Текст книги "Бумажный лебедь (ЛП)"

Автор книги: Лейла Аттэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Глава 24

Впервые после нашей земляничной стычки Дамиан и я провели ночь вместе, но в то же время порознь. Безвыходность нашей ситуации, последствия моего порыва, моего бегства к нему начинали тяготеть надо мной. Я от всего сердца надеялась, что смогу исправить ситуацию между ним и моим отцом. Я повелась на бредни о том, что для любви нет преград. Конечно, моя любовь к Дамину была именно такой – всепоглощающей и сильной, но сейчас моя любовь лежала в нескольких сантиметрах от меня, ломая голову, как осуществить свою потребность отомстить.

Любовное возмездие.

Это удерживало нас от общения друг с другом большую часть следующего дня. Не то, чтобы мы дулись или наказывали друг друга. Я прекрасно понимала, как он себя чувствовал, и он знал о том, какие мысли крутились у меня в голове. Мы просто не знали, что делать или говорить, чтобы стало легче, поэтому мы ничего не говорили.

Я провела утро, кормя Блонди и Брюса Ли цветами гибискуса. Грязный Гарри держался в стороне, пока я не предложила ему банан. По всей видимости, он был сладкоежкой. Никаких признаков Дамиана. Никаких манго утром. Я предположила, что он отсиживается в хижине, но в полдень я нашла на столе его записку

«Перемирие. Свидание. Заберу тебя на закате».

Записка была сложена в фигурку жирафа, как тот последний жирафик, которого он сделал для меня много лет тому назад на мой день рождения. Я некоторое время посидела, держа ее в руках, Это был один из тех моментов, которые запоминаются на всю жизнь. И таких моментов немало. Вы идете по жизни, переворачивая и переворачивая страницы, черные и белые слова сталкиваются друг с другом, а потом – бац!

Три радужных предложения и бумажное животное – и ты роешься в своей одежде и моешь волосы и переодеваешься опять и опять, и кружишься в танце, и влюблена по уши, и полна сил. Вот она – сила этих моментов.

– Вау. Ну и беспорядок.

Я обернулась и увидела как Дамиан пробирается через окно спальной комнаты. Он, должно быть, переоделся и принял душ на лодке, поскольку, черт возьми, выглядел он хорошо. На нем были синяя рубашка с воротником, черный пиджак и джинсы. Золотистый свет обрамлял его лицо, когда он окинул взглядом одежду и сумки, разбросанные по всей комнате.

– Для тебя, güerita. – протянул он что-то завернутое в банановый лист.

Я взяла это у него, прекрасно осознавая, что он просто поедает меня взглядом. Я надела кремового цвета платье в обтяжку, с длинным рукавом и вырезом на спине. Оно выделяло мою загорелую кожу и подчеркивало отросшие светлые корни, пробивающиеся через мои темные окрашенные волосы.

– Что это? – спросила я, развернув подарок.

Дамиан стоял передо мной, и я внезапно осознала, что не обнимала его весь день.

– Просто возвращаю кое-что.

– Мои туфли! – воскликнула я. Золотистые «лабутены» с каблуками в виде шипов. Те, что были на мне, когда он меня похитил.

Он стал на колени передо мной и протянул руку. Я подала ему одну туфлю, а затем вторую, наслаждаясь его прикосновением, когда он надевал их.

– Итак, что за повод? ― спросила я.

– Я просто хочу восполнить пробел. Ты пропустила свой день рождения в этом году, – промолвил он. – А еще просто помириться.

– Ты накачал меня наркотиками на мой день рождения. Я даже не помню, что происходило в тот день.

– Я знаю. Я очень сожалею. И я терпеть не могу, когда мы не разговариваем.

Я чувствовала себя слабохарактерной дурой, но когда он целовал мою шею вот так, когда оставлял на коже такую сладкую, нежную цепочку извинений, я не могла думать ни о чем.

– Я тоже сожалею. За вчераш…

– Не будем, – он заставил меня замолчать.

Не будем извиняться за те чувства, над которыми мы не властны, за те привязанности, которые нас разделяют. Моя мать. Твой отец. Весь мир, ожидающий, чем это кончится.

– Только ты и я сегодня вечером, хорошо?

Я кивнула и последовала за ним на террасу, туда, где он накрыл стол. С одним стулом.

Мы ели в тишине, не обращая внимания на какие либо мелочи: как он поднял голову, оставив пространство для моего носа у своей шеи, как я прикончила один кусок, а он три, как он съел самую костлявую часть рыбы и оставил для меня филе, как я залила все это соусом а он съел так. Это был вечер, который мы не хотели заканчивать. Песок сиял от теплого заката, и вода накатывала мягкими золотистыми волнами.

– Десерт? – спросил он, когда мы закончили.

– Только не говори, что ты еще и торт испек.

– У меня есть кое-что получше него, – он повел меня к пляжу, улыбаясь, поскольку я отказалась снимать свои недавно возвращенные шпильки.

Я следовала за ним к куче сложенных на песке горячих камней. Огонь потух, но камни зашипели, когда Дамиан брызнул на них водой.

– Готова? – спросил он.

– Готова, – улыбнулась я.

Он раскрыл корзинку, полную черных, сморщенных бананов.

– Пожалуйста, скажи, что ты не собираешься заставлять меня есть гнилые бананы.

– Эй, я ел твое севиче. Кроме того, это не бананы. Это плантано, он очень сладкий, когда его кожица полностью черная, – он снял кожицу с одного, разделив его надвое вдоль, и бросил его на камень. Когда плантано начал карамелизироваться, Дамиан полил его текилой. Я вскрикнула, когда все загорелось восхитительным с голубым оттенком фламбе.

– Теперь хочешь немного? – он поднял плантано с камня и положил его на тарелку.

Я взглянула на сморщенную кожицу и потом на тарелку. Дамиан пожал плечами и засунул кусок себе в рот. Он откинулся назад, согнул локти, переплетя пальцы за головой, посмотрел на меня. Я попробовала. Плантано было теплым, сладким и клейким, и очень, очень вкусным.

– Лучше чем торт? – спросил он.

– Что такое торт? – я улыбнулась и вытянулась рядом с ним.

Мы ели десерт и одновременно пытались отгадать, в каком месте появится следующая звезда, пока бархатное небо ночи открывалось перед нами.

– Завтра, – произнес Дамиан.

– Что завтра?

– Завтра день, когда я навещаю МаМаЛу.

– Думаешь это безопасно? – мои руки напряглись вокруг него.

– Они ищут Дамиана, не Эстебана. Эстебан пропал много лет назад, и ничего не связывает меня с ним, никто не проследит за мной к МаМаЛу. Не думаю, что они будут наблюдать за могилой женщины, которую никто не помнит.

– Я помню, – сказала я. – Ты помнишь.

Он переплел свои пальцы с моими, и мы слушали песню волн.

– Почему кажется, будто мы – единственные два человека на земле?

– Потому что прямо сейчас так и есть, – я просунула руки под его пиджак и обняла его.

– Знаешь, что я вспомнил? – спросил он. – Помню, я думал, что колыбельная МаМаЛу была о прекрасном маленьком кусочке неба, о чем-то, что рассеивает тьму. Затем мы приехали в Каса Палома, и я подумал, что она была о тебе. Cielito lindo.

– А я всегда думала, что она пела о тебе. Я представляла горы темные и черные, как твои глаза, – я поцеловала глаза Дамиана, его ресницы, прямые брови, цепочку рубцов от швов.

– Я пойду с тобой завтра, – сказала я, стаскивая с него пиджак.

– Я знаю, – он отбросил его в сторону.

МаМаЛу свела нас вместе. Тот факт, что Дамиан готов разделить ее со мной после смерти, как и тогда, когда она была жива, заставил меня любить его еще больше.

– Никакого ветра сегодня, – я расстегнула его рубашку, и моя рука прошлась вниз – никакого песка, – я прошлась языком по его животу.

– Дай мне посмотреть, – он развернул меня и отплатил тем же, его губы получили возможность насладиться моей открытой спиной по максимуму. – Ммммм. Ты права. Ни песчинки. Только гладкая, нежная кожа.

Я поерзала, когда его пальцы заскользили под моим платьем, поднимая его вверх, пока оно не задралось до талии.

– Господи. Эта попка, – он стянул мои трусики вниз и коснулся плоти. – Никакого песка и здесь тоже, – пробормотал он, оставляя зубами метки на моей коже.

Я была в туфлях. И в ожерелье из ракушек. Дамиан позволил мне объездить его. Думаю, ему нравилось видеть меня в подобном образе, при лунном свете. Он держал свои руки на моих бедрах, пытаясь контролировать ритм, а я убирала их подальше. Мы двигались взад и вперед некоторое время, пока игры не закончились, пока страсть не настигла нас, и мы не начали двигаться как единое целое.

Шероховатой подушечкой большого пальца, Дамиан нашел мой клитор. Он нажимал на него, включил – выключил, включил – выключил, как переключатель, вызывающий во мне острые, колючие пики удовольствия, а затем убирал палец. Всякий раз, когда я стонала, он приоткрывал рот, как если бы мы были связаны некой невидимой нитью. Дамиан сосредоточился на моем лице, моем теле, как будто запоминал каждый момент, каждое движение. Его толчки приближали меня все ближе и ближе к краю. Я раскачивалась на его твердой длине, своими движениями сводя его с ума, ближе, ближе, ближе, пока мы не взорвались в спиралях огненного вихря. Я рухнула на него, разгоряченная и раскрасневшаяся, мое сердце колотилось в груди, и он обнял меня.

После мы оба затихли. Это было прекрасно и пугающе одновременно – прекрасно потому, что когда мы были вместе, мы были цельными и полными, а пугающе, потому что мы знали, что это не вернуть. Мы слишком далеко зашли, чтобы вернуться назад.

Я убрала кучу одежды, которая валялась в беспорядке в спальне, и скользнула в одну из рубашек Дамиана. Она была такой мягкой и теплой, но доходила мне до колен, и мне пришлось закатать рукава.

Двадцать один день назад я бы ни за что на свете не стала носить его одежду, и вот я стояла, уткнувшись носом в ткань, и не могла сполна насытиться его запахом.

Я направилась в гостиную и нашла Дамиана, сидящего на диване, с разобранным пистолетом на кофейном столике.

– Что ты делаешь?

– Чищу свой пистолет.

Я молча наблюдала, как он его собрал. Он держал его со знанием дела, и точность его движений напомнила мне о том, что за путь он прошел, чтобы оказаться здесь. Он готовился к завтрашнему дню, на случай, если мы нарвемся на неприятности в Паза-дель-Мар, на кладбище, где была похоронена МаМаЛу. Я знала, что Дамиан, не колеблясь, использовал бы тот пистолет, если бы кто-нибудь стал угрожать, что заберет меня у него.

Он перезарядил пистолет и взглянул на меня.

– Ты хочешь вернуться?

– Ты знаешь, что это не то, что я имела в виду. Я могу провести всю свою жизнь здесь, с тобой. Я просто устала от неизвестности, от неуверенности в том, что произойдет дальше. Я просто боюсь за тебя, боюсь того, что случится, если они найдут нас. Я думаю, нам следует поговорить с кем-то, кто может взаимодействовать с властями и поможет разрешить ситуацию.

– Ты говоришь, что мы должны поговорить с твоим отцом, чтобы вернуться? Поправка. Я должен прийти, так ты сможешь вступиться за меня? Попросить его будет легко, поскольку мы оба знаем, он сделает что угодно для тебя?

– Не в этом дело…

– Как раз таки в этом, Скай. Я с самого начала был готов столкнуться с последствиями, с того времени, когда запихнул тебя в багажник твоей машины. Я знал, во что ввязываюсь, но мне нечего было терять. Теперь есть. У меня есть ты, и я никому не позволю забрать тебя у меня. До тех пор пока ты этого хочешь. Но если ты думаешь, что можешь иметь и меня, и твоего отца в своей жизни – ты ошибаешься. Ты или с ним, или со мной.

– Ты несправедлив, Дамиан.

– Несправедлив? Ты хочешь поговорить о справедливости? Я отталкивал тебя, Скай. Раз за разом, но ты не хотела останавливаться. Ты продолжала разрушать мою защиту, пока у меня не осталось больше сил бороться с тобой. Я влюблен в тебя, Скай. Обнажен, разрушен, совершенно уязвим. И вся эта ситуация убивает меня, потому что я знаю, это разрывает тебя на части. Я ничего не могу поделать с чувствами в отношении твоего отца. Я ненавидел его тогда, и я ненавижу его сейчас. Запомни мои слова Скай, я собираюсь заставить его заплатить.

В мое голове стучало, сердце бешено билось. Вендетта между Дамианом и моим отцом была как обнаженный клык монстра, разрывающий в клочья все хорошее, правильное и ценное между нами. Эта мертвая, темная пустота поглощала нас.

– Ты хочешь кому-то отомстить за смерть МаМаЛу? Вот, – я взяла пистолет, который он держал, и направила его на себя. – Это – я. Я вбежала в комнату в тот день. Я причина, по которой МаМаЛу была там. Я все это начала. Так что стреляй в меня, Дамиан.

Пистолет был приставлен к моей груди, которая поднималась и опадала с каждым вздохом.

– Все это время у тебя было это под носом, – произнесла я. – Это должно было закончиться еще на лодке в ночь, когда ты похитил меня. Поэтому давай положим конец этой жажде мести. Раз и навсегда. Стреляй в меня, Дамиан. И когда ты это сделаешь, выстрели и в себя тоже. Потому что я пришла за тобой, потому что знала, что ты будешь прятаться в той клетке.

Наши руки оставались на пистолете, наши глаза были опущены. Я могла услышать мысли Дамиана, силу его хаотичных эмоций. Я хотела обнять его, вытащить его из всего этого, но из этой сети только он сам мог себя достать. Соглашаясь с этим, ничего не делая, в сущности, я сказала бы «да» темноте, что терзала его годами, темноте, которая исчезнет только когда он отпустит ее.

Я опустила пистолет и положила обратно на кофейный столик рядом с запиской на бумажном жирафике, которого я снова попыталась сложить.

– Одно из двух, это или то, – я указала на один предмет, а затем на другой. – Ты можешь выбрать одно из двух, любовь или ненависть, поскольку, где останется одна жизнь, остальные будут умирать.

Дамиан не сводил глаз с двух предметов, разрываясь на части.

– Как бы там ни было, завтра утром оставшееся на столе покажет мне, стоит ли нам расстаться в Паза-дель-Мар или нет. Вне зависимости от твоего выбора, Дамиан, знай, я всегда, всегда буду любить тебя.

Он посмотрел на меня так, будто его ударили в живот.

– Я же говорил, что только разочарую тебя.

Я бережно обхватила ладонями его лицо.

– Ты говорил мне: «Любовь не умирает».

Я оставила его там, на диване цвета фламинго, который все еще был заляпан его кровью, зная, что этой ночью сна не будет ни ему, ни мне. И совершенно четко осознавала, что в моей жизни нет места справедливости.

Глава 25

Я открыла глаза и поискала взглядом Дамиана. Настало утро, но его не было. Сегодня день, когда мы собирались навестить могилу МаМаЛу, и то, что осталось лежать на кофейном столике, было ответом на вопрос, который я задала Дамиану. Я скользнула обратно под одеяло. Не уверена, что и правда хочу это знать. Две сверкающие желтые бабочки порхали в рассеянных солнечных лучах. Иногда птицы влетали сквозь неостекленные окна, иногда насекомые, и забегали гекконы, которых раньше я боялась до смерти. (Примеч. Гекконы – ящерицы, обитающие, в большинстве своем, в тропическом климате, и размером не превышающие 30 см в длину, обладают удивительными способностями). Дамиан изменил меня, а я изменила его. Мы были как ракушки, которые когда-то собирали для МаМаЛу — прежде прочные части настолько истончились, что мы могли видеть друг друга насквозь. И не имело значения, что произойдет сегодня, не имело значения, что ждет меня на том столике, мы всегда будем как эти переливающиеся лучи света, части времени и пространства вдалеке от всех и вся.

Я прошла на кухню и налила себе немного кофе. Вокруг было слишком тихо. Я просто бродила по комнате, пытаясь не глядеть в сторону столика. Я включила CD-плеер. «Roads» группы Portishead. (Примеч. Portishead – британский музыкальный коллектив, играющий музыку в стиле трип-хоп и экспериментальный рок. Скай слушает песню «Дороги»). Дороги. Холодные, уязвимые, пустынные, прекрасные. Эти слова послали волну холодного озноба вдоль моего позвоночника. Или, я просто боялась войти в гостиную. Я глядела на стены, на потолочный вентилятор, на вмятину на диване, где сидел Дамиан, пока не осталось других вещей, и стало больше невозможно избегать той вещи, что он оставил для меня.

5, 4, 3, 2, 1…

Я бросила взгляд на кофейный столик. В любом случае, я была обречена на слезы, неважно, обнаружу я пистолет или бумажного жирафа. Но Дамиан уберег меня от слез мрачных, надрывных. Там на стекле стоял на четырех хилых ножках жирафик — его записка. Его пистолет лежал на полке как напоминание, вместе с книгами с загнутыми страницами и кучей сувениров.

Я поставила кофе и взяла жирафа. Он казался больше, чем был, весил больше. Я понимала, чего стоило Дамиану заточить своих демонов, но он сделал это. Для меня.

Отдаленное йоум-йоум-йоум смешалось с музыкой. Я подумала было, что это начало следующей песни, но шум становился громче. Теперь, он исходил откуда-то позади меня, достаточно близко, чтобы я могла распознать его. Жужжание, удар лопастей вертолета по воздуху.

Черт.

Я выбежала наружу, босая, в одной футболке, зная, что Дамиан ушел собирать манго для меня, как он делал каждое утро. Один вертолет уже был на земле, а второй приземлялся на пляж в облаке песка и гравия. Вооруженные люди в камуфляжной одежде были повсюду, направляясь к джунглям.

– Мисс. Мисс Седжвик? — один из мужчин задержал меня. — Вы в порядке?

Я вырвалась от него и побежала в направлении разбросанных манго, скрытых в тени деревьев. Они были покрыты кровью.

– Где он? – я вцепилась в мужчину, который кричал что-то о том, чтобы забрать меня в безопасное место. — Он ранен? Возьмите меня вместо него!

Но он не слушал. Он потащил меня назад к одному из вертолетов. Оглушительное тра-та-та автоматов доносилось из джунглей. Еще один вертолет пролетел над нами, сканируя землю сверху. Хриплый голос, доносящийся из рации мужчины, отдавал быстрые команды. Воздух был наполнен запахом охоты на Дамиана – все эти мужчины разыскивали его — но все, что я могла видеть, это следы крови, на плодах манго.

Дамиан возвращался ко мне, когда они напали на него из засады. Я закрыла глаза и в ужасе представила, как пуля прошла сквозь него, манго покатились по земле, и кровь окрасила их пятнистую желто-зеленую кожицу. Как Дамиан собрался с силами и, спотыкаясь, двинулся к деревьям для укрытия, как раз в тот момент, когда я налила себе чашку кофе.

Чашку чертового кофе.

Я точно знала, куда пойти. Я знала, где Дамиан был – он скрывался в лесной хижине, пока они приближались к нему, и у него не было никакой защиты, поскольку я заставила его отказаться от пистолета.

Господи. Что я наделала?

Я вырвалась и кинулась за деревья, не заботясь о пулях, со свистом пролетающих мимо меня и рикошетящих о деревья, от которых летели щепки древесины и коры.

– Прекратить огонь! Прекратить огонь! – кричал кто-то, пока я мчалась в хижину.

Я знала, что они не будут стрелять, пока я с Дамианом, пока есть хоть малейший шанс, что я могу попасть под перекрестный огонь.

Я стояла у двери, запыхавшись, пока мои глаза приспосабливались к свету.

Он сидел в углу, как пойманный в ловушку зверь, зажимая бедро, его тренировочные штаны были в крови.

– Убирайся отсюда, Скай.

Возможно, он и был ранен, но его голос был как сталь – спокойный и сдержанный.

– Сначала это, – я оторвала от его одежды полоску ткани, от той рубашки, что была когда-то заляпана земляникой.

– Это просто поверхностная рана, – произнес он, пока я обматывала его ногу, мои пальцы тряслись, когда я завязывала тугой узел. – Тебе нужно уходить. Сейчас.

– Скай!

Мы оба повернулись на голос моего отца.

Он выглядел так, будто не спал неделю.

Мой отец очень следил за собой и гордился своей внешностью, но сегодня он выглядел ужасно. Не было ровных складок на его брюках, рубашка была смята и топорщилась на плечах.

– Я нашел тебя, – он смотрел на меня так, будто не мог поверить в это, будто я видение, которое могло исчезнуть, если он моргнет. – Ты в порядке?

Я подошла к нему, зная, что он прошел огонь и воду, чтобы добраться сюда: без сна, без еды, без отдыха.

– Папа.

Он одарил меня тремя поцелуями, коснувшись меня своими седыми усами, затем еще тремя, и еще, прежде чем сжать меня в своих крепких объятиях.

– Я не знал, увидимся ли мы еще когда-нибудь.

Мы стояли так некоторое время, до тех пор, пока его взгляд не наткнулся на Дамиана. Я почувствовала, как обнимающие меня руки напряглись.

–Ты! – выплюнул он. – Ты заплатишь за каждую секунду ее страданий.

– Папа, нет! – я передвинулась таким образом, что мы стали спиной к Дамиану. – Послушай меня. Мне нужно объя… – я запнулась на полуслове, впервые обратив внимание на мужчину, стоящего позади моего отца. Он выглядел странно знакомым, с мрачным, зловещим выражением на лице, тем самым напомнив мне, что нас ждет снаружи.

– Сеньор Седжвик, – произнес он. – Мои люди готовы сопроводить вас и Скай к вертолету. Не волнуйтесь. Он никуда не сбежит, – он нацелил оружие на Дамиана.

Взгляд Дамиана метался от мужчины к отцу и обратно. Он сидел на полу, вытянув перед собой раненую ногу, но его кулаки были крепко сжаты, а челюсть напряжена.

– Хорошо, – сказал отец, подталкивая меня в сторону двери. – Ты знаешь, что делать, Виктор.

Вдруг я поняла выражение в глазах Дамиана, поняла, почему мужчина казался таким знакомым.

Мой отец нанял Виктора Мадера, своего экс-телохранителя, разыскать нас, и тут, в хижине, после стольких лет, двое мужчин были снова вместе – мужчины, которые забрали МаМаЛу от Дамиана. А теперь они забирали и меня тоже. Дамиан отказался от своей мести, но я чувствовала, что она возрождалась сейчас, что темно-красного цвета поток готов был хлынуть на нас

– Нет. Хватит! – я вырвала свою руку из руки отца и стала между мужчинами и Дамианом. – Ни один из вас не тронет его.

– Скай? – мой отец смотрел на меня в недоумении. – Что ты делаешь? Отойди от него.

– Назад, – сказала я Виктору, который выступил вперед, его пистолет был направлен на Дамиана.

– Это необязательно, – Виктор медленно двинулся вперед. Его волосы были седыми на висках, но он все еще находился в хорошей физической форме.

– Ты страдаешь от синдрома посттравматического стресса. Так бывает. Просто отойди от него и послушай своего отца.

– Скай, милая, – отец подал знак. – Ты в безопасности теперь. У него нет власти над тобой. Пошли. Возьми меня за руку. Обещаю, все будет хорошо.

– Я в порядке. Разве ты не видишь? Со мной все хорошо. Мне нужно, чтобы ты просто выслушал меня. Пожалуйста, просто выслушай.

– Хорошо, хорошо. Ты в порядке, – глаза отца опустились к шине на моем пальце. Он обменялся взглядом с Виктором. – Давай поговорим снаружи.

– Нет! Прямо здесь. Прямо сейчас. Я не оставлю его, – я видела страдание в глазах отца, непонимание, но я знала, он поймет, когда я расскажу ему правду о том, кем был Дамиан, о том, почему он это сделал. Должен понять.

– Помнишь Эстеб… – я не закончила фразу.

Виктор дернул меня к себе, схватив за талию.

– Уведи ее, – сказал он моему отцу. – Вперед!

За те доли секунды, что он отвернулся, Дамиан ударил его.

Он нанес удар с точностью молнии, целясь в лодыжки Виктора. Тот упал на верстак. Ржавые плоскогубцы, молотки и гвозди повалились на пол вместе с ним. Двое мужчин боролись на земле, каждый из них пытался дотянуться до пистолета, который лежал в нескольких сантиметрах от места схватки.

– Не смей! – я остановила отца, пытавшегося схватить оружие, сжав его руку.

– Да что с тобой? Приди в себя, Скай!

Дамиан и Виктор по-прежнему боролись. Виктор сверху, потом Дамиан, потом снова Виктор. Дамиан отшвырнул прочь пистолет. Поднявшись, Виктор стал пинать Дамиана. Он заехал своим мощным, тяжелым ботинком Дамиану по ребрам, по животу, по ране на его ноге. Снова и снова.

История повторялась. Я осознавала, что Дамиан вернулся назад – за закрытые ворота в Каса Палома, сломанный и разбитый из-за того, что Виктор избил его. Я сознавала гнев, обиду, чувство несправедливости, что переполняли его вены. Но Дамиан больше не был двенадцатилетним мальчиком, и лучшие годы Виктора прошли. Более того, Дамиан годами сдерживал ярость, вопящую об освобождении. Пальцами Дамиан охватил ножовку, которая лежала на полу, и вся его ярость взорвалась в единственном движении. Разрез, настолько глубокий, что когда он закончил, зубцы пилы застряли глубоко в кости Виктора.

Виктор отшатнулся, глядя, как кровь струится из его руки, он находился в каком-то ужасающем трансе. Дамиан расчленил его плоть прямо под локтем. Остальная часть руки от того места где она соединялась, свисала, дохлая и вялая. Кровь полилась на ноги Виктора и забрызгала его массивные желтовато-коричневые ботинки. Мужчина упал на колени, несколько раз дернул рукой и шлепнулся лицом об пол.

Дальнейшие события развернулись за несколько секунд, но они для меня длились убийственно долго, в четких деталях, как будто я зависла в некой параллельной Вселенной, не способная спасти двух мужчин, которых любила.

Они оба устремились к оружию, но Дамиан добрался до него первый.

– Нет! – я заслонила собой отца.

– Мы все еще можем убраться отсюда, Скай, – Дамиан, прихрамывая, шагнул ко мне. – Мы выходим. Я беру тебя в качестве заложницы. Никто не откроет по нам огонь.

– Выйдешь из этой хижины, и ты труп, – пригрозил мой отец.

– Хватит! – я заметалась от одного к другому. – Вы оба. Прекратите немедленно!

– Скай, – Дамиан протянул мне руку, другой по-прежнему нацелив пистолет на моего отца.

– Не слушай его. Иди ко мне, Скай, – протянул руку отец.

Я стояла между ними, чувствуя, как вся хижина качается вперед и назад, как качели: три поцелуя с одной стороны, бумажный жираф с другой. Жизнь Дамиана висела на волоске, жизнь моего отца висела на волоске. Кому-то из них суждено было проиграть, и я решала, кому.

– Я люблю его, папа, – произнесла я.

– Ты думаешь, что любишь его, но он монстр. Возьми меня за руку, Скай, и позволь мужчинам позаботиться об этом.

Все лицо Дамиана переменилось от этих трех слов.

Позаботьтесь об этом, и МаМаЛу забрали от него.

Позаботьтесь об этом, и они забрали бы и меня от него тоже.

Нет. В этот раз Уоррену Седжвику не удастся добиться своего. На этот раз Дамиан собирался позаботиться об этом. Я поняла это по тому, как напряглось его тело. Также оно напрягалось, когда он отрубил мой палец, и когда он думал, что я собираюсь спрыгнуть с лодки.

Дамиан не видел ничего, кроме обжигающей боли в своем сердце. Рана, которую я пыталась излечить любовью, была вскрыта. Возмездие сочилось из него, инфицируя все любимое, хорошее, нежное – уничтожая те проблески нежности, которые в нас только начали зарождаться. Не было больше Скай, только темнота, пыль и чума: горькие, черные воспоминания.

Дамиан нажал на курок.

В этот миг я сдвинулась.

Ты можешь выбрать любовь и можешь выбрать ненависть, потому что, где живет один, другой умирает.

– Скай! – я услышала крик обоих мужчин, когда пуля попала в меня.

Комната перестала качаться. Все прекратилось. Больше никакой борьбы. Никакого перетягивания каната. Я затаила дыхание.

Сладкая, сладкая тишина.

Затем я выдохнула и полетела вперед, а красное пятно крови проступало на моей футболке.