Текст книги "Музей воров (ЛП)"

Автор книги: Лиан Таннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

А потом ее разум уплыл за границы тела, словно клочок паутины. Она чувствовала Тоудспита за тумбочкой, который старался не дышать. Она чувствовала двух учеников, которые отчаянно рылись в карманах, а главное – растущее огорчение Хранителя Хоуп.

Но ничего из этого ее не волновало.

Хранитель Хоуп заглянула за витрину.

Я ничто. Я тень…

– Как я и думала, – сказала Хранитель Хоуп, – все это время она была здесь. Надо было только, чтобы кто-то здравомыслящий поискал ее.

Ее взгляд прошел по Голди, словно ее здесь не было вовсе, а потом опустился, и она подобрала лист бумаги.

* * *

– Они делают план музея, – сказала Голди.

Шинью удивленно поднял брови.

– И только?

Сердце Голди все еще испуганно билось при мысли о том, что она сделала. Она изобразила ничтожность! Она шпионила за Благословенными Хранителями и ушла! Командующий был прав. Она действительно извращена. И ее это не заботило!

– Они видели вас или что-то подозрительное? – спросила Ольга Чаволга.

Тоудспит фыркнул.

Почти.

– Нет, – сказала Голди.

– Хорошо. Но план этажа это плохо. Надо сказать Дану и узнать, что он думает об этом. Где он, кстати?

– Он пошел проверить что-то, – сказала Голди. – Мы были на Дамской Миле.

– Он сказал что?

Голди покачала головой.

– Он услышал какой-то шум. Я не знаю, что именно.

– Неважно, – сказал Шинью, – Думаю, он скоро вернется. И тогда мы расскажем ему и подумаем, что делать дальше.

Но херро Дан не вернулся. Они прождали его весь день и до поздней ночи, а он все не возвращался.

Первая песня

У Хранителя Хоуп сегодня должен был быть выходной. Но она не могла отдыхать. Вчера она заставила своих глупых подчиненных раз за разом составлять планы этажа, и каждый раз эти попытки оканчивались неудачей.

Сначала она думала, что это по причине их глупости и она тыкала им в ребра линейкой и кричала на них, пока не сорвала голос.

Но это ни к чему не привело. Постепенно она пришла к пониманию, что возможно вина здесь вовсе не в учениках. Возможно, все дело в здании. В нем определенно было то-то странное, что-то, чего она не могла уловить…

Но никакой кучке камней не позволено дурачить Благословенного Хранителя Хоуп! Командующий доверил ей задание, и она выполнит его. И попутно найдет мерзавку Рот.

Она поднялась по ступенькам музея и поспешила к тому месту, где находились Комфорт и ученики. Она осторожно заглянула в кабинет. Ни души. Хорошо. Она не хотела, чтобы смотрители знали о ее намерениях.

Она достала из кармана большой клубок ниток и вручила один конец молодому человеку.

– Держи, – приказала она, – и не отпускай!

А затем поспешила через выставочные залы, разматывая по пути клубок.

– Мы должны спросить себя, коллега, – сказал Комфорт, шагавший за ней, – как простой клубок может помочь нам? В конце концов не проведет же он нас? Он не может упрыгать вперед и вести нас, как детей к земле обетованной.

Он рассмеялся, очевидно полагая, что очень остроумно пошутил, и в то же время нить внезапно дернулась в руке Хоуп, словно кто-то потянул за нее. Про себя она обругала своего помощника, вслух же сказала:

– Он поможет не ходить нам кругами, коллега. Например…

Она остановилась в дверном проеме. Она точно знала, что не отклонялась с пути и нигде не пересекала свой след. Но перед ними, через всю комнату проходила нить.

– Теперь, – с огромным удовлетворением сказала она, – мы знаем, что надо идти в другую сторону. Ту, где мы еще не были. И все это благодаря простому клубку. Так мы осмотрим каждую часть этого проклятого здания.

Разумеется, это было не так уж просто. Комнаты были еще более запутанными. Хоуп шла по ним, не имея ни малейшего понятия, куда именно она идет. Нить дергалась еще два раза и так яростно, что она чуть не выронила ее. И еще дважды она замечала, что каким-то образом они снова проходили по тем же комнатам.

Но она упрямо шла вперед и ее старания были вознаграждены. Они свернули за угол, и перед ними появилась дверь, которую они раньше не видели. Полустертые буквы на ней гласили «Только для служащих».

Она остановилась, довольно улыбаясь. Комфорт потянулся к ручке.

– Нет! – прошипела Хоуп. Она приложила палец к губам и прислонила ухо к двери. С другой стороны доносились слабые голоса мальчика и девочки.

– Херро Дан все еще не вернулся, – сказал мальчик.

– Как ты думаешь, с ним что-то случилось? – спросила девочка.

Хоуп фыркнула.

– Это мерзавка Рот! – одними губами сказала она. – Слушай!

– Ольга Чаволга считает, что он не будет стоять в стороне в такое время, – сказал мальчик. – По крайней мере, не добровольно. Они и Шинью уже ищут его, а мне придется показать тебе первую песню. Что бы не было причиной проблемы, внезапно все стало хуже.

– Какой проблемы? – пробормотал Комфорт – О чем он говорит?

– Я знаю. Я чувствую, – вздохнула девочка. – Комнаты менялись уже три раза.

– И пять раз за ночь. Сильно менялись.

От удивления рот Хоуп открылся и она, оттащив Комфорта от дверей, прошептала:

– Разве такое возможно? Меняющиеся комнаты?

– Никогда о таком не слышал. – Комфорт недоверчиво потряс головой.

– Но это объясняет, почему мы тут блуждали. И почему те два идиота не смогли нарисовать два одинаковых плана этажа. О его честь определенно захочет узнать об этом…

Хоуп на цыпочках вернулась к двери. Но когда она снова прислонила к ней ухо, то услышала только удаляющиеся шаги.

– Быстро! – прошептала она Комфорту. – Надо проследить за ними!

Она попробовала повернуть дверную ручку, но дверь была заперта. Она поморщилась. Возможно это и к лучшему. Клубок почти закончился. Бесполезно идти дальше, если нет возможности вернуться назад.

Она начала возвращаться по своим же следам, сматывая по пути нить.

– Это точно была девочка Рот, – сказала она. – Мы поймали ее. Разве не так?

– А мальчик? Кто тот мальчик? – спросил Комфорт.

– Всему свое время, коллега. Сначала мы должны разобраться с этими изменяющимися комнатами, чтобы выполнить задание его чести. Затем мы наведем справки о мальчике. – Хоуп усмехнулась – А затем мы вернемся, и оба этих негодника узнают, что случается с плохими детьми в Джуэле.

* * *

– Музей, – сказал Тоудспит, – как бриззлхаунд. Иногда он рычит. А иногда трясется от возбуждения.

Дети стояли в центре Дамской Мили. Не было и следа Морг, но Бру был там, словно поджидал их. Когда он увидел Голди, то завилял хвостом и запрыгал вокруг нее.

– Если ты положишь руку на стену, – сказал Тоудспит, – То ты почувствуешь его настроение. Но не задерживайся на одном месте. Это музей ненавидит больше всего на свете.

Голди заколебалась, вспомнив, как она сделала это в первый раз. А затем медленно коснулась рукой стены.

От нее потребовалась вся сила воли, чтобы сразу же не отдернуть ладонь. Дикая музыка, казалось, поднималась от горячего центра земли и вливалась в нее. Она заставляла кости вибрировать и переворачивала все в животе. От этого хотелось одновременно и плакать и драться. Когда она наконец убрала руку, то вся дрожала.

Тоудспит странно на нее посмотрел.

– Когда я сделал это в первый раз, – пробормотал он, – я упал. А сейчас все стало намного хуже.

Затем он быстро повернулся к стене, словно сказал больше чем собирался.

– Его надо гладить, – сказал он, – как Бру.

Он провел рукой по камню, словно успокаивал животное.

– А затем надо петь. Что-то вроде Хо-о-о-о. Мм-мм, о-о-о-о-о. И если все делаешь правильно, то музей будет тебе подпевать. Это его немного успокаивает. Хо-о о-о. Мм-мм, о-о-о-о-о.

Его голос скользил вверх и вниз, и порой от этого волосы на шее Голди вставали дыбом.

– Это песня херро Дана, – сказала она.

Тоудспит кивнул.

– Херро Дан считает, что это самая первая песня, которая появилась в начале времен. Еще до появления людей. Он считает, что все остальные песни появились из этой. Музей не слушает никаких других. Мм-мм-мм хо-о-о-о. Мм-о-о-о, мм-о-о.

Голди снова положила руку на стену. Дикая музыка лилась через нее, но теперь она немного отличалась. Казалось, она отвечает на звуки песни Тоудспита и играет с ними. Словно гигант побрасывает побрякушки в воздух. И в то же время гигант доволен ими и хочет играть еще и еще, и дикая музыка казалась довольна песней Тоудспита. Постепенно она менялась, становилась спокойнее, и вскоре музей и мальчик пели практически в унисон.

ХО-О-О-О. ММ-ММ О-О-О-О-О, – пел музей. – ММО-О-О ММ-О-ОМ, О-О.

Музыка все еще была ужасающе большой и даже сейчас были ноты, которые казалось, выбивались из ряда. Но больше они не вызывали в Голди желания плакать и драться.

Она нежно погладила стену.

Мм-о-о, – пропела она, изо всех сил стараясь попасть в мелодию. Ее голос казался жалим и смешным по сравнению с могущественной музыкой, поднимавшейся из глубин. Она остановилась, гадая, где же херро Дан и надеясь, что ничего с ним не случилось.

Тоудспит толкнул ее локтем.

– Продолжай.

Мм-мм. Мм-ммо-о, – она попробовала снова и опять не очень удачно.

Бру посмотрел на нее, склонив голову.

Он выглядит таким маленьким и безобидным, – подумала Голди, – но внутри он большой и намного более дикий, чем кто-либо может представить. И музей точно такой же.

Что-то всплыло в ее памяти. На секунду она вернулась в Старый Квартал. Она снова была в цепях наказания и мечтала о свободе. И она поняла, что не только собака и музей внутри гораздо больше.

Она снова положила руку на стену. Глубоко вдохнула.

Хо-о-о-о, – запела она, позволив толике своего любопытства и огорчения просочиться в голос. – Мм-ммо-о-о-о-о.

Музей, казалось, замер, прислушиваясь. А потом начал подхватил ее мелодию! Он подбросил ее в воздух и вплел в песню! Тоудспит ободряюще улыбнулся.

– Продолжай.

Голди гладила и пела. Бру прыгал около ее лодыжек, тявкая точно такие же странные ноты, и музыка бурлила в ней, так что вскоре она вся была переполнена энергией.

Когда она наконец отняла руку от стены, то чувствовала себя огромной. Размером с музей. С небо. Все казалось ясным и ярким. Гобелены, мох, белые цветы. Невозможно было поверить в то, что приближалась беда.

– Жаль… Ох, жаль, что мама и папа не могут прийти сюда, – сказала она.

На лице Тоудспита появилось отсутствующее выражение. Он достал из кармана монетку и начал перекатывать ее между пальцами, заставляя то появляться, то исчезать.

– Они в тюрьме, – сказал он, не отрывая глаз от монеты.

– Тебе не нужно напоминать…

– Тебе стоит знать, что произошло с ними. Им, скорее всего, придется окончить свои дни в Доме Покаяния, – в голосе мальчика проскользнула застарелая горечь. – Как ты смогла так сбежать и оставить их на милость Благословенных Хранителей?

Голди открыла рот, чтобы возразить, а потом закусила губу. У нее появилось странное чувство, что Тоудспит говорит не с ней.

– У тебя есть братья или сестры? – спросил он, все еще глядя на монету.

– Нет, – ответила Голди и с любопытством посмотрела на него. – А у тебя?

– А если бы были? Если бы у тебя была младшая сестра. Ты бы беспокоилась о том, что с ней?

– Думаю, да.

Между ними повисла тишина. Наконец Голди сказала:

– Я ведь видела тебя прежде. В Старом Квартале?

Тоудспит кивнул.

– Я сбежал в прошлом году.

– Не может быть! – Голди удивленно посмотрела на него. – Я бы знала! Все бы говорили об этом.

Тоудспит зло рассмеялся.

– Благословенные Хранители сказали нашим соседям, что мы переехали. Они не хотели, чтобы у детей стали появляться мысли.

– А где твои родители?

– А как ты думаешь?

– В Доме Покаяния?

Тоудспит коротко кивнул.

– А моя сестра в Приюте…

Он умолк. Голди услышала тихий далекий хлопок.

– Что это? – спросила она.

– Пушки! С той стороны Грязных Ворот! Быстро!

Тоудспит спрятал монету в карман, и, положив руку на стену, начал петь. Голди повторила его движение.

Дикая музыка вернулась, захлестывая ее руку. Сначала их песня, казалось, не произвела эффекта. Их голоса беспомощно барахтались в могучем потоке звука. Затем Голди услышала третий голос, который присоединился к ним откуда-то из глубин музея – не человеческий голос, а звуки арфы. Это был Шинью, который играл, как никогда.

Целое мгновение ничего не менялось. Затем, мало помалу, дикая музыка начала спадать, подчиняясь их пению, пока окончательно не стихла.

Голди убрала руку со стены.

– Этот хлопок… – сказала она.

– Пушки?

– Да. Я думаю, это их услышал херро Дан. Сразу перед тем как исчезнуть.

– Что?! – Тоудспит посмотрел на нее в ужасе. – Он, должно быть, прошел через Грязные Ворота! Бежим!

И, не дожидаясь ее, он побежал по Дамской Миле.

Грязные Ворота

Грязные Ворота были намного глубже в музее, чем Голди когда-либо забиралась прежде. Они были сделаны из железа – не единого куска, а из полос, сваренных вместе в виде сот. Они побурели от ржавчины и так плотно входили в стену, что над и под ними не было ни единой щелочки. С правой стороны находилась огромная замочная скважина.

Морг сидела на одной из железных полос. Она распростерла крылья при виде детей.

– Война-а-а-а, – проскрежетала она. – Война-а-а-а.

По спине Голди пробежали мурашки.

– Что она хочет сказать? Почему она так говорит?

– С другой стороны Грязных Ворот, – мрачно сказал Тоудспит, – находятся комнаты войны. Комнаты чумы. Комнаты голода. Все те ужасные вещи, которые происходили в Данте в старые времена. Это все находится в музее. Большую часть времени они ведут себя тихо и не вызывают проблем. Но сейчас что-то, должно быть, пробудило их. Ты слышала выстрелы. Пойдем, посмотрим.

Голди неуверенно подошла к воротам и посмотрела через отверстия. Некоторые из них были настолько крупными, что можно было без труда по ним взобраться. Сначала она увидела только высокую траву, а затем Тоудспит указал ей на белое пятно слева.

– Видишь те палатки? Это лагерь армии, – сказал он. – Это первая комната войны.

– С кем они сражаются?

– Со всеми. Со всем. Я не знаю. Это просто… война.

Голди показалось, что она заметила движение около палаток. Она быстро отступила назад.

– А они нас не видят? Они не могут попытаться сломать ворота? Или выстрелить в нас?

Тоудспит покачал головой.

– Пока ворота закрыты, они не видят нас и не могут пройти.

Говоря, он достал из кармана складной нож и кусок проволоки. Сунув кончик ножа в замочную скважину, мальчик сунул чуть выше проволоку. А затем начал осторожно орудовать ей вперед и назад. Бру мягко заворчал.

– Что ты делаешь? – спросила Голди.

Лицо Тоудспита было бледным, но он упрямо стиснул челюсти.

– Херро Дан должен был вернуться прошлой ночью, – он говорил медленно, полностью сосредоточившись на замке. – Я думаю, он услышал выстрелы и пошел сюда, посмотреть что происходит. И его поймали солдаты. Они, скорее всего, подумали, что он шпион. Я хочу проверить так ли это. И если так, то я хочу украсть его.

– А нам не стоит сказать об этом Ольга Чаволге? Или Шинью?

– На это нет времени. Они могут расстрелять херро Дана в любой момент.

– Или уже расстреляли!

– Если бы они так сделали, мы бы узнали… Есть! – воскликнул Тоудспит. Раздался громкий щелчок и замок раскрылся. Тоудспит спрятал нож и проволоку в карман.

– Ты идешь?

Грязные Ворота были настолько тяжелые, что двое детей открыли их с огромным трудом. Но даже в открывшийся проход им пришлось протискиваться.

– Идем, Бру, – позвал Тоудспит. – Нельзя оставлять ворота открытыми слишком долго.

Бру не пошевелился. Он стоял по ту сторону ворот и, казалось, каждая шерстинка на его загривке встала дыбом.

– Тогда мы идем без тебя! – сказал Тоудспит.

Песик не шелохнулся.

– Ну и оставайся здесь, – махнул рукой мальчик, – мне все равно.

Дети прикрыли ворота и упали в траву. Сердце Голди громко билось в груди. Как подобное место может быть комнатой? Как оно может находиться внутри музея? Было такое чувство, словно она попала совсем в другую страну. Насколько она могла видеть, здесь не было потолка, а небо было бледное и далекое. Высоко над ее головой в небе летала дюжина зловещих черных фигур, похожих на клочки пепла.

– Смотри! – прошептал Тоудспит, указывая на них. – Слотерберды!

Голди услышала тонкий визг и повернула голову. Грязные Ворота были не более чем тенью в траве за ее спиной. Она смогла только различить одно из отверстий и голову Бру, торчавшую из него. Она понадеялась, что он решил пойти за ними. Но вместо этого он лег с той стороны и положил голову на лапы.

– Он не пойдет дальше, – прошептал Тоудспит. – Нет смысла ждать его.

Он взял пригоршню грязи и размазал ее по рукам и лицу. Дрожащими руками Голди повторила его действия.

Двое детей поползли к далекому лагерю.

* * *

Прежде чем они добрались до палаток, Голди почувствовала запах дыма, нечистот, пива, крови, навоза и сотни других вещей, которым она не знала названия. Она в отвращении поморщилась. Краем глаза она видела, как морщиться Тоудспит. Она про себя рассмеялась. Это придало ей храбрости, и, когда они наконец добрались до края лагеря, она выглядывала из траву уже с любопытством.

Прямо перед ней земля была вытоптана и покрыта грязью. Словно здесь всю ночь носилось какое-то бешеное животное. Стояли палатки и старомодные повозки, словно сошедшие со страниц учебника истории. На огромных колесах покоились уродливые пушки. Между ними, в грязи, бродили быки, козы, куры и свиньи.

Рядом с палатками камнями были выложены кострища. Над каждым кострищем на железном крюке висело по котелку. Но не были и следа солдат. Если не считать медленных перемещений животных и кудахтанья кур, то лагерь был спокоен.

Тоудспит приложил палец к губам и немного подался назад. Голди последовала за ним, размышляя о животных, птицах, голой земле и о том, как ее пересечь.

– Здесь нет лошадей, – прошептал Тоудспит. – Они, должно быть, дерутся где-то. Нам повезло. Мы сможем обыскать лагерь, прежде чем они вернуться.

– Нам надо быть осторожными, – возразила Голди, – они могли оставить несколько…

Она замолчала. К ним направлялись чьи-то шаги.

– …часовых – шепотом закончила она.

Она распласталась по земле. Рядом лежал Тоудспит. Шаги приближались к ним, решительные и жестокие. Левой, правой, левой, правой, левой, правой. Трава всколыхнулась. Сердце Голди забилось еще сильнее.

ЛЕВОЙ-ПРАВОЙ, ЛЕВОЙ-ПРАВОЙ, ЛЕВОЙ-ПРАВОЙ. На секунду показалось, что часовые пройдут прямо по ним. Но вместо этого они прошли совсем рядом, по краю вытоптанной земли, отмечающей границы лагеря.

Голди лежала еще очень долго после того, как они ушли. Она подвернула ногу и не знала, может ли теперь идти. Но Тоудспит встал и, низко пригнувшись, пересек открытое место и упал на землю, укрывшись под повозкой. Девочке пришлось последовать за ним.

Было что-то странное в том, чтобы пробираться через покинутый лагерь. От костров поднимались струйки дыма, словно они горели совсем недавно. Над котлами вились мухи. Быки били копытами и поворачивали к детям головы.

Перебираясь от повозки к повозке, Голди буквально чесалась от знания, что часовые могут вернуться в любой момент. Она пыталась убедить себя в том, что это война из далекого прошлого. Что она уже закончилась и солдаты не причинят ей вреда… Но лагерь был настоящим. Мухи садились на ее лицо и руки. Под ногами расползалась грязь. Над ней в танце смерти вились слотерберды.

Большинство палаток были открыты, и дети видели, что там никого нет. Но чем ближе они подходили к центру лагеря, тем больше становилось закрытых. Никто из детей не осмелился откинуть полог и заглянуть внутрь какой-нибудь из них. Поэтому они тщательно прислушивались к происходящему внутри. Не доносилось ни звука.

Бесшумно они пробирались вперед. Солнце припекало макушки. Вокруг вились комары, и приходилось постоянно отмахиваться от них.

Однажды они услышали отдаленный топот часовых. Дети спрятались за ближайшей повозкой и сидели там, пока звук не исчез. Затем выползли, отряхнулись и продолжили поиски.

Голди прижалась ухом к очередной палатке. С другой стороны пел мужчина.

– Хо ох ох-ох. Мм мм ох ох ох-ох ох.

– Херро Дан! – прошептала она.

Пение оборвалось.

– Голди? Это ты?

– Я и Тоудспит.

– Что вы делаете здесь?

– Мы пришли спасти тебя, – сказала Голди.

Она отчаянно замахала Тоудспиту и тот поспешил к ней. Когда он услышал голос херро Дана, то на мгновение закрыл глаза и сглотнул, словно у него что-то застряло в горле.

– Я сломал ногу, – прошептал херро Дан. – Поэтому они даже не приставили ко мне охрану. Они знают, что я в любом случае никуда не сбегу.

– Но…

– Вам надо вернуться. Здесь слишком опасно.

– Мы вернемся, – сказал Тоудспит, – и заберем тебя с собой.

Он достал нож и стал перерезать завязки, которые удерживали полог.

– Послушай меня, мальчик, – сказал херро Дан. – Ты вернешься и расскажешь Ольге Чаволге, что комнаты войны пришли в движение.

– Мы знаем. Мы слышали выстрелы, – сказала Голди.

– Думаю, беда больше не ждет, – сказал херро Дан. – Она несется к нам сломя голову. Вам надо выяснить, почему. Что именно изменилось. Что стало не так. Что могло настолько рассердить музей.

– Это могли бы быть Хранители, – сказала Голди.

– А что такое с ними? – голос пожилого мужчины стал строгим.

– Они пытаются составить план этажа.

С той стороны раздалось злое шипение.

– Нет! Музей не потерпит этого! Неудивительно, что комнаты войны ожили. Хранителей надо остановить! Скажите Шинью, чтобы тот пошел к Протектору…

Он замолчал. Голди услышала тяжелые шаги.

– Уходите! – прошептал херро Дан. – Быстрее!

На этот раз дети его послушались. Тоудспит сложил нож, и они с Голди побежали. Они старались бежать как можно тише, пригнувшись, держась в тени палаток и повозок. Так, чтобы между ними и часовыми было что-нибудь.

Сзади раздался крик. Не оглядываясь, они побежали быстрее, уже не беспокоясь о скрытности. Ноги Голди скользили по грязи, сердце испуганно трепетало. Они почти достигли края лагеря. Если бы удалось добраться до травы, то можно было бы исчезнуть в ней…

– Ну и кдайт бжите?

Голди остановилась так резко, что чуть не упала. Прямо перед ними, из-за одной из повозок вышел солдат. Его одежда также вышла из глубин истории. Мешковатые штаны, обрезанные на уровне колен, чулки, плащ с длинными рукавами настолько темно-серого цвета, что, казалось, он впитывал окружающий свет. Его старомодный мушкет был направлен в голову Тоудспита.

Второй солдат быстро встал за их спинами. Он сверлил детей жестким взглядом голубых глаз.

– Меленькие шонпоны? – спросил он.

У него был такой жуткий акцент, что Голди даже не сразу поняла, что именно он сказал. А потом осознала, что солдат решил, будто они шпионы, и ее сердце ушло в пятки.

– Кто пслал-ас? – спросил первый солдат, тыча в Тоудспита стволом мушкета. – Вы с дугим шпионом? Стариком?

Тоудспит вздрогнул, но промолчал. Солдат подался к ним и подмигнул, словно собирался поделиться невероятным секретом. Его лицо было грязным, а кожа красная и шелушащаяся. От него сильно пахла табаком и застарелым потом.

– Мы скоро прстрелим старика, – сказал он – Но не думаю я, вы будете так долго ждать. Я думаю, мы прстрелим вас сейчас.

Он не лгал. Голди слышала это в его голосе. Видела в выражении лица. Этот человек ни в грош не ставил чужие жизни. Он собирался их пристрелить здесь и сейчас. Если только не найти какой-то способ остановить его…

Он перевел мушкет на нее.

– Ну, кто првый? – спросил он. – Мож ты, девчонка?

Ствол вернулся к Тоуспиту.

– Или мелкий мльчишика?

Голди дрожала так сильно, что, казалось, была готова рассыпаться на кусочки. Но в то же время она лихорадочно искала выход из положения. Солдаты выглядели так, словно провели всю жизнь в боях. Что они знают о детях? Возможно, не очень многое. А поэтому если она поведет себя так, словно она младше, чем есть на самом деле и немного глупее…

Солдат опустил мушкет.

Голди хихикнула.

В этой ситуации это был настолько неожиданный звук, что оба солдата и Тоудспит изумленно уставились на нее. Она снова хихикнула, стараясь выглядеть ка можно глупее.

– Ооо… Вы напугали меня! – сказала она. – Посмотрите на это оружие! Оно такое страшное! Вы, должно быть, очень храбрые солдаты. Я бы тоже хотела быть солдатом. А ты не жалеешь, что ты не солдат, Тоудспит? Разве они не прекрасны? Разве они не страшные?

Она схватила Тоудспита за руку обеими руками, прилипая ему по-девчачьи. Ее пальцы быстро забегали по его коже.

– Сокрытие притворством.

Глаза Тоудспита чуть расширились. А затем по его лицу расползлась дурашливая улыбка.

– Если бы я был солдатом, – громко сказал он, – я бы тоже был страшным. Я бы маршировал!

Он замахал руками и затопал ногами.

– Я бы сражался! – он навел воображаемое ружье на Голди. – Бум! Ты убита!

Один из солдат чуть опустил мушкет и громко рассмеялся.

– Хорошй мальчишка. Ты застрлил сестру. Хрошй саалндат!

Второй же все еще смотрел на низ с подозрением.

– Что вы здесь делате? – прорычал он. – Эт армейсий лагерь, не шокольная площадка.

– У нас сбежал песик и мы его ищем, – сказала Голди. Она посмотрела на солдата. – Вы его не видели? Он такой маленький и белый. И очень толстый. Верно, Тоудспит?

– Очень, – подтвердил Тоудспит.

– Папа говорит, что из него получится отличное жаркое, – продолжала Голди, – но он так шутит. Никто не обидит Бру. Он такой милый и маленький. И безобидный.

Солдаты переглянулись. Голди фактически ощущала мысль, которая пролетела между ними. Маленький толстый песик. Маленький толстый ЖАРЕНЫЙ песик. Хм…

Они секунду поколебались.

– Мы помоще его найтить, – сказал первый мужчина. – Мы любим собак.

– Мы очень любим собак, – подтвердил второй мужчина. Он облизнулся, и они оба засмеялись.

– О-о-о, спасибо! – воскликнула Голди. – Я думаю, он недалеко. Мы можем позвать его! Вдруг он прибежит!

– Двайте? – сказал второй солдат – А когда прибежит, то мы его хорошенько встретим…

А затем проверил, легко ли выходит нож из чехла на поясе.

Голди глубоко вздохнула.

– Бру-у-у-у! – позвала она. – Где ты?

– Бру, негодная собака! – вторил ей Тоудспит. – Иди сюда сейчас же!

– Спаси нас от страшных солдат! – громко рассмеялась Голди.

Солдаты поддержали ее нехорошим, злым смехом. Первый достал нож и провел большим пальцем по лезвию.

– Маленкий песик! – крикнул он. – Поди сюда! У нас есть пдарок тебе!

Голди заметила быстрое движение в траве. Ее рука, казалось, налилась свинцом, но она все же заставила себя указать в другую сторону.

– Смотрите! – крикнула она. – Вон же он!

Оба солдата со смехом повернулись…

А затем с яростным рыком из травы за их спинами появился Бру. Он был черен как ночь и огромен, как лев. Его глаза пылали красным, а огромные зубы скрежетали.

Солдаты резко обернулись и увидели его. Первый закричал и попытался навести на Бру мушкет. Но пес уже повалил его, прижимая к земле. Ужасные зубы приблизились к беззащитной шее…

Под слоем грязи лицо второго солдата стало белым как мел. Он отступил назад. Его руки ходили ходуном, а пальцы пытались нащупать курок.

Но вдруг словно сам воздух ожил вокруг него, огласившись хлопаньем крыльев и щёлканьем острых, загнутых клювов. Солдат закричал и бросил мушкет.

Бру поднял голову. На его морде была кровь.

– Бегите! – рыкнул он.

И Голди с Тоудспитом побежали.