Текст книги "Музей воров (ЛП)"

Автор книги: Лиан Таннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

– Я буду защищать ее, – вмешался Бру.

– Я знаю, что ты будешь стараться изо всех своих сил, милый, – сказала Ольга Чаволга. – Но даже ты не можешь гарантировать, что она будет в безопасности.

Она повернулась к Голди.

– Хорошенько подумай, и только потом делай выбор.

Голди думала. Она думала об этом в первую ночь в городке и о том, как испугана она была. Она подумала о Морг и Старой Царапине и о том моменте, когда она обошла огромный камень и столкнулась с бриззлхаундом. А ведь будет хуже. НАМНОГО хуже.

Была ли она храброй? Она так не считала. Сможет ли она остаться в таком опасном месте?

В ее голове эхом отдавались слова Ольги Чаволги. Мы защищаем музей и мы защищаем город…

Голди спрятала руку в карман и нащупала маленькую птичку. Больше всего на свете она хотела спасти маму и папу из Дома Покаяния. Но Тоудспит был прав, никто не сбегал из этого ужасного места до окончания срока наказания.

По крайней мере, если она останется здесь, то она сможет защитить их от чего-то еще более худшего. Она будет защищать Фэйвор, фроу и херро Берг и всех своих друзей.

Она сделала глубокий вдох.

– Я остаюсь, – сказала она. И сама удивилась тому, как спокойно прозвучал ее голос. – Я сделаю все, чтобы помочь.

Язык жестов

– Тебе следует кое-чему научиться, – сказала на следующее утро за завтраком Ольга Чаволга. – Мы будем учить тебя в зависимости от того, есть ли у нас время. Но Тоудспит будет твоим главным учителем.

Тоудспит застонал.

– А это необходимо?

Шинью посмотрел на него поверх газеты.

– Не так давно ты сам учился этим вещам. И я уверен, что ты помнишь, как это было трудно.

Тоудспит вспыхнул и отвернулся. Он за все утро не сказал Голди ни слова, а она не разговаривала с ним. Она не доверяла ему и была полна решимости не поворачиваться к нему спиной.

К Бру она тоже не поворачивалась спиной. Он сейчас был на кухне, маленький белый песик, лежавший в ногах у херро Дана, но Голди не могла забыть о том, что скрывается внутри.

– Чем скорее вы начнете, тем лучше, – сказала Ольга Чаволга. – Тоудспит, отведи Голди в Неизвестность и научи ее бегать.

Тоудспит не шелохнулся.

– А как насчет Шинью? Чем он будет заниматься?

– Я вернусь в город, – сказал Шинью. – Надо…

– Я могу пойти с тобой! – перебил его Тоудспит. – Я могу переодеться, притвориться, что ношу охранную цепь!

– Нет, – сказала Ольга Чаволга. – Ты будешь учить Голди.

– Но я смогу узнать…

– Нет! – голос Ольги Чаволги был строгим, словно она еще не простила Тоудспита за злую шутку, которую он сыграл вчера.

«Хорошо», – подумала Голди. – «Я тоже».

– Есть кое-какие ниточки, которые я хочу проследить, – сказал Шинью. – И один я справлюсь лучше.

– Ну да, конечно, – пробормотал Тоудспит.

– Что? – переспросил Шинью.

– Ничего.

– Ты что-то сказал, Тоудспит?

Мальчик сверлил взглядом стол.

– Ну да, конечно. Ты будешь делать что-то полезное.

– Ты считаешь, что учить Голди бесполезное занятие?

– Она безнадежна, – заявил он – Она ничего не знает.

Шинью отложил газету и встал.

– Так, с меня хватит, – он повернулся к Голди. – Я думаю, ты знаешь язык жестов?

Голди кивнула.

– А ты, Тоудспит?

– Все знают язык жестов, – проворчал мальчик.

– Но тот ли это самый язык? – спросил Шинью. – Я сомневаюсь. Даже в Старых Кварталах я видел шесть разных версий языка жестов.

– И что? – спросил Тоудспит.

– А то, что пока я не скажу, вам с Голди запрещается говорить друг с другом вслух.

Голди бросила на Тоудспита быстрый взгляд.

– А что если у нас разные… версии?

– Тогда вам надо как можно скорее выработать общий язык. Не думаю, что общий язык так уж сложно выработать. Если вы будете сотрудничать.

– Но Шинью… – сказал Тоудспит.

– Нет! Ни слова пока я не вернусь! – и Шинью взяв арфу вышел из кухни.

* * *

Неизвестность, казалось, состояла из грязи, мха и вонючих прудов. Земля пружинила под ногами, словно губка. Даже воздух был влажным и вокруг Голди летали маленькие кусачие насекомые, норовившие сесть ей на руки.

– Это… – начал было Тодуспит. Он замолчал и поморщился. А затем показал: «Это туалет. Не взлетай рыбкой или ты суматоха».

Голди изумленно посмотрела на него.

– Что? – показала она.

На лице мальчика появилось страдальческое выражение. Тоудспит медленно и осторожно показал:

– Это. Туалет. Не. Влетай. Рыбкой. Или. Ты. Суматоха.

– Не понимаю? – показала ему в ответ Голди.

Тоудспит моргнул, словно она сказала что-то странное. А затем пожал плечами.

– Ударь меня? – показал он и, повернувшись к ней спиной, пошел по узкой тропинке, которая вела между прудами.

Такому искушению противостоять было невозможно. Голди догнала его, сжала кулак и изо всех сил ударила в плечо.

Он вскрикнул и резко обернулся.

– Зачем ты это сделала?! – спросил он вслух.

– Ты сказал ударить тебя. Вот так, – показала Голди. И ударила снова.

Тоудспит сузил глаза.

– Нет! – показал он. – Ударь меня! Вот так!

И он поманил ее за собой.

– Хочешь сказать… – Голди сделала знак, обозначающий «следовать».

– Нет! Это значит… – Тоудспит остановился, покраснев. А затем обхватил себя руками, словно обнимал кого-то. – Понятно? Я НЕ имел это в виду. Я сказал – ударь!

И Голди ударила снова.

– Прекрати!

Голди пожала плечами.

– Ты говоришь мне бить, и я бью.

Тоудспит скривился. Он наклонился и, подобрав камень, и бросил его в один из прудов. Поднялось несколько десятков пузырей, которые взорвались с мерзким чавканьем. Вонь стала гуще.

Тоудспит тяжело вздохнул. А затем показал:

– Следуй за мной, – и поспешил прочь, оглядываясь, словно опасался того, что Голди подкрадется и обнимет его.

Голди была почти уверена, что прежде она видела Тоудспита. И он определенно жил в Старом Квартале, где-то около Канонерского канала. Но Шинью был прав – мальчик разговаривал на совершенно другом языке жестов, который сильно отличался от того, который она знала. Маленькие слова вроде «я», «ты» и «нет» были похожи, но на этом сходство заканчивались. А если им грозит опасность, как говорили Ольга Чаволга и херро Дан, то им просто необходимо найти способ понимать друг друга.

Чем дальше они заходили в Неизвестность, тем горячее становился воздух. Пот стекал по лбу Голди, и она очень обрадовалась, когда Тоудспит остановился и показал:

– А теперь мы потанцуем. Вдоль рыбы.

Голди не была уверена, что он на самом деле имел ввиду «танцевать» и «рыба». Она показала вопрос и через некоторое время, после закатываний глаз и гримас выяснилось, что «танцевать» значит «бежать», а «рыба» значит «тропа». После еще одной череды закатываний глаз они согласились, что для первого слова будет использоваться знак Тоудспита, а для второго – знак Голди.

А затем, без предупреждения, Тоудспит побежал. Он почти скрылся из виду, прежде чем Голди поняла, что произошло, и поспешила за ним.

Она не привыкла бегать, а Неизвестность делала это занятие еще труднее. Липкая грязь утяжеляла сандалии и они тянули к земле. Тропа изгибалась и петляла, пруды вокруг булькали и вздыхали.

Впереди Тоудспит уворачивался и изгибался с каждым поворотом тропы. Голди стиснула зубы и пожалела, что она не может бежать так же уверенно и быстро. Ее тело казалось ей ужасно неуклюжим, и она спотыкалась и несколько раз чуть не упала с тропы. Но она продолжала бежать, хотя ее дыхание сбилось и казалось, что легкие сейчас разорвутся.

Наконец Тоудспит остановился, и Голди смогла догнать его. Она, задыхаясь, согнулась, уперев руки в колени. Насекомые налетели на нее. Казалось, теперь, когда она была разгоряченная и мокрая от пота, она привлекала их еще больше.

Когда дыхание немного восстановилось, она подняла взгляд. Тоудспит смотрел на нее с улыбкой превосходства на лице.

– Грязь? – показал он.

Голди смотрела на него. Она ненавидела такую улыбку.

– Грязь? – снова показал он.

О чем вообще он говорит? Что значит грязь в его глупой версии языка жестов? Может он спрашивает, хочет ли она пить? Или есть? Или хорошенько отдохнуть?

Или же он просто имеет в виду грязь.

Голди перестала смотреть и состроила самый невинный вид.

– Ты хочешь грязь? – показала она.

Тоудспит закатил глаза.

– Да.

– Сейчас?

– Да!

Голди счастливо улыбнулась ему. А затем нагнулась и, зачерпнув пригоршню грязи, метнула ее в Тоудспита.

Он явно не ожидал такого. Грязь попала в него, и он вскрикнул от неожиданности и удивления. Голди громко рассмеялась, но ненадолго. Тоудспит, яростно сверкая глазами, тоже зачерпнул грязи и размазал по ее волосам прежде, чем она успела отскочить.

Голди схватила еще грязи и запустила в него так сильно, как только могла. Тем же был занят и Тоудспит. Она чувствовала, как грязь стекает по ее лицу, рукам и сарафану, но сейчас это ее не волновало. Она просто хотела попасть в него.

Тоудспит явно был сильнее и более опытным в метании, но ярость Голди помогала ей. Она зачерпнула грязь двумя руками, бросила ее в мальчика и побежала за новой порцией. А в спину ей летела грязь, посланная Тоудспитом.

А затем они остановились так же внезапно, как и начали. Они посмотрели друг на друга. Оба были черными, ужасно пахли и очень слабо походили на людей. Только глаза сверкали из-под слоя грязи.

С усилием подняв руки, Голди указала на грязь, покрывавшую Тоудспита.

– Грязь, – показала она.

Секунду Тоудспит ничего не делал. Затем черная маска на его лице медленно раскололась, и он начал смеяться. Он смеялся и смеялся и, прежде чем Голди смогла разобраться в причине смеха, она уже смеялась вместе с ним. Они смеялись так же яростно, как и дрались, и даже когда прекращали, стоило кому-то из них показать «грязь», как они смех снова овладевал ими.

В таком состоянии и нашла их Ольга Чаволга. Она удивленно вскинула брови увидев, в каком они виде. Уголок ее рта изогнулся в улыбке.

– Я так понимаю, – сказала она, – вы тренировались в метании.

Что, конечно, опять их рассмешило.

* * *

С того случая отношения между Голди и Тоудспитом наладились. Мальчик по-прежнему был колючим и иногда он ворчал на Голди без явной на то причины, но он изо всех сил старался научить ее тому, что знал.

Они бегали каждое утро. Иногда к ним присоединялся Бру и выпрыгивал к Голди из неожиданных мест, чаще всего в виде безобидного белого песика, но иногда в виде черного чудовища, от которого кровь стыла в жилах. Она научилась думать наперед и высматривать признаки того, что он был рядом или того, что могло быть впереди. Она научилась слушать голос в голове и всегда быть настороже.

Когда они не бегали, Тоудспит учил Голди разжигать огонь. Он учил ее, как перевязывать раны, как выслеживать кого-либо на камнях, на деревянном полу и как сбить со следа того, кто выслеживал ее. Между тем, они постепенно выработали общий вариант языка жестов и довели его почти до совершенства. После чего Шинью наконец-то позволил им разговаривать вслух.

И все это время Голди беспокоилась о беде, которая приближалась и ждала, когда она заявит о себе. И что тогда ей делать…

По мере того, как она становилась сильнее и быстрее, она начала постигать и другие вещи. Шинью начал учить ее трем способам Сокрытия.

Самое простое было Сокрытие Притворством. На самом деле требовалось всего-то притвориться кем-то другим. Кем-то, кто глуповат или безобидно безумен. Кем-то, кого не стоит принимать всерьез.

Сокрытие Маскировкой было труднее. Голди пришлось наблюдать за бабочками и мотыльками, глядя на то, как они сливаются с окружением. Она научилась размывать очертания своего тела, сливаясь с травой и листьями, раскрашивать лицо и руки в полосы, которые сливались с тенями. Она натренировалась сидеть без движения и тихо дышать. Так тихо, что даже Бру не мог расслышать ее дыхания.

Сначала это казалось невозможным. Но потом, внезапно, все стало намного проще, словно она уже все это когда-то знала, и сейчас ей требовался лишь небольшой толчок в нужном направлении, чтобы вспомнить. В первый раз, когда Шинью прошел мимо нее и не заметил, ей хотелось кричать от радости.

Самым сложным было Сокрытие Имитацией Ничтожности. Голди уже не считала, сколько времени она провела в музее. И внешний мир, казалось, остался только в ее памяти.

И все же она каждый день думала о маме и папе. И они снились ей почти каждую ночь. В ее снах им угрожало нечто гораздо более страшное, чем Дом Покаяния…

– Голди, ты слушаешь меня? – спросил Шинью.

– Прости, – повинилась девочка.

– Я говорю, что есть очень мало людей, которые могут имитировать ничтожность. Херро Дан и Ольга Чаволга, разумеется, к ним принадлежат. В этом они даже лучше меня. И Тоудспит неплох. Я встречал еще одного или двух. Но мне кажется, ты быстро поймешь суть.

Он сделал пару шагов и встал в тень.

– Самый простой способ, – сказал он, – сделать себя неинтересной настолько, чтобы даже свет проходил мимо тебя без остановки. Это отлично подходит для глубоких теней или другого вида маскировки, но тут все дело в разуме. Тебе необходимо стать частью всего, что тебя окружает и в то же время стать частью ничего.

Он повел носом.

– Забавно то, что в этом состоянии изменяется восприятие. Ты начинаешь слышать вещи, которых обычно не слышишь. Знаешь вещи, которых до этого не знал, – он внезапно улыбнулся. – Тебе, возможно, об этом рано беспокоиться. Давай начнем с основ. Я покажу тебе. Отвернись на минутку.

Голди отвернулась. А когда повернулась обратно, Шинью исчез.

Нет, он был здесь, но не совсем. Глаза Голди с завидным упорством избегали смотреть на него, и она силой воли заставила их сфокусироваться на нем.

– При ярком свете это не очень хорошо работает, – сказал Шинью. Едва он заговорил, то Голди снова смогла его четко видеть. – Если ты, конечно, не в толпе, тогда можно проскользнуть через нее незамеченным, до тех пор, пока ты не будешь совершать резких движений. Резкие движения привлекают внимание и мгновенно выдадут тебя. Почему бы тебе не попробовать?

Голди старалась изо всех сил освободить свой разум тем способом, которому ее учил Шинью. Но это было не просто. Мысли постоянно норовили вернуться обратно. Затем ее захлестнуло нетерпение и это только все ухудшило.

– Не старайся так сильно, – сказал Шинью, – не думай так усердно!

Но хотя Голди и практиковалась каждый день она так и не смогла приблизиться к постижению Имитации Ничтожности.

– Ничего страшного, – сказал Шинью. – И мы не сразу научились. Продолжай тренироваться.

И он передал ее херро Дану.

Пожилой человек научил Голди ступать так легко, что она могла пройтись по пустой яичной скорлупе и ни одна скорлупка бы не треснула. Он учил ее, как разбираться в шагах других людей. Сколько они весят, как быстро передвигаются, больны ли, мужчина или женщина, опасны или нет.

Он показал ей, как прятать вещи в ладони или в рукавах. Он научил, как бороться со страхом.

– Не отталкивай его от себя, – учил он. – Если ты борешься с ним, то ты делаешь его сильнее. Приветствуй его вежливо, как незваного двоюродного брата. Ты не можешь заставить его уйти, но можешь заставить делать то, что ты захочешь.

А затем он передал ее Ольге Чаволге.

От старой женщины Голди узнала, как вскрывать замки и фомкой вскрывать окна. Как определять, если ей лгут и как выдать свою ложь за правду. Она узнала, как украсть соты из улья и рыбу из ручья. Когда надо красть тайно, когда дерзко, а когда красть не стоит.

Уроки, казалось, затрагивали что-то глубоко внутри. Она поглощала их так, словно они были едой, а она голодала с самого рождения. Она тренировалась каждый день, а каждую ночь ей снились мама и папа, и беда, которая подбиралась все ближе и ближе.

Однажды вечером Шинью созвал всех на кухне.

– Как вы знаете, – сказал он, – я обыскал город, я проследил каждый слух, каждый шепот, все, о чем только говорили. И ничего не нашел. Те, кто заложил бомбу, ушли из Джуэла, в этом нет сомнений. Если бы они остались в городе я бы нашел их следы. А что насчет Благословенных Хранителей…

Он посмотрел на Голди.

– Официально объявлено, что твои поиски прекращены, но я этому не верю. Они не вычеркнули тебя из списка детей, что само по себе странно. Но они не распространяются об этом, и я не могу узнать больше, – он пожал плечами. – Я не знаю, что думать. За последние несколько недель изменения не стали хуже. Может, опасность нас минует.

Херро Дан потряс головой.

– Изменения не стали хуже, но и не исчезли. Чтобы не надвигалось, оно не уходит. Ты нашел хоть что-нибудь? Совсем ничего?

– Ну-у, – протянул Шинью, – кто-то недавно вломился в кабинет Протектора. Ничего не пропало, но есть отметины на одном из окон первого этажа. Скорее всего, это произошло тогда же, когда Голди пришла сюда. Но, опять же, я могу ошибаться.

– Звучит не очень, – пробормотал херро Дан. – Даже не знаю почему. Все что я знаю, это что опасность не ушла. Я чувствую это костями. Она где-то там. Я думаю, она ждет чего-то. Я просто знаю это.

* * *

Командующий тренировался со своим новым мечом. Это было отличное оружие с серебряной гардой и прямым клинком, сделанное специально для него. Он шагал вперед и назад, фехтуя с воображаемым противником, и думал о своих планах. Все складывалось один к одному. Теперь все, что ему было нужно – это лейтенант-маршал.

Как сообщили ему шпионы, ополченец не была осужден. Это не удивило Командующего. Его сестра всегда была слабоумной. Вместо того чтобы наказать человека так, как он заслуживал, она отправила его в казармы, а этим утром он даже вернулся к исполнению своих обязанностей.

На лице Командующего появилась улыбка. Если он верно просчитал этого человека, то ждать придется не долго. На самом деле…

В дверь кабинета легонько постучали. Командующий почувствовал прилив удовлетворения. Одним завершающим движением он проткнул штору в кабинете на уровне груди, а затем вытащил карманные часы. Как раз вовремя.

– Входите! – сказал он.

Дверь распахнулась, и вошел лейтенант-маршал. Его униформа была вычищена и отполирована, словно он готовился к параду, на лице выступили капельки пота. Он прошагал по ковру и вытянулся по стойке смирно напротив Командующего.

– Ваша честь! Я надеюсь, еще не поздно принять ваше предложение?

Командующий вложил меч в ножны.

– Лейтенант-маршал, я рад видеть вас снова! Слишком поздно? Ну что вы! Конечно, нет. Мои люди уже ушли по домам, но я работаю и по ночам, – он пожал ополченцу руку. – Я рад, что вас не наказали. Я сожалею, что мои старания не освободил вас раньше. Но я смог убедить Протектора не отдавать вас под суд.

– Благодарю, ваша честь, – сказал лейтенант-маршал, часто моргая. – Я у вас в долгу. Если есть что-то что я могу… Я…

– Не стоит благодарности, – сказал Командующий. – Мы не можем позволить терять таких талантливых людей, как вы. А теперь… У вас ведь было время подумать?

Он понизил голос.

Лейтенант-маршал яростно кивнул.

– Как вы и предполагали, ваша честь. Я размышлял о безопасности города. Я надеюсь, что все будет мирно так долго, как только можно. Но в случае серьезной угрозы наш долг служить Семи Богам… – он умолк и многозначительно посмотрел на Командующего. – Служить Семерым любым способом, как они того потребуют.

– Очень хорошо, – сказал Командующий. – Очень хорошо. Ты и твои собратья по оружию… они… также лояльны по отношению к Семерым, как и ты?

– Некоторые из них, ваша честь. Я поговорил с ними и составил список имен.

– Очень хорошо! – снова сказал Командующий. – Он положил меч в ножнах на стол и сел в кресло, глядя на ополченца с яростным любопытном. Так кошка смотрит на мышонка, которого держит в когтях.

– Конечно, если городу будет грозить серьезная опасность, ему понадобится сильный лидер…

– Как вы, – быстро сказал лейтенант-маршал.

– Вы слишком добры, – Командующий открыл дверцу винной стойки, встроенной в стол. Его глаза пробежались по тонкой голубой книге, которую он прятал там. – Стакан лучшего красного вина из Мерна в честь Семерых?

Лейтенант-маршал кивнул и без разрешения сел на один из стульев для посетителей, сняв шляпу и проведя рукавом по лбу.

Командующий склонился над бутылкой, чтобы скрыть свое возмущение. Ополченцы были жалким сборищем. Среди них не было никого, кто бы смог убить, но и они сгодятся, пока он не найдет кого-то получше. Что случится довольно скоро…

Шпионы

На следующее утро херро Дан отвел Голди на длинный балкон, который назывался Дамская миля. Он шел по правой стороне огромного зала, полного истрепанных флагов и побитых молью гобеленов. На каменных стенах был мох, а в трещинах росли крошечные белые цветочки. Когда Голди посмотрела с балкона, то увидела внизу столы и стулья, которые перемещались в дымном воздухе, словно люди только что ушли.

– Настало время выучить Первую песню, девочка, – сказал херро Дан. – Мы поем ее музею, когда он волнуется. Я не мог научить тебя раньше. Ты должна быть достаточно сильной, как физически, так и морально…

Он внезапно остановился и склонил голову к плечу, словно прислушиваясь к чему-то.

Голди тоже прислушалась. Откуда-то донесся хлопок. Звук был такой тихий, что Голди даже подумала, что ей показалось. Но херро Дан встревоженно смотрел на нее.

– Это нехорошо, – пробормотал он. – Совсем нехорошо! Мне следует проверить.

Голди не знала, насколько уходит пожилой человек, и осталась там, где была. Но затем она забеспокоилась и пошла на кухню. К ее удивлению, Тоудспит ждал ее с возбужденным выражением лица.

– Твои Благословенные Хранители вернулись! – сказал он, едва она вошла в дверь. – Они в выставочных залах. И они привели пару учеников!

Сердце Голди упало.

– Я думала, они сдались. Почему они все еще ищут меня?

– По словам Хранителя Хоуп они не ищут, – сказал Шинью, выдвигая для Голди стул. – Она говорит, что они пишут доклад. Исторический доклад. Старые картины и тому подобные вещи.

Ольга Чаволга фыркнула.

– Они думают, что мы поверим в эту чушь?

– Я не думаю, что их волнует, поверим мы или нет, – сказал Шинью.

– И каковы их настоящие цели? – спросила Ольга Чаволга.

– Не знаю. Возможно, они ищут Голди, а возможно что-то еще.

– Мы можем сходить посмотреть, – сказал Тоудспит, ткнув пальцем в сторону Голди. – Я и она. Мы можем пошпионить за ними.

Голди с затаенным испугом посмотрела на него. К ее облегчению Шинью покачал головой.

– Нет.

– Ну же, Шинью! – взмолился Тоудспит. – Я уже делал это раньше. Наблюдал за людьми в выставочных залах. И они не замечали меня. А мы сможем узнать, что им надо.

Ольга Чаволга выглядела задумчивой.

– Может быть, это и такая уж и плохая идея.

– Да! – сказал Тоудспит.

«Нет!» – подумала Голди.

– Не думаю… – начал Шинью.

– Благословенные Хранители заинтересовались нами впервые за много лет, – перебила его Ольга Чаволга. – Почему? Это как-то связано с Голди? Или с надвигающейся бедой? Может они узнали, что скрывает музей? Нам надо узнать ответы на эти вопросы.

– Но…

– Ты слишком печешься о безопасности детей, Шинью. Как, впрочем, и я. Но Тоудспит прав. Он не раз шпионил за посетителями и ни разу не был замечен.

– Но Голди…

– Она очень много узнала с того дня, как пришла сюда. И ей не обязательно ходить. Никто не заставляет ее. Пусть решает сама.

На самом деле все было далеко не так. Тоудспит смотрел на нее с ухмылкой. Он-то знал, насколько она боится Хранителей. А Ольга Чаволга ждала, что она примет решение, хотя до этого ей прежде никогда в жизни не приходилось этого делать.

И даже обеспокоенное лицо Шинью напоминало Голди о папе так сильно, что в животе появилась сосущая тоска по дому. И она знала, что если просидит еще хотя бы минуту, то разрыдается как ребенок.

Она быстро встала.

– Я пойду, – сказала она, и удивленное выражение на лице Тоудспита стоило всех страданий.

* * *

– Вы, – сказала Хранитель Хоуп, – недо-хранители. А я ваша начальница.

Два ученика из Школы благословенных Хранителей преданно смотрели на нее. Они сказали Хоуп свои имена, но та уже забыла их. Их лица также быстро вылетали из памяти. Единственное, что было важно – они подчинялись ей.

Ну, и официально, еще Комфорту. Но на самом деле ей.

Кажется, прошла вечность с того дня как Хоуп отдала отчет с описанием музея Командующему, где упоминала странные комнаты. В конце доклада она показала ему обрывок шелковой ленты и попросила разрешения отвести Шинью в Дом Покаяния и… кхм… убедить его рассказать, где находится дочь Рот.

Вместо этого Командующий вытащил их с Комфортом из музея. Несколько недель Хоуп приходилось сдерживать нетерпение. А знание того, что где-то там, в том здании сидит девочка (и, несомненно, смеется и издевается) жгло изнутри.

Но встреча с Командующим, которая произошла сегодня утром, порадовала ее. Планы его чести и планы Хоуп не противоречили друг другу, и если она будет делать то, о чем он попросил, то очень скоро она найдет девочку.

С некоторым усилием она вернулась мыслями к своим подчиненным. Комфорт вручил им листы бумаги, карандаши и линейку.

– Я полагаю, вас уже проинструктировали, – сказал он.

Ученики продолжали таращиться, как идиоты.

– О, во имя Великого Вудена! – фыркнула Хоуп. – Пошевеливайтесь!

Вот только это не привело к сколько-нибудь значимому результату. Они пользовались линейкой так неуклюже и медленно, что Хоуп пришлось на них несколько раз накричать. Но в конце концов они все же смогли измерить ширину музейного входа и расстояние от дверей до каменной арки. Они измерили высоту арки и ее толщину, записывали полученные результаты и тонкими линиями чертили план. А затем перешли в первый выставочный зал и начали измерять его.

Проблемы начались в третьей комнате. Один из учеников ушел вперед, чтобы сделать предварительные наброски и потерялся более чем на час. Второй делал ошибку за ошибкой в своих замерах, не получая один и тот же результат дважды. Если бы не Командующий и его приказ (и девочка, спрятавшаяся где-то здесь и считающая себя в безопасности), то Хоуп давно бы махнула на все рукой и ушла домой.

А потом они потеряли свои бумаги…

* * *

Тоудспит лежал на животе за сломанной тумбочкой. Напряженная Голди сидела за ним.

Она не знала, как именно они попали сюда. Она просто прошла за Тоудспитом через дверь для служащих в выставочные залы. При этом она старалась не думать о том, куда идет. Ей казалось, что она забыла все, чему ее учили. Один раз она даже врезалась в стол, и Тоудспит оглянувшись, неприязненно поморщился. Она показала ему язык и как ни странно, от этого ей стало легче.

Тумбочка стояла в углу, окруженная по обеим сторонам витринами и столами. Тоудспит затащил ее себе за спину и заставил пригнуться, а затем лег рядом, и они стали ждать.

Когда Голди услышала голос Хранителя Хоуп, ей захотелось вскочить на ноги и убежать без оглядки туда, откуда она пришла. Ее запястье горело так, словно серебряный браслет мог защелкнуться на нем в любой момент.

– …идиоты! – выговаривала Хранитель Хоуп, входя в комнату. – Слышите? Вы оба полные идиоты! Не можете сделать простую работу без понуканий. Вы как дети! Как вы хотите все посчитать, если даже измерить правильно ничего не можете?

– Стандарты обучения несколько упали, коллега, – печально сказал Хранитель Комфорт. – Это не входило в их программу.

– Со всем уважением, коллега, – едко заметила Хранитель Хоуп, – это не имеет никакого отношения к образованию. Это обычное человеческое здравомыслие! Замерить это. Замерить то. Пойти сюда. Затем туда. Что может быть проще? Но разве эти два дурака справились? Нет! Они не могут!

Задняя стенка тумбочки скрипнула. Голди подняла глаза и присмотрелась. Это был Хранитель Комфорт! И Хранитель Хоуп! А еще с ними были два ученика. Молодые мужчины. Латунные цепи наказания на их талиях были новыми и блестели не меньше, чем их лица.

– Я… я сожалею, почтеннейшая коллега, – сглотнул один из учеников. – Мы будем стараться лучше. Не так ли, коллега?

– Да-да, конечно, – промямлил его друг.

– Хмф… – проворчала Хранитель Хоуп. – Пошевеливайтесь. И помните, это ваш последний шанс. Не справитесь еще раз – и вы пожалеете.

Голди видела, как ученики развернули огромные листы бумаги, разложили их на витринах и придавили углы камнями. Затем из складок мантий они достали линейку и карандаш, и принялись измерять расстояние от входа до первого угла.

Голди почувствовала растущее возбуждение. То, чему ее учили, снова вспоминалось, и она видела, что надо делать.

Если я прокрадусь ТУДА…

Тоудспит похлопал ее по руке.

Я посмотрю, что они там пишут, – показал он. – Жди здесь. Не двигайся. И не натвори глупостей.

Пальцы Голди замелькали в ответе.

– Нет! Я пойду! Ты жди! – и, прежде чем Тоудспит успел остановить ее, она скользнула в сторону.

Она чувствовала на себе его взгляд все время, пока шла вдоль стены за столами и витринами, но не обернулась. Она думала о том, чему учил ее Шинью.

Маскировка….

Ножки одного из столов обгорели и, проведя пальцами по ним, она соскребла немного сажи. Теперь ее лицо и руки сливались с тенями и старым деревом. Сердце в груди билось неимоверно сильно. Ей показалось, что до намеченного места она добралась почти мгновенно. Над ней возвышалась витрина. Как можно тише она убрала камни. Бумага бесшумно соскользнула с витрины и Голди поймала ее, прежде чем та коснулась пола.

– Один и то же результат два раза? – саркастично спросила Хранитель Хоуп. – Да неужели?

– К-кажется так, почтеннейшая коллега, – сказал один из учеников.

– Ну так отмечай скорее, идиот! Пока они не изменились.

– Да-да, конечно!

Голди успела отскочить в сторону как раз вовремя. Из теней она услышала, как голос мужчины переменился.

– Эм… почтеннейшая коллега… бумага…

– Да, идиот! На бумаге. Где же еще?

Ученик нагнулся и заглянул под витрину.

– Она пропала!

Хранитель Хоуп громко вздохнула.

– Не смешите. Вы наверняка положили ее куда-нибудь.

Когда молодой человек отошел от витрины, охлопывая себя по карманам, Голди просмотрела свою добычу. Несколько секунд она пыталась понять значение всех этих линий и цифр. Некоторые из них были перечеркнуты и перерисованы, и она видела, где проходили старые отметки.

А затем все встало на свои места, и она поняла, что это было.

Она услышала, как ругается Хранитель Хоуп:

– Во имя Черного Быка! Неужели мне придется делать все самой?!

По коже Голди пробежали мурашки. По мере приближения к ней злых шагов Хранителя Хоуп она отползала на самую границу теней и постаралась притвориться незначительной.

Ей никогда не удавалось это. Но сейчас не было времени, чтобы тренироваться. Она задержала дыхание и постаралась освободить разум. Но шаги Хранителя Хоуп звучали уже совсем рядом! Запястье жгло словно огнем. Она уже практически чувствовала вес цепей наказания. Она не хотела бояться. Она не хотела…

Не отталкивай страх, – прошептал голос, – приветствуй его вежливо. Как незваного двоюродного брата.

Она сглотнула.

«Привет, страх! Ты ведь не собираешься уходить? Что ж, оставайся, но у меня есть дела, в которые ты не будешь вмешиваться».