Текст книги "Привет, сосед! (СИ)"
Автор книги: Лея Кейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
Глава 19. Демьян
Пощечина как-то не умещалась у меня в голове по соседству с заботой, погнавшей Колобка в аптеку, когда я полез в ее рот языком. Однако я ее получил, а вдогонку наезд за растление беззащитной беременной женщины.
– Это ты-то беззащитная?! – слегонца охреневаю я, потирая щеку.
Замешательство на ее лице совсем не вяжется с ударом, будто она сама не ожидала, что рука дернется. Вот только мне-то теперь что – с открытыми глазами спать? Вдруг беззащитной беременной женщине опять захочется острых ощущений.
– Ты меня наказываешь за что-то? Я же не виноват в твоем нынешнем положении!
Глядит с таким укором, словно как раз я и виноват.
Выдохнув, открываю дверь и киваю ей на цветы.
– Убери хотя бы их в багажник.
На всякий случай делаю шаг в сторону. А то приспичит ей меня веником отхлестать, и упаковкой антиаллергенов не отделаюсь.
– Крош, я реально тебя побаиваться начинаю, – ввожу ее в курс дела, но получаю такой взгляд, что лучше бы отправил это признание по смс. – Кстати, ты после залета научилась так стремительно в аптеку бегать? – усмехаюсь, садя ее в тачилу. – Лучше поздно, чем никогда?
Опять зыркает, накидывая пени на штраф. Ей с такой надутой моськой только в пенсионном фонде работать. Глянешь на нее и лишний раз подумаешь, а может, я еще ничего, работать могу!
Все еще чувствуя на губах наш недолгий поцелуй, за который пострадала моя челюсть, я возвращаюсь за руль. В салоне уже проветрилось. Хотя мне мерещится щекочущий запах пыльцы. Поэтому опускаю стекло со своей стороны и спрашиваю у Колобка:
– Тебя не просквозит?
Она заметно смягчается. Мышцы лица расслабляются.
– Я тепло одета, – пищит едва слышно, перекидывая через себя ремень безопасности.
– Осторожнее с Габриэллой Демьяновной. На животе не затягивай.
Зря она не доверяет мне. Я к этой девчонке уже привязался. Всю ночь гладил. Просыпался, стоило ей чуть шевельнуться. Прислушивался. Это и дико, и забавно одновременно. Не понимаю папаш, отказывающихся от детей. Она еще не родилась, а я ее уже обожаю. Даже несмотря на прихлопнутую маманю. Ее тоже можно понять. За столько месяцев привыкла считать себя матерью-одиночкой. А тут появился я – крутой чувак из прошлого. У любой бы от счастья крыша поехала.
В пригороде, где живет моя будущая теща, я уже бывал пару раз проездом. Но вглубь заезжаю впервые. В узкой улочке моя тачила кажется несоразмерно огромной. Из некоторых дворов даже высовываются любопытные вывески.
– Ой, а хто это такой? – подражательно озвучиваю я это немое кино, объезжая колдобины. – Шо за буржуй? Зуб даю, хахаль Зинкин!
Колобок, не удержавшись, прыскает смехом.
– Гарантирую, тут уже все в курсе, кто ты, – отвечает она, наконец-то перепсиховав.
– Да, я уже осведомлен, какая скорость у твоей мамы. Любой интернет-браузер ей позавидует. Нам же лучше – нельзя тянуть с подготовкой к свадьбе.
– Блин, Дем, ты серьезно?
Я припарковываюсь у нужного дома и осматриваю глухой забор из профлиста. Сделан он на совесть, как и калитка с табличкой «Осторожно! Злая Вася!»
– Ты не говорила, что у тебя гостеприимная сестра, – произношу, проигнорировав ее тупой вопрос. Сколько можно повторять, что я женюсь на ней?! Это не обсуждается!
– Ты тоже не выпрыгивал из собственных штанов, когда рассказывал мне о своей семье, – уточняет она, выходя из тачилы.
С этим не поспоришь. Один – один.
Я открываю багажник одновременно с появлением моей тещи.
– Слава те, хоспади, явились! – Всплескивает она руками.
– Здрасте-здрасте, Ульяна Филипповна! – Вручаю ей хризантемы, счастливый, что быстро от них избавился. Осталось только умыться, а то уже чесаться начинаю. – Заждались?
– Мать честная, Демушка! Такой букетище! Ну спасибо…
– Стоп! Вы что, договорились о нашем приезде? – вмешивается Колобок.
– О, ты еще тут? – подшучиваю я. – Крош, ну разве я мог явиться к маме без предупреждения?
– Ты бы брала пример с жениха, – поддакивает мне теща. – Помнит о маме!
Колобок закатывает глаза и топает во двор.
– Ну, идем, – зовет меня Ульяна Филипповна, прижимая к себе цветы, доставшиеся мне через боль и слезы.
Щелкаю кнопкой автобрелока и вхожу во двор. Закрывая калитку, спрашиваю:
– А ваша злая Вася на привязи?
– Да в колледже она, – отмахивается теща, ведя меня по брусчатке к ухоженному дому. – Никаких нервов на этих дочек не хватит! Надеюсь, внучка в тебя пойдет, – подмигивает она мне, и Колобок, остановившись на крыльце упирает руки в бока.
– Я так-то все слышу, если что.
– А толку-то?! – усмехается теща и снова ко мне: – Демушка, ты голоден?
– Нет, спасибо, мы пообедали.
– Тогда сначала в баньку, – заговорщически улыбается она. – Ты только дровишек подколол бы. А то подкинуть для жара нечего будет.
Что-то как-то погорячился я с рвением понравиться теще. Я топор пару раз в своей жизни в руках держал. Сучки на рыбалке рубил. А к тем чуркам, на которые она мне указала, вообще не знаю, с какой стороны подходить. Еще и Колобок масло в огонь подливает:
– Да, Дем, помоги маме. Наколи дров.
И лыбится во все свои блистательные зубки.
Вздохнув поглубже, снимаю с себя куртку, распрямляю плечи и щелкаю пальцами.
– Вообще без проблем!
– Ух, какой мужчина! – делает мне комплимент Ульяна Филипповна. – Стешка, ну чего встала?! Полотенца в комоде, квас в холодильнике. Готовься в баньку. Не пойдет же Демушка один.
Та бледнеет, отчего я с трудом сдерживаю улыбку. Беру топор и прицеливаюсь к полену.
– Да, любовь моя, не пойду же я один.
– Беременным нельзя в баню! – отрезает она.
– Да кто же тебе такое сказал?! – встревает теща. – Я обе беременности в баню ходила. В помывочной не жарко, не растаешь.
Цокнув языком и топнув ногой, Колобок разворачивается и влетает в дом, хлопнув дверью.
– Опять не с той ноги встала? – спрашивает у меня Ульяна Филипповна.
Я запускаю топор в чурку, и та раскалывается пополам.
Ух ты, а не так-то и трудно колоть дрова, когда руки железом натренированы. Поднимаю одну из половин, ставлю вертикально и снова замахиваюсь.
– Пустяки, – отвечаю теще, – в баньку вместе сходим – отойдет.
– Ох, искуситель, – посмеивается она, поднимаясь на крыльцо. – Пойду мясо на шампуры надевать. Шашлычком домашним вас угощу после баньки.
Я снова вонзаю топор в дерево, и то с треском разваливается.
Черт, от предвкушения совместного с Колобком похода в баню, опять кровь в причинное место приливает. Надо всю энергию тут потратить, а то уже перед глазами круги плывут и мозг плавится. В памяти пробуждаются картинки из прошлого: короткое черное платье на стройной фигуре, красивые ножки, аппетитные округлости, изящные движения вокруг шеста…
Раскалываю полено снова и снова, борясь с желанием силой взять Колобка. Закончив с одним, приступаю к другому. Смахиваю пот со лба и продолжаю рубить. Но даже сквозь звон, треск, лязг слышу музыку, под которую она танцевала для меня. Слышу ее шепот и стоны, когда она извивалась в моих объятиях. И после всего этого она думает, я так просто сдамся?!
– Ты че, больной? – доносится из-за спины.
Закинув топор на плечо, оборачиваюсь, тяжело дыша.
В двух шагах от меня стоит катающая языком жвачку девчонка. Рваные джинсы, кожаная косуха, розовые волосы до плеч, рюкзак, бананы в ушах. Спустив на нос темные очки, разглядывает меня с головы до ног и добавляет:
– Эт ты, что ль, жених моей сестры?
Глава 20. Стефа
Моя мама спец по повышению уровня раздраженности. Порой мне кажется, она оканчивала школу особого назначения, где обучали десертной ложечкой мозги перемешивать.
– Что он в тебе только нашел? – бурчит она, надевая мясо на шампуры.
– Да я же намеренно залетела. Ты не знала? – огрызаюсь я.
Обшаривает меня сердитым взглядом и берет следующий шампур.
– Иди уже, а то он сейчас дров на целый сезон нарубит.
Кое-как запахнув на своем животе халат, я беру полотенца и банку с квасом и выхожу из дома. Демьян с топором через плечо уже знакомится с моей любимой младшей сестренкой. Та по традиции встречает его, как у нас принято – чтоб надолго не задерживался. В недоверии к людям мы с ней похожи. Только у нее яйца попрочнее. Ее никакой Виталик не предаст.
– Привет, Вась, – бросаю ей, проходя мимо.
Она лопает пузырь из жвачки и делает мне замечание:
– Это мои сланцы!
– Не хнычь, до дыр не затопчу.
– Угум, с твоим-то весом, – она косится на мой живот.
Демьян запускает топорище в бревно, и мы замолкаем.
– Вы такие милашки, – улыбается, набирая охапку дров. – Одна чудесатее другой.
– Да, у нас соперничество по зубастости, – не отрицаю я. – Пока я здесь жила, на калитке висела другая табличка.
– Я догадался.
Демьян подходит ко мне, искря налитыми увлечением глазами. Майка кое-где прилипла к его мускулистому телу. На влажный лоб упала растрепавшаяся челка. Я напрасно пытаюсь отвести взгляд. Он буквально прирастает к этому мужчине. А нос втягивает его терпкий головокружительный запах – пот и дерево.
– Вы че, вместе в баню пойдете? – нудит Васька. – Фу-у-у…
– Шкандыбай отсюда, – фыркаю ей, и она, закатив глаза, тащит себя в дом.
– Я знал, что ты не устоишь, – мурчит Демьян, оглядывая мой старый цветастый халат.
– Закатай губу! Я из-за тебя люлей от матери огребла! Поэтому так вырядилась. Ни в какую баню я с тобой не пойду. Покажу, где что, и отпаривай свои мышцы как-нибудь сам.
Вхожу в комнату отдыха. Бросаю полотенца на скамейку, а банку ставлю на стол. Демьян следом перешагивает порог, озирается и скидывает дрова возле топки.
– Вон стаканы, – указываю на полку. – Здесь помывочная, – открываю дверь, за которой широкие полки с большими тазами, ковшами и даже залитый кипятком березовый веник. – А там парилка. Кран с горячей водой красный, с холодной – синий.
Разворачиваюсь, чтобы уйти, но сталкиваюсь с голым торсом. Этот втюханный мне судьбой жених уже стащил с себя майку и, облизываясь, расстегивает брючный ремень.
– Господи, – шепчу и прикрываю глаза, подрагивая ресницами.
– Для тебя я по-прежнему твой герой, – высказывается он, снимая джинсы.
От зазвеневшего в ушах волнения у меня на шее затягивается невидимая петля. Каждым своим ходом Демьян сбивает мои фигурки с шахматной доски. Загоняет меня в угол. Лишает не только выбора, но и желания его иметь.
Я все чаще прокручиваю в голове давнишнюю августовскую ночь, и кажется, помню ее подробнее вчерашнего дня. Понимаю, что сильно зациклена на негативном, а ничего с собой поделать не могу. Боюсь угодить в капкан.
Слышу, как джинсы летят на скамейку. Приоткрываю глаза: Демьян стягивает носки и, выпрямившись, засовывает большие пальцы за резинку боксеров, над которой виднеется вершина татуировки – корона. А под ней…
Меня бросает в жар без всякой парилки. Покрывшись краской, туплю взгляд в сторону и закусываю губу. Разум твердит, что надо бежать, а что-то в груди ноет, просит присмотреться к этому парню. Он, считая моего ребенка чужим, хочет его усыновить! Тогда на что он пойдет, узнав правду?
Демьян без стеснения снимает трусы и, поблескивая зубами, спрашивает:
– Тебе какую воду развести? Погорячее? Попрохладнее?
Я ни пошевелиться, ни вздохнуть не могу, а он такие сложные вопросы задает!
– Дем, я не буду с тобой мыться, – выдавливаю, разглядывая обшивку комнаты, в которой слишком много этого наглого и борзого жениха.
– Тогда я вызову безотказную партию, – отвечает он, обходит меня и скрывается за дверью.
Теперь по моей коже своими липкими лапками ползет мороз. Мерзкий и колючий. Мороз болезненной ревности. Как вспомню его куриц, так в дрожь бросает. А ведь им ничто не мешает вернуться из прошлого. Доведу – и он найдет себе ту, которая не будет из себя королеву корчить.
Ну уж нет! Не могу же я сказать своим родственникам, что я дура, передумала замуж, потому что брюлики в кольцах мелкие!
Скидываю с ног Васькины сланцы и развязываю пояс халата. Взгляд по привычке падает в отражение зеркала на стене. Чем я его соблазнять собралась?! Огроменным беременным животом?! Это в августе у меня был шанс завоевать его внимание – фигурой, раскрепощенностью, танцем… сексом. А что я предложу ему сейчас? Да он, как только это безобразие увидит, в окно выпрыгнет!
– Крош, ты там уснула?
Демьян перестает шуметь водой и греметь ковшом. Дверь приоткрывается, и я быстро запахиваю халат.
– Н-нет, – мотаю головой. – Я же сказала, что не буду с тобой мыться.
Он хмурится, и я опускаю лицо, лихорадочно силясь завязать узел на поясе.
Секунду Демьян на меня смотрит. Чего у него не отнять, так это умение читать меня: по глазам, по тону, по жестам.
– Колобок, ты чего? – улыбается он, выйдя из помывочной.
– Да ничего, блин! – дергаюсь и опускаюсь на скамейку. – В том-то и дело, что я – колобок, ешкин кот! Понимаешь?! Я не в том положении, чтобы шуры-муры крутить! Я… толстая…
Собравшиеся в уголках моих глаз слезы скатываются по щекам. Так обидно, что в тот момент, когда я встретила парня, благодаря которому подняла самооценку и выбросила из своей жизни Виталика, я имею такой непрезентабельный вид.
– Ты ревешь, что ли? – Демьян берет меня за руку и поднимает со скамейки. – Ну-ка, иди сюда. – Прижимает к своему влажному сильному телу и, поцеловав в голову, гладит по волосам. – Крош, ты, капец, прибацанная.
Я смеюсь сквозь слезы, а сама таю в его объятиях.
– Да, нас всей семьей только в прошлом году с учета в психдиспансере сняли.
– Вау! Я чувствовал, что нашел родственную душу! – подыгрывает он. – Ты только прикинь, какая охренительная семья у нас будет!
– Ты так-то при ребенке выражаешься, – напоминаю я, смазывая слезы.
– Я при нем еще и с его матерью сосаться собираюсь. И не раз. Как только обуздаю ее.
Я носом утыкаюсь в его грудь. Вдыхаю запах, разжигающий желание покусать его. Прикрываю глаза, молясь, чтобы это не было сном.
– Успокоилась?
Демьян берется за пояс халата и развязывает его, заставив меня зажмуриться в ожидании его крика ужаса и побега. Я же похожа на раздутый шарик. Ланка крестится, когда видит мой оголенный живот. Боится, что он вот-вот лопнет.
Подумав о ней, невольно хватаю Демьяна за запястья.
– А ты не такая смелая, какой хочешь казаться, – тихо произносит он, стягивая халат с моих плеч.
Я предстаю перед ним в одном лишь белье и замираю.
– И это все? – усмехается он. – Такой маленький животик?
Приоткрываю один глаз, за ним так же нерешительно второй. Демьян с улыбкой разглядывает мой живот сверху вниз и поглаживает его пальцами.
– Она совсем крошка, да? – шепчет, подняв на меня взгляд.
– Да, – киваю, тронутая его нежностью. Кладу ладонь на его пострадавшую щеку и спрашиваю: – Больно было?
– Поучительно, – отвечает он. – Я хотя бы буду знать, к чему мне быть готовым, когда ты пойдешь на второй заход.
– На второй заход? – Большим пальцем провожу по его щетине.
– Ага, когда будешь вынашивать нашего сына…
Глава 21. Демьян
Опять хочу поцеловать ее. Как в угаре поедаю глазами ее губы, до скрипа стискивая свои челюсти. Такая завлекающая и опасная. Точно русалка. Беременность нисколько не попортила ее фигуру. Из строя вывела только мозги.
Подушечки моих пальцев мелко покалывает, когда я касаюсь ее поясницы. Медленно веду ими вверх по гладкой коже, глядя в ее пьянеющие глаза, слушая ее сбившееся дыхание, наблюдая за ее дрожью.
Не меня боится же. Себя.
Задерживаю руку на застежке лифчика. Сорвать его – секундное дело. А Колобок так съеживается, что жалко ее становится. Я же по лезвию веду ее. Драконю нас обоих. Издеваюсь не по-детски.
– Договорились, не буду, – выдыхаю, губами прижавшись к ее лбу.
Ее сладкий запах прошивает меня насквозь. Она похожа на блюдо – визуально аппетитное, ароматом с ума сводящее, еще и начинка лакомая. Язык проглотишь.
– Ты бы тоже припрятал своего льва, – хмыкает она, осмотрительно отодвигаясь от меня. – А то он в бой рвется, – хихикает и юркает в помывочную.
Весело ей, значит! Меня тут на запчасти ломает, а она животик надрывает. Тренирует мышцы перед родами.
Натянув на себя трусы, отвлекаюсь на подкидывание дров в топку, выпиваю стакан холодного домашнего кваса и, повторяя себе, что нельзя думать о сексе и надо потерпеть, присоединяюсь к Колобку.
Растянувшись на полке, она млеет с закрытыми глазами. Здесь не жарко. Просто тепло. Самое то для беременной.
Зачерпываю в ковш воды и тонкой струйкой поливаю на ее живот. Наблюдая за тем, как вода меняет направление, стекая, когда дочка дает о себе знать.
– Крош, кажись, Габи выставила попку, – смеюсь я.
– Да, она у нас дама своенравная. Умеет всех поставить на место.
Я зачерпываю еще и поливаю на грудь и ноги, отчего по коже Колобка бегут мурашки.
– Я отлучусь ненадолго? Сто лет в бане не парился.
– Мог бы не предупреждать.
– Я не предупреждаю. Я отпрашиваюсь, – конкретизирую я, отставляю ковш и достаю из воды веник. – Кстати, квас у мамы – за уши не оттащишь. Если и шашлык такой же, я останусь тут жить.
– Даже не надейся быть воскресным папой, – говорит она мне вслед, сама не понимая, насколько повышает мою самооценку.
В принципе, меня не напрягает, что я стану отцом девчонки, а не как Мирон – трех пацанов. Важнее, что я женюсь на той, от которой меня торкает, а не на той, на которую батя пальцем ткнул.
Давно меня так не вштыривало. Объяснимо, почему мои домашние в шоке. Демьян Борзых, зацикленный на бабках, вдруг посылает все к черту, тем самым плюнув отцу в лицо, и посвящает себя малознакомой, залетевшей по неосторожности скандалистке с кучей долгов и комплексов. Но впервые в жизни Демьян Борзых на все сто процентов уверен в своем выборе.
– Дем, ты там в сознании?
Разомлевший от жара и веника, я бы весь день тут просидел. Еще и Колобка бы к себе на колени. Да как…
– Де-е-ем?
– Соскучилась? – усмехаюсь в ответ, спрыгиваю с полка и выхожу в помывочную.
Сразу опрокидываю на себя таз с водой.
– Нельзя с непривычки подолгу в парилке сидеть. У тебя и так слизистые из-за аллергии воспалились. Давление бы подскочило, и…
– Переживаешь за меня? – сияю я, балдея от своего успеха. Помогаю своей невесте спуститься на пол и вспениваю губку. – Потереть тебе спинку? – Склоняюсь к ее шее за спиной, отодвигаю волосы и губами прикасаюсь к пульсирующей венке.
Она лопатками прижимается к моей груди и протяжно выдыхает. Трясет ее, дробит, расшибает.
– Дем, я должна тебе кое-что сказать…
Начинается! Как только идем на сближение, она заводит свою надоедливую пластинку.
– Давай потом, Крош, – прошу я, вспененной губкой ведя вверх по ее руке. – Не порти такой момент. Хоть раз.
Она медленно оборачивается, напряженно смотрит мне в глаза и нерешительно кивает.
– Ну ладно. Потом.
Я покрываю ее тело пеной, фантазируя, как оторвусь, когда ей будет можно. Трезвый, измученный, оголодавший и напрочь влюбленный. Я покажу ей, на что способен мой лев. И она еще пожалеет, что удрала от меня в ту августовскую ночь.
Намывшись до скрипа кожи, мы отправляемся домой. Не без затруднений, конечно же. Колобку приспичило высушить наше белье, и она требует раздеться, но непременно стоя спинами друг к другу.
– Обожаю наши отношения. Сплошная полоса препятствий, – отмечаю я, через плечо поглядывая, как Колобок обнажает свои упругие булки.
Тихо рычу, схватившись за полотенце и обмотав им бедра. Она опять влезает в свой старый халат, волосы оборачивает полотенцем, берет наше белье и, сунув ноги в сланцы, топает к бельевой веревке.
– Тебе помочь, хозяюшка моя? – интересуюсь, наворачивая стаканчик кваса.
Только языком цокает в ответ, словно у меня совсем руки не из того места. Я же вроде дров наколол, доказал, что не безнадежен. Молча отжимает мои трусы, зацепляет их прищепками, а потом проделывает то же самое со своим бельишком.
Поразительно, но мне за ней наблюдать прикольнее, чем за Серебрянской, когда та, выпячивая губы и сиськи, фоталась для соцсетей. А ведь я был уверен, что именно с ней мне придется создавать семью.
– Ну как банька? – окликает меня мама, держа в руках десяток шампуров с дымящимся шашлыком.
– Изумительная, Ульяна Филипповна!
– С легким паром! Давайте к столу, пока мясо горячее.
То, как нас встретила семья Колобка, не идет ни в какое сравнение с тем, как ее приняли в моей. Даже Васька, вопреки несносному характеру, не рвется уколоть меня. Острит, но не пытаясь задеть. Исключительно в силу характера кусается.
– Ульяна Филипповна, у меня к вам тема, – наконец набив брюхо, перехожу я к делу. – Вы по-настоящему героическая женщина. В одиночку вырастили двух дочерей…
– Засранок, – уточняет она под возмущенные взгляды этих засранок.
Я смеюсь:
– Немного.
Колобок толкает меня локтем в бок.
– Капец тебе дома, – фыркает обидчиво, а я только рад, слышать – «дома».
Это уже нечто другое. Не родительская нора, не холостяцкая берлога. Это место, где уютно и тепло. Где ты по-настоящему кому-то нужен. Где те, кто дорог тебе.
– Советую снять экзекуцию на камеру, – вмешивается Васька. – Будет ваше первое хоум-видео.
– Вася! – одергивает ее мать. – Иди в баню!
Та нехотя берет свои вещи и телефон и уходит. А ее старшая сестра принимается за уборку стола.
– Мне нужен надежный человек для организации свадьбы, – говорю я теще. – Я хочу, чтобы вы занялись этим вопросом. На мне все расходы. Место есть. Человек на двести хватит. С моей стороны гостей будет немного. Может, пятнадцать-двадцать. В основном, друзья. Не исключено, что и пресса пожалует.
На ее глаза наворачиваются слезы. Подбородок начинает дрожать. Она выхватывает из рук дочери полотенце и, уткнувшись в него лицом, рыдает.
Колобок закатывает глаза, тяжело вздохнув.
– Мам, это свадьба, а не поминки.
– Я напомню тебе эти слова, когда ты свою дочь замуж выдавать будешь! – бубнит та в полотенце, звучно высморкавшись.
– Ульяна Филипповна! – Я обхожу стол, сажусь рядом с ней и поглаживаю ее по спине. – Вы поймите, пожалуйста, что лучше меня ваша дочь все равно никого не найдет.
– Так мне тебя и жалко! – продолжает она выть, а Колобок тем временем сжимает в руке вилку.
Черт, лучше бы ты взяла плетку. Я был бы очень покорным рабом…
Ульяна Филипповна утирает нос и, подняв лицо, выдыхает:
– Ты хорошо подумал? Учти, Демушка, назад дороги не будет. Я с тебя за любую ее слезинку спрошу. И не важно, кто из вас накосячит.
– Вот засада, – цыкаю я. – Я полагал, вы полностью на моей стороне.
Она смеется, смахивая слезы. А виновница нашего разговора перестает мучить вилку удушением. Взяв тарелки, укатывается на кухню, откуда тут же доносится шум открытой воды.
– Любишь ее, да?
Моргнув, соображаю, что таращусь на дверной проем, поглотивший Колобка. Перевожу взгляд на улыбающуюся тещу и киваю.
– Определенно.
Она улыбается еще шире, достает из-за дивана бутылку домашней наливки и нацеживает себе полстакана. Мне не предлагает. Я отказался от крепкого, едва за стол сели. Не потому что за рулем. Потому что сам себе дал слово – держаться от бухла подальше.
Накатив, закусывает шашлыком и обтирает руки салфеткой.
– У меня будет условие, Демушка. Невесту, как положено, выкупать будешь из родительского дома.
– Эммм… – подзависаю я, представив себе старообрядческие пытки и подумав, что женитьба на Серебрянской где-нибудь в Италии обошлась бы мне меньшей психологической травмой. – А все это время она будет жить здесь?
– Еще чего?! – Выпучивает она глаза. – Одну бы ночь ее вытерпеть!
– Мама! – гремит на кухне Колобок, а я выдыхаю.
Прям полегчало, что не придется впопыхах свадьбу организовывать.
– Ульяна Филипповна, вы меня до сердечного приступа доведете. Я же чуть не кинулся на завтра гостей собирать.
– Шутник, – смеется она и берет блокнот и ручку. – Ну, давай начнем…
Если бы я знал, что после этой реплики встану из-за стола только с заходом солнца, доверил бы свадьбу какому-нибудь тамаде. Ульяна Филипповна до невозможности дотошный человек. Заставила меня назначить друга жениха. Пришлось звонить Костяну и отмазываться перед Рыжим. Соглашаться с тем, что подружкой невесты будет предмет моего «обожания» – Руслана. Откровенно врать, что отец не придет на свадьбу из-за долгосрочной командировки.
– Я вам тут кое-какие гостинцы положила. – Теща подает мне тяжелую сумку и корзину.
Меня это несколько смущает, но отказываться неудобно. Она же от души.
– О, подгончик. Пасиб, Ульяна Филипповна.
Убираю их на заднее сиденье и открываю дверь для Колобка. Она устала. Зевает. На ногах еле держится. И естественно, засыпает, пока мы едем домой. Припав головой к окну, мирно посапывает, даже во сне держа ладонь на животе.
Что ж ты творишь со мной, Крош? Сохну по тебе, как прыщавый сосунок. Покоя и сна меня лишила. Заарканила и дрыхнет!
Припарковавшись на удачно свободном месте, осторожно вытаскиваю Колобка из тачилы и, прижав к груди, несу в дом. Только на пороге обнаруживаю, что квартира не заперта. Как можно тише разуваюсь и несу свое сокровище в спальню.
В полумраке уложив ее в постель, начинаю разувать и раздевать.
– Ты не запер квартиру? – бормочет она сонно.
– У тебя кошмары, – посмеиваюсь, стягивая с нее брюки.
– Я помню, как ты выносил меня утром, – продолжает, не размыкая глаз и отворачиваясь. – Иди глянь, не стащили ли мою заначку. Я на кроватку и коляску откладывала. В гостиной на шкафу плетеная корзинка с домовенком.
Чтоб ей спокойно спалось, выполняю эту бредовую просьбу. Но в названной корзинке нахожу всего пятнадцать тысяч.
Зажигаю свет, оглядываюсь. Вроде чисто, все на своих местах, не натоптано. На кухне тоже порядок.
– Крош, а сколько там было? – интересуюсь, вернувшись в спальню.
– А сколько есть? – спрашивает, не оборачиваясь.
– Мало. Пятнадцать косарей.
– А, все в порядке. Столько и было, – зевает она.
На кроватку и коляску?! Пятнадцать тысяч?! Она что, подержанные вещи для нашей Габи брать собиралась?!
– Не забудь запереть дверь, – едва шевелит она языком, а через секунду снова сопит.
Пятнадцать, мать ее, тысяч! Я буду конченным чмырем, если у моей дочери не будет все самое лучшее!
Укрыв Колобка одеялом, пальцами провожу по ее щеке. Какая же она красивая – моя зеленоглазка. Никакой электрошокер ей не нужен. Без него наповал сражает.
– Спокойной ночи, Крош, – шепчу, решив не тревожить ее. Пусть спит, как королева, посреди своей старой узкой кровати.
Выхожу из спальни, прикрываю дверь и отправляюсь к себе. Пора сдать свою квартиру хозяину и начать обустраивать семейное гнездышко. Купить не только кроватку и коляску для Габи, но и более широкую кровать для ее мамы и папы. Иначе как они заделают ей братика?
