Текст книги "Привет, сосед! (СИ)"
Автор книги: Лея Кейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Глава 25. Демьян
С ее разомкнувшихся губ срывается рваный стон. Разомлевшая, накалившаяся, увлеченная, она откликается на каждое мое движение, на каждый поцелуй, на каждый толчок. Отдается естественно, без фальшивого шепота.
Бережно обращаясь с нашей малышкой в ее животе, мы не можем позволить себе грубых, резких, яростных рывков. Но от мягкой осторожности наша долгожданная, выстраданная близость не теряет остроты и перчинки. Наоборот, сдержанность придает нашей страсти какой-то пикантности.
– Люблю, – шепчу ей на ухо, покусывая мочку, вдыхая потрясный запах ее волос, кончиком языка собирая капельки пота с ее тонкой шеи.
Никому никогда в любви не клялся. Ни до секса, ни во время него, ни после. Мог пару ласковых сказать, чтобы чики подо мной не зазевали, но точно не о любви.
Никто так не возбуждал. Ни к кому не хотелось прижаться с таким остервенением. Ни одна соска не доводила меня до вспышек перед глазами.
Ненасытно впиваясь в ее губы, с ума схожу от мысли, что она принадлежит только мне. Будоражат ее стоны, влажный звук наших липких тел, череда судорог, обрушивающихся на нее снова и снова.
И только упав на кровать перевести дыхание, я осознаю, какую роковую ошибку едва не совершил. Струсив. Решив пойти на поводу отца. Ошибочно веря, что так уберегу Колобка и нашу дочь от щупалец его мести.
Она крепко прижимается ко мне, пока я пытаюсь сфокусировать зрение на люстре. Обнимаю ее одной рукой, губами касаюсь ее влажного лба и тихо спрашиваю:
– Все хорошо?
– Чудесно, – мурлычет она, носом ткнувшись в мою грудь.
– Согласен, – улыбаюсь и откидываюсь на подушку.
Сердце, не найдя себе места в груди, силится выпрыгнуть через пятки. По всему телу течет настоящая лава. Сжигает меня. Дотла. Представляю, что будет с нами, когда Габи освободит свою мать. Мы с Колобком явно умрем в один день. Или в одну ночь. Пожирая друг друга в постели.
– Де-е-ем, – тянет она, отдышавшись, – когда ты догадался?
– Как только тебя встретил.
– Не заливай, – хихикает она, пальцем водя по моей груди.
– Вчера. В ресторане. Когда ты Серебрянской про ДНК-тест сказала, – признаюсь без преувеличения. – Из-за твоей твердости в голосе щелкнуло что-то.
– И ты молчал? В бане? За столом? Сегодня утром?
– Ты молчала дольше.
– Не поспоришь, – вздыхает она. – Так что там за история с твоей бывшей? – ее тон меняется, но чувствую, что она хочет знать правду.
Быстро обдумываю, как бы преподнести все так, чтобы не расстроить ее, не задеть, не вызвать ревность. Особенно у дочери, которая начинает попинываться. Проснулась, малышка.
– Она узнала, что я изменил ей в свой день рождения. Нашла у меня сережку твоей подружки, а я не стал врать. Задрали меня ее истерики. Она сделала вид, что простила. Но сама трахалась с Арсом у меня за спиной. Целых три месяца. Когда спалилась, мы расстались. Пару месяцев от нее не было ни слуху ни духу. Потом заявилась ко мне на Новый год. Я нажрался в хламину.
– И вы переспали. – Колобок приподнимается на локте и смотрит мне в глаза.
На секунду так стыдно становится, словно изменил ей.
– Наутро я понял, что в покое она меня теперь не оставит, и начал искать новую квартиру. Так я стал твоим любимым соседом. А сегодня она сунула мне в нос справку о своей беременности.
– Ты никогда не предохраняешься? – спрашивает она с укором.
– Всегда предохраняюсь! – заявляю уверенно, и ее губы изгибаются в полуулыбке. – С тобой не считается, – поправляюсь, убрав опустившуюся на ее лицо прядь. Растрепанная, она еще красивей. – Не хочу посвящать тебя в подробности той ночи, но… от такого секса не беременеют.
– В смысле?
– Она не той щелью работала, – отвечаю, успев возненавидеть себя за такие признания.
– Оу…
– Держит меня за идиота. Думает, я совсем нихрена не помню. Если она и беременна, то не от меня. Вот только козыри все равно на ее стороне. Папаша поклялся уничтожить меня вместе с тобой, нашей дочерью и твоими родными, если я не женюсь на Серебрянской. Он уже столько инфы собрал, сколько я о тебе не знаю.
– Что именно? – уточняет Колобок, напрягшись.
– Грозится оставить тебя без квартиры, а твою маму без работы и с судимостью за финансовые махинации. О нормальной работе и роддоме, разумеется, мы не смеем даже мечтать. Он раздует эту историю, а господин Серебрянский за свою «несчастную» брошенную дочь меня с лица земли сотрет. – Тяжело вздохнув, я поджимаю губы. Презираю себя за то, что ни черта сделать не могу. – Так нельзя, но я ненавижу своего отца. Мне было бы намного легче, окажись я приемным.
– Дем, однажды ты уже ушел из дома. Ничего толком не добился, но и обратно не пополз. Если бы я не позвонила твоему отцу, вы бы до сих пор не общались. Я знаю, ты можешь противостоять ему. Никто, кроме тебя, не знает его лучше. А у всех есть слабые места.
– Рядом с ним я ничтожество.
– Это он тебе внушил! – настаивает Колобок. – А знаешь кого я в тебе увидела? Человека, который не отступает! Добивается своей цели! Дем, поверь, я привыкла к трудностям. Меня не пугает перспектива рожать дома. Ланкина бабушка всю жизнь акушеркой работала. Она стольким детям помогла на свет появиться. Ну не пустят меня в роддом, значит, она роды примет. А квартира эта столько нервов у меня вытрепала, что пропади она пропадом!
Сказать, что я охреневаю от ее заявлений, это ничего не сказать. Она готова пойти за мной в огонь и в воду. Я прибился к ней с пустыми карманами, безработный бомж, тянущий за собой вагон проблем, а она уверена во мне больше, чем я сам в себе.
Трель входящего сообщения заставляет меня свиснуть с кровати. Подтягиваю к себе джинсы и достаю из кармана мобильник. Меньше всего хочу вдруг узнать, что отец снова отправил мать в дурку. А он может преподнести ей такой подарок на восьмое марта, если она вступится за меня. Такое уже случалось.
– Что там? – Колобок поглаживает меня по плечу.
Засмеявшись, ложусь обратно на подушку.
– Кто-то нашел мою карту и купил себе чипсов.
– Надо заблокировать.
– Не волнуйся, папаша сам все устроит. – Откладываю мобильник на тумбочку и смотрю на Колобка.
Нельзя допустить, чтобы она разочаровалась во мне. Только не с такой сильной верой в меня. Все-таки я же не совсем болван. Просто надо пораскинуть мозгами.
Пальцем провожу по руке Колобка и интересуюсь:
– А что там с твоей квартирой?
– Ой, это долгая история, – отмахивается она.
– Мы никуда не торопимся. – Запрокидываю руку за голову и поправляю подушку, ложась повыше.
– Хочешь потягаться со своим отцом? А лоботомия не эффективней?
– Ты ж мое солнышко. Кровожадное, – улыбаюсь я. – Обещаю, если мой план провалится, спущу тебя с цепей. – Она смеется, покачав головой. – Давай выкладывай.
Накинув на себя шелковый халатик, Колобок встает с постели и суется в шкаф. Вытащив из ящика толстую папку с документами, протягивает мне.
– В общем, изначально эта квартира принадлежала моей бабушке. У отца своего жилья не было, а совместное с мамой после развода ей досталось. – Она присаживается на край кровати и убирает локон за ухо. – Когда бабушка умерла, тетка, папина сестра, отказалась от своей доли в пользу бедного братца. А когда и его не стало, она заявила мне, чтобы я гнала ей законную половину. Я, само собой, встала в позу. По-хорошему, у бабушки ведь трое внуков – я, Ваня и Васька. Значит, и делиться она должна на троих. Но та заладила, что Васька вне брака рождена, типа вообще неизвестно, от кого. Тут-то меня и понесло. Плевать я хотела, что она о больном брате ухаживала и похороны организовывала. Он ей тоже помог Ваню вырастить. Короче, я психанула и решила, что хрен ей, а не доля. Она сразу в суд. Но я зубами вцепилась в квартиру, нашла хорошего адвоката и отжала ее. Ване и Ваське я сказала, приходите живите. Если захотите свой угол – без проблем. Деньги найду. Займу, возьму аванс, кредит, но каждому по доле выплачу. Тетке же ни копейки с нее не дам.
– С тобой опасно иметь дело, – смеюсь я, открывая папку.
– А нефиг меня трогать, – бурчит она. – Мать на двух работах горбатилась, чтобы нас с Васькой не хуже других кормить и одевать. А папаша раз в два месяца алименты кинет и живет в свое удовольствие. И бабушка тоже только Ваню облизывала. Меня не любила, потому что на маму похожа, а Ваську вообще не воспринимала. Еще и сплетни распускала, что ее сыночек родименький развелся, потому что жена-сучка пузо от другого нагуляла.
– Так тебя поэтому моя семья не спугнула?
– Увы, у самой не родственники, а цирк.
– Шахова Татьяна Сергеевна, – зачитываю имя истца. – А где она работает?
– Не знаю, – пожимает плечами Колобок и поглаживает живот. – Вроде продавцом или кассиром где-то.
– А живет?
– В соседнем доме, – закатывает она глаза. – Зачем тебе?
– В гости к ней хочу сходить. С восьмым марта поздравить. Собирайся. – Встаю с кровати и начинаю одеваться.
– Дем, что ты задумал?
– Я знаю, как нам не потерять квартиру.
Так кайфово говорить о нас, как о семье. Решать вопросы, быть опорой своих девочек, держать ответ за свои поступки. Правильно, дед говорил: «Мужиками вы станете, когда свои семьи заведете».
– Дем, она не откажется от квартиры. Так и будет мне мозг выносить. А если твой отец подключится, то вылечу отсюда, как пробка.
– Никто отсюда не вылетит. – Натягиваю на себя майку и подбираю с пола ее костюм. – Одевайся. Я пока захомячу что-нибудь. Аппетит разыгрался. – Целую ее в губы и отправляюсь на кухню.
Завтрак, который я готовил все утро, ополовинен. В мусорном ведре ничего нет. Значит, не зря старался: моя невеста поела. На ходу закидываю в рот кусок омлета с беконом, откусываю бутерброд и запиваю молоком, одной рукой набирая Рыжего.
– Здорово, Диман! Дело есть. Твой дядька еще хочет купить мой байк своему раздолбаю?
– Да вроде да. Че эт ты решил его загнать? Маманя бабки подкидывать перестала?
– Новую жизнь начинаю. Короче, звони ему. Байк в гараже Костяна. Ключи у него же. Бабки, напишу, куда подвезти. Там же и договор купли-продажи оформим.
– Ты бухнул? Восьмое марта. Он поди где-нибудь на шашлыках.
– Тогда другого покупателя найду.
– Э, не-не! Договорюсь.
Отнимаю телефон от уха и разворачиваюсь. Колобок торчит в дверном проеме и, выпучив глаза, гладит живот.
– Ты продаешь мотоцикл?
– Он все равно без дела стоит. Да и опасно гонять на нем. А мне теперь о дочери думать надо.
Она слабо улыбается. Даже щеки слегка розовеют. И меня опять на части рвет от садистского желания содрать с нее костюм и снова заняться сексом. Прямо тут – на кухонном столе. Потом плавно переползти в ванную – под душ, на стиральную машинку. В гостиную, в спальню, еще раз на кухню. Не останавливался бы ни на минуту. Не будь она беременной.
Сделав еще глоток, убираю тетрапакет в холодильник.
– Показывай, где твоя тетка живет.
– Пойдем, – вздыхает Колобок.
Пока она надевает куртку и шапку, я возвращаюсь в комнату за документами. Перед уходом наказываю своей невесте взять паспорт.
– Зачем?
– Потрещать над фоткой хочу, – посмеиваюсь, обуваясь. – Надо, Крош. Просто возьми.
Она достает паспорт из своей сумки, напомнив мне, как недавно оторвала от нее ручку. Так хорошо залатала, что и не заметно. Хотя сумка потрепана. Надо будет ей новую купить.
Тетка-кобра живет в том самом доме, где и клеевой лайфхакер, залепивший замки на драндулете Колобка. Столкнувшись с нами у подъезда, на месте в штаны накладывает.
– С восьмым марта, – все что может выдавить эта икающая рожа под моим высверливающим в нем дыру взглядом.
Растерявшаяся Колобок усиленно кивает и бормочет:
– И вас.
У того окончательно челюсть отстегивается, а я подталкиваю Колобка, чтобы не заржать ему в рыло. И без того хрюкаю слишком вызывающе.
Поднимаемся на второй этаж, и она указывает на нужную дверь. Тут же жму кнопку звонка.
– Дем, она нас с лестницы спустит, – ворчит Колобок, гладя живот.
– Отвечаю, она нас еще и чаем напоит.
Шахова открывает дверь, не спрашивая, кто там. В блестящей блузке, обтягивающей юбке до колен. С начесом на макушке, и с вызывающе красной помадой на губах. Жуть, аж плечами передергиваю.
– Демьян Вячеславович? – Пятится назад, глядя на меня как на призрака. Явно же не меня ждала в этот расчудесный весенний день.
– Дем, вы что, знакомы? – Колобок тянет меня за локоть.
– Ага, – отвечаю, переступая порог. – Тамара Сергеевна – моя подчиненная.
Та шлепается задницей на банкетку и сглатывает, положив ладонь на грудь.
– С восьмым марта, Тамара Сергеевна, – подмигиваю ей.
– С… Сп-пасиб-бо… – заикается и переводит взгляд на Колобка.
Приобняв ее за талию, притягиваю к себе. Напряжена вся. Как струна натянута.
– На свадьбу вот зашли вас пригласить.
Ее округлившиеся глаза опускаются на наш живот, медленно поднимаются, и она изгибает губы в кривой улыбке.
– Надо же… Не знала, что вы…
– Собственно, по этому поводу мы к вам и заглянули. Нам же после свадьбы свое уютное гнездышко понадобится. Без обременений. Как насчет продажи нам вашей половины квартиры?
Та совсем обмирает, а Колобок дергает меня за руку и шепчет:
– Дем, это уже моя квартира!
– Нет, Крош, – объясняю ей. – Если эта змея подаст в апелляционный суд, то мы окажемся в жопе.
– Но Дем…
– Доверься мне, Крош. Ты права, я хорошо знаю своего отца, вот и иду на опережение.
– Где мы возьмем столько денег?
– Ты офигеешь, когда узнаешь, сколько стоит мой байк. – Чмокаю ее в кончик носа и перевожу взгляд на тетку. – Ну, что решили?
Она разводит руками, плохо скрывая счастливую улыбку. Встает с банкетки и изобретательно спрашивает:
– Может, чаю?
Глава 26. Стефа
Смеркается, когда мы выходим из нотариальной конторы, имея на руках отказ тетки от своей претензии к решению суда и договор об отчуждении исключительного права. Сев в машину, я еще долго перебираю бумаги, не веря, что наконец-то могу выдохнуть. Теперь-то точно меня никто не лишит жилья.
Демьян прощается с теткой, прижимающей к своей груди сумку с наличными, с мужчиной, которому продал свой мотоцикл, и с нотариусом, любезно согласившимся за определенную плату принять нас в выходной день.
– Устала? – заботливо спрашивает, сев за руль.
– Не знаю. Я под впечатлением, – признаюсь я, улыбаясь. – Спасибо, Дем.
– Ночью поблагодаришь. – Наклоняется ко мне и нежно целует в губы. – Прикинь, у нас еще бабосы остались. На свадьбу.
У нас… От этих слов становится еще теплее и уютнее. А когда Демьян вынимает из кармана пачку купюр и, отсчитав несколько, остальные протягивает мне, я и вовсе теряю дар речи.
– Наш первый семейный бюджет, – улыбается он.
– Не весь, – подшучиваю я, кивая на его высчитанные карманные расходы.
– Не борзей. Ты еще не взяла мою фамилию, – смеется он, вкладывая деньги в папку с документами. – Должен же я на что-то свою тачилу обслуживать. Или и ее продадим? А Габи в поликлинику на твоей тарантайке возить будем?
– А может, ты просто на работу устроишься? – интересуюсь, вызвав у него приступ смеха.
– Не, я в декрет пойду, а ты работать.
– Дем!
– Да шучу я. – Он снова чмокает меня, пристегивает ремнем безопасности и заводит машину. – Я же тебе так главный подарок и не преподнес.
Гляжу на документы и хмыкаю. То есть этого подарка он считает мало?
– Ты приготовил что-то еще?
– Тебе понравится. – Он выводит машину на дорогу и перестраивается на полосу, ведущую за город, в элитный коттеджный поселок.
Я была в нем один раз. С Виталиком. Заезжали к его начальнику по делам. Помню, как ахала от красоты и высказалась, что хотела бы тут жить. Но загвоздка не только в отсутствии здесь детского сада, поликлиники и школы. Космическая цена участков не каждому по карману.
– Пойдем. – Демьян паркуется возле высокого забора с табличкой «Внимание! Ведется видеонаблюдение». – Злых Вась здесь нет.
Он выходит из машины, оббегает ее и открывает для меня дверь. Звякнув связкой ключей, отворяет калитку и впускает меня в просторный двор. Уже здесь у меня рот открывается от изумления.
Солнце почти село. Но даже в вечернем сумраке двухэтажный дом из камня и дерева, с черепичной крышей и панорамными окнами вызывает дичайший восторг. В окружении высоких сосен он кажется сказочным дворцом, в котором творятся настоящие чудеса.
– Летом тут красивее, – говорит Демьян, провожая меня по брусчатой дорожке. Мимо пустых клумб, холодных скамеек и отключенного фонтана. – Там, – он указывает на брезент в стороне, – бассейн. За домом сауна и крытая оранжерея.
– Чей это дом? – спрашиваю, вслед за Демьяном поднимаясь на крыльцо.
– Наполовину мой.
– Как это?
Он щелкает выключателем у парадных дверей, и двор освещается яркими уличными прожекторами. Отсюда вид совсем другой. В одном только саду человек сто может разместиться.
– Я сам в шоке, что мое имя было вписано в завещание дядьки, – признается Демьян, локтями опершись о перила и устремив взгляд во двор. – У него была квартира в городе и этот дом. Квартира полностью Арсу отошла, а дом почему-то дядька на двоих расписал. Может, из благодарности, что я строить его помогал. Может, чтобы Арс не зажрался, – смеется он.
– Красивое место.
– Тут мы отпразднуем нашу свадьбу.
– Тут? – переспрашиваю я. Вдруг мне померещилось.
– Классно же. Уберемся, украсим все, установим сцену, расставим столы, организуем танцплощадку. Вдали от города, на свежем воздухе. А если устанешь, всегда можно уединиться в доме.
Я была уверена, что Демьян выберет какой-нибудь крутой, но бездушный ресторан. Так что от удивления не могу и двух слов связать.
– Дем, это прекрасное место. – Подхожу к нему и забираюсь в его объятия. Обняв меня со спины, он губами прижимается к моему виску. – Потрясающее.
– Осталось дождаться, когда Арс захочет продать мне свою половину, – шепчет он, горячим дыханием обжигая мою щеку. – И все это будет только нашим. Представь, как Габи будет кататься здесь на велосипеде и купаться в бассейне. А вон там мы установим батут. Собаку заведем. Турник поставим, когда сын родится.
– Дем, – смеюсь я, млея в его объятиях, – мы еще даже дочь не родили.
– Не мешай мне мечтать. Я впервые в жизни заглядываю далеко вперед и собираюсь сделать наше будущее лучшим. Так, чтобы все обзавидовались.
– Кое-кто нам уже точно завидует.
– М-м-м, – мурчит он мне на ухо. – Кто?
Разворачиваюсь к нему, обвиваю его шею руками и хихикаю:
– Я. Сама себе завидую.
Демьян притягивает меня к себе и, целуя, шепчет:
– Как насчет помять матрасик в спальне на втором этаже?
Он неожиданно замирает и, нахмурившись, медленно отстраняется от меня.
– Щас я кому-то точно кое-что помну, – слышу рычание у него за спиной.
Демьян осторожно разводит руки в стороны, разворачивается и прикрывает меня своей спиной. Прикрывает от наставленного на нас дула охотничьего ружья.
– Борзый! – Косится на нас абсолютно голый тип. Вернее, не совсем голый. В ботинках и с нательным православным крестом.
Ружье опускается вместе с руками Демьяна, и он, чуть повернув голову, говорит:
– Познакомься, Крош. Этой мой кузен – Арсений.
Я с усилием киваю, стараясь смотреть ему в глаза. Симпатичный парень. Я бы даже сказала – красивый. Умеет себя изысканно подать. Все углы сгладить и привлечь внимание своими достоинствами.
– Крош? – Он выгибает бровь и уголок губ.
– Для тебя – Стефания, – конкретизирует Демьян.
Я всеми пальцами вцепляюсь в его руку и туплюсь в пол. Неуютно становится под прицелом двух стволов, невзирая на то, что одному из них прохладно.
Закинув ружье на плечо, Арсений делает шаг назад и разворачивается, демонстрируя татуировку ангельских крыльев во всю спину.
– Мы же договаривались предупреждать, когда приводим сюда телок.
– Стефа не телка, а моя невеста! Да и ты не особо разогнался предупредить меня. – Демьян косится на женские сапожки.
Мы вслед за голожопым Арсением входим в теплый дом, тускло освещаемый ночником. Демьян помогает мне снять куртку и сапоги, пока его кузен вешает ружье на стену. Прямо под головой дикого кабана.
– Арс, а я что, телка? – слышу писклявый голос.
На разложенном диване посреди просторной комнаты сидит хлопающая искусственными ресницами блондинка. Укутавшись в одеяло, растерянно смотрит на Арсения.
Демьян, унюхав обостренным обонянием тюльпаны, хватает их со стола и идет к окну.
– Эй, это мой букет! – верещит блондинка.
– Я на твой букет и не претендую! – По пути он отрывает от тюльпана один лепесток и пришлепывает его к груди брата. – Прикройся!
– Ха. Ха. Ха.
Цветы летят за окно, а Арсений натягивает на себя джинсы.
Я окидываю комнату взглядом и замечаю кухонную зону за крутой лестницей. На барной стойке стоит открытая бутылка шампанского в окружении сладостей и фруктов. Сразу так винограда и конфет захотелось, что слюнки потекли.
– Замерзла? – Подошедший ко мне Демьян потирает мои плечи, пока Арсений собирает разбросанные по полу женские вещи и швыряет их своей гостье.
– Я проголодалась, – признаюсь виновато.
Усмехнувшись, он стреляет глазами на кухню и кивает:
– Иди согрей чайник.
– Арс, ты меня выпроваживаешь? – обидчиво возмущается блондинка, нехотя вылезая из постели. При этом ничуть не стесняясь ни меня, ни Демьяна.
Наполняя чайник, то и дело посматриваю, не пялится ли он на ее силиконовые выпуклости. Но Демьяну эта чайка безразлична. Он уже подкидывает дрова в камин.
Арсений вызывает такси и выпроваживает свою «телку». Возвращается в дом, когда я уже расставляю на обеденном столе сладости и разливаю чай по трем кружкам.
– Угощайся, – приглашаю и его, усаживаясь и подвигая к себе вазочку с зефиром.
Арсений разводит руками, озадаченно взглянув на Демьяна. А тот счастливо скалится.
– Да, у нас с ней много общего, – хвастается он такой находкой, как я.
– Тем не менее вы избавили меня от этой жопы с кулачок. Она, когда девяносто пять процентов своей красоты влажными салфетками вытерла, я чуть не обоср…
– Должен будешь, – кивает ему Демьян и усаживается за стол.
Арсений подбирает с пола майку и скрывает под ней свое натренированное тело. Берет с тумбочки «Glo», вставляет в него стик и нажимает кнопку.
– Выключи, – командует Демьян, бросив в чай два кубика сахара.
– Да он даже не воняет…
– Выключи! – настойчивее.
Разочарованно вздохнув, Арсений бросает устройство на тумбочку и присоединяется к нам за столом.
– Беременность – тоска, – констатирует, покосившись на мой живот.
– Продувать годы на «жопу с кулачок» – тоска, – спорит с ним Демьян. – Подрастешь – поймешь.
– Какого вы вообще сюда приперлись?
– У нас здесь свадьба будет.
– Поздравляю, – тянет Арсений, откинувшись на спинку стула. – И как папа? Рад?
– Не язви. Ты тоже скоро женишься. На Серебрянской.
– Да, чувство юмора у тебя всегда было отстойным.
– Ты разве не в курсе, что она от тебя беременна? – Демьян медленно помешивает чай, ритмично стукая ложкой по стенкам кружки.
– Чего? – хмурится Арсений.
– Сегодня утром обрадовала всех, что уже десять недель. Токсикоз страшный. Вчера из рестика выскочила, не успев заказ сделать.
– Че ты лечишь? Я на прошлой неделе у нее был. Она мне не дала, потому что у нее эти дни. Тампоном у меня перед носом размахивала.
Мы с Демьяном переглядываемся. Не сказать, что удивлены, но это уже, как-никак, доказательство ее вранья.
– Так что пошла она на хрен, – добавляет Арсений. – Я за своими живчиками слежу. И эту тряпку половую без презика не чпокаю.
Мой нос самопроизвольно морщится. Не хотелось бы, чтобы обо мне кто-то так же выражался.
– У нее справка, – произносит Демьян и пальцами тарабанит по столу.
– Липовая, – подсказывает Арсений.
– Но папаша-то верит.
– Где гарантия, что он с ней не заодно? Одного только не пойму, с какого перепугу он обо мне вспомнил? Я за последние полгода пару раз на вилле появлялся. – Он пристально смотрит на Демьяна, сужая свои яркие зелено-голубые глазища. – Они на тебя спиногрыза вешают, да? – усмехается, догадавшись. – А ты решил, что он мой? Да они с папашей поиметь всех нас решили!
– Я понял, – зло цедит Демьян. – Вопрос, как нам их на чистую воду вывести и не попасть в немилость господина Серебрянского?
Сделав глоток чая, я отставляю кружку и осторожно вмешиваюсь в их разговор:
– А можно я скажу? С десятой недели уже можно делать первое УЗИ. Напросись вместе посмотреть на вашего ребеночка, – последнее буквально выдавливаю, вспыхивая от ревности. – Можно и обоих пап пригласить. Я даже с доктором договорюсь. Меня в женской консультации любят. Там-то все и вскроется.
Секунду за столом висит тишина, нарушаемая лишь треском дров в камине. Потом оскалившийся Арсений подается вперед и котом мурчит:
– Стефания, а у вас такой же смышленой сестренки не найдется?
Меня аж передергивает от мысли, что этот любитель половых тряпок может прикоснуться к Ваське.
Перевожу взгляд на Демьяна, пока не двинула его братцу, а у того уже глаза горят от предвкушения победы. Улыбнувшись, последний раз постукивает пальцами по столу и произносит:
– Я уже говорил, что люблю тебя?
