Текст книги "Туманы Серенгети (СИ)"
Автор книги: Лейла Аттэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
Глава 22
Время. Чем меньше его у вас, тем более драгоценным оно становится. Как жемчужину на ожерелье я нанизывала каждый момент с Джеком. Гома поймала меня за тем, как я, прислонившись к двери, смотрела на работающего в поле Джека, а пар от моего кофе плыл в утреннем воздухе. Она знала, что мы держали руки под столом, что наши глаза произносили слова, которых никто не мог слышать, что мы исчезали на несколько часов и возвращались с покрасневшими лицами и сеном в волосах. Она разобрала мою кровать, выстирала простыни и убрала их в шкаф для белья. Теперь мне не нужно было пробираться по утрам назад в мою комнату.
Пришли новые очки для Схоластики, но она вцепилась в очки Мо, пока Гома не сдалась и не позвонила доктору Насмо насчёт ещё одного приёма – на этот раз чтобы вставить новые линзы в оправу очков Мо.
– Я оставляю её, – сказала Гома, повесив трубку.
– Оставляешь кого? – Джек вытер руки и сел есть.
Было время обеда – слишком жарко, чтобы работать на улице. Это означало долгий перерыв, и Джек точно знал, что он хотел с ним сделать. Он подарил мне дьявольскую усмешку, которая заставила мой пульс забиться быстрее.
– Схоластика. Я оставляю её.
Гома налила себе немного воды и посмотрела с вызовом на Джека через край стакана.
– Оставляешь её? – Джек положил вилку. – Она не Аристотель, для которого ты можешь построить коробку и держать его там. Ей нужна школа, дети, чтобы играть, стимулирующая среда. Родел пообещала Анне, что доставит Схоластику в Ванзу.
– Ты действительно хочешь отвезти её в Ванзу? Ты видел это место. Её отец тоже не хочет, чтобы она там жила. Он строит дом в Ванзе, чтобы она могла ходить в школу, но приходить домой ночевать. Так что пока он не появится, я буду заботиться о ней. Сейчас для неё нет лучшего места. Она изучает алфавит, бегает с лошадьми и телятами, много упражняется, хорошо питается и хорошо спит по ночам. Я уже поговорила с Анной. Она всё ещё пытается найти способ прокормить себя и своих детей, поэтому до тех пор, пока она не устроится, она не будет возражать против того, чтобы Схоластика жила с нами.
– Послушай, – Джек наклонился через стол и взял руки Гомы в свои. – Я понимаю. Ты привязалась к ней. Видит Бог, я тоже. Каждый раз, когда вижу её, я вспоминаю, каким было это место, когда Лили была рядом. Я не вижу причины, почему она не может остаться здесь, пока мы не услышим о её отце, но мы не знаем, когда это произойдёт. Что делать, если он никогда не появится? Что, если с ним что-нибудь случилось? К.К. был не единственным человеком, торгующим детьми-альбиносами. Что, если Габриэль стал проблемой, и кто-то решил устранить его? Он, может быть, уже похоронен где-нибудь в глуши. Что произойдёт с Схоластикой тогда? Это не просто краткосрочные обязательства. Мы должны сделать всё, что в наших силах, и то, что для неё лучше. Даже если это означает отложить в сторону наши собственные чувства.
Дверь открылась, и Схоластика вошла вместе с Бахати. Они смеялись, пытаясь не дать скатиться с рук картошке, морковке и ярко-красным помидорам, только что собранным с грядки.
– Давай обсудим это позже, – сказал Джек Гоме, когда Схоластика вымыла руки и плюхнулась рядом с ним. Она развернула бумажное полотенце и протянула ему самый большой, самый зрелый помидор.
– Ты сорвала его для меня? – спросил Джек. Было ясно, как сильно они обожают друг друга.
– Что это? – спросил Бахати, поднимая конверт со стола. На нём было его имя.
– Это пришло для тебя сегодня утром, – ответила Гома. – Очень симпатичная девушка Масаи доставила его.
– Любовное письмо, Бахати? Ты скрывал это от нас? – Джек хлопнул его по спине.
Бахати не обратил на это внимания. Он сел, его глаза скользили по бумаге. Когда он закончил, он поднял голову с пустым выражением лица.
– Всё в порядке? – спросила я.
– Мой отец… – он перевел взгляд с Джека на Гому, всё ещё сжимая письмо.
О, нет. Я приготовилась.
– Он в порядке?
– Мой отец вызвал меня в Бому. Он хочет, чтобы я поехал в деревню.
– Это потрясающе, Бахати! – Джек издал громкий возглас. – Старик хочет помириться. Он приглашает тебя домой.
Бахати сложил письмо и сунул его обратно в конверт. На нем была новая рубашка, демонстрирующая его телосложение, но в нем было что-то другое, нечто большее – новая уверенность, новое чувство гордости.
– Я столько лет ждал его одобрения. Всё, чего я когда-либо хотел, это чувствовать, что я для него важен. И теперь, когда это письмо здесь, я не знаю, что чувствую. Часть меня хочет пойти к нему, но у меня сейчас жизнь за пределами Бомы. Я не хочу возвращаться и проводить остаток своей жизни, живя по стандартам отца, пытаясь угодить ему. Я вернусь в «The Grand Tulip» на следующей неделе. После той газетной статьи у меня даже было несколько предложений работы. Одно для рекламы зубной пасты. Сначала я должен пройти прослушивание, но я тренировался.
Он подарил нам белозубую улыбку. Она была так ослепительна, что, казалось, могла видеть, как его зубы отражают свет.
– О, Господи, – Гома уронила свой бутерброд, чтобы защитить себя от яркого света. – Что, черт возьми, ты сделал?
– Я отбелил зубы. Теперь они не смогут мне отказать. Я имею в виду, кто может устоять перед этой улыбкой? – он подарил нам очередную бриллиантовую улыбку.
Динь-динь-динь.
– Сделай мне одолжение, Искорка, – сказала Гома. – Передай мне еще один конверт. – Она указала на тот, что лежал у его локтя. – Это для вас двоих, – сказала она, забирая у него конверт и отправляя через стол.
Джек и Родел.
Это было написано её четким, дрожащим почерком.
Видеть наши имена, переплетённые на бумаге, как будто они принадлежали друг другу, застало меня врасплох. Я уставилась на буквы – толстый горизонтальный штрих на вершине Д, изгиб, сужающийся на Л.
– Давай, открой его, – сказала Гома.
Это было бронирование номера в «The Grand Tulip» – всё оплачено и подтверждено.
– Я думала, что вы двое останетесь в Амосе сегодня вечером, – Гома встала и начала мыть тарелку. – Твой рейс завтра утром, Родел. Аэропорт прямо там, так что вам не придется вставать очень рано.
Это была последняя ночь, которую мы с Джеком собирались провести вместе. Гома давала нам время и пространство, чтобы попрощаться.
– Спасибо, – сказала я, но она смотрела на Джека, и в этом взгляде был целый мир, словно у неё разбилось сердце из-за того, что ему снова придётся прощаться.
Она перевела взгляд и улыбнулась мне.
– Спасибо, что избавила это место от ворчуна, который поселился тут. Помнишь, когда ты впервые попала сюда? О, Боже. Я думала, что мне придется прожить остаток дня с мистером Ворчуном.
– Я всё ещё здесь, – Джек бросил на неё весёлый взгляд. – И если ты хочешь, чтобы я забрал твои таблетки из города, тебе лучше вести себя хорошо.
– Жестокое обращение с пожилыми, – пробормотала Гома.
– Что ты сказала?
– Я сказала, что могу сделать клюквенный сок.
Джек усмехнулся и встал.
– Я люблю тебя, Гома. – Он поцеловал её в макушку и обнял. – И спасибо за твой подарок. Это было очень продуманно.
Пока они стояли у раковины, у меня в горле образовался комок при виде того, как Джек почти окружил своим телом хрупкую фигурку Гомы.
– Пффф! – Бахати разбрызгал воду по всему столу.
– Что за чёрт? – воскликнул Джек.
– Вода, – он кашлянул, отодвигая стакан. – Такая холодная!
Мы смотрели на него некоторое время, а затем начали смеяться. Отбеливание зубов сделало их более чувствительными к горячему и холодному. Бахати задыхался и отплевывался, а Схоластика смеялась громче всех, пока по ее лицу не потекли слезы.
– Ты думаешь, это смешно? – Бахати бросился за ней. Она взвизгнула и выбежала за дверь. Гома пошла за ними. Я последовала тоже.
– Отпусти её, – сказала я, отгоняя Бахати от Схоластики, когда он догнал её.
Мы промчались через мокрую одежду, развешанную на просушку. Я следила за мельканием босых ног между простынями и полотенцами – молочно-белыми пальцами Схоластики, худыми лодыжками Бахати – как они прыгали, метались, находили друг друга и убегали. Схоластика была маленькой и шустрой. Мы с Бахати все время путались в белье. И ветер разносил наш смех.
– Я сдаюсь, – сказал Бахати, надев на лицо пару трусиков Гомы. – Но только потому, что у меня болит колено.
Он сел, обмахиваясь ими, его грудь вздымалась.
– Дай мне это! – Гома отобрала у него своё нижнее бельё и бросила на него свирепый взгляд.
– Хорошая работа! – сказала я, давая пять Схоластике. Я опустилась на колени перед ней и щёлкнула её по носу. Её руки обвились вокруг моих плеч, и она крепко обняла меня.
– Кешо, – она указала на небо.
– Да, – ответила я, слова застряли у меня в горле. – Завтра я улетаю. Далеко, – я держала ее за руки, выпрямившись. – Я буду скучать по тебе.
Гома и Бахати подошли к нам. Мы вчетвером обнялись в тени горы, а вокруг нас раскачивались кофейные деревья. Затем Гома высвободилась из объятий.
– Хорошо. Я закончила. Сегодня мои кости больше не выдержат объятий. Иди, – она оттолкнула меня. – Иди и собирайся. Я оставила кое-что в твоей комнате. Не открывай это, пока не окажешься в самолете.
– Спасибо, – сказала я. – За всё.
Казалось, моё сердце разбилось, поэтому я отвернулась и направилась к дому. Сквозь развевающуюся на верёвке одежду я увидела, как Джек смотрит на нас. Он стоял у четырех надгробий под акацией. Время остановилось, когда наши глаза встретились. В одно мгновение мы прожили всё – первое знакомство на крыльце, то, как он жульничал в книжных шарадах, как я убегала от своей собственной тени в тумане, его зубы, покусывающие мою шею, поцелуй, как он держит мою руку на железнодорожных путях, «я оборачиваюсь на две секунды, а ты на очередном чаепитии», я расчесываю его волосы, мы держимся за руки под одеялом на наших качелях. Наши качели. Наши.
Но наше время закончилось. За исключением ещё одной ночи.
Он наблюдал, как я шла к нему. Я обняла его, желая впитать ощущение его, желая, чтобы он глубоко проник в мои кости, чтобы я могла сохранить его в себе. Мы мягко раскачивались из стороны в сторону.
Когда полуденное солнце согрело наши спины, я посмотрела на маленький надгробный камень под деревом.
«Прощай, Лили. Каждый раз, когда солнце светит сквозь дождь, я буду искать тебя. Я буду искать тебя в радуге, и я буду помнить мужчину, у которого всё небо в глазах».
Глава 23
Я остановилась у входа в отель «The Grand Tulip» и окинула взглядом белое пространство стены.
– Когда я впервые увидела Бахати, он стоял прямо здесь. Я подумала, что он статуя, – сказала я Джеку. Он был одет в рубашку на пуговицах с закатанными рукавами, обнажавшими сильные загорелые предплечья. Я не привыкла, чтобы женщины пялились на него. Он был почти весь в моем распоряжении. До сих пор.
Когда мы вошли в вестибюль, головы повернулись, волосы были взбиты, ножки наклонены в сторону, коленки вместе, осанки выпрямлены. Как будто в комнату ворвался горячий ветер, принеся с собой пьянящий, дурманящий аромат.
«Простите, девочки».
Я жестом собственницы касалась Джека, когда мы регистрировались. Впервые за многие годы у меня появилось желание покрасить ногти, чтобы они блестели как острые маленькие когти. «Держитесь подальше».
Они завидовали мне. Я могла видеть это в их глазах. И всё же ревность пронзила моё сердце, потому что я уезжала и не могла вынести мысли о нем с кем-то еще.
– С тобой все в порядке? – спросил Джек, рассматривая моё лицо.
– Да. – Я избавилась от грустных мыслей, которые обрушились на меня. Я предвидела конец ещё до того, как мы начали, и всё равно настаивала на этом. И это стоило каждой болезненной, мучительной эмоции, потому что, стоя прямо перед ним, я знала до глубины души: Джек не видел никого, кроме меня. И не было ничего более волнующего, чем осознавать это. – Пойдём. – Я потащила его к лифтам. Потому что не хотела тратить наше драгоценное время на пустые бесполезные мысли.
Наша комната находилась на верхнем уровне – на третьем этаже, с балкона с которого открывался вид на холмы ярко-розовой бугенвиллии[24]24
Род семейства ночецветных или никтагиновых, насчитывающий 14 видов растений.
[Закрыть], простирающейся вокруг спокойного голубого бассейна.
– Должно быть, Гома заказала самый красивый номер, – сказала я, глядя на шелковистое постельное бельё, эркеры с малиновыми занавесками, роскошную гостиную, туалетный столик, позолоченное зеркало на стене. В ванной комнате была глубокая ванна, огромная душевая кабина и блестящие белые мраморные полы.
– Ты заметил что-нибудь из этого? – я усмехнулась, отталкивая Джека. Он следовал за мной повсюду, совершая свою собственную экскурсию. Расстегивая мою одежду, покусывая шею, измеряя изгиб моей талии.
– Я всё замечаю. Как эти две вертикальных линии, которые проходят между твоей верхней губой и носом… как называется это место? У него должно быть название. Оно идеально подходит под кончик моего мизинца. – Он продемонстрировал это, а затем провёл языком по изгибу моего лука Купидона. Я потерялась в магии его поцелуя, когда раздался стук в дверь.
– Ты не могла бы открыть дверь? – спросил он, отстраняясь.
Я не была уверена насчёт блеска в его глазах.
– В чем дело? Ты выглядишь так, словно что-то задумал.
Джек был из тех парней, которые за всё в ответе. Если бы кто-то был у двери, он бы открыл её сам.
– Просто. Идти. Сделай. Это. – Он развернул меня к двери.
Я открыла дверь и увидела стоящего там портье с нашим багажом. Позади него было трио прекрасных дам, несущих сумки, которые определенно не были нашими.
– Пожалуйста, входите. – Джек распахнул дверь шире и впустил их. Он остановил носильщика, пока дамы расставляли свои сумки вокруг гардеробной. Одна из них начала развешивать вещи из сумки в шкаф.
– Джек? – я отвернулась от них и посмотрела на него.
– Родел, познакомься с Прической, Макияжем и Гардеробом, – сказал он. – Я попросил их прийти и побаловать тебя. Я хочу, чтобы у тебя был волшебный день.
– Но я… Я думала, что мы проведем наш последний день вместе.
– Мы и проведём, сладкая, – его глаза смягчились, когда он улыбнулся. – Мы собираемся на свидание. Только ты и я. Настоящее свидание. Я буду ждать тебя в лобби, когда ты закончишь. Не задерживайся. – Его губы обожгли молчаливым обещанием. – Позаботьтесь о моей девушке, дамы, – сказал он нашей аудитории из трех человек.
– Обязательно, мистер Уорден, – ответили они.
– Я буду скучать по тебе.
Он обнял меня за талию и сжал в крепких объятиях, выбивая из колеи. Мне нравилось быть его девушкой. Я не хотела думать ни о чем, кроме этого момента.
Когда он ушёл, я обернулась и обнаружила, что на меня смотрят Прическа, Макияж и Гардероб.
– Мужчины, которые понимают тебя, когда обнимают… – сказала одна из девушек. Я не знала, кто из них это была, но они все вздохнули в унисон.
Я посмотрела на их зачарованные лица. Они поймали мой взгляд и сделали серьезные лица. На мгновение воцарилось неловкое молчание.
– Ну, надеюсь, вам нравится этот мужчина, – сказала я. В противном случае я воспользуюсь перцовым баллончиком.
Прошла секунда, прежде чем на их лицах изменилось выражение. Мы все начали смеяться. Это был идеальный момент для самого изумительного, самого грандиозного преображения в моей жизни. Джози, Мелоди и Валери были моими феями в течение всего дня. Мои волосы были вымыты, подстрижены и накручены на бигуди. Меня опекали, подбирали цвета, выбирали палитры, ногти шлифовались, брови выщипывались, губы красились.
– Нет, спасибо, – сказала я, глядя на поднос с накладными ресницами, которые Джози держала передо мной. Я представляла себе, как они трепещут в моем стакане или, что еще хуже, пока я бы наблюдала за Джеком, сидящим напротив меня.
– Тебе нужно подобрать платье, – сказала Валери, держа в руках изящный наряд.
– Сначала обувь. Потом платье. Всегда, – влезла Мелоди, открывая ряд аккуратно выложенных коробок.
– Должно быть, это стоило Джеку руки и ноги. – Я взглянула на этикетку на платье. – Это напрокат?
Валери смеялась так сильно, что чуть не уронила платье.
– Нет, дорогая. Не напрокат. Ты можешь оставить себе всё, что выберешь. Наша компания очень избирательно относится к тому, с кем мы работаем. Мы проводим свадьбы знаменитостей, эксклюзивные вечеринки, благотворительные балы. Только самое лучшее.
– Так как же Джеку это удалось?
Джози остановилась посреди нанесения моего макияжа и наклонила кисть.
– Девочка, тот мужчина, с которым ты пришла сюда, является одним из лучших представителей в своём классе. Не говори мне, что ты не знаешь, сколько он зарабатывает.
– Я никогда не… Я не… Я думала…
– Вопрос не в том, как ему это удалось. Вопрос в том, как ему удалось так быстро это осуществить. Нас бронируют за несколько месяцев вперёд. Когда наш босс позвонила и сказала, чтобы наша команда приехала сюда сегодня, позволь мне сказать, мы поторопились. Так что, да. Что бы ни сказал мистер Уорден нашей леди-боссу, это наверняка разожгло огонь.
– Не имею представления об этом.
Я подумала о грязных ботинках Джека у задней двери, о том, как он взял влажную тряпку и вытер пыль с лица и задней части шеи, прежде чем сел за стол. Я думала о том, как он чистит стойла, разговаривает с лошадьми, начиная свой день ещё до того, как кто-то приедет на ферму. Это был Джек, которого я знала. Это был солидный и скромный мужчина, в которого я влюбилась. И зная, что он делал это не просто для того, чтобы сводить концы с концами, что он делал это, потому что именно это вдохновляло его, что определяло его, заставляло меня любить его ещё больше.
– Что думаешь? – спросила Джози, протягивая мне зеркало, чтобы проверить макияж.
– Думаю, что хочу вскружить голову Джеку Уордену сегодня вечером. – Я отпустила зеркало и выпрямилась. – Давайте всё сделаем на высшем уровне, девочки.
– Дааааа! – воскликнули они хором и окружили меня. – Вот это разговор!
Я глубоко вдохнула и взглянула на своё отражение. Джози, Мелоди и Валери ушли, но я стояла там, боясь моргнуть, на случай, если ослепительная женщина, смотрящая на меня, исчезнет. Мои волосы были распущены, каштановые локоны блестящими волнами падали на плечи с двух сторон. Я выбрала черное платье до пола с сексуальным разрезом сбоку. Когда я стояла неподвижно, оно выглядело скромно, но каждый раз, когда я двигалась, оголялся участок кожи на бедре. Вырез был классическим, с глубоким V-образным сзади, сужающимся к талии. Платье идеально село, подчеркивая мои изгибы во всех нужных местах. Я сделала шаг вперёд и остановилась. Я не привыкла носить каблуки, но мне нравилось, как они заставляли меня ходить – выставляя бедра и грудь вперёд, подчеркивая округлость моих ягодиц.
Глаза казались больше и шире – мягкие золотые тени, смешанные с нечеткой шоколадно-коричневой подводкой. Каждый раз, когда я думала о Джеке, то ощущала покалывание в животе. От этого щеки покраснели, а зрачки расширились. Моя кожа светилась от предвкушения, когда я поправила платье и выключила свет.
Свидание.
Настоящее свидание.
Настоящее свидание с Джеком.
Затаив дыхание, я ждала лифт. Никак не могла дождаться, когда Джек увидит меня такой. И всё же я сильно нервничала. Было что-то ещё – чувство, что мне срочно нужно быть с ним. Наше время уходило слишком быстро. Я снова нажала кнопку и ждала. И ждала.
К чёрту.
Я сбросила туфли и пошла по лестнице. Каждая ступенька была инкрустирована красивым кокосовым деревом. Спускаясь по лестнице, держа в одной руке туфли, а другой приподнимая подол платья, я видела вестибюль. Когда я завернула к последнему пролёту, мне открылся вид на первый этаж. Я замедлилась, ища глазами Джека.
Несколько гостей сидели в плюшевых креслах вокруг причудливо вырезанных деревянных журнальных столиков. Один из них увидел меня, склонил голову и что-то прошептал своему собеседнику. Обе головы повернулись в мою сторону. Отлично. Очевидно, я слишком разоделась. Я съежилась, спускаясь вниз. Больше голов повернулось ко мне.
Чёрт. Неужели они не могли разместить эту лестницу где-нибудь ещё? Где угодно, только не в центре вестибюля? Я стояла босиком на нижней ступеньке, желая убежать наверх, когда остановился лифт. Как только дверь открылась, у меня перехватило дыхание. Это был Джек, но в ослепительно белой рубашке и пиджаке, подчеркивающем ширину его плеч. Его штаны облегали бедра, а на ногах была… та же пара изношенных, пыльных рабочих ботинок.
Я улыбнулась и встретилась с ним взглядом, но он продолжал стоять там, ошеломлённый. Дверь лифта закрылась, снова проглотив его. Секунду спустя она снова открылось, и он вышел.
– Это было… – он прочистил горло и указал на лифт. – Это был я, настолько взволнованный твоим видом, что забыл выйти, – его взгляд снова пронзил меня. – Ты выглядишь… – он покачал головой и попробовал снова. – Вау. Ты выглядишь потрясающе.
– А ты выглядишь довольно горячо, – ответила я. Его волосы всё ещё были растрепаны и непослушны, но он пошёл на уступки – подстриг бороду. Я почти могла разглядеть очертания его челюсти.
Он был настолько красивым, что моё сердце сжалось.
– Я прошёл проверку? – его глаза засверкали в ответ на моё беззастенчивое разглядывание.
– Не уверена, что сапоги сочетаются с этим прекрасным ансамблем, но сойдёт и так.
– Эй, по крайней мере, я надел обувь. Моя девушка пришла босиком. – Он пересёк холл и взял туфли из моих рук. – Позволь помочь? – он опустился на колени передо мной и надел одну туфлю, а затем другую. Моё сердце совершило опасный прыжок, когда он провел пальцами по лодыжке, прежде чем выпрямиться.
– Готова? – он предложил мне свою руку.
Я ухватилась за нее, и мы обернулись, чтобы обнаружить, что все в вестибюле смотрят на нас. Мы забыли, что вокруг были люди, – люди, которые наблюдали за нами.
– Я чувствую себя слишком разодетой, – прошептала я.
– Они смотрят не потому, что ты разодета. Они смотрят, потому что не могут ничего с этим поделать. Потому что от тебя захватывает дух. Я забронировал нам столик в ресторане, но теперь не уверен, что хочу, чтобы все эти люди глазели на тебя.
Он повёл меня через вестибюль к входу в ресторан.
– Смирись с этим, – поддразнила я, когда метрдотель подвёл нас к столику.
Это был красивый ресторан, оформленный в стиле сафари, с вставками темно-красного дерева. Произведения местного искусства украшали стены. Накрахмаленные белые скатерти покрывали столы, на которых стояли свечи.
– Я потратил всё это время на подготовку.
Я вскрикнула, когда Джек резко и осторожно ударил меня по попе.
– Всё хорошо? – спросил метрдотель. Он был пожилым джентльменом, с густыми, ухоженными усами и глубокими морщинами на лбу.
– Всё в порядке, Нйороге. Спасибо.
Джек выдвинул для меня стул, прежде чем сесть самому.
– Рад вас видеть, мистер Уорден. Давно вас не было, – ответил Нйороге, передавая нам меню. – Я пришлю кого-нибудь, чтобы принять ваш заказ прямо сейчас.
После его ухода мы сидели молча. Я перелистывала страницы меню назад и вперед, не особо вчитываясь.
– Что случилось? – Джек опустил мое меню так, чтобы мог видеть моё лицо.
– Ничего просто… – я покачала головой. Я вела себя обиженно, но не хотела портить наш вечер. – Ничего.
Джек забрал моё меню и пригвоздил меня своей стальной синевой глаз.
– Не могли бы мы… – я скрестила ноги под столом. – Можем мы просто…
Выражение его лица не дрогнуло.
– Хорошо, – я вздохнула. – Раньше ты приводил Сару сюда.
Я забыла обо всём этом, пока Джек не обратился к метрдотелю по имени.
– Приводил, – его лицо сохраняло достоинство. – Последний раз я приходил сюда со своей бывшей женой шесть лет назад. Мы сидели за этим столом, – он наклонил голову к окну. – Когда мы уходили, мы оба знали, что всё кончено. С тех пор я не бывал здесь. Это точно не те хорошие воспоминания, которые хочется воскрешать. Но знаешь что, Родел? – он потянулся через стол и взял меня за руку. – Все по-новому, когда я с тобой. Еда вкуснее. Цвета выглядят ярче. Музыка слаще. Я снова жажду жизни. Я хочу поехать в те места, которые пропустил, я хочу поделиться ими с тобой – показать тебе кто я, кем я был, кем я могу быть. Я здесь, Родел, не потому, что мне нравятся сахарные печенья, которые они оставляют на моей подушке, или чёртовы стейки «Диана» в меню. Я здесь, в ресторане, полном людей, с тобой, потому что я не могу позволить себе расклеиться, потому что мысль о том, что ты уезжаешь, убивает меня, поэтому я сосредотачиваюсь на том, чтобы создать столько прекрасных, грандиозных моментов для тебя, сколько смогу. Я не могу дать тебе больше, но я могу дать тебе, по крайней мере, это. И я не могу понять – ни на мгновение – почему ты сидишь напротив меня и думаешь о моей бывшей жене, потому что я, черт возьми, не думал о ней. Когда я с тобой, Родел, я весь с тобой.
Он сделал это снова – послал эту волну эмоций повсюду. Я чувствовала себя большой и маленькой одновременно, как будто держала звёзды в одной руке, а другой перебирала грязь.
– Извини, – сказала я тихим извиняющим голосом. – Мне жаль, что я испортила наш вечер.
В груди жгло от чувства вины, но было нечто большее, что-то, что я душила под всем этим. Я хотела, чтобы он сказал мне, что любит меня. Я хотела услышать слова. Это была настоящая причина, по которой я вела себя как идиотка, и мне не нравилось то, как я себя чувствовала.
– И просто для ясности, – я поддразнила его глазами, – мне очень нравятся эти сахарные печенья. Они по форме напоминают тюльпаны и божественно вкусные.
Джек, казалось, был застигнут врасплох быстрой сменой моего настроения, но бросил на меня лишь удивленный взгляд. В его улыбке ощущалось чувство правоты.
– Мы хотели бы две дюжины вашего сахарного печенья, – сказал он, когда пришёл официант, чтобы принять наш заказ. – С собой.
– Да, сэр. Что-нибудь ещё, что я могу сделать для вас?
– Нет, это всё.
– Это всё? – воскликнула я, когда официант ушёл. – Вот чем ты собираешься кормить меня? Печенье в мою последнюю ночь здесь? – Я забрала у него свою руку и притворилась рассерженной. – Как насчёт всех этих прекрасных, великих моментов? Ты не можешь создавать их на пустой желудок. Думаю…
Он заставил меня замолчать, приложив свой длинный палец к моим губам.
– Слишком много слов. Слишком много разговоров. Если бы я хотел поговорить, я бы вместо тебя пригласил Бахати. – Он взял украшенную лентой коробку печенья, которую принёс официант, и подошёл, чтобы отодвинуть мой стул. – Ты готова уйти?
Моя кожа покалывала там, где он её коснулся.
«Да, чёрт возьми. Пошли».
Но я вздохнула, когда он вывел меня из ресторана.
– Это было дешёвое свидание.
– Перестань жаловаться. Ты всё равно не хотела там есть.
– Подожди, – сказала я, когда он вручил камердинеру свой парковочный талон. – Я думала, что мы идём в наш номер. Куда ты собрался меня отвезти?
– На дешёвое свидание, – он подмигнул мне, садясь в машину, когда она подъехала.
Мы отъехали от отеля и слились с хаотичным движением Амоши. Небо пылало красными и оранжевыми оттенками заходящего солнца. Грузовик с гигантскими мегафонами грохотал возле нас, зачитывая объявления на суахили. Владельцы магазинов размахивали телефонными карточками и красочными полосами кангаса, когда люди проходили мимо.
Джек припарковался у потрёпанной забегаловки у главной дороги. Её флуоресцентный свет моргал под ржавой крышей. С потолка свисали логотипы «Килиманджаро Премиум Светлое пиво», скрепленные прищепками на шпагате. Ряд чёрных воков висел над пламенем спереди, шипя и пузырясь в масле. Разбитые пластиковые стулья стояли вокруг пластиковых столов на неровном полу – половина в грязи, половина на гравии.
– Давай. – Джек обошёл машину и открыл дверь для меня. – Лучшая ниама чома в городе.
– Что такое ниама чома?
– Мясо на гриле, – успокоил он меня, когда мой каблук застрял в гравии.
– Мы определенно чересчур разодеты для этого места, – сказала я. С бензоколонки рядом с киоском доносились слабые запахи нефти. Мимо проносились дала дала, а женщины в ярких кангасах прогуливались, неся на головах всевозможные продукты.
– Джамбо, – поздоровалась с нами официантка. Она была так занята, что не обратила бы внимания на нас, даже если бы мы были одеты в мешки.
– Что будете заказывать?
– «Кока-кола», бариди, – сказал Джек.
– Ммм… – я посмотрела вокруг, когда официантка повернулась ко мне. – У вас есть меню?
– Стони Тангавизи для неё, – сказал Джек. Он произнёс кучу вещей на суахили, а потом с усмешкой откинулся назад.
– Я понятия не имею, что буду есть. И тебе это нравится, не так ли?
– Ты полностью в моей власти? – спросил Джек, когда официантка принесла нам заказанные напитки. – Будь уверена. Сегодня вечером ты ужинаешь как местный житель. Никаких туристических изысков. – В его глазах был озорной блеск, когда он скользнул по столу стеклянной коричневой бутылкой, его пальцы оставили след на конденсате, капельки которого покрывали бутылку. – Не торопись, детка.
Я повернула бутылку этикеткой к себе, но ничего не поняла.
– Что такое «Стони Тангавизи»? – спросила я.
– Танзанийское имбирное пиво.
– Имбирное пиво? Пффф, – я закатила глаза и сделала большой глоток, откинув голову назад.
Жжение началось, когда я ещё глотала. Горячие шипучие пузырьки щекотали мой нос. Мой язык начал гореть. Горло пылало. Я поставила бутылку, слезы текли из моих глаз.
– Чёрт! – выдохнула я. Большая ошибка. Это вызвало у меня кашель. Больше слёз. Больше кашля. Это был имбирь на стероидах – сладкий, игристый и ферментированный, с резким вкусом. И это было хорошо, так хорошо, что я сделала ещё один глоток, как только отдышалась, но на этот раз медленнее.
– Нравится? – Джек наклонился и провёл большим пальцем под моим глазом. Он почернел от размазанной косметики.
– Великолепно. Моя тушь потекла. Я выгляжу как енот.
Я вытерла глаза салфеткой, чтобы убрать потекшую тушь.
– Ты выглядишь именно так, как я хотел бы, чтобы ты выглядела после того, как я занялся с тобой безумной страстной любовью. За исключением того, что платье будет на полу, а на тебе не будет ничего, кроме улыбки.
Это была пьянящая прелюдия, посреди всего этого шума, людей и движения вокруг нас. Я моргнула, покраснела, и у меня немного закружилась голова.
– Мишкаки ва куку, самаки ндизи, мбузи мбаву чома, угали, махарагве…
Я не уловила остальную часть того, что сказала официантка, когда поставила кучу тарелок с едой на наш стол. Она держала чайник над умывальником, чтобы мы могли ополоснуть руки теплой водой перед едой.
Это был пир богов, и пахло так же невероятно: хрустящая жареная рыба и листья банана, кусочки курицы без костей на деревянных шпажках с соусом пили-пили, козьи рёбрышки, такие нежные, что мясо полностью снималось с кости, оставляя обугленные кусочки соли и перца чили, чтобы насладиться – блюдо, похожее на поленту, чтобы противостоять аромату, взрывающимся во рту; тушеная фасоль, тамариндовый соус и глотки имбирного пива, чтобы запить все это.
