Текст книги "Привет, сосед! (СИ)"
Автор книги: Лея Кейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Глава 6. Демьян
Плевать я хотел на Колобка и ее проблемы. Просто батя мой – потрясающий троглодит. Девчонка от отчаяния к нему за помощью обратилась, а он ее с дерьмом смешал. Как девку из борделя, в которых всю молодость провел.
– До трамвайных путей довези, а дальше я сама, – бубнит, залезая в мою тачилу.
– Сама по путям покатишься? – Присматриваюсь к ее заднице, обтянутой джинсами, и чувствую, как в паху печь начинает.
Черт, Колобка я бы с удовольствием отодрал. Так, чтобы ног не чувствовала. Аппетитная чика. Походу, сама себе цену не знает. Пузо убрать – и готовый шлифовальный станок. А от мысли, какая она недотрога, и вовсе челюсти сжимаются. Нищая, но гордая. Дешевым подкатом раком не загнешь.
Она усаживается, и мой взгляд падает на ее живот…
Твою мать! О чем я только думаю?! Она брюхатая! В нее впендюрил какой-то Виталик, а я тут слюни распускаю, как бы приударить. Извращенец гребаный!
– Посиди пару минут. – Захлопываю дверь и шагаю к дому, в котором сыкло с очумелыми ручками живет.
Проблем с домофоном не возникает. Набираю номер первой же квартиры, говорю, что я почтальон с квитанциями по квартплате, и мне открывают. Ориентируюсь на втором этаже, звоню в квартиру адепта секты моментального клея. Не глядя в «глазок», мне открывает женщина в засаленном халате.
– Здрасте! Вам кого? – Обтирает руки полотенцем, смеряя меня взглядом.
В коридоре появляется чувак в тельняшке. Одной рукой отодвигаю его бабу и вхожу в душную квартиру.
– Эй, ты, обутки хоть сыми! – кричит она мне вслед, а ее муженек драпает в комнату.
Хватаю его за шиворот, дергаю на себя и толкаю к стене.
– Зина! Зина! Милицию вызывай! – верещит сипло, вытаращив зенки.
– Слушай меня внимательно, чмо поганое, и всасывай! – рычу угрожающе. – Ты либо таблетку бессмертия проглотил, либо машиной ошибся, когда аппликации клеил. Я очень надеюсь, что ошибся. Иначе мусора приедут не за мной, а за тобой.
– Ошибся… Ошибся… – бормочет, потея, как конь загнанный.
Отпускаю его и отталкиваю.
– У тебя два часа, чтобы все исправить.
Отряхиваю руки, проходя мимо приклеившейся к стене женщины. Бегом спускаюсь вниз и прямиком за руль. Никак не въеду, нахрен за эту идиотку впрягаюсь?!
– Куда тебе? – Бросаю взгляд на зеркало. Сидит в полумраке салона, скромно сжавшись в комок и обняв сумку на коленях.
– Я же сказала…
– Куда, спрашиваю?! Пользуйся, пока такси бесплатное.
Медлит. Секунду думает, глядя в окно на свой убогий драндулет.
– У меня мама в «Камиле» работает. Если ты…
– Мне как раз в ту сторону. – Завожу тачилу и трогаю с места.
– Спасибо, – доносится в спину. Негромко, но как-то искренне, что ли.
– Да не за что. – Включаю радио, ищу волну помощнее.
– Ты к тому мужику ходил?
– Еще чего? Губу закатай, Колобок. Если бы мне было не пофиг, я бы, наверное, притормозил его, когда поймал с поличным. Как думаешь? – Опять смотрю на нее в зеркало, делая музыку громче.
Тускнеет на глазах. Будто последняя искра надежды в лице тухнет. Кому лучше-то сделала, залетев от какого-то недоноска, который за свою бабу вступиться не может? Вроде с характером, а дура дурой.
– Ты не в ту сторону едешь? – делает мне замечание минут через пять.
– Мне один дятел косарь торчит. Выбьем и поедем дальше.
– Что значит – выбьем? – офигевающе округляет глаза.
Мля-я-я… В них утонуть можно! До чего же красивая дрянная девчонка. Могла бы содержанкой стать у какого-нибудь папеньки. Ходила бы в мехах, при золоте. Ездила бы на тачке типа моей. Комп бы нормальный себе взяла. Собачку бы завела вместо пуза.
– Ты будешь держать, я – бить. В тебе же сейчас две лошадиные силы, удержишь.
– Ты отвратительный человек, Демьян. – Опять отворачивается. – Высади меня где-нибудь.
– Да не бузи, Колобок. Бабки готовы. Подъедем, заберем – и дальше.
– И ради тысячи рублей ты едешь через полгорода? Сказал бы, я бы заняла.
Рублей? Снова смотрю в зеркало. Так и сидит, отвернувшись. Вполне серьезная. Она правда думает, что я за тысячей рублей еду. Даже не по себе становится от той пропасти, что между нами. А когда торможу возле нужного дома, и вовсе в ступор впадаю. Колобок протягивает мне сто баксов. Те самые, что я к ее ногам швырнул. Как попрошайке. Как собаке.
– Держи. Я знаю, что такое, когда туго с финансами.
Кошусь на нее через плечо. Купюру она распрямила, разгладила. Не удивлюсь, если куда-нибудь на благотворительность пожертвовать собиралась.
– Я не шучу. Бери. Твой отец невозможный человек. Мне бы от такого тоже ничего не надо было. Я вон и от своего квартиру только после его смерти в наследство получила. Он, конечно, магнатом не был. Но мама от него натерпелась.
Деньги беру. Не потому что они мне нужны, а потому что Колобок своим простодушием меня в пластилин превращает. Такая сострадательная, порядочная, дружелюбная. У самой долги по коммуналке, а мне сует бабки, которые ей с неба упали.
– У меня завтра зарплата. Если еще надо, только скажи.
– Ты серьезно? – Сильнее напрягаюсь.
– Еще чего?! – фыркает, откидываясь назад. – Губу закатай! Я вернула тебе то, что ты у меня обронил. Мне чужого не надо. Но и свое не дам. Даже в долг. Особенно тебе!
Усмехнувшись, вылезаю из тачилы. Рыжий уже выходит из подъезда. Замечает движение сквозь стекло и пытается заглянуть.
– Ты с телкой, что ли?
– Здорово! – Пожимаю ему руку и беру бабки. – Глазки поломаешь.
– Юльку обкатываешь?
– Я на лоха похож?! Лучше Серебрянской позвоню, чем за вами огрызки подбирать буду. Братаны, мать вашу.
– Ты вот вообще неправильный пацан, Борзый. Твою Серебрянскую Арс отчебурахал, но ты все равно побывал в ней после него. И нос не воротил. Ну и какая разница между ней и той Юлькой?
– Я бухой в доску был, – напоминаю ему.
Из-за Серебрянской-то и пришлось свалить с прежней хаты. Она бы мне там покоя не дала. С моим кузеном кувыркалась у меня за спиной, а потом на коленях ползала, прощение вымаливала, шалава. Еще и меня виноватым выставила. Будто в отместку за мою измену к Арсу на поршень запрыгнула. Только я один раз на стороне оторвался, а она три месяца Арсу отсасывала.
– Ты всегда бухой телок клеишь. Напомнить тебе твою днюху? – похихикивает друг. – Сережку-то ту так и хранишь, что тебе та золушка оставила? – а теперь откровенно ржет, зараза. – Или Серебрянская на нее порчу наслала?
– Диман, тебе зубы мешают, что ли? – фыркаю гневно. Кулак так и чешется втащить ему.
В этот момент моя машина орет клаксоном. Очень надеюсь, что Колобок не ногой до руля дотянулась.
– Кому-то невтерпеж. – Рыжий кивает на тачилу. – Бывай тогда.
Пожав ему руку, возвращаюсь за руль.
– У тебя кислородное голодание, или ты по жизни такая тугая?! – рявкаю на Колобка.
– Вообще-то я беременна! В машине душно. Ты даже кондер не включил!
Не веря, что это происходит со мной, завожу машину и включаю кондиционер.
– Сочувствую твоему Виталику. Из него вышел бы хороший отец, если бы матерью была не ты!
– Он к моему ребенку, слава богу, никакого отношения не имеет! – вдруг выдает Колобок и, прикусив губу, морщится.
На эмоциях спалилась. Теперь сидит молится, чтобы я оказался глухим. Но когда открывает глаза, видит, что пялюсь на нее, повернувшись через плечо. Растягиваю губы, скалясь в бесовской улыбке, и смакую каждое слово:
– Вот так сюрприз…
Глава 7. Стефа
Демьяну только дай повод сострить. От души на издевках оторвется.
– Жжешь, Колобок, – щерится он. – Так у тебя Габриэлла Космонавтовна?
У меня настолько широко распахиваются глаза, что больно становится. Мало того, что меня задевает его наглость, с которой он полистал мой справочник и узнал, на каком имени я остановилась, так еще и бесит его уверенность в отсутствии отца у моей девочки.
– Она еще не Габи. Это раз! И второе – с чего ты взял, что она безотцовщина? – Сощуриваюсь, а у самой щеки пылают – и от гнева, и от стыда. Хорошо, что в полумраке салона этого не видно.
– В твоей квартире нет мужских вещей. Даже элементарного – труханов.
– Мы просто не живем вместе, – выцеживаю, злясь еще сильнее от мысли, что мой любимый сосед совал свой нос в мой бельевой шкаф. Вернусь домой – все с хлоркой перестираю!
– И я его очень хорошо понимаю, – усмехается Демьян, заводя машину. – Сам вот думаю съезжать. С тобой даже через стенку жить невозможно. Труба.
– Да ради бога. Я тебе даже помогу матрас сдуть и музыкальную аппаратуру упаковать.
– Колобок, я не врубаюсь, у тебя маманя в прокуратуре работает, что ли? Или в налоговой? Откуда в тебе смелости столько?
– Врожденный дефект. Опыт показывает, что весьма полезный в борьбе со всякой борзятиной.
Радиоволна переключается на забористую музыку, хлестко ударившую по моим воспоминаниям. Нет, отец моей доченьки не космонавт. А ходячий банк норовистых сперматозоидов, с которым я лоб в лоб столкнулась как раз под эти резкие, агрессивные и мощные басы.
Демьян дотягивается до магнитолы и делает тише. Рефлекторно поднимаю руку, чтобы остановить его, и он замечает этот короткий жест в отражении зеркала. Наши взгляды встречаются.
– Колобок, ты так смотришь, как будто у тебя от меня уже трусики намокли, – вышучивает он в своем мегавульгарном репертуаре.
Поведя бровями, отворачиваюсь к окну.
– У тебя сплошная пошлятина на уме.
– Сказала девка с пузом.
Закатываю глаза. Чего я жду от парня, воспитанного животным? И зачем вообще с ним разговариваю?
Решаю отвлечься на собственные заботы. Достаю телефон и пишу маме сообщение, что подъезжаю к ее бизнес-центру. Не хочу со своим пузом подниматься в ее офис. Заявлю о своей беременности на глазах ее сотрудниц, и тогда маму точно будет не откачать. К тому же не факт, что Демьяна удастся затащить в здание. А мне важно, чтобы он лично ей сказал о том, кем мне приходится и кем не приходится.
«Возьму зонт!» – отвечает мама. Еще одна любительница фыркнуть.
Когда въезжаем на парковку, мама уже выходит из парадных дверей, на ходу запахивая куртку.
– О, теща моя, – смеется Демьян, тормозя.
– Я не буду делать вид, что мне смешно. Потому что пока мы сюда ехали, я получила двенадцать сообщений с одним и тем же поздравлением. Со скорой свадьбой!
– Вот видишь, какой я супергерой. Навел порядок в твоей личной жизни. Теперь с космонавтом поженитесь. Нельзя же оставлять родственников без тещиных блинов.
– Не понимаю, почему я до сих пор разговариваю с тобой? – бурчу, вылезая из машины.
Демьян тоже выходит. Снимает очки и вешает их на горловину футболки. Перекатив во рту комок жвачки, подмигивает мне:
– От меня перегаром не несет?
– А тебе не пофиг? – Хлопаю ресницами. – Тем лучше, маме будет проще распрощаться с иллюзией родства с тобой!
Увидевшая нас мама замедляет шаг. Ее взгляд упирается в мой живот. На секунду она даже притормаживает. Поморгав, идет дальше и постепенно ускоряется. Наверное, надеется, что я ради прикола подложила подушку.
– Классно развели! Молодцы! А на камеру кто снимает? – улыбается нам и обнимает Демьяна. По-свойски. Будто она его мама, а не моя! – Здравствуй, Демушка!
Демушка?!
– Здрасте, здрасте, Ульяна Филипповна! – отвечает он в тон, тоже приобняв ее. Еще и все тридцать два обнажает, укалывая меня взглядом. – Как ваши дела? Уладили рабочие вопросы?
Чего?! У меня сумка выпадает из рук от шока.
– Ой, да какой там? – вздыхает мама, нехотя отстраняясь от него. – Все на мне держится.
Я наклоняюсь за сумкой, но Демьян молниеносно поднимает ее, отряхивает и протягивает мне. Если бы еще добавил: «Ты ж мой колобок неуклюжий», – я бы вообще в обморок упала.
Выдохнув, встреваю в их трогательный до глубины души диалог:
– Мама, мы с Демьяном должны тебе кое-что сказать!
– Ох! – Она сентиментально закрывает рот пальцами и искрит глазами. По лицу видно, какое заявление ждет от нас.
Бросаю взгляд на Демьяна. Тот, изогнув одну бровь, пристально смотрит на меня. Жвачку не жует. Напряженно ждет моих слов.
– Ма, ты не о том подумала! – Хмурюсь я. – Я не шутила про тридцать недель. Только прошу тебя, не спрашивай, почему я так долго скрывала. Умоляю. Не сейчас.
Мало приятного делиться с мамой сокровенным в присутствии Демьяна. Достаточно того, что он уже обо мне знает.
– Ну-у-у… ладно, – пожимает она плечами.
– Это еще не все. Демьян тоже хочет кое-что сказать.
Я замолкаю, дав ему слово. Но мой сосед не спешит объясняться. Выдерживает паузу, от которой у меня внутри все закипает. Нашел время и место, чтобы нагнетать, как в телешоу!
– Дем? – Мама переключает свое внимание на него.
Он выплевывает жвачку в сторону и без предисловий заявляет:
– Я хочу жениться на вашей дочери!
Я цепенею в едком ступоре. Последний раз впадала в такой шок, когда тест показал мне две полоски. Будто с ломом в горле поворачиваюсь к Демьяну и нервно улыбаюсь:
– Ты не то должен был сказать. Мама, не слушай его! Это у него шутки такие. Дурацкие.
У мамы же уже слезы на глазах блестят. Картинно смахивает их с гордо поднятой головой и негласным облегчением на лице: «Как удачно я свою старшенькую пристроила к богатенькому жениху».
– Вот видите, Ульяна Филипповна, нам рожать скоро, а она до сих пор отбрыкивается, – артистично жалуется на меня Демьян. – Упрямая, как баран.
– Не то слово, – поддакивает мама. – С рождения такая.
Стиснув зубы, хватаю своего жениха за его дорогущую кожаную куртку и оттаскиваю в сторону.
– Отойдем-ка на пару слов, Демушка.
Улыбаясь моей маме самой лучезарной улыбочкой, которую мне хочется стереть с его подкупающе красивой рожи, я толкаю его в плечо и шиплю:
– Ты что городишь?! Какой «жениться»?! Не протрезвел еще? Я могу сумкой по башке огреть! Лучший опохмел! Почище рассольчика!
– Не безобразничай, Колобок, – посмеивается он, обняв меня одной рукой за плечи и отводя за машину.
Я скидываю с себя его лапу и угрожаю:
– Еще раз тронешь – нос сломаю.
Демьян примирительно поднимает ладони.
– Верю.
– Мне фиолетово, какую незамерзайку ты пьешь, раз такой отмороженный, но если ты сейчас же не скажешь моей маме, что тебя весенним паводком ко мне прибило, я реально потребую у твоего папаши пару лямов на ребенка!
– Так это-то мне и нужно! – воодушевленно говорит он, сверкая глазищами. – Колобок, я те отвечаю, мы оба выиграем от этого брака. Просто послушай.
Скрещиваю руки на груди.
– То есть альтернатива твоего исчезновения из моей жизни – наша свадьба?
– Ты выслушаешь? Или тебе рот зажать, чтобы ты замолчала? – рычит он раздражительно. Я поджимаю губы. Пусть выскажется, а потом выскажусь я! – У меня есть старший брат. Жена, дети, собственный дом, тачила, дача… Ну ты понимаешь, такой весь правильный, аж зубы сводит. Папаша от радости радугой блюет. Уже половину своего состояния ему отписал. До сети супермаркетов добрался. Я семь лет горбатился в них за позорную зарплату директора, а старик заявил, что я непутевый, бизнес любимому сынулечке передать собрался. Если я сейчас себе куш не урву, то к тому времени, когда папаня скопытится, в наследство останется хрен да маленько, которые поделят между мной и Арсом!
– Между тобой и собакой? – иронично хмыкаю я.
– Арс – это Арсений, мой кузен, – цыкает Демьян. – Он в пятнадцать сиротой остался, и мои предки его усыновили… Долгая история, Колобок! Не о том толкуем! Мой батя сомневается в моей самостоятельности. Но я знаю, как на него надавить. Через маманю. Ты говоришь, у тебя пузу тридцать недель?
– Беременности.
– Неважно. Я от предков в августе съехал. С тех пор даже по мобиле не трепался с ними. Уж если батя решил, что ты от меня раздутая, то маманя и подавно поверит. Убедим их, что у нас любовь неземная. Вячеслав Демьянович Борзых никуда не денется. Устроит свадьбу младшенькому пышнее, чем была у старшенького. И подарком не обидит. Я попрошу сеть супермаркетов. До конца дней при бабках будем, Колобок.
– По-честноку, – вздыхаю я, – так себе подход к выбору будущей жены. – Перекладываю сумку в левую руку и правой со всей дури толкаю Демьяна в его крепкую грудь. – Ты за кого меня принимаешь, кретин?!
– Колобок, да это всем выгодно! Считай, и дочь твоя при папке родится. Если хочешь, под разными одеялами спать будем. Первое время.
Я рычу от злости и, сжав кулак, топаю ногой. Он невыносим!
– Кажется, я тебе уже сказала, у моей дочери есть отец!
– Где? – Демьян разводит руками.
– Мы просто временно не общаемся, – стараюсь говорить как можно спокойнее.
– И это «временно» ты могла бы провести с пользой для вас обеих, – вкрадчиво добавляет он.
– Ты реально думаешь, что после утреннего разговора с твоим отцом-психопатом я соглашусь на эту аферу? Забыл, как он наказал тебе выскрести ЭТО?! – Указываю на свой живот.
– Одна-единственная совместная фотка в соцсетях, и пресса захлебнется сенсационной новостью, что у Вячеслава Борзых скоро будет еще один внук. Репутация у него на втором месте по важности. После денег. Засунет свою гордость в задницу, публично тебя дочкой назовет и в макушку поцелует.
– Фу! – Меня мутит от подобной мысли. – Не знаю, недоношенным ты родился, из коляски в младенчестве выпал, или с верхней полки в поезде «Москва-Владивосток» трижды упал, но головой ты конкретно стукнутый. По крайней мере, уверенность твоего отца в твоей несамостоятельности подтвердилась. Ты ведь за чужой счет хочешь лапу к его состоянию приложить. Взять готового ребенка, в создании которого не принимал ни малейшего участия, выдать за своего и спать спокойно… Я не представляю, сколько мне надо выпить, чтобы хоть как-то это понять…
– Вы там еще долго? – окликает нас мама.
– Еще минуту, Ульяна Филипповна! – отвечает Демьян, не сводя с меня сосредоточенного взгляда. Карие глазища так и пылают диким энтузиазмом, как будто он вывел формулу мира. – Через пару лет разведемся, – выдыхает, сдавшись.
– Когда моя дочь привыкнет к тебе и будет называть папой? Не знаю, в каком жестоком мире ты живешь, Дем, но у меня так не принято. Я не стану играть чувствами своего ребенка. Когда-нибудь ты меня поймешь. Когда сам станешь отцом.
– Ты еще не мать.
– Зато я ее чувствую. Она даже сейчас толкается. Подпинывает меня стукнуть тебя.
– Серьезно? Прямо сейчас? – Его взгляд опускается и задерживается на уровне живота.
– Представь себе, она живая, а не бесчувственная кукла.
Он нагло протягивает вперед ладонь, и я уворачиваюсь.
– Блин, Колобок, тебе жалко, что ли? Дай потрогать. Я никогда не чувствовал, как они толкаются. Брата жена все три беременности в Германии проторчала.
Странно, но в его голосе не замечаю корысти. Как будто у него действительно исключительно детское любопытство.
Замираю, позволив ему отодвинуть край моей расстегнутой куртки и положить ладонь на живот. Она горячая. Даже через ткань водолазки чувствую.
Доченька бойко дает о себе знать, отчего губы Демьяна растягиваются в улыбке. Хотя я надеюсь, что она врезала ему пяткой, демонстрируя свое недовольство его предложением.
– Гляди, успокаивается. – Демьян самоуверенно кладет на мой живот и вторую ладонь. – Я ей нравлюсь. Впрочем, разве я могу не нравиться? Правда же, Габриэлла Демьяновна? Слышь, Колобок, а звучит же, да, Габриэлла Демьяновна Борзых? И ей подходит.
– Ага, как будто колхозная корова бабы Маши…
– О, боже!!! – визжит появившаяся из-за машины мама. – Какие вы милые!!! – Бросается к нам и, обняв обоих, начинает рыдать от счастья. – Да благословляю я вас, деточки мои! Будьте счастливы!
Я который раз за день закатываю глаза. Мама у меня тоже – та еще актриса. За любой премией кандидатка вне конкуренции. Она плачет только в двух случаях: когда смотрит семейные фотоальбомы, и когда это требуется на публику.
– Хватит упрямиться, Стешка! – выговаривает мне, быстро успокоившись. – Свадьбу до родов сыграть надо, чтобы у ребенка отцовская фамилия в свидетельстве о рождении стояла.
– Маму надо слушать, – впрягается Демьян, закидывая в рот подушечку жвачки.
И тут я понимаю, что я в тупике. Расходы с рождением дочери увеличатся, а зарплата урежется. У меня долги по коммуналке. Что уж греха таить, машина – развалюха, в поликлинику на ней ездить с младенцем не вариант. На маме моя сестра-студентка, транжира – каких поискать. А родственники после того, как узнают, что я отказала сыну магната (а они об этом непременно узнают!), еще и масло в огонь подливать будут, напоминая, что я дура и сдохну в нищете.
– Ну так что? – лениво жуя, спрашивает Демьян. – Пойдешь за меня?
Косясь на него с желанием превратить его в горстку пепла, буквально выжимаю из себя:
– С удовольствием.
Глава 8. Демьян
Набычилась. Я ей как лучше предлагаю, а она тут свои моральные принципы мне в нос сует. На обратном пути со мной демонстративно не разговаривает. Награждает лишь коротким «Спасибо», когда въезжаем во двор, где нас ждет перевоспитавшийся чувак в тельняшке и спешит отчитаться передо мной, что все в полном ажуре, ключик снова замечательно входит и так же замечательно выходит.
Колобок проверяет, открыв и закрыв дверь своей жалкой машинешки, перегоняет ее в наш двор и топает домой.
– Даже на чай не позовешь? – окликаю ее.
– Бегу печь пирог с яблоками, – фыркает, открывая дверь.
– Да ты ж моя хозяйственная. Как мыло. – Провожаю сердитую девчонку взглядом и замечаю, как на меня вылупились бабуси, облюбовавшие качели на детской площадке. – Невеста моя. Обожаю ее.
Жму кнопку на автобрелоке и тоже шагаю домой. Рубит меня. Сначала папаша разбудил, потом Рыжий снесся, что бабки появились. Если бы сразу не забрал, к вечеру он бы их ополовинил. Вот кто к жизни не приспособлен и на мамкиной сиське висит. Но в глазах моих предков именно я – редкостный дармоед и пофигист.
На матрас заваливаюсь прямо в куртке и туфлях. Отключаюсь за секунду и тупо трачу день на сон. Старею. В двадцать пять мог ночи напролет развлекаться, а потом день работать с перерывом на двухчасовой обед. В двадцать семь тусовки стали реже. А сейчас, в тридцать, меня все чаще обуревает желание завязать. Может, теперь получится. Колобок притормозит, переплавит меня, на путь истинный наставит.
Не фантазируй, сказочник! Ты для нее – раковая опухоль. И внутренний мир твой, скорее, будет интересен глистам, чем ей.
Впрочем, она мне тоже не особо сдалась. Сам не знаю, почему уговорил ее на эту авантюру? Как услышал, что ее бывший не автор ее беременности и срок – тридцать недель, так в голове шестеренки и завертелись. Но надо признать прикольно мелкие в пузе толкаются. Обидно, что я Колобка раньше не встретил. Вдруг бы сейчас моего пацана вынашивала. Я-то точно размениваться на девчонок не стал бы. Сразу бы богатыря заделал.
Просыпаюсь от телефонного звонка. В комнате темень. Глаза продирать бесполезно. Я продрых весь день. Щурясь, читаю на экране «Рыжий» и подношу мобилу к уху.
– Какого тебе надо? – бурчу сонно.
– Я тебе два часа назад сообщение кинул. Понимаю, ты с телкой, но тема в твоих интересах.
Скидываю звонок и, потирая затекшую рожу, сажусь. В мессенджере среди тонны сообщений выискиваю Рыжего. Ссылка на какое-то бюро находок в соцсетях с постом от августа месяца и вопрос: «Не твоя сережка?»
Увеличиваю фото и моргаю. Вроде похожа. Кидаюсь к коробкам с барахлом, отыскиваю мешок со всякими безделушками и достаю маленький футляр. В нем в точности такая же серьга. Дешевое золото триста семьдесят пятой пробы в форме листика с простой стекляшкой в сердцевине.
Улыбаюсь, как дегенерат, вбивая в телефонную книгу номер девчонки из поста. Немедля звоню. Даже не верится, что она наконец-то нашлась! А если бы я больше времени листал сообщества с потеряшками нашего города, то не упустил бы из вида этот пост. Ведь она не серьгу ищет. Надеюсь. А меня!
– Алло, – голос уставший, низкий, чуть хрипловатый. Похоже, разбудил красотку.
Стоп! С чего ты взял, что она красотка?! Может, там жаба закуренная!
– Привет! – начинаю смело, расхаживая по комнате. – Я звоню по объявлению…
– До восьмого марта мест нет.
– Что? – Не въезжаю, о чем она. Заработалась, походу. Администрирует какой-нибудь отель или салон. – Я по объявлению о потерянной сережке. Ты не поверишь, но она у меня.
Девица по ту сторону замолкает. Даю ей время отойти от шока и продолжаю:
– Крошка, а ты можешь сказать, где потеряла ее? Для меня очень важно найти обладательницу именно этой пары.
– Вероятно, в отеле «Лагуна». В ночь со второго на третье августа.
Да! Да, черт возьми, это ты, детка!
Я закусываю кулак, чтобы от всколыхнувшегося в крови адреналина не заорать в трубку. Спугну еще. А я не для этого искал ее. Запала она мне. В душу. В сердце. В печенку. Под кожу пролезла. Как она целуется, как стонет, как выгибается. Я же этот шепот, эти формы охренительного тела до сих пор помню. Никто до этого так не одурманивал. Серебрянская со своим фальшивым оргазмом там рядом не валялась.
Я же после той ночи был сам не свой. Две недели этой золушкой грезил, пока Серебрянская не нашла у меня серьгу и не закатила скандал. Пришлось признаться и вину заглаживать. До ноября еще протянул. Потом застукал ее с Арсом. На коленях передо мной ползала, прощение просила, меня виноватым выставила. В новогоднюю ночь добилась своего: залезла на меня, когда я загашенный был. Вот и пришлось с той хаты на новую перебираться. Эта пришибленная не оставила бы меня в покое, уверенная, что я ее простил и мы снова гребаная пара.
– Именно там я ее и нашел, – отвечаю, уже спеша в ванную. Надо зубы почистить, душ принять, побриться, причесаться. – А когда и где мы можем встретиться? – Сдергиваю с себя куртку и туфли, молясь, чтобы чика была из нашего города!
– Я щас не занята. В пяти кварталах от «Лагуны» живу.
Слышу, как лопается пузырь жвачки. Начинаю напрягаться, но запоминаю адрес. Говорю, что приеду через час.
Как-то не так я представлял себе наш первый с ней трезвый разговор. Мне казалось, голосок у нее нежнее, да и манеры более гладкие. Решаю не бриться. Наспех умываюсь и, сунув футляр с сережкой в карман куртки, опять обуваюсь.
Выйдя из квартиры, сталкиваюсь с Колобком.
– Осторожно! – голосит, когда я ее едва не сбиваю с ног. – С тобой по соседству уже даже мусор вынести опасно для здоровья!
Косится на меня, пузо свое обнимая. Смеряю ее взглядом. Контратаковать бы ее фразой: «Не шуми, Колобок, когда поженимся, мусор выносить будет муж», – но вспоминаю, с кем отправляюсь встретиться, и еле сдерживаюсь, чтобы не сказать ей: «Забудь мое предложение». Ведь если я действительно перепил в ту ночь и чпокнул крокодила, то Колобок – мой запасной вариант. А если я сейчас увижу богиню, то потом как-нибудь разрешу вопрос с этим брюхатым недоразумением.
– Не спросишь, куда собрался на ночь глядя? – подшучиваю, запирая дверь.
– Очень надеюсь, что сброситься с моста, – ворчит она и скрывается в своей квартирке.
Да, если я женюсь на тебе, то именно такой финал меня и ждет. Фак! Погорячился я с опрометчивыми предложениями.
Вызвав лифт, получаю сообщение от золушки: «Подьедиш пазвани».
Хотя… Может, и не погорячился.
Еду как можно медленней. Торможу на каждом светофоре. Я столько месяцев ждал этого дня, а теперь очкую. Не впечатлился телефонным разговором. Предчувствую, что и очная встреча разочарует. Неужели я себе нафантазировал секс с настоящей царицей? Ее нежность, грация, утонченность мне померещились после безмерно влитого в себя алкоголя? Или она только на фоне Серебрянской огонь?
Подъезжаю к нужному дому, паркуюсь у подъезда и еще минут пять кручу мобилу в руке. Свалить и забыть? Или рискнуть и глянуть, что за цыпа? Надо все варианты разглядеть, пока я на себя не надел ошейник в виде обручального кольца.
Звоню и оповещаю, что приехал.
– Бегу! – выкрикивает в трубку девка, заставив меня отнять мобилу от уха.
Окей, если что, просто отдам серьгу.
Выхожу из тачилы и, сунув большие пальцы в карманы джинсов, распрямляю плечи. Отсчитываю секунды, слушая долбящую в динамиках музыку. Даже немного волнуюсь.
Наконец дверь распахивается.
На улицу вылетает какая-то блондинистая ошибка природы. Без преувеличений. От силы полтора метра ростом, с пучком пережженных волос на макушке, ярко крашенными губами, в кожаной мини-юбке и обтягивающей кофточке, с десятком лишних килограммов, заметных по складкам по бокам. Огромные серьги-кольца в ушах, капроновые колготки-сетка, старомодные туфли на платформе. Ее как будто вырвали из времен рубежа веков и закинули в психологически неподготовленное к такой неописуемой красоте будущее в моем лице.
– Привет! – лыбится мне, гоняя жвачку языком. – Руслана! – Протягивает мне свою наманикюренную руку, а я уже задерживаю дыхание от ее ядовито-терпких духов.
Сколько же я тогда выглотал, раз не замечал всего этого?
– Прокопий, – отвечаю и вынимаю футляр из кармана. Подаю ей. – Твоя сережка?
Девица лопает пузырь, открывает крышечку и кивает:
– Ага. Так это ты, что ли? – Оглядывает меня с головы до ног и, переведя взгляд на тачилу, присвистывает.
– Нет, не я. – Возвращаю ее бегающие глазки к себе. – Мы с моей невестой в «Лагуне» отдыхали пятого августа и нашли сережку под кроватью в номере…
– «Тринадцать»? – Руслана снова лопает пузырь и жует дальше.
Дьявол! Это реально она!
– Да, в нем самом. Собирались оставить у администраторов, но так были увлечены друг другом, что прихватили с собой. Надеюсь, обид нет?
– То есть ты не зависал вечером второго августа в «Альбатросе»? – продолжает напирать она, составляя в моей памяти картину из деталей паззла.
Снова прохожусь по ней взглядом. Да, она безусловно там была. В этих же шмотках и с этой же глупой прической.
– Я не знаю, что такое «Альбатрос», – вру, готовя ключи, чтобы рвануть отсюда. – Я не здешний. Вот проездом в вашем городе оказался. Думаю, дай-ка позвоню.
Сощуривает свои серые глазки, как будто говорит: «Ну ты и заливаешь! Я же тебя прекрасно помню! Как ты мял мои дыньки…»
Меня начинает мутить. Не то чтобы я брезговал определенным типом женщин, просто именно эта звезда вообще не в моем вкусе. И у меня в голове не укладывается, что я пил в ту ночь, раз мозги совсем отключились?!
– Ну я поехал, – киваю ей и залезаю в тачилу.
Сразу же поднимаю стекло, завожусь и трогаюсь с места. Мне однозначно пора бросать бухать. Это уже не звоночек, а колокол! А что, если бы этот кашалот залетел от меня?! Вряд ли я был в состоянии натянуть гондон на свой болт. Я даже под угаром не представляю себя в роли отца ее детей! Бр-р-р… Уж лучше воспитывать Габриэллу Демьяновну. Будем с ней на яхте кататься, уток на пруду кормить, в теннис играть. Черт, да пусть она даже резиночки мне в волосы вплетает, только лишь потому что от одного вида ее мамашки у меня стояк колом!
Домой буквально несусь. Бросаю тачилу во дворе и, не дожидаясь лифта, мчусь на свой этаж. Я готов расцеловать Колобка! Попрошусь к ней на ужин. Не оставит же она своего жениха голодным на ночь. А у нее хавчик точно есть.
