже не мог видеть, куда едет. Ему пришлось бросить машину на полпути к дому.

Мне это кажется до смешного опасным. Если ребята не видят, куда они идут во время шторма, они могут погибнуть. Но ни один из них не предусмотрел никаких мер безопасности на случай, если это произойдет. Это ужасно глупо.

Я придумываю план. Схватив лист бумаги со стола Ривена, я начинаю рисовать карту двора. Затем я на цыпочках возвращаюсь в спальню. Мальчики все еще крепко спят.

Я подкрадываюсь и легонько толкаю Илая в плечо.

– Илай, – шиплю я.

– Что? – ворчит он.

– У тебя есть какая-нибудь действительно длинная веревка? И несколько металлических крючков? И молоток?

– Все инструменты на крыльце, – бормочет он, слепо протягивая ко мне руку. – Возвращайся в постель.

– Нет. Я хочу сделать страховочный трос от подъезда к дому. Что-то вроде поручня. Это нормально?

– С ума сойти, – бормочет он, переворачиваясь на другой бок и утыкаясь лицом обратно в подушку.

К тому времени, как я нахожу веревку и кое-какие инструменты, на улице уже светает. Я натягиваю свою зимнюю одежду и выхожу во двор, волоча за собой веревку. Я начинаю прямо у дома. Мне требуется почти двадцать минут, чтобы вбить крюк в дверной косяк и привязать к нему веревку. Надеюсь, мальчики не возражают. Хижина снаружи изрядно пострадала от непогоды, так что они, похоже, не слишком ею дорожат. Плотно завязав узел, я поднимаю веревку и, следуя своей карте, прокладываю тропу вниз, к подъездной дорожке. Время от времени я обматываю веревку вокруг дерева, крепко закрепляя ее.

Проходит совсем немного времени, и я подхожу к сараю. Я бросаю веревку и осматриваю дверной проем в поисках подходящего места, чтобы закрепить веревку. Может быть, внутри было бы лучше? Я переступаю порог и начинаю осматривать стены.

– Что ты делаешь? – спрашивает глубокий голос.

Волосы по всему моему телу встают дыбом. Стиснув зубы, я поворачиваюсь к Коулу. Он сидит, скорчившись, на полу сарая, окруженный тонкими деревянными досками. Он выстраивает их в квадрат. Похоже, он делает что-то вроде рамки для картины.

Они позволяют тебе остаться здесь только потому, что хотят тебя трахнуть.

Потому что это все, на что я гожусь, верно? У меня нет никаких других хороших качеств, не связанных с вагиной. Зачем еще мужчине хотеть чтобы я была рядом?

Я поднимаю веревку.

– Делаю страховочный трос. Есть какие-нибудь идеи, куда я могу забить крюк?

Он выпрямляется.

– Ты не должна быть здесь.

– Я знаю, ладно? – Я вздыхаю. – Я должна сосать члены других парней. К счастью, они оба изрядно устали, так что у меня есть небольшая передышка. Тяжело быть ходячим, говорящим мастурбатором.

Он вздыхает, потирая рот рукой.

– Я не это имел в виду. То, что я сказал прошлой ночью, было неправдой. Они не просто держат тебя рядом, чтобы ты спала с ними.

– Я так и думала. Если только у Илая нет какого-то фетиша на УНО, о котором он мне не рассказывал. – Я изучаю тяжелые балки, составляющие дверной проем сарая. Там уже есть несколько металлических колец, глубоко вмонтированных в дерево, я думаю, оттуда, где раньше вешали оборудование. Я дергаю за самое большой из них. – Как ты думаешь, я могу воспользоваться этим?

Он хмыкает.

– Очень проницательно. Спасибо за твой вклад. – Я кладу инструменты и туго натягиваю веревку. Он наблюдает, как я начинаю наматывать ее на крючок. Я чувствую его взгляд на себе, как лазерные точки на моей коже. Я вздыхаю, поворачиваясь к нему лицом. – Что?

– Просто… – Он морщится. – Больше не делай так. Не ходи за мной. Не подвергай свою жизнь опасности, просто чтобы помочь мне.

– Я буду сама принимать решения о том, ради кого я хочу рисковать жизнью, а ради кого нет, но спасибо.

Его лицо темнеет.

– Я бы не умер.

– Вероятно, нет, – соглашаюсь я. – Но ты определенно был бы сильнее ранен. Рив говорит, что если бы ты оставался там дольше, то, вероятно, получил бы переохлаждение. Ты бы потерял больше крови. Если бы я не пошла за тобой, ты бы сейчас не сидел здесь и не рубил бревна. Тебя бы отвезли в больницу для переливания крови. Я не жду благодарности, но было бы неплохо, если бы ты перестал называть меня идиоткой, хотя бы на три секунды.

Он не реагирует. Несколько минут мы молчим, пока я скручиваю веревку в тугой двойной узел, затем отступаю назад, проверяя ее несколькими рывками. Узел держится крепко.

– Я… не умею ладить с людьми. – Он начинает.

Я немного смягчаюсь.

– Ох, я не знаю. Я думаю, ты намного лучше, чем думаешь о себе. У тебя есть очаровательные моменты.

Он поднимает бровь.

– Неужели?

– Нет. Тебя вообще не должны выпускать к людям. – Его губы кривятся. Я оглядываюсь на беспорядок на полу. – Что ты делаешь? Мебель?

– Посмотри сама. Там, сзади, под брезентом, есть пара готовых.

Заинтригованная, я поднимаю синий пластиковый лист. Мои глаза расширяются.

– Боже мой. – Под брезентом лежат три холста, сложенные в стопку, от самого большого до самого маленького. – Ты их сделал? – Я поднимаю один из них, чтобы рассмотреть. Она идеальна. Древесина отшлифована. Ткань идеально натянута, прикреплена к рамке сзади. Он выглядит даже лучше, чем холсты, которые я бы купила в магазине, профессионального качества, но немного грубоватые. Идеально подходит для горных пейзажей.

– Подумал, что это заставит тебя молчать, – хрипло говорит он. – Ты не можешь просто бродить и всем мешать. Лучше им быть достаточно хорошими, потому что я больше не буду их делать.

– Я думала, ты меня выгоняешь, – напоминаю я ему, проводя пальцем по линии идеально ровных скрепок.

– Сомневаюсь, что другие мне позволят.

Я бросаю на него взгляд.

– Это твой способ извиниться?

Он снова обращает свое внимание на гвоздь, который забивает.

– Мне не за что извиняться.

Я усмехаюсь.

– Да. Конечно.

Я почти уверена, что это извинение. Коул не самый лучший специалист по высказыванию мыслей вслух, но поступки говорят громче слов, не так ли? Он увидел, что я расстроена из-за своих испорченных холстов, и решил исправить проблему. Это извинение.

– Спасибо, – тихо говорю я.

Он кивает, затем мотает головой в сторону узла, который я завязала.

– Где ты этому научилась?

– О. – Я оглядываюсь на него. – Мой отец служил на флоте. Когда я была маленькой, он часто показывал мне различные узлы. Я выучила все, что написано в книге.

– Вы близки с отцом?

Мое горло сжимается.

– Были.

– Он умер?

– Нет, просто… мы больше не близки. – Я помню, когда в последний раз видела своих родителей. Это было всего около недели назад. Выражение отвращения на лице моего отца, когда я появилась плачущей на их пороге, вспыхивает у меня перед глазами.

Никто из них не звонил. Я не думаю, что они даже заметили, что я уехала из страны.

Я стряхиваю с себя грусть.

– А что насчет тебя? Какая у тебя семья?

Он пожимает плечами.

– У меня никого не было.

– Совсем никого?

– Ни братьев, ни сестер, и все, о чем заботилась моя мама, это о том, с каким парнем она трахалась в то время. Я в значительной степени воспитал себя сам.

Это многое объясняет.

– Мама Илая заботилась обо мне, когда я учился в школе, – продолжает он. – Я провел половину своего детства в его доме или Рива.

– И с тех пор вы живете вместе?

– И да, и нет. – Я жду, что он продолжит, но он возвращается к своей работе. Этот разговор явно окончен.

Я выглядываю из дверного проема, снова смотрю на мягко падающий снег.

– Я подумала о том, чтобы соединить эту штуку с домом страховочным тросом. Илай сказал, что ты ею не пользуешься, но она была бы хорошим укрытием, если вдруг ты не можешь подъехать на машине до самого дома.

– В этом нет необходимости. Я единственный, кто когда-либо идет в этом направлении.

Я прищуриваю глаза.

– И что? Может, ты и придурок, но ты заслуживаешь смерти не больше, чем другие.

– Пустая трата времени, – повторяет он.

Я вздыхаю, поднимая веревку.

– Как скажешь. Я все равно это делаю. Спасибо за холсты.

Он не отвечает, и я возвращаюсь во двор, волоча за собой веревку.

Илай выходит из дома, зевая, как раз в тот момент, когда я заканчиваю. Веревочный трос выглядит идеально. Расположившись примерно на уровне талии, он туго натянут по краям двора и тянется до самого низа подъездной дорожки к дому. Он достаточно незаметен и сливается с деревьями, только если не искать его активно.

Илай выглядит впечатленным.

– Срань господня. – Он дергает за веревку. – Это действительно умно.

– Да? – Я отряхиваю снег с перчаток. – Думаешь, это поможет?

– Я не понимаю, как это может не помочь. – Он целует меня в макушку. – Спасибо, детка.

– Всегда пожалуйста. – Я расправляю плечи. – Я плохо спала. Пойду, пожалуй, вздремну.

Он игриво шлепает меня по заднице, когда я прохожу мимо него в коридор, стряхивая снег со своего тела. После всей этой работы я едва держусь на ногах. Я иду по коридору в свою комнату для гостей, готовая рухнуть на переносную раскладушку.

Но когда я открываю дверь, кровати уже нет. Вместо этого комната обставлена как маленькая студия.

Я смотрю вокруг широко раскрытыми глазами. Пока я была во дворе, Коул, должно быть, принес сюда все мои краски. Он поставил горшки у стены, рядом со стопкой холстов и моими сложенными тряпками. Мой мольберт гордо стоит посреди комнаты, а рядом с ним стоит маленький табурет. Там есть потрепанный стол и стул, отодвинутые в угол, и он добавил еще пару ламп, чтобы я могла регулировать освещение.

Внезапно я совсем не чувствую усталости. Возбуждение разгорается у меня в животе. Я наклоняюсь, чтобы поднять холст и поставить его на мольберт, а затем начинаю копаться в своих красках.

ГЛАВА 18

ИЛАЙ

Мне чертовски скучно.

Я беспокойно брожу по хижине, поднимая вещи и кладя их обратно. Мне нечего делать. С момента последнего шторма прошло больше недели, так что последние восемь дней я провел на работе, давая частные уроки катания на лыжах. Однако сегодня у меня выходной, а все остальные слишком заняты, чтобы тусоваться. Ривен работает. Коул стоит возле сарая, разделывая какую-то дичь, которую ему принес охотник. Дэйзи рисует.

Ноги сами несут меня по коридору к ее двери. Дэйзи оставила ее открытой, поэтому я прислоняюсь к дверному косяку и наблюдаю за ней. Она рисует женщину, сидящую за туалетным столиком и закалывающую волосы. Фотография, присланная ее клиентом, прикреплена к верхней части холста, и она смотрит на нее снова и снова во время работы. Картина, очевидно, еще не закончена, но даже сделанная лишь наполовину, она восхищает меня своей реалистичностью. Можно практически почувствовать мягкую кожи женщины.

Дэйзи тянется за чистой кисточкой, слегка покручивая ее. Она танцует во время работы, покачивая бедрами под какую-то дерьмовую попсовую песню, играющую по радио. Ее волосы собраны сзади в бандану, а на щеке размазана розовая краска.

Она выглядит чертовски мило.

Дэйзи пробыла с нами уже почти две недели, и это время похоже на рай. Было много секса. Очень много. Утренний секс, полуночный секс, послеобеденный секс, быстрый секс перед работой. Но это больше, чем просто трах, мне просто нравится быть рядом с ней. Мне нравится, когда есть к кому прийти домой. Мы все время тусуемся, готовим, играем в игры, смотрим фильмы. Большую часть ночей мы часами разговариваем, позволяя времени незаметно ускользать. Я могу точно сказать, что я по уши влюблен в эту девушку. Я не знаю что я буду делать без нее. Я всерьез подумываю о том, чтобы подкупить механика, чтобы он снова сломал ее машину.

Пока я наблюдаю, ее телефон пищит. Она кладет кисточку и берет его, проверяя уведомление. Ее плечи опускаются, когда она читает полученное сообщение.

Что ж, мы не можем этого допустить.

– Все в порядке? – спрашиваю я.

Она подпрыгивает от испуга.

– Господи, Илай! Ты напугал меня до чертиков!

– Прости, Динь. Что случилось?

– Ничего. Просто сообщение. – Она кладет телефон в карман и улыбается мне. Мое сердце колотится в груди. Я не могу вынести то, как она на меня смотрит. В ее глазах столько нежности. – Тебе что-то было нужно?

– Только твое внимание.

Она смеется, пересекая комнату и попадая в мои распростертые объятия. Я целую ее, долго и глубоко. Она издает тихий звук, опуская руки с моих плеч к бицепсам. Я конечно же напрягаюсь, чтобы Дэйзи смогла полностью ощупать меня, и она одобрительно мычит. Ее пальцы пробегают по моей татуировке.

– На что была похожа тюрьма?

Я чувствую как отключаюсь. Внезапно я больше не могу улыбаться. Я едва могу дышать.

Наверное, это отражается на моем лице, потому что она выглядит потрясенной.

– Извини. Извини, я была слишком назойлива. Если для тебя это тяжелая тема, ты не должен говорить со мной об этом.

– Нет. – Я хмурюсь. – Нет, все в порядке. Я могу. – Я ненавижу, что звучу так, будто пытаюсь убедить в первую очередь себя.

Она кладет руку мне на затылок.

– Я не хочу, чтобы ты делал это, если тебе будет больно, – тихо говорит она. Мой желудок опускается, когда я смотрю в тающие карие глаза.

Я помню что она сказала, когда я впервые рассказал ей о своем тюремном заключении. Что бы ты ни сделал, это не могло быть так уж плохо, потому что ты неплохой человек. Эта девушка, которая знала меня на тот момент буквально три дня, поверила мне. Я знаю Ривена и Коула почти два десятилетия, и они мне не поверили. Мои родители мне не поверили. Гребаные присяжные, тюремный персонал, и каждый человек, которого я встречал, мне не верил.

Но она это сделала. Она видела меня насквозь. Если есть кто-то, с кем я могу поговорить об этом, так это она.

Я прочищаю горло.

– Все в порядке. Думаю, лучше, чем в большинстве других стран. Скандинавия известна своими гуманными тюрьмами.

– Гуманность – довольно низкая планка, – сухо замечает она.

– Там было немного насилия, немного наркотиков, но в целом, я думаю, это была хорошая тюрьма. Но я все еще был… ты знаешь, заключен в тюрьму. – Я потираю свою напряженную грудь. – Я проводил много времени в одиночестве. У меня не было никого, кто мог бы прийти и повидаться со мной. Мои родители перестали разговаривать со мной. Ривен и Коул были злы на меня. Так что я просто… был один. – Блять. Блять. Мне неприятно думать об этом. Мое сердце выскакивает из груди. – Тяжелее всего было, например, на мой День Рождения, Рождество и прочее дерьмо. К другим парням приходили посетители. Это были парни, у которых были гребаные империи наркотрафика и сорокалетние сроки заключения. Они шантажировали и продавали наркотики несовершеннолетним. Их родители все равно приходили. У них были подруги, друзья, братья и сестры. Никто никогда не приходил ко мне. Это… – Мне нужно прекратить разговаривать, чтобы сделать вход. У меня пересохло во рту. – Я не знаю. Быть запертым в камере, а затем покинутым всеми, кто любил меня, когда я не сделал ничего плохого – было очень больно. Мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя.

Я не уверен, что полностью вернулся в первоначальное состояние. Как ты можешь доверять кому-то, кто действительно тебя любит, после этого?

Дэйзи ничего не говорит. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. Ее большие карие глаза сияют.

– О, детка. Не плачь…

– Черт возьми, это, должно быть, убило тебя, – шепчет она. – Это худшее, что кто-то может с тобой сделать.

Я этого и не отрицаю.

– Это уже произошло. Я не могу вернуть то время назад. Все, что я могу сделать, это преодолеть это и двигаться вперед.

Она обнимает меня за шею и наклоняет лицо, чтобы поцеловать меня. Она такая маленькая, даже на цыпочках, что практически душит меня. Я обвиваю ее талию и притягиваю к себе. Когда наши груди соприкасаются, мои глаза расширяются. Я отстраняюсь, внезапно чувствуя себя намного лучше.

– Ты не носишь лифчик.

Ее глаза мерцают.

– Рисковать испачкать его краской? Ты же знаешь какие они дорогие.

Я рычу и кружу ее в своих объятиях так, что ее задница прижимается к моему твердеющему члену. Она радостно прижимается ко мне, когда я оттягиваю ворот ее рубашки вниз, позволяя ее полным, тяжелым сиськам свободно упасть. Я беру их в каждую руку, мягко сжимая. Боже, она такая, такая мягкая. Я слегка провожу большими пальцами по ее соскам, сохраняя свои прикосновения легкими и дразнящими. Она стонет, выгибаясь навстречу мне, пытаясь усилить давление. Наклоняясь, чтобы поцеловать ее в плечо, я начинаю перекатывать ее соски между пальцами. Она задыхается.

– Я не думаю, что хочу больше разговаривать. – Я бормочу в ее кожу. – Чего ты хочешь? Мои пальцы? – Я сильно дергаю за один из ее сосков, заставляя ее вскрикнуть. Ее бедра прижимаются ко мне, и мой член дергается от трения. – Мой рот? – Я продолжаю, проводя губами вниз по ее горлу. Она откидывает шею назад, предоставляя мне лучший доступ, и я оставляю горячий поцелуй прямо над точкой пульса. – Или мой член? – Я снова потираюсь о ее задницу.

Она откидывает голову мне на плечо, глядя на меня стеклянными глазами.

– Зачем выбирать? У тебя есть все из вышеперечисленного, не так ли?

Я улыбаюсь, скользя одной рукой вниз по ее животу и под пояс ее маленьких шортиков, пробегая пальцами по ее кружевным трусикам. Они уже влажные. Она вздыхает, напряжение покидает ее мышцы, когда я глажу ее через нижнее белье.

Я расстегиваю ее шорты, помогая ей снять их, затем зацепляю пальцем ее трусики и стягиваю их вниз по бедрам. Она хочет отбросить их, но я хватаю их, скомкав в маленький комочек мокрого кружева.

– Я могу оставить это себе? – Я сую их в карман, прежде чем она успевает возразить, затем продолжаю играть с ней, раздвигая пальцами ее половые губы. Она настолько влажная, что мои пальцы буквально скользят по горячей, нежной коже.

Она шипит, когда я очень нежно трогаю ее клитор большим пальцем и извивается в моих объятиях.

– Пожалуйста!

– Пожалуйста, что?

– Прикоснись ко мне.

Я облизываю подушечку большого пальца, затем начинаю медленно водить им по ее клитору. Она дрожит всем телом, и я наблюдаю, как розовый румянец поднимается по ее мягким белым сиськам. Я протягиваю свободную руку, чтобы взять одну из них в ладонь, чувствуя, как ее сердце колотится в груди.

– Это приятное ощущение? – Я шепчу ей на ухо, слегка усиливая давление. Она сжимает бедра вместе и просто стонет.

Мой большой палец все еще работает, я начинаю танцевать кончиками пальцев по краям ее киски, кружа по чувствительной коже. Когда она снова сопротивляется, я медленно начинаю дразнить ее кончиками пальцев, оставляя свои прикосновения легкими и щекочущими, пока она не начинает извиваться. Мне приходится зажмуриться, когда ее упругая попка трется об меня. Я так сильно возбужден, и ее стоны и крики не облегчают мою участь.

– О боже. Войди в меня, – приказывает она. – Сейчас же!

Снаружи, в коридоре, я слышу, как Ривен начинает говорить. Он говорит голосом врача, так что он, должно быть, разговаривает по телефону.

– У Рива сейчас очень важный разговор. Тебе следует вести себя тихо. Я уверен, что его пациент не хочет слышать, как тебя трахают.

Она поворачивается и зажимает мою рубашку зубами, прикусывая ее. Даже с набитым ртом она все еще не может перестать задыхаться, когда я погружаю в нее свои пальцы. Она обжигающе горяча и насквозь мокрая внутри. Ее киска сжимается вокруг меня.

Она вскрикивает, когда я усиливаю давление большим пальцем на ее клитор.

– Я не могу, я не могу, Илай.

– Нет?

– Нет. – Она практически рыдает. Ее клитор пульсирует под моим большим пальцем.

– Если ты не можешь кончить тихо, – предлагаю я, не замедляя движений, – может быть, тебе стоит просто подождать.

– Нет, нет, я не могу…

Я приближаю свой рот прямо к ее уху.

– Если ты сделаешь это, – обещаю я, – я поменяю пальцы на свой член.

– Если ты не доведешь меня до оргазма, я врежу тебе по члену, – рычит она, но я чувствую, что она пытается успокоиться. Ее руки слабо сжимают мою рубашку. Я прижимаюсь открытым ртом к ее шее, улыбаюсь и сжимаю пальцы, массируя ее точку G.

Как бы она ни старалась, она не может остановить приближающийся оргазм. Она взрывается на мне, утыкаясь лицом в мое плечо и совершенно беззвучно дрожа, пока я трахаю ее пальцами во время оргазма. Он продолжает накатывать на нее волнами. Каждый раз, когда я думаю, что она закончила кончать, ее стенки снова покрываются рябью вокруг моих пальцев, и она продолжает дрожать.

В конце концов, оргазм, наконец, проходит. Мы оба стоим посреди ее картин, тяжело дыша. Она откидывается на меня, дрожа.

В дверях раздается скрип. Мы оба поднимаем глаза и видим, что Рив стоит там и наблюдает. Он пробегает глазами по Дэйзи, пока она, моргая, возвращается к реальности.

Испытывая боль, я медленно вытаскиваю пальцы, прикладывая их к ее клитору, пока она не вздрагивает. Она протягивает руку Ривену, пока я облизываю свои пальцы.

– Хочешь присоединиться?

Он прочищает горло, неловко переминаясь с ноги на ногу.

– Как бы мне этого ни хотелось, у меня срочная встреча в Кируне. Кто-нибудь из вас хочет поехать в город на несколько часов?

Мы оба колеблемся. Мой член пульсирует. Мои яйца болят так сильно, что я испытываю физическую боль. Каждая клеточка моего тела умоляет меня просто схватить Дэйзи, перевернуть и погрузиться в нее. Но прошла целая вечность с тех пор, как мы ездили в город. Я знаю что Дэйзи хочет выбраться отсюда. Я не хочу, чтобы мы ей наскучили.

В любом случае, я большой поклонник отсроченного удовлетворения.

Я заправляю ей волосы за уши.

– Поехали. Предполагаю, мой член не умрет и не отвалится, пока мы будем там. Если что, мы всегда можем вернуться к этому позже.

– Тогда надень свою одежду обратно, – говорит Рив, его голос немного хриплый. – Уезжаем через пять минут. – Он направляется по коридору. Я замечаю, как он незаметно поправляет брюки, когда уходит.

Дэйзи вздыхает. Я наклоняюсь, чтобы запечатлеть быстрый поцелуй на ее красивом розовом соске.

– Я буду скучать по тебе, – шепчу я, заправляя ее грудь обратно под рубашку. – Скоро увидимся.

– Ты такой тупой, – бормочет она, прислоняясь ко мне.

– Ты заметила!

Коул исчезает, как только мы паркуемся в Кируне, чтобы сделать свои дела. Я беру Дэйзи за руку и веду ее по улицам, показывая все места, где мы с Ривеном и Коулом бывали, когда росли. Я указываю на кафе, в которое мы ходили после школы. Парк, в котором мы играли в футбол. Библиотеку, в которой мы проводили бесконечные жаркие, сонные дни, свернувшись калачиком под батареями, пытаясь сделать домашнее задание. Она слушает все мои истории со звездами в глазах.

– Это так мило, что вы знали друг друга тогда. Жаль, что я не знала вас детьми.

Я пожимаю плечами.

– Мы были почти такими же. Рив был немного менее серьезен. Хотя он обычно кричал на меня за то, что я бегаю с ножницами, не завязываю шнурки или еще какое-то подобное дерьмо. Коул был таким же сварливым и тихим, как и сегодня. Он был самым застенчивым ребенком, которого я когда-либо встречал.

Она наклоняет голову набок, ее длинная коса раскачивается.

– Я никогда не считала его застенчивым, – задумчиво говорит она.

– Это потому, что теперь он большой мускулистый мужчина. Но тогда он был просто тощим ребенком в грязной одежде и с проблемами во взаимоотношениях. Он жил не в городе, а в одном из саамских поселений. Присоединился к нашей школе в третьем классе.

– Он что, местный?

– Ага. Вот откуда он знает, как делать вещи из дерева и кожи. И почему из него получился хороший рейнджер. Он вырос среди оленьих стад.

– Хм. Я так много о вас не знаю, ребята.

Мы проходим мимо магазина нижнего белья, который я никогда раньше не замечал. Обычно я бы прошел мимо, но сегодня что-то в витрине привлекает мое внимание. Между всеми нечеловечески тощими манекенами, бюстгальтерами и трусиками, есть один, прямо посередине, одетый в шелковую комбинацию персикового цвета, расшитую крошечными белыми маргаритками.

Я не могу не представить ее на ней. Бледная ткань просто растаяла бы на ее нежной коже. Оно облегало бы изгибы ее груди и бедер, а подол, вероятно, просто задевал бы низ ее задорных маленьких ягодиц.

Я понимаю, что слишком долго смотрю на него, когда она толкает меня локтем в ребра.

– Не хочешь примерить его? – Она растягивает слова.

– Так красиво, как я бы выглядел в нем… – Я оглядываюсь на окно. – Тебе нравится? Тот, что посередине?

– Он великолепен.

Я хватаю ее за руку и втаскиваю внутрь. Колокольчик звенит, когда мы входим в маленький магазинчик. Я веду ее прямо к стойке.

– Выбери свой размер.

Она смеется.

– Илай, я пытаюсь сэкономить немного денег, чтобы починить свою машину, и я не собираюсь тратить деньги на нижнее белье.

– Детка, это подарок.

Она хмурится.

– Мне ничего от тебя не нужно. Ради бога, ты уже предоставляешь мне бесплатное жилье. Я никогда не смогу отплатить тебе за это.

– Поверь мне. – Я провожу рукой по спине ее пальто. Ее кожа горит огнем под всеми изолирующими слоями. – Я определенно получу пользу от этого подарка. Во всяком случае, это подарок для меня.

– А как насчет Ривена?

– Может быть и для него. Только если мне захочется разделить тебя сегодня вечером.

Она вскакивает и целует мою шею.

– Тогда спасибо тебе.

Я плачу́, настаивая, чтобы они завернули ее в свою самую модную подарочную упаковку, затем мы выходим на улицу, в снег. Когда дверь закрывается, я замечаю приближающихся к нам Коула и Ривена. Коул многозначительно смотрит на витрину магазина.

– Илай экспериментирует со своим внешним видом, – объясняет Дэйзи. – Я просто помогала ему подобрать бюстгальтер.

Я целую ее в ухо. На ней крошечные блестящие сережки в форме звездочек. Может быть, мне стоит купить ей серьги? Интересно, смогу ли я отойти так, чтобы она не заметила?

– Ты ходишь по магазинам? – спрашивает Ривен, разглядывая пакет. – Тебе нужно больше одежды?

– Мы собираемся повеселиться сегодня вечером, – мило говорит Дэйзи. – Илай хочет закончить то, что он начал.

Его глаза темнеют. Он прочищает горло.

– Ну, тогда… ты голодна?

– Умираю с голоду.

– Мы можем перекусить, прежде чем отправимся домой. Как ты себя чувствуешь?

– Я голосую за пиццу, – вступаю я в разговор.

– Ты всегда голосуешь за пиццу, – бормочет Рив.

Дэйзи бросает взгляд на Коула.

– А как насчет тебя, Коул? Чего ты хочешь?

Коул ничего не говорит. В этом нет ничего необычного, он не самый разговорчивый человек.

– Коул, – подсказываю я. – Дэйзи спросила, где ты хочешь поесть.

Он по-прежнему не отвечает. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Он мрачно смотрит на что-то на другой стороне улицы. Я следую за его взглядом, и мой желудок опускается.

Нет. Ни за что. Это невозможно.

Наша бывшая девушка, Джоанна, стоит всего в нескольких метрах от нас, изучая витрину спортивного магазина. Наверное, в прошлой жизни я убил кучу котят или что-то в этом роде, потому что как только я смотрю на нее, она поднимает на меня взгляд, ее бледно-голубые глаза встречаются с моими. Узнавание искрится на ее лице. Мне приходится бороться с желанием просто схватить Дэйзи и убежать.

– Джоанна, – спокойно говорит Ривен, когда она подходит к нам. Ее светлые волосы немного длиннее, и на лице появилось еще несколько морщин, но по большей части она выглядит точно так же, как и в последний раз, когда я видел ее в зале суда.

– Ривен. Коул. – Она даже не потрудилась поздороваться со мной.

Я встречался с этой женщиной два года. Я был внутри нее сотни раз. Но она смотрит сквозь меня, будто меня здесь вообще нет.

И это прекрасно. Я к этому привык.

У меня такое чувство, будто мое сердце вот-вот выскочит из груди.

Ее взгляд падает на Дэйзи, зажатую между нами.

– Ух ты. Значит, вы все еще занимаетесь этим?

– Мы не хотим с тобой разговаривать, – бормочет Коул.

– Не нужно быть грубым, – холодно говорит она, поворачиваясь к Дэйзи. – У тебя все получается? Они тебя уже перевезли сюда?

Дэйзи только моргает в ответ, ничего не понимая.

– Эм. Förlåt^[17]. Я не говорю по-шведски.

Розовые губы Джоанны приоткрываются от удивления.

– Иностранка? Вы сейчас берете девушек из-за границы?

Ривен делает шаг вперед, становясь перед Дэйзи.

– Не разговаривай с ней, – рявкает он. – Что ты вообще здесь делаешь?

Джоанна моргает.

– Мы просто приехали домой с небольшим визитом.

– Мы?

Она кивает, оглядываясь через плечо.

– Рикард! – Она зовет. – Подойди сюда и поздоровайся!

Маленький ребенок с белокурыми волосами отделяется от витрины магазина и бежит к нам, немного спотыкаясь на снегу.

– Привет, – весело говорит он, останавливаясь рядом со своей мамой. – Кто вы такие?

Вся краска отхлынула от лица Коула. Он шатаясь делает шаг назад. Мое сердце сжимается от жалости к нему.

Джоанна начинает возиться с волосами ребенка.

– Это несколько старых друзей. Они знали тебя, когда ты был ребенком. Это Ривен, и Коул, и… что ж, Илай, я думаю, ты никогда раньше не встречался с Рикардом, не так ли? Ты все еще был в тюрьме.

Я чувствую себя так, словно мне дали пощечину. Ривен делает глубокий вдох. Рука Коула сжимается в кулак. Дэйзи переводит взгляд с нас на всех, явно сбитая с толку.

Джоанна вежливо улыбается.

– Рада видеть, что тебя выпустили.

Клянусь Богом, мое зрение темнеет. Мои уши наполняются помехами. Внезапно я понимаю, что больше не могу мириться с этим дерьмом. Я не могу. Отпуская руку Дэйзи, я разворачиваюсь на пятках и ухожу, доставая телефон, чтобы вызвать такси.

Я даже не запоминаю поездку. Я словно теряю сознание. Мой мозг просто отключается. Следующее, что я помню, – я в пункте проката на склонах, торгуюсь со своей коллегой Каролиной.

– Мне нужно взять оборудование напрокат, – говорю я грубо. Дрожащий и потный, я опираюсь на стойку. Такое чувство, будто мое сердце выскакивает из груди. Я стучу кулаком по своей грудине, пытаясь заставить его притормозить.

Она обеспокоенно смотрит на меня.

– Илай, я не думаю, что это хорошая идея.