Текст книги "Каменный пояс, 1978"

Автор книги: Лидия Преображенская

Соавторы: Людмила Татьяничева,Семен Буньков,Басыр Рафиков,Владимир Пшеничников,Александр Павлов,Рамазан Шагалеев,Михаил Львов,Яков Вохменцев,Михаил Шушарин,Михаил Михлин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Все это выглядит просто сегодня. Но к цели своей сталевары шли тернистым путем проб и ошибок.

– Одно время такие густые шлаки шли – пробу невозможно взять, по десятку «ложек» валялось на площадке погнутыми, – рассказывал мне как-то сталевар Николай Игин. – А почему?… Никто не мог ответить… Вскипавший металл перехлестывал пороги печи, заливал рабочую площадку. Едва успевали ноги унести. Приходилось потом водой студить извергнувшуюся лаву, очищать площадку от металла. Отсюда и потери стали, и производительности… Но снова пробовали, меняли режимы, технологию.

Можно было, конечно, отказаться от рискованного дела, работать по привычке, на испытанных мартеновских печах, – никого не понуждали, соблюдали принцип добровольности. Однако ни один из первопроходцев далее намеком не высказал недовольства или сомнения. Шаг за шагом «приручали» новую технику, учились и других учили на собственных ошибках… Не день, не месяц – годы! И вот настало время, когда сталеплавильщиков 29-й печи – родоначальницы двухванников – назвали «миллионерами». Такого производства стали не знал ни один в мире мартеновский агрегат!

Но самая большая победа состояла в том, что в процессе освоения нового метода менялись сами рабочие, крепла их солидарность, росли они как мастера, как государственные люди.

…Как-то Геннадий Васильевич Чернушкин, начальник первого мартеновского цеха, пооткровенничал со мной:

– Признаюсь, бывали и у меня минуты отчаяния, казалось иногда, что вся наша стратегия с двухванниками построена на песке, что провалимся мы с ней, опозорим доброе имя Магнитки… Но придешь в цех, встретишься с этими спокойными, озабоченными, решительными ребятами, и стыдно станет минутной слабости: с такими возьмем любую высоту…

Владимир Ильич Ленин говорил, что именно рабочие представляют класс, «без колебаний идущий по своему пути, не падающий духом и не впадающий в отчаяние на самых трудных, тяжелых и опасных переходах».

Сегодня передовые представители этого класса вместе с инженерами, учеными, исследователями решают задачу соединения достижений научно-технической революции с преимуществами социализма, сами при этом поднимаясь до инженерного мышления, нередко становясь в ряды исследователей.

Но как, какими путями подходят рабочие к этой своей роли – активных участников научно-технической революции? Вернемся на Челябинский тракторный и послушаем, что об этом говорят сами рабочие.

– У нас как-то между собой зашел спор: сколько надо сегодня знать рабочему?.. Много. Очень много! С каждым годом цех пополняется новым уникальным оборудованием, даже среднего образования скоро будет недостаточно! – взволнованно говорила на диспуте член комсомольского бюро ремонтно-механического цеха Люда Кузнецова.

Она возмущалась самодовольством некоторых молодых людей, которые считают, что для их теперешнего положения им вполне достаточно полученных знаний. А – завтра?..

Сама Люда одиннадцать лет назад пришла на завод из профессионально-технического училища. Работала шлифовщицей, училась в школе рабочей молодежи. Поступила на вечернее отделение техникума. Окончила, теперь работает экономистом на участке. Люда пропагандирует среди рабочих экономические знания, потому что, считает она, от этого во многом зависит осознанное отношение к работе. Занятия проходят примерно так: «Вы получили задание – поднять производительность труда на участке на один процент. Что будете предпринимать?» Разгораются дискуссии, все ищут, думают. И немало предложений потом внедряется в производство.

Молодой мастер Геннадий Заречнев, сам из рабочих, проиллюстрировал выступление Кузнецовой примером:

– Как-то дал Прусову задание проточить лыску – он проточил паз. Спрашиваю, в чем дело? Оказывается, в чертеже не разбирается, в результате – брак. Было бы подходящее образование – этого бы не случилось.

И, заглянув в блокнот, мастер обобщил свои мысли:

– В тридцать первом году, когда создавался ЧТЗ, от токаря четвертого разряда не требовалось умения читать чертеж и разбираться в классах точности обработки. В семидесятых годах токарь такой же квалификации должен знать теорию резания, разбираться отлично в чертеже, рассчитывать режимы резания, настраивать станок на соответствующие режимы и еще многое другое. Иначе… будет то, что произошло с Прусовым…

Как показали исследования, проведенные в Челябинске, на подготовку к переходу от одного разряда к другому слесарь-инструментальщик с образованием 5—6 классов затрачивает, в среднем, пять лет, с семью классами – более трех лет, а с десятиклассным – год и редко полтора. Рабочий со средним образованием вносит рационализаторских предложений в пять раз больше, чем рабочий без такого образования.

В красном уголке одного из цехов, где проходил диспут, висел лозунг: «Ни на минуту не забудут рабочие, что им нужна сила знания». Эти ленинские слова, сказанные вождем на заре Советской власти, и сегодня звучат как священный завет для рабочих. И вот что знаменательно. Участники диспутов не связывали получение образования только с повышением разряда, только с выполнением непосредственных трудовых задач. Нет, они смотрели шире.

Поводом для горячего спора стала реплика одного из руководителей-администраторов, предупредивших своих молодых друзей «не залетать в облака, совершенствовать знания, в основном в своей профессии». Зал зашумел: «Неверная постановка!», «Кузнецова права: человеку нужны неограниченные познания в различных отраслях!»

Точку зрения администратора участники диспута расценили как утилитарную, как попытку закрепить профессиональную ограниченность рабочего.

– Разговаривала я как-то с одним рабочим об учебе, – сказала сверловщица комсорг цеха из корпуса топливной аппаратуры Флюра Гумерова. – И знаете, что он ответил?.. Ты, говорит, с образованием, а зарабатываешь сто пятьдесят, а у меня семь классов, я всегда возьму свои двести тридцать…

Комсорг гневно оглядела зашумевший зал и продолжала:

– Да разве одним высоким заработком измеришь человеческие интересы!.. Ведь если ты образованный, знающий, внутренне культурный человек, то ты своей культурой обогащаешь и окружающих. С тобой интересно остальным! А ведь у многих и дети растут. Что ты сможешь дать своему сыну, как ответишь на его извечные «почему?», если у тебя за плечами семилетка, да и та давно позади?..

Ее поддержала рабочая Галя Казакова:

– Человек должен тянуться к прекрасному – без этого жизнь бедна и скучна. Попасть в театр, увидеть себя со стороны, поразмыслить над сущностью окружающего – разве это не великое счастье! Но это счастье – убеждена! – может испытать человек, подготовленный к восприятию духовной культуры, образованный, знающий и мыслящий. Иначе он и в театр придет только для того, чтобы… в буфете пива напиться…

Как-то на Магнитогорском металлургическом комбинате мне в руки попалось постановление профсоюзного комитета. Оно называлось так: «О росте общеобразовательного уровня трудящихся как условии их нравственного воспитания». Образование – не как условие улучшения производственных показателей, – это само собой разумеется, – а как средство воспитания, формирования личности коммунистического типа. Это – знаменательно!

Условия труда и быта при социализме предоставляют рабочему широкий выбор жизненных путей, дают возможность постигать любую избранную отрасль научных знаний, развивать свои способности и таланты.

Однажды газета «Магнитогорский рабочий» сообщила:

«Из Германской Демократической Республики с XVI рабочего фестиваля самодеятельного искусства социалистических стран возвратилась группа магнитогорцев. Заслуженные работники культуры РСФСР миксеровой второго мартеновского цеха В. Достовалов и машинист разливочного крана этого же цеха И. Каунов, а также сотрудница горно-металлургического института Н. Ашихмина и студент художественно-графического факультета пединститута В. Аверин показывали свое исполнительское искусство перед трудящимися города Дрездена… Все наши земляки привезли из ГДР высокие награды – золотые медали лауреатов».

Владимир Достовалов – миксеровой, готовит в огромной чаше – миксере – жидкий чугун для переработки в сталь. После работы руководит мужским академическим хором мартеновцев, а также вокальным ансамблем «Металлург», снискавшим популярность не только в своем городе и даже не только у нас в стране. У Достовалова – среднее музыкальное образование. В репертуаре его товарища Ивана Каунова – чуть ли не все баритоновые оперные арии и множество шедевров романсовой музыки. Кроме того, он увлекается еще и живописью. Словом, как говорит Достовалов, «объем духовной жизни Каунова весьма велик».

Рабочие – заслуженные работники культуры… Конечно, явление – из редких, хотя и весьма знаменательное. Речь – о другом.

Кто-то из участников диспута в ремонтно-механическом цехе ЧТЗ подсчитал, что вместе с отпуском советский гражданин имеет в году свыше ста свободных от работы дней. Около четырех месяцев! По залу прошелся шумок изумления, – видимо, далеко не все задумывались над таким «мерилом общественного богатства», как назвал Карл Маркс свободное время.

В обществе развитого социализма разумные материальные потребности человека находят все более полное удовлетворение. По мере этого процесса основными жизненными ориентирами, непреходящими ценностями становятся социальные, духовные богатства: человеческое общение, полное проявление своих способностей, стремление ко все большему познанию, самоутверждение личности в обществе. «Объем духовной жизни», необходимый человеку, все расширяется. И этому способствует рост свободного времени в условиях социализма.

Челябинский социолог кандидат экономических наук А. Орлов, изучая роль рабочего в системе управления производством, обследовал более пяти с половиной тысяч рабочих тракторного завода. Оказалось, что сорок процентов их уделяют практическому участию в управленческой деятельности от двух до трех часов в неделю, проявляя при этом высокое сознательное отношение и заинтересованность; почти четвертая часть – менее двух часов в неделю. Всего в тракторостроительном объединении почти треть рабочих участвует в управлении производством.

Вот еще одно опровержение домыслов буржуазных идеологов о том, что в эпоху научно-технического прогресса якобы «некомпетентность» рабочего класса в управленческих проблемах отводит ему роль простого технического исполнителя чужой воли!

«Мерило общественного богатства», конечно, проявляется не только в управленческой деятельности. В ремонтно-механическом цехе много говорили о цеховой художественной самодеятельности, о занятиях физкультурой и спортом. Существующая двадцать восьмой год самодеятельность (академический хор, оркестр русских народных инструментов, вокально-инструментальный квартет, ансамбль балалаек, женский вокальный квартет) стала не только формой выявления и развития талантов, но и школой эстетического воспитания.

И пусть пока не часто встретишь рабочего – заслуженного работника культуры. Но есть в нашей новой Конституции такая статья:

«В соответствии с коммунистическим идеалом: «Свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех» государство ставит целью расширение реальных возможностей для применения гражданами своих творческих сил, способностей и дарований, для всестороннего развития личности».

* * *

Академик В. Столетов на примере легендарного Алексея Стаханова и рожденного им почина глубоко подметил коренную духовную эволюцию советского рабочего:

«Чего я стремился достичь в жизни? – ставит вопрос А. Стаханов и отвечает: а) на первых порах – быть сытым; б) получать высокие заработки; в) достичь «человеческого уважения»; г) с развитием классового самосознания возникло желание доказать, что без тебя не может обойтись шахта, целый коллектив; д) в конце концов, выработалось понимание «необходимости быть лучше и выше самого себя».

Первая ступень, названная Стахановым, для современного рабочего совершенно отпала. Вторая – постепенно изживает себя. Подавляющая часть рабочих при определении смысла жизни не ставит на первое место большие заработки. Важнее всего три самые высокие ступени: достичь человеческого уважения; быть нужным обществу; стать лучше и выше себя.

Подлинно человеческие стимулы, достойные гражданина первой страны социализма!

ГЕОРГИЙ АЛЕКСЕЕВ
БЕРУ НА СЕБЯ

В конце минувшего года токарь-карусельщик Челябинского тракторного завода депутат Верховного Совета РСФСР, Герой Социалистического Труда Ю. Черезов опубликовал в «Социалистической индустрии» статью, полную горькой правды. Прославленный флагман тракторостроения в последние годы сдает позиции, коллектив не выполняет своих обязательств, управление производством дает сбои. Но больше всего рабочего встревожило благодушие некоторых руководителей: генеральная реконструкция, дескать, – процесс всегда болезненный… И списывают на нее все промахи и просчеты.

Не думаю, чтобы Юрию Захаровичу легко было пойти на такой шаг: критиковал гордость свою и любовь – родной завод, на который пришел в сорок первом…

Статью в цехах зачитывали «до дыр», бурно обсуждал профсоюзный актив, партком завода, о ней говорили на пленуме обкома партии. Меры принимаются, как говорится, по самому большому счету. И все-таки… Вынес, так сказать, «сор из избы», на всю страну выставил болезни завода… Никто не упрекнул?

– Нет, – коротко ответил он. – Конечно, в ладоши не хлопали, но правде в глаза взглянули мужественно. А потом… не я, так кто-то другой должен был встряхнуть задремавших товарищей…

И все же именно он взял на себя далеко не «праздничную» миссию – «встряхнуть», не ожидая, что сделает «кто-то другой». В этом – весь Черезов.

– Знаете, мне кажется, выступи кто другой, может быть, и не было бы такого сильного резонанса, – сказал мне начальник корпуса мощных тракторов Ханиф Хайдарович Мингазов, много лет знающий Черезова. – Такой человек имеет стопроцентное моральное право преподносить другим уроки… Почему? Привык брать на себя трудное. И об этом знает весь завод.

…Ему часто приходится ходить через Комсомольскую площадь Тракторозаводского района. Может, по привычке тех далеких и трудных лет, когда на городской транспорт не очень-то надеялись, а скорее всего, не желая терять спортивной формы (ему уже – за пятьдесят), он любит ходить на работу пешком. Здесь, на Комсомольской площади, конечно, не минуешь стоящего на высоком постаменте танка – одной из последних боевых машин Великой Отечественной, вечного памятника подвигу «Танкограда». Пологие скаты орудийной башни, поднятый, как для салюта, ствол… Наверное, не раз думал токарь Черезов, что в грозной машине есть частица и его труда. Правда, ей уже не пришлось «сказать» своего «слова» на полях сражений, но родные братья этого танка выиграли исторический спор с крупповской сталью…

Однажды об этом зашел у нас с ним разговор. В порыве откровенности и, как мне показалось, с долей горечи Юрий Захарович сказал:

– Сколько изнуряющих ночей стоит за этим танком… А главное, великое мастерство, честь и совесть рабочих. Мы даже не представляли, что можно какую-то деталь, гайку, болтик сделать кое-как, с заусенцами, с браком. За каждым движением наших рук, за каждым проходом резца или фрезы стояли жизни наших бойцов…

Он на мгновение задумался и продолжал уже более спокойно:

– Наверное, вот это ощущение постоянной, ежесекундной ответственности за Родину и приучило нас, поколение военных лет, свято дорожить честью рабочего человека… Плохо сделаем мы – плохо будет другим…

Юрий Захарович надолго замолчал, сцепив на коленях пальцы крупных рук, потом по лицу его пробежала добрая улыбка:

– Как-то был на встрече в профтехучилище. Ребята спрашивают: «Ну, ладно, вы во время войны делали танки. Там все было ясно: допустил брак – почти верная гибель людей на фронте. А сейчас ведь другое время – мирное…» Вроде, не обязательно так уж стараться. Подумаешь – брак, никто ведь от этого не умрет… Таким ребятам я посоветовал побывать в нашем заводском музее – почитать отзывы о челябинских тракторах.

И он по памяти стал пересказывать текст телеграммы, пришедшей несколько лет назад в адрес завода от антарктической экспедиции. О том, что машины, сделанные коллективом тракторного завода, прошли четыре тысячи километров в крайне тяжелых условиях – при минус шестьдесят, при низком барометрическом давлении, по твердым застругам, сыпучим снегам… И с честью выдержали суровые испытания. Антарктическая экспедиция благодарила коллектив завода за эти замечательные машины, которые позволили выполнить ответственное задание Родины.

– Какая награда сравнится с такой оценкой, а? – спросил он, словно ожидая от меня возражения, и сам же ответил: – Для рабочего человека это – высшая награда!.. Знаете, – перешел на доверительный тон, – как-то особенно в такие моменты ощущаешь, что прочность, надежность всего, что создается на земле, зависит от твоих трудовых рук… Как в песне поется: «Здесь ничего бы не стояло, когда бы не было меня…», – и улыбнулся смущенно, застеснявшись своего лирического отступления. – Если я взялся за какую-то вещь, за любую работу, – должен сделать ее только на отлично. И совсем не потому, что контролер может придраться. Профессиональное честолюбие не позволяет сделать хуже, чем я умею… Я бы сказал, качество труда, в конечном счете, определяется порядочностью человека…

Это свое кредо Юрий Захарович выложил мне не с первого знакомства. Вообще-то он не очень разговорчивый человек, привык работать молча, головой и руками.

…Вскоре после войны на конвейер ставили новую машину. Тоже переход был нелегким. Как и теперь – с реконструкцией. Молодой тогда еще токарь Юрий Черезов впервые разговаривал с глазу на глаз с «высоким начальством» из министерства. Поздоровались, оценивающе и напряженно вглядываясь в высокого худощавого парня. Положили на тумбочку большую деталь, видимо, изготовленную экспериментально. Спросили, давно ли на карусельном. Услыхав, что с начала войны, повеселели: «Ну-у, ветеран!» И стали объяснять, что от этой детали зависит переход на новую машину, но изготовлять ее весьма сложно – точность требуется высокая. Упростить технологи пока не могут, и приспособлений не придумано.

Черезов долго разглядывал деталь, изучал протянутый чертеж, покачал головой. Деталь была в самом деле необычайно сложной. Главное, вытачивать придется почти на весу – буквально не за что «ухватить». Обрабатываемая поверхность настолько тонкая, что будет греться под резцом, а значит – деформироваться. На сколько – трудно сказать…

– Ну как? – с надеждой, почти в один голос спросили собравшиеся, когда токарь поднял глаза.

– Пожалуй, сделаю пробную партию… Только рассчитать надо все точно – дня три на это потребуется.

Столь определенный ответ обрадовал всех. Кроме технолога.

– Товарищи, подождите! – удержал он инженеров. – Это же несерьезно. Расчеты проводили специалисты, опытные люди. Нет никакой гарантии от брака…

Когда остались вдвоем, технолог, едва сдерживая гнев, процедил сквозь зубы:

– Партизан ты, Черезов! – и добавил, повысив голос: – Отвечать кто будет?

Юрий улыбнулся обезоруживающе:

– Да не волнуйся ты, ответственность беру на себя.

Пробная партия прошла контроль без единой «помарки»…

Бывали ситуации и посложней, когда требовалось не только профессиональное мастерство, но и гражданское мужество. А может, жизнь «усложняла» их именно по мере возмужания Черезова? Как говорят, большому кораблю… Сам он, правда, не измерял их на сложность, – просто не привык уклоняться: «Коли сложилась такая обстановка, – кому-то надо делать». И под этим «кому-то» подразумевал, в первую очередь, себя.

Шла девятая пятилетка. За все его нелегкие труды и бескорыстное служение делу Юрию Захаровичу воздали положенное в нашем обществе. Золотая Звезда Героя, депутат Верховного Совета республики, член бюро обкома партии. Пригласил его как-то в кабинет Мингазов, бывший тогда еще начальником цеха. Во время рабочего дня, что с ним не случалось. Не видел Черезов и таким взволнованным Ханифа Хайдаровича. Перед ним сидел – тоже с краской в лице – начальник соседнего цеха.

– Вот Юрий Захарович, сам с ним и договаривайся…

С соседним цехом случилась беда: провал за провалом, срывает сборку на конвейере – дальше ехать некуда. Костяк рабочий ослаб – кто в армию ушел, кого в новые цехи перевели; о достойной смене вовремя не позаботились. И верховодить начали халтурщики.

Доходили об этом вести и до Юрия Захаровича, и вот начальник цеха пришел к Мингазову – просить Черезова поработать у них хотя бы несколько дней. Юрий Захарович понимал: дело не столько в том, чтобы «подогнать программу», – честь рабочего «мундира» надо спасать в глазах молодежи, создать психологический перелом. Как? Этого он пока не знал, но ответил: «Раз надо – помогу…»

В тот вечер долго не ложился спать. Хотя детали несколько отличались от привычных, – не столько чертеж изучал, сколько раздумывал, как поведут себя рабочие рядом… Когда началась смена, он уже снял со станка первую деталь с синеватым отливом. Спиной чувствовал сверлящие взгляды, слышал обрывки насмешливых фраз:

– В свой ли цех пришли-то?..

– Значит, к Герою – на буксир…

– А вы меньше болтайте – поучитесь работать.

– Да где уж нам…

Не раз он потом с благодарностью вспоминал годами выработанную привычку: включившись в работу, забывать обо всем на свете, даже шум вокруг будто невидимая рука отключает… Рядом на стеллаже быстро росла пирамидка полированного металла; пока крутился станок, он почти каждую деталь успевал замерять: «промахнуться» сегодня он просто не имел права…

Возвращаясь с обеда, заметил: у станка столпилось человек десять. Крутят детали, качают головами, кто-то даже вытащил из кармана штангенциркуль. «Так, – улыбнулся в душе. – Проверяете? Ну-ну, проверяйте!..» Увидев Черезова, толпа рассыпалась. В конце смены нарочито громко окликнул мастера:

– Зовите контролера!

Оставалось еще четверть часа, но и на глаз видел: норма перевыполнена раза в полтора – не меньше. Девушка из ОТК, тщательно выверяя каждую деталь, откладывала в сторону: «Без отклонений… Тоже». Когда переложила последнюю, изумленно подняла глаза:

– Это вы все – один?.. За смену?

За их спинами, чуть поодаль, притихнув в напряжении, стояли рабочие участка. Черезов резко повернулся и сверкнул улыбкой:

– На буксир брать не собираюсь, – кое-кого из вас в пору самих запрягать… Прошу простить за откровенность!.. Но скажите честно: заработал я сегодня себе на обед?

– Даже на ужин, – с одобрительной завистью отозвался на шутку здоровяк, кажется, тот, который в обед собирайся замерить черезовские детали.

– Пожалуй, Никифор, и на твой ужин, – весело поддержал другой. – Ты бы уж давно похудел, если б тебе другие на обед не зарабатывали…

В толпе засмеялись, здоровяк поспешил «затеряться» в задних рядах.

За неделю работы Черезова в соседнем цехе ритм почти наладился, а его считали уже своим – шли за советом. Руководству цеха оставалось доделать начатое.

Комментируя этот пример «комиссарского влияния», Ханиф Хайдарович рассуждал:

– Рабочие очень чутко улавливают, если слово с делом расходится. Почему они верят безоговорочно Юрию Захаровичу? Знают: ни в чем не покривит душой, то, что требует от других, прежде всего делает сам на совесть. Взять хотя бы его общественные обязанности…

Далеко не у всех самых передовых рабочих насчитаешь их столько, сколько у Черезова. Но в большом коллективе найдется хотя бы один завистник: «Он сидит в президиумах, а мы за него – план гони!» Нет, ни разу не позволил Юрий Захарович за него «гнать план». В цехе – раньше всех, а то и законные выходные прихватит. Тут у него все расписано: пять часов в неделю взял у производства на общественные дела – эти пять часов он и вернет. Хотя и восьмую, и девятую пятилетки выполнил за три с половиной года, и в десятой идет с опережением.

Собрался однажды в Прагу: он – член общества советско-чехословацкой дружбы. Дело было накануне Всесоюзного ленинского субботника. Ну, разве посмел бы кто упрекнуть, что не примет участия в субботнике! Нет, даже здесь коммунист Черезов не дал себе такого права. Накануне отъезда – в свой выходной – отработал смену, пришел в бухгалтерию, подал официальное заявление: заработанное прошу перечислить в фонд субботника.

Излишняя щепетильность?.. Для кого как. А он ходит у мира на виду.

– Я же – коммунист. По моему поведению люди судят о партии…

Отсюда – особая, «несговорчивая» требовательность к себе, скромность в личной жизни, поражающая многих.

– А собственно, почему это должно поражать? – начинает он немножко сердиться на мою дотошность. – Разве это – не наши принципы, которые внедряем в сознание людей?

Наши-то они – наши… Мы беседуем в его двухкомнатной квартире, расположенной почти в центре города, которую, кстати, получил не так давно.

– Почти насильно, – явно подтрунивая, говорит жена Любовь Степановна.

Как это понять?.. История длинная, Юрий Захарович не хочет вспоминать. Помогают Любовь Степановна, сын Юрий со своей женой, тоже Любой – хозяева второй комнаты. Несколько лет стоял Черезов в очереди на улучшение жилищных условий. Семья тогда жила в старой развалюхе. Подошла очередь, и вдруг Юрий Захарович заявляет в завкоме, чтобы отдали квартиру в благоустроенном доме другому рабочему цеха: «Он больше нуждается, – я еще могу потерпеть…» Дали в конце концов квартиру жене – работнице Росбакалеи. А семья росла, дочь вышла замуж, старший сын женился. Наконец Черезов согласился переехать в эту, двухкомнатную, где с прошлого года – вчетвером.

– Вы ведь хорошо знаете, – говорит Юрий Захарович, прихлебывая горячий кофе, любимый свой напиток, – потребности человеческие безграничны. Дай им только волю, – не заметишь, как и в мещанина превратишься… Вот – с машиной не первый год ко мне пристают: «Почему не покупаешь?..» Но зачем она мне? Для престижа?.. Не прибавит! Во-первых, я с работы привык ходить пешком. Захожу в магазины, приглядываюсь, прислушиваюсь. Это мне надо и как депутату, и как члену бюро обкома… Говорят: теперь летом за город без машины невозможно. А велосипед на что?..

Слушаю, всматриваюсь – ни грана позы или бравады. У Черезова насчет велосипеда – своя теория. Летом набивает рюкзак камнями, садится на велосипед и едет за двадцать километров на рыбалку. Своего рода закалочка.

– Недавно на бюро военком выступал… Приходит парень в армию – пятьдесят килограммов весу, а он не может собственное тело поднять… То же, кстати, и с молодыми рабочими: полсмены отстоял у станка – уже устал… Нет физической тренировки… Я вот до прошлого года специально держал десятикилограммовую кувалду – вручную втулки запрессовывал. Пришлось все же на пресс переходить, иначе сказали бы, что Черезов цеховые обязательства по механизации срывает, – засмеялся он. – Скажете – блажь?.. А вот и – нет! Мне за пятьдесят, а если надо, – еще смену свободно отработаю… Ну, с личными машинами тоже надо быть осторожными… Встречался на днях с учительницей по депутатским делам. Говорили на тему: дети и вещи… В семьях с личными машинами дети растут менее общительными, большими эгоистами, чем у тех родителей, где этих машин нет… Вот почему и говорю: перестань человек контролировать свои потребности – личный гараж с машиной затмят нравственные идеалы…

Сидят рядом молодые, слушают, о чем говорит отец, мотают на ус. Говорят, родителей не выбирают. Но если бы выбирали, – на другого Юрий ни за что бы не согласился… После школы решил сдавать в политехнический. На первом же экзамене – «троечка». Ну, что там говорить о настроении. И мать переживала… Только отец не унывал:

– Хочешь, возьму в напарники? Через год карусельщиком сделаю. Учти – редкая специальность… А учиться иди на вечернее. На заводе же – филиал института, нынче науку прямо к проходной подают…

И сделал из него карусельщика. А еще через два года, вернувшись из армии, Юрий пошел на вечернее отделение. Да еще и курсы сумел окончить, сейчас наладчик станков с числовым программным управлением. Профессия – современней некуда!

А ведь была попытка внести в душу парня червоточинку. Пришел в цех – кое-кто давай проявлять «заботу»: «Пусть посидит полгода в ПРБ или ОТИЗе, – дадим справку для института…» Узнав об этом, Юрий Захарович «психанул», что редко с ним бывает:

– Неужели нельзя прожить без протекции! Моему сыну нужно уважение людей, а не подхалимство. А его, как известно, зарабатывают собственным трудом.

…Строго, с пристрастием всматриваемся мы в переживаемое время, в своих современников, сопоставляя, сравнивая, насколько они похожи и близки к тому идеалу, что называем «коммунистическое завтра», «человек будущего». И это понятно.

«Будущее не находится за пределами настоящего, – говорил Л. И. Брежнев. – Будущее заложено в настоящем, и, решая задачи сегодняшнего – социалистического дня, мы постепенно вступаем в день завтрашний – в день коммунистический».

Перечитывая эти строки, я вижу перед собой Юрия Захаровича Черезова – современного рабочего, человека будущего.