Текст книги "Трое шведских горных мужчин (ЛП)"

Автор книги: Лили Голд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 15

ДЭЙЗИ

Я просыпаюсь на небесах. Нет ни единого иного слова, описывающего мое состояние. Все вокруг меня мягкое и теплое. Я лежу на смехотворно удобном матрасе, укрытая мягким одеялом, а по обе стороны от меня – горячие, обнаженные, мускулистые мужчины. Мне приходится бороться с желанием ущипнуть себя. Это не может быть реальностью. Мне так не везет.

Илай лежит передо мной, его кудри падают на глаза, он ровно дышит. Ночью он сбросил одеяло, и теперь оно низко прилегает к его бедрам. Мои глаза следят за дорожкой тонких волос, ведущей вниз к его наполовину твердому члену.

Господи. Говоря об утреннем стояке.

– Доброе утро, – ворчит низкий голос позади меня. Я переворачиваюсь на другой бок. Ривен проснулся и, приподнявшись на локте, читает книгу. Он еще не вставил контактные линзы и на его носу свисают очки в толстой оправе. Его волосы растрепаны. У меня практически текут слюнки. Он выглядит как грех. Словно сексуальный профессор.

– Как тебе спалось? – спрашивает он, слегка улыбаясь. Он выглядит настолько сексуально, что я не могу удержаться и целую его. Он на секунду напрягается, явно удивленный моим жестом, затем обхватывает мою щеку, углубляя поцелуй. Я вздыхаю, растворяясь в нем.

Он опускает руку под одеяло, скользя ею вниз между моих грудей и по животу.

– Как ты себя чувствуешь? – бормочет он, кончиками пальцев проводя маленькие щекочущие круги по чувствительной коже. Я выгибаю спину, толкаясь в него. – Болит?

– Если я скажу «да», ты проведешь мне частный осмотр? – шепчу я.

Он хихикает, наклоняя мою голову и проводит своим горячим ртом по моему горлу. Я закрываю глаза. Я чувствую, что снова становлюсь влажной.

– Я думаю, что прошлой ночью оставил на тебе засосы. – Он очень легко касается кончиками пальцев моей шеи. – Возможно, я увлекся, – признается он. – Я ничего не мог с собой поделать. Звуки, которые ты издавала…

Я качаю головой.

– Я покрываюсь синяками словно персик. И так как мы находимся у черта на куличках, вряд ли их кто-нибудь увидит. – На самом деле мне даже нравится мысль о том, что он отметил меня. В этом есть что-то такое собственническое и первобытное. Он снова опускает голову, нежно покусывая мое горло, и я извиваюсь под простынями, чувствуя что огонь пронзает меня. Протягивая руку, я хватаю его за затылок, запуская пальцы в его густые волосы.

Внезапно из угла комнаты раздается пронзительный звук. Ривен стонет, неохотно отстраняясь.

Я тянусь к нему.

– Нет. Вернись. В чем дело?

– Это моя рация. Кто-то пытается дозвониться до меня. – Он смотрит через плечо на рацию, колеблясь.

Я вздыхаю.

– Тогда тебе следует идти. Может быть это какая-то чрезвычайная ситуация.

Он выглядит удивленным.

– Да?

– Конечно. Я не собираюсь вставать между тобой и твоими пациентами. Возможно, кому-то требуется помощь.

Он изучает меня, его темные глаза горят и тают за стеклами очков, затем он целует меня в плечо и выскальзывает из кровати. У меня практически слюнки текут, пока я смотрю на то, как он натягивает серые спортивные штаны на свои мускулистые бедра. Он не надевает нижнее белье, и я вижу очертания его твердого члена на фоне ткани. Прежде чем уйти, он берет свою подушку и ударяет ею по лицу Илая. Илай вскакивает, выкрикивая поток ругательств.

– Заткнись, – приказывает Ривен. – Я должен идти. Составь компанию Дэйзи.

Илай моргает своими зелеными глазами, глядя на меня, его лицо расслабляется в ленивой улыбке.

– Привет, красотка. – Он придвигается и обнимает меня за бедра, притягивая ближе. – Рив поцеловал тебя?

– Эм… да?

– Бедняжка. – Он обхватывает мою щеку и нежно целует. Это не похоже на его обычные, чувственные, скользящие поцелуи. Он кажется более мягким, более интимным. Это поцелуй говорящий «доброе утро» любимому человеку. Мысль об этом наполняет меня мягким, теплым сиянием, когда он, наконец, отстраняется. – Вот так. Надеюсь, это сведет на нет его ужасную технику.

Я смеюсь, проводя рукой по его бронзовой груди.

– Я не выбираю чью-либо сторону. Вы оба одинаково хорошо целуетесь.

– Да, да. – Он фыркает, поглаживая мое горло. – Посмотри, что он сделал с твоей шеей. Он что, вампир?

– Я уверена, что мои бедра в таком же состоянии, благодаря тебе.

– Позволь мне проверить. – Он ныряет под одеяло, прежде чем я успеваю схватить его. Я закрываю глаза, когда его завитки щекочут мой живот, а затем спускаются ниже. Мой рот приоткрывается, когда он оставляет крошечный поцелуй на моем клиторе, а затем снова высовывает голову.

– Ты права, – печально говорит он. – Ты выглядишь совершенно опустошенной. Извини за это.

Я собираюсь сказать, чтобы он закончил то, что начал, когда замечаю белую вспышку за окном.

– О, нет.

Илай проводит пальцами по моему бедру.

– Обычно это не та реакция, которую я получаю, когда нахожусь в постели с девушкой, но ладно.

Я показываю на окно.

– Опять идет снег.

– Ага. Это часто происходит за Полярным кругом.

Я пристально смотрю на него. Он усмехается, обнимает меня одной рукой и тянется к своему телефону.

– Сильный снегопад сегодня вечером или завтра, – читает он в приложении. – Ага. Похоже, нас ждет еще одна буря.

– Боже. Как вы справляетесь с этим? Застряв здесь на всю зиму, должно быть, чувствуешь себя как в тюрьме.

Он качает головой.

– Это совсем не похоже на тюрьму. Я чувствую разницу.

Мои губы дергаются.

– А что, ты был там?

К моему изумлению, он кивает.

– Проверь мою тюремную татуировку. – Он поворачивается, показывая мне татуировку на своем бицепсе, которую я не заметила прошлой ночью. Я наклоняюсь, чтобы рассмотреть поближе. Она немного выцвела, но все еще имеет четкие очертания. Ровная четырехконечная звезда, выполненная черными чернилами.

Я провожу кончиками пальцев по линиям, наблюдая, как напрягаются его толстые мышцы.

– Ты серьезно? Ты сделал ее в тюрьме?

– Там больше нечего делать, – говорит он. Горечь в его голосе удивляет меня. – И некоторые из парней очень сильно увлекаются искусством. – Он хмурится, делая небольшое движение плечами, как утка, стряхивающая воду со спины, затем плюхается обратно на матрас. – Тебе нравятся парни с татуировками, милая? – Он растягивает слова, возвращаясь к своему ленивому, добродушному образу. – Я могу сделать еще.

Я не собираюсь отвлекаться.

– Что случилось?

Он криво улыбается.

– Ты не должна спрашивать, «что случилось». Ты должна спросить, «что ты сделал».

Я пожимаю плечами.

– Что бы это ни было, это не может быть чем-то ужасным.

– Почему ты так говоришь?

– Потому что ты не плохой человек.

Его взгляд немного смягчается.

– Черт возьми, ты такая милая.

– Может быть, я просто слишком доверчива. Это та часть, где ты говоришь мне, что вы втроем убийцы, работающие вместе? Ты очаровываешь женщин, Коул убивает их топором, а затем Ривен препарирует их на органы?

Он кивает, но улыбка не достигает его глаз.

– Не заглядывай в морозилку. В ней много почек. Нет, я попал в тюрьму за… эм… хранение. Кокаин. Я пробыл там целый год.

Срань господня. Целый год?

– Сколько тебе было лет?

– Это было всего несколько лет назад. – Он думает. – Кажется пять? Мне было двадцать четыре года.

У меня отвисает челюсть. Это было так недавно.

– Боже мой, ты в порядке?

– Да. Не самый лучший момент в моей жизни. Но что уже сделать с этим? – Он улыбается, на щеках появляются ямочки. – Больше всего я скучал по женщинам.

Я прищуриваю глаза.

– Ты полон дерьма.

– Ты не первая, кто говорит мне об этом, – признается он, растягиваясь на подушках. Он смотрит на меня из-под ресниц, зеленые глаза мерцают. – Знаешь, тебе стоило спросить совершал ли я это.

– Да?

Он кивает.

– Ты ужасна. Я не хочу просто так произносить монолог о своем трагическом прошлом в одиночестве. Я стесняюсь.

– Извини. Я не знала, что требуется участие аудитории. – Я сворачиваюсь калачиком рядом с ним, утыкаясь лицом в его подушку. – Так ты хранил наркотики? – шепчу я.

Он подкатывается ближе.

– Неа. – Он шепчет в ответ. – Меня подставили.

Мои брови взлетают вверх.

– Серьезно?

Он кивает.

– Я просто оказался не в том месте, не в то время. Какая-то богатая сучка с отличным адвокатом и пристрастием к наркотикам на вечеринках обвинила в этом меня.

– И ты провел год с бандой преступников? Боже мой, Илай.

Его челюсть напрягается.

– Ты знаешь в чем настоящая загвоздка? – Он протягивает руку, чтобы поиграть с прядью моих волос.

– В чем?

– Это отец Ривена посадил меня в тюрьму.

***

Мы остаемся в постели еще около часа, потом я в конце концов заставляю себя встать и принять душ. Только я успеваю нанести мыло, раздается грубый стук в дверь. Я быстро ополаскиваюсь, и заворачиваюсь в полотенце, чтобы открыть дверь.

Коул стоит с другой стороны, скрестив руки на груди. Он хмуро смотрит на меня.

– Извини, тебе нужно в ванную? Дай мне секунду, я только обсохну…

– Сколько времени нужно, чтобы принять чертов душ? – говорит он.

Я смотрю на часы на стене.

– Я здесь всего две минуты.

– Как, черт возьми, я должен собраться на работу, если ты заберешь всю горячую воду?

Когда я впервые приехала сюда, я бы разозлилась на него за то, что он такой засранец. Теперь, однако, я думаю, мне становится более комфортно рядом с ним, потому что он просто напоминает мне сварливого старика. Я смотрю на кофе в его руке.

– Послушай, может быть, тебе стоит притормозить, – советую я, понижая голос. – Я слышала, что от переизбытка кофеина человек становится очень раздражительным. Очевидно, что у тебя есть с этим проблемы.

Его хмурый взгляд становится еще мрачнее.

– Это моя первая чашка.

– Так… это твоя черта характера? – Я втягиваю воздух сквозь зубы. – Боже. Это довольно прискорбно, не так ли?

– Убирайся из ванной.

– Окей.

Коул после душа уходит на работу, а Ривен запирается в своей комнате, отвечая на телефонные звонки, так что мы с Илаем проводим день, бездельничая в домике. Мы готовим поздний завтрак – яйца, бекон и тосты с авокадо, а потом устраиваемся на коврике перед камином и играем в карты.

После прошлой ночи я едва могу оторвать от него взгляд. Он выглядит потрясающе, его квадратная челюсть подчеркнута пламенем, его дикие каштановые волосы отсвечивают золотом. Каждый раз, когда он наклоняется, чтобы подбросить дров в огонь, я получаю отличный вид на его бицепсы.

Я провожу пальцами по мягкому, потертому ковру. Всего несколько часов назад я лежала здесь голая и тяжело дышала, в то время как двое мужчин по очереди лизали, целовали и сосали меня. При этом воспоминании на моих щеках появляется румянец.

– О чем ты думаешь? – бормочет Илай, отрывая взгляд от своей руки. – Явно о чем-то развратном.

Мой румянец усиливается. Огонь нагревает мою кожу. Я извиваюсь, обмахиваясь ладонью, словно веером.

Улыбка Илая становится зловещей. Он бросает свои карты и наклоняется вперед, чтобы взять меня за подбородок и медленно поцеловать. В итоге мы растягиваемся на подушках и неторопливо целуемся, совершенно забыв о нашей игре в покер.

С течением дня, снег за окнами начинает падать все гуще и быстрее. Я думаю, Илай был прав насчет бури.

– Когда Коул возвращается? – спрашиваю я, прикусывая внутреннюю сторону губы. Он просто пожимает плечами. Я хмурюсь. – Но… а как же шторм? Что если он попадет в него?

– Этого не случится. У парня сумасшедшие навыки предсказания погоды. – Он кладет еще одну карту. Теперь мы перешли к игре, которую он называет vändtia^[14], в которой я невероятно ужасна. – В любом случае, он рейнджер. Он может переносить холод лучше, чем любой из нас. Твоя очередь, детка.

Я пытаюсь вернуться к игре, но не могу сосредоточиться. У меня какое-то нехорошее предчувствие. Я уверена, что что-то не так, но я не могу понять, что именно. Проиграв еще три партии подряд, я сдаюсь.

– Где он? Снегопад становится все сильнее. – Все, что я вижу из окна, – это густой белый шквал.

– Он, вероятно, остался в деревне на ночь. – Он касается костяшкой пальца моего подбородка. – Расслабься, Динь. Он бы позвонил, если бы попал в беду.

Мне не нравится идея об этом. Что если он по какой-то причине не может позвонить? Что если он поранился? Что если на него напало животное, или он поскользнулся на льду и раскроил себе голову, или…

Внезапно свет мигает и гаснет. В хижине становится темно и сумрачно. Единственный свет – серый, отражающийся от снега за окном, и мерцающий, оранжевый отблеск огня.

– Черт. Должно быть, что-то случилось с генератором. – Илай вскакивает на ноги. – Дай мне секунду, я пойду заполню его. Наверное, Рив забыл.

Я откидываюсь на спинку стула.

– Что не так?

– Наверное, просто кончилось топливо. Не волнуйся, у нас есть резервный и тонна заряженных аккумуляторов. Даже если он сломался, мы не останемся без электроэнергии. – Он направляется к выходу из комнаты.

Я встаю и подхожу к окну. На заднем плане я слышу, как Рив быстро говорит по рации. Несмотря на то, что его голос настойчив, певучая мелодичность его шведского успокаивает меня. Я прислоняюсь к подоконнику и позволяю своим мыслям блуждать, наблюдая за бурей. Я никогда в жизни не видела такое количество снега. Он кружится так быстро, что я вижу только белое, за исключением одного маленького серого пятна вдалеке.

Я хмурюсь, щурясь сквозь падающие хлопья. Там определенно что-то есть. Темная фигура медленно движется ко мне. Пока я смотрю, она спотыкается.

Срань господня. Это человек.

Я наклоняюсь еще ближе к окну, прижимаясь носом к стеклу. Я узнаю широкие плечи и гигантский, неуклюжий силуэт.

Это Коул.

С ним явно что-то не так. В обеих руках у него что-то большое, и каждые несколько шагов он останавливается, сгибаясь пополам. Судя по тому, как медленно он двигается, похоже, он ранен.

Я даже не думаю. Я направляюсь к двери, беру свои ботинки и пару снегоступов, затем одеваюсь в свою зимнюю одежду. Мои руки шарят по застежкам моего пальто. Сердцебиение отдается у меня в ушах. Я двигаюсь недостаточно быстро. Он ранен.

В конце концов, я полностью одета. Я оглядываю крыльцо в поисках чего-нибудь, что я могла бы использовать, чтобы помочь, и мой взгляд падает на санки, прислоненные к двери. Я хватаю их, беру себя в руки и открываю дверь, направляясь в снег.

Боже, как же холодно. Я никогда не чувствовала такого холода. Даже сквозь пальто я чувствую, словно на меня только что вылили ведро ледяной воды. Снежинки роем падают мне на лицо, жаля кожу, как рой разъяренных ос. Я слишком поздно вспоминаю, что мне, наверное, следовало бы надеть защитные очки, но у меня нет времени возвращаться за ними. Я должна добраться до него. Зажмурив глаза, я продвигаюсь вперед, к его силуэту. Подойдя ближе, я вижу, что он одной рукой держится за плечо, а в другой несет какой-то сверток.

Его глаза за очками широко раскрыты, когда я, наконец, добираюсь до него. Я спотыкаюсь о край своих снегоступов и чуть не падаю. Его свободная рука вытягивается и схватывает меня, я вижу, как на его лице появляется боль.

– Ты гребаная идиотка! – ревет он, перекрикивая ветер. – Что, черт возьми, ты делаешь?

– Заткнись. – Я тяну санки к его ногам. – Положи сюда.

Он осторожно опускает сверток на сани, кряхтя от боли. Я хватаю веревку и начинаю тянуть ее обратно к дому. Он хватается за веревку. Я забираю ее у него.

– Ты ранен.

Наверное, у него действительно болит плечо, потому что он позволяет мне тащить санки обратно к дому по густеющему снегу. Ветер дует нам в спину, так что так гораздо проще. Мы подходим к входной двери, и он пытается повернуть ручку, но его онемевшие руки продолжают соскальзывать. Я открываю перед ним дверь, и мы заходим в хижину.

Он начинает кричать еще до того, как я закрываю за нами дверь.

– Что, черт возьми, с тобой не так? – рявкает он, пока я снимаю перчатки. – Ты не должна выходить в шторм! Ты что, блять, совсем тупая? Ты могла погибнуть!

– Я не та, с кого сейчас капает кровь по всему полу, – огрызаюсь я. – Господи, ты в порядке? Что случилось? – Я ставлю санки в угол и протягиваю руку, чтобы помочь расстегнуть молнию на его пальто. Он конвульсивно дрожит, его руки трясутся.

– Прекрати. – Он отталкивает меня. – Не прикасайся ко мне.

Я снимаю пальто и вздрагиваю, когда вижу его свитер. У него на плече красное пятно.

– Дай мне посмотреть. Вероятно, следует надавить на рану или что-то в этом роде. Что случилось? Ты что, упал? – Я тянусь к нему, и он отшатывается. – Стой спокойно. Мы должны увидеть, насколько все плохо, Коул…

– ПРЕКРАТИ! – Он отступает назад, хватаясь за дверную ручку. – Мне нужно вернуться обратно.

У меня отвисает челюсть.

– Что?

Его лицо темное.

– Видимость была слишком плохой, и я не смог загнать машину в сарай. Мне нужно закрыть ее.

– Ты что, блять, с ума сошел? Ты ранен!

– Я в порядке.

Я протискиваюсь мимо него, становясь на пути к двери.

– Абсолютно нет. Я не выпущу тебя.

Он водружает свои очки мне на голову. Его голубые глаза горят от ярости.

– Что, черт возьми, заставляет тебя думать, что ты можешь указывать мне чего я могу и не могу делать?

– Ты слаб, ты не справишься! – Я указываю на красное пятно, просачивающееся сквозь его джемпер. Клянусь, оно уже стало больше. – Посмотри, сколько крови ты потерял! Коул, я серьезно, рана может быть очень плохой.

Он пытается проскользнуть мимо меня. Я снова преграждаю ему путь.

– Я должен вытащить машину из снега, – медленно повторяет он, как будто я идиотка. – Убирайся с моего пути.

– Нет.

Его брови взлетают вверх.

– Ты собираешься завтра выкопать ее из сугроба? Собираешься ли ты заплатить за ущерб? Ты можешь разморозить двигатель?

– Конечно. С удовольствием. А теперь иди сядь. – Я пытаюсь втолкнуть его в гостиную, но он хватает меня за плечи и отталкивает в сторону, шипя сквозь зубы. Я в ужасе смотрю, как капли крови падают на пол хижины, но он просто игнорирует их, снова натягивая очки на лицо.

Я не могу остановить его. Он слишком большой. Я чувствую себя маленькой чихуахуа, кусающей его за лодыжки. Его рука сжимается на дверной ручке, и я делаю единственное, что приходит мне в голову. Я бегу обратно в гостиную, повышаю голос и кричу во всю силу своих легких.

– Ривен!

ГЛАВА 16

КОУЛ

– Ты идиот, – бормочет Ривен сквозь зубы, оттягивая ворот моей рубашки.

– Я в порядке, – выдавливаю я. У меня ужасно болит плечо, но это не значит, что я никогда раньше не получал травм. И я чертовски ненавижу, когда из-за меня суетятся.

Мой взгляд метнулся к Дэйзи. Она стоит в нескольких футах от меня, ее лицо бледное.

– Ты не в порядке, – рявкает Рив. – Сними свою рубашку.

Илай ахает, и закрывает глаза Дэйзи. Я делаю глубокий вдох через нос. Я не в настроении разбираться с их дерьмом.

– Нет.

– Ты хочешь снова получить чертово заражение крови?

– Давай, Налле^[15], – упрашивает Илай. – Делай то, что говорит милый доктор. Если ты будешь хорошо себя вести, он может даже дать тебе леденец на палочке!

Я хмурюсь.

– Не называй меня так.

Конечно, Дэйзи навостряет уши.

– Что это значит?

Илай усмехается.

– Мишка. Его имя – Бьёрн. Что означает – медведь. Но он и мухи не обидит, поэтому, когда он вот так начинает ворчать, я называю его Мишка.

Она поднимает бровь.

– Твое имя буквально означает Медведь? Господи, неужели ты вышел из утробы с рычанием?

– Если ты не снимешь рубашку в ближайшие десять секунд, – решительно говорит Ривен, натягивая перчатки, – я срежу ее с тебя.

Морщась, я стаскиваю ткань. Боль разрывает мое плечо, и я чувствую, как теплая кровь струится по моей коже. Дэйзи тихо ахает.

– Уйди, если тебя это так беспокоит, – рычу я.

Она складывает руки на груди.

– Ни за что. Я никуда не уйду.

Ривен наклоняется, смывая кровь с места укуса теплой водой, и я чувствую его дыхание на своей коже, пока он осматривает укус.

– Выглядит ужасно, – бормочет он, его пальцы проверяют края раны. – Кто это был? Еще один лось?

– Пару месяцев назад он нашел лося, который съел чёртову тонну перебродивших ягод с куста и напился, – бормочет Илай Дэйзи. – Он проник на автостоянку местной школы и разбил половину машин, пока Коулу не удалось усыпить его. К тому же он здорово прокусил ему плечо.

– Это была мать, – говорю я хрипло. – Мы нашли ее теленка неподалеку. Обычно они не такие агрессивные.

Ривен выпрямляется, хмурясь.

– Это не укус лося. Если только у твоего лося каким-то образом не появились клыки.

– Хаски, – выдавливаю я сквозь сжатые челюсти.

Ривен шипит на одном дыхании. Укусы хаски почти так же сильны, как укусы волка. Он достает тюбик из своего набора.

– Я собираюсь применить местную анестезию, чтобы я мог рассмотреть поближе. Хочу убедиться, что в рану ничего не попало. Он выглядел бешеным?

– Конечно, он не выглядел блять бешеным, у нас в этой стране нет гребаного бешенства.

– Я должен был спросить.

– Да, – протягивает Илай. – Нам бы не хотелось, чтобы ты стал раздражительным и агрессивным.

– Если ты не собираешься сказать ничего полезного, почему бы тебе не закрыть машину, – выплевываю я.

– Ты что, шутишь? Я ни за что на свете не выйду в этом. – Он поворачивается к Дэйзи. – Черт возьми, я не могу поверить, что ты это сделала. Ты спасешь меня, если я окажусь на грани смерти? Потому что это довольно горячо. Я уверен, что смогу что-нибудь придумать.

– Никто никуда не выйдет, – отрезает Ривен. – Снег сейчас идет слишком сильно. Ты что-то поднимал? Края раны выглядят разорванными.

– Нет.

– Он нес это оборудование, – говорит Дэйзи, кивая на сани у двери. Я пристально смотрю на нее. Она свирепо смотрит на меня в ответ.

Ривен бросает на меня унылый взгляд.

– Ну что ж, тебе придется наложить швы. Илай, ты не мог бы отвести Дэйзи в свою комнату?

– Нет, – объявляет Дэйзи. – Я остаюсь здесь. – Ее глаза сужаются. – Чтобы он не мог солгать.

– Будет немного кроваво, – предупреждает Ривен, надевая новую пару перчаток.

Она фыркает.

– Я учитель. Я не из брезгливых. Однажды на одном из занятий беременная девочка подросткового возраста родила. – Она садится на подлокотник дивана, наблюдая, как Рив наносит жгучий крем с антибиотиком.

– Тебе нужно оставаться на своем месте, – бормочу я.

Она закатывает глаза.

– О, ради Бога. Перестань вести себя так, будто я донесла на тебя. Это ты ведешь себя здесь как идиот, а не я, Мишка.

Ривен зашивает меня, и я стискиваю зубы, пытаясь игнорировать тот факт, что за мной наблюдают, как за букашкой под микроскопом.

– Вот так. – Он завязывает повязку, сжимая мое неповрежденное плечо. – Теперь, как ваш врач, я хотел бы порекомендовать вам обратиться в больницу и осмотреть рану, как только сойдет снег.

– Я не буду этого делать.

– Я так и думал. – Он вздыхает, снимает перчатки и бросает их в желтый мусорный пакет. – Ну, здесь я закончил. Меня ждут пациенты, которым действительно нужен мой совет. Позвони мне, если у него пойдет пена изо рта.

Илай встает, потягиваясь.

– Я собираюсь еще немного поработать с генератором.

– Он не работает? – Я оглядываюсь по сторонам. Свет все еще горит.

– Сейчас мы используем запасной. Не такая уж большая проблема. Я думаю, что фильтры просто нужно почистить.

Я киваю, и он уходит, его шаги эхом разносятся по коридору. Я откидываюсь на диванные подушки, наконец-то позволяя своим глазам закрыться. Мое плечо горит под обезболивающим кремом. Я знаю, что должен пойти привести себя в порядок, но я слишком устал, чтобы двигаться.

Маленькая ручка касается моей руки. Я открываю глаза. Дэйзи стоит надо мной, ее длинные волосы падают ей на лицо.

– Иди к огню, – тихо говорит она, поднимая меня и подводя ближе. – Ты все еще дрожишь.

– Я в порядке.

– Ты выглядишь так, будто вышел из «Пилы»^[16]. Ты весь в крови. По крайней мере, позволь мне вымыть тебя. – Она указывает на рулон бумажных полотенец и миску с водой, которые поставила на ковер.

– Я могу просто принять душ.

– Ты что, не слушал ничего из того, что говорил Ривен? Тебе нельзя мочить свои швы. – Она бросает взгляд на мои рубашку и свитер, скомканные на полу. – Когда я закончу с этим, если ты отдашь мне свою одежду, я выведу пятна.

– Откуда ты знаешь, как удалить кровь с одежды?

– Наверное у меня есть странная штука, когда идет кровь из влагалища в течение недели каждый месяц? Я не знаю почему это происходит, но это ужасно странно. А теперь садись.

У меня даже нет сил спорить с ней. Я чувствую тяжесть, как будто все мои кости сделаны из свинца. Она садится на подлокотник дивана рядом со мной, макая бумажное полотенце в воду. Она так близко, что я чувствую ее запах – сладкий аромат персиков и сливок, который, кажется, исходит прямо от ее кожи. Это так опьяняет, что у меня кружится голова.

– Почему он укусил тебя? – спрашивает она, наклоняясь, чтобы прижать комок к моему горлу. Ткань становится красной от крови.

– Кто-то поранил его, – ворчу я. – Он подумал, что я тоже собираюсь причинить ему боль.

Ее брови сходятся на переносице.

– Что? Зачем кому-то причинять вред собаке?

– Это было на туристической достопримечательности недалеко от города. Катание на собачьих упряжках. Какие-то идиоты устраивали гонки на собачьих упряжках, и один из них решил стегать своих собак, чтобы заставить их ехать быстрее.

Ее рот приоткрывается.

– Собака упала и сломала ногу, – мрачно продолжаю я. – Он сбежал из стаи, и травма ожесточила его. Мне потребовалось несколько часов, чтобы найти его, и когда я попытался затащить его в конуру в кузове грузовика, он набросился на меня. Повалил меня прямо на землю.

– Что случилось?

– Я отвез его к ветеринару, чтобы ему вылечили ногу.

– Они не усыпят его, не так ли?

Я качаю головой.

– Нет. Он просто уйдет на пенсию. Станет домашней собачкой, вместо того чтобы всю оставшуюся жизнь таскаться за придурками.

Ее плечи расслабляются.

– Слава богу. – Она отрывает новый кусок кухонной тряпки и макает его в воду, дотрагиваясь до моей щеки.

Я отшатываюсь.

– Что?

– У тебя кровь на лице. Как она вообще туда попала? – Она проводит бумажным полотенцем под моей челюстью медленными, успокаивающими движениями, вытирая кровь, которая, вероятно, засохла на моей бороде. Ее крошечные пальчики касаются моей кожи. Что-то сжимается у меня в груди.

Я не могу с этим справиться. Я не могу смириться с тем, как она прикасается ко мне. Несмотря на то, что ее слова резки, ее пальцы до смешного нежны, когда она очищает мою кожу. Я не помню, когда в последний раз кто-то прикасался ко мне вот так, и я не хочу вспоминать. Я не гребаная фарфоровая кукла. Нет никакой необходимости гладить меня.

Я резко отворачиваю от нее голову.

– Прекрати нянчиться со мной.

Она игнорирует меня.

Я хватаю ее за запястье.

– Прекрати.

Она вздыхает, отстраняясь.

– Ты предпочитаешь сидеть и мариноваться в засохшей крови?

– Я могу сделать это сам.

– Я просто пытаюсь помочь.

– Ну и не надо! Мне не нужна твоя гребанная помощь! – Я не понимаю, что кричу, пока она не подпрыгивает. Я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться. – Мне не нужна твоя помощь, – повторяю я. – Ни сейчас и ни час назад. Я бы прекрасно добрался до хижины. С твоей стороны было глупо выходить ко мне.

Клянусь Богом, когда я увидел ее там, мое сердце остановилось. Она спотыкалась по снегу, словно гребанный Бэмби. На ней не было подходящего оборудования. Она могла легко поскользнуться, подвернуть лодыжку и замерзнуть до смерти, прежде чем кто-либо из нас узнал об этом. Черт, если бы все происходило на десять минут позже, видимость была бы настолько плохой, что она бы заблудилась и погибла.

Она могла умереть.

Она скрещивает руки на груди, стоя на своем.

– Я пытаюсь помочь.

– Так не надо! – огрызаюсь я. – Ты не помогаешь! Ты гребаная обуза! У нас все было хорошо до твоего появления, а теперь все летит к чертям!

Ее глаза вспыхивают.

– И как именно я виновата в том, что тебя укусила собака? Я вызвала бурю? Это не моя вина, что тебе насрать на свою личную безопасность. Ты столько времени называешь меня глупой и ведешь себя так, словно я какая-то тупая туристка, но не ты видишь как я хожу, истекая кровью. Я не собираюсь извиняться за то, что не позволила тебе покончить с собой.

Отблески огня падают на ее лицо. Она выглядит такой маленькой, стоя рядом со мной. Чертовски нежная.

Я ненавижу все нежное. Я привык, что все вокруг меня тяжелое, крепкое и сильное. Иначе в этих условиях не выжить. И теперь Дэйзи здесь, со своими пятью футами, мягкой фигурой, и нежным характером. Она – худшее из возможных сочетаний: хрупкая, но слишком храбрая или глупая, чтобы беспокоиться. Она насквозь промокла и весит вдвое меньше меня, но все равно считает, что сможет угнаться за мной и остальными.

Осознание этого сильно поражает меня. Она не может здесь оставаться. Если она не позаботится о своей собственной безопасности, мы должны вывезти ее с Севера. Как можно скорее. От чего бы она ни бежала в Англии, все не может быть настолько плохо, как ее смерть от собственной глупости.

– Я передумал, – объявляю я. – Мы не будем ждать, пока твою машину починят. Завтра, как только сойдет снег, ты уедешь.

Она вздыхает, как будто я трудный ребенок.

– Почему?

– Потому что мы не хотим, чтобы ты была здесь, – подчеркиваю я.

– Это неправда. Ты можешь ненавидеть меня, но я нравлюсь другим.

Я смеюсь. Этот звук полон горечи.

– Пожалуйста. Они позволяют тебе остаться здесь только потому, что хотят тебя трахнуть.

Я знаю, что переступил черту, как только эти слова слетают с моих губ. Между нами воцаряется тишина. Она пару раз моргает. Я наблюдаю, как болезненно сжимается горло, когда она сглатывает.

Она бросает салфетки в мусорное ведро и уходит, не говоря ни слова.

– Ух ты, – говорит Илай в дверях. – Я оставил тебя с ней на десять минут, чувак.

Дверь в комнату для гостей с грохотом захлопывается. Несмотря на то, что звук приглушен, мы оба слышим, как она начинает плакать.