Текст книги "Привет, сосед! (СИ)"

Автор книги: Лея Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава 27. Демьян

В город мы возвращаемся поздно. Колобок так умоталась, что жалко мучить ее, напрашиваясь на половую активность. Жалко, конечно, становится и себя, когда приходится решать свою глобальную проблему под холодным душем. Но я везунчик. Льва не разрывает. С ума я почти не схожу. Только сознания лишаюсь, когда залезаю в постель, где спящая невеста снова упирается булками в мой пах.

А наше следующее утро начинается с телефонных звонков. Колобок договаривается со своим врачом об УЗИ, а я играю роль счастливчика, узнавшего о беременности своей ненаглядной Серебрянской, перед ее отцом. Спасибо интернету, подсказавшему его имя-отчество.

– Я впечатлен, – признается он. – У вас с Ариной в последнее время все было негладко. Я был уверен, что ты ее кинешь.

– Ну как можно, Пал Степаныч? – Придерживаю мобилу плечом, собирая свои манатки в чемодан. – У всех бывают сложные периоды. Ребенок нас сплотит.

– Верно-верно!

– В общем, жду вас завтра в клинике. Я даже оператора нанял. Хочу запечатлеть это грандиозное событие на камеру. Вашему внуку на память.

– Придется заказать новый костюм.

Смеюсь, как идиот, прощаюсь с господином Серебрянским и встречаюсь взглядом с хозяйкой квартиры, которая уже полчаса ждет, пока я закончу сборы.

– Вот сколько вы должны мне за то, что превратили мою квартиру в помойку! – Сует мне список с кучей пунктов и суммой, обведенной в круг.

Вздохнув, достаю бумажник, отсчитываю ей несколько купюр и заворачиваю в листок.

– А остальное? – бросает мне в спину, когда я уже с чемоданом и гитарой перешагиваю порог.

– Я и так дал больше.

– Я про вещи.

Оборачиваюсь на надувной матрас и несколько коробок с ненужным хламом типа подарков Серебрянской. Музыкальную аппаратуру я уже уволок к Колобку, а весь мусор успел сгрести в мешки и выбросить до прихода этой впечатлительной мегеры.

– Можете выбросить.

– А это?! – Она открывает дверь ванной и указывает на женские трусы на полотенцесушителе.

– Это не мое.

– А чье? Мое, по-вашему?! – Упирает руки в бока.

Окидываю ее взглядом.

– Вроде ваш размерчик.

От злости раздувает ноздри и шипит:

– Надеюсь, я вас больше здесь не увижу!

В этот момент из квартиры выходит Колобок.

– Дем, ты закончил? Нас мама ждет. Здрасте.

У соседки челюсть отвисает.

– Стефа-а-а, – тянет ошарашенно. – Ты с ним?

– Любовь зла, – улыбается она, хитро поглядывая на меня. – С прошедшим вас. Идем, Дем.

– До встречи, – киваю мегере и закрываю дверь.

Представляю, как она драла бы на себе волосы, увидев, в каком виде квартира была ранним утром. До прихода сюда Колобка и Ульяны Филипповны с ведрами и тряпками. Ума не приложу, как отблагодарить теперь их за отмывание этого притона. Будто не квартиру вычистили, а все мое грязненькое прошлое с хлоркой отдраили. Правда, Колобок уже свою плату озвучила, указав на посуду в мойке и пылесос в углу. А Ульяна Филипповна пока молча вокруг моих динамиков ходит.

– Так о чем ты поговорить-то хотел, Демушка? – наконец спрашивает, пока я думаю, куда пристроить гитару. До того, как Арс очухается, что я ее у него спер. Потом вернуть придется.

– Дело к вам есть. Не надоело вам на дядю работать?

– Предлагаешь дома сесть? – усмехается она, устраиваясь на диване. – Ты нас с Васькой содержать будешь? Имей в виду, я мясо люблю, а Васька вообще транжира.

– Черт! Я надеялся, что это вы меня содержать будете.

Она смеется, а Колобок навостряет ушки.

– Я тут подумал, почему бы нам не основать семейный бизнес? – говорю уже максимально серьезно. – Интернет-магазин. Сейчас они популярны. Темп жизни вынуждает людей заказывать товары на дом, чем после тяжелого трудового дня толкаться в душных магазинах или тратить на это выходной. Я буду поставлять товар. Стефа контактировать с покупателями, а вы решать финансовые вопросы.

– Дем, ты шутишь? – не верит Колобок.

– Ни капельки. У меня есть опыт предпринимательства. Я уверен, у нас все получится.

– И чем мы будем торговать? – так же скептически спрашивает теща.

– Чем угодно. Теми же детскими товарами. С рождением Габи мы в них будем отлично разбираться.

– Дем, нужен сайт, – начинает Колобок. – Нужен юрист. Нужен начальный капитал, в конце концов. На что мы закупим первую партию товара?

– Допустим, программист у меня на примете есть. Сайт будет. Хорошего юриста я тоже знаю. Договорюсь, все оформим, как положено. Для первой партии товара возьмем кредит.

Они с мамой переглядываются и замолкают. Вижу, идея им нравится. Работать на самого себя – это же мечта!

– И Ваську вашу привлечем. Будет посылки упаковывать.

– Она упакует, – закатывает глаза Ульяна Филипповна.

– Если вы сомневаетесь, можно поначалу относиться к этому, как к подработке. Не получится – ничего страшного. Придумаем что-то еще. Поймите, я умею делать деньги. Я вырос в мире бизнеса. И я загадываю далеко вперед – вплоть до выхода на межрегиональный рынок, а позже – за пределы страны. С удовольствием бы сотрудничал с латвийскими или польскими покупателями, ценящими нашего отечественного производителя.

Даю им минуту на раздумья и начинаю нервничать. Был уверен, что будет проще. Но понимаю их сомнения. Эти женщины привыкли полагаться только на себя.

Завибрировавший в кармане мобильник продлевает эту паузу. Звонит отец. Игнорировать его еще рано. Сначала надо обрести уверенность, что он ни с единой стороны к нам не подберется.

– Где тебя носит? – рыкает он, едва я подношу мобилу к уху.

Выхожу из гостиной. Нечего Колобку и теще слушать этого упыря. Да и им надо без давления обсудить мое предложение.

– Барахло свое собираю, – вру ему. – Хату в порядок привожу, чтобы хозяйке ключи отдать. Ты же видел, в каком она состоянии. Завтра домой вернусь.

– Я сейчас разговаривал с Серебрянским. Ты что, собачонок, задумал?!

– А что ты так напрягся? Хочу присутствовать на первом УЗИ своего ребенка. Пал Степаныч оценил. Хочешь присоединиться? Тогда и тебя ждем завтра в клинике. Серебрянские скажут тебе время и адрес.

– Проверить решил, правда ли она беременна, да?

– Ты во всем подвох ищешь. Она же предоставила справку. Я хочу убедиться, что с малышом все в порядке. Ты тоже можешь отличиться. Любишь же прессу. Позвони своим репортерам, пусть готовят камеры и освобождают первые полосы.

Прокашливаюсь в кулак, маскируя смех.

– Будут тебе камеры, – фыркает он. – Ты тоже подсуетись с кольцом. Прилюдно сделаешь Серебрянской предложение, уяснил?

– Угум, – мычу, кивая.

Отец отключается, не прощаясь. Конечно, ему же некогда. Сейчас будет выяснять, в какой клинике я записал нас на УЗИ, и искать доктора, чтобы взятку дать за нужную картинку на экране.

Давайте, Вячеслав Демьянович, ройте себе яму.

– Дем, – зовет меня Колобок, и я возвращаюсь в гостиную, – все хорошо?

– Отлично, – улыбаюсь ей. – Вы что-то решили?

– Мы согласны попробовать, – отвечает она, и Ульяна Филипповна в подтверждение кивает. – Только не надо брать кредит. Продадим мою машину.

– Нет. Я так не могу.

– Тогда твою, – спокойно пожимает она плечами.

– Эм… Не-е-ет, – сопротивляюсь, не сразу поняв, что она шутит.

– Мою?

– Твою, – сдаюсь, выдохнув.

Она довольно улыбается:

– А на подаренные на свадьбу деньги расширим ассортимент.

– Я думал, мы отправимся в медовый месяц.

– Куда? – Она взглядом указывает на живот. – Наш медовый месяц откладывается года на два. Сразу в семейный отпуск отправимся.

Смотрю на нее и в собственное счастье с трудом верю. Как же я ее люблю! Не женщина, а благословение.

– Демушка, – напоминает о себе теща, – а тебе же динамики пока без надобности? При малышке громко музыку не послушаешь…

– Берите, – смеюсь я. – Дарю. – Подхожу к Колобку и, положив ладони на ее живот, целую ее в лоб. – Так что? Как назовем наш интернет-магазин?

Глава 28. Стефа

Разложив деньги по стопочкам, Ланка пересчитывает их уже раз десятый, поплевывая на подушечки пальцев и тараща глаза.

– Лан, кончай! – Собираю деньги и засовываю в корзинку с заначкой.

– Я ж никогда в жизни столько бабок в руках не держала!

– На правах подружки невесты подержишь, когда гости на свадьбе надарят.

– А как принц так быстро твою тыкву-то загнал, золушка?

– Опыт, – улыбаюсь, сама еще приходя в себя от цены, за которую Демьян продал мою машину.

Горжусь им, хоть и обидно, что вчера поздно домой явился. Опять уснули, как пенсионеры. Но ведь для семьи старается. Вроде простительно.

Звонок домофона заставляет меня нервно взглянуть на часы. Демьяна из клиники ждать еще рано. Он обещал позвонить, как освободится. Да и у него есть ключи.

– Ты кого-то ждешь? – спрашивает Ланка.

– Может, Дема снова что-то заказал, – пожимаю плечами и отправляюсь в прихожую.

Сняв трубку домофона, слышу голос Вилены Мироновны. Открываю ей дверь и обалдело оборачиваюсь к Ланке.

– Свекровь, – бормочу, напрягаясь.

Подруга присвистывает, сплясав бровями. А мне как-то нехорошо становится от этого неожиданного визита.

Быстро убираю с прохода Ланкины сапоги, прикрываю дверь на кухню, где на столе кружки из-под чая и гора посуды в мойке, косяк Демьяна, кстати. Поправляю на себе домашний костюм и открываю дверь в тот самый момент, когда Вилена Мироновна выходит из лифта и, сняв темные очки, озирается в поисках нужной квартиры.

Увидев меня, широко улыбается. Цокает каблуками дорогих сапог по бетонному полу, но в квартиру входит без капли брезгливости.

– Вот так сюрприз, – не скрываю я своего удивления.

Свекровь пробегает изучающим взглядом по прихожей и задерживает его на мне:

– Я знала, что у тебя уютно.

– Спасибо, – киваю.

– Стефочка, мы можем поговорить?

Из гостиной выходит Ланка и, коротко поздоровавшись, начинает быстро одеваться.

– Мне уже пора. Скоро клиентка придет.

– Лан, я тебе позвоню, – отвечаю ей, чувствуя себя виноватой.

Постоянно за дверь ее выставляют!

Как только она, чмокнув меня в щеку, уходит, я сосредотачиваюсь на Вилене Мироновне.

– Проходите.

Она пристраивает свою сумочку на тумбочке, раздевается, поправляет блузку перед зеркалом и проходит вслед за мной в гостиную.

– Присаживайтесь, – указываю ей на диван.

– Какие милые, – улыбается она, взглянув на кроватку и коляску.

– Дема выбирал. Хотите чаю? Или кофе?

– Нет-нет, не беспокойся. Достаточно того, что ты меня впустила. Я знаю, как Слава вынудил Демьяна оставить тебя. И я обязана помешать вам совершить самую большую ошибку в вашей жизни.

Она хоть и взволнованная, но трезвая. Пришла ко мне с очевидным решением рассказать нечто важное. Если сейчас сообщу ей, что мы с Демьяном не расстались, она передумает делиться наболевшей тайной. А я вижу, как это гложет ее.

Присаживаюсь на другой край дивана и, поглаживая живот, жду ее откровений.

– Слава обманул Демьяна, – начинает она нерешительно. Заламывает пальцы, к которым пригвожден ее взгляд. – Арина не беременна. Демьян, видимо, догадался. Но у него не получится прижать отца к стенке. Слава уже подкупил врача-узиста. Он никогда не сдается.

– Получается, вы за ним всю жизнь, как за каменной стеной, – произношу я.

– Если бы, – вздыхает она. – Ты, Стефа, меня только не суди. Хватает того, что я сама себя ненавижу. Потому и пью. Тяжко с этим грузом жить. – Сделав небольшую паузу, Вилена Мироновна поглубже вздыхает и с ностальгической улыбкой продолжает: – Я была совсем девчонкой, когда с Витей познакомилась. Он на отцовской фабрике за станком работал. Молодой, сильный, красивый. Женщины оборачивались, когда он мимо проходил. Мы с ним тайно встречались. Папа бы не одобрил. Его надо было подготовить. А с Витиной семьей я сразу познакомилась – с отцом и братом.

– Вячеславом? – догадываюсь я.

Она кивает.

– Я-то и помогла ему к папе водителем устроиться. Наш на пенсию вышел, вот я и придумала историю, что он троюродный брат моей знакомой. По просьбе Вити. Время шло. Наш роман набирал обороты. А папа все больше восхищался своим новым водителем. Стал поручать ему доставку особо важных документов. Брал его с собой в командировки. Постепенно посвящал в дела компании. Но переломным моментом стала авария, в которой Слава вытащил папу из загоревшейся машины, а сам получил ожоги. И именно тогда Витю призвали в армию. Я клялась, что дождусь его, а сама выскочила замуж за его брата. Только потому что отец велел. Пригрозил, что по миру пойду, если ослушаюсь.

– Может, вам воды?

Вилена Мироновна отрицательно мотает головой.

– Когда Витя вернулся, я уже Мироном беременна была. Он умолял меня все бросить и уехать с ним. Обещал, что ребенка как родного любить будет. А я побоялась, что папа его найдет и заставит пожалеть. Следующие семь лет я жила, как в аду. Папа болел, Слава обретал больше власти и периодически угрожал мне, что если в сторону его брата посмотрю, то ему не поздоровится. А потом папа умер. Слава погрузился в работу унаследованной мной компании, начал поднатаскивать Мирона, а я осталась один на один со своим горем. Это был единственный раз, когда я изменила Славе. И единственный раз с того момента, как Витя ушел в армию, я почувствовала себя любимой и желанной. Наутро я сказала ему, что готова бежать. Но было поздно. У Вити была невеста. Он уже сделал ей предложение и не мог предать ее сильнее, чем уже предал. Он слишком долго меня ждал. Устал.

– И вы снова вернулись к мужу?

– Нет. Я похоронила себя. Это было не возвращение, а смерть. Я просто стала блеклой тенью самой себя. Пока не узнала, что снова беременна. С рождением Демьяна многое изменилось. Он был совсем другим. Не таким холодным и расчетливым, как Мирон. И за это Слава его недолюбливал. К тому же, Демьян был назван в честь деда, которого тот тоже не жаловал. Но я все равно жила надеждой, что однажды мы с Витей обретем второй шанс. Его жена не могла забеременеть. А я, грешница, молилась, чтобы это не произошло. Напрасно. У судьбы свои планы. На очередном семейном торжестве Витя сообщил, что они ждут сына. Тогда-то я впервые и напилась. До беспамятства. Не отдавала отчет своим действиям. Настолько, что… рассказала Вите, что Демьян его сын. Я не знала, что Слава стоял у меня за спиной…

У меня мурашки бегут по коже, вздыбливая волоски. Сглотнув, поглаживаю живот, в котором затихла Габи.

– Я сломала Демьяну жизнь. Шестилетний ребенок просто не мог понять, почему к нему так резко изменилось отношение отца. От ледяного до презрительного. А Слава пообещал, что если мы с Витей будем молчать, то никто никогда не узнает правду. Витя дорожил своей беременной женой. Я ненавидела ее, ревновала, завидовала, но не могла из-за своей глупости разрушить ее счастье. Я поклялась, что буду молчать. Правду всегда знали только мы трое. Ты первая, кто услышал ее спустя столько лет.

– Зачем Вячеслав Демьянович продолжал воспитывать Демьяна? Не проще было развестись с вами?

– А как же компания? С разводом Слава все бы потерял. Витя дорожил женой, а его брат – деньгами. Вот насколько они были разные. – Вилена Мироновна смахивает навернувшиеся слезы. – Каждый последующий период моей жизни был ужаснее предыдущего. Мне пришлось целых шестнадцать лет наблюдать, каким прекрасным отцом был Витя, и каким чудовищем был Слава, особенно по отношению к Демьяну. Витина жена цвела, а я не вылезала из реабилитационных центров. А после их гибели Славе пришлось усыновить Арсения, чтобы не попортить свою безупречную репутацию прекрасного семьянина и бизнесмена. Тогда все стало еще хуже. Слава буквально терроризировал меня. Я была согласна на все, лишь бы он просто оставил в покое меня и Демьяна с Арсением. Я отписала ему компанию, недвижимость, большую часть акций. И все стало переходить исключительно в права Мирона. – Она поднимает на меня тяжелый взгляд растоптанной женщины. – Слава воспитал Демьяна, но так и не стал его отцом.

– Почему вы рассказали все это мне?

– Мне уже нечего терять. Но я не хочу, чтобы Демьян повторил мою ошибку. Я не могу сама признаться ему в этом. Духу не хватит. Поэтому прошу твоей помощи, Стеша. Он не обязан подчиняться Славе. Тот использует его. Даже сейчас. Чтобы подобраться ближе к депутату Серебрянскому. Снова попасть в заголовки новостей, устроив пышную свадьбу младшего сына. Заручиться новой влиятельной поддержкой. Он – монстр, Стеша. Он раздавит Демьяна. Он даже родного сына не пожалел! – начинает она плакать. – Алена же дочка его любовницы. Та работала кассиршей в нашем супермаркете. Мирон их застукал. А Слава пригрозил, что лишит его наследства, если он рот откроет. Заставил его жениться на Алене. Мне так стыдно, что я ничего не сделала, когда Мирон просил моей помощи.

– Боже, – бормочу я, встав с дивана и отойдя к окну.

У меня мозги закипают от новостей. Ну и семейка! Открываю форточку и вдыхаю поглубже свежего воздуха.

– С годами Мирон притерся к Алене. Они не любят друг друга, но сошлись характерами.

– Твою мать… Простите, я цензурных слов подобрать не могу. А Дема знает?

– Он думает, что это Мирон гулял с какой-то кассиршей. Они с Арсением единственные, кто не играет ролей в этом спектакле. Они оба совсем другие. Оба в отца. Улыбчивые, веселые, добрые. Они немного избалованы, но упрямые. Если чего-то захотят, то добьются.

– Как вы с этим живете? – шепчу я.

– Разве я живу? Я существую, Стефа. Как вещь. Очередная почти бесполезная вещь Вячеслава Борзых. Это же ждет и Демьяна, если сейчас он пойдет у него на поводу.

– Не пойдет, – уверенно отвечаю я. – Мы знаем, что Вячеслав Демьянович дал взятку врачу. Возможно, именно сейчас власть вашего мужа уже разлетается на осколки. Ведь Демьян – не вы и не Мирон.

Глава 29. Демьян

Серебрянская не очень-то жизнерадостно улыбается, когда я прошу ее светануть фейсом в камеру. Зато ее папа-депутат старается. Аж жалко мужика становится, что верит гадюке, которую воспитал. Передает внуку привет из прошлого, машет в кадре рукой. А Рыжий уже губы кусает, чтобы не заржать.

– Камеру не вырони, – фыркаю ему, поймав паузу, пока Серебрянский пожимает лапу моему папаше.

– Демьян, а почему ты эту клинику выбрал? – спрашивает он у меня в ожидании врача.

– Посоветовали. Что-то не так, Пал Степаныч? Можем в другую проехать, я не против.

Глаза Серебрянской округляются, а мой папаша опережает Серебрянского в ответе:

– Нет уж, здесь останемся. Нечего Арину в ее положении по городу мотать. Я узнавал. У клиники и правда хорошая репутация.

Его взгляд болотной пиявкой намертво присасывается ко мне.

– Здравствуйте! – Подходит к нам врачиха и, поворачивая ключ в дверном замке, спрашивает: – Вы у меня кто?

– Серебрянские!

– Борзых!

– И я, – добавляет Рыжий, вслед получив от меня подзатыльник.

– Дошутишься. Снимай давай.

– Вы с оператором, – улыбается узистка, впуская нас в кабинет, где уже все готово и включено. – Подготовились. На улице тоже ваши корреспонденты здание окружили? У всех выходов толпятся. Ждут.

– Мы люди авторитетные, – не упускает возможности попиариться мой папаша. – За нами всегда следят.

Серебрянскому, судя по всему, идея с прессой пришлась не по душе. Сразу в лице меняется. Депутаты вообще не любят давать комментарии репортерам без предупреждения и подготовленной речи. Любое случайно оброненное слово может против них сыграть.

– Арина же? – уточняет врачиха, расстилая салфетку на кушетке. – Идем сюда. А вы, пожалуйста, встаньте чуть-чуть поодаль. Хотя бы в шаге. Вы и оттуда прекрасно увидите плод.

Плод! Колобок бы ее голову в монитор засунула за такое оскорбление. А Серебрянская ничего, спокойно укладывается на кушетку и задирает кофточку, явно уже подумывая, чем закинется позже для расслабона.

– Гель немного прохладный, – объясняет узистка, грея тюбик в ладони. – Волнуетесь?

– Нет, – пожимает плечами Серебрянская.

– Обычно мамочки на УЗИ от нетерпения дрожат.

– Я не обычная мамочка. Я в здравом уме, – огрызается та.

Врачиха выдавливает на ее живот гель, включает экран и берет головку датчика. Акустической линзой размазав гель по коже, начинает водить в поисках того самого плода.

Серебрянский вытягивает шею, высматривая на экране хоть что-то похожее на мелкого человечка. А мой папаша начинает нервно дергать ногой и хмуриться.

Узистка ненадолго замирает, отвлекается на справку Серебрянской и снова смотрит на экран.

– Арина, а как вы узнали, что беременны?

– Меня затошнило, я сделала тест. Он показал две полоски. Я пошла к гинекологу, и там все подтвердилось. А что?

– Мне жаль вас разочаровывать, но вы не беременны.

– Что ты несешь, Пилюлькина?! – взрывается мой папаша. – Шары разуй! Или аппарат поменяй!

– Вячеслав, держи себя в руках, – обращается к нему Серебрянский. – Уважаемая, извините, мы просто все на нервах. У меня это первый внук. Я очень волнуюсь. Может, у вас действительно проблема с аппаратом?

Серебрянская сереет на глазах, и я пальцем поворачиваю камеру Рыжего на нее.

– На прошлой неделе новый установили, – отвечает узистка, отключает экран и кладет на живот Серебрянской бумажное полотенце. Вытаскивает из-за аппарата белый конверт и бросает на край кушетки – туда, где стоит мой папаша. – Ваша взятка, господин Борзых!

– Ты че несешь, недоучка?!

Серебрянская совсем обмирает на кушетке, а врачиха включает запись разговора на своем мобильнике, из которой четко слышно, как Вячеслав Демьянович Борзых предлагает ей провернуть одно дельце ценником с пятью нулями. А всего-то надо подменить аппарат УЗИ и показать на экране чужую беременность в десять недель.

– Это как понимать? – рычит Серебрянский, налившись краской от злости.

– Папа, я тебе все объясню, – скулит его заревевшая дочурка.

– А что тут объяснять, Пал Степаныч? – вмешиваюсь я.

– Заткнись, – шипит мне папаша.

– Нет, Вячеслав, дай ему сказать, – угрожающе говорит депутат.

– Несколько дней назад Арина встретила меня с моей беременной невестой. Разозлилась и решила встрять между нами. А тут и подельник появился. Не запылился. Он мою невесту голодранкой считает. Позорно ему такую сноху иметь. Вот и задумали эти двое всех нас вокруг пальца обвести. Отцу моему очень выгодно меня на вашей дочери женить. Я бы не удивился, если бы через неделю после свадьбы у нее случился выкидыш.

– Ты меня опозорил! – истерит соскочившая с кушетки Серебрянская.

– Нет, дочь, это ты солгала, а не он. Ты только что меня опозорила! Демьян, мне так стыдно за нее.

– Что ж, а мне стыдно за отца, – отвечаю под буравящим взглядом папаши. Забираю у Рыжего камеру и вынимаю из нее флешку. Протягиваю депутату: – Возьмите, Пал Степаныч. Чтобы через пару дней кто-нибудь от моего имени вас не начал шантажировать несуществующей записью.

Он берет флешку и поднимает взгляд на отца.

– Да-а-а, Вячеслав, не ожидал я от тебя такого. Привык все покупать и заигрался. Оказалось, не все в этой жизни продается. Ты бы брал пример с сына. Я бы на твоем месте таким наследником гордился.

Тот, даже поймавшись с поличным, не сдается. Поворачивается к узистке и напирает:

– Я вашу клинику по кирпичику разберу. А ты сама на панель работать поползешь. Частой пациенткой узистов станешь!

– Еще одно слово, Вячеслав, и тебя отсюда выведут в наручниках! – предупреждает его депутат. – Девушка, вы не беспокойтесь, никто ни вас, ни вашу клинику не тронет. Более того – получите спонсирование. За доблестный труд. А ты теперь, Вячеслав Демьянович, по уши в дерьме. Если на тебя поступит жалоба, тут же за решеткой окажешься. Без суда и следствия на нары!

Серебрянский выталкивает свою хлюпающую носом дочь за дверь и выходит сам. Рыжий тоже пятится к выходу.

– Ну и как ощущения? – Агрессивно наступает на меня папаша.

– Как после продолжительного запора, – язвлю, стоя на месте. – Радостное освобождение.

– Забудь о наследстве!

– А ты забудь о наследнике. Прощайте, Вячеслав Демьянович. Больше я вас не побеспокою.

До последнего стою, не двигаясь. Жду, пока он, поскрипев зубами, выйдет, прихватив с собой конверт. Поворачиваюсь к узистке. Бледная. Нервная. Но упертая.

– Спасибо вам, – киваю ей.

– Это мой долг. Не всех врачей можно купить.

– Как и простых парней.

– Да, вы упустили шанс стать зятем Серебрянского. Второго не будет.

– Он мне и не нужен. У меня же есть Стефа.

– Передавайте ей привет, Демьян. Жду вас обоих на следующей неделе.

– Обоих? – переспрашиваю.

– Разве вы не хотите взглянуть на своего настоящего ребеночка?

Губы самопроизвольно растягиваются в улыбке.

– Очень хочу.

Подумав о Габи, понимаю, что уже соскучился. Положить бы ладони на живот Колобка, прижаться ухом, поговорить с нашей бойкой девчонкой.

Выскакиваю из клиники, по пути набирая номер на мобиле. Замечаю, как журналюги обступили моего папашу, не давая ему протиснуться к машине, и как несколько бегут вдогонку уезжающей машине депутата. С камерами, микрофонами и диктофонами.

– Дем, – слышу любимый голос Колобка.

– У нас получилось, – сообщаю ей.

– Ты как?

– Задрочен, но жить буду. Он нас больше не тронет. У него сейчас такой геморрой вылез, что ему долго будет не до нас.

– Дем, – вздыхает Колобок, – я тебя люблю.

На секунду замираю. Она впервые это озвучила. Знал бы, включил бы запись телефонного разговора.

– И я тебя люблю, Крош.

– Фубля, – пыхтит Рыжий, – на соплях поскользнулся.

Пинаю этого придурка для скорости и возвращаюсь к звонку.

– Крош, я домой еду. Что-нибудь купить?

– Нет. Сам возвращайся. Я тебя очень жду.