355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лейла Аттэр » Бумажный лебедь (ЛП) » Текст книги (страница 12)
Бумажный лебедь (ЛП)
  • Текст добавлен: 19 апреля 2017, 04:30

Текст книги "Бумажный лебедь (ЛП)"


Автор книги: Лейла Аттэр



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава 21

Спать рядом с Дамианом, не прикасаясь к нему, было пыткой, но не в романтическом или сексуальном смысле. Я чувствовала, как будто часть меня, отброшенная в сторону за ненадобностью, возвращалась ко мне, и я хотела ухватить ее, прижать к себе и удержать. Я знала, что Дамиан взбесится, поэтому я подавила порыв. Однако позже, сделала попытку как бы случайно, как бы во сне приобнять его. На протяжении нескольких секунд я позволила себе насладиться прикосновением к уже знакомому теплу его кожи, присутствием моего давно потерянного лучшего друга, лежащего рядом со мной. Затем Дамиан медленно снял с себя мою руку и вернул ее на мою сторону. Кажется, он догадался, что это была уловка. Я ведь всегда твердо держалась своей стороны кровати на лодке, мое тело в то время было жесткое и прямое как доска, чтобы не задеть его даже кончиком пальца. А теперь я двигала руками и ногами. Я знала, что он знал, и это вызвало у меня улыбку, когда он немного отодвинулся, а я чуть придвинулась, и так до тех пор, пока он не оказался на краю кровати, и единственной вещью, удерживающей его от падения, была москитная сетка, подоткнутая под матрас.

Неважно, спала я со своей стороны или вторгалась на его, Дамиан поднимался ни свет ни заря.

Я не удивилась, когда он занялся готовкой. Мне же по умолчанию досталась работа по дому: веник и швабра стояли по центру кухни, моющие средства – на стеллаже с полотенцами, ершик для унитаза свисал с ручки ванной двери. Я немного растерялась, но если Дамиан и заметил, что я мыла шваброй пол, прежде чем подмести его, или что полотенца теперь странного розового цвета, он ничего не сказал.

Он принес из лодки все мои пакеты, и хотя моя украшенная блестками юбка однозначно не была одеянием для чистки туалета, я поймала его за оглядыванием моей блестящей задницы. Я следовала за ним весь день в той юбке, топике и в ожерелье из ракушек, что он дал мне.

Я так зациклилась на Дамиане, пока он восстанавливался, что только сейчас впервые по-настоящему взглянула на остров. Его площадь была всего лишь несколько квадратных километров, с одной стороны его окаймлял белый песчаный пляж, с другой – густой тропический лес. Небольшой дом был расположен посередине, под тенью больших деревьев. Прямо перед домом – зеркало спокойных вод, защищенное коралловыми рифами, а с задней стороны к дому подступали пальмовые рощи, деревья папайи и кустарники с пышными гладкими листьями.

Было ясно, что Дамиан знал остров как свои пять пальцев. Он знал, где найти маленькие красные бананы с такой сливочной консистенцией, что на вкус они были как жирный сладкий заварной крем с ноткой малины. Он знал, в каком месте солнце припекало, и где с океана дул самый свежий бриз.

– Ты часто сюда приезжаешь? – спросила я, когда он проверял генератор. По всей видимости, место было снабжено всем необходимым. Генератор, баки для сбора и очистки дождевой воды, пропан, чтобы нагревать воду, которую мы использовали для уборки и купания.

– Это было домом некоторое время, – ответил он.

– Ты имеешь в виду, когда ты и Рафаэль скрывались после случившегося с Эль-Чарро?

– Как ты узнала об Эль-Чарро?

– Рафаэль рассказал мне.

Кажется, это его не обеспокоило. Он был тем, кем он был, не скрывая своего прошлого или поступков, которые совершил.

– Кто-нибудь знает, что ты здесь? То есть, чья это собственность? – спросила я.

– Теперь моя, – сказал он. – В общем-то, она бесполезна. Слишком маленькая для туризма, слишком большой пляж для сельского хозяйства, слишком удаленно для рыбаков.

– Но ты не живешь здесь?

– Нет. Я иду туда, куда ведет меня работа.

– Итак… – я возилась с каймой на моем топе. – Мы здесь в безопасности?

Дамиан остановил меня.

– Нет «нас», Скай. Мы выросли. Мы стали разными людьми. Мы живем в разных мирах. Как только станет безопасно, я вывезу тебя на материк.

– Ты просто собираешься высадить меня? – я уставилась на него недоверчиво. – Что насчет МаМаЛу? Ты говорил, что отведешь меня туда. Мне нужно увидеть ее, Дамиан. Мне нужно увидеть ее могилу. У меня никогда не было возможности сказать «прощай».

– Не у тебя одной, – выплюнул он. – Я взял тебя в плен, чтобы ты могла увидеть, чтобы ты поняла, почему я делал то, что сделал. Но теперь ты знаешь правду.

– Вот оно что? Ты выгружаешь меня где-то, где они смогут найти меня, как будто я просто хлам? И что я, предполагается, должна сделать? Забыть обо всем, что случилось? Забыть, что ты похитил меня, перевернув мою жизнь верх дном, и затем отпустил меня? Вот так запросто? Ну, знаешь, что? Я и в самом деле забыла. Я забыла о тебе, пока ты не вернулся обратно в мою жизнь. Ты эгоистичный чертов ублюдок, Дамиан. Ловишь меня, когда тебе удобно, выбрасываешь меня, когда тебе удобно. Я не какая-то безмозглая, бесчувственная игрушка, которую ты можешь переставлять туда-сюда в игре, в которую играешь с моим отцом. Я живая, я здесь, и я беспокоюсь за тебя.

Вот она, вспышка эмоции на лице Дамиана, сорвавшееся дыхание, как будто от удара в живот. И так же быстро она исчезла.

– Не беспокойся обо мне, – промолвил он. – Я эгоистичный чертов ублюдок. Я убивал людей, спланировал, подготовил и организовал все это и ни капельки не чувствовал угрызений совести. И я планировал, готовил и организовывал твое убийство. Поэтому не беспокойся за меня, потому что я только разочарую тебя.

– Бред собачий! Ты просто боишься подпустить меня, ты боишься подпустить любого.

Мы сердито смотрели друг на друга, ни один из нас не желал отступать.

Потом Дамиан повернулся и скрылся за деревьями.

Прекрасно.

Я в бешенстве помчалась на пляж.

Я выскользнула из своей юбки, сбросила топ на песок и шагнула в воду. Она была теплой и настолько прозрачной, что солнечные лучи танцевали на моих ногах. Я легла на спину и отдалась океану.

«Возьми это. Забери это прочь, – думала я. – Я не знаю, что делать со всем этим».

Я плыла как щепка, покачиваясь на волнах. Мой палец все еще покалывал, но это было терпимо. Я открыла глаза, когда чайка пронеслась над головой, закрыв на мгновение солнце. Я повернулась к берегу, проследив ее путь, и заметила Дамиана, наблюдавшего за мной с террасы. На мне было нижнее белье, но оно прилипло к моему телу как вторая кожа. Он уже видел меня голой, но это было другое. Он не смотрел на меня тогда так, как смотрел сейчас, почти что с желанием. Это заставило меня ощутить себя священным Граалем, который он искал. Я была оазисом – а он был парой обожженных песками пустыни ног. Он отвел взгляд и снова принялся строгать, или чем он там занимался.

Я вышла из воды и подняла свою одежду. Дамиан продолжал избегать моего взгляда. Когда я вышла из душа, вымыв свои черно-белые волосы, он ожидал меня в спальной комнате.

– Позволь осмотреть твой палец, – он снял влажный, грязный бинт и внимательно осмотрел рану. Все зажило, хотя кожа была еще очень нежной. – Так будет лучше, – он сделал для меня деревянный фиксатор, оббитый ватой со всех сторон, но не настолько объемистый, чтобы мешать.

Я уселась на кровати и позволила ему надеть его.

– Как ощущения? – спросил он, закрепив его лейкопластырем.

– Хорошо, – честное слово, действительно хорошо. Посмотри на меня так еще раз. С нежностью в глазах. – Что насчет тебя? – я провела пальцами по швам на его виске. Одна, две, три, четыре. Четыре крестообразные стяжки.

– Я в порядке, – сказал он, но позволил моим пальцам оставаться на его коже.

Он стоял на коленях на полу. Все еще держал меня за руку, хотя фиксатор был уже прикреплен. Наши глаза были на одном уровне, спрятаться было негде.

Каждый раз, когда МаМаЛу пела о горах Сьерра-Морена, я думала о глазах Дамиана. Я не знала, как выглядели те горы, но я всегда представляла их темными, с черными деревьями и угольными пещерами. Конечно, я тогда понятия не имела, что мои собственный чувства станут гангстерами, подстерегающими жертву, и набросятся на меня из засады со всех сторон.

Дамиан украдкой бросал на меня взгляды, а когда его взгляд упал на мои губы, я почувствовала, что теряю и дыхание и мысли. Я гадала, чувствовал ли он то самое неизбежное притяжение, колотилось ли его сердце так же быстро как мое, когда прошлое и настоящие дрались, будто одичавшие подростки, на задворках его сознания.

Капли воды капали с волос в ложбинку между моими грудями. Ничто не отделяло меня от Дамиана, кроме моего полотенца. Мои чувства были открыты: мои губы, моя кожа, мои глаза – все открыто и обнажено. И наконец, это было моим уничтожением, его уничтожением. Дамиан мог забрать мой палец, но не мое сердце.

Затем он отпустил мою руку и покинул комнату.

Глава 22

Я позабыла, какие на вкус округлые, сочные манго, которые теперь ела, сорвав прямо с дерева. Манго на острове были небольшими, но удивительно сладкими. Я могла вместить три штуки в своей ладони, и когда я обдирала мягкую, толстую кожицу, сок стекал по моим рукам и превращался в липкую массу. Стоило следить за муравьями, пока я ела ― они так и норовили заползти на ноги. Эти паразиты любили сок манго и заползали куда угодно. Такова была цена, которую я готова была платить за наслаждение сидеть в тени мангового дерева и вонзаться зубами в нежную оранжевую мякоть. Лучше всего было, когда я могла засунуть целое манго в рот и высосать из него все, пока не оставалась сухая бородатая косточка. Спелые, крупные фрукты падали с дерева сами, поэтому несколько всегда валялось на земле, но они были помяты или подточены насекомыми и мелкими животными. Дамиан забрался на дерево и тряс ветку, пока я стояла внизу, пытаясь поймать их в плетеную корзину.

– Ой, – повторила я в пятый раз, когда фрукт отскочил от моей головы. – Погоди! На счет пять, хорошо?

Мы вместе собирали манго. Это была одна из тех мелочей, которые вернулись так неожиданно, что Дамиан даже не заметил. И это превосходно работало.

Я все еще упивалась нашим небольшим перемирием, когда небеса разверзлись. Это не был приятный, легкий дождик, это было как одна большая волна с шапкой пены на вершине. Тропический душ сбросил еще больше манго на мою голову. Я перевернула корзину вверх дном, прикрывая себя. Все манго, что мы собирали, градом посыпались на мою голову. Я побежала к укрытию, но земля быстро превращалась в жижу, и я скользила на шаг назад, когда ступала вперед. Дамиан спрыгнул с дерева, и в несколько шагов оказался передо мной, в том же самом положении, что и я, с той лишь разницей, что он был тяжелее, так что с каждым шагом погружался глубже. Мы были похожи на двух промокших зомби с негнущимися и неловкими руками и ногами, совершающих побег из склепа.

Дамиан обернулся, когда я начала смеяться. Он окинул меня взглядом: перевернутая корзина на голове, по щиколотку в жиже и липкой грязи, и начал смеяться также.

– Сюда, – он схватил меня за руку и потянул в маленькую лесную хижину в джунглях.

Тростниковая крыша защитила нас от налетевшего вихря. Я упала на землю, промокшая до нитки, попыталась восстановить дыхание, но потерпела фиаско, поскольку не могла прекратить смеяться над Дамианом с испачканными в грязи ногами.

– Приятель, если для тебя так важно увлажнение ног, запишись на педикюр. Ужас, – сказала я, погрустнев, когда увидела, что он больше не смеется.

– Что? – спросила я. Он смотрел на меня так проницательно, что я начала ерзать.

– У тебя все тот же смех, – сказал он.

Я замерла и опустила глаза на корзину на моих коленях. Я не хотела, чтобы он понял, что эти почти незаметные спонтанные дружеские порывы вызывают во мне желание заключить его в объятья и сломать все стены, которые мы возвели, чтобы спрятаться друг от друга.

– Тот же смех, за исключением щели между передними зубами, – продолжил он, растянувшись возле меня.

– Я все та же девочка, Дамиан, – я опустила голову, и мы легли на пол, мечтая о наивном детстве, цельных сердцах, свежей чистоте и настоящей жизни. О грязных лужах и лицах, испачканных шоколадом, ободранных коленках, прыжках через скакалку. О том, как я пряталась за юбкой МаМаЛу после того, как разрисовала его лицо ярко-розовой краской, пока он спал под деревом.

– День посещения могилы МаМаЛу – один и тот же каждый год? – спросила я.

Он кивнул, глядя на сухие пальмовые ветви, разложенные на крыше.

– Обычно я ждал у стен тюрьмы. Как-то раз я услышал, как она пела. Это был последний раз, когда она пела для меня. Звук доносился настолько отчетливо, что я мог слышать его среди всего того шума и хаоса вокруг, будто бы МаМаЛу оказалась рядом со мной, напевая мне в ухо. Я думаю, это был ее способ сказать «прощай». С тех пор я каждый год прихожу туда в этот день.

Я хотела дотянуться до руки Дамиана, сжать его пальцы. Я хотела заверить его, что он был хорошим сыном, и сказать ему, как сильно его любила МаМаЛу, но было слишком трудно проглотить комок, образовавшийся в горле.

Мы слушали стук дождя, пока грязь высыхала на наших ногах.

– Что это за место? – спросила я, оглядываясь вокруг. Хижина была хлипкая, но было видно, что ее использовали. Фонарь висел на одном из столбов, внутри стояла импровизированная скамейка с инструментами и заржавелыми болтами и гвоздями, лежащими на ней.

– Это вроде мастерской теперь. Я соорудил ее, когда мы с Рафаэлем впервые приехали сюда. Тогда это была просто заросшая травой хижина, но мы обшили ее древесиной и залатали. Со временем я построил дом и перестал сюда приходить.

– Ты построил его сам?

– Понемногу. Перевозка материалов в это место была сложной. Это заняло несколько лет, но мне нравится приезжать сюда, работать – и быть в одиночестве.

– Ты как МакГайвер.

– Мак кто?

– МакГайвер. Это любимое шоу моего отца, о сапере, который чинит практически все, что угодно, с помощью канцелярской скрепки и швейцарского армейского ножа. Бьюсь об заклад, он мог бы показать тебе, как вставить стекла в окна.

– Что заставляет тебя думать, что я не установил их намеренно?

– Ты ведь никогда не любил стекла в окнах, – проговорила я, думая о временах, когда мне приходилось открывать свое окно, чтобы он мог проскользнуть в него. Я знала, что он вспомнил о том же. Дамиан не передвинулся, когда я дотронулась до тыльной стороны его пальцев своими. Это было так интимно – возможность держаться с ним за руки.

– Помнишь желтые цветы, которые падали с деревьев? – спросила я.

– Да.

Я улыбнулась, когда дождь, скопившийся на крыше, стал просачиваться сквозь листья, капая на наши лица с громкими «кап». Мы остались на месте, не желая шевелиться, притворившись, будто капли дождя – это влажные солнечные цветы.

– Дамиан, – сказала я, удерживая глаза закрытыми, – я знаю, что должна вернуться назад в тот иной мир, мир, из которого ты меня похитил. И я понятия не имею, что произойдет между «сейчас» и «тогда», но прямо здесь, пока идет дождь, в этой хижине, на этом острове, в этот момент я хочу, чтобы это продолжалось вечно.

Дамиан не ответил, но пальцы убрал. И все-таки, это было хорошо. И если точно, это было больше чем хорошо, потому что Дамиан Кабальеро боролся кое с чем, чего он боялся до чертиков. Со мной.

Глава 23

― Готова? ― спросил Дамиан.

– Ты уверен, что это безопасно? ― я сложила вдвое листок со списком продуктов, в которых мы нуждались, и поправила солнечные очки.

– Это туристический город, оживленные улицы, масса народу. У меня борода. У тебя другой цвет волос. Мы совершенно отличаемся от наших фотографий. Никто не узнает, ― Дамиан натянул свою бейсболку. Сан-Диего.

Сексуальный Дамиан.

План Рафаэля работал. Из-за выброшенной в Каборасе телефонной сим-карты Дамиана поиски пошли по ложному следу. Им не потребуется много времени, чтобы понять, что след потерялся, но в данный момент мы были в безопасности.

– Не забудь это, ―Дамиан передал мне ожерелье из ракушек, которое он сделал для меня. ― Ничто не выдает туриста лучше, чем здешние изделия ручной работы.

Я надела его и посмотрела на свое отражение. Я была одета в черную майку и брюки, в которых была, когда Дамиан похитил меня. Они выглядели потрепанными: солнцем, жарой, водой.

Я не представляла себе, что когда-нибудь мне придется садиться в этих брючках на поросший мхом ствол дерева, не думала, что надела бы их для прогулки в джунгли за червями. Разумеется, я только держала ведро, когда Дамиан откапывал червей. Одно дело ― испачкать подол, но я вовсе не собиралась брать этих извивающихся тварей в руки.

Дамиан скинул маскировочное покрытие из пальмовых листьев, которое он привязал к лодке. Было странно вернуться в место, из которого раньше я так страстно желала сбежать. Чувство свободы, которое я ощущала сейчас, раньше я себе и представить не могла.

Быть оторванной от моего блистательного мира «напоказ» было ужасно тяжело, но я не знала, смогу ли я когда-нибудь снова стать тем человеком. Я больше не была пластмассовым манекеном, красивым и идеальным, я была переделана внутри и снаружи. Мои волосы выглядели ужасно, мои ногти выглядели ужасно, мое сердце выглядело ужасно. Но моя кожа жила и ее целовало солнце, и мое лицо сияло от океанского бриза и соленых брызг.

Я наблюдала, как Дамиан управлял судном и старался не глазеть на меня. Ветер заставил его рубашку прильнуть к телу, обрисовывая его плечи и безупречный пресс. Он не брился с тех пор, как мы были на острове, но его борода не была чересчур густой. Это делало его облик беззаботным, богемным и супермужественным, как будто он сошел со страниц морского журнала. Его лицо зажило. Все швы все еще были на месте, их уж скоро можно будет снять, и они спрячутся за линией волос и под его кепкой. У него острый нос, бронзовая кожа, плотно обтягивающая его скулы, черные ресницы обрамляли его глубокие темные глаза. Проклятье. У него был прекрасный, горделивый профиль.

Было начало второй половины дня, когда мы бросили якорь в оживленном порту. Круизные суда и яхты усеивали сверкающую гавань. За пляжами находились обширные курорты, магазины и рестораны. Мы просачивались сквозь потоки розовых такси, мимо сувенирных лавок, переполненных загорелыми телами туристов, суши баров и назойливых продавцов. Извилистые переулки открывали главную площадь, магазины и банки смотрели на толпы проходящих мимо людей из-под глубокой, арочной крытой галереи.

Я последовала за Дамианом, огибая вместе с ним высокие здания, игнорируя супермаркеты и сети магазинов, на другой стороне рыночной площади. Там, в стороне от зданий, на другом конце улицы, был открытый рынок. Яркие киоски, заполненные практически всем, что только можно вообразить: рядами арбузов, ананасов и апельсинов, халапеньо размером с маленькие огурцы, специями, сложенными в высокие ароматные пирамиды, пиратскими DVD и CD, поддельными пилюлями-энергетиками Gap и Hollister, повязками с торчащими из них огромными пенисами и веслами из кактусов, как минимум два метра высотой, сложенными в стопки.

Дамиан был прав. Это головокружительная какофония достопримечательностей, звуков и запахов была идеальным местом, чтобы смешаться с толпой. Мы купили яйца и белую фасоль, а еще томаты размером с кочан цветной капусты. Я присосалась к покрытым чили и сахаром шарикам тамаринда, которые заставили мой рот гудеть, а глаза слезиться. (Примеч. Тамаринд ― индийский финик, плодовое растение из семейства бобовых). Мы проходили мимо рядов с разложенными на льду морепродуктами. Там были окунь, осьминог и злые на вид акулы, которых называли cazón. (Примеч. Cazón Papas Locas это маленькие акулки, узкие и быстрые). Дамиан купил несколько моллюсков с мягкими, коричневыми раковинами.

– Шоколадные моллюски, ― сказал он. ― На случай, если ты захочешь настоящее севиче.

Я скорчила гримасу и отмахнулась от еще одного продавца, задумавшись, почему никто не подсовывает кусок сыра и авокадо под нос Дамиану.

– Ты самый ужасный компаньон для похода за покупками, ― сказала я, когда он шлепнул меня по руке, которую я протянула к прилавку с сумками ручной работы и обувью. Я задержалась на несколько секунд, чтобы полюбоваться замысловатыми узорами на коже ручной выделки, прежде чем бросилась вслед за Дамианом.

– Я голодна, ― сказала я.

Мы стояли возле киосков с тако. Я чувствовала запах свежих лепешек и древесного дыма, обжаренных овощей и мяса на гриле.

– Мы почти закончили.

– Но я хочу есть сейчас.

Ты самый ужасный компаньон для похода за покупками, ― промолвил он.

Я доплелась за ним еще к паре киосков, прежде чем устроила акцию протеста.

– Для шопоголика со стажем у тебя полностью отсутствует концентрация и дисциплина, ― он оттащил меня к обочине. ― Хотя, с другой стороны, ты привыкла к кондиционированным торговым комплексам и перерывам на чай с пузырьками.

– Я ненавижу чай с пузырьками, ― сказала я, следуя за ним вниз по узкой мощеной дорожке к уличным ларькам.

– Как насчет Papas Locas? Безумной картошки? ― спросил он. (Примеч. Безумная картошка ― блюдо из картофеля, нарезанного палочками или кружками, обжаренными в масле, фаршированного различными сортами мяса и политыми одновременно кетчупом, майонезом и горчицей).

Продавец обжаривал в фольге крупный картофель, смешанный с маслом и молодым сыром и подавал его с бесчисленной разновидностью начинок, запеченная говядина, свинина, бекон, бобы, лук, чеснок, кориандр, сальса и соус гуакамоле.

– Вкусно? ― спросил Дамиан, когда я вгрызлась в нафаршированную картофелину.

– Рай, ― ответила я.

– Хочешь немного этого? ― он протянул свое буррито со стейком средней прожарки с тмином, чесноком и соком лайма.

– Нет спасибо, ― выглядело оно аппетитно, но я не собиралась признаваться, что хотела его буррито.

Я по-прежнему улыбалась сама своей глупости, когда шумный свадебный кортеж пошел по аллее ― веселые жених и невеста, в сопровождении группы хохочущих детей, за которыми следовал целый ансамбль марьячи, а следом ― родственники и друзья. (Примеч. Марьячи (испан. mariachi) мексиканский традиционный народный инструментальный ансамбль. Основной состав инструментов скрипки, гитары, хараниты, гитарроны; позднее под влиянием городских оркестров стали включаться трубы и тромбон). Дамиан и я прижались к противоположным сторонам дорожки, чтобы пропустить их. Звуки фанфар ревели нам в уши, немного фальшиво, атакуя нас тяжелым взрывом вибрато. Моя картошка затряслась в отчаянии, и несколько кружочков зеленого лука соскользнули вниз. Наши с Дамианом взгляды встретились. Внезапно мы снова стали детьми, и засмеялись, когда мужчины с объемными сомбреро и звонкими скрипками двинулись цепочкой между нами.

Он заметил их одновременно со мной ― ряды и ряды бумаги, расклеенной на стенах на другой стороне улицы: розовые и желтые листовки с нашими лицами, отпечатанными на них. Я не могла разобрать, что в них говорилось, но я была почти уверена, что надписи говорили «Пропавшая без вести» обо мне и «Разыскивается» о нем. Мы словно отрезвели, увидев свои лица на листовках. Мимо нас в два ряда прошла целая свадебная процессия. Наши взгляды замерли, мы затаили дыхание. Улица была настолько узкой, что двое влюбленных, стоявших на балконах друг напротив друга, могли бы дотянуться друг до друга для поцелуя. Бежать было некуда.

Мы оставались, словно приклеенные к стенам, пока последний человек из свиты молодоженов не прошел мимо нас, и звук гитар не превратился в отдаленное бренчание.

– Шевелись, ― Дамиан поднял пакеты с покупками с земли.

Мы шли к нашей лодке через лабиринт улиц, когда он остановился возле двери уличного травмпункта.

– Думаю тебе нужно зайти, чтобы они осмотрели твой палец, ― сказал он.

– И так нормально, – я помахала фиксатором перед ним. ― Они ничего не смогут сделать. Кроме того, не думаешь ли ты, что это немного опасно? Если они смотрели новости, то могут сообразить, что к чему.

– Нет, если ты пойдешь одна. Возможно, нам стоит разойтись.

– И что? Выдумать историю о том, что случилось?

– Не хочешь ― не выдумывай, но пойди и проверь. Иди. Я подожду тебя здесь.

– Отлично, ― я двинулась дальше. Последнее что мне нужно, чтобы кто-то пытался сунуть к нему нос, когда он наконец-то заживает.

– Дело твое, ― Дамиан не сдвинулся с места. ― Если ты не войдешь, пойду я. Я должен снять швы.

Я секунду колебалась. Я бы хотела сейчас же вернуться к лодке, но он был прав. Его швы нужно было снять.

– Жди меня в супермаркете, ― сказал Дамиан. Он жестом указал на магазин на другой стороне улицы. ― Это не займет много времени.

– Хорошо, ― я стала переходить дорогу, но он удержал меня.

– Вот, ― он вручил мне несколько банкнот. ― На тот случай, если у них есть шоколадное мороженое с арахисовым маслом.

– Это слишком много для мороженого! ― я засмеялась, но он уже зашел в травмпункт.

В сравнении с толпой толкающихся прохожих, супермаркет казался прохладным и тихим. Песня «Demons» группы Imagine Dragons звучала из динамиков. Я бродила по отделу с замороженными продуктами. Никакого шоколадного мороженого с арахисовым маслом. Я просматривала замороженные оладьи, когда слова из песни заставили меня замереть на месте.

Дамиан был слишком настойчив ― травмпункт, мой палец, его швы. Какие-то намеки насчет того, что нам нужно разделиться.

Возможно, нам стоит разойтись.

Козел! Он отпустил меня.

Как только станет безопасно, я переправлю тебя с острова.

Не забывай об этом.

Он убедился, чтобы я не оставила ожерелье из ракушек.

Я побежала обратно через дорогу, едва увернувшись от машин, которые чуть меня не сбили. Водители сигналили и проклинали меня, но все, что в тот момент меня волновало, ― дверь травмпункта. Я дернула ее и застыла. Он был там, сидел на одном из пластиковых стульев и листал журнал, пакеты с покупками стояли у его ног. Я медленно отступила прочь, не желая, чтобы он увидел, в какой панике я была, что мысль о том, чтобы оказаться вдали от него снова, была настолько болезненной, что я едва могу дышать. Я закрыла глаза и задышала.

5, 4, 3, 2, 1 . . .

Еще раз.

5, 4, 3, 2, 1 . . .

Затем я вернулась в супермаркет. В течение некоторого времени я просто слонялась вокруг, все еще не в состоянии справиться с чувством пустоты, которое охватило меня. Я была влюблена в Дамиана, окончательно, полностью, безысходно. Я говорила себе, что пока я остаюсь с ним, у него есть преимущество, он может заключить сделку, обменяв меня на свою безопасность.

Без меня он был открытой мишенью. Но правда была в том, что я хотела остаться с ним из-за себя самой, потому что он всегда, всегда был частью меня. Я хотела остаться с ним, чтобы собрать воедино все его расколотые вдребезги кусочки. Я не смогу быть целой, если он останется расколотым на части.

В раздумьях я остановилась перед земляникой. Крупная, огненно-красная земляника с яркими, зелеными шапочками. Я вспомнила растоптанный пирог, которого Дамиан так и не получил на мой день рождения, и решила, что куплю ее. Я собиралась накормить его земляникой, и ему придется в меня влюбиться.

Да. Мне понравился этот мой гениальный, надежный план.

Я ждала Дамиана внутри магазина до самого закрытия. Когда выключили свет, я направилась в травмпункт, неся в руках целую гору земляники. Дамиана там не было. Никто не сидел в комнате ожидания.

– Есть ли тут кто-нибудь на приеме у врача? ― спросила я администратора.

– Нет, но на сегодня мы закончили. Извините, вы можете прийти завтра.

Я с земляникой в руках вышла на улицу

Он оставил меня. Это был его план с самого начала ― оставить меня рядом с травмпунктом, чтобы меня можно было опознать.

Мы думаем, это та самая девушка. Она пришла с отрезанным пальцем. Это то, что нам рассказывали. Во всех новостях говорили, что отцу прислали кусок ее пальца. Жуткий материал. Никаких признаков парня.

Когда это не сработало он, придумав отговорку, пошел сам. Возможно, он и в самом деле снял свои швы. Возможно, он вышел, увидел меня, ожидающую его с двумя пакетами земляники, и решил, что для нас обоих будет лучше, если он уйдет. И да, это имело смысл. Мне следовало бы найти ближайшее отделение полиции и связаться с моим отцом. Я могла бы вернуться в Ла-Хойя завтра, в мою любимую комнату, которая была в два раза больше дома Дамиана на острове, снова окружить себя вниманием, заботой, капризами. Это имело бы смысл.

Но не я. Не я, бежавшая по улицам, ведущим к порту, ловя такси в безумной надежде, что смогу догнать его, сжимая бумажный пакет с земляникой и капая соком на сиденье.

– Остановите! Сейчас же! ― я швырнула несколько купюр водителю, узнав пристань, где мы бросили якорь, и выбралась из машины прежде, чем он остановился.

Я добежала до конца пирса, когда лодка Дамиана выходила из порта.

– Дамиан! ― я поднялась на цыпочки на самом краю, так близко к нему, как только могла, пытаясь привлечь его внимание.

– Дамиан!

Он обернулся.

Да.

Не было другого пути, чтобы показать ему, что я простила его, показать, что то, что я чувствовала, было совсем не боль и страдание. Я поняла причину. Я поняла его. Теперь была его очередь: отпустить, дать шанс, позволить мне защищать его, позволить мне поддержать его, что бы ни случилось.

Тебе всего-то нужно развернуть лодку и вернуться, Дамиан.

Он слышал меня, хоть и не произнесла ни слова. Наши глаза встретились, и я увидела все его чувства. На несколько лазурно-небесных коротких мгновений мое и его сердце были единым целым, они хотели одного и того же. Затем он отвернулся и продолжил свой путь.

Я выпустила из рук дурацкую землянику. Выбросила дурацкую надежду, что раздувалась у меня в груди, подобно большому дурацкому воздушному шару. Я выбросила свою дурацкую гордость, уселась на дурацком пирсе и позволила себе дурацкие слезы.

Я гналась за лодкой Дамиана точно так же, как он гнался за моим автомобилем много лет назад. Но это было по-другому. Это не была сухая, пыльная дорога. Это был безоблачный день, безоблачное небо. Ничто не загораживало меня от него.

Он видел меня, он слышал меня и решил не останавливаться. Поскольку там, где есть ненависть, любви быть не может, а Дамиан все еще ненавидел моего отца.

– У тебя нет права наказывать меня за него! ― я швырнула землянику вслед лодке.

Лодка все отдалялась и отдалялась с каждой минутой. Я хотела было кинуть еще одну вслед за ней, но он не заслужил ни единой землянички, поэтому я сунула ее в рот и вытерла свои слезы.

– Что случилось, милочка? ― я почувствовала руку на своем плече. Это была пожилая леди, одетая в легкое, с бахромой, кимоно, в топе и длинной юбке. На ее толстых пальцах сверкали массивные кольца.

– Я опоздала на свой рейс, ― я почувствовала мгновенную родственную связь с этой большой грудастой женщиной. Она звенела и бренчала всеми своими цветными ожерельями и браслетами.

– Вон тот? ― она указала на лодку Дамиана.

Я кивнула.

– Еще не слишком поздно. Мы можем еще догнать его. Кен и я как раз готовились отплывать. Запрыгивай, мы подбросим тебя.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю